Глава 11

Когда я вернулся в гостиную, Тамара в задумчивости пила кофе. Ей прислуживал Даня.

— Роберт, — увидев меня, сказала она, — теперь я согласна: тебе действительно нужно ехать в деревню. Срочно. Завтра же провожу тебя. Но странно, что же тогда суета, если это ты называешь тоской и скукой?

Я хотел оправдаться, но снова (черт возьми!) зазвонил мобильный. Выхватив его из руки Тамары, я услышал торжествующий голос Заславского:

— Роб, прекрасно сидим; Деля довольна. Разговоры только о тебе.

— Очень рад, — сдержанно откликнулся я.

— Я рад еще больше. Ну все, тебя информировал, теперь отключаюсь… Да, Роб, порадуйся за меня вторично, я уже все уладил.

— Что — все?

— Да жене своей позвонил. Представь, на этот раз Маша не против моей командировки. Так что, дружище, как провожу Делю, так сразу к тебе. Без чемодана, черт с ним. Маше сказал, что зубную щетку и пижаму куплю в дороге.

— Но я же уезжаю в деревню! — паникуя, закричал я.

— Ночью? — удивился Заславский.

— Утром!

— Роб, не дури. До утра еще столько всего будет.

Он словно в небо глядел: приключения мои только начинались.

Поговорив с Заславским, я растерялся. Тамара осуждающе взглянула на меня и сказала:

— Роберт, не занимай больше телефон. Секретарша не сможет до меня дозвонится.

— Но у него есть не только мобильный, — вступился за меня Даня. — Раз телефон молчит, значит ты никому не нужна.

Фраза прозвучала рискованно. Естественно, с Даней Тамара не могла согласиться. Она начала возражать, но снова зазвонил мобильный. На этот раз Тамара приложила его к своему уху и изменилась в лице.

— Что это? Что? — испуганно залепетала она. — Какой козел? На что попал?

Догадавшись о чем речь (снова голос с блатнецой интересовался понял ли я, козел, что попал) я успокоил Тамару:

— Не волнуйся, звонили мне.

— Тебе?!!!

Ей стало дурно.

— Даня! Даня! — не своим голосом завопила она. — Наш Роберт куда-то вляпался! Так я и знала! Так я и знала! Надо было его женить! Никогда себе не прощу, если завалят этого святого человека!

Она так кричала, словно меня уже нет, словно я уже покойник. Признаюсь, мне стало не по себе: холодок пробежал по спине и снова волосы на голове зашевелились. Впервые за этот день я отдал себе отчет: а ведь и в самом деле, у меня проблемы. Проблемы, которых я не осознал за всей этой суетой. Но они есть.

И неизвестно откуда появились.

Я растерянно уставился на Даню.

— Не переживай, старик, — успокоил он меня, — Тамарка с этим ее бизнесом хуже пуганой вороны каждого куста шугается. Может, мужик просто ошибся номером.

— Да не-ет, — задумчиво ответил я, — у меня действительно наклевываются проблемы. Этот бред меня преследует с самого утра.

Тамара взяла себя в руки и воскликнула:

— Ничего, Роберт, разберемся, в обиду тебя не дадим. Вспоминай, где и с кем ты в последние дни соприкасался?

Ха, хороший вопрос! Первым делом на ум пришел Вован. Неужели приревновал к Лидии?

Я поделился своими соображениями с Тамарой, естественно, умалчивая про яд.

— Откуда Вован узнал номер твоего мобильного? — удивилась она. — Ты же утверждал, что первый звонок прозвучал еще до того, как администратор увидел твой паспорт.

И тут я понял, что все гораздо хуже: первый звонок прозвучал, когда я был еще дома. Выходит, это не Вован: тогда он еще и не подозревал о моем существовании.

— Та-ак, — сказала Тамара, — я знаю, кто тебе нужен.

Даня почему-то насторожился:

— Кто?

— Сонька! — торжествуя, сообщила Тамара и пояснила: — Это моя подруга, знаменитая писательница Софья Адамовна Мархалева.

Я такой не знал, но встревожился:

— Думаешь, если она напишет о моих проблемах, тот, с блатнецой, перестанет звонить?

