Снаряды свистят над нами. Вдали от кораблей, на море, поднимается несколько всплесков.
      Корабли рассредоточились, непрерывно маневрируют, и не так просто их "накрыть".
      Это хорошо, что батареи противника себя обнаружили. Их сразу засекли. Теперь по ним сосредоточен огонь всей нашей корабельной артиллерии.
      - Ведем бой с береговыми батареями, - передает Золотарев по трансляции на боевые посты. - Снаряды противника падают справа по борту.
      В гул канонады вливаются новые звуки - голоса пулеметов и автоматов. В небе возникло целое кружево из белых и темных клубков - разрывы зенитных снарядов... На большой высоте летит воздушный разведчик противника. Он в кольце разрывов. Мечется из стороны в сторону, хочет уйти...
      А тем временем командиру корабля докладывают данные, принятые с корректировочного поста.
      - Пожар на берегу!
      - Взрывы у цели номер шесть!
      И действительно, даже невооруженным глазом заметны дымы, поднимающиеся над лесом, в районе целей, по которым бьют наши корабли.
      Огонь вражеских батарей слабеет. Сейчас противнику не до наших кораблей. Там, над лесом, появились советские бомбардировщики и штурмовики. Зенитки противника огрызаются. Их, должно быть, немало, если судить по разрывам, густо усеявшим небо. И хотя сильна зенитная оборона врага, наши самолеты все равно пикируют и бомбят. Видимо, бомбят удачно; большой участок побережья охвачен огнем и дымом. А по воде доносятся все новые и новые раскаты взрывов.
      Огневой налет кончается внезапно. Вдруг, как-то сразу, обрывается весь этот невообразимый гул и грохот. В одну и ту же минуту прекращают стрельбу не только наши корабли, но и Кронштадт и форты Балтики. Все смолкло, и установилась тишина, к которой не сразу привыкает слух.
      Управляющий огнем использует паузу, чтобы по донесениям корректировочного поста установить, как стреляли. Он доволен. Все его расчеты проверены и подтверждены с суши. После первых же пристрелочных выстрелов отмечены прямые попадания в береговую батарею и склад боеприпасов. Золотарев сообщает об этом по трансляции, и матросы вслух выражают свою радость.
      Пауза короткая. И тут же новый приказ, новые цели. Бой продолжается...
      По возвращении в Кронштадт, расставаясь с Золотаревым, я услышал тогда его счастливые, обнадеживающие слова:
      - Теперь до встречи в Таллине!
      - Когда?
      - Конечно, в этом году, - весело проговорил он и тут же задумался: Впрочем, придется много поработать, особенно балтийским тральщикам. Ох, и много мин на нашем пути. - Он тяжело вздохнул. - Финский залив замусорен минами. Нужно проложить фарватеры, а иначе не выйти на большую воду...
      Огненные мили
      Глядя на карту боевых действий весны и лета 1944 года, я вспоминаю, сколько еще сухопутных плацдармов и островов на Балтике было занято противником. Жестокая борьба только начиналась. Балтийцам предстояло пройти сотни огненных миль, чтобы поддержать наступление воинов Ленинградского фронта.
      Все были в состоянии ожидания, все жили мыслью о наступлении. Пусть не покажется странным, но и мы, военные корреспонденты, тоже разрабатывали свою собственную стратегию. Делали всяческие прогнозы, обсуждали, спорили, где нам находиться, чтобы не прозевать крупные события. Причем больше всего было разговоров о возвращении в Таллин. Недаром наш флотский поэт мичман С. Фогельсон написал немудреную песню, которая пришлась по вкусу морякам и сразу зазвучала повсюду: Мы ждали расплаты всей силой сердец,
      И час этот близок теперь наконец,
      Считают матросы удары минут
      И песню о Таллине снова поют:
      За дальними за милями,
      За огненной пургой
      Тебя не позабыли мы,
      Наш Таллин дорогой!
      Однако до встречи с Таллином было еще далеко. Ох, как далеко!
