И тут же порадовалась, что не закинула ту ногу, которая защищена одним лишь шерстяным носком — чертова Жулька, собачка Старой Девы, жестоко вцепилась в мой ботинок и, демонстрируя крайнюю ярость, принялась рычать и грозно трясти головой. Там той Жульки — тьфу! — но визгу много, что совсем некстати.

— Ах ты моя халосая, — засюсюкала я, но Жулька на ласку не клюнула, видимо не простила мне прошлые обиды.

Я сидела на ограде, разделенная надвое перегородкой, и не могла спрыгнуть ни туда ни сюда.

«Долго так продолжаться не может, — горестно думала я, — хоть нас и разделяют две комнаты, но рано или поздно „братан“ обратит внимание на истерику Жульки, и тогда мне не поздоровится.»

Не знаю, чем кончилось бы дело, не заинтересуйся Старая Дева лаем своей Жульки. Сгорая от любопытства и ломая голову над тем, что могло ее моську разволновать, Старая Дева выползла на балкон и, увидев меня, мгновенно присоединилась к Жульке. Она затрясла тем, что у нее было вместо волос — бигуди — и зашлась заливистым лаем:

— Что здесь происходит? Вы совсем обнаглели! Что вы себе позволяете?

— Еще и позволить себе не успела, как все вы в истерику, — с осуждением ответила я. — Лучше уберите свою сучку, не видите, она изгрызла мой стодолларовый ботинок.

Старая Дева такой заурядный ответ восприняла как личное оскорбление.

— Плевать мне на ваш ботинок, и это не сучка! — взвизгнула она. — Запомните вы когда-нибудь или нет? Это кобель!

— Кобель? Очень приятно! Думаете от этого мой ботинок пострадал меньше? Если не уберете своего кобеля, увидите что с ним будет, — пригрозила я. — Уж в чем в чем, а в общении с кобелями я поднаторела.

Старая Дева знала меня с детства и потому поспешно схватила на руки своего кобеля, после чего я тут же спрыгнула на ее балкон. Поскольку в ее квартиру через балкон я заходила впервые, то сейчас же задала законный вопрос:

— Где выход?

— Там же где и вход, — мудро ответила Старая Дева, со всей нежностью прижимая к себе нервного Жульку, продолжавшего заливисто выражать свое крайнее возмущение.

Я не стала связываться, плюнула и помчалась искать выход и очень быстро нашла. Старая Дева бежала за мной по пятам, подзадоривая Жульку и вторя его осипшему лаю.

В таких адских условиях пришлось справляться с четырьмя замками — Старая Дева панически боялась воров, хотя в квартире ее совершенно нечего было красть, разве что медалиста Жульку.

Пока я панически терзала замки, Старая Дева страстно желала знать, в чем смысл моего необычного посещения. Естественно, я не могла тратить время на подробности и, пообещав просветить ее в ближайшем будущем, справилась с последним запором, энергично распахнула дверь и бодро выбежала на лестничную площадку.

И нос к носу столкнулась с «братаном».

Чертов Жулька сделал свое дело — «братан» меня упредил.

На какую-то секунду я почувствовала себя покойницей, но очень быстро нашлась. Меня спасла Старая Дева. Эта дурочка, не расставаясь с припадочным Жулькой, выбежала на лестничную площадку следом за мной, за что тут же и поплатилась: не раздумывая я бросила ее в объятия «братана». От неожиданности тот не устоял, и все они — Старая дева, Жулька и «братан» — покатились по ступеням.

Жулька — молодчина — хорошо знал свое дело: сходу вгрызся в «братана», я догадалась об этом по его выразительному мату. Естественно, мне было до смерти любопытно какое именно место пострадало, но узнать не было никакой возможности, поскольку надо было спасать все свои места.

Я возбужденно надавила на кнопку лифта, но тут же поняла, что это глупая затея: пока лифт придет, «братан» успеет вдоволь наобщаться с Жулькой и займется мной. Поскольку лестницу перекрыла Старая Дева и все остальное, оставалось одно: бежать вверх.

