Он бросил быстрый взгляд на Стивена, потом снова устремил умные глаза на Сайруса.

— Было бы плохо для Люси, да и для всех вас, если бы она осталась здесь. Ей необходимо сменить обстановку.

— А если она поправится? — спросил Стивен. — Ей придется предстать перед судом?

Доктор вздохнул.

— Болезнь глубоко поразила Люси. Возможно, она проведет всю оставшуюся жизнь в Кроуфорде.

Стивен и Сайрус обменялись взглядами, когда доктор попрощался, обещая предпринять необходимые действия с властями и больницей. Когда он ушел, Стивен спросил:

— Ты говорил с Маконом?

Сайрус издал возмущенное восклицание, достал сигару из коробки на столе и откусил конец.

— Ему наплевать, даже если мы посадим ее на плот и отправим вниз по Миссисипи, — пробормотал он. Он чиркнул спичкой и скоро облака дыма окутали его седую голову. — Ты, может, слышал, он собирается покинуть Фэрхевен, как только окрепнет. Говорил что-то про Европу.

Стивен сделал еще глоток бренди. С улыбкой он подумал, что Макон расправляет крылышки. Придется их немного подрезать.

— Не представляю, чтобы он был в восторге от моего активного участия в управлении Фэрхевеном.

— Тебе придется взять на себя больше, чем просто «активное участие», — сообщил ему Сайрус. — Я слишком стар я слишком устал, а у Натаниела молоко на губах не обсохло, поэтому от него еще мало пользы.

Стивен взял одну из дедовских сигар. Эмма ненавидела запах, который оставался от них на его одежде и волосах, но он знал, как примирить ее с этим.

— Тебе придется еще немного продержаться, — сказал он деду. — Мне надо сделать кое-что важное, на что нужно время.

— Сестры Эммы? — догадался Сайрус. Стивен кивнул.

— Ей необходимо отыскать Лили и Каролину.

— И, возможно, жить недалеко от них, — предположил Сайрус, явно обеспокоенный, что может потерять наследника теперь, когда нашел его.

— Эмма понимает, что Фэрхевен наш дом, — ответил Стивен, покачав головой. — Ей просто хочется связаться с сестрами, знать, что они счастливы.

Сайрус тяжело вздохнул.

— Какие-нибудь следы?

— Не много, — нахмурившись, ответил Стивен. — У нее есть адрес в Чикаго, по которому когда-то жила ее мать, и имя поверенного.

— Так вы поедете туда? В Чикаго?

Стивен кивнул.

— Если нам повезет, мы все выясним там.

Сквозь большое окно за спиной Сайруса Стивен видел, как по траве шла Эмма и была задумчива и чем-то расстроена.

Он потушил сигару, извинился и вышел.

Стивен нашел жену в летнем домике, где они не так давно занимались любовью и, возможно, зачали ребенка, который рос внутри нее. Удрученная, она сидела на матраце, держа в руке письмо.

— Что это? — спросил Стивен.

Она обернулась и посмотрела на него со слезами на глазах.

— Поверенный ушел в отставку, — печально сказала она, — а у его преемника нет никаких записей в связи с Кэтлин Харрингтон.

Он взял ее за руку и успокаивающе пожал.

— Мы поедем в Чикаго, Эмма. Поговорим с ее соседями…

Она покачала головой.

— Это просто глупость, — в отчаянии произнесла она. — Все это. Я не собираюсь бродить по всей стране, когда у меня здесь прекрасный дом и муж, который любит меня.

— А как же Лили и Каролина? — мягко настаивал Стивен.

Эмма прикусила нижнюю губу и молчала, являя собой картину полнейшего несчастья, прежде чем ответила:

— Они, возможно, счастливы без вмешательства сестры, которое усложнит их жизни — если они вообще живы.

Стивен посмотрел на нее с нежной твердостью.

— Эмма…

Она снова покачала головой.

