- Помню день незадолго до падения Тихвина, - вспоминает бывший командир корабля Московской авиагруппы Герой Советского Союза С. А. Фроловский. Погода была - хуже не бывает: по всей трассе туман, как молоко. Видимость не более ста метров. Местами нулевая. Наша эскадрилья получила приказ срочно перебросить в район Тихвина двести связистов с полным вооружением. Вылетали на задание четверкой. Произвели группой два полета, всех связистов своевременно доставили к месту назначения. Летчики остальных эскадрилий в эти же дни переправляли по воздуху пехотные подразделения.
      Для нас, командиров кораблей, это были хотя и опасные, но привычные полеты по трассе воздушного моста. А вот для наших пассажиров, пехотинцев, связистов эти воздушные рейсы над Ладогой были в диковинку.
      ...Комиссар полка Ермолаев летел в замыкающем самолете девятки, пристроившись у пилотской кабины рядом с помощником начштаба Георгием Васильевым. По обе стороны фюзеляжа на дюралевых скамейках сидели телефонистки полка Фатима Гисматулина и Клава Зыкова, за ними санитар Виктор Кутин, дальше боец комендантского взвода Василий Куклев, полковые разведчики.
      Девятка летела над приладожскими лесами, прижимаясь к верхушкам деревьев.
      Показалась Ладога. Самолеты снизились, летели над самой водой. Некоторые бойцы сидели неподвижно, другие посматривали через оконца на вздыбленное волнами озеро.
      - Ничего, ничего, ребятки, скоро долетим! - подбадривал комиссар.
      Бойцы разглядывали помещение самолета, каждую деталь и заклепку. С любопытством наблюдали за действиями бортстрелка, взгромоздившегося на тумбе у пулемета.
      - Хорошая штука! - кивнув в сторону пулемета, сказал бортмеханик. Попробуй, сунься "мессер"...
      - Вы всегда так низко летаете? - поинтересовался Виктор Кутин.
      - Что, страшно?
      - А то нет. Не летим, а почти с волны на волну перекатываемся. Того и гляди нырнем.
      - Интересно, какая глубина? - спросил Куклев.
      - Нам с тобой хватит! - махнув рукой, отозвался Кутин.
      - Что-то, ребятки, рановато про купание заговорили, - вмешался комиссар.
      - Так-то оно так! - проговорил пожилой боец. И добавил: - Наш брат пехотинец на земле сила, а в другом месте...
      - Не скажи! Раз везут на самолете, значит, и здесь сила, - возразил комиссар.
      Не успел он договорить, радист и бортмеханик бросились к боковым пулеметам. Бойцы задвигались, прильнули к окошечкам.
      - Смотрите, смотрите! - воскликнула Клава Зыкова. - Вон два самолета... Со звездами... Наши...
      В то же мгновение воздушный стрелок открыл огонь. Оказалось, группу атаковали "мессершмитты".
      Наши "ястребки", правда, отогнали "мессеров". Но все-таки два ПС-84 пострадали от их огня. Поврежденные самолеты отвернули в сторону и на глазах встревоженных пассажиров совершили посадку в Новой Ладоге.
      Полет до Тихвина длился около часа. Воздушный рейс над Ладогой, да еще на малой высоте, почти над водой, был нелегким испытанием даже для бывалых летчиков. А тут совершенно необлетанная пехота. Конечно, кое-кому было с непривычки страшновато, и дух захватывало во время взлета и посадки, и укачивало. Но как только пехотинцы ступили на твердую землю, все страхи и переживания показались мелкими и смешными по сравнению с тем, что предстояло им испытать в боях за Тихвин. Полк разместился на опушке леса, окружившего аэродром. Посоветовавшись с командиром, комиссар отправился в штаб 4-й армии. Нашлись лошадь с бричкой, и он быстро добрался до Тихвина. В штабе доложил командующему армией В. Ф. Яковлеву о прибытии.
      Выслушав Ермолаева, командующий склонился над картой:
      - Смотрите, деревни Струнино, Липная Горка... Сюда форсированным маршем направляйте полк. Держитесь до последнего... Очень прошу - дорогу не отдавайте...