Выбор оказался невелик, наверху — только крыша, куда я и припустила. Уповала я на то, что успею заблокировать люк, и, пока «братан» будет его штурмовать, спокойно покину крышу через люк соседнего дома, который вплотную примыкает к нашему. Таким образом я попала бы прямо на проспект, откуда удирать одно удовольствие.

Однако, планам моим не суждено было сбыться. Я благополучно преодолела хлипкую железную лестницу, не без труда открыла люк, выбралась на крышу и тут же зашла в тупик.

Каким образом воспрепятствовать « братану», я понятия не имела.

Чем тут заблокируешь этот чертов люк, когда под рукой нет ничего, кроме ненадетого все еще ботинка. Можно, конечно, на этом люке просто сидеть. Благодаря моему аппетиту, в последние месяцы вес у меня образовался немалый. Вряд ли «братан», стоя на хлипкой лестничке, выжмет те семьдесят килограммов, которыми я обросла, но он же может и не выжимать. Возьмет и зайдет с тылу через люк соседнего подъезда, а я как дура буду здесь сидеть. Можно, конечно, и не сидеть, а сразу же, как только он перестанет меня выжимать, бежать к соседнему дому, но кто его знает не хитрость ли это? Вдруг он задумал меня обмануть: я сойду, а он люк откроет, выскочит на крышу, в два счета догонит меня и…

Даже не хотелось о дальнейшем думать, тем более, что по лихорадочному бряцания лестницы было ясно — «братан» уже ломиться наверх.

После секундного размышления, я бросила люк и помчалась по крыше в сторону соседнего дома. Ориентировалась я неплохо, хоть сама здесь раньше и не была, но многое знала из рассказов сына, которые приводили меня в шоковое состояние. Санька вырос и страдал жуткой любознательностью. Крыша дома для него не предел, он даже пробовал уже забираться на прожекторную вышку стадиона…

Впрочем, я не о том. Выбрав направление, я со всей возможной скоростью понеслась к крыше соседнего дома, но не сделала и пяти шагов, как услышала за своей спиной жуткий топот.

— Стой, сучка, стой! — понеслось вслед.

Это лишь добавило мне скорости, но направление я изменила, потому что наша крыша была родней и удобней для маневров. Соседняя — сплошь утыкана трубами и строениями, смахивающими на беседки.

Я бежала, не помня себя. Нет смысла, думаю, пояснять куда ушла моя душа.

«Догадалась бы Старая Дева вызвать милицию, — улепетывая, мечтала я. — Ну хотя бы для того, чтобы натравить ее на меня. Так нет же, не вызовет. При других обстоятельствах обязательно вызвала бы, а сейчас не вызовет. И чем мне поможет милиция? За то время, пока они расчухаются, „братан“ раз десять успеет сбросить меня с крыши, а я так боюсь высоты. Нет, что угодно, но только не эта смерть. Уж лучше пускай застрелит, сволочь. Буду бегать по крыше, пока хватит сил. Живой не дамся,» — решила я.

Бежать было бы гораздо удобней, надень я второй ботинок, но такой возможности не представилось — каждая секунда была не счету. Пришлось хромать. С другой стороны, шершавый шерстяной носок позволял резко тормозить, что способствовало маневрам — крыша-то имела пределы. У меня перед «братаном» даже появились некоторые преимущества: стайером он оказался плохим, обнаружил очень средненькую форму и так пыхтел, словно уже осилил километровый кросс. А ведь мы с ним и трех кругов не изобразили по этой чертовой крыше.

Это немного вдохновило, и я подумала: «Хоть бы кто нас заметил. Вряд ли, раз это так нужно мне, но „братан“ здесь не в выигрыше.»

Поскольку силы у нас были примерно равные, то, говоря шахматным языком, ситуация становилась патовой. Сколько бы мы ни бегали, расстояние между нами не уменьшалось и не увеличивалось. Причем, это было недостаточное расстояние для того, чтобы я рискнула воспользоваться каким-нибудь люком. Соберись я покинуть крышу, «братан» тут же настиг бы меня и…

Даже думать об этом не хотелось.

