И Сандра, и Лили застыли, чувствуя, как накалилась атмосфера за столом.

Наконец полковник резко отодвинул стул и поднялся с места.

— Что ж, прекрасно, Лили может занять этот дом, — рявкнул он. — Но я предупреждаю тебя, Гертруда, что это принесет нам массу неприятностей, и виновата в них будешь ты сама.

Лили чуть не завизжала от радости. У нее будет свой бизнес! И скоро, очень скоро. У нее заведутся столь необходимые ей деньги. И когда нанятый ею агент от Пинкертона разыщет сестер, то те увидят, что их Лили — состоятельная дама, со своими поросятками и курочками.

Жизнь — прекрасная штука!

— А что скажет Калеб? — удивленно спросила Сандра.

Лили только было собралась объяснить, что ее совершенно не волнует мнение Калеба, как в передней раздались громкие шаги, и вскоре в столовую вошел майор собственной персоной.

— По поводу чего должен что-то сказать Калеб?

— Дамские выкрутасы, — фыркнул полковник, отбросив в сторону салфетку. — Они не понимают, что значит слушать других. Они не понимают, что значит подчиняться. Если бы наша армия состояла из них, мы бы до сих пор оставались британской колонией.

Калеб ухмыльнулся, выслушав полковника, и налил себе, кофе из серебряного кофейника, что стоял на сервировочном столике. Полковник же откинулся на спинку стула со вздохом отчаяния.

— Присядь и позавтракай с нами, Калеб, — предложила миссис Тиббет, но майор не сводил с Лили заинтригованного встревоженного взгляда.

— Благодарю вас, — отвечал он хозяйке, пододвинув свой стул поближе к Лили, — но я уже поел в офицерской столовой. — Так что же здесь происходит?

— Лили открывает свой бизнес, — пропела Сандра, невинно подняв глазки к потолку. — Дядя Джон собрался отдать ей старый учительский коттедж.

Лили, кое-как набравшись храбрости, решилась наконец посмотреть на Калеба и с удивлением обнаружила, что тот улыбается.

— Вряд ли из вас получится хорошая прачка, Лили, — мило заметил он. — Но я бы солгал, если бы сказал, что меня не радует ваше решение остаться в форте.

Лили пришлось потупить взор, ибо она вспомнила, как бесстыдно вела себя в обществе этого мужчины минувшим вечером. Сейчас, при ярком солнечном свете, все это казалось еще более ужасным.

— Конечно, мне необходимо побывать в Тайлервилле, чтобы забрать свои вещи и рассчитаться на прежнем месте, — сказала она. — Кроме того, неизвестно, что скажет миссис Макаллистер, узнав, что я намерена жить в армейском городке.

— Если мы хотим успеть в оба конца за один день, то лучше отправляться немедленно, — заметил Калеб, допив свой кофе.

Лили невольно поежилась, сидя на стуле. Калеб уже считает, что вправе руководить каждым ее шагом. Если она не поставит его на место, то в конце концов он заставит плясать под его дудку.

— Лучше я останусь здесь и поеду на завтрашней карете, — светским тоном возразила она. — Но все равно я вам благодарна.

В отдалении раздался перезвон колоколов.

— Ах, Боже мой, — воскликнула миссис Тиббет, сверяясь с часиками, прикрепленными к корсажу ее коричневого атласного платья. — Если мы не поторопимся, то опоздаем на мессу.

— Небеса призывают, — сказала Сандра, не спуская с Лили и Калеба любопытных глаз.

— Идем же, Сандра, — резко окликнул ее полковник.

— Пока вас не будет, я могла бы убрать со стола, — предложила Лили в надежде на то, что Калеб отправится в церковь вместе с Тиббетами и Сандрой и у нее появится время немного обдумать ближайшие действия. Она никак не надеялась, что ей так легко удастся заполучить согласие полковника на аренду учительского дома, и его скорая капитуляция поставила перед нею множество вопросов, требующих срочного решения.

Но, к несчастью, Калеб решил остаться.

Лили едва управлялась с посудой, стоявшей на столе, несмотря на свою богатую практику в столовой при отеле. Она физически ощущала на себе взгляд Калеба и не сомневалась, что он тоже восстанавливает в памяти вечер накануне.

