- Ах да, конечно, - проворчал Алешкин. - Надо было мне сразу догадаться.
      - Ему будет очень труден.
      - Трудно, - поправил Алешкин.
      - Он может сделать что-нибудь не так и не понравится синьору Паппино.
      - Он все сделает так, не беспокойтесь.
      Однако Мей тут же вызвала ТУБа в комнату. Придирчиво оглядела его от пуговок локатора на макушке до толстых рубчатых подошв. Потом заставила показать ладони, понюхала их.
      Алешкин понюхал тоже.
      - Мей, - сказал он, - это пахнет садовыми удобрениями. Он же помогает мне поливать цветы. Но я его вчера мыл...
      Не желая выслушивать его оправдания, Мей повела ТУБа в ванную. Алешкин тоже сунулся было туда, но ему приказали не входить, а только принести пакет со стиральным порошком.
      Во второй половине дня прибыл и синьор Паппино. Он недолго позанимался с ТУБом и, видимо, остался им доволен, хотя по своему обыкновению ничего вслух не сказал. А позже, вечером, в коттедж приехал на дежурном "Кентавре" четвертый, последний, участник экспедиции француз Моро - врач и астробиолог.
      Личный состав станции "Луна-38" был готов к отлету.
      * * *
      Мягкая посадка грузопассажирского корабля на поверхность Луны хотя и не представляла для опытного пилота особых трудностей, но все же требовала осмотрительности и всегда происходила днем.
      Еще со школьной скамьи Алешкин знал, что сила тяжести на Луне в шесть раз меньше земной, и если он в спортзале прыгал в высоту всего метр восемьдесят, то на Луне легко перемахнет через купол МНИС более шести метров высотой.
      Но одно дело знать, и совсем другое ощутить это самому.
      Когда он в громоздком скафандре выбрался из люка, то прежде всего приятно ощутил ту легкость, с которой он передвигал свои ноги в башмаках с подошвами из свинцовистой пластмассы - на земле каждый башмак весил более десяти килограммов. Спустившись по стремянке, укрепленной на опорной ноге треножника, он ступил на ноздреватую, похожую на пемзу, поверхность планеты, сделал энергичный шаг вперед... и, мягко поднявшись, пролетел несколько метров. Тренировки на батуде и тяжелые башмаки помогли ему сохранить равновесие в полете - он так же мягко опустился.
      Это было восхитительное ощущение! Алешкин сделал шаг... и услыхал в шлемофоне голос пилота:
      - Осторожнее, не увлекайтесь особенно. Смотрите вперед и под ноги. Можете провалиться в трещину.
      Алешкину тут же стало стыдно за свое несолидное поведение: чего это распрыгался как школьник! Он повернулся к кораблю и увидел, как прямо на него, отчаянно размахивая руками, летела Мей. Алешкин поймал ее в охапку и с трудом удержался на ногах - величина момента инерции на Луне была такой же, как и на Земле.
      Они стали рядом и огляделись.
      Их окружала красноватая каменистая пустыня. Изрытая мелкими кратерами, усеянная скальными обломками, местами покрытая слоями пыли, пустыня уходила к горизонту, который был непривычно близок. Казалось, совсем рядом он обрывается в пропасть, в черную - немыслимо черную пугающую бездну космоса.
      На таком же смолянисто-черном небе в окружении ярких немигающих звезд висел желтый пылающий шар - Солнце.
      Потом Алешкин рассмотрел вдали и показал Мей светло-дымчатый купол МНИС. Над куполом вращалась решетка телелокатора. У тамбура стояла разведывательная танкетка, очень похожая на божью коровку из-за полукруглого защитного панциря.
      Четыре фигурки в светлых скафандрах мягкими прыжками спешили им навстречу...
      Приняв у "Луны-37" все оборудование и все незаконченные дела, станция "Луна-38" начала свою работу. Передвигаясь на собственных гусеницах, МНИС перебралась вдоль берега Моря Дождей ближе к Заливу Радуги, хотя все это были только красивые названия - по-прежнему вокруг расстилалась та же раскаленная пыльно-каменистая пустыня.
