Глава 16

Мария очень болезненно восприняла сообщение о том, что пришла ее дочь.

— Сейчас выйду и надаю ей пощечин, — прошипела она.

— За что? — удивился я.

— Разве это прилично? Негоже молодой девчонке таскаться к взрослому неженатому мужчине.

“Да уж, — подумал я, — девчонке совсем негоже, а вот ее матери в самый раз”.

Мария негодовала:

— Роберт, что у вас общего? Почему она шляется сюда? Дрянь. Гони ее вон. Ей всего восемнадцать, а уже такое себе позволяет. Восемнадцать. Соплячка. И это моя дочь. Позор.

Я молчал, потому что ничего не имел против Вари. Она, конечно, не подарок: взбалмошная и своевольная, но это касается характера, а возраст у нее чудесный.

Во всяком случае, восемнадцать — не самый мой нелюбимый возраст.

— Спрячь меня, — потребовала Мария, вскакивая с пола и запихивая в блузку свою соблазнительную грудь.

Поскольку выбора не было, я сразу предложил кухню.

— Мне все равно, — прошептала она, заглядывая в зеркало и поправляя прическу.

В коридоре подозрительно заскрипел паркет.

— Маша, хватит, — рассердился я и, схватив ее за руку, потащил в кухню.

Каково же было мое изумление, когда, открыв дверь, я обнаружил там Заславского. Он сидел за столом и энергично налегал на французский паштет из гусиной печенки, привезенный мной из командировки для особых случаев.

Дверь я захлопнул с видом человека, увидевшего самого Вельзевула.

— В чем дело? — прошептала Мария, из чего я понял, что мужа она не заметила.

— Я передумал. Тебе будет лучше посидеть в столовой. Вдруг захочу покурить.

— Какая разница, — рассердилась она. — Пойдем в столовую, там привычней.

Закрыв Марию в столовой, я заглянул в кухню и показал Заславскому кулак. Он виновато пожал плечами и пояснил:

— Я не учел, что в столовой пустой холодильник. Пришлось изменить дислокацию.

— Ты хоть предупреждай.

— Как?

— У меня есть мобильный.

— Ах, да, — ехидно усмехнулся Заславский. — Но он всегда занят.

— Иди ты к черту, — прошипел я, закрывая дверь и отправляясь встречать Варвару.

Она была при параде: пугающая (дыбом) прическа, короткая узкая юбка, кожаная жилетка, немыслимого цвета чулки, цепи, перья, погремушки, татуировки на щеках и плечах, кольца во всех частях тела и даже в носу… Все броское, яркое — папуасы и индейцы отдыхают. Открыв дверь, я шарахнулся, но быстро пришел в себя и спросил:

— Как твои критические дни?

Варвара пришла в восторг:

— Роб! Это круто! Ты настоящий мэн! Дай я тебя расцелую!

Она прыгнула на меня и хорошенько облобызала.

— Хватит! Хватит! — взмолился я. — Лучше расскажи, как твой любимый.

Варвара мгновенно оставила меня в покое и помрачнела:

— Ой, Роб, и не спрашивай. Долгий разговор, но я не спешу. Два часа на тебя у меня найдется.

Я испуганно присвистнул, а она пошарила глазами по прихожей и спросила:

— Где тут можно придиваниться?

— В гостиной, будто не знаешь, — ответил я, ломая голову как бы поскорей от нее избавиться.

Уже несколько лет я воспринимал Варвару как стихийное бедствие. Дружба с ней, конечно, тонизирует, порой даже пьянит, но чаще грозит жестоким похмельем — если прибегать к образам. Больше всего (на этот раз) я боялся, что Варвара снова начнет стаскивать с себя джинсы, точнее юбку, но она придумала похлеще.

— Я с ним встречалась вчера, — падая на диван, сообщила Варвара. — Роб, только прикинь, как клево получилось. Выхожу от тебя, а навстречу он. Хиляет с кентами. Они тут рядом в соседнем баре напостоянку клубятся. Я сразу упала на хвост. Он разозлился, понес такую пургу, но Екмен за меня подписался.