      ...Незадолго до Выборгской операции, о которой дальше пойдет речь, командующий Ленинградским фронтом маршал Говоров повел разговор с командующим флотом о новых задачах для флота.
      - Надо брать острова, - сказал он, указав на карте район Бьерского архипелага.
      - Мы это предвидели, - заявил Трибуц. - И для высадки десанта подготовили две дивизии.
      Он назвал номера дивизий и поспешил разъяснить, что войска прошли специальную учебу, тренировались, привыкли к морской обстановке и прочее, на что Говоров не реагировал, только в его глазах была заметна лукавая улыбка. До конца выслушав Трибуца, он сказал:
      - На эти дивизии вы не рассчитывайте. Они задействованы в другом месте, а у вас достаточно и людей, и боевой техники. Скажите спасибо, что мы вашу авиацию больше не используем. Значит, авиация, артиллерия, бригада морской пехоты. Чего же еще? Нащупайте у противника слабые места и бейте его.
      Трибуц был несколько озадачен.
      - Леонид Александрович, - пытался увещевать он. - Острова Выборгского залива сильно укреплены. Мы с ними имели дело еще в тридцать девятом году, и надо признаться - это крепкий орешек. Там точечные цели, а для уничтожения их требуется и техника, и люди...
      - Согласен! Только пока ничем помочь не смогу. Управляйтесь своими силами, - повторил маршал.
      На этом разговор завершился. Комфлотом приехал в штаб расстроенный, но делать нечего - надо приниматься за дело. Собрался Военный совет, явились командиры соединений, стали обсуждать, как справиться своими небольшими сухопутными силами. Было решено бригаду морской пехоты перебросить в район Койвисто, что совсем близко к району боевых действий, затем привести в готовность весь малый десантный флот - тендеры, "малые охотники", бронекатера, катера-дымзавесчики, провести их скрытно через узкий пролив Бьерке-Зунд, охраняемый артиллерийскими батареями противника.
      Не отрываясь от карты, моряки обсуждали, где самое уязвимое место противника, куда высаживаться, чтобы достичь тактического успеха.
      На другой день командующий прибыл в район предстоящих боев, остановился в маленькой деревушке, в ветхом деревянном домике, насквозь продуваемом бешеными ветрами.
      Сюда вызвали офицеров. На стене висела карта Выборгского залива с крупными и мелкими островками, которые предстояло взять. Трибуц расположился за столом, а перед ним на лавках сидели командиры частей морской пехоты, корабельный состав. Все слушали, как мыслится провести высадку: сперва на остров Пийсари, захватить его, укрепиться и идти дальше на другие острова. Эту идею подхватил Юрий Федорович Ралль, командовавший Кронштадтским морским оборонительным районом. Он сказал: сил достаточно, чтобы сбить противника с его укрепленных позиций и заставить отступать, а дальше будем наращивать удары.
      Следующим поднялся и подошел к столу командир дивизиона дымзавесчиков Амелько. Едва он успел произнести несколько фраз, как домик затрясся, словно человек в лихорадке. Зазвенело стекло, с потолка посыпалась штукатурка. Все вскочили, кто-то крикнул: "Артобстрел! Рассредоточиться!" - но его перекрыл властный голос командующего флотом: "Всем оставаться на месте!"
      Действительно, следующие снаряды упали в отдалении, с большим перелетом. Но один-единственный осколок, влетевший в окно, ранил адмирала.
      На помощь бросились офицеры. Трибуц сказал: "Не беспокойтесь, всего-то маленькая царапина", вынул носовой платок, положил на рану. Тут же появился санитар и сделал перевязку. Командующий снова сел за стол, и разговор продолжался. Впоследствии это совещание, запомнившееся морякам, получило название "Совет в Филях". Да и впрямь, то был совет людей, умудренных опытом перед решением новых боевых задач.