      Трое мужчин и одна женщина жили и работали под защитным куполом МНИС, изредка покидая его для забора отдельных геологических проб. Тогда их сопровождал ТУБ.
      А когда он был не нужен, то стоял у выходного тамбура.
      Механизмы его исправно действовали в безвоздушном пространстве, ни плюсовые, ни минусовые температуры не причиняли ему вреда. Он раньше всех "привык" к пониженной силе тяжести - просто включал все свои двигатели на одну шестую от обычной земной мощности.
      Метеоритов пока никто не замечал, хотя Земля и предупреждала о возможности их появления. Подразумевалось "метеоритное облако" - скопление мелких метеоритов. Отдельные метеоритики все время падали на лунную поверхность, их редко удавалось увидеть. Стеклолитовый колпак и слой тяжелого пластика поверх купола надежно защищали от мелких метеоритов обитателей станции, а вероятность попадания большого метеорита была ничтожна мала.
      Но скорость даже мелких метеоритиков была космически велика, и скафандр мог не выдержать их удара. Поэтому на станции принимали обычные меры предосторожности. Дальние походы разрешались только в танкетке. Пешие экскурсии - в пределах видимости со станции и только в сопровождении ТУБа.
      Заканчивалось двухмесячное дежурство.
      За два месяца люди израсходовали два кубометра воды и четверть тонны пищепродуктов. ТУБ - сто двадцать киловатт-часов энергии своих аккумуляторов.
      * * *
      В этот день у Алешкина все шло наперекос.
      Началось с того, что его ударило током, когда он проверял мотор насоса регенерации воздуха. Ударило сильно, даже обожгло палец. Пошипев от боли, чертыхнувшись про себя, Алешкин внешне не подал вида. Инженера-энергетика бьет током... стыдно!
      Чтобы не привлекать к себе внимания и избежать вопросов, он не полез в аптечку за бакопластырем - и уж, конечно, не обратился к Моро, а просто мазнул палец изоляционной массой, как обычно и делали в таких случаях в Институте, и продолжал работать. Но болевший палец затруднял манипуляции с мелкими деталями - Алешкин уронил на пол кристалл терморегулятора.
      Начал искать... и наступил на него ногой:
      Пришлось подбирать новый, а это кропотливое и нудное занятие, улыбок никак не вызывающее. Потом нужно было сделать записи наружных температур для Мей... оказалось, что нарушена где-то связь с дистанционными термометрами, стоящими на столбиках в сотне метров от станции. Мей высказалась по поводу его точной механики, а он, не приняв шутки, затронул проблему эффективности ее геологических изысканий... Они оба вовремя замолчали, но настроение у Алешкина испортилось.
      Однако повреждение линии нужно было искать. Он забрался в свой скафандр и вышел через тамбур.
      ТУБ тотчас шагнул ему навстречу.
      Алешкин не был сварливым, но плохое настроение требовало разрядки.
      - Стоишь, лодырь! - сказал он. - У человека неприятности, а тебе все равно. И чем только занята твоя пластмассовая башка?!
      Разговор шел "вообще", и ТУБ ничего не сказал. Тренировать на нем остроумие было безопасно, но скучно. Алешкин направился к столбику дистанционного термометра. Выветрившийся обломок скальной поверхности размером с футбольный мяч попал ему на дороге. Он вспомнил, как когда-то играл левого крайнего в команде Института, и с маху подцепил обломок носком тяжелого ботинка. Описав огромную дугу, камень упал вдалеке, подняв облачко пыли.
      - Определи расстояние! - потребовал Алешкин.
      - ...девяносто два метра... - тотчас ответил ТУБ:
      - Ничего себе.
      Алешкин представил футбольный матч на Луне, где расстояние от ворот до ворот почти полкилометра, и несколько развеселился.
