На следующее утро, когда Браден ушел наблюдать тренировку на мечах, несмотря на больную ногу, Франки вновь увидела волшебника. Она сидела в садике в укромном месте, где накануне они беседовали с Гилфордом, когда внезапно обнаружила перед собой Мерлина. Для нормального человека его одежда и остроконечный колпак выглядели глупо и смешно, но он носил это с гордостью.

— Итак, вы вышли замуж за герцога, — сказал он, скрестив руки на груди. — Это действительно очень глупый поступок с вашей стороны.

Сердце Франки буквально выпрыгивало из груди — так она так была ошеломлена появлением волшебника и его внезапной материализацией в саду. Затем сердце немного успокоилось. Тут же она вздернула подбородок и с достоинством сказала:

— Я люблюБрадена.

— Возможно, — согласился Мерлин, — но, как я уже сказал вам ранее, это не означает, что вы будете вместе. В самом начале была допущена ошибка, и то, что сделано, не переделаешь. Сандерлин погибнет в конце недели, и вы должны вернуться назад, в то время, которому вы принадлежите, и это произойдет для вас как волшебство. Вы должны долго и упорно думать о доме, о возвращении.

Франки была напугана и сильно смущена всем происходящим. Волшебник добавил:

— Время — это творение ума. Ваша другая жизнь не подошла еще к концу, но на самом деле опасный конец близок к вам. Думайте о своем собственном, а не о придуманном мире, Франческа. Думайте об этом!

Эти слова как-то привлекли ее; она вспомнила Сиэттл с его холмами, его тесной гаванью, суетой и энергией. В это мгновение она увидела здания из старого кирпича вокруг нее, слышала сигналы такси, когда они скапливаются со всех улиц на Пайонир Сквер. В течение короткого мгновения она вернулась туда, стояла на углу Иеслер Вей и Вест Сайт авеню, на расстоянии нескольких футов от ее магазина. Немного больше концентрации, просто немного, и она действительно была бы там, где так хорошо стало видно старое здание из кирпича.

Сердце Франки по-прежнему было с Браденом, и она помчалась назад во времени огромными космическими прыжками. Она потела, мерзла и чувствовала боль, когда уселась на край деревянной грубой скамьи среди диких роз, стараясь изо всех сил остаться в покое после всего пережитого.

— Глупо, — сказал Мерлин добродушно. Затем так же быстро, как возник перед нею, исчез в туманном утреннем воздухе.

Франки отважилась сходить на кухню после этого. Там она наполнила корзинку разной едой и направилась вниз на площадку, где происходили поединки. В этот раз, благодаря Богу, ей не довелось увидеть, что кто-то предательски вонзает меч в Брадена. Он был на боковой линии, давал указания другим сражающимся, а когда почувствовал присутствие Франки, то улыбнулся ей, а затем подошел, прихрамывая. “Даже с хромотой, — подумала она, — он выглядит великолепно”. Она представляла его в джинсах и тенниске, когда он двинулся ей навстречу, затем в строгом, хорошо сшитом костюме-тройке. Обе картины показались ей замечательными.

— Я принесла все для пикника, — сказала она. — Мы можем сесть вон под теми кленами, на другой стороне от турнирной площадки.

Франки в какой-то степени ожидала, что Браден откажется от ее приглашения, но вместо этого он взял у нее корзинку с едой и направился к тому месту, которое она выбрала для пикника. У нее появилась мысль рассказать ему о современном Сиэттле. Она была ненавязчивой, насколько это возможно, пытаясь объяснить мужу, как выглядят автобусы и машины, широкие автострады и небоскребы из стекла и бетона. Ее теория заключалась в том, что если он сумеет представить все это, тогда сможет когда-нибудь и отправиться туда вместе с ней. Кроме того, Мерлин сказал, что Браден действительно принадлежит другому миру.

Они лежали рядом в траве, после того как поели, и Браден срывал одуванчики и их венчиками щекотал подбородок Франки.