      Наступили белые ночи. Трудно в такую пору провести незаметно десантные тендеры с войсками и техникой и точно рассчитать время высадки десанта, иначе не получится взаимодействие с авиацией, она или вылетит раньше времени, или, что еще хуже, позже.
      И снова у командующего флотом начались горячие денечки. Порой он не замечал, когда кончалась ночь и наступал новый день. Он безотлучно находился в районе Выборгского залива, большую часть времени в частях и соединениях, проверяя подготовку, координируя работу штабов - морских, авиационных, артиллерийских. Непрерывно велась разведка района предстоящих боевых действий, и результаты докладывались командующему. Выяснилось, что придется иметь дело с немалыми силами противника. Разведчики докладывали, что, кроме основательной противодесантной обороны - дзотов, траншей, береговых батарей, у противника еще и крупный островной гарнизон, а в шхерах прячутся два миноносца, канонерские лодки, десантные баржи, сторожевые корабли... Все это приходилось учитывать, на ходу вносить необходимые коррективы в общий план операции.
      И вот настала пора действовать.
      Внимание командующего флотом было приковано к району Хумалиоки - там сосредоточился десант и все плавсредства, необходимые для высадки. Ю. Ф. Ралль, возглавлявший это хозяйство, непрерывно поддерживал связь с командующим. Он предложил пойти на маленькую военную хитрость и отвлечь внимание вражеского гарнизона: перед высадкой основных сил направить в южную часть острова демонстративный десант. Цель его - привлечь к себе внимание, а тем временем, под прикрытием дымовых завес, которые поставят корабли Амелько, в северной части острова произвести высадку основных сил. Выслушав Ралля, командующий произнес одно короткое слово: "Добро!"
      План этот себя полностью оправдал - все разыгрывалось, как по нотам. Действительно, противник бросил все силы в южном направлении, а тем временем десантники произвели высадку в северной части. Пользуясь тактической внезапностью, они захватили плацдарм. Правда, потом, после некоторой растерянности, противник собрал силы и. перешел в контрнаступление.
      Ожесточенная борьба шла с переменным успехом, пока не подоспело подкрепление и не была пущена в дело наша авиация. Задача по освобождению Пийсари, а затем и других островов Бьеркского архипелага была выполнена. Это открывало нашему флоту возможность пользоваться шхерным, так называемым стратегическим фарватером, который тянется вдоль финских шхер до самого выхода в Балтийское море. Он меньше других районов был минирован, поскольку всю войну это была главная коммуникация противника.
      О том, что было дальше, автор может рассказать, основываясь на своих собственных наблюдениях. Ему довелось при сем присутствовать...
      Освобождением островов Бьеркского архипелага было сказано лишь первое слово. Теперь предстояло освободить острова Выборгского залива, занимавшие ключевые позиции: Тейкарсаари, Суониенсаари и Равенсаари. После их взятия, по меткому определению Трибуца, "распахивались ворота", позволяя освободить другие острова и превратить их в своеобразные "пролеты моста" к северному берегу Выборгского залива. Но финны учли недавние уроки и усилили оборону островов окопами, траншеями, пулеметными гнездами, артиллерийскими и минометными батареями, выставив множество мин на подходах. Кроме всего прочего, в шхерных базах находились немецкие корабли разных классов, начиная с эскадренных миноносцев и кончая подводными лодками и торпедными катерами. Так в общих чертах складывалась обстановка.
      На этот раз флот взаимодействовал с 59-й армией Ленинградского фронта. Когда Трибуц прибыл в Кайсалахти на командный пункт генерал-лейтенанта И. Т. Коровникова, то командарм первым долгом спросил, чем адмирал располагает. Владимир Филиппович стал перечислять: 300 бомбардировщиков и штурмовиков, морские бронекатера с танковыми башнями, артиллерийские бронированные катера-охотники, торпедные катера и, разумеется, десантные суда. Видимо, это произвело на генерала впечатление, ибо, как свидетельствует адмирал, Коровников сказал: "Солидно, солидно..."