      Дистанционный термометр на столбике оказался исправным. Но вот кабель, ведущий к нему, был оборван.
      - Понятно! - заключил Алешкин. - Это ты здесь ходил?
      Окуляры ТУБа повернулись вниз, он смотрел себе под ноги. Потом показал рукой:
      - ...я шел там...
      - А здесь не ходил?
      - ...нет... здесь не ходил...
      - Кто же оборвал провод?
      ТУБ этого не знал, поэтому промолчал. Если бы Алешкин сразу поверил ему и отнесся с должным вниманием, то избавил бы и себя и Мей от скорых неприятностей. Посмотрев вокруг более внимательно, он заметил бы в отдалении редкие пыльные фонтанчики.
      Это падали метеориты.
      Кабель тоже был перебит метеоритом, но Алешкин об этом даже и не подумал. Пожалуй, можно было как-то извинить здесь молодого инженера, знания у него были, но вот опыта космических экспедиций еще не хватало.
      Он с любопытством уставился на ТУБа.
      - Провод оборван, а ты говоришь, здесь не ходил. Может, ты врешь?
      В программе киберлогики не было понятия "врешь", и ТУБ опять промолчал.
      - Весьма любопытно, - веселился Алешкин. - Не развился ли у тебя человеческий защитный рефлекс - вранье, как прием оправдания. Подумать только, машина, которая научилась врать! С ума сойти!..
      Тут он вспомнил, что пропустил сроки отметки температуры, вынул из карманчика скафандра монтерский нож и присел на корточки у перебитого кабеля.
      В десятке шагов за его спиной вспыхнул и угас пыльный бугорок.
      Алешкин не видел его, не слышал и удара. Зато локатор ТУБа точно отметил и направление полета метеорита и место его падения. Повинуясь основному закону - охранять человека, он обошел Алешкина и прикрыл его спиной.
      - Отойди! - сказал Алешкин. - Свет загородил.
      ТУБ продолжал стоять.
      - ...опасность... метеорит... - прохрипел он.
      Алешкин мельком оглядел окружающую пустыню и ровным счетом ничего не увидел.
      - Нет опасности, - сказал он. - Отойди!
      ТУБ послушно отступил на шаг. В этот момент небольшой метеоритик ударил его в спину.
      Упругий метапластик выдержал, но замедленная реакция киберлогики не успела сработать на равновесие. ТУБ качнулся, как бы запнувшись, и упал прямо на столбик с дистанционным термометром.
      - Осторожнее! - запоздало крикнул Алешкин.
      Он нерасчетливо резко вскочил, взвился вверх метра на три, обрушился сверху прямо на поднимавшегося ТУБа и опять опрокинул его.
      Пока тот поднимался вторично, Алешкин снял со столбика термометр.
      Хрупкий приборчик был сплющен в лепешку.
      - Смотри, что наделал!
      ТУБ стоял покачиваясь, киберлогика его еще не пришла в равновесие после жестокого удара, и он не успел объяснить, почему упал.
      - Сколько раз я тебе говорил, - нападал Алешкин, - когда идешь смотри под ноги.
      Опустив окуляры вниз, ТУБ прохрипел послушно:
      - ...понял... смотреть под ноги...
      - Ничего ты не понял! На чем ты стоишь? Опять на проводе стоишь!
      И Алешкин сердито оттолкнул ТУБа жесткой перчаткой скафандра.
      - Иди к чертям собачьим!
      Приказ был подтвержден жестом, и ТУБ послушно зашагал прямо в пустыню. Он сделал несколько шагов, пока киберлогика не погасила импульс непонятного приказа. Тогда он остановился, повернулся через левое плечо и подошел к Алешкину.
      - ...не понял... - сказал он.
      Алешкин доставал из ниши столбика запасной прибор вместо поврежденного и все еще был сердит, на ТУБа даже не взглянул.
      - Иди к тамбуру!
