Андрей Столяров
      Информационное общество будущего и современность
      Понятие информации появилось очень давно, однако сама информация как явление неизмеримо старше. Можно считать, что первыми носителями информации были на Земле первые молекулы ДНК, принадлежавшие протобионтам. Ничтожного размера мозги гигантских ящеров, несмотря на свою ничтожность, обрабатывали некоторую информацию об окружающем мире, а нечленораздельные крики всевозможных созданий в древних тропических лесах были примитивными сигнальными системами.
      Принято считать, что второй сигнальной системой - членораздельной речью - обладал и обладает по сей день только человек. Первоначально речь использовалась для передачи все той же информации, только более интеллектуальной. Например, о том, что в лесу совсем недалеко имеются заросли чего-то съедобного. Или о том, что враги вот-вот нападут и надо прятаться или хвататься за каменные топоры. Много позже кто-то нашел и другое применение речи. Возможно, какой-нибудь претендент на место вожака общины сказал этому вожаку, что, если пойти вон туда, можно что-то там найти, в результате чего вожак попал в какую-нибудь волчью яму, а претендент занял его место. Так или примерно так в мир пришло новое явление дезинформация, или попросту ложь.
      Дальнейшее развитие применений речи появилось, наверное, эпоху-другую спустя. Сначала что-то не поделившие индивиды просто бросались друг на друга и выясняли, кто тут главный, с помощью кулаков. Потом драку начала предварять словесная перепалка, и, наверное, именно в таких перепалках зародилось явление личного оскорбления. Между тем, как-то подспудно вышло так, что словесная перепалка уже не переходила в драку; облив друг друга словесным дерьмом, противники, удовлетворенные, благополучно расходились.
      Где-то я встречал такое определение, что именно этой способностью заменять мордобой руганью и отличается цивилизованный человек от первобытного. Кстати, видимо, в то же время возникла и обратная сторона оскорблений - лесть. Вместо того, чтобы (в буквальном смысле) лизать задницу своего господина, стало можно "просто" расписывать этому господину, какой он большой, сильный, красивый и вообще великий. Между лестью и оскорблениями много общего, и прежде всего то, что и то, и другое имеет по своему содержанию весьма мало общего с реальностью, но и не является, в общем случае, ложью. Скорее, и то, и другое определенным образом выражает отношение говорящего к слушающему, но не напрямую, а неким изощренным образом. Очевидно, к этой же группе явлений относится и все объединенное собирательным названием "дипломатичность".
      Время шло. Натуральное хозяйство исчезло, появились ремесла, а с ними сначала меновая торговля, а потом и деньги. С появлением первых базаров в мир пришло и другое хорошо известное ныне явление - реклама. Причудливое сочетание истинной информации (ну надо же сказать, что продаешь-то) с не совсем правдивыми утверждениями ("лучший товар на всем базаре", "купи - не пожалеешь" и т.п.) и откровенной ложью ("целебный напиток - мертвого поднимет"). Но самое главное свойство рекламы не в этом.
      Успешность рекламы зависела не только (и даже не столько) от ее содержания, сколько от того, сколько потенциальных покупателей ее услышат. Соответственно продавцы на древнем базаре старались друг друга перекричать, нанимали целые толпы зазывал с единственной целью - донести информацию до получателя независимо от его воли. Следует заметить, что среди перечисленных здесь видов передаваемой информации обязательным навязыванием получателю отличаются, кроме рекламы, разве что еще оскорбления. Даже дезинформация, будучи слишком явно навязанной, вызвала бы подозрения.
      Если верить историкам, то к средневековью относятся и первые в истории ограничения на рекламу. Помимо прочего, цеховые законы средневековых городов запрещали членам цеха переманивать друг у друга покупателей.
      Вместе с тем, развивалась и информация в ее классическом смысле, информация как отражение реальности, информация, позволяющая принимать решения, выбирать стратегии и строить планы на будущее. Для получения информации военачальники и правители снаряжали разведчиков и щедро награждали доносчиков. "Кто владеет информацией - тот владеет миром". А власть над миром стоит денег. Отсюда получилась информация как объект купли-продажи, информация как товар.
      Как известно, подлинную революцию в области информации произвело изобретение бумаги - дешевого общедоступного носителя, сделавшего возможным, в числе прочего, первые средства массовой информации (если не считать, конечно, средневековых глашатаев, а так же устную "молву"). Также появились и общедоступные книги. Всякое явление имеет обратную сторону, не обошлось без нее и здесь. Вместе с массовой информацией и массовой литературой в мир пришла цензура.
      Позднее, во второй половине XVIII века, в большинстве стран появилась государственная почта как замена дорогостоящих гонцов. Сначала письма везде доставлялись за счет получателя, то есть услуги почты оплачивал получатель при получении послания. В середине XIX века в Англии была напечатана первая в мире почтовая марка (знаменитая "Черная пенни"). Не следует недооценивать это явление, ведь именно "Черная пенни" положила начало принятой ныне практике, когда в большинстве случаев почтовое отправление оплачивает отправитель, а не получатель. Это, в частности, сделало возможным появление такой привычной ныне вещи, как почтовый ящик - ведь теперь, когда почтальону не нужно было взимать плату, доставка почты вполне могла обходиться без непосредственного участия получателя.
      В свою очередь, почтовые ящики вызвали к жизни то, что ныне известно под именем junk mail - поток рекламных материалов, которые каждый владелец почтового ящика вынужден выгребать из оного, утешаясь тем, что за это с него хоть денег не берут. Впрочем, junk mail появился уже ближе к нашим дням, так что мы забежали вперед, упустив появление сначала телеграфа, потом телефона и становление мировых телеграфных и телефонных сетей связи, и, наконец, появление радио и телевидения. Это может показаться странным, но ничего качественно нового все эти великие плоды прогресса не привнесли - просто обмен информацией становился все более удобным и быстрым. Цензура, применявшаяся раньше к книгам и газетам, точно таким же образом начала применяться к телевидению и радиовещанию. Перлюстрацию почтовых отправлений сменило (или, вернее сказать, дополнило) прослушивание телефонов и радиоперехват. Реклама, пройдя путь от криков базарного торговца через объявления в газетах до рекламного мусора в почтовых ящиках, мгновенно освоилась на радиостанциях, а чуть позже - и на телеканалах, став, кстати, основным источником средств к существованию и тех, и других.
      Люди, живущие ныне, оказались свидетелями новой информационной революции, вызванной на этот раз появлением вначале компьютеров, затем компьютерных сетей и, наконец, Internet. Есть что-то, что весьма отчетливо делит мировую историю на время до Сети и время Сети. Что же это?
      Итак, чем же столь разительно отличается Internet от своих предшественников, помимо чисто количественных показателей (скорость прохождения писем и прочее)? Первое, что бросается в глаза - это международная (или, если угодно, экстерриториальная) сущность Сети. Сеть не признает государственных границ. Связь с людьми и информационными ресурсами, находящимися в другой стране, ничем не отличается от связи внутри одной страны, причем даже при работе внутри страны все равно происходят обращения к серверам, находящимся за ее пределами - как минимум, к корневым серверам DNS. С появлением Сети с грохотом и лязгом рушатся "железные занавесы". Если раньше при вывозе из страны компьютерных носителей информации требовалось заранее сдавать их на экспертизу "на предмет соответствия", то сейчас эти меры, хотя и не отменены официально, не имеют более никакого смысла, поскольку любую информацию можно передать, не вставая с кресла, в любую точку Земли (за исключением разве что Ирана, где Интернет просто запрещен, и Китая, где Интернет, хотя и не запрещен полностью, тем не менее ограничен и придавлен государством до состояния полной "безобидности").