— Екмен? — удивился я. — Это что, матюк у вас новый?

— Роб, перестань, — рассердилась Варвара. — Ты же знаешь, я воспитанная девочка из хорошей семьи, не шыряюсь, колес не глотаю, с кем попало не трахаюсь и не матерюсь. Папик может мною гордиться. Екмен, это кличка. На самом деле он Рома, работает в баре, что за углом. Ты его знаешь.

Я вздохнул с облегчением:

— А-аа, это Рома-бармен. Хороший парень.

— Да, неплохой, — согласилась Варвара. — Но очень небрежно относится к своим профессиональным обязанностям: стойка, это единственное место, где его невозможно найти. За это и кличку свою получил. Надеюсь, ты в курсе: “бар” — по-турецки “есть”, “ек” — “нет”. Так вот он не бармен, а екмен — мужчина, которого никогда нет. Но дело не в этом. Екмен мне открыл, откуда мои проблемы. Оказывается, я трахаться не умею. Роб, ты должен меня научить. Срочно. Прямо сейчас.

Варвара умеет нанести удар — у меня даже в горле пересохло.

— Но у тебя же критические дни, — растерянно промямлил я, нервно оглядываясь сразу на все двери.

— Роб, это не помеха. К тому же все на исходе. Не тяни, Роб, через два часа у меня свидание. К этому времени я должна все классно уметь.

Она вскочила с дивана и бросилась ко мне.

— Нет! — закричал я не своим голосом, прячась за кресло. — Нет, это сумасшествие!

Варвара начала меня уговаривать:

— Роб, прекрати, ты же умный и современный, не то, что мои предки. Они эгоисты, совсем забросили меня. В восемнадцать лет не уметь трахаться позорно. В наше время этому учатся уже в двенадцать. Со своими учителями. Роб, тебе не стыдно за меня?

— Нет, я тобой горжусь.

Она рассердилась:

— Перестань, Роб, меня успокаивать. Я динозавр, это срочно надо исправлять. Роб!!! Кто-то ведь должен помочь неопытной девушке. Что плохого, если это будешь ты? Я тебе доверяю. Ты мой друг.

Клянусь, говорил с ней не я, говорил мой ужас:

— Варя, ты болтаешь глупости. И прошу, болтай их потише, желательно шепотом. Я твой друг, ты права, а между друзьями сексуальные отношения невозможны.

— Ерунда, — отмахнулась она. — Я со всеми друзьями переспа…

Я не мог этого слышать и тем более не мог позволить услышать это ее родителям, а потом закричал:

— Что-оо?! Не пугай меня, Варя! Лучше замолчи!

— С какой стати? — удивилась она. — Я состою в сексуальном партнерстве со всеми своими друзьями и у себя на районе и в университете. Но это ничего не дает. Они знают не больше меня. Роб, это просто счастье, что у меня есть такой взрослый и опытный друг. Клянусь, мне все завидуют.

Я был близок к обмороку. Воспользовавшись моим беспомощным состоянием, Варвара начала резво сдирать с меня костюм. Когда она добралась до брюк, я очнулся, закричал “нет!” и бросился убегать.

— Ну почему нет, Роб, почему нет? — гоняясь за мной, недоумевала она. — Что здесь плохого? Должен же кто-то меня научить. Не обращаться же за этим к родителям, да и чем они помогут? Мать в этом деле курица. Папик, думаю, поднаторел, но вряд ли он захочет хвастать перед дочерью. Остаешься только ты, Роб.

Я метался по гостиной, как сумасшедший, и кричал:

— Нет, Варя, нет, это почти инцест! Ты выросла на моих руках, ты описала мне все колени!

— Роб, это в прошлом…

— Ты мне как дочь!

— Роб, это пройдет, это только до первого раза…

— Оставь меня в покое! — взвизгнул я, поражаясь высоте своего голоса. — Я старый! У меня одышка! Я импотент!

— Врешь!