— Да нет, — рассердилась Тамара, — Сонька собаку в таких вещах съела. Нет не одного темного дела, на которое она не пролила бы яркий свет. За какое ни возьмется преступление, вмиг раскроет его.

— Она так умна? — поразился я.

Тамара взглянула на меня с укором:

— Ну что ты? Сонька круглая дура, но делу это не помеха. Сама не знаю, как это у нее получается, но гарантирую: твои проблемы сможет решить только она. Если она не сможет, то не смогу даже я. Кстати, Мархалева живет совсем рядом. Все, хватит болтать, срочно ее вызываю!

И Тамара забегала пальцем по кнопкам мобильного.

Я вопросительно уставился на Даню; он сочувственно прошептал:

— Ну, старик, ты вляпался по уши. Убей, не пойму: чем помешал тебе блатной? Клянусь, он безобидней.

— И ты знаешь ее, Мархалеву эту? — поинтересовался я.

— Еще бы! — ответил Даня, закатывая глаза. — Счастлив тот, кто ее не знает, но таких людей на планете нет. Ты был последним.

Тамарка, тем временем, утратила спокойствие и перешла на крик.

— Мама, ты невозможная! — вопила она. — Срочно бросай ерундой заниматься и приезжай сюда! Мне нужна твоя помощь!

Я в недоумении потянул за рукав Даню и прошептал:

— Но она же не с Мархалевой разговаривает, а со своей мамой. Зачем-то зовет ее ко мне.

— Тамаркина мама давно умерла, — просветил меня Даня. — Так Тома подругу свою величает, эту чокнутую Соньку Мархалеву.

— Ах, вот оно что, — прозрел я, осуждая Даню.

Зря он злословит по поводу подруги своей жены. Не стала бы Тамара плохого человека звать мамой. С плохим человеком вообще не стала бы дружить. Уж кто-кто, а она-то разбирается в людях.

Пока я так размышлял, Тамара закончила переговоры и, вытирая со лба пот, простонала:

— Уфф, будто вагон мешков разгрузила, во как устала! Всякий раз так после разговора с этой заполошной. Кричит, никого не слушает, про себя норовит рассказать. Но со мной эти штуки не проходят, говорить умею сама — пусть слушает.

Заметив наши с Даней недоуменные взгляды, Тамара меня успокоила:

— Не волнуйся, Роберт, Сонька такая только со мной. С мужчинами она ангел.

— Я этого не заметил, — проворчал Даня.

— А разве ты мужчина? — спросила Тамара и смерила его таким яростным взглядом, что все возражения остались при нем.

— Через десять минут сюда явится Сонька, — сообщила она, — и в твоей жизни наступит порядок, а нам пора. Прости, Роберт, дел куча.

— Какие дела? — поразился я. — Ночь на дворе.

— Покой нам только снится, — развела руками Тамара и скомандовала мужу: — Даня, вперед!

Наконец-то я остался в квартире один. Точнее, с Кристиной. Но это счастье длилось не долго. Не успел я сообщить сестре, что теперь-то она может беспрепятственно воспользоваться моим туалетом, как раздался звонок в дверь. На пороге стояла Лидия. Если это можно назвать “стояла”: Лидия была пьяна, едва держалась на ногах.

— Он мне не верит, — сказала она, икая и протягивая мне свой сотовый. — Скажи ему.

— Что сказать? Кому сказать? — опешил я.

— Скажи Вовану как меня отравил, а потом спас. Он вопит, что я изменила ему, что мы трахались.

“Ну-у, и это тоже”, — не без гордости подумал я и взял трубку.

Она не шутила, со мной действительно хотел говорить Вован.

— Ты че, мужик, в натуре ее отравил? — любезно поинтересовался он и пояснил: — Нет, я не в претензии, если, конечно, все так, как пуржит эта змея.

— Да, все было так, как она говорит, — подтвердил я, но Вована ответ не устроил.

Он заставил меня рассказать зачем я налил в коньяк яд. Жалея Лидию, я рассказал, естественно без подробностей. Вован помолчал-помолчал, а потом спросил:

— Ну? И че дальше?

— Ничего, — оптимистично откликнулся я. — Теперь ваша невеста здорова. У меня нашлось противоядие.