      Второе отличие мира Сети от мира до Сети в том, что в Сети слово имеет каждый желающий. Это своего рода Гайд-Парк мирового масштаба. На создание своего телеканала уйдут десятки и сотни миллионов долларов, на создание своей радиостанции - миллионы, на создание газеты (имеющей, заметим, ограниченный тираж и область распространения) - сотни тысяч. Создание в Сети своей домашней странички, доступной всем желающим, обойдется меньше чем в один доллар даже с учетом платы провайдеру за время на линии. Или в десяток долларов, если не прибегать к помощи бесплатных хостинговых служб типа Geocities, Xoom или Chat.ru. Иной вопрос, много ли людей захотят ее читать но это уже зависит не от Сети, а от потребности аудитории в данной информации. Чтобы найти людей с соответствующими интересами, существуют так называемые новостные конференции и почтовые списки рассылки, посвященные тем или иным вопросам, надо только узнать их адреса и названия.
      Цензура национальных правительств оказывается бессильна перед Сетью, так как всегда остается возможность опубликовать свои материалы анонимно и на сервере, расположенном в другой стране. Анонимность в Сети - вещь, безусловно, относительная, но выяснить подлинное авторство той или иной сетевой публикации можно только при наличии доброй воли администраторов сервера, где произведена публикация, и провайдера, из сети которого эта публикация осуществлена.
      Еще одно фундаментальное отличие Сети состоит в простоте и надежности средств защиты от перлюстрации и прослушивания. Если для защиты от прослушивания, например, телефонной линии необходимы сложные дорогостоящие устройства, производство и распространение которых спецслужбам вполне по силам взять под контроль, то для надежной криптографической защиты данных, передаваемых по Сети, достаточно не очень сложного программного обеспечения, которое легко взять в той же Сети или даже изготовить самостоятельно, владея навыками программирования и знаниями в области криптографии (заметим, что криптографию как область дискретной математики преподают во многих университетах и технических вузах).
      Может показаться, что в Сети можно все и сама Сеть являет собой ожившее воплощение анархии. Строго говоря, некоторое управление в Сети присутствовало с самого начала - это координация использования пространства ip-адресов и доменных имен, однако организации, проводившие эту координацию, изначально выполняли и выполняют исключительно координирующие функции, не являясь, в общепринятом смысле, органами управления. Очень скоро, однако, стало ясно, что принцип "можно все" не годится для нормального функционирования Сети, поскольку технически каждый пользователь может очень неплохо "насолить" своим коллегам, вплоть до полной невозможности работы. Первой требующей организационных мер проблемой, с которой столкнулось сетевое сообщество, оказались пресловутые "атаки", "взломы", "червяки" и т.п. Существенно позже (в середине 90х годов) получили широкое распространение печально известные троянские программы. Государства отреагировали на все это официальным признанием понятия "киберпреступности" и принятием соответствующих законов.
      Однако война сисадминов со взломщиками разного рода по своим масштабам не идет ни в какое сравнение с другим явлением, вызванным приходом в Сеть коммерции, которая, в свою очередь, привела с собой рекламу. Коммерсанты не отличаются разнообразием подходов. В Сеть были механически перенесены методы рекламы, успешно работавшие вне Сети. Принцип "размести свою рекламу рядом с тем, на что все часто смотрят" привел к появлению рекламных баннеров на популярных веб-сайтах, а позже - и к появлению сайтов, специально создаваемых для показа оплачиваемых баннеров. Такие сайты, как правило, содержат некую информацию, способную заинтересовать большую аудиторию, или предоставляют доступ к "бесплатным" ресурсам, причем все это делается с единственной целью - завлечь посетителя на сайт и удержать его там как можно дольше, попутно вывалив на него максимальное количество оплаченной рекламы. Между прочим, рекламируются обычно не какие-то услуги, а адрес другого сайта, который, конечно, может уже содержать и описания услуг, и цены, и т.п. Но сам по себе рекламный баннер ничего такого не содержит; все его оформление подчинено единственной цели - вызвать у зрителя любопытство, заставляющее по нему "щелкнуть", чтобы посмотреть, что же там под ним. Под действие законов о рекламе баннеры подвести сложно, поскольку сам по себе баннер никаких услуг, как правило, не рекламирует. Потому зачастую содержание баннера имеет мало, а то и вообще ничего общего с содержанием сайта, на который в результате "щелчка" попадет зритель. Одна известная провайдерская компания рекламировала свой сайт с помощью баннера, который по виду напоминал окошко из Windows95, содержал пугающую надпись "formatting C:" и с помощью технологии animated gif имитировал индикатор процесса выполнения - ползущую слева направо синюю полоску и счетчик процентов "сделанного". Под индикатором присутствовала нарисованная кнопка "Stop". Никаких сведений о том, что же это такое на самом деле и куда попадет зритель, рефлекторно щелкнув по кнопке, баннер, само собой, не содержал. Как показала практика, на эту не слишком, надо отметить, умную шутку попадалось около трети всех видевших баннер, в результате чего рекламируемый сайт за несколько дней посетило около десяти тысяч "лишних" посетителей. Надо отдать должное владельцам баннерной сети, в которой был размещен этот баннер. Под натиском жалоб от недовольных пользователей сей образчик маркетингового мастерства был изъят из обращения через несколько дней после появления.
      Вряд ли стоит удивляться появлению программного обеспечения, позволяющего отфильтровать баннеры и видеть только "чистый" контент. Впрочем, проблему решает и использование текстовых браузеров, которыми пользуются многие профессионалы для поиска нужной информации. Разумеется, держатели сайтов, ориентированных на показ баннеров, этим недовольны. Гордо именуя себя контент-провайдерами, они доходят в своих аргументах до того, что именно они и создают Сеть, и без их распрекрасных сайтов пользователю в Сети будет-де нечего делать, а фильтрация баннеров - это воровство (!). К счастью, запретить фильтрацию баннеров невозможно, и, следовательно, фильтрация будет распространяться, пока есть пользователи, раздраженные обилием не всегда добросовестной рекламы. Опасения, что в Сети станет нечего делать, имеют под собой не слишком твердую почву, поскольку подавляющее большинство корпоративных сайтов вообще не содержат баннеров, домашние странички их иногда содержат, но могут жить и без них, к тому же не надо забывать, что WWW - это отнюдь не единственный сервис в Сети, и уж во всяком случае Сеть как среда общения людей между собой никак от баннеров не зависит.
      Впрочем, баннеры по сути своей достаточно безобидны, от них можно защититься или хотя бы просто не ходить на изобилующие баннерами сайты, так же как можно не смотреть телевизионные каналы, размещающие рекламу. Гораздо опаснее другое проявление рекламы в Сети - массовые несогласованные рассылки рекламной и/или коммерческой информации по электронной почте - попросту говоря, спам.
      Идея рассылать свою рекламу прямо в почтовые ящики потенциальных покупателей, конечно, не нова, выше уже упоминалось явление junk mail. Во внесетевом мире оно выглядит так: коммерсант, желающий провести рекламную кампанию, платит типографии за тираж рекламных листовок, платит агентам-распространителям (зачастую, непосредственно почте) за доставку этих листовок в почтовые ящики и спокойно ждет притока покупателей. Между тем, потенциальные покупатели обнаруживают в своих почтовых ящиках рекламные листовки, большинство из этих листовок сразу после обнаружения отправляется в мусорное ведро, гораздо меньшее количество перед отправкой в мусор прочитывается, и уж совсем небольшая доля тиража листовок оказывается в руках у тех, кто не только прочитывает их, но и проявляет интерес к их содержанию. Именно эти получатели и составляют тот приток покупателей, которого ждал коммерсант.
      Идея перенести этот механизм в электронную почту лежала, можно сказать, на поверхности и была применена немедленно, как только Сеть вышла за пределы узкого круга университетских и военных пользователей. Следует заметить, что при этом из цепочки исчезла печать тиража листовок, а вместо армии почтальонов-распространителей выступает почтовый сервер. Таким образом, затраты коммерсанта на подобную "рекламную кампанию" практически нулевые. Со стороны же получателя трудозатраты практически не изменились - удалить электронное письмо так же просто, как бросить рекламный проспект в мусорную корзину. Все бы хорошо, но эффективность и дешевизна рекламы через спам привела к стремительному росту количества таких рассылок. Если несетевой вариант junk mail'а имеет естественный ограничитель в виде стоимости тиража и распространения, у спама такого ограничителя практически нет; по себестоимости такая рассылка доступна любому студенту.