Но с другой стороны надо было срочно что-то предпринимать, я катастрофически теряла силы. Купание в ледяной воде на пользу тоже не пошло — организм ослаб, думаю, в борьбе со стихией.

«Еще немного и железную лестницу не преодолеть, — запаниковала я. — Просто упаду.»

Решив прибегнуть к хитрости, я для начала вступила в переговоры.

— Чего вы от меня хотите? — не останавливаясь, спросила я.

— Притормози… узнаешь… — пыхтя порекомендовал «братан».

Я с удовольствием отметила, что дыхание у него прилично сбито, я же еще держалась, следовательно есть надежда. Надо подольше его здесь покрутить, а потом внезапно выкинуть один фортель, и я уже примерно знала какой.

— Чувствую, вам нетерпится сбросить меня вниз, — с обидой крикнула я.

— Зришь… прямо… в корень, — с трудом переводя дыхание, ответил «братан», не сбрасывая скорость.

— А к чему такие сложности? Почему бы вам просто меня не пристрелить, — тоже не сбавляя скорости, посоветовала я и добавила: — Я даже не против.

— Ну ты, блин, моросишь, — не одобрил моего совета «братан».

Крыша на мою беду была плоская, совершенно невозможным казалось предпринять те меры, которые я наметила. На громадном поле всего два выхода, возвышающиеся невысокими домиками, в которые, чтобы попасть к заветному люку, забираться пришлось бы едва ли не на карачках. Быстро туда не шмыгнешь и спрятаться абсолютно некуда. Бегай, хоть до второго пришествия, а нервы мои уже ни к черту.

«Надо как-то скрыться с глаз этого „братана“ хотя бы на десять секунд, — паникуя, подумала я. — Этого времени, надеюсь, хватит, чтобы перебежать на крышу соседнего дома и спрыгнуть на балкон.»

В соседнем доме были широченные просторные балконы, не то что в нашем. Трудно было промахнуться, прыгая на них с крыши. Ноги сами понесли меня туда.

Сделав пару кругов и достаточно изучив незнакомую местность, я пришла к выводу, что эта крыша находится в гораздо лучшем состоянии, чем наша, которую давно не чинили. К тому же мне очень понравились беседки над люками для выхода на крышу. В отличие от наших — низеньких и глухих — эти беседки были достаточны высоки и даже имели окна, что особенно радовало глаз. Радовало и то, что имелся выбор: беседок было много. Я насчитала целых пять, видимо по количеству подъездов дома.

Пробежавшись для разминки туда-сюда, я собралась с силами и рванула с той скоростью, на которую только была способна, говоря спортивным языком: продемонстрировала умопомрачительный спурт1. Это позволило мне несколько увеличить дистанцию между мною и «братаном». Воспользовавшись преимуществом, я юркнула в беседку, делая вид, что решилась-таки спуститься в подъезд, а сама, не трогая люка, охваченная ужасом, сразу же вылезла в окно.

«Братан» огибал беседку с другой стороны и, конечно же, не заметил, что я, сотрясаясь от страха, притаилась у противоположной стены. Он простодушно следом за мной бросился в беседку и энергично начал открывать люк, думая, что я успела им ловко воспользоваться.

Судя по всему «братан» даже не заподозрил, что я осталась на крыше. Размер окошка не предполагал, что в него можно чуть ли не с разбегу проскочить. Я и сама так не думала, пока мне не удалось сделать это.

Должна сказать, что прыгая в окошко, я рисковала: крышка люка ведь могла и не открыться.

"Тогда замысел мой раскроется и повторить его у другой беседки будет невозможно, — сжимаясь от страха, подумала я. — Останется лишь уповать на то, что кто— нибудь нас увидит и вызовет милицию или управдома. Мне бы, конечно, хотелось — управдома: он агрессивней гиены, раза в два крупней «братана» и ходит обычно с целой свитой из техников, слесарей и общественных деятелей нашего двора, так сказать, с местной политической элитой. «Братану» не поздоровится, если эта свора обнаружит его на крыше. Я же могу не переживать, поскольку давно с управдомом контакт наладила и сумею мгновенно до его сведения довести, что на крыше оказалась под давлением обстоятельств. Когда управдом поймет кто меня сюда загнал, бедному «братану»…

Нет, об этом даже думать не хочется — «братан» все же человек."