      Теперь позволю себе маленькое отступление. В канун операции мне было поручено связаться с В. Ф. Трибуцем, быть на его КП и написать о наступлении.
      Приехав в Койвисто, я почувствовал близость грозы. Как стало известно, наши войска уже безуспешно пробовали высадиться на Тейкарсаари. Противник успел собрать все силы в кулак и обрушить их на десантников, те вынуждены были отступить. Теперь предстояла новая фаза боев.
      Командующею флотом я нашел на мысе полуострова Пулениеми. В защитном комбинезоне, с биноклем на груди, он ничем не отличался от десантников, которых я видел во время посадки на суда. Поляну, с которой просматривался Выборгский залив, командным пунктом можно было назвать лишь условно. Трибуц расположился за гигантским гранитным, выше человеческого роста, валуном. И ничего, кроме карт и телефонов, вокруг него не было.
      В нескольких десятках метров отсюда, в землянке, находился штаб Кронштадтского морского оборонительного района, откуда отдавались команды на корабли. Рядом с нами, чуть впереди - это я потом уже обнаружил - стояла артиллерийская батарея: пушки, замаскированные ветками, и солдаты, ожидающие команду открыть огонь.
      Поначалу была этакая странная идиллия: голубое небо, тихое море. Только слышался глухой отрывистый и повелительный голос адмирала:
      - Михаил Иванович, скоро концерт начнется?
      Это он разговаривал с командующим морской авиацией генералом Самохиным.
      Ответ Самохина его обрадовал, и Владимир Филиппович довольно улыбнулся.
      - Ну, очень хорошо. Я так и знал!
      Долго велись переговоры с Раллем о том, чтобы часть кораблей оставить в резерве. С Раллем адмирал говорил с особой почтительностью и уважением. Ралль был старше Трибуца, воспитал не одно поколение моряков, считался одним из крупных специалистов на флоте. Впоследствии в трудах адмирала Трибуца мы найдем и такое признание: "Мнение Юрия Федоровича (Ралля. - Н. М.) было для меня всегда ценно. Я всегда привык прислушиваться к его умным советам".
      В последние часы и даже минуты адмирал поддерживал связь по телефону со своими подчиненными, в том числе с артиллеристами дальнобойных пушек, прикативших из Ленинграда на платформах.
      Десант должен был высаживаться одновременно на всех трех островах. А на тот случай, если противник попытается ввести в бой свои морские силы, стояли в готовности наши бронекатера отряда прикрытия, ими командовал капитан 2-го ранга И. М. Зайдулин.
      Адмирал еще раз убедился, что все на своих местах, все находятся в полной готовности.
      Еще какое-то короткое время можно было наслаждаться тишиной, хотя бронекатера и десантные тендеры с людьми и техникой уже двигались, держа курс на острова, но противник их пока не обнаружил. Но вот в небе появились наши штурмовики и бомбардировщики, они пронеслись над нами, и буквально через минуту-две мы услышали разрывы бомб. Даже без бинокля отчетливо видны были столбы густого черного дыма, взлетавшего над островом Тейкарсаари, самого ближнего к нам...
      Адмирал, не отрываясь от бинокля, долго и сосредоточенно рассматривал, что там впереди. Вскоре над водой поплыло облако дыма - это катера-дымзавесчики под командованием лихого Николая Николаевича Амелько сделали свое дело. Воздух наполнился гулом самолетов, громом артиллерии, взрывами на острове и тарахтением моторов тендеров и бронекатеров. Противник не дремал. Его батареи открыли ураганный огонь. Несколько снарядов взорвались поблизости от валунов, и тогда член Военного совета А. Д. Вербицкий крикнул нам: "Ложитесь, дураков осколки любят". Обстрел еще не кончился, а Трибуц снова поднялся и припал глазами к линзам бинокля. Впереди на воде отчетливо мелькнули одна за другой огненные вспышки, и в небо поплыли черные дымы. "Какая беда! - воскликнул адмирал с душевной болью. Вероятно, подорвались на минах".
