Стивен засмеялся, сорвал травинку и стал вертеть ее в пальцах, как всего несколько минут назад делал Гидеон.
      – Ланцелот уже далеко, моя леди, – передразнил он ее. – Я в этом убедился, прежде чем показаться тут. Когда он прибыл в наш прекрасный городок?
      Уиллоу рассмеялась при упоминании этого глупого прозвища, которое она дала Гидеону. Она уже забыла, как много доверила своему старшему брату.
      – Он приехал вчера – как раз вовремя, чтобы не дать мне выйти за Норвилла Пикеринга.
      Наступила страшная тишина, а потом Стивен одним духом выпалил:
      – Не дать что сделать?
      – Ты прекрасно слышал меня, Стивен. Я собиралась выйти за Норвилла. Я уже стояла перед алтарем. Потом Лан – Гидеон, он вошел и заявил перед всей общиной, что я не могу выйти замуж, потому что я его жена. – Уиллоу замолчала; закрыла глаза, готовясь к неизбежному взрыву.
      Но вместо этого Стивен неудержимо расхохотался:
      – Выходит, я должен теперь благодарить нашего Ланцелота. Это великолепно!
      На мгновение Уиллоу была озадачена. Но потом она поняла: Стивен думал, что Гидеон просто дурачил их.
      – Боюсь, ты не понял, – сказала она тихо. – Стивен, я действительно замужем за Гидеоном.
      Стивен раскрыл рот от удивления; впервые за свою лихую и беспутную жизнь он лишился дара речи.
      – Это случилось два года назад, в Нью-Йорке. Помнишь, когда Ивейдн послала меня туда, чтобы я закончила школу?
      – Помню, – хрипло сказал Стивен, его аристократическое лицо побелело.
      И хотя ей было трудно и больно, она рассказала о той шутке, которую с ней сыграл Гидеон, которая оказалась документально зафиксированной.
      В конце рассказа Стивен вскочил на ноги, заслоняя собой утреннее солнце и возвышаясь над Уиллоу словно рассерженный Адонис.
      – Я убью его! – зарычал он.
      Надеясь, что останется совершенно спокойной, Уиллоу тоже встала и, подойдя к Стивену, взяла его сильные руки в свои.
      – Гидеон тогда мог переспать со мной, Стивен. Я думала, что это наша брачная ночь, и могла бы позволить ему сделать это. Но он… он отвез меня в школу.
      Стивен освободился из ее рук и стал ходить туда-сюда в колышущейся от ветра траве. Лицо приняло кровожадное выражение.
      – Почему ты никогда не рассказывала мне об этом? – спросил он несколько минут спустя.
      – Я не хотела, чтобы ты знал, какой дурой я была. Ты, разумеется, понимаешь, как глупо я себя чувствовала!
      Стивен не успел ответить, как ярким июньским утром послышался крик ночной совы. Конечно же, это был сигнал; Кой и Рэйли сообщали Стивену, что кто-то приближается.
      Он бросил на Уиллоу короткий взгляд и исчез среди деревьев на холме.
      Спустя две минуты появился Норвилл. Вид у него был самодовольный. Одетый в черные брюки и испачканную белую рубашку с пятнами пота под мышками, он был еще менее привлекательным, чем обычно.
      – Подумать только, встретить тебя здесь! – сказал он, растягивая слова.
      У Уиллоу не было настроения разговаривать с Норвиллом, и она направилась к Банджо, который щипал траву неподалеку, и взяла его за болтающиеся поводья.
      – Ты следил за мной! – упрекнула она его, прыгая в седло, готовая скрыться, как только Норвилл сделает хоть один шаг к ней.
      – Нам с тобой нужно поговорить, – сказал Норвилл, уперев руки в бока.
      – О чем?
      Норвилл вспыхнул от злости:
      – О нашем соглашении, мисс Галлахер. Вы, конечно же, не считаете, что я это так и оставлю?
      Уиллоу проглотила слюну, но не двинулась с места, хотя ей очень хотелось уехать. Но так же, как и ссора со Стивеном, этот разговор был неизбежен.
      – Я теперь как бы даже не могу выйти за тебя, – сказала она, запинаясь.
      – Конечно, не можешь, – признал Норвилл. – Твоя репутация и раньше была не слишком-то на высоте, а теперь она просто безнадежна. Я бы ни за что не женился на тебе, даже если бы ты и развелась.
