Потом отправил рукопись и фотографии Дега полковнику. Он пришел в восторг.
      -- Гораздо лучше этой проклятой курицы, Мартин, -- кричал он мне в телефонную трубку, -- намного лучше. Тем более, что читатели все равно не поверили бы нам. История Мак-Анны в тысячу раз правдивее, живее. В сто тысяч раз.
      Теперь я действительно почувствовал усталость и, кроме того, меня переполняла горечь. Я молча смотрел на Спленнервиля, который читал вслух отдельные фразы и повторял:
      -- Да, отлично... Это твоя лучшая работа... Ты у меня лучше всех пишешь, я уже говорил... Рози! -- позвал он вдруг в микрофон.
      -- Да, полковник?
      -- Позовите ко мне главного редактора и...
      Это был самый подходящий момент. Я поднялся и жестом остановил его.
      -- Прошу вас, полковник... -- сказал я. Он недовольно посмотрел на меня:
      -- В чем дело?
      -- Подождите, пожалуйста.
      -- Ну? Что с тобой? Чего ждать?
      -- Подождите, пожалуйста, десять минут! -- воскликнул я. Он посмотрел на меня, прищурившись:
      -- Ладно, Мартин, не сердись, Мартин...
      -- Я не сержусь.
      -- Ну да, я хочу сказать -- не волнуйся. Рози, подождите, не зовите пока никого. Я скажу вам, когда нужно будет. И не беспокойте меня. -- Он выключил микрофон и повернулся ко мне: -- Ну, так в чем дело, почему ты не хочешь, чтобы они пришли? Все с нетерпением ждут встречи с вами... хотят увидеть вас, черт возьми! С тех пор, как вы вернулись, вы заперлись в своих четырех стенах, словно прокаженные!
      -- Я же работал, полковник, понимаете?
      Он хлопнул рукой по столу:
      -- Работа, все время работа! Ну ладно... Так что же ты хочешь сказать мне? Это касается работы?
      -- Я хотел сказать... -- заговорил я, но не знал, с чего начать. Я вдруг растерялся, однако продолжал:
      -- Есть одно дело, полковник
      -- Дело? Какое?
      -- Речь идет об Онакторнисе.
      Полковник сделал решительный жест:
      -- Не будем больше вспоминать о нем, мой дорогой. С точки зрения журналистики это отработанный материал. Совершенно отработанный. Старый Гростер, -- продолжал он, немного подумав, -- хотел поиграть с вами, позабавиться... Словом, Мартин, я доволен твоей работой. Можешь поверить мне.
      Он продолжал что-то говорить, а я достал пакет и положил его на письменный стол. Он сразу умолк. Нахмурился. В глазах его мелькнула тревога, когда он перевел взгляд со стола на меня.
      -- Что это? -- спросил полковник.
      -- Посмотрите.
      Шеф немного поколебался, потом развернул пакет.
      Он кусал губы, глядя на перо и коготь, которые я привез. Коготь был измазан черной, запекшейся кровью. И я опять почувствовал этот невыносимый запах, а Дег побледнел и сжал ручки кресла.
      Прошла наверное целая минута. Спленнервиль медленно поднял на меня глаза. И я прочел в них немой вопрос.
      Я подтвердил:
      -- Да, полковник.
      -- Но в таком случае...
      -- Профессор Гростер не сыграл с вами шутку.
      -- Да, конечно...
      -- Онакториис, -- произнес я, невольно содрогаясь, существует. Или, -мрачно добавил я, -- существовал.
      Полковник покраснел, потом побледнел. Хотел что-то сказать, но промолчал. Закрыл глаза, нахмурился. Я понял, что должен помочь ему.
      -- У нас нет ни одного доказательства, полковник, кроме этого пера и когтя. Нет ни одного снимка. Пуля попала в фотоаппарат Дега. И Онакторнис...
      -- Что Онакторнис? -- спросил он, не открывая глаза.
      -- В кипящем болоте. Похоронен. Вытащить его оттуда стоило бы огромных денег.
      -- Но у меня есть деньги, -- проговорил он.
      -- Конечно. Только мы, скорее всего, ничего не найдем там... -- Теперь я целиком выполнил свой долг. -- Решайте вы, полковник. Мы с Дегом будем немы, как рыбы. Верно, Дег?
      Юноша решительно кивнул. Полковник продолжал сидеть, закрыв глаза. Он вел серьезную борьбу с самим собой, я понимал это. Что делать? Сообщить обо всем -- значит вызвать на себя критику и насмешки ученых, публики, других газет... Или пусть все останется в кипящем болоте и в наших воспоминаниях? Что делать? Организовать новую экспедицию или...
      Шеф посмотрел на меня своими голубыми, холодными глазами.
      -- Ладно, ребята, -- воскликнул он, и было ясно, что он снова чувствует себя вполне уверенно, хозяином положения, -- хороший журналист не должен усложнять дело. Важно, чтобы я знал, что Гростер был настоящим другом. Ну, а я еще подумаю, и мы со временем вернемся к этому разговору... -- поспешно солгал он, потом добавил:
      -- Да, Мартин, а что ты теперь собираешься делать?
      Опять зазвонили колокольчики тревоги.
      -- Собираюсь отправиться в Канаду, на рыбную ловлю, -- медленно, но твердо заявил я.
      Он взглянул на меня.
      -- Да, да, -- сказал он, немного помолчав, -- а я думал, что... -- Он нахмурился, сделал нетерпеливый жест, но потом улыбнулся и протянул руку: -Хорошо, Мартин, хорошо... Наверное, Дег тоже поедет с тобой... Ладно, постарайтесь выловить для меня хорошего осетра... Кто знает, мы еще вернемся к этому разговору... к этой курице, как она там называется...
      -- Конечно, вы еще вспомните о ней, полковник. Онакторнис.
      -- Да, да, верно -- Онакторнис. Ладно, вернемся к этому разговору. Возможно. А теперь идите. Вы, должно быть, устали? Не так ли, Мартин, Дег?
      Он пожал нам руки и смотрел вслед, пока мы направлялись к двери. Я взялся за ручку, когда он произнес:
      -- Молодец, молодец, Мартин! Ты прекрасно поработал. Наверное нелегко было в джунглях, а?
      Я улыбнулся и, закрывая дверь, ответил:
      -- Нелегко, полковник? Ну, конечно, досаждали иногда комары.