Вован подверг мои слова сомнению:

— Ты уверен?

— Вы же сами ее видели.

— Тогда все, мужик, я без претензий, — согласился со мной Вован и как-то сконфужено хмыкнул, что не характерно особям такого рода. — Ты вот что, мужик, — смущенно загундосил он, — я знаю, что ты профессор и все такое, поэтому не хочу тебя подставлять. Хочу, чтобы ты был в курсе…

Он замялся, а я насторожился.

— Молодой человек, не пойму о чем речь. Не могли бы вы говорить ясней?

— Могу. Я вообще-то уважаю науку, — заверил меня Вован. — Поэтому знать вам не лишнее, что Лидия… Эта она, как бы так сказать поприличней… Короче, Лидка проститутка.

И он обложил ее матом, таким образом закончив наш разговор.

Меня как обухом по голове хватили. Лидия проститутка?! А я, как последний дурак, ей душу свою открывал. Исповедовался! Естественно, передавать слова Вована Лидии я не стал, да это было и бесполезно. Она давно сползла на пол и захрапела.

Я снова попал в некрасивую ситуацию: с минуты на минуту ко мне должна придти подруга Тамары, уважаемая личность, известная писательница, которая уверена, что я приличный человек, а у меня в прихожей валяется пьяная проститутка. Проститутка, с которой я уже переспал!

“Что обо мне подумает госпожа Мархалева?” — испугался я и потащил Лидию в спальню.

Но, не сделав и двух шагов, наткнулся на крадущуюся по коридору Кристину: видимо бедняжке стало совсем невмоготу. Увидев у меня на руках пьяную Лидию, Кристина остолбенела.

— Что у тебя происходит? — спросила она.

— Мархалеву знаешь? — вместо ответа поинтересовался я.

— Еще бы, ее все знают, — заверила Кристина.

— Так вот, сейчас эта знаменитость будет здесь.

С этими словами я скрылся в спальне, а Кристина, охнув, помчалась в туалет. Чуть позже я услышал, как она уныло прошлепала босыми ногами в кабинет, прошелестев мне:

— Роби, пожалуйста, помни про свою сестру и не бросай ее надолго, иначе она просто умрет.

Но разве мне было до сестры? Я бросил спящую Лидию на кровать и начал спешно приводить себя в порядок. Не встречать же знаменитость в банном халате.

Едва я успел побриться и облачиться в новый костюм, как раздался звонок.

Это была она, Мархалева.

Глава 12

Она вошла и спросила:

— Вы Роберт?

Я тут же представился по всем правилам этикета.

Она удовлетворенно кивнула:

— Тогда приступим.

— Прямо сейчас? — удивился я.

— Промедление смерти подобно, — заверила она.

— Хорошо. Что от меня требуется?

Она усмехнулась:

— Искренность и только искренность.

— Что ж, я готов.

Загадочно поманив меня пальцем, она вышла из квартиры.

Пришлось последовать за ней. У лифта она остановилась, встала на цыпочки и шепнула мне прямо в ухо:

— Нам лучше выйти на улицу.

Я пришел в недоумение:

— Почему?

— В квартире могут быть “жучки”, то есть, средства прослушивания.

— Вы так думаете?

— Ничего нельзя исключать. Пойдемте лучше в парк. Там есть скамейки.

Мы отправились в парк. Она сама выбрала скамейку, проверила кусты и, усевшись, сказала:

— А теперь приступим.

И тут же поведала мне историю своего развода с мужем. Я и глазом моргнуть не успел, как узнал про ее разлучницу подругу, про тягостные ночи, полные ревности и тоски, про мокрую от слез подушку и так далее и тому подобное. На какое-то время так растерялся, что утратил дар речи, а когда пришел в себя, спросил:

— Софья Адамовна, зачем мне все это знать?

— Абсолютно незачем, — ответила она.

— Тогда зачем вы мне это рассказываете?

— Чтобы подать пример искренности. Не каждый мужчина умеет откровенно рассказывать о себе. Особенно женщине. Тем более незнакомой. Мужчина любит прихвастнуть, а правду он даже от самого себя скрывает.