— Мы могли бы заняться любовью прямо здесь, сейчас, — хрипло сказал он. — Но нас будет хорошо видно отсюда.

— Конечно, — согласилась Франки печально, порывисто взяв его руку в свою. — О Браден, прошу, умоляю, откажись от турнира! Ради меня!

Он поднес ее ладошку ко рту и нежно поцеловал все пальчики.

— Извини, Франческа. Я могу сделать для тебя почти все, но не могу отказаться. Моя честь как мужчины…

Франки была мгновенно охвачена страхом, отчаянием и осуждением.

— Ваша честь? Боже мой, Браден, какая честь, ведь это самоубийство. О том, что это так, вы знаете, вас предупредили, и вы все еще настаиваете на поединке!

Она почувствовала пустоту и какое-то внутреннее напряжение, пока шла до часовни. Там Франки села в одиночестве на скамью напротив алтаря с деревянным крестом и сложила руки.

Следующие несколько дней были похожи один на другой. Браден интенсивно упражнялся, отказываясь от отдыха, а Франки готовила ему еду. В послеобеденное время она сидела в священной тени часовни, посылая мольбы и просьбы ко Всевышнему о защите. А ночи, ах ночи! Это было наиболее потрясающее, наиболее горько-сладкое время из всего пережитого.

Браден и Франки любили друг друга до изнурения, задыхаясь, до такой степени, что их тела сопротивлялись и в темноте проваливались в небытие сна. Но всегда, когда наступало утро, они снова бросались друг другу в объятия.

День за днем рыцари и дворяне прибывали из разных частей страны, некоторые располагались внутри замка, другие — в ярких шатрах за его стенами. Турнир рыцарей должен был стать кульминацией местной ярмарки. Как рассказал Гилфорд, это пошло со времен Вильгельма Завоевателя. Даже прошел слух, что сам король, его величество Эдуард III, может почтить турнир своим присутствием. Франки это совсем не интересовало. Когда пробудилась в то утро от трубных звуков, спустя неделю после своего прибытия сюда, она знала, что ее Судный день настал. Она очень хотела, чтобы не состоялся поединок Брадена с каким-нибудь рыцарем. “Это было жестокое время в истории”, — думала она. И все же Франки пришлось допустить, что и ее эпоха тоже связана с многими опасностями для жизни. Каждая эпоха имеет свои эпидемии, широко распространенную бедность, свои предрассудки. Различия весьма поверхностны. Теперь она имела возможность сравнить две эпохи. Однако она определенно знала, что предпочтет свою собственную, далекую отсюда, от четырнадцатого столетия. Только одно удерживало ее здесь — это Браден, которого она хотела взять с собой в свою эпоху.

Служанки шептались между собой, когда увидели Франки в то утро на турнире. Она была одета в платье приятного розового цвета, украшенное лентами. Ее волосы были расчесаны и стянуты французским галуном, который по отделке и цвету подходил к орнаменту на платье. Франки не видела своего отражения в зеркале. В ушах застыли призывные звуки труб, наполняя ее сердце все большим страхом. Сегодня, если не найдется способ предотвратить это, то человек, которого она любит больше, чем себя, будет мертв. Он перестанет существовать в этом мире или в другом, ей известном, и эта мысль казалась ей нестерпимой.

Вдруг слово, донесшееся из разговора надутых барышень, обратило на себя ее внимание.

— Ведьма!

Она поднялась со скамьи, на которой сидела, и повернулась к двум женщинам. Они опустили глаза.

— Что вы говорили обо мне?

Но ответили не женщины, а Аларис, который подошел тихо к столу, чтобы взять фруктов.

— Конечно, они правы, вы — повелительница дьяволов, — сказал он лениво, пока его руки по-прежнему перебирали фрукты. Наконец он остановился на блестящих грушах. — Благодарение Господу Богу за итальянские сады.