      Увы, его догадка оправдалась: два бронекатера взорвались и тут же пошли ко дну. На одном из них погиб командир отряда капитан 2-го ранга В. Н. Герасимов.
      Приходили донесения о том, что на все три острова наши войска высадились и ведут бой, но никто особенно не радовался - настроение было омрачено гибелью экипажей двух кораблей.
      Адмирал Трибуц продолжал управлять боем. Докладывали летчики и артиллеристы, не прекращавшие обстреливать острова, вести дуэль с батареями противника, а после высадки десанта поддерживать его продвижение в глубь островов.
      В этот день два острова были очищены от противника. Но тот, что лежал перед нашими глазами - Тейкарсаари, упорно сопротивлялся. Финны бросили туда подкрепления и оттесняли наших десантников к воде.
      Адмирал связался по телефону с командармом Коровниковым:
      - На Тейкарсаари плохо. Десант могут сбросить в воду. Необходимы подкрепления.
      - Знаю, товарищ адмирал, и принимаю меры... Действительно, вскоре Ралль доложил, что прибыло пополнение, и корабли с подкреплением выходят на подмогу.
      Наращивание сил шло с нашей стороны, и еще быстрее, стремительнее - со стороны противника. Положение создавалось критическое. И опять Трибуц держал совет с Коровниковым. Тот сказал:
      - Войск у меня больше нет. Остались танки. Но ведь ваши суда-малютки пойдут с ними на дно.
      - Не пойдут! - решительно заявил Трибуц. - Давайте танки в гавань, за переправу отвечаю я.
      На том и порешили. Тут, как часто бывает в таких случаях, вступил в действие фактор времени. Перевес был на стороне противника, но наши держались из последних сил.
      Времени на то, чтобы с кем-то посоветоваться о переправе танков, не оставалось. И, видимо, даже не требовалось. У адмирала возникла мысль спаривать по два тендера и грузить на них танк. Он отдал приказание Раллю готовить плавсредства. А тем временем подошли танки. Они были переправлены, и это помогло прорвать оборону противника, и продвижение наших войск в глубь острова продолжалось...
      Тендеры с танками шли и шли на поддержку нашим войскам. Но адмирал не был уверен, что появление танков может коренным образом изменить обстановку, и потому он, уже в который раз, звонил командующему авиацией генералу Самохину:
      - Михаил Иванович! Пошлите сейчас бомбардировщики и штурмовики, пусть снова прочешут плацдарм и откроют путь танкам и пехоте.
      - Будет сделано! - отвечал Самохин.
      Прошло несколько минут, и он доложил, что самолеты уже в воздухе.
      На протяжении целого дня бомбардировщики и штурмовики, прикрываемые истребителями, тучами проносились у нас над головой, и без всяких биноклей можно было наблюдать их появление над Тейкарсаари. Мы слышали взрывы бомб, гулкие пушечные очереди, взрывы эрэсов самолетов-штурмовиков, что шли над лесом, над самыми деревьями, прочесывая войска противника, который был основательно измотан, но все еще удерживал свои позиции.
      Противник нес потери, но его попытка подбросить подкрепления не увенчалась успехом. Морские силы его были атакованы авиацией, торпедными катерами и, неся потери, убрались восвояси.
      Вечером поступило донесение, что Тейкарсаари полностью в наших руках.
      Когда бои окончились, я спросил командующего:
      - Как вы оцениваете операцию?
      - Как очень тяжелую, но поучительную, - коротко заявил он. - Надо отдать должное противнику, он проявил упорство, какого мы не ожидали, преподал нам урок, который, надеюсь, в будущем не повторится.
      Многие участники этих тяжелых боев были награждены. И среди них капитан 3-го ранга Николай Николаевич Амелько. И на этот раз его выручало умелое, просто виртуозное маневрирование... Из рук командующего флотом он получил награду, считавшуюся самой почетной среди моряков, - орден великого русского флотоводца П. С. Нахимова за номером восемь.