Я сразу вступил с ней в мысленную дискуссию, она же пристально на меня взглянула и приказала (совсем как моя мать):

— Вот что, Роберт, сейчас же расскажите мне все, что вас волнует. То, что касается любви, может тоже быть очень полезно.

И я сдуру (сам не знаю зачем) начал рассказывать ей про девчонку с коленками — до сих пор понять не могу, что на меня нашло.

— Нет-нет, — сказала она, — воспоминания юности вряд ли нам помогут. Хотя… Кстати, скажите, вы были счастливы в любви?

— Абсолютно счастлив не был, — заверил я. — Женщины никогда не проявляли ко мне интереса.

Она отшатнулась:

— Не может быть! Я вам не верю!

— Но это так.

— Странно, — задумалась она, — очень странно. Вы такой красивый, сильный мужчина, очень независимо держитесь… Женщинам нравятся такие. Такие, как вы, нарасхват. В чем же дело?

Я пожал плечами и признался:

— Сам всю жизнь над этим голову ломаю.

— А-аа, я догадалась, — едва ли не с радостью воскликнула она. — У вас есть друг, который еще красивей.

— Не сказал бы, что красивей, — обиженно не согласился я. — Мы в чем-то даже похожи, все так говорят. Знаете как это у молодых людей обычно бывает…

— Знаю-знаю, — кивнула она, — вы подражали ему, он вам, и сходство усиливалось: походка, жесты, голос, прическа-одежда, наконец. Но женщины отдавали предпочтение ему. Для вас это загадка.

Я был потрясен: все именно так и было. Не знаю как Заславский, но я-то уж точно ему подражал. Радовался, когда нас за братьев принимали, но девушки все равно отдавали предпочтение не мне. Пришлось отправляться в науку. Там Заславский слегка приотстал.

— Послушайте, — сказал я, — Софья Адамовна, с вами очень легко разговаривать. Вы все с полуслова понимаете.

— Это потому, что я писатель. Писатель хуже врача: ему ведома анатомия души. Но ближе к делу: раз уж мы пришли к друзьям, то может вы их перечислите? И друзей и приятелей, весь ваш круг.

Я развел руками:

— А тут и перечислять нечего: Заславский, его жена, Даня, Тамара. Дружен с Варварой, дочерью Заславского. Светлана была у меня, но…

— Бросила. Ой, простите, — спохватилась Мархалева, — я неловко выразилась.

— Нет-нет, ничего. Все в прошлом, хотя еще утром я хотел отравиться.

Она пристально на меня посмотрела и спросила, скорее даже утвердительно сказала:

— Следовательно, вы не ловелас и ревность здесь не при чем.

Я помотал головой:

— Нет-нет, живу отшельником, месяцами не вижу людей, телефоны молчат, дверь паутиной зарастает. Скука и тоска.

— Конечно-конечно, Тамара мне говорила. Вы занимаетесь наукой?

— Да, — ответил я и, вспомнив конференцию, грустно добавил: — Но не очень успешно. Кстати, утром собрался ехать в деревню, хочу навалиться на работу.

— Нет, — сказала она, — это никуда не годится. Все не то. Так мы просидим здесь до утра и на сантиметр не продвинемся. Не могу я вытаскивать из вас информацию клещами.

— И что же делать? — растерялся я.

— Многодневные наши дискуссии легко заменит один пятиминутный разговор с Тамарой, — усмехнулась она, поднимаясь со скамейки и протягивая мне руку: — Приятно было познакомиться.

Я удивился:

— Вы уходите? Уже?

— Увы, поздновато мы с вами встретились, — виновато пожимая плечами, сказала она. — Не провожайте, я на машине, оставила неподалеку, за парком.

— Мы еще увидимся?

Она усмехнулась:

— И не раз. Завтра утром я к вам приду. Тогда и решим стоит ли ехать в деревню.

С недоумением я слушал как стучат-удаляются по асфальту ее каблучки. И это все? Странно…

Печальный, я отправился домой. Открыв дверь, услышал голос Лидии.

— Вовсе нет, мы не поругались, как ты могла такое подумать? Мы подрались, — кому-то бодро сообщала она. — Как — почему? Я была в стельку пьяна, даже не смогла ему сделать минет. Как — почему? Язык заплетался.