Тем временем выяснилось, что мне повезло, а «братану» еще больше — люк не был заперт и встреча с управдомом отменялась. Как только «братан» загремел крышкой люка, я, не теряя ни секунды, выскочила из укрытия и понеслась к тому краю крыши, под которым были балконы.

Балконы буквально опоясывали соседний дом. Они были разделены уже знакомыми мне перегородками. Я на секунду затормозила, зажмурилась и, совладав со страхом, спрыгнула на первый попавшийся балкон. Не обращая внимания на боль, прижалась к стене и затаилась.

Я боялась лишним звуком обнаружить себя, потому что «братан» очень быстро разгадал мой маневр и вернулся на крышу. Его отчаянный топот и громкий мат уже долетали до моих ушей.

По закону подлости первым делом он бросился к тому балкону, на котором затаилась я. По его шумному сопению, я поняла, что он свесился, пытаясь максимально рассмотреть все, что находилось внизу. Как только я это поняла, то буквально слилась со стеной.

«Ну что пристал, — думала я, прижимаясь щекой к холодному кирпичу, — на противоположной стороне тоже балконы — их там метров сто — и ничем они этих не хуже.»

Слава богу, «братан» не увидел меня, и вскоре его шаги удалились. Времени было в обрез, требовались решительные действия. Я подползла к двери, подергала ручку — закрыто. Постучать я не рискнула, поскольку точно знала: сверху прекрасно слышно, что делается внизу.

Перекинувшись через перила, я заглянула на соседний балкон: там не было никаких признаков жизни. И та дверь явно была закрыта и, судя по количеству пыли, не открывалась давно.

Я метнулась к другому соседнему балкону и едва не завизжала от радости. Балконная дверь оказалась слегка приоткрытой, и в щели вальяжно раскачивалась белая кружевная занавеска.

«Это то, что мне нужно, надеюсь там нет злых собак,» — сказала я себе, бодро перекидывая ногу через ограду.

Выждав секунду и убедившись, что лая никто поднимать не собирается — ни собаки, ни хозяева — я завершила переход и на цыпочках вошла в комнату.

Это была очень дорогая спальная. На кровати под огромным стеганным одеялом шла какая-то напряженная работа с охами, вздохами и сопением. Мгновенно распознав характер этой работы, я слегка растерялась.

«Милое гнездышко. Кажется немного невовремя, но может это и к лучшему,» — быстро успокоившись, подумала я и на цыпочках покинула комнату.

Вышла я в длинный коридор и, изумляясь размерам и роскоши квартиры, все силы бросила на поиски прихожей. Слава богу, я ее нашла, однако, здесь меня поджидало разочарование: обилие и сложность замков не подразумевали того, что без вмешательства хозяев я открою их в этой жизни.

Пришлось вернуться в спальную. Там по-прежнему шла работа, прикрытая одеялом.

«Придется дождаться, когда хозяева освободятся. Они так старательно трудятся, что невежливо их прерывать,» — подумала я, скромно присаживаясь на край кровати в твердом намерении надеть наконец ботинок, поскольку мне надоело хромать, и кто его знает предоставится ли там в будущем более подходящий момент.

Надев ботинок и тщательно затянув шнурки, я встала и услышала громкий сладострастный вздох облегчения, исполненный дуэтом из низкого и высокого голосов. Одеяло внезапно откинулось, и на меня воззрились две изумленные физиономии. Обе, кстати, бородатые.

Одна борода отличалась экзотическим огненным цветом, другая была заурядной каштановой. Владельцы этих бород, похоже, пребывали в шоке.