      ТУБ опять замешкался.
      - Выполняй!
      И только тогда он зашагал к станции, высоко поднимая ноги и старательно обходя все лежащие провода.
      Из тамбура вышла Мей в легком скафандре. Выполняя приказ, ТУБ, не остановившись, протопал мимо нее. Она взглянула в сторону Алешкина и догадалась.
      - Бедный ТУБ! За что тебя так?
      Алешкин услыхал ее в шлемофоне.
      - Мей, нечего его жалеть. Вы только посмотрите, что наделал этот броненосец! Мне опять попадет от Паппино.
      - А вам за что?
      - Когда ТУБ делает что-то не так, то влетает мне, а не ему.
      Мей присела возле Алешкина и ласково поглядела на него через стеклолитовое забрало скафандра.
      - Понятно! - догадался он. - Куда вас везти?
      - О, тут недальек.
      - Недалеко.
      - Совсем недальеко... тут, возле... Мне нужно поискать новый проба.
      Очередная отметка температур все равно была пропущена, а прибор надо было регулировать. Притом просил не кто-нибудь, а Мей... Он подсадил ее к верхнему люку танкетки, забрался сам и положил руки на рычаги управления.
      ТУБ стоял возле тамбура и следил за танкеткой, пока она не скрылась за скальной грядой. Тогда он включил приемник отраженных сигналов и настроился на частоту аварийного маяка танкетки.
      * * *
      Высадив Мей у обрывистой стенки кратера, Алешкин развернул танкетку и повел ее в обход, лавируя среди скал и скальных обломков, которыми был завален Залив Радуги.
      - Тоже мне, придумали название, - ворчал он. - Сплошные радуги... Мей! - позвал он. - Не уходите далеко, а то я потеряю вас.
      Шлепая мягкими пластмассовыми гусеницами, танкетка карабкалась по камням, то и дело ее клало то на один бок, то на другой. Даже независимая подвеска кабинки не спасала Алешкина от резких толчков. Мей была где-то там, за скальной грядой, и он пытался разыскать туда проход. В одном месте сунулся было в узкую расщелину, но решил, что танкетка, чего доброго, заклинится панцирем и гусеницы повиснут в воздухе.
      "Вот будет номер!" - подумал Алешкин.
      Он повел танкетку в обход. И вдруг на вершине скалы, которую он огибал, распустился похожий на цветок, красивый пушистый фонтанчик и медленно опал кучкой пыли. За ним, подальше, вспыхнул другой. И вся каменистая пустыня внезапно покрылась фонтанчиками, как поле цветами. Они распускались то поодиночке, то по нескольку штук сразу, медленно угасали, а рядом вспыхивали другие.
      Все это выглядело очень красиво. Алешкин никогда не видел ничего подобного и даже не сразу сообразил, что это такое.
      Метеоритное облако накрыло Луну...
      Он тут же двинул рычажок передатчика на полную мощность и закричал в микрофон:
      - Мей! Бегите ко мне, Мей!!
      Развернув танкетку, он бросил ее в лоб, вверх на скальную гряду. Танкетка стала на дыбы, чуть не опрокинулась и сползла обратно.
      И тут Алешкин увидел Мей.
      Она бежала прямо по гряде, навстречу танкетке, прыгая со скалы на скалу, хорошо рассчитывая прыжки, - все же она была спортсменкой там, на Земле. Фонтанчики вспыхивали то справа, то слева, то далеко за ней, то совсем рядом. Мей бежала не сворачивая, она знала, что летящий метеорит не виден и увернуться от него невозможно, как от пули. Только случай решал все - попадет или не попадет...
      Ей осталось совсем немного, всего три-четыре прыжка.
      И тут она упала.
      Алешкину показалось, что она запнулась. А она лежала, перевесившись через гребень скалы, и руки ее неловко раскинулись в стороны. Разбиться при падении она не могла, скафандр надежно защитил бы ее от ушибов. Вот только от удара метеорита он защитить ее не смог.