      Анализ ситуации дал безрадостные результаты. Даже если всего лишь каждый сотый пользователь Сети начнет рассылать спам, электронная почта как вид сервиса окажется раз и навсегда похоронена под ворохом ненужной информации, среди которой невозможно найти те сообщения, ради которых и создается почтовый ящик. Именно поэтому в сетевом сообществе спонтанно возникло стойкое неприятие спама, выразившееся сначала в общественном осуждении спама, затем в запрещении спама на уровне договоров с провайдерами, и, наконец, в ряде стран закрепившееся в виде законов. Практика, впрочем, показывает, что законы могут и не работать - в Америке спама не стало меньше, несмотря на все законы. Единственным действенным средством против спама оказался инстинкт самосохранения сетевого сообщества, действующий через угрозу прекращения связности. Если в вашу сеть идет поток спама из некой другой сети, вы не можете им приказать прекратить посылать спам, но вы можете прекратить его принимать. Вместе со всей почтой, идущей из той сети, а то и вообще со всем трафиком. "Вы можете управлять своей сетью, как вам заблагорассудится, но не забывайте, что и другие имеют такое же право - в том числе прекратить связность с вашей сетью" - этот принцип оказался единственным действенным средством против спама. Именно в соответствии с этим принципом работает система RBL.
      Если где-то появляется сеть, не признающая общего отношения к спаму и по каким-то причинам предоставляющая услуги спаммерам, держатели RBL вносят эту сеть в свои черные списки. Использовать эти списки никто не обязан, а те, кто полагается на них, делают это исключительно добровольно, на свой страх и риск, основываясь на своем доверии к хозяевам RBL. Никто никого ни к чему не принуждает, и тем не менее механизм вполне сносно работает.
      Попадание в RBL означает потерю связности примерно с 40% Сети, и потому угроза попадания в RBL действует отрезвляюще на тех, кто пытается нагреть руки на продаже услуг спаммерам. Фактически каждая сеть, вводящая у себя поддержку фильтров по базе RBL, таким образом голосует против спама, причем эффект от такого голосования проявляется непосредственно, а не в виде весьма сомнительных политических перестановок.
      Именно этот механизм показал принципиальную возможность и работоспособность самоуправления и саморегуляции Сети. Показательно, что в отношении пресловутых сетевых атак и взломов никаких подобных механизмов не возникло, а те, что создавались, не получили распространения. Это следует воспринимать как доказательство того факта, что проблема спама для Сети существенно актуальнее, чем проблема нарушений сетевой безопасности.
      Дело в том, что от сетевого вандализма никто не получает коммерческой выгоды (если не рассматривать сравнительно редкие случаи целенаправленного промышленного шпионажа), а усилия, затрачиваемые на обход защиты, значительны и под силу далеко не всем. Напротив, спам являет собой весьма реальный способ легкого заработка, а доступен, как уже говорилось, последнему профану.
      Безусловно, наивно было бы думать, что, работая в Сети, можно не учитывать существования внесетевых законов. Существует масса примеров успешного вмешательства государств в сетевую жизнь, уголовногопреследования за нарушения внесетевых законов при работе в Сети и т.п.
      Сетевое сообщество в долгу не остается. В 1995 году появилась небезызвестная Декларация Независимости Киберпространства, основная мысль которой звучит в одной фразе - "Правительства, оставьте нас в покое - мы вас сюда не приглашали" (Governments, leave us alone - we didn't invite you). Попытки провести через американский конгресс нашумевший "Билль о непристойностях в телекоммуникациях", который предполагал установление в Сети более суровых ограничений свободы распространения информации, нежели вне Сети, вызвали волну общественного возмущения, породившую, в числе прочего, общественное движение "Голубая лента" (Blue Ribbon), отстаивающее свободу слова в Сети. Следует заметить, что "Билль о непристойностях" был в результате отклонен под давлением общественности, и не последнюю роль в этом сыграла "Голубая лента".
      Пожалуй, наиболее эффективно государства отработали борьбу с так называемой "детской порнографией". В большинстве государств детское порно так или иначе запрещено, и поэтому экстерриториальная сущность Сети в данном случае мало чем помогает. Между прочим, прослеживается тенденция подводить под понятие "детского порно" любые изображения обнаженных детей, вплоть до семейных снимков с нудистских пляжей - настолько проблема перегрета.
      Пример с детским порно ясно показывает, что государства с их цензурой пока рано списывать со счета (возможно, это не так уж плохо). Но, так или иначе, именно Сеть в настоящее время является наиболее надежным оплотом свободы слова.
      На первый взгляд, понятия свободы слова и цензуры сами по себе никаких загадок не содержат. Увы, не все так просто. Автор этих строк многократно сталкивался с аргументами в защиту спама, основанными на том, что спам - это якобы проявление свободы слова, а борьба с ним - цензура. Встречаются также и аргументы в защиту цензуры, основанные на том, что в ряде случаев она, якобы, необходима - хоть в случае того же спама. Иногда кроме спама упоминаются словесные оскорбления, клевета и т.п.
      В обоих случаях понятие свободы слова дискредитируется. Однако было бы странно поставить крест на одном из фундаментальнейших прав человека из-за проблем с недобросовестной рекламой. Это заставляет задуматься о терминологии и приводит к определенным выводам.
      Для начала заметим, что современное понимание прав и свобод человека основано на ограничении насилия над человеком со стороны других людей и общества в целом. Таким образом, в случае, когда над кем-либо производится насилие, ни о какой свободе как основании для насилия речи идти не может.
      Так, свобода передвижения не является основанием для произвольного вторжения в чужое жилище, свобода вероисповедания не дает права проводить человеческие жертвоприношения, а свобода сексуальных отношений не может оправдать изнасилования.
      Следует теперь внимательнее рассмотреть акт передачи информации и четко осознать, что в любой передаче информации участвуют как минимум две стороны - тот, кто передает информацию, и тот, кто ее получает. Руководствуясь принципом отсутствия насилия, или, иначе говоря, принципом доброй воли всех участвующих сторон, мы приходим к следующему пониманию понятия свободы слова (или, говоря точнее, свободы информационного обмена):
      "Если некое лицо, обладающее определенной информацией, желает (согласно) передать эту информацию другому лицу, которое, в свою очередь, желает (согласно) на получение этой информации, то в таком (и только в таком) случае данный информационный обмен должен состояться вне зависимости от желаний, волеизъявления и интересов третьих лиц, в том числе государств".
      Такое определение может вызвать возражения относительно случаев разглашения информации, которая разглашению не подлежит - государственной тайны, врачебной тайны, тайны исповеди и т.п. Однако представляется логичным считать, что каждое правомочное лицо вправе брать на себя обязательства, то есть (что то же самое) отказываться от некоторых своих прав. Подписку о неразглашении некоторой информации или условие договора, обязывающее хранить ту или иную категорию информации в секрете, можно рассматривать как добровольный отказ личности от права на передачу конкретной информации. Для любителей порядка можно уточнить приведенное выше определение следующим образом: "Если лицо, обладающее определенной информацией и не связанное добровольно взятыми на себя обязательствами не разглашать данную информацию, ...", далее по тексту.
      Вернемся теперь к проблеме, сформулированной в начале главы, и рассмотрим ее в контексте только что данного определения. Подавляющее большинство владельцев почтовых ящиков ни малейшего желания получать спам не имеют, что подтверждается их жалобами на спам и требованиями о прекращении такового. Более того, если владелец почтового ящика высказал согласие получать рекламные рассылки, то такие рассылки в его адрес уже не будут спамом, поскольку спам, по определению, есть навязывание информации.