— Все кончено. Я сдаюсь.

— Ты так говоришь просто потому, что беременна я у тебя меняется настроение. Поговорим об этом после рождения ребенка.

Эмма смахнула слезы тыльной стороной ладони.

— Я люблю тебя, — прошептала она.

Стивен улыбнулся и стал подниматься с матраца, все еще сжимая ее руку. Она воспротивилась, и он удивленно посмотрел на нее.

— Что…

Губы у нее дрожали, но она молчала. Ее глаза сказали ему, что она хотела, и он был только счастлив выполнить ее желание.

Первое письмо от Люси было похоже на послание из пансиона, написанное тоскующим по дому ребенком. Ей не нравился океан, туман и солнечный свет, разгоняющий его к полудню. Ей хотелось вернуться в Фэрхевен.

Макон глумился над ее письмами и говорил, что ее следовало послать к черту за все те несчастья, которые она причинила. Он упаковал шесть сундуков одеждой и всякими безделушками и уехал в Европу десятого августа, не потрудившись даже оставить записку своей жене.

Сайрус и Стивен были слишком заняты реорганизацией фамильного имения, чтобы заниматься такими сентиментальными вещами — писать письма. Натаниел ухаживал за девушкой в приходе Святого Чарлза и большую часть времени отсутствовал. Так что бремя переписки с Люси упало на Эмму, которая находила успокоение, делясь любовью, которую могла бы подарить своим сестрам.

Она сочиняла длинные послания, рассказывая Люси обо всем, что происходило, не касаясь, конечно, Макона и своей беременности. Она писала о Сайрусе и Стивене, о Натаниеле, о слугах и соседях. Она старательно пересказывала сплетни, переписывала строки из поэм и Библии, чтобы подбодрить Люси.

В ноябре, когда Эмма была уже на последних месяцах беременности и Стивену надо было по делам попасть в Сан-Франциско, она поехала с ним и навестила Люси в больнице Кроуфорд.

Это было милое спокойное место, выходящее на бушующий серый океан. Эмма нашла Люси сидящей у большого пианино в солярии. Ее маленькие руки бегали по клавишам. Она прекрасно играла, и Эмма стояла, слушая с радостью и грустью. Ей хотелось встретиться с Люси, но она боялась, что ее явная беременность огорчит бедную женщину.

Все-таки больше всего на свете Люси жаждала иметь собственного ребенка.

— Люси?

Нарядная женщина замерла на стуле у пианино, потом посмотрела с детским любопытством в глазах. На ней была мягкая блузка цвета слоновой кости и нарядная синяя сатиновая юбка. Карие глаза расширились от восторга.

— Эмма! — выкрикнула она, вставая и сжимая руки невестки обеими руками.

Две женщины неловко обнялись — мешал выступающий живот Эммы.

Люси посмотрела на нее с вопросительным изумлением.

— О, Эмма, — прошептала она, поднимая глаза к лицу невестки. — Когда?

— В январе, считает доктор, — тихо ответила Эмма.

Люси широко улыбнулась, хотя ее глаза лани наполнились слезами.

— Это чудесно, — сказала она, и они снова обнялись.

— Я привезла тебе немного книг и нот, а Джубал прислала немного своей ореховой помадки, — говорила Эмма Люси, когда они шли по коридору. — Все это ждет тебя в комнате.

— Где Стивен? — спросила Люси, выглядевшая и говорившая совершенно нормально.

— Он в городе, занимается делами, — мягко сказала Эмма, — но он обещал повезти нас обеих пообедать сегодня вечером. Если ты хочешь поехать, конечно.

Они вошли в апартаменты, которые занимала Люси, и она сразу же открыла коробку с помадкой Джубал и стала по-детски смаковать сласти.

— Хочешь? — спросила она, протягивая конфеты Эмме, которая покачала головой.

— Моя талия и так слишком быстро расширяется, — возразила она.