      Жизнь шла своим чередом...
      В те дни суда противника, поврежденные у Тейкарсаари, отошли и укрылись в финском порту Котка. Адмирал приказал вести непрерывную разведку, знать, какие там боевые средства и в какой мере они могут угрожать нашему флоту. По его приказанию велась воздушная разведка, и результаты наблюдений немедленно докладывались. После одного из таких полетов Самохин позвонил и сообщил очень важную новость: "В порт Котка прибыл "Вайнемайнен". Это была сенсация. За этим броненосцем наши летчики усиленно охотились еще с тридцать девятого года.
      Не было двух мнений - его надо срочно потопить, пока он не ушел в шхеры, там его трудно будет найти. Штаб авиации торопился сделать необходимый расчет и быстрее послать самолеты. Но торопливость обернулась своей обратной стороной. Первый вылет оказался безрезультатным - корабль не обнаружили. Затем ясные дни сменились хмурыми. Тут уже было время все как следует обдумать, отобрать наиболее опытных летчиков. Назвали имя командира полка пикирующих бомбардировщиков Василия Ивановича Ракова, который еще в 1939 году во время войны с Финляндией был удостоен звания Героя Советского Союза.
      - Я думаю, Раков справится, - согласился адмирал.
      Пикирующие бомбардировщики Ракова вместе с торпедоносцами другого такого же аса - И. Н. Пономаренко пустили броненосец на дно. Правда, потом при сличении снимков выяснилось, что это не "Вайнемайнен", а крейсер ПВО "Ниобе". Но все равно - это была крупная победа.
      Вскоре за эту операцию В. И. Раков получил вторую Золотую Звезду, а И. П. Пономаренко стал кавалером Золотой Звезды Героя...
      Пусть не удивит читателя, что я неоднократно обращаюсь к личности командующего флотом и его боевым делам. Судьба меня не раз сводила с ним в самой различной обстановке. Он понимал роль печати и всегда находил время принять нашего брата - военных корреспондентов, рассказать обо всем, что происходит и на сухопутье, и на огромной акватории моря. И если мы, находясь в Кронштадте, а затем в Таллине были в курсе происходящих событий, то этим мы в очень большой мере обязаны ему, старому балтийцу, одному из известных советских флотоводцев, ныне покойному Владимиру Филипповичу Трибуцу.
      ...Следующие боевые шаги флота. Какими они должны быть? Куда направлены? Эти и подобные вопросы в 1944 году занимали командующего. Он понимал, что моряки истомились двухлетней закупоркой в Неве, Кронштадте и рвутся на просторы моря.
      - Но прежде надо протралить фарватеры, - говорил Трибуц на Военном совете. - Открыть надежные и безопасные пути и тогда можно пустить в дело корабли.
      Финский залив и впрямь кишмя кишел минами. Появились магнитные многократные типы мин с приборами срочности. И, казалось, смерть подстерегает при каждом обороте винта. Противник понимал, что в первую очередь пойдут в море малые корабли - москитный флот. И потому, кроме всего, что было уже известно, ставил коварные мины-ловушки, рассчитанные на уничтожение кораблей с небольшой осадкой.
      Как принято говорить на флоте, противник давал все новые и новые вводные задачи, используя мины в различных хитроумных комбинациях. "Вводные" моряки решали по всем правилам военно-морского искусства. Методика борьбы с минной опасностью разрабатывалась под непосредственным руководством Владимира Филипповича Трибуца и не раз менялась в зависимости от обстановки. Все предложения специалистов детально обсуждались. Одни принимались, другие адмирал считал несостоятельными, и в этом случае его слово было решающим. Больше всего командующего занимала организация траления и непрерывное совершенствование тральных средств. Тогда были пущены в ход электромагнитные тралы, трал-баржи, применялось бомбометание с кораблей. Часто после взрыва глубинной бомбы прокатывался в десятки раз более мощный взрыв мины и над морем поднимался водяной столб.