Несмотря на его добродушную манеру, когда он говорил, то сурово взглянул на девушек, и они чувствовали себя провинившимися, но не под взглядом Алариса, а от внимания со стороны Франки. А она чуть удобнее и спокойнее чувствовала себя в присутствии Алариса. Но он выдвигался в кандидаты на владение поместьем после смерти Брадена, и это разрушало все семейное древо, которое создавалось веками.

— Брадена здесь нет, — сказала она, находясь по другую сторону стола от него.

Аларис бросил в ее сторону томный взгляд, затем вздохнул:

— До чего вы приятная и притягательная, Франческа, мой брат — удачливый мужчина.

Франки ничего не ответила, понимая, что Аларис пришел сюда не для того, чтобы расхваливать Брадена. Возможно, он знает, что его брат уже закончил церемонию приветствия приехавших на турнир рыцарей.

Поев груш и смахнув сок с подбородка и рук, Аларис сел и некоторое время в тишине любовался Франки.

— Бедная Франческа! Я боюсь, сегодня не самый хороший день для вас и моего брата.

Она крепко ухватилась за край стола, чувствуя, что бледнеет, но по-прежнему держа высоко голову, а ее глаза загорелись возмущением.

— Почему вы так говорите, Аларис? — спросила она с вызовом в голосе. — Вы настроены против Брадена и, следовательно, против меня?

Аларис ответил:

— Не против. Но я чувствую опасность. Бывает, что чувствуешь приближение бури в тихую погоду. У меня есть готовая повозка, и я жду вас, Франческа, у южных ворот. Еще не слишком поздно, чтобы убежать.

— И покинуть моего мужа? Никогда!

— Как, вы так быстро привязались к нему? — Аларис спросил это со смущением. Он пожал плечами, когда она не ответила, и продолжил: — Конечно, Браден — достойный похвалы любовник. Но он не единственный в мире мужчина, который знает, как доставить женщине удовольствие.

Франки почувствовала, как ее щеки становятся пунцовыми. Насколько она знала, Браден был единственным для нее мужчиной в мире и она не хотела никого другого. Тем более, в данный момент она не хотела обсуждать эти сугубо личные вопросы, такие как сексуальная доблесть ее мужа, с Аларисом или с кем бы то ни было.

— Я люблю его, — сказала она гордо и с некоторой жесткостью в голосе. — Теперь, пожалуйста, оставьте меня. Пора. Я иду присоединиться к моему мужу.

Аларис не ушел, напротив, он согнул руку:

— Я знаю, миледи. Я послан сопровождать вас. Герцог занят, он приветствует гостей, вы знаете, и я, младший брат, должен служить как его эмиссар.

Франки взглянула на своего деверя, сохраняя дистанцию.

— Не должно быть больше разговоров о моем бегстве, — предупредила она. — Что бы ни случилось, я не оставлю Брадена одного.

— Необдуманные, поспешные слова, — ответил Аларис. — Я надеюсь, вы не будете сожалеть об этом.

С большой осторожностью Франки взяла руку Алариса и позволила ему вести ее по сложно устроенным лестницам большой башни замка к месту турнирных поединков. Там собралась необычно большая толпа, женщины болтали, дети бегали в разных направлениях, а мужчины смеялись и пили эль из высоких кружек. Однако при появлении Франки волнение прокатилось по всем группам стоявших, затем воцарилась абсолютная тишина, и все глазели на нее. Аларис что-то сказал, и Франки догадалась, что он представил ее как новую хозяйку замка Сандерлин Кип, но не понимала его речи. Казалось, что в этот момент все охвачено трепетом, эта абсолютная тишина указывала на сильное эмоциональное напряжение. Затем тут и там рыцари стали припадать на одно колено и склонили головы в почтительном поклоне избраннице герцога. Женщины буквально поедали ее глазами, у некоторых в них светились недобрые огоньки, когда они делали реверансы проходившим мимо Франки и Аларису. Наконец они миновали высокую арку перед основной площадью замка.

Разноцветные шатры украшали пейзаж внутри и снаружи замка. Кругом сновали фокусники, продавцы пирожков, музыканты, дворяне. Франки осматривалась — это должно помочь ей, но она была слишком взволнованной, чтобы реально оценить все то, что видела и слышала.