      Уиллоу ощутила такое облегчение, что чуть было не свалилась с седла. Слишком многие мужчины не хотели бы венчаться с разведенной, и, слава Богу, Норвилл Пикеринг был одним из них.
      – Понятно, – выдавила Уиллоу.
      Норвилл окинул ее оценивающим взглядом, от которого она снова почувствовала неловкость.
      – По-моему, ты не понимаешь, Уиллоу. Если ты не хочешь, чтобы я пошел к Венселу Тадду или начальнику полиции и рассказал все, что знаю, ты должна… э… сделать мне приятное.
      Уиллоу удивилась:
      – С-сделать тебе приятное?
      Норвилл закатил свои бесцветные глаза к небу:
      – Избавь меня от этого невинного изумления, Уиллоу. Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю, мы оба знаем. Я хочу, чтобы ты стала моей любовницей.
      От какого-то легкого движения Уиллоу Банджо стал пританцовывать и пятиться, мотая головой.
      – Я замужняя женщина!
      – Ты, кроме того, сестра человека, которого разыскивает полиция. Ты хочешь увидеть, как твоего любимого Стивена повесят?
      От одной только мысли Уиллоу закрыла глаза. К горлу подступил комок, и она не могла сказать ни слова.
      Норвилл был редактором городской газеты и умел обращаться со словами.
      – Это, знаешь ли, ужасная смерть. Большинство палачей совсем неумелые. Иногда бедняга просто болтается на веревке, задыхаясь и синея. Тебе хотелось бы увидеть, что будет с твоим Стивеном?
      Она покачала головой из стороны в сторону, почувствовав сильную слабость, и заставила себя открыть глаза.
      – Конечно, ты не хочешь этого! – воскликнул Норвилл, разводя руки широким и великодушным жестом. Потом он снова посмотрел на полную грудь и бедра Уиллоу, скользя по ним взглядом.
      – Слезай с лошади, дорогая.
      Помогут ли ей мольбы? Глядя на Норвилла, Уиллоу поняла, что едва ли это будет так. Она подняла словно налившуюся тяжестью ногу и, перекинув ее над лукой седла, подавленная, сползла со спины Банджо.
      Она сделала шаг к Норвиллу, потом еще один. Единственным, что удерживало ее от вопля страха и от того, чтобы не упасть в обморок, была мысль о Стивене, на шее которого затягивается веревка.
      С очень довольным видом Норвилл прислонился к дереву и стоял, скрестив на груди руки.
      Уиллоу подошла уже совсем близко, как вдруг ей показалось, что повсюду мечутся лошади.
      Стивен с жестоким выражением на лице спрыгнул со своего гнедого жеребца, держа ружье в одной руке. В одно мгновение он прижал Норвилла к дереву холодным стволом.
      Кадык на горле Норвилла заходил ходуном, а глаза стали размером с тортильи, что готовит Мария.
      Стивен ухмыльнулся своему пленнику так, что у того кровь застыла в жилах.
      – Привет, Норвилл, – сказал он.
      – Давайте отрежем ему уши, – предложил Кой – сводный брат Уиллоу – самым любезным тоном.
      – Заткнись, – гаркнул Стивен, пристально глядя на Норвилла, лицо которого то белело, то багровело.
      Кой бросил острый взгляд на Рэйли и пожал плечами. Уиллоу заметила, что с ними был еще какой-то человек, которого раньше она никогда не видела. Он был высоким, глаза и волосы того же цвета, что и у Стивена, но в его глазах была какая-то непонятная обеспокоенность.
      Наконец Норвилл придушенно выдавил:
      – Уиллоу, ради Бога, пусть они уйдут!
      Стивен выразительно ткнул стволом ружья в шею Норвилла.
      – Еще одно слово, дружок, – сказал он, – и твои уши будут болтаться вместе с прочей ерундой в сумке у моего брата.
      В глазах Норвилла читалась мольба.
      – Стивен! – вмешалась Уиллоу. Бог тому свидетель, она не питала любви к Норвиллу Пикерингу, но если Стивен убьет или хотя бы ранит его, все выйдет еще хуже.
      Брат не подал вида, что слышал ее, но все же Норвилл задышал свободнее, потому что ружейный ствол уже не давил на горло с прежней силой. Он пожал широкими плечами:
      – Ты искал меня, Пикеринг. Вот и я!
      Бедный Норвилл не знал, что ответить, и решил благоразумно промолчать.