Она исхитрилась и поймала меня. Охваченный ужасом, я вырвался и попытался скрыться в коридоре. Варвара помчалась за мной, приговаривая:

— Роб, секс пойдет нам обоим на пользу: ты тряхнешь стариной, я наберусь опыта. Роб, соглашайся, не прогадаешь.

Я был в панике. “Что делать? Она пользуется своей слабостью. Не руки же ей ломать”. Клянусь, я готов уже был обратиться за помощью к ее родителям, но все разрешилось само собой. Варвара снова меня настигла и повела себя очень агрессивно: не успел я моргнуть глазом, как остался без брюк. Виктор и Мария не выдержали одновременно.

— Что здесь происходит? — хором закричали они, выскакивая в коридор. — Варя, на кого ты похожа? Что за дикий прикид?

Я обрадовался и поспешно натянул на себя брюки, а Варвара обмерла и попятилась.

— Папа? Мама? — залепетала она. — Что вы здесь делаете?

— Это ты что здесь делаешь? — грозно вопросил Заславский.

— Наглая дрянь! Распутная девчонка! — добавила Мария.

— Теперь ясно, почему ты завалила сессию! — прозрел Заславский.

— Теперь ясно, что у тебя на уме! — возликовала Мария.

И хором они заорали:

— Вон отсюда! Домой! Немедленно! Под замок! Мерзавка! Негодница!

Надо отдать должное Варваре, она повела себя умно: не стала пререкаться, а мгновенно подчинилась воле родителей, то есть, исчезла. Я вздохнул с облегчением, словно с электрического стула слез.

— Уф-ф, — победоносно перевела дух и Мария. — Просто слов нет, — потрясла головой она, — мерзавка, настоящая мерзавка. Ну я ей задам.

И в этот самый миг на глаза ей попался Заславский. Мария словно впервые обнаружила мужа и возмущенно закричала:

— А ты что здесь делаешь? Ты же в командировку собрался!

Заславский побледнел и испуганно забормотал:

— Маша, Машенька, ты забыла, командировку отменили, я на симпозиум спешил…

— И поэтому у Роберта оказался, — перебила его она и, не давая опомниться, приказала: — Говори, что задумал?

Руки ее грозно уперлись в бока, раскосые глаза сузились:

— А-ааа! Здесь любовница у тебя? Да? Вы спелись? Ну конечно! Дружки! Ворон ворону глаз не выклюет! Где она? Где?

Мария сделала решительный шаг к спальне. Я и Заславский в панике переглянулись. Еще бы, он подумал, что у меня полная квартира бля… Он подумал, что у меня полная квартира женщин, которых тут же повесят на него. Я же испугался за Кристину. Она не простит мне, если чета Заславских ворвется в кабинет… Я сам этого не хотел: позор сестры — мой позор.

Наш ужас не скрылся от глаз Марии.

— Ага, — обрадовалась она, — я вас раскусила! Я на верном пути!

Торжествуя, она схватилась за дверную ручку и… раздался нечеловеческий вопль, словно сам Антихрист кричал, призывая чертей из ада. И меня, и Заславского, и Марию передернуло как от электротока.

— Кто это? — шарахаясь от двери, взвизгнула Мария.

— Это из спальни, — безуспешно пытаясь справиться с тиком, закричал Заславский.

— Это Мархалева, — воскликнул я, и на пороге появилась она, Софья Адамовна.

Уцепившись за дверной косяк побелевшими пальцами, она трясла головой вглубь спальни, ни на секунду не прекращая вопить.

Мария спряталась за ее спиной и, повторяя “что там? что?”, пыталась заглянуть в дверной проем. Я и Заславский сначала остолбенели, а потом бросились в комнату. Остановились, огляделись — ничего. Все в норме. Пустая постель…

Мы молча переглянулись. “Почему же так противно вопит эта Мархалева?” — читалось в наших глазах. Я открыл шкаф, тумбочку… Заславский полез под кровать и…

И новым криком огласилась комната.