      Ясно, что ни о каком согласии получателя в случае спама речи идти не может, что автоматически лишает спам статуса "проявления свободы слова".
      Аналогичным образом оказываются беспочвенны и утверждения о необходимости цензуры в некоторых случаях. Дело в том, что цензура, по определению, являет собой вмешательство третьих лиц (чаще всего представителей государства) в информационный обмен, в который их, вообще говоря, никто не звал. Утверждение о необходимости цензуры неявно опиралось на то, что цензура защищает получателя информации от чего-то такого, от чего он сам хотел бы быть защищен (от спама, от оскорблений и т.п.). Но если имеется добрая воля получателя на получение данной информации, то ни о какой защите речи идти уже не должно. Если, напротив, таковой доброй воли нет, то есть если ограничения передачи информации одобрены ее потенциальным получателем, то это уже не является цензурой, поскольку вмешательство третьих лиц вызвано желанием одной из сторон и является реализацией права этой стороны на защиту от информационного насилия.
      Приведенное выше определение свободы слова (или, говоря более современно, свободы информационного обмена), основывается на существенно более общем, фундаментальном принципе - "все, что не мешает другим, т.е. не нарушает их прав, разрешено". Принцип, казалось бы, не подлежит сомнению. Тем не менее, как это ни удивительно, практически повсеместно, даже в самых либеральных странах, законодательство не приемлет ничего похожего на свободу слова в вышеприведенном смысле. Во многих конституциях присутствуют статьи о свободе слова, но, увы, нигде не дается определения, что же это такое свобода слова, и потому слишком часто государства вообще считают возможным не помнить об этом праве своих граждан, вводя под благовидными предлогами то одни, то другие цензорские ограничения.
      Впрочем, внедрение такого нового наполнения понятия свободы слова имеет, если присмотреться, существенно более далеко идущие последствия.
      Во-первых, на поверку информационным насилием оказываются практически все виды рекламы, во всяком случае все виды явной рекламы, вплоть до богато украшенных витрин магазинов и вычурных вывесок. В ту же категорию информационного насилия (конкретнее - насилия, связанного с навязыванием информации) попадает любого рода миссионерская деятельность, а так же назойливые коммивояжеры, и, до кучи, разного рода попрошайничество ("мы сами люди не местные..." и т.п.) Впрочем, вряд ли кто-то станет всерьез сожалеть о бомжах, коммивояжерах и миссионерах. С рекламой все не столь однозначно, но к этой проблеме мы вернемся позднее.
      Наиболее неоднозначной является проблема, связанная с современным авторско-правовым законодательством. В его основе лежит понятие копирайта, т.е. права копирования той или иной информации. Предполагается, что информация, защищенная копирайтом, может быть скопирована только правообладателем или теми, кому правообладатель тем или иным способом дал соответствующие полномочия. В общем случае (из которого существует множество исключений, зависящих от версии авторско-правового законодательства) создание копии объекта авторского права, в том числе путем передачи информации третьим лицам, является незаконным независимо от наличия или отсутствия каких бы то ни было договорных отношений между правообладателем и лицом, создающим копию (передающим информацию).
      Легко видеть, что принципу свободы слова, приведенному выше, это не соответствует. Пока речь идет об отношениях правообладателя и его клиента, который при покупке "законной" копии (книги, грампластинки, коробки с программой и т.п.) дал тем или иным образом обязательство не распространять копий, снятых с покупаемого экземпляра, все вроде бы в порядке. Однако если новый "законный" обладатель копии своих обязательств не выполнил и переписал купленную программу или ту же грампластинку всем своим друзьям и знакомым, мы имеем дело с копиями, обладатели которых никому никаких обязательств о нераспространении не давали. Если рассмотреть ситуацию в контексте нашего определения, получится, что для этих людей дальнейшее копирование информации будет уже проявлением свободы слова, с чем, разумеется, ни один юрист не согласится.
      Важно понимать, что проблема действительно серьезна. Допустив хотя бы одно исключение из фундаментального правила, мы откроем путь потоку исключений, за которыми вскоре перестанет быть видно само правило. Следовательно, для достижения подлинной свободы слова придется, в числе прочего, кардинально пересмотреть существующее авторско-правовое законодательство, отказавшись, во всяком случае, от современного понятия копирайта.
      Может ли общество позволить себе такую жертву? Вопрос, как обычно, нелегкий (вообще данная статья отличается сложностью обсуждаемых проблем). Современное авторско-правовое законодательство дает создателям объектов авторского права - программистам, писателям, музыкантам - возможность получить плату за свою работу, стимулируя, таким образом, создание новых произведений. Сокрушив авторские права, мы останемся без книг, без музыки и без программ - так, во всяком случае, считалось несколько лет назад, и именно поэтому в 1993-1994 гг. в России было введено обычное для западных стран авторско-правовое законодательство.
      Последние несколько лет, однако, стали периодом ломки стереотипов, причем, как это часто бывает, проблема наиболее полно раскрылась именно в самой передовой области авторско-правовых отношений - в области компьютерных программ. Появление не просто бесплатно распространяемых программ, но целых законченных операционных систем, исходные тексты которых широко доступны и открыты к использованию, и что немаловажно, к практически любой модификации всеми желающими на абсолютно безвозмездной основе, не могло не поколебать уверенности в необходимости существующего варианта копирайтного законодательства. Примечательно, что идеологи free software специально подчеркивают, что термин free следует воспринимать прежде всего в значении "свободный", а не "бесплатный" (free means freedom, not price). Право человека на копирование имеющейся у него информации рассматривается как нечто естественное и само собой разумеющееся. Следует отметить, что в принципе торговать "свободными" программами никто не запрещает, более того сама организация Free Software Foundation сушествует в-основном за счет продажи дистрибутивов того же Gnu Linux и других программ. При этом, однако, никто не запрещает, купив такой дистрибутив, скопировать его всем желающим. Можно и вовсе не покупать его, а взять в Интернете прямо на сайте того же Free Software Foundation совершенно бесплатно. Однако иногда удобнее, заплатив несколько долларов, получить по почте диск в фирменной упаковке, и это дает Free Software Foundation возможность неплохо существовать. Все это кажется странным, ведь суммы, получаемые таким образом, на первый взгляд ничтожны.
      Но дело в том, что большие "программистские" компании, чтобы продать свои продукты и получить те громадные деньги, которые они в итоге получают, вынуждены содержать настоящие армии менеджеров, маркетологов и прочих коммерсантов, которые вместе с расходами на рекламу и съедают большую часть денег. На долю собственно разработчиков программного обеспечения призодится весьма малая честь бюджета этих якобы программистских, а на деле - чисто менеджерских компаний. Теперь становится ясно, почему Free Software Foundation может удовлетворяться небольшими деньгами за фирменные дистрибутивы и не умирать, несмотря на бесплатное распространение своих продуктов. Программистам FSF не приходится кормить армию коммерсантов, ведь у FSF такой армии нет.
      Конечно, очень трудно представить себе магазин, где вам совершенно бесплатно предложили бы широкий выбор каких-нибудь пылесосов, заодно предложив по желанию (это важно - именно по желанию, а не "в нагрузку") за небольшие деньги доставить выбранный пылесос прямо на дом. Такой магазин бы очень быстро разорился. Однако программное обеспечение, вернее сказать - его копии, которые и являются товаром для конечного потребителя, отличаются от пылесосов в одном очень важном аспекте. Пылесос - безусловно, сложное техническое устройство, требующее усилий по его разработке, однако бОльшую часть себестоимости конкретного экземпляра пылесоса составляет не проектирование данной модели, а сырье, комплектующие и процесс заводской сборки. Теперь представьте себе, что в подвале магазина стоит некий "черный ящик", позволяющий без каких-либо заметных затрат засунуть в него пылесос и вытащить с другой стороны два совершенно одинаковых новых пылесоса той же модели. Иными словами, пусть себестоимость одного экземпляра продукта без учета стоимости разработки модели равна или близка к нулю. Именно так обстоят дела в сфере програмного обеспечения. Тогда хозяину магазина достаточно оплатить создание одного пылесоса, и окупить это вполне реально деньгами, которые берутся за доставку. Что касается бесплатной раздачи пылесосов в самом магазине - так у нас все равно в подвале дупликатор стоит, не жалко. Как раз наоборот, пусть все ваши знакомые узнают, что у нас тут бесплатно можно разжиться неплохим пылесосом. Кому-то из них будет лень сюда переться, и он заплатит нам за доставку.