      Через два часа полк принял бой на указанном рубеже.
      А спустя несколько дней, в середине ноября, над Ладожским озером по маршруту воздушного моста совершил полет на другой участок фронта в район Волхова большой отряд кронштадтских моряков.
      В те дни, когда создалась угроза захвата Волхова, по свидетельству бывшего комиссара бригады П. Я. Ксенза, около тысячи кронштадтских моряков, снятых с кораблей Балтики, сыграли важную роль в защите Волхова.
      В бескозырках, в черных бушлатах, форменках и видневшихся на груди полосатых тельняшках, с ручными и станковыми пулеметами, как в годы гражданской войны, крест-накрест перепоясанные пулеметными лентами и обвешанные гранатами, - рассказывал П. Я. Ксенз, - балтийские матросы бросались в атаки, наводя ужас на фашистов. Они являли собой образец мужества и отваги, неукротимого стремления к победе. Моряки помогли собрать разрозненные в боях группы пехотинцев, сформировать из них пять батальонов. Их назначали командирами взводов и рот. Это подняло боеспособность наскоро сформированных батальонов, которые потом геройски сражались за Волхов.
      Особое поручение
      "Мертвый сезон"
      14 ноября 1941 года, спустя шесть дней после захвата фашистами Тихвина, Председатель Президиума Верховного Совета СССР М. И. Калинин направил в Государственный Комитет Обороны письмо. "Трудности в положении Ленинграда, говорилось в нем, - и опасность для него, видимо, увеличиваются. Мне кажется необходимым, чтобы были выяснены и тщательно разработаны возможные пути и способы снабжения Ленинграда в условиях зимы: гужевое, автотранспортное, самолетами".
      "Письмо получил, - ответил М. И. Калинину Председатель Государственного Комитета Обороны И. В. Сталин. - Ваши соображения насчет Ленинграда... совершенно правильны и вполне своевременны. Принимаем все необходимые меры".
      Сохранились газетные публикации послевоенных лет секретаря Ленинградского обкома партии, члена Военного совета Ленинградского фронта Т. Ф. Штыкова. В них привлекают две фразы. Одна датирована днем оставления Тихвина, 8 ноября 1941 года: "Последняя ниточка пути перерезана, словно артерия, что к сердцу подает кровь. Нет крови, и не бьется сердце. Наступает смерть... Но мужественное сердце Ленинграда не остановится ни на минуту". Другая - 25 ноября: "Прибыл в Вологду".
      Что же скрыто за этой строкой? Почему Штыков оказался в Вологде?
      ...В морозный ноябрьский день сорок первого года самолет, в котором находился Т. Ф. Штыков, летел из Ленинграда в район Тихвина, где он должен был встретиться с генералом К. А. Мерецковым.
      Судьба свела этих людей и крепко сдружила во время финской кампании. Кирилл Афанасьевич Мерецков уже тогда командовал 7-й отдельной армией. Терентий Фомич Штыков, незадолго до финских событий избранный секретарем Ленинградского обкома партии, был в то же время членом Военного совета 7-й армии. Оба они, как организаторы прорыва линии Маннергейма, были награждены боевыми орденами.
      На борту самолета Штыков с тревогой наблюдал за штормящей Ладогой, видел ледяную шугу, припай у берега, протянувшийся на несколько километров. Было очевидно, что пройдет несколько дней и доставка в Ленинград продуктов, горючего, боеприпасов водным путем прекратится.
      Небо заволокло тучами. Ладога, особенно коварная в эту пору, бушевала. Волны бились о каменистый берег, рассылая каскады брызг и взбивая пену.
      Во время полета над озером Штыков убедился, что Шлиссельбургская губа почти вся скована льдом. Моряки Ладожской флотилии проклинали этот лед, мешавший движению судов. Все с нетерпением ждали, когда лед окрепнет и превратится в союзника - ледовую дорогу.
      Штыков еще не знал, что часы Тихвина сочтены и что там его ожидает срочный вызов в обком партии и новое задание.
