Пришедший из вечности

      -- Кончено. Абсолютно здоровый.
      Один из величайших психиатров мира снова недоуменно посмотрел на меня.
      -- А какое я могу иметь отношение к самому здоровому человеку на свете? Я врач. Работаю для того, чтобы люди были здоровы, но... я занимаюсь преимущественно больными.
      И тогда я рассказал ему о Темпле. Он слушал меня, склонив голову, шевеля время от времени тонкими, изящными пальцами. Когда я закончил, он поднял на меня свои темные и пронзительно умные глаза.
      -- И вы хотите знать, -- сказал он, -- как это возможно, чтобы человек наших дней, никогда не бывавший в Греции, не читавший книг по истории, во всяком случае в недавнее время, и даже не знающий, как правильно произносить -- ФермопИлы или ФермОпилы... Вы хотели бы знать, каким образом такой человек может рассказывать историю похода Леонида и заявить, что сражался с персами?
      -- Да, именно это я и хотел бы знать. Но, -- добавил я,-- есть еще одно обстоятельство, о котором я не успел вам сообщить. Я был у профессора Шезингера, вы его знаете?
      -- Да, конечно, это историк.
      -- Так вот. Он подтвердил, что все рассказанное Темплем соответствует исторической правде. Единственное, чего не знал профессор, это обряд с лавровыми венками, которые помещали между рогов быка. Он говорит, что это очень интересная деталь.
      Глаза Зейвольда блеснули.
      -- Это не первый подобный случай, о котором я слышу, -- тихо проговорил, он. -- Знаете, я общался с тысячами больных и тысячами здоровых людей, но мне лично никогда не доводилось встречать что либо подобное. Повторяю, я только слышал о таких вещах. Знаю, что несколько лет назад один итальянский крестьянин в бреду после солнечного удара уверял, будто оказался среди римских солдат, сражавшихся против Ганнибала в битве при Каннах, и рассказал много подробностей, которые, по мнению историков, были абсолютно точными. Однако, этот крестьянин родился в окрестностях Канн и постоянно жил там... Я видел больных, которые -- тоже в бреду -- говорили на совершенно незнакомом им языке -- на немецком или датском, к примеру... Как это может быть Я мог бы дать вам множество ответов, Купер, но ни один из них не удовлетворил бы вас. Науке известно многое, но не все. К тому ж, -- спокойно продолжал он, -- человеческий мозг -- это целый мир, изученный лишь отчасти. Я бы даже сказал -- в самой незначительной части. Так что же? Перевоплощение? Наследственность? Мы все происходим от Адама и Евы, не будем забывать этого. Древние воспоминания, где-то услышанные слова, представления... -- И Зейвольд еще некоторое время говорил в том же духе, и я таким образом оказался одним из немногих привилегированных слушателей, которому он читал персональную лекцию. Он упомянул о многих других, очень интересных вещах, возможно, чересчур сложных, часто невероятных, но все равно они убедили меня. Последняя фраза заканчивалась словом "случай".
      -- Случай? -- повторил я.
      -- Вы можете исключить его? -- спросил он и, естественно, не стал ждать ответа, а добавил -- Одно кажется несомненным, а именно: после подобного кризиса субъект освобождается от этих, если можно так выразиться, воспоминаний и больше уже никогда к ним не возвращается. Совершенно ничего не помнит:
      Я спросил:
      -- Вы хотите сказать, что этот мой друг никогда не расскажет историю о Фермопилах?
      -- Конечно. И будет отрицать, что рассказывал ее когда-либо. Од от нее освободился. Навсегда.
      Я поблагодарил его, извинился, что отнял драгоценное время, а он рассыпался в благодарностях за статью, которую я посвятил ему. Уже на пороге он заметил, что я правильно сделал, придя к нему, и пригласил и впредь приходить всегда, когда мне это будет нужно.
      Вот и солнце. Оно вставало прямо из океана -- серого, беспредельного, исполненного печальной красоты. И загадки. Я шел но пляжу. Низко летали чайки, громко крича и хлопая серо-белыми крыльями. Воздух был чист и свеж. Метрах в тридцати от берега, среди зелени деревьев виднелось несколько домиков, обитатели которых еще спали. Стены были окрашены в яркие, живые цвета, правда, уже немного выгоревшие на солнце. Кроны деревьев были недвижны. Щебетали птицы. Океан дышал тихо, словно не хотел заглушать крик чаек, щебетание птиц, не решался нарушить покой деревьев и людей.
      Я неторопливо шел по песчаному пляжу. Нью-Йорк был далеко, и небоскреб "Дейли Монитор" тоже. Машина, на которой я приехал в это местечко на берегу океана, ждала меня на дороге далеко за дюнами и кустарником. Я провел за рулем всю ночь. И не напрасно.
      Выйдя из института профессора Зейвольда, я спросил себя:
      -- Куда теперь ехать? -- Мне приходили на ум многие имена, многие адреса: ученые, лауреаты Нобелевской премии, врачи, пилоты, генералы, психиатры, священники, историки, йоги и так далее и так далее... Знакомишься со множеством самых разных людей, если работаешь журналистом. Но я никого больше не хотел видеть, прекрасно понимая все, что они скажут мне -- все как один будут говорить умнейшие вещи, никакого отношения к моей истории не имеющие. И ничто не удовлетворит меня, ведь то, что произошло, на самом деле необъяснимо. В в первую очередь -- для ученого, который только и занимался тем, что всю жизнь отыскивал точное научное и потому холодное, словно лед, объяснение...