— Как Макон? — спросила Люси взволнованным голосом, словно прожила с мужем в согласии всю свою жизнь.

— Прекрасно, — уклончиво ответила Эмма. — Занят, как всегда.

Эмма была у Люси до четырех часов, когда за ними приехал Стивен, и в элегантном экипаже они поехали в город. Люси восторженно болтала всю дорогу и во время обеда. Когда они вернулись в больницу, она взяла Стивена за руку и сказала:

— Пожалуйста, Стивен, не могу я вернуться домой?

Эмма оценила его нежность, когда он коснулся щеки Люси и мягко произнес:

— Еще нет, дорогая. Ты еще не готова для Фэрхевена. Но мы будем часто приезжать к тебе, я обещаю.

Казалось, Люси успокоилась от этих слов, в Эмме подумалось, что через несколько часов хрупкая маленькая жена Макона может и не вспомнить, что они приезжали повидаться с ней.

— Простите меня, — сказала Люси Стивену и Эмме, когда они собрались уезжать. — Я знаю, вы страдали из-за меня.

Стивен поцеловал Люси в лоб.

— Все теперь закончено, — успокоил он ее. — Ты только думай о том, чтобы поправиться.

Люси кивнула, может быть, сознавая, что ее положение безнадежно, и в ее глазах стояли слезы, когда гости наконец уехали, оставив ее у пианино.

Первый законнорожденный младенец, который родился в семье Стивена за сорок лет, решил появиться дождливой январской ночью, когда все дороги превратились в глинистое месиво.

Эмма разбудила Стивена, выгнув спину и издав стон от неожиданной боли. Он резко сел на постели, в волнении провел рукой по волосам, и забормотал, что заплатит пять тысяч долларов за нужный ему участок земли и ни цента больше.

Несмотря на боль, Эмма рассмеялась над его словами, так не подходившими к обстановке.

— Я рожаю, мистер Фэрфакс, — сказала она, когда ее живот видимо содрогнулся под ночной рубашкой и лицо исказилось от боли. — Ты бы лучше привез доктора, быстро.

Полностью проснувшись, Стивен выбрался из постели, зовя Сайруса и Натаниела.

Они прибежали сломя голову, одетые во фланелевые ночные рубашки, что вызвало бы у Эммы смех, не будь ей так больно. Стивен не понимал, что он голый, посылая Натаниела за доктором Мейфилдом, а Сайруса — за Джубал из комнаты для слуг. А когда понял, то не придал этому никакого значения.

Он торопливо одевался, все время чертыхаюсь себе под нос.

Эмма издала удивленный смешок, который перешел в громкий стон. Ее живот поднялся, как будто его сжали невидимые гигантские пальцы, и она почувствовала, как между ногами вылилась вода.

— Это должно происходить так быстро? — спросила она Стивена, задыхаясь после очередной сильной схватки.

— Откуда мне знать? — прогремел Стивен, спотыкаясь в темноте, пока не ударился коленкой о комод у кровати. Тогда он разразился проклятьями и потребовал:

— Где же, черт возьми, доктор?

— Он живет в пяти милях отсюда, — успокаивала его Эмма. — Успокойтесь, мистер Фэрфакс. Рожать ребенка совершенно обычное…

В этот момент сильная боль заставила ее хрипло вскрикнуть.

Влетела Джубал с лампой в руках, нетерпеливым движением руки отсылая Стивена.

— Принесите мне чистые простыни, мистер Стивен, — приказала она. — Сейчас же.

Пока Стивен бросился выполнять поручение, Эмма могла держать пари, что он не имеет представления, где лежит белье. Джубал зажгла все лампы в комнате и приподняла ночную рубашку своей госпожи, чтобы произвести быстрый осмотр.

Черная женщина издала длинный тихий свист.

— Этот маленький очень рвется сюда, — сказала она, когда одна из ее помощниц вбежала с горячей водой.