      Сильный порывистый ветер трепал самолет, но летчик, несмотря на плохую погоду, приземлился на полевом аэродроме.
      Штыков добрался до КП 4-й армии, командование которой временно принял Мерецков. Там встретил секретаря Ленинградского обкома партии по пропаганде К. И. Домокурову, она приехала сюда решить некоторые вопросы с командующим и побывать на передовых позициях, побеседовать с бойцами. Штыков встретился с командующим, а затем вместе с Домокуровой отправился на передовую.
      Постоянное общение с бойцами, командирами, политработниками передовых позиций было характерным для руководящих работников обкома партии. Как член Военного совета фронта, Штыков бывал на переднем крае довольно часто. Был он человеком смелым, решительным. Там, где возникала опасность, появлялся Штыков. Таким же неудержимым слыл он и в тридцатые годы, когда возглавлял комсомольскую организацию Октябрьского района Ленинграда и когда стал заместителем секретаря парткома судостроительного завода, а затем секретарем Выборгского райкома партии... Внешне Терентий Фомич казался неторопливым, спокойным и мягким. Но в интересах дела всегда проявлял твердый характер.
      Штыков и Домокурова в тот день беседовали с бойцами, расспрашивали, хватает ли боеприпасов, всем ли выдано теплое обмундирование, попробовали солдатской каши из походной кухни.
      Весть о появлении в окопах секретарей Ленинградского обкома облетела подразделения. Бойцы приободрились. Вопросов было много. Верно ли, что наступление фашистов на подступах к столице остановлено?
      Волновала судьба Ленинграда. Секретари обкома охотно рассказывали и отвечали на вопросы. Бойцы с радостью узнали от Штыкова о том, что в эти дни им на помощь в район Тихвина и Волхова наши летчики перебросили из Ленинграда на самолетах две пехотные дивизии и около тысячи моряков-кронштадтцев.
      - А правда, товарищ секретарь, - спросил кто-то из бойцов, - что на Кировском заводе дивизионные и полковые пушки делают?
      - Все верно, - кивнул Штыков.
      Как работали кировцы, видела собственными глазами и Домокурова.
      - Рабочие еле двигаются, - рассказывала она, - руки и ноги у людей пухнут с голоду. Но от станков не отходят. Не зря говорят и пишут о Ленинграде: город-фронт.
      А когда узнали бойцы, что пушки кировцев на самолетах перебрасывают на помощь Москве, повеселели: готовят, значит, фашистам "подарочек".
      После беседы с бойцами Домокурова заспешила на КП командующего, а Штыков продолжил обход позиций.
      - В первых числах ноября я вернулась из Боровичей, провела там кустовое совещание секретарей райкомов партии, - вспоминает Клавдия Ивановна Домокурова. - Вопрос сводился к одному - как лучше организовать доставку мяса в Хвойную для отправки самолетами в Ленинград.
      И вот теперь, находясь под Тихвином, я встретилась со Штыковым и вместе с ним отправилась на передовые позиции. Потом снова вернулась на КП, чтобы решить вопрос о привлечении военных автомашин для перевозки из фронтовой полосы эвакуированных ленинградцев. Получив согласие командующего, собралась уезжать, как зазвонил телефон. Мерецков подошел к аппарату. "Здравствуйте, Андрей Александрович", - сказал он. И, посмотрев в мою сторону, жестом руки дал понять: мол, обожди. Я поняла - на проводе Жданов. Вдруг выражение лица Мерецкова изменилось. Я не видела его таким рассерженным. "Просто не знаю, Андрей Александрович, что с ним делать. Рвется под огонь. Не удержать его. Это же Штыков..."
      После недолгой паузы Мерецков утвердительно кивнул: "Ясно. Все передам. Сегодня же Терентий Фомич будет в Ленинграде. Не беспокойтесь".
      ...Прежде чем вылететь в Ленинград, Штыков поинтересовался, уехала ли комиссия Ленинградского обкома партии по руководству северо-восточными районами в райцентр Ефимовский. Только убедившись, что эвакуация комиссии прошла благополучно, Штыков кружным путем добрался до ближайшего полевого аэродрома и засветло вылетел в Ленинград.