      Стивен бросил ружье; оно стукнулось о каменистую землю у него под ногами. В одно мгновение он схватил Норвилла, подняв его над землей.
      – Я тебя предупреждаю, – процедил сквозь зубы Стивен. – Если ты еще хоть раз дотронешься до моей сестры или заговоришь с ней не так, как подобает джентльмену, то я найду тебя, Пикеринг, и для начала вколочу твою костлявую задницу тебе между лопаток. А потом дам своим младшим братьям отрезать от тебя тот кусок, который им захочется. Ты меня понял?
      Норвилл кивнул. Вид у него был болезненный, на лбу выступили капельки пота.
      Стивен отпустил его и повернулся к Уиллоу.
      – Поезжай домой, – приказал он. – Немедленно!
      Уиллоу возразила:
      – Нет.
      Норвилл пошел к своей лошади, покраснев до ушей, и, вскарабкавшись в седло, позорно удалился. В воздухе зазвенел довольный смех Коя и Рэйли.
      Стивен подошел к Уиллоу, сердито сверкнув синими глазами.
      – Ты действительно собиралась отдаться ему? – заорал он.
      Кой и Рэйли благоразумно удалились, как-то неохотно последовав за молчаливым незнакомцем.
      – У меня, кажется, не было особенного выбора! – крикнула в ответ Уиллоу, настаивая на своем.
      Они стояли нос к носу, брат и сестра. Одна сильная воля против другой.
      – Я могу сам о себе позаботиться? – прорычал Стивен.
      – Черта с два!
      Усилием воли Стивен заставил себя успокоиться. Он отвернулся и пошел прочь.
      – Не надо больше, Уиллоу, – сказал он хрипло. – Не надо, черт возьми. Мне не нужна сделка с твоим целомудрием, чтобы защитить такого, как я.
      На глаза Уиллоу навернулись слезы.
      – Но ведь я люблю тебя, Стивен…
      – Хватит! – прохрипел он.
      В его облике была какая-то обреченность, заставившая Уиллоу поежиться.
      – Стивен, – начала она, но он уже шел к своей лошади, потом прыгнул в седло и наклонился, чтобы подобрать болтающиеся поводья.
      – Иногда мне кажется, было бы лучше для всех, если бы я сдался, – сказал он.
      Уиллоу не успела найти слова, чтобы опровергнуть его, но Стивен уже уехал.
      В горле у нее запершило, а на глаза навернулись слезы. Уиллоу поймала мерина, который во время суматохи, вызванной неожиданным возвращением Стивена, бродил поодаль, и вскочила в седло. Удрученная, она поехала домой.
      Не удивительно, что, когда Уиллоу подъехала к задней двери дома, Ивейдн уже ждала ее.
      – Как ты посмела исчезнуть, ни слова не сказав? – спросила она требовательно. – Как ты посмела, Уиллоу Галлахер?
      Уиллоу слишком устала, чтобы защищаться. С растрепанными волосами, выбивающимися из-под наспех заплетенной косы, она стояла перед мачехой ожидая, пока та начнет читать ей мораль.
      Однако ее не последовало, потому что, как только Ивейдн открыла рот дать волю обычным упрекам, из-за угла дома вышел Девлин. Он сочувственно посмотрел на Уиллоу, а затем предостерегающе – на жену.
      – Я сам поговорю с дочерью, – сказал он спокойно.
      Ивейдн бросила на него сердитый взгляд, а потом под шелест атласных юбок удалилась в дом. Свое негодование она выразила только тем, что хлопнула дверью.
      – Ты видела Стивена? – спросил Девлин, когда они остались одни.
      Несмотря на то что Уиллоу было десять лет, когда она впервые встретила Девлина Галлахера и узнала, что он ее настоящий отец, ей показалось невозможным соврать этому человеку. Она печально кивнула.
      Вид у Девлина был необычайно суровый.
      – Я не хочу, чтобы ты встречалась с ним. Ты слышишь меня, Уиллоу? Стивен – человек заметный, и когда правосудие доберется до него, я не хочу, чтобы ты попала под перекрестный огонь!
      – Правосудие! – крикнула Уиллоу. – Тебе прекрасно известно, что Стивен никакой не преступник!
      Девлин вдруг как-то осунулся, словно постарел, взгляд его устремился к дальним холмам.
      – Может, мы просто обманываем себя, и ты и я, потому что любим Стивена и хотим, чтобы он остался жив.