А где был Браден? Аларис повел ее на турнирное поле, где было длинное сооружение, похожее на забор, вдоль которого стояло множество палаток. Держа Франки плотнее к себе, Аларис объяснил, что деревянная стена вокруг называется тилт и сделана для того, чтобы сдерживать коней от столкновения во время схваток. Франки прищурила глаза от яркого солнца, пытаясь в толпе высмотреть Брадена. Она жаждала взглянуть на него, услышать его голос. Но Аларис, казалось, совсем не хотел найти брата. Он указал на подъемный мост, который был заполнен идущими людьми, повозками и всадниками.

— Было бы легко пересечь его незамеченными, миледи, — сказал он. — Нам пришлось бы лишь сменить эту вашу богатую одежду на наряд крестьянки и немного растрепать ваши прелестные волосы.

В этот момент Франки заметила Брадена. Он стоял в кругу мужчин и улыбался и, когда она смотрела на него, откинул свою великолепную голову и счастливо рассмеялся. Донесшийся звук ударил Франки подобно одному из остроконечных копий, которые она видела в оружейной комнате. Она освободилась от Алариса, несмотря на его попытку удержать ее подле себя, и заспешила к мужу. Это было, вероятно, нарушением этикета (вторгаться в мужское общество!), но Франки не обращала на такое внимания. У нее был единственный план — маловероятный план — находиться вблизи Брадена весь день и как-то защитить его. Всем существом она понимала, что это, вероятно, невозможно, но у нее не было другого шанса, выбора, чтобы не попытаться сделать так. Она не могла просто покинуть Брадена перед лицом его смерти. Если худшее произойдет, она хотела бы держать свою любовь в руках, когда он будет уходить из этого мира в другой, и дать ему покой и умиротворение. Эти мысли наполнили ее глаза слезами.

Браден увидел ее и покинул кружок мужчин, чтобы поприветствовать жену целомудренным поцелуем в лоб. Одной рукой он удерживал ее за плечи, а большим пальцем другой попытался осушить ее слезы.

— Этот день пройдет, любимая, — сказал он ей тихо. — Вечером ты и я будем вдвоем праздновать мою победу.

Аларис, все понимая, стоял поодаль. Франки с дрожью спросила:

— Кто твой противник?

Браден опустил руки:

— Я не знаю. Жребий будет брошен перед поединком.

Он предложил ей руку, когда зазвучали трубы, очевидно оповещая о начале первого тура. Они разместились на стульях с высокими спинками, перед этим он повторил ей:

— Первый поединок!

Франки сидела тихо, покусывая губы, когда мужчины в тяжелых доспехах выезжали на великолепных конях занимать свои места по краям поля. Забор доходил до груди лошади, но сами рыцари были хорошо видны, со своими копьями наперевес.

Ничего подобного Франки не испытывала, когда они в колледже ставили пьесу “Камелот”, где двое мужчин тоже должны были скакать друг другу навстречу, готовые сразиться в смертельном поединке. В жизни все было рельефней и трагичнее. Звук был такой ужасный, что пришлось до боли прикусить губу и лишь огромным усилием воли сдержать подступившую тошноту. События, казалось, будут длиться бесконечно, но наконец в полдень Браден покинул место для зрителей, чтобы оказаться на поле, надев на себя панцирь и опоясавшись мечом. Франки желала, чтобы он был в полном вооружении и хорошо защищен или, лучше, чтобы он родился в другое время и навсегда избежал этого момента.

Люди оживились, когда он занялсвое место и обнажил меч. Сандерлин проигнорировал это внимание публики, его взгляд замкнулся на Франки: казалось, он давал тихое обещание, что ничто не разлучит их. Взор Франки затуманился, она подняла руку. “Я люблю тебя, Браден! — говорило ее сердце. — Всегда и вечно, что бы ни случилось, Браден Стюарт-Рэмси, герцог Сандерлин, моя душа принадлежит тебе”.