— Труп снова здесь! — завопил Заславский. — Опять здесь!!!

Я бросился на пол, заглянул под кровать: там лежала покойница Лидия.

Глава 17

Непостижимым образом Лидия снова оказалась в моей спальне. Это было страшно. Мужество покинуло не только меня, но и Заславского. Мы растерянно смотрели друг на друга и бормотали:

— Опять, опять…

— Почему “опять”? — вдруг строго поинтересовалась Мархалева.

На удивление, она быстро пришла в себя и уже источала энергию, а не ужас. Заславского ее вопрос отрезвил.

— Роб, кто она? — спросил он, поднимаясь с пола и недружелюбно кивая на Мархалеву.

— Кто я — не вопрос, а вот кто вы, придется еще выяснить, — заявила она, из чего стало ясно, что Заславский ее уязвил.

Думаю, Мархалевой не понравилось, что ее, знаменитость, здесь никто не узнал. Я поспешил внести ясность и, тоже вскакивая с пола, воскликнул:

— Это Софья Адамовна, известная писательница и подруга Тамары. Она любезно согласилась вести расследование.

Мое сообщение не понравилось никому. Мархалева нахмурилась, Мария закатила глаза, Заславский раздраженно гаркнул:

— Какое еще расследование?

Мархалева подбоченилась и, кивая на меня, пояснила:

— У этого господина, друга моей подруги, масса проблем, львиная доля которых вы!

И она многозначительно уставилась на чету Заславских. Мария поджала губы и засверкала глазами; в воздухе запахло грозой. Я жаждал всех примирить, но не знал как это сделать, а потому бездарно молчал. Заславский растерянно посмотрел на меня и спросил:

— Роб, на что она намекает? На что вы намекаете? — раздраженно адресовал он вопрос Мархалевой. — По вашему, это я затащил труп под кровать?

— Не исключено, — заверила она. — И не такое в жизни бывает.

Заславский взбесился:

— Что?! Как вы можете, не разобравшись, приличных людей обвинять? Вы знаете, кто я?

— Знаю, профессор, — с необъяснимым презрением заявила она.

Заславский растерянно уставился на меня:

— Роб, с кем ты связался? Она же дура. Круглая дура. Гони ее. Сейчас же гони.

Я был в панике. Хорошо ему говорить “гони”, не в его же спальне труп под кроватью валяется. Сам был бы рад ее гнать, но как это сделать? Теперь она свидетель. Свидетель, не обремененный никакими обязательствами. Ее не связывают со мной, как с Виктором и Марией, годы дружбы. Годы общих радостей и тревог. Она не станет ради меня рисковать своим благополучием и карьерой. Ей плевать на меня…

Если уж на то пошло, безопасней выгнать самого Заславского. И Марию. Уж они на меня не обидятся, а если и обидятся, то не станут вредить. Простят и помогут. Потому, что они искренне за меня переживают. Исходя из этого, в создавшейся ситуации вот кого надо гнать.

Но я не стал никого гнать, а, держась за сердце, жалобно промямлил:

— Прошу вас, дорогие мои, не ругайтесь. Этот труп мне кто-то подкинул, он меня доконает. Дважды его вывозил, а он снова у меня в спальне. Еще немного, и я сам лягу рядом.

— Дважды?! — поразился Заславский.

Мария с ядовитым прищуром посмотрела на мужа и спросила:

— Виктор, а ты откуда знаешь про труп?

Заславский затряс головой:

— Не знаю, ничего не знаю!

Мархалева наблюдала за ними с любопытством. Я был рад уже тому, что она молчит.

— Ах, не знаешь, — обманчиво ласково воскликнула Мария и грозно рявкнула: — Тогда почему ты лепетал “опять-опять”? Что “опять”?

— Ах, это, — встрепенулся Заславский и, зайдя в тупик, беспомощно уставился на меня.

— Расскажи лучше правду, — устало посоветовал я.

И Заславский начал безбожно врать.