Я тоже обмерла. В общем-то слышала про такое, но предположить никак не могла, что творится все это буквально под самым моим носом — в соседнем доме.

«Так это не гнездышко, а вертеп,» — прозрела я, прислушиваясь к возрастающему желанию немедленно вырваться на свободу.

Однако, как позже выяснилось, настроение у бородатых было таково, что ни о какой свободе не могло быть и речи.

— Кто это? — забасила Каштановая Борода, отвесив Огненной энергичную оплеуху.

— Вася! Вася! Василек! — испуганно запищала Огненная Борода, в ужасе схватившись за ухо. — Это не то, что ты думаешь! У меня с ней ничего не было!

— Не было? — бушевала Каштановая Борода, совершенно не ограничивая себя в оплеухах. — Уж это понятное дело! С чем бы у тебя с ней было? Разве ты способен? — в этом месте последовала самая энергичная оплеуха. — Говори, ублюдок, что это? Провокация? Ты, ублюдок, рискнул подставить меня? Говори! Говори!

Огненная Борода и рада была говорить, но обилие зуботычин абсолютно лишало ее такой возможности. Люди, конечно, погрязли в грехе, но смотреть на жестокость я не могла и решила вступиться.

«Все равно делать нечего, — подумала я, — раз без этих гомиков не выйти из квартиры.»

— Простите, что вмешиваюсь, — любезным тоном обратилась я к Каштановой Бороде, — но этот товарищ не виноват. Зря вы его бьете, он меня действительно не знает и, как и вы, видит впервые.

Установив, что я разговариваю, Бороды с открытыми ртами застыли и ошеломленно переглянулись. Однако, тут же Каштановая Борода принялась за старое. Причем на этот раз оплеухи были гораздо тяжелей.

— Ах ты гнида! — вопила Каштановая Борода, буквально уничтожая кроткую Огненную. — Сдал меня писакам, пидар гребаный! Сдал! Сдал! Кто она? Говори! Из какой газетенки?

— Не имею никакого отношения к газетенке, — заверила я и для своей же пользы добавила: — Терпеть не могу журналистов.

Каштановая Борода замерла с поднятым кулаком и брезгливо уставилась на меня.

— А зачем сюда пришла?

Видимо этот вопрос вдохновил на другие, и Каштановая Борода вновь принялась мутузить Огненную, приговаривая:

— Зачем ты ее впустил? Зачем ты ее впустил?

— Я ее не впускал! — вопила Рыжая борода. — Не впускал! Не впускал!

«Бедняжка, — подумала я, — такие настали времена, что теперь и некоторые мужчины знают, как непросто быть женщиной.»

— Оставьте его в покое! — рассердилась я. — Ведете себя просто как бабы! Нет бы разобраться со мной по— мужски, тихо и беспристрастно.

Владелец каштановой бороды посмотрел на меня хоть еще и с брезгливостью, но уже с задумчивой. Мило было и то, что он перестал истреблять свою рыжую пассию. Я воспользовалась этим приятным моментом и затараторила как пулемет, стараясь выдать как можно больше слов в секунду:

— Все очень просто: скрывалась от негодяя, который хотел сбросить меня с моста, а потом и с крыши. Поскольку крыша оказалась вашей, мне ничего другого не оставалось, как спрыгнуть на ваш балкон. Я всего лишь хотела отсюда выйти, простите, что через вашу спальню, ну так уж получилось. Я подумала, что уж лучше я увижу, как вы все, ну это, любовь там и прочее, уж лучше увижу весь этот кошмар, чем погибну.

— А я думаю, что уж лучше ты погибни, раз увидела все это, — грозно прорычала Каштановая Борода.

Я попятилась, изрядно напуганная таким неожиданным заключением, тем более, что у владельца Каштановой Бороды в руках уже был сотовый. Я переполошилась, Рыжая борода тоже.

— Васенька, Василечек, — запищала Рыжая Борода. — Что ты собираешься делать, мой хороший?

— Вызову своих орлов, — пробасил Василечек, — пускай скрутят эту позорную телку и сбросят ее с моста. Где тут у вас поблизости мост?