Джубал вымыла горячей водой руки до локтя, потом помогла корчащейся от боли Эмме выбраться из кровати в стоящую рядом качалку. Пока Джубал ждала Стивена, другая женщина сняла с постели белье и постелила несколько старых шерстяных одеял.

Когда вернулся Стивен с простынями, постель снова была застелена, а ему недвусмысленно было велено не путаться под ногами.

Джубал с помощницей снова положили Эмму на кровать и подложили подушки ей под спину.

— Сжимайте мои руки, — велела Джубал, когда Эмма вскрикнула от боли. — Жмите сильно, чтобы трещали косточки.

— Никогда не видела, чтобы так быстро шли роды, — болтала Эстер, которая обычно занималась кухней.

— О Боже, — мучился Стивен, шагая в ногах кровати.

Эмма почувствовала, как начинается очередная схватка, и крепко схватилась за руки Джубал, решив больше не кричать.

— Она разорвется, — предупредила Эстер.

В этот момент раздался странный шум, и Эмма решила, что Стивен упал в обморок, хотя у нее не было ни времени, ни желания выяснять это.

Потом Эмма погрузилась в темноту. Она не помнила ничего, кроме ослепляющей боли, неясных двигающихся лиц и, наконец, облегчения и сердитого плача младенца.

— Мое дитя, — прошептала она, откидываясь назад. — Мое дитя.

— Прекрасная девочка, — сказал доктор Мейфилд.

Когда он приехал? Эмма решила, что ей все равно, и устало улыбнулась.

— Стивен?

— Он не совсем хорошо себя чувствует, — объяснил доктор. — Свалился на пол, когда мне пришлось разрезать вас.

Эмма засмеялась. Разбойник Стивен со своим страшным кольтом. Она не даст ему забыть рождение его первого ребенка.

— Дайте мне посмотреть на нее, — сказала она.

Младенец лежал, корчась, на потном животе Эммы, ее крохотное тельце было покрыто кровью и каким-то порошком, ручки и ножки болтались в воздухе. Девочка негодующе, сердито кричала.

— Не волнуйся, — сказала Эмма, хватая крошечный пальчик на ножке. — Твой папочка защитит тебя своим сорок пятым.

— Очень смешно, — произнес измученный голос рядом с ней, и Стивен сел на край кровати. Лицо его было мертвенно-бледным в сумрачном свете дождливого рассвета.

— Как ее зовут? — вскоре спрашивал он, разглядывая дочку. — Лили или Каролина?

— И то и другое, — ответила Эмма.

Пять дней спустя Лили Каролина Фэрфакс была официально крещена и в ее честь был устроен прием.

Январь перешел в февраль. Эмма постоянно думала о своих сестрах. Четырнадцатого февраля пришло письмо из Витнивилла от Большого Джона Ленагана. В свое письмо он вложил голубой конверт, адресованный шерифу Вудриджу, пояснив, что этот конверт Мануэла нашла в комнате Джоэллен. Он просил прощения за поведение своей дочери и писал, что отослал его, как только экономка нашла его, всего несколько дней назад. Прощаясь, он посылал наилучшие пожелания от себя и Хлои.

С сильно бьющимся сердцем дрожащими пальцами Эмма раскрыла конверт. Она сидела в роскошных апартаментах, которые теперь занимали они со Стивеном. Дочка спокойно спала в колыбели у ног Эммы.

Эмма вытащила единственный листок из конверта и развернула его. «Дорогой шериф», — начиналось послание, и, прежде чем посмотреть на подпись в конце, она знала, что оно от Лили. В письме говорилось, что Лили разыскивает своих сестер, мисс Эмму и мисс Каролину Чалмерс.

Слезы струились по лицу Эммы, она прижимала письмо к губам, потом опустила на колени. Лили. Она жила в Спокане, когда писала это письмо — Спокане! Эмма была там, в этом самом месте, и не знала, что сестра рядом.