      Впрочем, мы чрезмерно увлеклись принципами существования FSF как организации. Между тем, свободное программное обеспечение производится не только там, и даже не столько там, а FSF сама по себе более интересна в качестве общественной организации, пропагандирующей принципы свободного программного обеспечения, а не как производитель такового. Кто же на самом деле производит свободные программы и из каких соображений? Ответ оказывается неожиданно прост. Поддержкой и совершенствованием бесплатных систем, созданием новых версий и т.п. занимаются сами пользователи этих систем! Конечно, не все, а лишь те, у кого на это есть время, силы и желание. Чаще всего работает следующая схема. В некоторой организации работает некий программист Вася Пупкин. Фирма, к примеру, использует тот же Linux. И для потребностей фирмы жизненно необходимо сделать некую программу. Вася пишет эту программу, получает за нее зарплату. После чего передает исходные тексты программы всем желающим - если кому-то нужна такая же программа, ее можно взять у Васи, а не писать самому.
      На первый взгляд может показаться, что у руководства фирмы, где работает Вася, есть повод для недовольства. Однако рассмотрим ситуацию внимательней. Фирме нужна была программа. Эту программу фирма получила.
      Труд Васи был оплачен. На первый взгляд кажется, что программа теперь должна принадлежать фирме. Однако вспомним, что фирма сама пользуется программами, написанными другими программистами (в том числе самим Linux'ом). Кроме того, если профилем данной фирмы не является программное обеспечение, то, скорее всего, продавать васину программу фирма все равно не стала бы. Да никто бы ее и не купил, ведь торговать программами надо еще и уметь. Зато если отдать программу бесплатно, общественность будет знать, что вот есть такой хороший программист Вася Пупкин, работающий в такой-то не менее хорошей фирме. Заметим, что, отдавая программу, написанную Васей, бесплатно всем желающим, фирма тем самым освобождает еще чьих-то программистов от необходимости делать то, что уже сделано Васей.Вполне возможно, что кто-то, будучи избавленным от необходимости писать такую же программу, напишет что-то еще, что вполне может пригодиться васиным работодателям. Идеологи свободного ПО отмечают, что одним из основных недостатков копирайтных общественных отношений является то, что они приводят к многократному дублированию работы, тогда как программистов в мире объективно не хватает. Свободное ПО от этого недостатка избавлено.
      Еще одна поразительная особенность свободного ПО - его исключительная надежность и скорость реакции на сообщения об обнаруженных ошибках. И то и другое обусловлено открытостью исходных текстов и разрешением на их свободное копирование и модификацию. Между прочим, на поверку оказывается, что при создании "собственнического" (proprietary) программного обеспечения писать качественное (т.е. свободное от ошибок) программное обеспечение оказывается коммерчески невыгодно. Ведь кто же станет покупать новые версии, если старые окажутся достаточно хорошими?
      Итак, достоинства системы свободного распространения программного обеспечения выявлены, как минимум, следующие.
      1) Пишутся те и такие программы, которые кому-то нужны (то есть используются в силу потребности в них, а не в силу их разрекламированности) 2) Программы пишут те, кто может написать их хорошо 3) Работа программистов не дублируется 4) Пользователю не приходится оплачивать работу коммерсантов от софтварного бизнеса, ничего полезного не делающих 5) Для исправления ошибок и совершенствования программы не нужно ждать милости ее создателей можно все сделать самому или попросить кого-то еще.
      Вернемся теперь к другим сферам применения копирайтного права. Пожалуй, древнейшими результатами творческого труда с задокументированным авторством являются книги и их предшественники - манускрипты. Наскальные рисунки, конечно, древнее, но имена их авторов, естественно, не сохранились.
      С древности, с момента появления первых литературных произведений, и вплоть до эпох не столь далеких, проблемы авторских прав никого не волновали. Книги переписывались и издавались под другими именами, а уж о копирайтах в современном понимании никто и помыслить не мог. Введение первых законов, ограничивающих списывание и присвоение чужих произведений, было направлено на стимуляцию самостоятельной творческой деятельности.
      Прообраз современного копирайтного права появился существенно позже (уже в двадцатом веке) и отнюдь не везде. Что характерно, отсутствие копирайтного права, похоже, не мешало авторам писать книги, иначе как объяснить появление всего того, что было написано в докопирайтную эпоху? Конечно, литераторы прошлого в основной своей массе были людьми из высшего сословия, способные прожить и без авторских гонораров. Впрочем, нельзя сказать, что гонораров как таковых не было; они были, но в большинстве случаев автору платил лишь первый издатель произведения - за рукопись. При переизданиях рукопись была уже не нужна, текст воспроизводился по существующей книге. Можно сколько угодно говорить о несправедливости такой практики, однако так можно за деревьями не заметить леса. Гораздо важнее тот простой момент, что книги писались не ради гонорара. Подлинное искусство всегда было прежде всего средством самовыражения, и только потом - средством зарабатывания денег, и это относится не только к литературе, но и к музыке, живописи и т.п.
      Сказанное не означает, что зарабатывание денег искусством предосудительно. Напротив, возможность получать деньги за результаты своей творческой деятельности позволяют Мастеру сосредоточиться на творчестве, не отвлекаясь на посторонние заработки. Следует, однако, различать творчество ради творчества (пусть и с получением денег) и "творчество", направленное исключительно на получение денег. В последние годы появилось меткое слово "попса", обозначающее результаты псевдотворческой деятельности ради денег, и вряд ли стоит сомневаться в том, что от исчезновения попсы, а равно и от уменьшения ее количества мир не сильно обеднеет. Следует понимать, что попса в современных масштабах - явление своей эпохи, эпохи копирайтного права. Что касается серьезного творчества, то на нем отмена копирайтов вряд ли вообще как-то отразится, поскольку деньги в этом случае - не главный и не определяющий фактор.
      Важно понимать, что отмена копирайтного права не означает отмены личных неимущественных прав автора - права авторства, права на имя, права на защиту чести и достоинства при публикации и т.п. Запрет на публикацию чужой книги под своим именем вполне естественен и ничьих прав не нарушает. То же самое можно сказать и о запрете публиковать авторское произведение в форме, наносящей моральный ущерб автору. Напротив, нарушения обоих запретов являют собою злонамеренную дезинформацию. Логично считать, что никто (кроме, возможно, редкостных мазохистов) не захочет оказаться злонамеренно дезинформированным, посему оба эти ограничения вытекают непосредственно из данного нами определения свободы информационного обмена.
      К сожалению, существует как минимум один вид искусства, результаты которого появляются не только и не столько в силу одаренности создателей, сколько в силу сравнительно больших капиталовложений со стороны. Имеется в виду кино. Сколь бы талантливы ни были автор сценария и режиссер, сколь прекрасных актеров бы они ни выбирали, без финансовых вложений им ничего не сделать. Процесс съемки порождает чисто технические расходы, которые могут быть гораздо выше суммарной зарплаты режиссера, автора и даже всех актеров, вместе взятых. Место фильмов в мире без копирайтов еще предстоит осмыслить. Не исключено, к примеру, государственное финансирование киностудий. Ничего страшного в этом нет, ведь никого не смущает, к примеру, государственное финансирование фундаментальной науки.