“Вован прав, типичный разговор проститутки, — с отвращением подумал я. — И с этой женщиной я переспал. Хуже, этой женщине я исповедовался… Знала бы моя мама!”

Я с тревогой прислушался.

— Да, сейчас снова трезва, как стеклышко, — хвастала кому-то Лидия, — пора бы опохмелиться, но разве здесь найдешь? Как — где? У профессора, знала бы ты, как он трахается. Да, я у профессора. Как — у какого? У того, который меня травил. Как — чем? Ядом. Настоящим ядом.

“Что она мелет?” — испугался я и бросился в спальню.

Лидия сидела на кровати и болтала по телефону. Выхватив у нее трубку, я закричал:

— Что вы делаете? О том, что я вас случайно отравил, уже знает весь город!

— Еще не весь, — ответила она и обиженно засопела.

И тут мои нервы не выдержали. Стыдно вспомнить, но я схватил эту несчастную девушку за руку и потащил ее вон из квартиры. Она упиралась и что-то кричала про сумочку, оставленную на кровати. Я был в ярости. Лидия покатилась по ступенькам, сумочка полетела ей вслед. Срам, конечно, но это было так. Она осквернила мою обитель, она втоптала в грязь…

Да что о том!

Тяжело дыша, я захлопнул дверь и отправился в кабинет. “В деревню! Срочно в деревню! Подальше от всей суеты! От мам, сестер, друзей и проституток!”

С этой мыслью я вошел в кабинет и обмер. Кристина лежала на полу в очень неестественной позе. Она была в моем банном халате. Длинные волосы (лишь теперь я заметил, что она блондинка) разметались по ковру, рука сжимала серую коробочку с таблетками.

— Кристина! — закричал я. — Кристина!

Она не шелохнулась. Я бросился к телефону:

— Скорая! Приезжайте скорей! Отравление! Чем? Понятия не имею! В лекарствах не разбираюсь! Что?!! Жива ли? Откуда я знаю! Сам хочу знать!

Глава 13

“Скорая помощь”, к счастью, приехала быстро. Их было трое: доктор с красным носом, медсестра в очках и верзила-водитель с брелоком в руке. Всей командой ввалились в квартиру. Возможно, всем хотелось посмотреть на отравленную Кристину.

— Полюс у вас имеется? — сходу поинтересовался доктор.

Я опешил:

— Какой полюс?

— Страховой, — строго пояснила медсестра.

— В своем ли вы уме? — возмутился я. — Там, в кабинете, умирает молодая женщина, возможно уже умерла, а вы, забыв клятву Гиппократа, затеваете пустые разговоры.

— Не умничайте и не дерзите! — прикрикнул на меня доктор. — Если она умерла, зачем вы нас вызывали? Покойников мы не лечим.

— Так что? Полюса у вас нет? — строго спросила медсестра, угрожающе поправляя очки.

Я пожал плечами и сник:

— Если и есть, то вряд ли Кристина носит его с собой.

— Тогда платите, — заявил водитель.

— Хорошо, — согласился я.

— Платите вперед.

Тут я не выдержал и, вспомнив добрую Лидию, закричал:

— Послушайте, это что, визит “скорой помощи” или бандитский налет? Знайте: “вперед” не берут даже проститутки!

— Берут, — не доверяя моему опыту, заверил доктор. — Теперь вперед все берут. Так вы платите или нет?

— Плачу.

— Тогда поспешите.

Отыскав бумажник, я открыл его и спросил:

— Сколько?

Доктор и медсестра воровато переглянулись.

— Сколько не жалко, — зевая, ответил водитель. — Чем больше, тем лучше.

Я достал сто рублей и гордо протянул их доктору.

— Вы что, издеваетесь? — спросил он, брезгливо передергиваясь и демонстративно хватаясь за ручку двери. — Не та валюта. Забыли где живете?

— Хорошо-хорошо, я живу в США и получаю по их же расценкам, поэтому вот вам сто долларов, и займитесь, пожалуйста, Кристиной! — закричал я, протягивая ему купюру.

Доктор радостно почесал красный нос и заверил:

— За эти деньги мы всю ее вылечим, с головы до ног.