Противником Брадена был крупный мужчина, не такого, как он, сложения, но, несомненно, сильный. Это был рыжебородый, нордического склада человек, и Франки тревожно подумала, что он похож на бога викингов Тора.

Она поднялась со стула, когда клинки были обнажены, шагнула прочь от места, где сидели зрители, и двинулась через толпу, когда мечи скрестились в коротком воинском приветствии. Приветствия и крики зрителей катились, подобно гигантским волнам, по толпе. А над всем этим звенел и звенел жестокий стук стали о сталь.

Франки могла бы шагнуть прямо на поле, если бы Гилфорд не удержал ее.

— Вы пытаетесь помочь убить его? — прошипел ей доктор прямо в ухо. — Вы ничему не научились, когда Сандерлин был ранен из-за вашего безрассудства.

Звон в ушах прекратился, внезапно все стало абсолютно ясно. Что-то промелькнуло между сражающимися воинами, толпа почувствовала изменение, притихла. Поединок, его характер резко изменились: от спортивного состязания он перешел к смертельной схватке. Франки закричала почти пронзительно — так был велик неподвластный ее разуму ужас, но Гилфорд удержал ее и на этот раз, зажав рукой рот и сильно встряхнув.

— Вы не должны отвлекать его! — выдохнул он.

Кто— то сделал еще что-то: Аларис бросился на поле, крича, отвлекая внимание Брадена от поединка. Этого было достаточно для “Тора”, который вонзил меч прямо в живот герцога. Франки почувствовала удар так реально, как будто это произошло с ней самой. Она пронзительно закричала, протестуя против всего увиденного, неистовым движением вырвалась из рук Гилфорда и бросилась на поле, упав рядом с Браденом в кровавую лужу. Она что-то бессвязно бормотала, обнимая его тело. Он слабо улыбнулся ей, дотянулся до ее лица.

— Итак, ты была права, — сказал он печально. — Это конец. Мне очень жаль, что я не поверил тебе, моя любовь.

Она зарыдала, когда он закрыл глаза, пытаясь разбудить его. Но это было бесполезно, и она дико сопротивлялась, когда Гилфорд и другие пытались оттащить ее от умирающего, чтобы отнести его в комнату замка.

Это зрелище привело толпу в движение: именно немыслимое поражение их властелина, а отнюдь не победа “Тора”, нет. Одна женщина указала на Франки.

— Ведьма! — выкрикнула она.

Другие подхватили:

— Ведьма! Ведьма! Ведьма!

— Боже мой, — воскликнул Гилфорд, — это случилось. Идем, Франческа, мы должны покинуть это место, быстро!

От горя Франки не осознавала, что происходит вокруг: слова проклятий из толпы ровным счетом ничего не значили для нее. Она хотела лишь сидеть с Браденом, говорить ему все слова, что хранились в ее сердце, держать его руки и делать так, чтобы он знал, что она здесь, с ним рядом.

Аларис двинулся вместе со всеми, кто окружал Франки и доктора.

— Она знала, что этот день наступит, — ясно произнес брат Брадена, жестом указывая на Франки, — она предсказала это. Может быть, она сделала так с помощью заклинаний и магии.

— Вы сумасшедший? — воскликнул Гилфорд, обращаясь к Аларису и плотнее держа Франки, которая была в полусознании. Он возвысил свой голос, адресуя слова охотникам за ведьмами, которые окружали их и становились все более и более угрожающими. — Это самая обыкновенная женщина, а не ведьма! У нее есть душа и сердце, кровь, дыхание, как у всех вас!

Франки потеряла мужество с этого момента и очнулась лишь несколько минут спустя. И обнаружила, что достаточно сильна, чтобы оттолкнуть от себя Гилфорда, своего единственного защитника.

— В ее имени — сплошная святость, — умолял ее друг, его лицо было покрыто потом, а возможно, и слезами. — Освободите ее! Она не сделала ничего плохого!

— Тихо! — закричал Аларис. — Почему вы защищаете ее, Гилфорд, вы с ней заодно, с этой предводительницей дьяволов?