      Уиллоу задумалась над этим предположением, но потом отвергла его. Прожив девять лет в обществе Стивена Галлахера, она знала его лучше, чем его отец.
      – Стивен не преступник, – сказала она упрямо. Усталые синие глаза устремились к Уиллоу.
      – Ты будешь осторожна с Гидеоном Маршаллом? Уиллоу была обескуражена; на миг ей показалось, что отец наверняка знал о тех ласках, которыми обменивались они с Гидеоном поутру среди холмов.
      – Что ты имеешь в виду? – ответила она вопросом на вопрос.
      – Я имею в виду то, что он входит в Совет директоров железной дороги «Сентрал пасифик». Он главный держатель акций. И здесь он затем, чтобы поймать Стивена.
      Уиллоу почувствовала себя так, словно ее отхлестали. В глубине души она было засомневалась, но довольно скоро признала правоту отцовских слов. Гидеон выказал заметный интерес к Стивену, и теперь, подумав, она поняла это. А ей-то казалось, что его интересует она!
      От гнева и стыда ее запачканные грязью щеки зарделись. Только подумать, она позволила этому человеку обнажить свою грудь, узнать ее так близко! Вероятно, ее покорность была для него еще одной забавой.
      Уиллоу всхлипнула и закрыла лицо руками. Отец прижал ее к себе.
      – Я сделаю так, чтобы этот фарс – ваш брак – аннулировали, Уиллоу, – пообещал он, – если ты просто скажешь, что… что вы с Гидеоном не…
      Уиллоу всхлипнула громче, сраженная уже вторым предательством Гидеона, и отец принял это за признание того, что брак состоялся.
      Он был терпелив.
      – Но есть еще развод. Я подготовлю бумаги, и мы обратимся к властям штата…
      Уиллоу вырвалась из рук отца, с рыданиями бросилась в дом и заперлась в спальне. Больше всего на свете ей хотелось освободиться от Гидеона Маршалла, но одновременно ей хотелось быть его женой. Боже праведный, ей хотелось снова пережить это обжигающее наслаждение, которое она узнала с ним этим утром. Она чувствовала, что никогда не сможет полюбить другого мужчину так, как Гидеона, никогда не узнает такого грубого, стремительного наслаждения, которое он дал ей.
      От этих мыслей Уиллоу Галлахер охватило глухое отчаяние.
 
      Гидеон пролежал весь день на жесткой кровати в комнате гостиницы, уставясь в потолок и сожалея о том, что родился. Несмотря на то что он снова и снова думал об этом, он никак не мог заставить себя найти какую-нибудь проститутку и покончить с мучениями.
      Наконец, когда солнце уже уходило за горизонт он поднялся с кровати, умылся и причесался. У него еще оставалось время, чтобы послать телеграмму, которую ждал от него Совет директоров, а потом пойти в один из дюжины кабаков Вирджинии-Сити и напиться до чертиков.
      Спустя пять минут он вошел в контору «Уэстен юнион», чувствуя себя новым воплощением Иуды, и продиктовал сообщение:
 
      НАШЕЛ СРЕДСТВО ОБНАРУЖИТЬ МЕСТОНАХОЖДЕНИЕ ГАЛЛАХЕРА. Г. М.
 
      Это страстное, с карими глазами существо преследовало его, когда он вышел из конторы и зашел в шумный, ярко освещенный салун, находившийся через дорогу. Гидеон Маршалл ни разу не плакал с четырех лет; теперь, когда ему исполнился тридцать один год, салун был единственным средством, чтобы не заплакать.
 
      Держа в руке мочалку, Мария терла Уиллоу спину с ожесточением, порожденным ее любовью.
      Уиллоу, с закрученной на макушке косой, сидела в роскошной ванне, совершенно бесчувственная ко всему происходящему.
      – Я хочу умереть, – сказала она отрешенно. Мария не стала читать ей морали, ограничившись таким замечанием: «Фу!» Она сильнее заработала мочалкой и добавила:
      – Ты будешь жить до ста лет.
      «И каждую минуту буду любить человека, который выдал бы моего брата», – подумала Уиллоу про себя.
      Закончив мыть спину, Мария распустила толстую золотистую косу Уиллоу и принялась намыливать волосы.
      – Сегодня вечером ты должна выглядеть особенно красивой, – весело сказала она.
      Уиллоу простонала:
      – Зачем? Теперь я буду сидеть в своей комнате до второго пришествия.
      Мария усмехнулась, оставив без внимания это непочтительное замечание по каким-то своим соображениям.