— Ученый совет затянулся до полуночи, — с патетикой воскликнул он. — Шел жаркий спор, плелись интриги. Все было против меня. Я бился, как лев. Ради благополучия нашей семьи. Дело шло к утру, но никто не собирался расходиться.

— К утру? Ты же говорил, что до полуночи, — напомнила Мария.

— Сначала до полуночи, потом к утру. Маша, — рассердился Заславский, — не придирайся. Любишь меня сбивать. Зря стараешься, я кристально честен, меня не собьешь. Так, что? — уставился он на меня. — Рассказывать или нет?

— Рассказывай, — утомленно попросил я.

Мархалева и Мария обменялись презрительными взглядами; Заславский продолжил:

— И в такой горячий момент раздался звонок. Это был Роб. Мне сразу не понравился его голос. Он кричал: “Виктор, дружище, приезжай! Кроме тебя меня спасти некому!” Бросив все, я помчался и застал его над трупом незнакомой девицы. Вот, Маша, настоящая правда, — с пафосом обратился он к жене. — Знай, родная моя, я тебя обманул. Впервые в жизни! Я не был на ученом совете, остаток ночи я спасал друга.

Его проникновенная речь оставила Марию равнодушной.

— А почему же ты на ногах не держался? — негодуя, поинтересовалась она.

Заславский едва не задохнулся от возмущения.

— Ну как же, Маша! — закричал он. — Потому, что таскал труп! Дорогая, ты когда-нибудь пробовала перевозить труп с одного места на другое? Занятие не простое, требует допинга. Пришлось как-то выпить. Согласен, немного переборщил, но опыта нету. Не каждый день приходится трупы возить. Опять же, не бросишь же друга в беде. Как мне не хотелось, но пришлось пить. Пить до одури.

Мария махнула на него рукой и ласково посмотрела на меня:

— Роберт, это правда?

— В общем, да, — согласился я.

Она изумилась:

— Но что это за труп? И куда вы его возили?

Заславский не дал мне сказать и слова.

— Маша, — встрял он, — Роб сидел дома, работал над теорией, вдруг к нему ворвалась незнакомая девица.

— Как, ворвалась? — ахнула Мария. — Что за девица?

— Проститутка, — успокоил ее Заславский. — Проститутка по вызову.

Здесь уж не умолчала и Мархалева.

— Проститутка по вызову? — изумилась она.

— К Роберту? — присоединилась к ней Мария.

Я не выдержал и возмутился:

— Виктор, лучше замолчи! Сейчас такого наговоришь! Уже наговорил! Не верьте ему, все не так было, — обратился я к женщинам. — Эта девушка перепутала дом и квартиру. Она была пьяна. Я ей все объяснил, и мы расстались, как я тогда думал, навсегда. Но позже выяснилось, что она лежит в моей спальне. Уже мертвая. Я испугался и позвал на помощь Виктора. Он быстро приехал и посоветовал мне избавиться от трупа. Мы погрузили труп в машину и оставили в сквере. После этого Виктор поехал домой.

Мархалева и Мария снова переглянулись, на этот раз беспомощно.

— Но как же так? — пролепетала одна.

— Как такое возможно? — растерянно спросила другая.

Я уныло пожал плечами:

— Сам не знаю. Отвез Виктора и вернулся домой. Спать лег в гостиной. Разбудили меня, Софья Адамовна, вы. Потом пришел Виктор.

— Зачем он пришел? — выстрелила вопросом Мария.

Заславский с жалостью посмотрел на жену:

— А ты как думаешь, Маша? Зачем я пришел? И как бы поступила ты, найди твоя подруга труп в своей спальне? Я пришел поддержать Роба! — прогремел он. — И никак иначе! Я переживал, боялся, чтобы Роб не наложил в…

Сделав оскорбительную для меня паузу, вызвавшую улыбку сразу двух женщин, он продолжил:

— Я боялся, чтобы Роб не наложил на себя руки. Сама знаешь какой он впечатлительный, я всю ночь не спал, нервничал похлеще него самого.