      ...Вовсе не это было нужно мне. Какой смысл искать то, что невозможно найти? Я вспомнил другое имя, другой адрес. И вот я на пляже на берегу Атлантического океана, глухо бормочущего что-то таинственное. Я направился к домику, что стоял среди зеленых деревьев и скал, погребенный под светлым покровом, листьев какого-то вьющегося растения. Солнце красным диском уже висело над волнистой, колышущейся линией горизонта. Я остановился. Восход солнца -- это чарующий миг. Многое люди ни разу за всю свою жизнь так я не видели восхода солнца. А ведь это чудо происходит каждый день
      Я продолжал свой путь. Джек Темпль. Фермопилы. Вас посылают заглянуть в будущее, а вы встречаетесь с прошлым. Американский астронавт воплощается в древнегреческого воина.
      Я увидел, что в доме распахнулось окно и в нем появился человек, обратив взгляд к солнцу. Я почувствовал, как у меня защемило сердце. Да, я не ошибся, и правильно сделал, что приехал сюда. Этот человек, который поднялся с постели и открыл окно, чтобы увидеть восход солнца, был единственным, кто мог сказать мне что-то убедительное.
      Я поспешил к нему.
      Здравствуйте, господин Ли.
      Он посмотрел на меня своими юношескими глазами, улыбнулся, взлохматил своя седые волосы и воскликнул:
      -- Да неужели это вы, Мартин Купер!
      -- Да, и собираюсь кое о чем попросить вас.
      -- Рада Бога! Подождите, сейчас выйду. Лучше поговорим на пляже, верно? Просто грех сидеть в доме в такой момент, как этот! -- И он перевел взгляд на горизонт.
      -- Конечно, грех, -- согласился я, когда он вышел из дома и начал спускаться по лестнице, вырубленной в прибрежной скале. Таких людей, как Артур Ли надо бы посылать на Луну -- хотя бы иногда.
      И я возблагодарил Господа за то, что с каждой тысячей ученых он посылает в мир хотя бы одного поэта.
      (Заметка из еженедельника "ШОК" - ЕГО УБИВАЛИ СОРОК РАЗ
      Сергей Перов сражался под Сталинградом, а еще под Ватерлоо, участвовал в битве царя Леонида под Фермопилами. Живет он уже свою 704-ю жизнь. В строжайшей тайне его исследуют уже два года наши психологи и историки.
      Ученые благодаря русскому пенсионеру Сергею Перову уточняют ситуации на полях былых сражений. А он помнит бой пещерных людей, крестовые походы, а также Александра Македонского, Наполеона Бонапарта...
      Обследовавшие его в течение двух лет психологи считают, что это не мистификация. Перов -- человек простой, сосредним образованием, не знает иностранных языков. В состоянии гипноза описывает события "старины глубокой" с такими подробностями, какие доступны разве что суперспециалистам. Перов рассказывает, как шли битвы, как выглядели их участники, говорит о войсковых маневрах -- словом, о том, что нигде до этого вычитать не мог.
      Историки постоянно проверяют его сообщения и рассказы. Если и существуют какие-то сомнения относительно частностей, все равно они решаются в пользу Перова -- он прав. Кроме того, он сообщает ученым немало неизвестных фактов и разные исторические "темные пятна", и его версии событий находят объяснение.
      Перов обратил на себя внимание ученых, после того, как попал в автокатастрофу в канун своего шестидесятилетия. Придя в себя, он начал говорить на... старофранцузском языке, чем приводил в недоумение близких. Они-то были уверены, что никакого французского языка пенсионер Перов не знал.
      Медсестра, понимающая французский, сказала, что он говорил о Наполеоне и маршале Адольфе Нее, который фактически в те времена устроил "перестройку" в пехотных полках. Это и обратило на Перова внимание ученых.
      Его обследовали в состоянии гипноза две группы специалистов. Детали прошлого, количество известных и неизвестных исторических факторов превзошли самые смелые фантазии.
      Специалисты полагают, что Перов должен жить на свете уже не менее 703 раз. Сорок раз его убивали в битвах, более сотни раз его ранили. Рядом с фараоном Рамдесом он сражался под Кадешем в 1292 году до нашей эры и спас жизнь, одному из сыновей его. Бился на острове Габсбургов против шведских повстанцев при Сенпах в 1286 году и в 1793 году вошел с войсками Наполеона Бонапарта в Каир.
      Все, что говорит и что удается проверить, подтверждается практически стопроцентно и со-ответствует тому, что знают ученые об этих событиях.
      Сергей Перов -- это кладезь для историков и загадка для психологов. И все же почему в таком случае московский пенсионер пережил те сорок битв, когда для человека хватит только одной со смертельным исходом? Не подтверждение ли это гипотезы о бессмертии души, которая со смертью человека переселяется в другого индивидуума?...
      Н. ПОСЫСАЕВ "ШОК",1994. No 3.)