— Не вздумай вообразить, что я остаюсь в форте Деверо из-за тебя, — сказала она, не удостаивая его взглядом. — По правде сказать, было бы очень мило с твоей стороны оставить меня в покое и дать мне заняться своими делами.

— Да неужели? — спросил он, ухватив ее за поясок на платье и притянув к себе на колени.

Лили уперлась ладонями ему в грудь, ее карие глаза расширились от гнева, но она не делала попыток вырваться. У нее почему-то не хватало для этого сил.

— В-вот именно, — с опозданием пробормотала она.

Кончиком пальца он провел по ее груди, нащупывая сосок под тонкой тканью желтого платья.

— Возможно, ты нуждаешься в кое-каких доказательствах, — произнес он бархатным, но в то же время настойчивым тоном.

— К-каких еще доказательствах? — переспросила Лили, по-настоящему заинтригованная, пока еще сопротивляясь его натиску. Она хотела выяснить, что же он имел в виду. Калеб на мгновение задумался.

— Ну, коль скоро мы оказались наедине в этом доме и никто не вернется сюда в течение по меньшей мере еще двух часов — ведь наш капеллан весьма словоохотливый человек, — я мог бы разложить тебя прямо на этом столе и съесть на завтрак.

Лили была равным образом и шокирована, и заинтересована. Это настолько отвлекло ее от близости Калеба, что она нашла в себе силы соскочить с его колен и удалиться на противоположный конец комнаты.

— Ты возьмешь меня силой?

— Мне не понадобится применять к тебе силу, — откровенно сказал Калеб, — и мы оба это прекрасно знаем. Мне достаточно пяти минут, чтобы ты по доброй воле отдала мне все, что я захочу.

Лили знала, что он не лжет, и это еще больше разозлило ее. Она развернулась и принялась собирать посуду со стола.

— Ты так точно знаешь, когда получишь меня? — фыркнула она.

— А разве ты уже забыла, как я получил тебя взамен на то, что ты больше всего хотела? — спросил он, обнимая ее и поворачивая к себе лицом.

— Я не принадлежала тебе. Это вышло случайно.

— Упрямство — чудесное качество, — заметил он, не выпуская из рук ее талию и лукаво улыбаясь. — Я надеюсь, ты успела заметить, что я тоже им обладаю.

Лили почувствовала, как тает воздвигнутый ею самой барьер, ее мысли невольно обратились к тому, как она будет смотреться, распростертая на покрытом скатертью столе среди тарелок и бокалов.

— Я не могу любить человека, который содержит любовниц.

— Что? — невольно встрепенулся он.

— Сандра все мне сказала. Она сказала, что эта женщина живет в Тайлервилле.

— Это правда, — признался Калеб. Если он и растерялся, то всего лишь на миг, не более. — Но когда мы с нею расставались, она говорила, что собирается вернуться в Сан-Франциско. Там у нее есть возможность выгодно выйти замуж.

— Вы с ней расстались? — удивленно распахнула глаза Лили.

— Конечно, — подтвердил Калеб. — Не думаешь же ты, что я продолжал навещать Бианку после того, как увидал тебя?

— Ты не был верен Сандре, — настаивала Лили.

— Но я ни разу не разделил с нею ложе.

— Ничего не понимаю, — потупилась Лили.

— Сандра — лучшая подруга моей младшей сестры, — пояснил Калеб, приподняв ее лицо за подбородок. — И она очень близка с Тиббетами, — мягко произнес он. — Я женился на ней, чтобы спасти ее честь. Это что-то проясняет для тебя?

— Да, ты и впрямь человек чести, — со вздохом согласилась Лили.

— И это плохо? — недоуменно приподнял Калеб одну бровь.

— Это затрудняет мою задачу не поддаваться тебе.

— Не поддаться мне практически невозможно, Лили.

— Ты самый наглый, самоуверенный…

— Ты просто восхитительно будешь смотреться между бисквитами и масленкой, — перебил он, оценивающе окинув взглядом стол.