      Адмирал сам проложил на карте будущие фарватеры. Этими путями вскоре и пошли балтийские тральщики - под командованием великолепных мастеров боевого траления Ф. Е. Пахольчука, Ф. Б. Мудрака, В. К. Кимаева, пошли десятки кораблей разных типов, вплоть до маленьких катеров - "каэмок". Наших тральцов называли по-разному и чаще всего "пахарями моря". Да, на их долю выпал самый тяжкий и, прямо скажем, опасный труд. Многие моряки заплатили своей жизнью за то, чтобы открыть Балтийскому флоту путь на большую воду...
      В один из этих дней я наведался в штаб флота, чтобы сориентироваться в обстановке и узнать, куда направить свои стопы. Зашел в кабинет командующего. Он был один, сидел в кресле с усталым, посеревшим лицом. Протянул мне руку и звучным сильным голосом сказал: "Самая последняя новость для прессы: Финляндия выходит из войны. Нам приказано прекратить боевые действия против финнов".
      И вскоре по всем постам нашего воздушного оповещения пронеслась весть о том, что в полдень через Финский залив пролетит самолет с господином Паасикиви, направляющимся по указанию правительства Финляндии в Москву для переговоров с Советским правительством. В назначенный час мы долго стояли на берегу в ожидании самолета. Наконец донесся глухой рокот моторов, и чуть стороной проплыл пассажирский самолет, охраняемый нашими истребителями.
      Забегая вперед, скажу, что гитлеровцы, ошеломленные таким поворотом событии, задумали крупную провокацию по отношению к своим бывшим союзникам: в ночь на 15 сентября немцы высадили десант на остров Гогланд, надеясь выбить оттуда финнов и удержать в своих руках ключевую позицию. Финский гарнизон наотрез отказался капитулировать. Начался долгий бой...
      Адмирал Трибуц принял решение послать авиацию. В самый решающий момент над Гогландом появились самолеты. Они налетали одна волна за другой, бомбили и штурмовали немецкие корабли. Бой продолжался много часов. В итоге немецкие атаки были отбиты. Транспорт, шесть десантных барж, моторная шхуна, буксир и другие более мелкие гитлеровские суда авиация пустила на дно. Немцы отступили, а те, что выбрались на берег, попали в плен к финнам. Это был первый шаг на пути к развитию дружбы с бывшим нашим противником.
      Утратив многие свои морские позиции, гитлеровцы продолжали вести минную войну, особенно в районе Лужской военно-морской базы, куда входила Лужская губа, Нарвский залив и подходы к ним. Мины были едва ли не единственным способом сковать наши силы, двигавшиеся на запад.
      Приехав в Усть-Лугу и выслушав доклад командовавшего базой Богдановича относительно общей обстановки, адмирал Трибуц высказал свое сокровенное желание:
      - Хорошо бы проучить немецкие миноносцы, да так, чтобы они забыли дорогу в Нарвский залив...
      - Проучить - значит потопить, - заметил Богданович.
      - Вы меня поняли.
      - Товарищ командующий, есть у нас задумка, не знаю, как вы посмотрите.
      - Какая такая задумка, выкладывай, - с любопытством произнес Трибуц.
      - Автор - командир дивизиона катеров Чудов. Разрешите, он сам доложит.
      Чудов был хорошо известен на Балтике. В какие только ситуации он не попадал: и тонул, и горел, и, на удивление всем, спасался, продолжая воевать. Однажды случай помог адмиралу лично убедиться в незаурядных морских качествах катерника. Поздней осенью в жестокий шторм кораблям было запрещено выходить из Кронштадтской гавани. А командующему надо было в Ленинград во что бы то ни стало! Как быть? И тут кто-то из штабных работников вспомнил, что есть лихой яхтсмен Вадим Чудов. И Чудов на яхте благополучно доставил командующего на берег. Трибуц знал, что и здесь Чудов не последняя спица в колеснице - разведчик и наблюдатель за минными полями противника. На КП появился богатырского роста и сложения молодой моряк, вытянулся и едва успел доложить: дескать, прибыл по вашему приказанию, как адмирал поднялся, протянул руку и посадил его рядом.