— Вы предатель, — обвинил его Гилфорд, в свою очередь. — Помни мои слова, Иуда Искариот, — герцог отомстит за это и сам Господь Бог поможет ему.

Кто— то вышел из толпы и сильно ударил Гилфорда посохом по голове. Крупный мужчина присел и склонился над Франки, встряхнул ее. Это почти вывело ее из шока. Наконец она поняла, что произошло.

Ее поволокли, пиная и ударяя, а затем начали хлестать и бить. Такого ужаса она не чувствовала никогда. Ее руки стянули плотным узлом за спиной, так, что ремень врезался в кожу. В течение некоторого времени Франки было все равно, жива она или умерла. Браден был мертв — он скончался у нее на руках. Если бы была загробная жизнь, то, может, там она увидит его. Ее начали стегать прутьями по ногам, однако сейчас ее глаза наполнились необъяснимой ненавистью. Франки представила, что может носить ребенка Брадена, и страшно испугалась, что ребенок может умереть не родившись. Она боролась неистово, когда пыталась найти в сборище черни дружественное лицо, кто бы, пренебрегая опасностью, мог поговорить с ней. Нигде не было видно Гилфорда — может, он тоже побежден и даже арестован, но вскоре показался Аларис, как будто читая ее мысли.

— Я предупреждал вас, Франческа, — заметил он. — Никто не может желать смерти единственного брата и наблюдать, как сжигают человека заживо. Вам необходимо слушать меня. Я хотел бы увести вас отсюда.

— Вы сделали это нарочно, — обвинила она его. — Вы не собирались помочь Брадену на турнире: вы хотели лишь отвлечь его внимание, чтобы его противник мог пронзить его!

Невероятно, но Аларис улыбнулся.

— Вы могли бы стать моей герцогиней, после положенного траура, — сказал он. — Как печально, что вы не слушаете доводов разума.

Франки плюнула в него, хотя до сих пор во рту ощущалась болезненная сухость.

— Я буду сожжена через несколько минут, — прошипела она, заставляя толпу отпрянуть в страхе и податься назад, — но вы, Аларис Стюарт-Рэмси, будете вечно гореть в аду за то, что вы сделали! Будьте вы прокляты!

Аларис побледнел, затем его лицо застыло.

— Принесите факелы! — вскричал он.

Франки, охваченная ужасом, наблюдала, как принесли пропитанные смолой факелы и зажгли их. Затем положили пучки сухих веток к ее ногам. Она слышала треск горящего дерева, запах едкого дыма. Увидела дрожащее марево от жара, поднимающееся перед ней, подобно стене. Затем она услышала голос Мерлина, хотя и не могла его видеть.

— Думай о Сиэттле, Франческа, — сказал он настоятельно. — Вспоминай большие белые паромы, пересекающие Паджет Сайд. Думай о прекрасных, покрытых снегом вершинах гор и о коврах зелени на холмах, о зелени деревьев. Вспомни свой магазин и кузена Брайена и ваших друзей. Вспомни Спейс Нидл и Пайонир Сквер…

Слезы катились по щекам Франки, когда она подняла голову и вспомнила со всей отчетливостью всю свою жизнь. Она чувствовала, как пламя начало касаться ее юбки, ощущала ужасный, нестерпимый жар…

— Сиэттл! — сказал Мерлин. — Сиэттл, Си-эттл…

— Ведьма! — пронзительно кричал Аларис, его голос стал хриплым, постепенно исчезая. Медленно исчезал голос, в жаре, внутри нее: — Ведьма…

Не было взрыва, блеска магической пыли. Переход был приятным и тихим. Первое ощущение было то, что стало прохладнее и ее руки не связаны. Она открыла глаза и обнаружила, что пристально разглядывает в витринном стекле собственное отображение. Она была одета в шелковое платье, разорванное и опаленное, и ее лицо и волосы были покрыты копотью и сажей. Такси и пешеходы двигались мимо, также отражаясь в стекле витрины, и Франки медленно повернулась, чтобы оглядеться. Пайонир Сквэр. Франки поднялась, заплакала и, спотыкаясь, пошла через толпы гуляющих туристов. Повернув за угол, она увидела, что надпись на ее магазине по-прежнему читалась “Синдерелла Кло-зит”. Франки остановилась перед дверями, вздохнула и села на кирпичную ступеньку. Прохожие останавливались и разглядывали ее. Мисс Джилливотер вышла из близлежащей булочной с большим пакетом в одной руке и с ключами от магазина в другой.