      Впрочем, возможны и другие варианты. В конце концов, никто не запрещает просто не давать снимать вторые копии с лент, поступивших в прокат. Конечно, "экранных копий" (сделанных видеокамерой с экрана кинотеатра) это не исключает, но качество таких копий гораздо ниже, и конкуренции оригиналу они не составят. Прокатные копии нового фильма можно доставлять в кинотеатр под охраной, а после проведения сеанса увозить обратно в охраняемое хранилище, и так до тех пор, пока не окупится создание фильма. Что касается видеокассет, то можно сделать массовый тираж "фирменных" кассет, которые будут всего на пять-десять процентов дороже "пиратских" (в современном понимании этого слова), и на этом тоже заработать вполне осязаемые деньги. Утверждения, что-де никто не будет их покупать, абсурдны, ведь даже сейчас на "Горбушке" люди часто покупают фирменные диски, несмотря на то, что рядом продаются такие же "левые" раз эдак в пять дешевле. Если же разница будет не в пять раз, а всего на несколько процентов, подавляющее большинство людей предпочтут купить фирменную кассету хотя бы ради красивой фирменной упаковки.
      Резюмируя вышесказанное, согласимся, что при отмене копирайтного права люди искусства станут получать в среднем меньше денег, нежели сейчас. При этом неправильно считать, что это снижение будет столь значительным, что искусство вообще умрет. Никуда оно не денется; ведь жило же оно в докопирайтную эпоху. Вот чего станет существенно меньше, так это попсы. Но лично я о ней жалеть не собираюсь.
      Выше отмечалось, что практически любая реклама оказывается информационным насилием. Безусловно, устранение рекламы из современных общественных отношений являет собой проблему, решение которой весьма и весьма нетривиально. Прежде всего потому, что реклама органично встроилась в экономику, как наркотик встраивается в обмен веществ - видоизменяя сей последний и не позволяя исключить себя из оного. За счет рекламы существуют телевидение и радиовещание, реклама помогает выжить многим газетам и журналам, многие некоммерческие общественно-полезные начинания живут на деньги спонсоров, единственным интересом которых при спонсировании является все та же реклама. Имеется тенденция финансировать с помощью рекламы все, для чего сходу не нашлось других источников или даже таковые есть, но требуют для их освоения больших усилий. Московское метро буквально испещерено рекламными плакатами, взгляд натыкается на рекламу, бродя по интерьеру вагонов, по стенам станций, даже иногда по потолку. При этом руководство метрополитена гордо заявляет, что реклама позволяет им не повышать стоимость проезда.
      "Польза" и тем более "необходимость" рекламы как источника "дармового" финансирования нуждается в более внимательном осмыслении. Как известно, даром ничего не бывает. Финансируя тот же телеканал, рекламодатели выкладывают астрономические суммы, которые, как несложно догадаться, берутся отнюдь не из воздуха. Себестоимость рекламируемого товара или услуги при этом неизбежно возрастает. Однако для фирмы это увеличение себестоимости компенсируется возможностью без ущерба для бизнеса устанавливать большие, нежели у конкурентов, цены благодаря известности (раскрученности) своей торговой марки. Покупатели предпочитают известные марки из-за ощущения надежности старых и известных фирм. Ощущение это, заметим, отнюдь не всегда отражает действительность, поскольку в современном мире, увы, наиболее известными являются не те торговые марки, под которыми поставляется действительно качественный товар, а те, владельцы которых тратят больше денег на рекламу.
      Итак, в конечном счете деньги за просмотр "бесплатного" телевидения с нас все-таки возьмут, пусть и в косвенной форме - в виде добавки к стоимости рекламируемых товаров. Причем весьма похоже, что деньги, которые в итоге утекают из нашего кармана таким образом, существенно превышают стоимость содержания телеканалов из-за неизбежных потерь во всех звеньях цепочки "покупатель - производитель - рекламное агенство - телеканал".
      Может показаться, что, будучи умнее других, очень просто смотреть телевизор совершенно нахаляву; достаточно не покупать рекламируемых товаров. Если бы все было так просто, рекламы бы уже не было. В качестве иллюстрации попробуйте в течение хотя бы одной недели не покупать никаких товаров, рекламу которых вы хоть раз видели. В ходе такого эксперимента обнаруживается, что, вообще говоря, жить становится неудобно в силу отсутствия многих необходимых и привычных вещей. И не то чтобы не было замены какому-нибудь сильно разрекламированному стиральному порошку, напротив - альтернатив множество, да только все они, в свою очередь, рекламируются вовсю. А те, кто не рекламируются, долго не живут.
      Итак, производитель вынужден прибегать к рекламе, даже если есть иное применение деньгам, ибо иначе конкуренты, изо всех сил рекламирующие свои альтернативы, оставят его позади. Эта ситуация чем-то напоминает гонку вооружений, когда стороны вбухивают огромные суммы в бесполезное оружие, которое все равно не даст решающего перевеса ни одной из сторон, но прекратить гонку в одностороннем порядке ни один из противников не может, ибо вот тогда его точно придавят.
      Вместо того, чтобы соревноваться в качестве и ценах, конкуренты начинают соревнование в совершенно ином виде спорта - в эффективности рекламных кампаний. Деньги, которые можно было бы пустить на развитие новых технологий, улучшение потребительских качеств и тому подобное, уходят на оплату рекламных агентов, криэйтеров и за собственно размещение рекламы. Такой отток денег, достигающий в наше время немыслимых цифр, вряд ли сказывается положительно на том, что, в конечном счете, требуется обществу на качестве товара или услуги. Не слишком выгоден он и производителю, ведь деньги, в конечном счете, тратятся впустую.
      В качестве еще одного аргумента в пользу рекламы можно привести ее чисто информативную (содержательную) часть, которая все-таки есть. Например, потенциальный покупатель может просто не знать о существовании товара, который соответствует его потребностям, и не предпринимать никаких попыток узнать, поскольку не знает, что именно следует искать (таков, например, случай "карманной стиральной машины" - кто бы мог догадаться, что такое возможно). Однако эта проблема решается изданием информационных бюллетеней, каталогов, справочников и т.п., которые придется издавать в любом случае, чтобы облегчить поиск нужного товара. Такие справочники могут распространяться бесплатно, но ни в коем случае не принудительно - только по сделанному в явной форме запросу.
      Возможны различные варианты справочников, от чисто информационных, содержащих тщательно классифицированную по рубрикам документально подтвержденную информацию о предлагаемой услуге, ее потребительских качествах, уровне цен и контактных координатах (без каких-либо выделений, картинок и прочих завлекательных маневров) - и до пестрых каталогов в стиле нынешних "Желтых Страниц" и даже "Экстры М", о чем, безусловно, лицо, заказывающее справочник, должно быть заранее оповещено. Несмотря на откровенно рекламную сущность пестрых страниц подобных изданий, никакого информационного насилия тут нет, ведь получатель знал, на что идет, и никто его к этому не принуждал.
      Итак, запрет на рекламу и замена ее изданием справочников и организацией справочных (не консалтинговых даже, а именно справочных) служб имеет существенное число плюсов. Нужная информация становится доступнее. Ресурсы (финансовые и другие) перестают расходоваться впустую и идут на более полезные вещи. Наконец, и это самое главное, утраняется факт информационного насилия вместе с негативными воздействиями рекламы на психику.
      Однако, спросит читатель, как же все-таки быть с телевидением и радио? Ответов на этот вопрос может быть много. Во-первых, нет совершенно ничего странного, если официальные правительственные каналы будет финансировать государство, хотя бы для того, чтобы иметь средства для широкого сообщения официальных новостей. Следует понимать, что финансирование еще не означает полного контроля, ведь государственные деньги - это деньги налогоплательщиков. Попутно следует отметить, что нынешняя схема финансирования телевидения представляет собой тоже своего рода налог, отягощенный потерями в цепочке, давлением на психику и не имеющий ничего общего с потенциально справедливой системой перераспределения средств, которую в идеале должны представлять собой государственные налоги. Так что, возможно, стоит отдать налоговую функцию наиболее приспособленному для ее выполнения учаснику общественных отношений - государству.