— И потому храпел пьяным храпом, — зло констатировала Мария, переводя взгляд на Мархалеву: — А вам-то прятаться зачем приспичило?

Та презрительно хмыкнула и отвернулась, демонстрируя нежелание отвечать на вопрос. Я завел свою шарманку:

— Дорогие мои, Софья Адамовна любезно согласилась вести расследование.

— Какое расследование? — опешил Заславский. — Она же не знала про труп.

— Зато про кое-что другое знала, — торжествуя, сообщила Мархалева, ставя Заславского в тупик.

— Роб, дружище, — закричал он. — Что еще случилось с тобой?

— Не говорите! — приказала Мархалева.

— Не командуйте! — возмутилась Мария.

Я растерялся, не зная, как поступить. Очевидно, выглядел я плачевно, потому что Мархалева сжалилась и сама пояснила:

— Вашему Роберту кто-то звонит и угрожает.

Заславский побледнел, а Мария рассмеялась:

— И поэтому вы, милочка, полезли под кровать, когда я пригрозила, что войду в спальню? Если вы порядочная женщина, то к чему эти прятки? Или вы прячетесь по-привычке? Ха-ха, представляю, что вы за штучка!

— Ха-ха! — закричала Мархалева, окатывая Марию презрением. — Это не вы ха-ха, это я ха-ха! Уж чья бы мычала… Осуждение из ваших уст звучит как особое извращение.

Мне сразу стало ясно, что паркет в коридоре скрипел не зря: знаменитость подслушивала и в курсе, что происходило между мной и Марией в прихожей.

— Дорогие мои, — поспешил вмешаться я, — умоляю вас, не время ссориться. Под кроватью лежит несчастная девушка.

— Вы что, — грубо прервала меня Мархалева, — предлагаете нам ее хоронить, вашу проститутку?

— Почему мою? — взвился я. — Почему мою? Софья Адамовна! В конце концов это возмутительно! Здесь никто не виноват. Мы не преступники. Как вы себя ведете?

— Как? — поинтересовалась она ледяным тоном.

— Вы всех оплевали.

— Я?!!! — она нервно хихикнула. — Ну, спасибо. Тогда вы хам. Меня как хотят оскорбляют в вашем доме, а вы ни гу-гу. И ухом не ведете. Вы не мужчина, а сопля. Размазня! Мямля! Рохля! Тюфяк! Недотепа!

Столько оскорблений в секунду мне не наносила даже моя мать. Оставалось только удивляться, как быстро эта Мархалева привела меня в бешенство.

— Да, вы! — прогремел я, не находя нужных слов. — Да что вы себе позволяете? Нет! Это как-то! Ха! Ну надо же! Вы, конечно, подруга Тамары, и я вас уважаю, но вынужден вам сказать: поведение ваше возмутительно. Нельзя же так…

Мария ликовала, а вот Заславский нет. Он бочком приблизился ко мне и лихорадочно зашептал на ухо:

— Роб, остановись, не сходи с ума, с ней лучше не ругаться.

— Сам знаю, — ответил я, — но уже поздно.

— Нет, не поздно.

Заславский подошел к Мархалевой, поцеловал ее руку и любезно осведомился:

— Уважаемая Софья Адамовна, мы покинем вас на минуту, вы позволите?

Она хмыкнула и презрительно повела плечом, не удостаивая его ответом.

— Спасибо, — униженно поклонился ей Заславский и потащил меня в столовую.

— Ты что, с ума сошел? — крикнула ему вслед Мария. — Нашел перед кем шапку ломать.

Заславский прожег жену взглядом и, закрыв дверь столовой, с чувством обратился ко мне:

— Роб, что ты делаешь? Сейчас же с ней помирись.

— Уже поздно, — пробормотал я.

— Роб, не поздно, с женщинами никогда не поздно. Я уведу Марию, а ты попробуй с ней договориться. Если не получится, привлеки Данькину Тамару. Тамара может все, Даня умеет жен выбирать. Постарайся инцидент замять по-любому: хоть на коленях перед ней ползай, но заставь о трупе молчать.