      - Носятся слухи, будто ты что-то замышляешь, поделись с нами...
      Чудов смутился, он не сразу понял, о чем идет речь. А когда понял, набрался смелости и начал рассказывать, что несколько дней назад, выйдя в море, обнаружил крупные ярко-оранжевые вехи, поставленные немецкими кораблями.
      - Мне кажется, обвеховано их минное поле, - объяснил он.
      Трибуц согласился:
      - Возможно, и так! Ну, и что?
      - А то, что эти вехи можно перетянуть на другое место.
      - С какой целью?
      - Немцы - педанты, пойдут согласно обвехованному фарватеру и... подорвутся.
      - А если ты сам раньше по-топорному на дно? - Трибуц улыбнулся и вопросительно посмотрел ему в глаза.
      - Ну что ж, товарищ командующий, риск - благородное дело.
      Трибуц задумался, встал, по привычке прошелся по комнате:
      - Давайте попробуем. Действительно, есть ради чего рисковать, игра стоит свеч, - заключил командующий, и втроем стали обсуждать детали операции, чтобы и дело сделать, и Чудова с его моряками не отправить на морское дно.
      Уехав в Кронштадт, адмирал звонил, интересовался, как идет подготовка, с нетерпением ждал результатов. Можно понять его радость, когда однажды на рассвете дежурный оператор вбежал в кабинет командующего с известием, что в Нарвском заливе подорвались три новейших немецких миноносца - "Т-22", "Т-30" и "Т-32". Погибли на своих минах, а уцелевшие немцы кто на чем вплавь добрались до берега, сдались в плен и были отправлены на торпедных катерах в Усть-Лугу, а потом и в Кронштадт.
      Адмирал Трибуц, узнав подробности, поздравил Вадима Чудова: "Маленькая хитрость и большой улов..." - так сказал он об этой операции.
      * * *
      "Вперед, на большую воду!" - таким призывом заканчивались в ту пору все выступления командующего перед моряками, и эти же слова не сходили со страниц газет - они имели силу приказа.
      И то событие, о котором будет сейчас рассказано, стало как бы живым откликом моряков на призыв адмирала. Дело теперь происходило в северной части Финского залива в проливе Бьерке-Зунд. Как обычно, "малые охотники" находились в дозоре. Один из них "МО-105" лежал в дрейфе, и моряки несли гидроакустическую вахту, прослушивая море. Вскоре - это было время обеда раздался взрыв, и катер был похоронен в толще вод. Уцелело семь человек. Их подняли с воды и отправили в госпиталь, остальные погибли...
      Поспевший на помощь другой катер "МО-103" старшего лейтенанта Коленко занялся поиском подводных лодок, но до поры до времени ничего не обнаружил. Можно сказать, что у Коленко был нюх на подлодки, как у охотника на дичь. Он оставался в этом районе, продолжая поиск. И под вечер, когда солнце еще стояло высоко и его ослепительные лучи отражались на глади воды, моряки катера-дымзавесчика, прикрывавшего тральную группу от обстрела, сообщили, что обнаружен перископ и рубка подводной лодки. Коденко устремился в указанном направлении. Акустик нашел неизвестную лодку, постепенно сблизились с ней, посыпались глубинные бомбы, и тут же на поверхности появились воздушные пузыри, затем последовали новые взрывы бомб, и из подводного царства всплыли шесть немецких моряков. Вот и все, что стало известно командующему флотом. Трибуц немедленно послал на место происшествия катер и с нетерпением стал ждать незваных, а вместе с тем и очень нужных гостей. И вот они в Кронштадте. Адмиралу докладывают: есть командир лодки, штурман, остальные - рядовые.