— Мисс Виттер, что случилось? — спросила участливо старая женщина. — Боже мой, как вы странно выглядите, что с вашей одеждой?

Франки пыталась натянуть остатки юбки на колени, обхватив их руками, и только покачала головой не в силах что-либо объяснить.

Она провела ту ночь в больнице под наблюдением, а на следующее утро выписалась. Ее подруга Шилла Хендрик принесла джинсы и маечку и увезла Франки домой на ее квартиру.

— Я останусь, если ты хочешь, — сказала Шилла. Она, несомненно, беспокоилась, но Франки не хотела ее обременять. У Шиллы была хорошая работав рекламной фирме, и там она трудилась более успешно, чем могла бы здесь, в роли сиделки.

— У меня будет все нормально, — настояла Франки, и Шилла ушла.

В квартире было по-старому, за исключением того, что все покрылось слоем пыли и цветы нуждались в поливе. Она сделала обычную уборку, но это заняло немного времени, и дальше делать было нечего. Франки опустилась на софу, закусив губу. Это было перед приходом полиции, которая интересовалась, как она оказалась в таком виде на улице и что там делала в обожженном платье и покрытая сажей и копотью. Зная богемную природу Пайонир Сквэр, она, вероятно, могла бы быть принята за участницу какого-либо уличного представления. Однако было трудно объяснить полное отсутствие документов. Ее паспорт, водительские права и кредитная карточка были все еще в Англии, в Гримсли, в гостинице, которую она покинула перед тем, как пошла на средневековый карнавал. Она провела пальцами по волосам.

“Браден, — она подумала о нем с такой печалью, что воспоминания чуть не задушили ее. — О Браден! Что мне теперь делать без тебя? Как я буду без тебя жить?”

Хотя это и казалось на первый взгляд невозможным, Франки справилась с переживаниями и продолжала жить. Людям из полиции она все же сказала, что участвовала в представлении. Она не думала тогда, что ей поверят, но у них были другие заботы, и они не нажимали на нее. Мисс Джилливотер осталась, чтобы помочь ей в магазине, поскольку Франки все еще находилась в некотором расстройстве, и она позвонила в гостиницу в Гримсли и попросила выслать документы мисс Виттер вместе с ее чемоданом. Пожилая женщина убедила клерка на другом конце провода, что мисс Виттер в порядке. Она покинула Великобританию при чрезвычайных обстоятельствах и искренне извиняется, но имелись веские причины ее неожиданного исчезновения.

Прошел месяц после ее драматического возвращения из Англии. Франки сидела в своем магазине, смотрела в окно, как мимо проходят, обнявшись, влюбленные парочки. Она потягивала крепкий чай и вдруг почувствовала, что где-то рядом раздался ужасный грохот, что-то упало позади магазина. Мисс Джилливотер, как обычно, сидела и сортировала антиквариат и невольно вскрикнула, решив, что лопнуло витринное стекло. Франки, расплескав чай, бросилась на крик к своей работнице. Помещение магазина было узкое и тесное, и Франки прокладывала свой путь между прилавками с украшениями, одеждой, коробками шляпок. Когда она влетела в помещение склада, то тоже вскрикнула, но не от страха, а от радости.

Браден сидел на полу, одетый в его обычный наряд, рейтузы и накидку, выглядел ошеломленным, но довольным собой.

— Господи, — сказал он, — я наконец-то справился с этим.