Он в отчаянии взмахнул руками:

— Нет, ну надо же так лохануться, пригласить для расследования писательницу! Завтра о твоей жизни будет знать вся страна. Только ты, Роб, мог придумать такое.

— Я?!

Почему-то захотелось оправдаться:

— Это Тамара. Виктор, это не я.

— Все, Роб, — отмахнулся Заславский. — Мы с Марией уходим, а ты за дело. Отбрось свою гордость, не брезгуй ничем, на карту поставлена не просто твоя жизнь — карьера. Научная карьера!

Для убедительности, Заславский потряс меня за плечи:

— Роб, о трупе никто не должен знать. Представляешь какая пойдет пертурбация?

Лучше бы я не представлял. Сразу пот градом покатился по лбу и щекам. Заславский с сочувствием глянул на меня и подбодрил:

— Не падай духом, Роб, бабы — народ добрый. К ним нужен подход. Я знаю, ты сможешь. И держи меня в курсе, мобила при мне. Как только уломаешь эту писательшу, сразу звони. Приеду, помогу избавиться от трупа.

Выдав напутствия, Заславский вышел в коридор, приветливо, как ни в чем не бывало, глянул на Мархалеву и воскликнул:

— Софья Адамовна, очень приятно было с вами познакомиться. Жаль, что при таких нервных обстоятельствах, но, думаю, все поправимо. И я, и Машенька зачитываемся вашими романами. Простите за откровенность, но вы действительно гениальны.

Поклонившись Мархалевой, он обратился к потерявшей дар речи жене:

— Дорогая, нам пора.

Пока Мария гадала в своем ли уме ее муж, Заславский схватил ее под локоть и вывел из квартиры. Мархалева проводила их насмешливым взглядом и как только дверь захлопнулась, хмыкнула:

— Хм, артист. Думает, что умней меня. Поражаюсь, что есть еще на свете такие чудаки.

Она пристально на меня посмотрела и прошептала:

— Они страшные люди. Оба.

Понимая, что рискую, я не мог не вступиться за друзей и с жаром воскликнул:

— Софья Адамовна, вы их слишком мало знаете, для таких заключений. Согласен, Мария, да и Виктор — они оба не проявили к вам должного уважения, но учтите неординарность ситуации. Наше счастье, что Мария не заглянула под кровать.

— И что было бы? — скептически поинтересовалась Мархалева.

— Она тут же упала бы в обморок. Машенька очень чувствительна.

— Не смешите меня, вы совсем не разбираетесь в людях. Семейка ужасна. Нашли с кем дружить. Так нагло лезть на мужика, я чуть со стыда не сгорела.

Думая, что речь о Варе, я бросился на ее защиту, но Мархалева меня остановила:

— Роберт, прекратите. Девчонка прелесть. Даже удивительно, что такое чудо уродилось у столь неприятных субъектов. Сохранить неопытность в сексе в восемнадцать лет? Это что-то! Я потрясена. Жаль, вы ее не научили. Или вам нечего передавать? — Мархалева изучающе посмотрела на меня и, подмигивая, спросила: — Неужели не обзавелись опытом?

Как это ни глупо, я покраснел.

— Ну-ну, — успокоила меня Мархалева. — Я пошутила. И простите меня, действительно, не самым лучшим образом себя вела. Но эти ваши друзья… Они кого хотите из себя выведут. Взять хотя бы Марию…

Я поспешил развеять ее плохие впечатления:

— Вы неправильно поняли, Машенька порядочная женщина.

— Конечно, — согласилась Мархалева, — она порядочная, раз предложила вам себя через двадцать лет дружбы. Распутная сделала бы это сразу. Кстати, Заславский действительно на вас похож. Выглядите вы моложе, но в остальном потрясающее сходство: и голоса, и жесты, даже прически. Просто удивительно, что эта Мария вас ни разу не перепутала. Или я не права?

Она снова пристально на меня посмотрела, и я снова, как дурак, покраснел.