Я проводил эту банду в кабинет, но сам остался в коридоре, нервно ожидая приговора. Вскоре дверь приоткрылась, главарь-доктор высунул красный нос, протянул мне серую коробку и спросил:

— Что было в этой упаковке?

— Кристина жива? — оставляя вопрос без ответа, воскликнул я.

— Жива, что удивительно. Если верить названию лекарства, она должна была бы умереть. Ваша сестра утверждает, что выпила тридцать таблеток.

Я охнул и бросился звонить Светлане, ведь в лекарствах, принесенных ею в мой холодильник, разбиралась только она.

— В той серенькой коробочке лежат капсулы Гинко Билобы, — потрясая меня своей эрудицией, без секундной заминки сообщила Светлана.

— Что это?

— Это безобидная американская пищевая добавка, но, Роберт, неужели по таким пустякам ты будишь меня среди ночи?

Пришлось ей признаться:

— Только что я выпил все тридцать штук. Что теперь меня ждет?

— Если верить рекламе, в тридцать раз лучше заработает твоя голова, — сообщила Светлана и, наконец, заинтересовалась: — А зачем ты это сделал?

— Отравиться хотел, — порадовал я ее.

— Ах, Роберт, не делай этого, — начала причитать Светлана, но я ее больше не слушал.

— Кристина выпила Гинко Билобу, пищевую добавку американского производства, — торопливо сообщил я доктору.

Он обрадовался:

— Значит будет жива. Знаем мы эти добавки: чертовы америкашки кладут один крахмал и дерут в три шкуры.

— Кто бы говорил, — не скрывая осуждения, сказал я, намекая на сто долларов (не сочтите меня мелочным).

Доктор намек понял и задумался, огорченно почесывая пунцовый нос.

— Ладно, — сказал он, — сделаем ей обследование на все сто. Можете присутствовать.

Я поплелся смотреть на Кристину. Сестра действительно была жива и выглядела очень пристыженной.

— Вот, Роби, даже отравиться не смогла, — виновато сказала она, вытирая слезы.

— Твой Макс этого не стоит, — гладя ее по голове, сообщил я.

Доктор меня отстранил, снял с Кристины халат и зачем-то начал целеустремленно щупать ее маленькие груди. Я был так потрясен, что даже не догадался отвести взгляд и растерянно смотрел на это безобразие.

— У гинеколога давно были? — строго глядя на меня, спросил доктор.

Кристина ответила:

— Хожу регулярно.

— Тогда надо бы вам показаться момологу, — снова глядя на меня, порекомендовал доктор.

— Да, надо бы, — вяло согласилась она.

Потом доктор заглянул в ее горло и опять сообщил мне, что миндалины у меня воспаленные. Потом он, все так же, осматривая Кристину, сказал, что у меня плотный живот, что мой позвоночник ни к черту, что надо бы показаться окулисту, кожвенерологу, невропатологу, отоларингологу и еще раз посетить гинеколога.

Наконец я взорвался и закричал:

— Послушайте, я дал вам всего лишь сто долларов, вы же наговорили на миллион! Зачем вы даром работаете?

— Действительно, — спохватился доктор. — Что это я? Провожайте нас, провожайте.

Я начал их провожать, но это оказалось нелегко: доктор застрял в прихожей.

— Значит, вы поняли меня, да? — без умолку трещал он. — Первым делом покажитесь окулисту. Да, горло, горло у вас нездорово…

По всему было видно, что ему понравилось у меня. Ехать неизвестно к какому больному бандиту совсем не хотелось. Вдруг там действительно придется работать, кого-то от смерти спасать, тащить на носилках в больницу и так далее и тому подобное… Уж лучше валять у меня дурака.

Я всячески направлял его к выходу, но он упирался. Так продолжалось до тех пор, пока (о, ужас!) не пришел Заславский. Он лихо забарабанил в дверь и пьяно прокричал:

— Роб! Открывай! Я знаю, ты дома!

— Теперь это знают все, — проворчал я, поспешно впуская его в квартиру.

Увидев в прихожей людей в белых халатах, Заславский остолбенел:

— Вот это да! Роб, так это к тебе неотложка?

Я покосился на доктора и сдержанно ответил:

— Да, это ко мне.