Мисс Джилливотер упала в кресло и обмахивалась старым журналом.

— Из ниоткуда, — пробормотала она. — Я повторяю, он появился из ниоткуда.

Франки опустилась на колени, одновременно смеясь и плача, опасаясь приблизиться к нему, как бы он не исчез вновь. Наконец она обвила его шею руками, плотно прижалась к нему и зарыдала, поскольку он был реальный, поскольку это не было сном.

— Как? — наконец она очнулась от шока. — О Браден, я думала, ты мертв!

Он поднялся вместе с ней на ноги.

— Гилфорд был там, чтобы позаботиться обо мне, — Браден положил руки ей на плечи, держа так близко, что смог смотреть прямо в глаза. — Ты, должно быть, слышала шум, герцогиня, после твоего исчезновения?

Франки подняла голову и спросила:

— Как ты оказался здесь?

— Ваш волшебник пришел в мою комнату и сказал мне, чтобы я вспомнил все то, что ты говорила мне о твоем мире. Он сказал, что я смогу попасть туда, поскольку был рожден для тебя. Я покинул свои времена, но рад сделать попытку задержаться здесь.

Мисс Джилливотер обогнула их и вышла в магазин. Франки надеялась, что старая добрая женщина не была слишком сильно напугана, поэтому не пошла за ней. Любая попытка что-либо объяснить могла только ухудшить дело. Браден склонил голову и поцеловал Франки в губы, как это он делал всегда — медленно, сладко и с чувством любви к ней.

— За время пребывания там, — признался он минутой позже, — я думал, что крестьяне правильно тебя поняли. Кто еще, если не ведьма, мог исчезнуть таким образом? Но Гилфорд поставил меня на ноги и сказал, что можно попытаться попасть сюда.

Франки вспомнила безумную злобу толпы и вздрогнула. Браден прижал ее теснее.

— Я думала, что они намеревались убить его тоже, потому что он так упорно пытался меня спасти, — сказала Франки.

Браден отрицательно качнул головой:

— Он отделался царапинами и легкими ушибами, в остальном было все нормально — он лекарь. Они нуждались в нем и знали это.

Франки рассмеялась, хотя ее глаза были полны слез.

— Как мы будем объяснять вам современный мир, Браден Стюарт-Рэмси?

Он привлек ее к себе и поцеловал так, как она мечтала, помнила в течение долгих недель разлуки.

— Мы подумаем об этом позже, — сказал он. — Сейчас, герцогиня, я просто хочу держать тебя в своих объятьях.

Не слушая никаких возражений Брадена, Франки взяла его за руки и повела через запасной выход из магазина к себе в дом. Они поднялись по внутренней лестнице и вдоль коридора заспешили к дверям квартиры Франки. Они оказались внутри, прежде чем Браден сообразил, где они были. Он потрогал телевизор, с некоторым курьезным замешательством, и Франки улыбнулась. Позднее она покажет, как он работает, сейчас двадцатое столетие обрушилось на него со всех направлений, его чувства были переполнены.

— Где ты спишь? — спросил Браден, когда проверил ванную комнату, спустил воду в туалете и быстро обследовал небольшую кухоньку. Франки просто стояла напротив двери и тихо радовалась. Ее слепили слезы, она все еще не могла остановиться и просто радоваться. Дело в том, что она помнила о двух ранах, полученных Браденом в течение недели. Она повернулась и заспешила ему навстречу.

— Ты ранен, Боже мой, я забыла, — она быстро убрала подушки с софы и разложила убранную постель. Некоторое время он наблюдал за ней, затем что-то отвлекло его внимание. Франки взяла его руку:

— Тебе необходимо прилечь. Он улыбнулся:

— Если что и необходимо, герцогиня, так это, чтобы ты легла рядом, — он порывисто привлек ее к себе и поцеловал так, что у нее подогнулись колени и голова пошла кругом. С нежностью он стянул с нее маечку и отбросил в сторону. — Опять странная одежда, — дразнил он ее, но не встретил трудностей, когда снимал лифчик.