      Перебирая во время полета впечатления дня, Терентий Фомич не заметил, как самолет, миновав Ладогу, оказался над Ленинградом. Быстро темнело. Нигде ни огонька. Но в наползавшей на город темноте Штыков разглядел
      Удельнинский парк, Черную речку, окутанный сумерками, прямой, как стрела, Кировский проспект, темно-свинцовые излучины Невы, пролеты Литейного моста, а чуть дальше - Смольный.
      ...При докладе члену Политбюро ЦК ВКП(б), секретарю ЦК, первому секретарю Ленинградского обкома и горкома партии А. А. Жданову Штыков был предельно краток. Наши войска оставили Тихвин. Все надежды сейчас только на летчиков транспортной авиации. Другой связи у Ленинграда с Большой землей нет. Штыкову сразу вспомнилась картина полета над штормящим озером, громадные массы ледяной шуги.
      А. А. Жданов сказал, что обком партии и Военный совет фронта поручают ему выехать вместе с оперативной группой в Вологду и там взять под контроль весь поток грузов в Ленинград. В первую очередь - доставку продуктов воздушным путем.
      Сам Штыков об этом задании вспоминал так: "Никогда не забыть того дня, когда меня вызвал Жданов и спросил: "Хотим ли мы дать прибавку ленинградцам к их скудному хлебному пайку? Можешь ли гарантировать, что продовольствие будет поступать бесперебойно?"
      Я ответил коротко, что - могу, потому что знал - Ленинграду помогает весь народ. Поток грузов в город еще увеличится".
      В первые же дни пребывания в Вологде Штыков вместе с оперативной группой организовал основной поток продовольственных грузов, следующих по Северной дороге, на станции Заборье и Подборовье Ефимовского района. Почему именно сюда? Штыков в статье "Страна была с Ленинградом", опубликованной в газете "Вечерний Ленинград" 23 января 1964 года, так ответил на этот вопрос: "В первое время со станций Заборье и Подборовье в Ефи-мовском районе все продовольствие и горючее доставлялось на самолетах отважными летчиками Гражданского воздушного флота".
      В те дни эскадрильи Московской авиагруппы В. Пущинского и К. Бухарова из Хвойной и Кушаверы летели до аэродрома в Подборовье. Там загружались продуктами и далее следовали до Ленинграда.
      Доставка продуктов воздушным путем. Об этом Штыков не забывал ни на минуту. Поэтому лично проинструктировал членов комиссии обкома партии об их особой ответственности за воздушные перевозки продовольствия в Ленинград.
      Все 27 северо-восточных районов, от которых был отрезан Ленинград, становились самыми близкими поставщиками продовольствия городу-фронту. И если в Вологде, куда выехал Т. Ф. Штыков, решалась задача стратегического характера - обеспечить бесперебойный грузопоток в Ленинград из глубинных районов страны, то задачей специальной комиссии обкома было незамедлительно наладить снабжение города продовольствием из местных ресурсов.
      Комиссия обкома действует
      Комиссия Ленинградского обкома партии по руководству северо-восточными районами области как чрезвычайный партийно-советский орган (с правами бюро обкома) была создана 8 сентября 1941 года, в день, когда замкнулось кольцо блокады. Возглавил комиссию секретарь обкома ВКП(б) Г. Г. Воротов.
      В октябре - декабре деятельность комиссии обкома была прежде всего направлена на обеспечение бесперебойной воздушно-транспортной связи с Ленинградом.
      Утро 9 октября. Тихвин. В кабинете Воротова раздался телефонный звонок.
      - Здравствуйте. Сергеев говорит, - послышался глуховатый голос председателя Хвойнинского райисполкома.
      - Узнаю, узнаю... Доброе утро. Что случилось?
      - Летчики, товарищ Воротов, в оборот берут. Требуют как можно быстрее удлинить взлетно-посадочную полосу... Коротковата она...