Лили ужасно захотелось дать ему хорошего пинка. Так или иначе, он добился своего. Она уже была готова согласиться на то, чтобы он сейчас же повез ее в Тайлервилль. И по довольно простой причине: если они задержатся здесь, это может кончиться большим скандалом. Если же они окажутся в движущейся повозке, у Калеба будет для этого гораздо меньше шансов.

— Позволь мне просто убрать со стола, — сказала она, стараясь, чтобы последнее слово все же оставалось за нею, — а потом я мигом соберу свой саквояж и напишу записку миссис Тиббет.

Руки Калеба на краткий миг скользнули к ней под юбку.

— Я сам уберу со стола, — сказал он. — Отправляйся наверх и поскорее собирайся.

Лили была ошарашена. Она еще не встречала мужчину, который бы вот так, по собственной воле, занялся домашними делами. Ха, даже Руперт, при всей его доброте, воспринимал как должное то, что подобного рода заботы должны беспокоить лишь женскую часть его семьи.

— Ступай, — ласково сказал Калеб.

Лили поспешила к себе в комнату и собрала вещи. Затем, разыскав перо и бумагу, она написала миссис Тиббет коротенькую записку, в которой благодарила хозяев за гостеприимство и сообщала, что решила поскорее вернуться в Тайлервилль.

Она подумала, что ее друзья вряд ли сильно удивятся такому повороту дел.

Когда Лили вернулась в столовую залу, там царила идеальная чистота, и Калеб стоял спиной к ней, разглядывая в окно распускавшийся весенний сад.

— Надеюсь, что сегодня не будет дождя, — заметила Лили, все еще чувствуя себя слегка растерянно.

— Что бы ни случилось с нами в пути, Лили, — с улыбкой обернулся к ней Калеб, — я позабочусь о тебе.

Через минуту они уже снова сидели в коляске, двигавшейся по направлению к воротам форта. Поскольку большинство его обитателей находилось на воскресной службе, лишь несколько оборванцев с Мыльной Улицы глазели на их отъезд.

— О чем ты задумалась? — спросил Калеб, беря ее за руку. Несомненно, он почувствовал ту боль, которую испытала Лили при виде этих несчастных.

Лили молчала, пока коляска проезжала через ворота, а распахнувшие их часовые отдавали майору честь.

— Я слишком хорошо знаю, что они чувствуют, Калеб: постоянную неприкаянность.

— Ты тоже чувствовала ее, пока росла? — Он тихонько пожал ей руку и положил к себе на колени.

Лили успела кое-что рассказать Калебу о своей разлуке с семьей и о том, как ее удочерили Соммерсы, в тот день, когда он возил ее на пикник, но она еще никому не признавалась, что в действительности чувствовала все время, пока жила в этой семье. По правде, она не решалась ни с кем говорить об этом, даже с Рупертом.

— Соммерсы относились ко мне как к живой игрушке для своей дочери, Исидоры. Она была для них светом в окошке — и такой же хорошенькой, как сказочные принцессы.

— Она мучила тебя?

— Иногда, — пожала плечами Лили, — но Исидора была слишком изнежена, чтобы быть по-настоящему жестокой. — И она на мгновение задумалась. — А я была для нее прежде всего куклой, а не человеком.

Сочувственное молчание Калеба подтолкнуло ее к дальнейшему повествованию.

— Когда нам исполнилось по десять лет и Исидора умерла от дифтерии, Чарльз и Бетезда — то есть господин пастор и миссис Соммерс — сочли это Божьей карой, хотя и несправедливой. У них в голове не умещалось, как это у них, таких праведников, Господь забрал к себе на небеса их взлелеянную любимую дочку и оставил обузу в виде меня. Ну и, конечно, они стали ко мне относиться соответствующим образом.

Лили почувствовала, как Калеб сжимает ее руку.

— И если бы там не было Руперта, жизнь моя была бы просто невыносимой. А когда он уехал из дому, я отправилась вместе с ним и была у него вместо экономки — пока не сбежала в Тайлервилль и не подала заявку на землю.

— Ты больше никогда не виделась с Соммерсами?

— Они оба умерли, — покачала Лили головой.

— А как долго ты занимаешься поисками своих сестер?