Рыжая Борода задумалась.

— Васенька, душа моя, у нас нет поблизости моста.

— У нас нет поблизости моста, — охотно подтвердила и я.

Каштановая Борода, набиравшая уже чей-то номер, оставила сотовый в покое и грозно воззрилась на меня:

— Ну? Что ты нам тут плела? С какого моста тебя собирались скинуть? Здесь же нет моста!

— Вы не поняли, — принялась оправдывать я. — Мост не здесь. Это в другом месте, меня вообще хотели утопить в Клязьме…

Каштановая Борода воззрилась на Рыжую:

— Ты точно ее не знаешь?

— Васенька, солнце мое, ну когда я тебя обманывала? — с нежностью пропищала Рыжая Борода. — Эту телку позорную вижу впервые.

И, только представьте, этот развратный гомик, этот отброс общества окинул меня, красавицу и умницу, презрительным взглядом и брезгливо молвил:

— Фу, какая дрянь! Не удивительно, что ее хотели утопить в Клязьме. Жаль, что не утопили.

«Я — дрянь? — изумилась я, с трудом веря своим ушам. — Впрочем, какого вкуса я ожидала от гомиков?»

Тем временем Каштановая Борода призадумалась и спросила:

— Да? Так вы незнакомы?

— Клянусь! — с чувством заверила Рыжая.

— Голову нам морочит, — возмутилась Каштановая Борода, обращаясь к Огненной уже беззлобно. — Где мы, а где Клязьма? Точно писака говенная. Сиганула к нам с балкона и, пока мы трахались, уже сварганила на меня компромат. Выворачивай, стерва, карманы! — гаркнул он мне. — Все выворачивай!

«Боже, куда я попала! Здесь ни чем не лучше, чем на том мосту!» — испугалась я, запуская руки в карманы куртки и запуганно озираясь по сторонам.

На спинке стула висел дорогой пиджак, но у меня уже не было веры и к дорогим пиджакам и даже к галстукам. Эти преступники так расплодились, так расползлись по свету, они же буквально везде, даже в дорогих пиджаках.

Я вытащила из кармана ключи и потрясла ими в воздухе.

— Больше у меня нет ничего, — искренне заверила я. — Это от моего автомобиля.

— А в другом кармане? — сверля меня подлыми глазками, спросила Каштановая Борода.

— Там пусто, — заверила я, вывернула второй карман и снова потрясла ключами. — Без острой необходимости никогда не лгу, — с гордостью заключила я, с обидой глядя в потолок, потому что на все остальное смотреть было просто противно.

Каштановая Борода задумалась и, вероятней всего, поверила бы мне, когда бы не досадная случайность. Зря я так бойко ключами трясла. Совсем забыла, что на них брелок-часы, подаренный мне моим мужем. Женькина страсть к занимательным побрякушкам едва не сгубила меня. Когда я держала ключи над головой и трясла ими, произошла вспышка.

— Видел? Нет, ты видел?! — завопила Каштановая Борода, победно глядя на Огненную.

— Что это? Что? — пропищала та.

— Эта сучка сфотографировала нас! Прямо сейчас! Только что! Говорил же, она из газеты!

Я уже открыла было рот, чтобы рассказать, что я не из газеты, что эта вспышка вовсе не фотовспышка, что так вспыхивает брелок, когда проходит следующий час моей бездарнейшей жизни, что стукнуло десять, о чем и сообщил брелок, что это прикол тех безмозглых конструкторов, которые его создали, не подумав обо мне…

Я многое хотела сказать, но не успела; Каштановая Борода откинула одеяло и встала на кровати прямо во весь свой рост, после чего мне какой-то жалкий «братан» показался просто пигмеем. Я уже жаждала встречи с ним. Господи, и что это в самом деле так заупрямилась? Не так уж и страшно падать с этой крыши. И лететь совсем недолго, и наверняка ничего не почувствую. Раз и все. «Вот она была и нету». Ведь наверняка же мгновенно умерла бы, так нет же, надо было мне удирать, и вот результат. Сейчас вызовет своих орлов и те долго будут пытать: кто я и зачем на свет родилась — будто я это знаю.