      Во-вторых, не следует недооценивать кабельные и шифрованные каналы телевидения, за прием которых зрители платят деньги. Ведь деньги эти будут весьма незначительны на фоне общего снижения цен за счет ликвидации расходов на рекламу, а с развитием инфраструктуры цифровых сетей связи кабельное цифровое телевидение неизбежно начнет вытеснять открытое эфирное телевидение, существующее сейчас.
      Наконец, финансировать различные частные каналы, авторские проекты и т.п. могут учрежденные все тем же государством или кем-то еще фонды по той же схеме, которая сейчас успешно используется для распределения грантов в фундаментальной науке. Словом, перестраивать и переосмысливать придется многое, но никакой катастрофы не случится. Подводя итог, можно констатировать, что потребность общества в рекламе сильно преувеличена.
      Еще одна проблема, которую удается снять введением нашего определения свободы слова - это проблема противоречий в нынешних конституциях.
      Напомним статью 29 ныне действующей Конституции РФ.
      1. Каждому гарантируется свобода мысли и слова. 2. Не допускаются пропаганда или агитация, возбуждающие социальную, расовую, национальную или религиозную ненависть и вражду. Запрещается пропаганда социального, расового, национального, религиозного или языкового превосходства. 3. Никто не может быть принужден к выражению своих мнений и убеждений или отказу от них. 4. Каждый имеет право свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию любым законным способом. Перечень сведений, составляющих государственную тайну, определяется федеральным законом. 5. Гарантируется свобода массовой информации. Цензура запрещается.
      С одной стороны, пункты 1 и 5 выглядят вполне либерально. Свобода мысли и слова, свобода массовой информации, отсутствие цензуры - все, кажется, в порядке. С другой же стороны, пункт 2, за отсутствием общепринятого определения "пропаганды и агитации", практически всегда воспринимается как запрет вообще любого высказывания соответствующих убеждений, тем более их публикации. Более того, слова о неприкосновенности частной жизни, встречающиеся в другой статье Конституции, а равно и пункт 4 статьи 29, упоминающий государственную тайну, показались законодателям достаточным основанием для введения огромного количества ограничений, на деле практически сводящих на нет свободу слова. Нынешнее Минпечати с его лицензированием средств массовой информации стоило бы, пожалуй, назвать Министерством цензуры, а не печати. Действующий Закон о СМИ вообще делает понятие свободы слова каким-то эфемерным.
      Результатом такого откровенного наплевательства на Конституцию и фундаментальные права человека является еще и то, что даже в обществе сейчас преобладает точка зрения, что свобода слова суть не более чем красивые слова, игрушка для отдельных фанатиков. Апеллируя к свободе слова, всегда рискуешь увидеть снисходительную усмешку на лице собеседника. Люди НЕ ВЕРЯТ в свободу слова. И особенно обидно то, что все эти перекосы как в законодательтве, так и в массовом сознании, обусловлены не более чем неопределенностью терминов.
      Свобода слова уже была определена выше. В пресловутом втором пункте фигурируют слова "пропаганда" и "агитация". Из общих соображений понятно, что пропаганда и агитация - это активные действия, направленные на принятие отдельными людми или некоторым сообществом определенной точки зрения. То есть, вообще говоря, пропаганда и агитация - это частные случаи рекламы, только рекламируемым товаром является точка зрения.
      Как уже обсуждалось выше, в информационном обществе будущего нет места рекламе, поскольку реклама практически всегда являет собой информационное насилие. Так что, вообще говоря, запрет каких-то отдельных видов рекламы, тем более таких неприятных, как пропаганда ненависти, оказывается (при нашем понимании слов "пропаганда" и "агитация") явлением скорее положительным, то есть повышающим, а не снижающим свободу слова.
      В чем же коренное различие между нашим пониманием этих слов и тем смыслом, который вкладывают в эти слова нынешние власти, сводя на нет саму свободу слова?
      Дело в том, что власти под пропагандой и агитацией готовы понимать любой обмен информацией, которая содержит какие-то положительные высказывания по поводу "запрещенных" тем. Мы же считаем, что информационный обмен, проходящий по обоюдному согласию обеих сторон - принимающей и передающей, при условии информированности принимающей стороны о характере предлагаемой информации, не может считаться ни пропагандой, ни агитацией.
      Эти сущности - информационное насилие во всех его видах и свободу слова - следует раз и навсегда разделить. Рассмотрим примеры. Рекламный щит с надписью "Бей жидов, спасай Россию" - естественно, противозаконен, и запрет подобных вещей ничьих прав не ущемит. Следует четко понимать, что в идеале незаконным должен считаться любой рекламный щит, не исключая и "наглядной агитации" в стиле "солнце, воздух и вода - наши лучшие друзья".
      Переход к обществу без рекламы будет, естетсвенно, постепенным, и запрет рекламы определенных категорий является вполне логичным первым шагом.
      О законности газеты, содержащей антисемитские или какие-нибудь античеченские высказывания, можно поспорить. Во всяком случае, лозунг "Бей жидов", набранный заглавными буквами на первой полосе, можно считать незаконным, поскольку прочитать первую полосу могут не только те, кто купил газету (тем самым согласившись получить содержащуюся в ней информацию). Более того, даже если соответствующие лозунги содержатся глубоко в тексте на незаметной второй странице, такое издание все еще находится на грани фола, поскольку его может купить человек, не подозревающий об истинных свойствах подаваемой там информации.
      Можно указать и такой способ распространения газеты, который заведомо не должен никем и никогда признаваться противозаконным. Допустим, все экземпляры газеты прямо в типографии упаковываются в конверты и запечатываются. На конверте содержится название газеты, служебная информация (номер, дата, выходные данные) и предупреждение о том, что материалы газеты носят такой-то и такой-то характер. Предупреждение заканчивается традиционной фразой "вскрывая данный конверт, Вы подтверждаете свое согласие на прочтение материалов этой категории". В этом случае, как легко видеть, информационное насилие исключается.
      Информационный обмен между издателем газеты и читателем заведомо идет по обоюдному согласию - первый выразил это согласие, выпустив газету, второй - вскрыв конверт.
      В этом случае газета попадет не к случайному "неопределенному" читателю, а лишь к тому, кто осознанно ищет именно такие материалы. Либо это уже убежденный сторонник "запрещенной" точки зрения, тогда в его мировоззрении такая газета уже ничего не изменит. Либо это человек, который счел для себя необходимым ознакомиться с существующей (пусть даже и опальной) точкой зрения.
      Можно возразить, что как раз такой человек может вдруг, прочитав газету с "нехорошими" материалами, взять да и принять "нехорошую" точку зрения. В ответ на это остается только призвать уважать свободу чужого мышления.
      Следует понимать, что никакая этическая система не вправе считаться абсолютной. В конце концов, никто же не запрещает публиковать Mein Kampf или там маркиза Де Сада. Эти книги должны существовать и быть доступными хотя бы для того, чтобы дать Личности возможность сравнить различные точки зрения. Выбор этической системы должен быть сознательным, что невозможно при отсутствии возможности сравнений.
      Вернемся к тексту 29й статьи, на этот раз - к ее четвертому пункту и рассмотрим ситуацию с распространением информации, которую запрещено либо разглашать (государственная тайна), либо производить. Например, при производстве той же детской порнографии (именно порнографии) происходит растление малолетних, что, бесспорно, незаконно.
      С аналогичной проблемой мы сталкивались при обсуждении копирайтного права. Дело в том, что контрафактную информацию можно получить, не нарушая ни закона (с учетом свободы слова), ни собственных обязательств. Например, кто-то другой нарушает собственную подписку о неразглашении и передает вам сведения, составляющие государственную или какую-то другую (например, медицинскую) тайну. Этот кто-то, безусловно, нарушитель, его надо найти и наказать. А вот те, кто получили информацию уже от него, получили ее в полном соответствии с нашим определением свободы слова. К сожалению, государство предпочитает накладывать ограничения на распространение информации определенной категории, что приводит к появлению откровенно цензорских явлений.