— С того самого дня, как Руперт научил меня писать, — тяжко вздохнула Лили. — И ни на одно из своих писем не получила ответа. Я часто думаю, что Каролина и Эмма могли сильно измениться за эти годы, и мое словесное описание мало напоминает их нынешний облик.

Калеб поднял ее руку к своим губам, нежно поцеловал в ладонь и отпустил.

— А ты никогда не думала о том, чтобы нанять детектива?

— Я хотела бы заполучить агента от Пинкертона, — кивнула Лили, — даже если бы это стоило мне лишнего года на постройку своего дома.

— Я заплачу за розыски, Лили.

— Я не хочу быть тебе обязанной, — удивленно подняла она на него глаза.

— Ты и не будешь.

— Спасибо тебе за предложение, Калеб, — покачала она головой, — но это действительно не совсем прилично.

— А как насчет прошлой ночи? Тогда все было прилично?

— Ты что же, предлагаешь заплатить мне за нее? — вспыхнула она.

— Конечно нет, — медленно и лукаво улыбнулся Калеб во весь рот. — Это окончательно превратит тебя… в прачку.

Ну вот, опять эти намеки по поводу ее планируемого бизнеса. Дав себе слово не поддаваться на его провокации, Лили с великим тщанием принялась рассматривать затянувшееся облаками небо. Разгулявшийся на просторах прерии холодный ветер усилился, и Калеб, взяв лежавший позади сиденья мундир, накинул его Лили на плечи.

— Спасибо, — неохотно поблагодарила она.

— На всю оставшуюся жизнь, — рассмеялся Калеб.

— На что? — не поняла Лили.

— Не имеет значения.

Вскоре начался дождь. И хотя он был не особенно сильным, Лили понимала, что вскоре дорога отсыреет и по ней невозможно будет ехать. Она подумала, что, наверное, лучше вернуться в форт, но Калеб собирался не делать этого.

Часом позже, когда стало трудно двигаться, он направил лошадь в сторону сосновой рощи неподалеку от дороги.

— Мы могли бы вернуться обратно в форт, — испуганно предложила Лили. Она с ужасом подумала о том, что они могут встретиться здесь с бандой бродячих индейцев, рыскавших по округе.

— Этот дождь ненадолго, — невозмутимо отвечал Калеб, выскакивая из коляски, чтобы размять ноги.

Их лошадь как ни в чем не бывало наклонилась и принялась щипать молодую травку.

Лили поплотнее закуталась в мундир Калеба и нетерпеливо скрестила руки на груди. Ей было необходимо двигаться, — даже не важно куда. Застрять здесь, под редкими купами деревьев, казалось ей непозволительной тратой времени. И к тому же вдруг в них попадет молния?

И именно в этот момент небеса разразились оглушительным грохотом, отчего Лили моментально вылетела из коляски и бросилась в объятия Калеба.

Он неторопливо поставил ее на ноги и прижался к ней всем своим сильным телом. Его ладонь скользила по ее щеке, а губы неотвратимо приближались к ее губам.

Лили попыталась увернуться.

— Ты боишься меня, Лили?

— Нет. — Она постаралась овладеть собою и независимо тряхнула головой, думая, что выглядит довольно смешно в этом длинном мундире. — Я знаю, что ты не причинишь мне зла и не станешь силой принуждать к тому, чего я бы не захотела.

— Ну так в чем же дело? — спросил он, протягивая к ней руки.

— Меня пугает власть, которую ты возымел надо мною, — пояснила Лили. — Временами мне кажется, что ты способен заставить меня делать все, что захочешь.

— Лили, но ведь это неправда, — возразил Калеб, привлекая ее к себе. — И разве тебе до сих пор не ясно, что ты тоже обладаешь надо мною той же самой властью?

— Нет, этого не может быть, — отвечала Лили, не в силах удержать слез. — То, что сделала я, может любая женщина, которая встретится с тобою.

— Это вовсе не так.

— Нет, это так, — прорыдала она, прижимаясь лбом к его плечу.

Калеб взял в ладони ее лицо и принялся вытирать ей слезы, струившиеся по щекам. Лили зажмурила глаза, и он нежно поцеловал их.

— Лили, послушай меня. То, что я чувствую к тебе, я не испытывал ни к одной женщине. Никогда.