— Ладно, не будем о грустном, — вздохнула Мархалева. — Давайте лучше поговорим о трупе. Не советую ничего скрывать.

Она уверенно прошла в гостиную и уселась на диван. Я поплелся за ней и устроился в кресле.

— Покойников очень боюсь, — призналась Мархалева, — поэтому не тяните. Чем раньше узнаю все, тем быстрей приму правильное решение. Негоже девушке под кроватью лежать. Надо бы придать земле ее грешное тело. Слушаю вас.

— Простите, один момент, — сказал я, поднимаясь из кресла и выбегая в коридор.

Быстро набрав номер Заславского, я прошептал:

— Виктор, она требует правду. Рассказывать ей про яд?

— Ни в коем случае, — рассердился Заславский. — Если только ты не сошел с ума. В противном случае, придерживайся озвученной версии.

— Но она потрясающе проницательна. Если почувствует ложь, боюсь, нам несдобровать. Виктор, ты же знаешь, я не умею врать, думаю, надо довериться. Она же подруга Тамары…

— Черт с ней, выкладывай все как было. В конце концов, ты действительно никого не убивал, так зачем скрывать?

— Незачем, — согласился я и вернулся к Мархалевой.

Глава 18

Мой рассказ Мархалева слушала очень внимательно, не перебивая. Когда я закончил, спросила:

— Почему вы решили, что Лидия умерла не по вашей вине?

Меня словно обухом по голове хватили:

— А вы разве не так считаете? Матушка деньги назад получила, следовательно ее обманули: во флаконе был не яд.

— Не знаю, — пожала плечами она, — речь не о флаконе. Речь о противоядии, наспех изобретенном вами. Судите сами: там могло быть бог знает что. Вы же намешали, о последствиях не задумываясь.

Я обмер: она права. Как любой здоровый человек, я в лекарствах не разбираюсь, а Светлана натащила в мой холодильник уйму лекарств. Как выяснилось, содержимое не соответствует упаковкам. И я бессовестно напоил всем этими Лидию. С чего же я взял, что эта бедная девушка умерла не по моей вине? Господи! Да я убийца!

Не умею прятать свои мысли. Все они мгновенно отражаются на моем лице — так уж устроен.

— Не казните себя, — сжалившись, успокоила меня Мархалева. — Вы действительно здесь не при чем.

— Нет-нет, вы добрая женщина, а вот я убийца! Убийца! — вскакивая, закричал я.

Она усмехнулась:

— Вы слишком впечатлительны. Даже с первого взгляда могу сказать, что Лидию убили не вы. Ее труп под кроватью тому доказательство. Если она ваша жертва, тогда почему кто-то настойчиво возвращает ее тело? Уже в третий раз. Что из этого следует?

— Что? — с замиранием сердца спросил я.

— Только то, что кто-то хочет повесить на вас убийство этой несчастной проститутки. Лидия всем раструбила про яд, вот злоумышленник ситуацией и воспользовался. Судя по всему, она кому-то сильно мешала.

Мне бы радоваться, но я возмутился:

— Тогда зачем вы меня запугивали? Зачем говорили, что я ее отравил?

— Затем, чтобы вы не считали меня дурой, как ваши друзья, — демонстрируя превосходство, воскликнула Мархалева. — Знаю я этот научный мир. Бездна апломба и мизер соображения. Вы потому носитесь со своей логикой, что не знаете моей.

От наглости такой я потерял дар речи. Пользуясь этим, она продолжила:

— Кстати, раз уж коснулись моей логики, возможен и другой вариант. Менее для вас приятный. Кто-то желает лично вам подложить свинью. В таком случае Лидия случайная жертва. Ее убили, узнав про яд. Кто-то жаждет посадить вас за решетку. Уверена, это Заславский. И его Мария.

Терпение покинуло меня.

— Софья Адамовна, — завопил я, — нельзя же так незатейливо сводить с людьми счеты. Заславские обидели вас, согласен, но если так грубо вешать на них всех собак, мы никогда до истины не копаемся.