      - И это говорит Сергеев? Где же ваша хватка? Кто вам мешает?
      - Нужны песок, щебенка, колотый кирпич. А нам не дают. Говорят, все это по вашему указанию отправляется на строительство ветки Чагода - Кобожа.
      - Верно говорят. Распоряжусь. Дадут все, что требуется.
      - Григорий Григорьевич. Тут у меня капитан Пущинский, командир авиаэскадрильи. Хочет вам что-то сказать...
      - Григорий Григорьевич, неладно у нас получается. Повыбрасывали из самолетов все лишнее, можем брать на борт не 1800 килограммов груза, а, как минимум, 2000 килограммов. Но продуктов не хватает. Самолеты отправляем недогруженными, а бывает - и не все машины используем.
      - Понятно. Передайте, товарищ Пущинский, летчикам - меры примем немедленно. Подвоз продуктов увеличим. Удачных вам рейсов...
      Вскоре в райкомовском дворе затарахтела "эмка", и Воротов уехал на песчаный карьер. В пути перебирал события последних дней... Вдруг вспомнил, что ровно месяц назад, как раз в это время, подъезжал к Комендантскому аэродрому. Оттуда в качестве председателя комиссии обкома вылетел на самолете в Тихвин.
      - Утром 8 сентября, - вспоминает Г. Г. Воротов, - я находился в Смольном. Заканчивал составление сводки о строительстве оборонительных сооружений, когда узнал - захвачен Шлиссельбург.
      Не успел подумать о последствиях свалившейся на наш город беды, как позвонил А. А. Жданов и пригласил зайти к нему.
      - Отрезаны двадцать семь районов, - встревоженно сказал он. Руководство ими надо брать без промедления.
      В два часа соберем заседание бюро. Поручаем тебе возглавить комиссию обкома.
      На заседании Жданов выглядел усталым. Мешки под глазами от бессонных ночей.
      Андрей Александрович подчеркнул: город в блокаде. Проблема снабжения населения и войск выдвигается на первый план. Пока не наладится централизованная доставка Ленинграду всего необходимого для жизни, для обороны, основной продовольственной базой должны стать северо-восточные районы.
      Андрей Александрович зачитал проект постановления о создании комиссии. В комиссию вошли представители обкома ВКП(б), исполкома областного Совета, облземотдела, обкома ВЛКСМ и первый секретарь Тихвинского райкома партии.
      На заседании бюро обкома получил последние напутствия.
      ...Ранним утром 9 сентября обкомовская комиссия на самолете ПС-84 вылетела в Тихвин. В полете от командующего ВВС Ленинградского фронта генерала А. А. Новикова, летевшего в одном самолете с нами, узнали, что мы были первыми пассажирами новой воздушной трассы из блокированного Ленинграда на Большую землю.
      Тогда мы не думали, что эта трасса на какое-то время станет объектом наших самых первоочередных забот, тревог и волнений.
      Круг обязанностей членов комиссии был обширным. До этого Г. Г. Воротов, будучи секретарем обкома партии, ведал промышленностью и строительством, М. А. Таиров, агроном по профессии, руководил земельным отделом облисполкома, К. Д. Белокурова, бывшая учительница, была секретарем облисполкома, В. Г. Костина - секретарем обкома комсомола, М. И. Подгорский - первым секретарем Тихвинского райкома партии...
      Теперь же все они, выполняя прежние обязанности, от которых их никто не освобождал, должны были решать еще много сложных новых вопросов.
      Под контролем комиссии находилось снабжение Ленинграда продовольствием, строительство полевых аэродромов (в первую очередь площадок базирования транспортных самолетов и истребителей сопровождения), оборонных сооружений, работа пунктов питания и обогрева эвакуированных на Большую землю ленинградцев, развертывание эвакогоспиталей.