Примерно через час в комнату вошел Стивен и застал Эмму кормящей дочку и перечитывавшей письмо, наверное, в двадцатый раз.

— Лили, — сказала она, протягивая письмо, чтобы показать, что говорит о своей сестре, а не об их малютке. — Стивен, я нашла ее. Она живет или жила в Спокане. Она упоминает человека по имени Руперт Соммерс.

Нежно улыбаясь, Стивен поцеловал Эмму в губы, потом ее обнаженную грудь и покрытую пушком макушку дочери.

— Я сейчас же отправлю телеграмму, — сказал он и вышел.

Когда накормленное дитя снова уснуло, Эмма стала в ожидании ходить по гостиной. В окно она увидела возвращающегося Стивена и по его поникшим плечам поняла, что он не получил никаких известий.

— Придется подождать ответ, Эмма, — нежно сказал он, крепко обнимая и успокаивая ее.

— Не могу ждать, — прошептала она, но Стивен сел в то же кресло, в котором она кормила маленькую Лили, и привлек жену на колени.

— И я не могу, — ответил он, проворными пальцами расстегивая платье, которое она только что застегнула. — Еще нельзя?

Эмма ласково усмехнулась, потому что даже в самые напряженные моменты она могла находить успокоение в ласках Стивена.

— Можно, — ответила она и закрыла в экстазе глаза, когда он взял в рот ее сосок, посасывая грудь, которой только что была накормлена их дочь.

Первые несколько дней в Чикаго разочаровали и измотали Эмму. Района, где она жила с Кэтлин и сестрами, уже не было. Там стояли шикарные загородные дома. Попытка отыскать поверенного матери не увенчалась успехом.

Она стала приходить к нарядному дому Кэтлин, сейчас запертому, и звонить в дверь. Никто не открывал, но Эмма была настойчивой. Они со Стивеном заходили к соседям. Те либо не отвечали на звонки, либо говорили, что не знали Кэтлин.

Однажды, когда Стивен встречался с деловыми партнерами, Эмма оставила Лили с няней-шотландкой и поехала в экипаже к дому Кэтлин. Она не могла бы объяснить, что заставило ее поехать туда.

Добравшись до дома, она снова позвонила. На этот раз дверь открыла поденщица с туго стянутыми в пучок волосами, в потрепанном ситцевом платье.

— Да? — спросила она.

— Меня зовут Эмма Фэрфакс, — быстро проговорила Эмма, обрадовавшись, что нашла в доме хоть кого-то. — Кэтлин Харрингтон была моей матерью.

Поденщица кивнула, окидывая лицо и нарядное платье Эммы оценивающим взглядом.

— Рыженькая, — сказала она. — Ну, вы можете и войти, — добавила она через секунду. — Здесь не на что смотреть, так как приехали родственники мистера Харрингтона и забрали почти все вещи, но, пожалуйста, пройдите.

Эмма вошла в дом.

— Можете вы рассказать мне о миссис Харрингтон? — с волнением попросила она. — После нее не осталось никаких писем или бумаг?

— Как, я уже сказала, — ответила женщина, — Харрингтоны забрали почти все, кроме пианино. Я не могу ничего рассказать вам о ней, кроме того, что она очень хотела найти вас и все исправить.

Эмма прошла в комнату и села за пианино. Глаза жгли невыплаканные слезы. Она пробежала пальцами по клавишам, сначала неловко, потом с большей уверенностью, по мере того как вспоминалась знакомая мелодия.

Эмма запела:

Слова еще не замерли, когда в комнату ворвался сквозняк. Сердце Эммы замерло от звука или предчувствия, она не поняла сама.

Эмма подняла голову и увидела красивую женщину со светлыми волосами и огромными карими глазами; она стояла в дверях и потрясенно смотрела на нее.

Пальцы Эммы застыли над клавишами.

— Лили, — прошептала она.

Примечания