      - Мей... - прошептал Алешкин.
      Метеоритик ударил по колпаку танкетки, по стеклолиту лобового стекла потекла струйка беловатого дыма.
      Из танкетки было два выхода, два люка - один вверху, другой сбоку, под колпаком. Алешкин не стал открывать верхний люк - случайный метеорит мог угодить в пульт управления. Он открыл боковой, выбрался через него и выкатился на боку из-под защитного колпака танкетки.
      Метеориты продолжали падать, но он уже не думал о них. Он сделал первый длинный прыжок, второй... не рассчитав, пролетел над лежавшей Мей и вернулся. Подхватил ее на руки - здесь вместе со скафандром она весила не более двадцати килограммов - ив два прыжка оказался возле танкетки.
      Когда он осторожно проталкивал Мей в люк, камень рядом вспыхнул цветком. Алешкин заметил белую искорку пламени от удара, и пыльное облачко хлестнуло по забралу скафандра.
      Он положил Мей на заднее сиденье. Голова ее бессильно перекатывалась внутри шлема, глаза были плотно закрыты. Алешкин не стал искать место удара - метеоритик, вероятно, был маленький, вязкий пластик скафандра тут же затянул пробитое отверстие, предохраняя от потери кислорода. Бесполезно было снимать и скафандр, это может занять много времени.
      Он волчком развернул танкетку и погнал ее к станции.
      Управляя рычагами, он то и дело оборачивался к Мей. Лицо ее бледнело все более и более, и он прибавлял обороты мотора. Танкетка на полном ходу перелетала через скалы, как лягушка, шлепалась на каменистые россыпи, и камни веером разлетались в стороны. На крутом откосе ее занесло, несколько метров она скользила боком, Алешкин резко нажал на педаль, и танкетка выровнялась.
      Вот-вот над каменистой грядой должен был показаться купол, станции, пять минут хода, и они будут в безопасности, и Мей попадет в умелые руки врача. Только бы подняться из кратера на гребень...
      Метеорит на этот раз оказался побольше - с детский кулачок. Но скорость его была огромной, стеклолитовый купол не выдержал удара, Алешкин почувствовал, как дрогнула танкетка, увидел вспышку пламени из мотора, услыхал в шлемофоне громовой удар... и больше уже ничего не видел и не слышал...
      * * *
      А когда открыл глаза, то увидел над собой лицо врача Моро, а выше, над головой, надежный купол станции.
      - Вот и отлично! - сказал Моро. - Небольшой шок, ничего серьезного.
      Он положил пустой шприц в ванночку. Алешкин поморгал глазами, припоминая. Поднялся на локте.
      - Мей?..
      - Я здесь, Альешкин...
      Она лежала, укрытая простыней. Скафандр валялся на полу. На обнаженном ее плече розовела наклейка бакопластыря. Голос ее звучал слабо, но она улыбнулась Алешкину.
      - У нее немного хуже, - сказал Моро. - Метеорит пробил плечо. Навылет. Полсантиметра от сонной артерии. Еще бы чуть-чуть... Но, как говорите вы, русские, "чуть-чуть не считается!". Мисс Джексон через недельку тоже будет о'кэй!
      - А где Паппино?
      - Синьор Паппино в радиорубке. Сломало антенну, он пытается связаться с Землей.
      Алешкин оперся руками и сел. Грудь немножко побаливала, как после удара, но двигаться он мог вполне свободно.
      - Как вы нас достали?
      Моро убирал медикаменты в аптечку.
      - Вас принес ТУБ.
      Алешкин непонимающе уставился на него.
      - Он сумел вытащить нас из танкетки?
      - Нет, он притащил танкетку вместе с вами.
      - Притащил?
      - Да, на спине.
      - Десять тонн?
      - Ну, здесь менее двух.
      - Да, я и забыл, - сказал Алешкин. - Но все равно много.