      Днем преимущественно находились в разъездах. Много ходили пешком. Как вспоминают члены комиссии, прошагать за день 20-30 километров считалось небольшим расстоянием, хотя ноги гудели после такой прогулки. "Нужно срочно" - эти два слова повторялись все время. Все требовало безотлагательного решения. Срочно скомплектовать несколько партизанских отрядов, срочно подобрать группы девушек-радисток, отобрать и направить людей для доставки грузов в Хвойную. Надо было следить за строительством дорог, подъездных путей к аэродромам, подвозкой грузов к самолетам. Но, несмотря на такой большой объем работы, комиссия действовала дружно, оперативно. Все сложные вопросы решали сообща. На сон и отдых времени почти не оставалось.
      - Время стерло подробности октябрьских заседаний комиссии, - вспоминает В. Г. Костина. - Но хорошо помнится общий их настрой: ни тени растерянности, готовность выполнить любое задание обкома.
      С каким упорством добивались мы максимальной загрузки самолетов. Установка обкома - не допускать ни одного случая отправки недозагруженных самолетов - выполнялась неукоснительно.
      Пишу эти слова, а из глубин памяти всплывает картина: девочки-школьницы, пареньки допризывного возраста морозной ночью бдительно охраняют на аэродроме штабеля мясных туш, мешки и ящики с продуктами. Холод пробирает до костей, А они же, немного отогревшись, грузят эти продукты в самолеты, потом убирают снег. Мы диву давались - откуда силы у них брались. Никто не жаловался, не роптал. Светлые воспоминания остались о колхозниках, всем населении восточных районов. Их помощь стране, Ленинграду была в те дни незаменимой.
      А какая дружеская атмосфера царила в нашем небольшом коллективе комиссии. Особенно часто приходилось бывать с Клавдией Ивановной Домокуровой, женщиной твердого характера, но безгранично доброй, отзывчивой, всегда готовой заслонить человека от беды. Хорошо помню Терентия Фомича Штыкова. Задачи ставил четкие, конкретные, деловые. Работа комиссии стала с появлением Штыкова в Тихвине, а затем в Ефимовском более направленной, результативной. Михаил Алексеевич Таиров, Григорий Григорьевич Воротов, Николай Васильевич Минкин и другие товарищи по комиссии тоже были славные люди. Решительные, принципиальные, дальновидные.
      Я у них многому училась, завидовала по-хорошему их организаторскому умению, дару убеждать людей. Они были моими настоящими наставниками.
      12 октября поздним вечером по указанию А. А. Жданова комиссия рассматривала ход строительства взлетно-посадочных полос, приспособленных для приема транспортных самолетов Московской и Особой Северной авиагрупп.
      Член комиссии Михаил Алексеевич Таиров доложил, что аэродром в Хвойной в основном готов к зимней эксплуатации. Взлетно-посадочная полоса продлена на 150 метров. Это позволяет грузить в каждый самолет лишние 50-70 килограммов продуктов. Отремонтированы складские помещения, бензохранилище. Сооружены пункты обогрева для авиамехаников, шоферов, рабочих, бригад грузчиков, занятых на погрузке самолетов. Дооборудованы и стоянки самолетов, которые не были рассчитаны на такие большие машины.
      В тот октябрьский день Михаил Алексеевич подробно и скрупулезно рассказывал, что сделано на Хвойнинском аэродроме, становившемся волею военной судьбы авиабазой, с которой должны были брать старт самолеты с продовольствием для Ленинграда.
      У секретаря Хвойнинского райкома партии Зверева он застал секретаря Ленинградского обкома партии К. И. До-мокурову. Михаил Алексеевич обмолвился, что едет на аэродром по неотложному делу и заодно хочет посмотреть, как ПС-84 отрабатывают взлет группы по три самолета сразу. Услышав о намерении Таирова, Клавдия Ивановна попросила взять ее с собой.
      Когда они подъехали к аэродрому, окруженному со всех сторон соснами, на стоянках взревели моторы. Поднялась невероятная снежная пыль. И все же было хорошо видно, как ПС-84 поочередно с небольшими интервалами выруливали на линию старта. По сигналу взлетели одно за другим четыре звена, по три машины в каждом. Это было редкое зрелище. Закинув головы, Домокурова и Таиров смотрели вверх. За считанные минуты самолеты набрали нужную высоту, выстроились и взяли курс на Ленинград.