— Но почему? — недоумевала она, обняв его за плечи. — Почему этой женщиной оказалась именно я?

— Потому что ты красавица, — отвечал он, легонько целуя ее в губы, — потому что у тебя сильная натура, потому что когда-то ангел записал в свою книгу твое имя, потому что я… не знаю почему, Лили. И это не имеет никакого значения для меня.

Лили тронули слова Калеба, но она все еще сомневалась, не решил ли Калеб попросту воспользоваться ею. Несмотря на невинность, хранимую ею вплоть до вчерашней ночи, она знала, что мужчины готовы наговорить что угодно, лишь бы заставить женщину улечься с ним в постель, тем более такие типы, как Калеб.

— Ты прав. Это не имеет значения, поскольку ты намерен навсегда остаться в армии, а я буду возделывать свою землю.

— Ты просто маленькая идиотка, — отвечал Калеб с неприкрытой досадой. — Неужели ты думаешь, что тебе удастся возделывать свои поля, защищая их при этом и от мятежных индейцев, и от грабителей с большой дороги, и еще и своими руками построить себе дом?

— Может, мне и не придется делать все своими руками, — возразила уязвленная до глубины души Лили. — Может быть, я повстречаю в форте Деверо солдата, который тоже хотел бы стать фермером. Мы поженимся с ним, и я не буду одинока. — И она направилась было к коляске, но Калеб схватил ее за руку и заставил вернуться.

— Ты — моя, — прошипел он, стиснув свои чудесные белые зубы. — И я убью любого мужчину, который посмеет протянуть к тебе руку.

— Я не твоя!

— Моя, — повторил Калеб. — И я убедился в этом не далее как прошлой ночью.

Лили оскорбилась до глубины души. Он относится к ней, как к своей собственности, словно она — это кусок земли, на которую он заявил свои права.

— Я уже сказала тебе, что прошлой ночью произошла ошибка!

Одним ловким движением он развернул ее так, что она прижалась к нему спиной. Лили разозлилась, но не испугалась. Она понимала, что Калеб не причинит ей зла.

— Что ты делаешь? — возмутилась она.

Не выпуская Лили из своих железных объятий, Калеб положил руки ей на грудь. Ее соски немедленно ответили самым откровенным и предательским образом на его прикосновения.

— Я предоставляю тебе доказательства, — прошептал он, скользя губами по ее шее.

— Калеб Холидей, сейчас же отпустите меня! — потребовала Лили, но ее слова не возымели на него никакого действия.

— Ну, хорошо, — ехидно произнес он, слегка освободив ее, хотя пальцы по-прежнему гладили ее грудь. — Уходи, Лили. Ступай куда хочешь.

Как это ни казалось унизительно, но Лили почувствовала, что не в силах тронуться с места. То, что он делал с нею, было так прекрасно, отвечало самым интимным, глубоким порывам ее естества, столь же древнего, как этот мир.

— Ступай же, — повторил он, и Лили почувствовала, что его рука скользнула под подол ее юбки. — Уходи, Лили.

— Будь ты проклят, — выдохнула она. Порыв холодного ветра охватил бедра, выглянувшие из-под поднятых Калебом юбок.

— Подержи его, — приказал Калеб, и она подчинилась, вцепившись в подол, и ее покорность вызвала у него низкий хриплый смешок.

Он развязал тесемку, удерживавшую на талии ее панталоны, и они тут же соскользнули вниз.

Калеб просунул ногу между ее колен, заставил ее раздвинуть бедра, и она вздрогнула, когда его рука коснулась обнаженной кожи внизу живота.

— Калеб, — взмолилась она.

— Да? — Его шепот растекся горячим дыханием по ее шее. А пальцы уже проникли в самое интимное ее место.

— Я… я презираю тебя.

— Я это вижу, — отвечал он, в то время как ее головка откинулась назад, ему на плечо, а с уст сорвался невольный стон. Уверенные, умелые движения его пальцев становились все быстрее и настойчивее, и вот уже все тело Лили содрогалось им в такт.