      - Много. Но он принес. О, на это стоило посмотреть. У нас метеоритом заклинило антенну кругового обзора, пришлось поворачиваться на гусеницах, мы же не знали, откуда вы можете появиться. И вдруг видим, на гребень кратера поднимается танкетка. Гусеницы у нее не крутятся, а она подвигается к нам. Мы с Паппино вначале ничего понять не могли, все глаза себе протирали. Потом только разглядели под танкеткой башмаки ТУБа. Он поднялся с танкеткой на самый гребень и там упал. И больше не двигался. Вплотную к вам подъехать не могли, оставалось еще метров пятьдесят. Тогда мы отправились за вами, вытащили обоих через верхний люк. Да и метеориты, на наше общее счастье, стали падать пореже.
      - А ТУБ?
      - Он остался там. Лежит под танкеткой. Нам было уже не до него.
      Алешкин встал и потянулся к скафандру.
      - Вы куда, Алешкин?.. Послушайте, это рискованно. Метеориты еще падают.
      - Нельзя же оставить его там.
      - Что ему сделается, пусть полежит... Не глупите, Алешкин. Это же не живое существо, вы понимаете. Это же машина, такая же, как и танкетка.
      Алешкин задумчиво смотрел на Моро. Потом взглянул на Мей. Она подозвала его кивком головы. Он наклонился, и Мей поцеловала его в щеку.
      - А ну вас! - сказал Моро. - Делайте как хотите.
      Метеориты падали реже, значительно реже. Тут и там вспыхивали одинокие фонтанчики. Танкетка стояла среди каменных глыб. Из-под гусеницы торчала неестественно вывернутая подошва огромного ботинка.
      Алешкин подергал за нее.
      - ТУБ! - позвал он. - ТУБ...
      Под танкеткой было тихо и темно. Он выволок из багажника домкрат, подсунул под гусеницу, поднял.
      Вытащил ТУБа за ногу.
      Поцарапанный и закопченный панцирь его был расцвечен яркими пятнами от ударов мелких метеоритов. Алешкин перевернул его на спину, пощелкал главным включателем и понял.
      Когда ТУБ нес танкетку, начало срабатывать защитное реле перегрузки, выключая моторы. И опять, как когда-то на Венере, ТУБ прижал клавишу главного включателя рукой. Моторы перегрелись сразу, подвела ограниченная киберлогика, и он упал. И тогда аварийное реле выключило уже все: и моторы, и киберлогику.
      Алешкин достал отвертку, отвернул защитную пластинку на реле, замкнул контакты. ТУБ сразу зашевелился, поднял голову и с трудом сел.
      Движения его стали еще более неуклюжими. Он со скрипом повернулся к Алешкину и уставился на него объективами видеолокаторов, за которыми светились голубые зрачки экранов. В шлемофоне Алешкина раздались редкие похрипывания, тогда он сильно пошлепал тяжелой ладонью скафандра по панцирю - как стучат по приемнику, когда в нем нарушается контакт.
      - ...тяжело... - хрипнул ТУБ. - ...не мог...
      Контакт снова прервался, и он опять замолчал.
      Через круглые диафрагмы объективов Алешкин видел свое отражение на видеоэкранах. Он не забывал, конечно, что перед ним не существо, ожидающее благодарности или сочувствия, а машина - искусная конструкция из метапластика и радиодеталей - инженер-кибернетик Алешкин понимал это лучше, чем кто-либо другой.
      Он ласково похлопал по метапластиковому плечу.
      - Ты молодчина, ТУБ!.. Вставай, пойдем ремонтироваться. Я налажу тебя опять, чего бы это мне ни стоило, даже если придется остаться на станции еще на один срок.
      ТУБ поднялся, но тут же начал заваливаться на поврежденную ногу.
      Алешкин подставил ему плечо.
      Так они и пошли к станции. Волоча негнущуюся ногу, ТУБ старался идти чуть впереди Алешкина.
      Метеориты продолжали падать...