      Клавдия Ивановна собиралась побыть на аэродроме час-другой, а пробыла почти весь день. Вместе с хвойнинскими девчатами-старшеклассницами ровняла взлетную полосу. Такой уж у нее был характер - если кипит работа, не может стоять в сторонке. Выросшая в трудовой сельской семье, Клавдия Ивановна не боялась никакой работы.
      К слову сказать, она работает и поныне, хотя давно уже позади тот рубеж, когда уходят на отдых, который называют заслуженным, когда можно побаловать себя лишним часом сна, пожить без суеты, забот и волнений.
      20 октября. Как обычно, ранним утром в Тихвин по телефону ВЧ позвонили из Ленинграда. Трубку взяла Валентина Костина. Она сразу узнала голос Штыкова. Терентий Фомич спросил, знают ли члены комиссии предсказания синоптиков, что надвигается очередная полоса штормов на Ладожском озере? Костина ответила:
      - Да, в курсе дела.
      Поняв беспокойство секретаря обкома партии, доложила, что на аэродромы подвезли достаточно мяса и летчики решили увеличить количество рейсов в Ленинград. О штормовой погоде оповещены.
      Обстановка в Ленинграде с каждым днем ухудшалась. Дел у комиссии обкома, сосредоточившей основное внимание на контроле за транспортировкой продовольствия в Ленинград по воздуху, прибавлялось. При комиссии были образованы отделы - организационно-пропагандистский, промышленно-транспортный, сельскохозяйственный, кадров, а также партизанский. Два из них - организационно-пропагандистский и промышленно-транспортный, в соответствии с решением комиссии, принятым 20 октября 1941 года, возглавили Домокурова и Минкин. Оба хорошо знали область, партийно-советский актив. Клавдия Ивановна Домокурова до войны преподавала историю на курсах ЦК партии. Многие секретари райкомов были ее слушателями. Сейчас это облегчало контакты, делало их более надежными.
      Вскоре после утреннего разговора Валентины Григорьевны Костиной со Штыковым члены комиссии разъехались. Таиров задержался в Тихвине. Он побывал на пункте питания для эвакуированных ленинградцев, Там встретил секретаря обкома Минкина, прилетевшего из Ленинграда первым рейсом.
      - А где же Клавдия Ивановна? - спросил Таиров. - Она же должна была тоже сегодня вернуться.
      - Прилетела, да с аэродрома махнула в Хвойную. ...Высокий деревянный сарай, где встретились Таиров и Минкин, был приспособлен под пункт питания. Вошли человек двадцать рабочих, только что прибывших из Ленинграда вместе с Минкиным. Кто с чемоданом, кто с вещевым мешком. Озабоченные, продрогшие. Сложив свой скромный багаж у стены, расположились за столом, согреваясь теплом почти докрасна раскаленной буржуйки, вдыхая дразнящие запахи наваристого супа, который уже разливал для них в миски повар.
      Наверное, каждый из них в эту минуту с болью вспоминал своих близких, оставшихся в холодном и голодном городе.
      Минкин и Таиров разыскали заведующую пунктом - невысокую женщину в аккуратной ватной куртке, выяснили, сколько хлеба отпускают в сутки на человека.
      - Триста граммов, - ответила заведующая.
      Таиров извлек из полевой сумки блокнот и в набросок проекта решения комиссии о работе пунктов питания и обогрева прибывающих на самолетах ленинградцев записал: "Из расчета 400 граммов в сутки на человека". А после фразы "одно блюдо горячей пищи" добавил: "при двухразовом питании". В тот же день предложение Таирова о хлебной прибавке и двухразовом питании ленинградцев на эвакопунктах было принято.
      Рабочий день членов комиссии завершился, как обычно, заполночь.
      27 октября. Наконец-то кончился шторм на Ладожском озере. Бед он натворил предостаточно. Мало того, что на эти дни прервалось судоходство и летчикам пришлось потрудиться с удвоенной нагрузкой. Во время шторма неподалеку от Волхова рухнул в воду единственный кран, с помощью которого велись погрузочно-разгрузочные работы.