— Умоляю! — падая на колени, закричала я. — Давайте сразу разберемся! Жаль не захватила с собой документы, но меня знает народ!

Этим глупым заявлением я выиграла несколько секунд. Каштановая Борода опешила и спросила:

— Почему это тебя знает народ?

— Потому что я писательница. Женская. Сентиментальная. Софья Адамовна Мархалева к вашим услугам.

Бог ты мой, зачем я это сказала? Уж не такая я там и писательница, чтобы хвастать.

«Еще и приличного не написала ничего, а уже вот-вот пострадаю!» — подумала я, с ужасом глядя на все, что было под каштановой бородой и ниже.

А тут еще и Огненная как запищит:

— Васенька, точно, это она! А я думаю, что-то морда знакомая. А теперь узнала я, это писательница и есть, я на обложке фотографию видела.

«Говорила же редактору: не надо никаких фотографий, — разозлилась я. — Это опасно. Вот, пожалуйста, будто в воду глядела.»

— Писательница?! — зверея завопил обладатель каштановой бороды, делая решительный шаг в мою сторону и требуя: — Отдай, сука, пленку!

Думаю, не стоит описывать что испытывала я в эту секунду, и неизвестно что было бы со мной, когда бы не зазвонил кто-то в дверь. Возможно это даже и «братан» пришел меня выручать. Во всяком случае я не стала гадать, а, воспользовавшись замешательством гомиков, с максимальной скоростью вылетела на балкон, абсолютно бессознательно перелезла через перегородку, потом через вторую, потом через третью…

«Чем дальше от того злополучного балкона буду, тем больше мне это на пользу пойдет,» — решила я, сильно уповая на то, что голыми гомики за мной не побегут, а на одежду уйдет какое-то время. Уж я постараюсь увеличить разрыв.

Не знаю, сколько балконов миновала я, уже напрочь забыв про «братана» и про то, что от него надо скрываться. Я бежала уже только от гомиков, точнее от Каштановой Бороды, потому что Огненная вряд ли была опасна, слишком уж она впечатлительна.

Я бежала, но долго так продолжаться не могло. «Количество балконов ограничено, что будет, когда я добегу до последнего? — горестно думала я. — Но с другой стороны весна еще ранняя и не располагает народ к тому, чтобы оставлять открытыми двери. Не все же такие жаркие, как эти гомики.»

В общем, я решилась на криминал. Когда желание выбраться на волю достигло кульминации, я остановилась на одном из балконов и яростно забарабанила по стеклу. Мне не ответили, не выглянули в окно, из чего я сделала вывод, что в этой квартире никого нет.

В отчаянии я несколько раз саданула ногой по стеклу и пролезла в балконную дверь.

Эта квартира была значительно скромней предыду— щей, чем сразу расположила меня к своим хозяевам.

«Вот как живут честные люди, а не гомики там какие— то,» — с умилением подумала я, попадая из комнаты с двумя потертыми инвалидами-диванами и одним сносным шкафом в пустой коридор, который и привел меня прямо в прихожую.

Все там мне было мило: и старое зеркало над покосившейся тумбочкой, и доисторическая вешалка над ковриком для обуви…

Но больше всего мне понравились замки. Точнее замок, потому что честным людям (как привило) хватает и одного. Замок был абсолютно простой, без всех этих невообразимых наворотов, которые привели меня в ужас у гомиков. Я уже собралась его открыть, как вдруг остолбенела от умной мысли.

«Вот выскочу я сейчас на лестничную площадку, а там „братан“ или (что еще хуже) гомики, — паникуя, подумала я. — Допустим, мне повезет и на лестничной площадке гомиков не окажется, но кто сказал, что встреча с ними не подстерегает меня у подъезда? Там же я могу встретить и „братана“, который, думаю, уже давно спустился с крыши. Он же не Карлсон, чтобы вечно там сидеть. Даже и Карлсон не сидел вечно на крыше. Короче, нет никакой надежды, что успею до своего „Мерседеса“ добежать, если, конечно, его еще не разобрал на части тот чертов „братан“, с которого начались мои напасти. Говорила же Тамарке, что не стоило такую дорогую машину покупать. И вообще никакой покупать не стоило, я неплохо пользовалась и чужими.»