      – Si, – согласилась она. – Сеньорита будет ждать третьего пришествия специально для себя.
      Уиллоу молчала до тех пор, пока не вылезла из ванной и не вытерлась толстым полотенцем, почувствовав себя уютнее, надев фланелевый халат.
      – Почему ты сказала, что мне нужно выглядеть особенно красивой, Мария?
      – Ты не одна тут страдаешь. У отца в глазах написана печаль, которая лежит на сердце. Он тоже испуган и переживает. Если ты не спустишься к обеду и не будешь вести себя, как настоящая леди, ему будет не с кем поговорить, кроме сеньоры. Ты это желаешь человеку, который был так добр к тебе?
      Уиллоу вздохнула.
      – Я бы этого никому не пожелала, – сказала она с неестественной улыбкой. – Почему ты думаешь, что он здесь, когда он вполне может быть у Дав?
      Мария закусила губу и ничего не ответила.
 
      Было уже поздно, когда в салун вошел разъезжающий повсюду торговец. Это был высокий человек со светлыми волосами, торчавшими из-под пыльного котелка, а его плохо сидящий костюм с переброшенным через шею пледом вызывающе бросался в глаза.
      Гидеон неслышно выругался и отвернулся.
      Словно специально торговец поставил свой чемодан в дюйме от ботинка Гидеона и весело стукнул кулаком по прилавку.
      – Фирменного! – крикнул он бармену густым шотландским басом. – И одну кружку моего новому другу в придачу!
      Ухмыльнулся ли бармен? Будучи пьяным, Гидеон не мог сказать наверняка.
      – И сам давай промочи горло! – крикнул веселый торговец, когда на стойку поставили две кружки пенящегося пива.
      Гидеон посмотрел на шотландца, и ему Показалось, что усы у того были немного сбоку.
      – Не возражаете? – спросил он, едва ворочая языком от виски, которое он потягивал уже несколько часов.
      Он отпил из предложенной ему кружки, вкус налитого в нее пива показался ему таким отвратительным, что он, не церемонясь, выплюнул эту жидкость прямо на посыпанный опилками пол.
      – У нас это называется «моча пантеры», – пояснил бармен.
      Торговец сочно рассмеялся.
      – Необычный вкус, мистер…
      – Маршалл, – сказал Гидеон, нахмурившись. – Гидеон Маршалл.
      – Вы какой-то печальный, Гидеон Маршалл, – решил шотландец. Он поправил свои усы. Нет, это невозможно было сделать; Гидеону просто показалось.
      В дальнем конце салуна кто-то ударил по клавишам маленького пианино, и какая-то женщина запела непристойную песенку, слова которой Гидеону могли бы понравиться. Все, кроме бармена, продавца и самого Гидеона, подошли ближе к пианино.
      Торговец осушил свою кружку и заказал еще одну.
      – Вы уже немного навеселе, мистер Маршалл, – заметил он, и Гидеону показалось, что с его басом тоже что-то не то, как и с усами. – Вам бы лучше пойти домой. В таком дурном городке, как этот, есть такие люди, что нападут на человека и заберут все, что есть.
      – Дурном? – пробормотал Гидеон. Таким пьяным он не был никогда в жизни. Вирджиния-Сити была, конечно, местом диковатым, по сравнению с востоком, но он бы не сказал, что оно дурное.
      – Грешно продавать спиртное по воскресеньям, – заявил торговец перед тем, как сделать большой глоток «мочи пантеры».
      Гидеон усмехнулся. В мире полным-полно лицемеров, и он был одним из величайших.
      – Как, говорите, ваше имя? – спросил он торговца.
      – Я его не называл, – последовал ответ без всякого акцента, и незнакомец спокойно вытащил Гидеона из салуна на почти опустевшую улицу.
      Там он вдруг ударил Гидеона спиной об обшарпанную стену салуна и добавил еще один внушительный пинок в живот.
      Хотя он и был неплохим бойцом благодаря тому, что ему частенько приходилось защищаться от старшего брата, сейчас Гидеон был слишком пьян, чтобы драться. Он только беззвучно захрипел и позорно сполз по стене вниз.
      Торговец сел перед ним на корточки и, к его удивлению, отдал Гидеону свои усы.
      – Оставляю тебе на память, – сказал он. – И не шути больше с моей сестрой!
      Через миг торговец повернулся и ушел куда-то в ночь.

ГЛАВА 4