      Воротов, бросив все дела, срочно выехал в район Волхова. Опытный инженер, он мгновенно сориентировался в ситуации и помог организовать подъем и ремонт крана.
      Беседы с ладожскими моряками окончательно убедили председателя комиссии в том, что судоходство на Ладоге резко идет на убыль, а воздушная трасса, проложенная над озером, становится основной коммуникацией Ленинграда. Поэтому, возвратившись в Тихвин, он созвал заседание комиссии с повесткой дня: "О доставке в Ленинград на самолетах мяса, масла и сгущенного молока". За каждой строкой этого лаконичного документа, подписанного Г. Г. Воротовым, были ни в каких официальных бумагах не зафиксированные тревожные, бессонные ночи, напряженная организаторская работа членов комиссии.
      Как всегда основательно была изучена обстановка на местах. На заседании Воротов зачитал проект решения, в котором говорилось, что комиссия обязывает Хвойнинский райком партии и райисполком загружать вылетающие в Ленинград транспортные самолеты исключительно мясом и другими высококалорийными продуктами. Решение требовало от хвойнинских руководителей без скидок на распутицу, нехватку автомобилей, гужевого транспорта, отсутствие здоровых, сильных мужчин заблаговременно организовать подвоз продуктов на аэродромы района. Члены комиссии собрались уже расходиться, когда Воротов, перечитав решение, предложил вписать в текст такую фразу: "Не допускать ни одного случая отправки в Ленинград недогруженных самолетов". Все согласились.
      6 ноября. Всю ночь с 5 на 6 ноября в Тихвине слышались гул артиллерийской канонады, завывание бомбардировщиков. В небольшой комнате двухэтажного дома райкома партии, где и квартировал председатель комиссии Воротов, всю ночь не гасла старинная керосиновая лампа.
      Ближе к полуночи здесь собрались все члены комиссии. Таиров достал фляжку:
      - Разрешите, Григорий Григорьевич, по глотку спирта в честь предстоящего праздника?
      - По глотку можно, - кивнул Воротов.
      Выпили по глотку из кружки. Помолчали. На душе у всех было тревожно. Обстановка под Тихвином складывалась хуже некуда. Утром 7 ноября было не велено никому никуда выезжать. Григорий Григорьевич приготовил для Смольного очередные сводки от 4 и 5 ноября об отправке мясо-молочных продуктов в Ленинград на самолетах. Потом уточнял, кто и чем займется в ближайшие дни.
      Дел набегало великое множество. И за любым делом, за каждым решением комиссии были незримые нити живой связи с активом, с населением - внешне неприметная организаторская работа. Активизировалась работа районных газет. В МТС, колхозах и совхозах установили газетные витрины, восстановили часть радиоузлов, а в нескольких районах - и местное вещание. На предприятиях и в совхозах вывесили доски соревнования, а кое-где и галереи героев фронта. В большинстве районов были открыты книжные киоски. Оживилась лекционная работа. Лекторы обкома партии, работники райкомов и райисполкомов прочли десятки докладов и лекций. Ведущими темами были героическая оборона Ленинграда, помощь местного населения осажденному городу. Большой популярностью пользовались доклады о героических подвигах моряков Ладожской флотилии и Северо-Западного пароходства, о мужестве летчиков транспортных самолетов, доставлявших из восточных районов продукты для ленинградцев и воинов фронта.
      Ни на один день не упускались такие будничные, но необходимые фронту дела, как подготовка механизаторских кадров, вывоз из северо-восточных районов кожсырья и льноволокна, строительство обходной зимней дороги к Ладожскому озеру, отправка к месту назначения эвакуируемых самолетами рабочих и специалистов ленинградских предприятий, размещение раненых, обучение допризывников. И вся эта работа комиссии, райкомов партии, райисполкомов по-настоящему нигде не фиксировалась. Скупые протокольные строки различных заседаний, собраний, семинаров лишь обозначали перечень сделанного.