Возникла острая необходимость позвонить Тамарке, но как это сделать, если с приобретением «Мерседеса» приобрела я и глупую привычку оставлять свой сотовый на переднем сидении.

«Удивляюсь, — поразилась я, — как из-за этого мобильника дворовые мальчишки еще не угнали мое авто. Кстати, не уверена, что я его вообще закрыла. Как это на меня похоже!»

Страшно ругая себя, отправилась на поиски телефона, и я его нашла. Телефон стоял на полу в маленькой комнате, годящейся разве что на роль кладовки, но зачем кладовке окно — убей не пойму.

Пришлось решение этой загадки отложить до более спокойных времен. Я набрала номер Тамаркиного сотового и к удивлению и радости узнала, что он не занят — случай уникальный.

— Мама, ты невозможная! — закричала Тамарка, как только сообразила, что это я. — Нашла время когда звонить. У меня планерка.

Моя Тамарка директор крупной компании, деньги лопатой гребет, развращает чиновников: взятки, думаю, им налево и направо раздает, ворует у государства, — не уверена, но предполагаю — а эти свои утренние сборища, где обсуждается как, что и у кого получше слямзить, она старорежимно называет планеркой. Такой консерватизм умиляет меня, порой, до слез.

Умиляться, конечно, приятно, но не тогда же, когда сидишь в чужой квартире, опасаясь быть схваченной сразу тремя негодяями. Поэтому умиляться я воздержалась и закричала, стараясь быть убедительной:

— Тома, бросай к черту свою планерку и пчелкой лети сюда!

— Куда — сюда? — вскипая, спросила Тамарка.

Я знаю, почему она так на меня вскипает: ей недостает духу бросить трубку, поскольку держат узы десятилетий дружбы, а ведь я ей совсем неполезна. Более того, зачастую просто вредна. Порой я горжусь, что без меня не может жить аж целая Тамарка. А без нее не может жить страна. Во всяком случае сама Тамарка свято в это верит.

— Тома, я в беде! — тщательно изображая истерику и рыдания, закричала я.

Что поделаешь, если мое хладнокровие порой подводит меня?

— В какой беде? — насторожилась Тамарка.

— Еще не в курсе, но в большой.

— Так и голову мне не морочь. Позвонишь, когда в курс войдешь.

Зная ее решительность и малую вероятность дозвониться вновь, я хладнокровие свое потеряла и закричала уже вполне натурально:

— Тома, за мной гонится «братан», а теперь уже и гомик, даже два гомика, а я отсюда выйти не могу без твоей помощи.

— Откуда — отсюда?

— Из чужой квартиры соседнего дома.

— Короче: чего ты хочешь? — сразу перешла к делу Тамарка.

— Я же сказала: хочу чтобы ты приехала со своими верзилами-телохранителями и забрала меня из чужой квартиры.

Тамарка на секунду задумалась и согласилась:

— Ладно, я за тобой пришлю своих ребят, и не вздумай мне сейчас рассказывать, что с тобой произошло: это часа на три, а у меня в кабинете толпа.

— Тома, ты просто от верной гибели меня спасаешь! — с чувством воскликнула я.

Видимо Тамарка и в самом деле была занята, потому что даже дифирамбы слушать не стала, а торопливо рявкнула:

— Номер квартиры!

Я возмутилась:

— В своем ли ты уме? Откуда я знаю номер этой квартиры, если я выйти из нее не могу?

— Но как-то же ты в нее вошла, — резонно заметила Тамарка.

— Через балкон. Разбила стекло в балконной двери и вошла, — пояснила я и тут же решила оправдаться за свое недостойное поведение: — Вынуждена была так поступить, за мной гнались гомики.