Она беззастенчиво прижалась к его руке, по-прежнему держа подол юбки поднятым, и в экстазе то ли прошептала, то ли простонала:

— О, Боже правый, Калеб… Калеб…

Каким-то чутьем угадав, что ее распаленное тело вот-вот взорвется от разбуженного в нем вулкана страсти, Калеб удвоил свои усилия, и в звук грома вплелся крик удовлетворения, вырвавшийся у Лили.

Придя в себя, она обернулась к нему, чувствуя во всем теле странную, сладкую истому. Но не опустила юбки.

— Возьми меня, Калеб, — сказала она. — Люби меня так, как ты это делал прошлой ночью.

— Тебе будет тяжело, — покачал он головой, но она видела, как напрягся его член под тканью галифе. — В другой раз, Лили.

— Теперь, — настаивала она, принимаясь ласкать его так же возбуждающе, как только что он ласкал ее.

— Лили… — простонал Калеб.

Она бросила на отсыревшую землю его мундир и улеглась на него, простирая к Калебу руки. Ее юбки оставались поднятыми до талии, и Калебу открылась обнаженная нижняя половина ее притягательного тела.

В следующий момент Лили смогла убедиться, что Калеб говорил правду о той власти, которую она над ним имеет. Он не в силах был перед нею устоять — он рухнул на колени.

В его глазах бушевало пламя, восторг первобытного воина, овладевшего своей женщиной, взявшего у нее то, что принадлежит ему по праву.

Наслаждение было столь велико, что уже после нескольких его движений Лили лихорадочно вцепилась в Калеба, моля его дать ей облегчение. И он входил в нее все сильнее и глубже, пока к небесам не вознесся ее крик удовлетворенной страсти.

К Калебу разрядка пришла на мгновение позже, и Лили гладила непрерывно его грудь и плечи, когда он вскинул голову и с низким звериным стоном изверг свое семя. Лили прижимала его к себе и ласкала, а его тело еще долго вздрагивало в последних конвульсиях удовлетворенного желания.

Наконец он уселся подле нее.

— Сможешь ли ты прожить без этого, Лили? — спросил он, когда несколькими минутами спустя она стала одеваться, стыдливо отвернувшись от него в сторону. — Сможешь ли ты проводить ночи в одиночестве, помня о том, что с тобою было?

Она проигнорировала его вопрос, молча вскарабкавшись обратно в коляску и набросив его мундир себе на плечи. Исходивший от ткани слабый запах мужского пота обволакивал ее, предательски создавая иллюзию безопасности и комфорта.

— Поехали, — сказала Лили. — Дождь уже кончается.

Калеб тихонько чертыхнулся и уселся подле нее, разбирая вожжи. Часом позже они уже подъезжали к дому, где сдавала комнаты миссис Макаллистер.

Многомудрая вдовушка встретила сообщенные Лили новости с многозначительной ухмылкой. Для нее не составляло сомнений, что покидавшая ее квартирантка не более недели или двух продержится в своей прачечной, а основной ее целью будет окрутить как можно быстрее Калеба Холидея.

Подкрепившись воскресным обедом в доме миссис Макаллистер (куда также был приглашен и Чарли Мейфилд, с которым тут же уладили все вопросы по поводу работы Лили у него в столовой), Лили с Калебом отправились обратно в форт. И хотя лошадь изрядно утомилась от езды по размокшим дорогам, они не стали останавливаться, чтобы дать ей передышку. И почти всю дорогу молчали.

— Где ты остановишься этой ночью? — заботливо спросил Калеб.

Лили не имела об этом ни малейшего представления: ее мысли были настолько заполнены Калебом, что она ни о чем другом не думала. Она даже не забрала те небольшие сбережения, что лежали на ее счету в Тай-лервилльском банке, и не позаботилась о закупке оборудования, необходимого для работы прачечной. И хотя старый учительский коттедж был очень мал и содержался в хорошем состоянии, все же необходимо было кое-что сделать, прежде чем открывать там прачечную, а уж тем паче поселиться самой Лили.

— Ты можешь переночевать у меня, — предложил Калеб, не получив ответа на свой вопрос. — Вообще-то я живу в казарме, но у меня в форте есть свой дом.

Она лишь молча прожгла его взглядом.

— Забудь о том, что я сказал, — вздохнул майор. И направил коляску в дому Тиббетов.