      То же касается и информации, созданной, собранной или полученной незаконным путем. Ограничивать ее дальнейшее распространение - значит допустить исключение из категорического правила и, следовательно, сделать это правило некатегорическим. То есть подвергнуть свободу слова новой опасности.
      Автору этих строк часто задают "провокационные" вопросы типа "а хотел бы ты, чтобы подробности из твоей личной жизни оказались опубликованы?". Ответ очевиден - разумеется, я бы этого не хотел. Однако, если это все же произойдет, виновными я буду считать только тех, кто непосредственно допустил или тем паче подстроил утечку соответствующей информации. Отличие шпиона или папарацци от тех, кто получил от них информацию и запустил ее дальше, состоит в том, что первые нарушили принцип свободы информационного обмена, получив информацию без согласия ее обладателя, вторые же лишь реализуют свою свободу слова.
      Впрочем, неприкосновенность частной жизни, или, как говорят американцы, privacy - это тема для отдельной главы.
      Говоря о свободе информационного обмена, нельзя не затронуть проблемы обратной, а именно - права хранить в тайне все то, что человек по каким-то причинам не желает раскрывать. Права хранить молчание.
      Вспомним, что в определении свободы информационного обмена, данном в главе 5, фигурирует обоюдная добрая воля. Случай с отсутствием доброй воли получателя мы рассмотрели подробно и в различных ракурсах. Однако отсутствие доброй воли обладателя информации - случай не менее распространенный, и в данной статье было бы несправедливо обойти его вниманием.
      Современное законодательство в целом ряде случаев требует от граждан раскрытия той или иной информации независимо от доброй воли. Это касается прежде всего обязанности давать свидетельские показания, обязанности сообщать известные факты о готовящихся или совершенных преступлениях и т.п. В ряде случаев такие требования закона вступают в противоречие с традициями и нормами морали, что не лучшим образом сказывается на уважении людей к законодательству.
      В ныне действующей Конституции РФ сделан шаг к решению этой проблемы. Человек ныне избавлен от обязанности свидетельствовать против самого себя, против своего супруга/супруги, против ближайших родственников. Кроме того, некоторые действующие законы устанавливают дополнительные исключения из всеобщей стукаческой обязанности - например, Закон РФ о свободе совести и религиозных объединениях гарантирует священнослужителям тайну исповеди, что, кстати, совершенно непонятным образом соотносится с записанным в Конституции утверждением о том, что Россия - государство светское.
      Так или иначе, проблема не решается такими полумерами. Например, человек, "сдавший" своего лучшего друга, навсегда потеряет уважение окружающих и даже свое собственное. Поэтому мало кто, узнав, что его друг совершил нечто противозаконное, предпочтет остаться в ладу с законом. Естественно, предусмотреть такую ситуацию законодательно - это то же самое, что сделать свидетельские показания делом сугубо добровольным, поскольку всегда останется возможность отказаться от дачи свидетельских показаний, сославшись на наличие дружбы, что очень сложно проверить.
      Следует заметить, что доказать виновность в отказе от дачи показаний или тем более в сокрытии сведений тоже крайне сложно, и соответствующие статьи практически не работают. Осталось только сделать следующий шаг и отменить их, и проблема будет устранена. Много ли общество при этом потеряет, судить не возьмусь, но вот выгоды очевидны. Во всяком случае, уважения к Закону это может прибавить изрядно, поскольку плох тот закон, который невозможно соблюдать.
      Отдельного рассмотрения заслуживает всевозможная перлюстрация, прослушивание телефонов и прочий перехват частной информации, выведывание информации помимо согласия ее обладателя, проще говоря - шпионаж.
      Понятно, что в либеральном информационном обществе все эти пережитки мрачного прошлого должны исчезнуть как класс. Впрочем, если устранение навязывания информации требует перестройки общественных отношений, пусть даже неизбежной ввиду взрывного роста информационных потоков в обществе, то шпионаж, независимо от его целей и задач ("национальная безопасность", "правопорядок" и прочие химеры), окажется не у дел в самое ближайшее время, причем здесь технический прогресс сыграет свою роль непосредственно. Развитие информационных технологий включает и развитие криптографии и основанных на ней средств защиты информации. В настоящее время некоторые государства, включая Россию и США, отчаянно пытаются сохранить свои "законные" привилегии по подслушиванию, подглядыванию и прочему шпионажу в отношении своих граждан, накладывая разнообразные запреты на применение криптографии, однако сегодня уже очевидно, что в этой борьбе государствам ничего не светит. Крипто доступно всем уже сегодня, и нет никакой возможности повернуть прогресс вспять. Так, нашумевший проект СОРМ-2 не был реализован отчасти и потому, что его реализация, стоящая огромных денег, на деле практически бесполезна.
      Можно подойти к проблеме и с другой стороны. Потребитель, платящий деньги оператору связи, платит их не за то, чтобы его прослушивали разнообразные "органы". Почему-то никого не удивляет понятие врачебной тайны, тайны исповеди и т.п., а ведь тайна связи по сути своей абсолютно аналогична. Человек вынужден пользоваться услугами связи точно так же, как он вынужден пойти к врачу со своими болезнями. Использование таких обстоятельств против человека вопиюще антиэтично. Поэтому существуют как минимум коммерческие клиники, в которых пациенту гарантируется анонимность и конфиденциальность. Что же касается оператора связи, то нынешнее законодательство лишает его возможности гарантировать аналогичную защиту своему клиенту.
      В принципе, можно даже не заставлять всех операторов связи давать подобные гарантии. Проблема может быть решена существенно более логичным образом, а именно - ограничением проведения ОРМ только случаями, когда такая возможность предусмотрена договором между оператором и пользователем. Причем принудить оператора к включению такого пункта в договор должно быть нельзя, кроме как разве что купить его контрольный пакет акций. При такой системе оказываются и волки сыты, и овцы целы, поскольку ничьи права, с одной стороны, не нарушаются, а с другой стороны, остается возможность проведения ОРМ на крупнейших сетях связи, поскольку таковые обычно находятся в государственной или муниципальной собственности.
      Впрочем, все эти мысли вслух имеют скорее теоретический характер. Как уже отмечено выше, развитие криптографии вскоре поставит крест на самом понятии СОРМа.
      Эта статья началась с некоторого исторического обзора. Позволю себе закончить еще одним обращением к этой странной системе сведений и домыслов, именуемой Всемирной Историей. При взгляде на историю цивилизации можно заметить подъемы и спады, повороты влево и вправо, но есть два параметра, которые изменяются исключительно в одном направлении. Первый из них естественнонаучный и технический прогресс. Второй - степень либерализации общества. Этические акценты неумолимо смещаются от интересов общины, стада, социума, государства к интересам Личности, а общественная организация проходит путь от абсолютной власти фараона к Декларации Прав Человека. Обратные процессы если и возникают где-то, то ненадолго.
      Процесс либерализации невозможно считать законченным на Декларации Прав Человека, поскольку сама эта декларация за десятилетия своего существования морально устарела. То, что могло показаться тогдашним ООНовцам излишним анархическим экстремизмом, который не может быть воплощен в жизнь (например, запрет воинской повинности), сегодня воспринимается как вполне понятная норма, пусть еще не везде реализованная, но неизбежная в ближайшем будущем. Кроме того, возникновение и взрывное развитие информационных общественных отношений также вносит свои коррективы.
      Я не случайно упомянул рядом технический прогресс и либерализацию общества. С моей точки зрения, либерализация является неизбежным следствием развития технологий. В древнем социуме всем приходилось трудиться как рабочим муравьям на благо муравейника, в противном случае погибала вся община. Думать было некогда и не над чем. Рост производительности труда позволил индивидууму вздохнуть свободнее и начать свое превращение из рабочего муравья в Личность. Развитие же информационных технологий освободило мышление, дав пищу для размышлений и породив таким образом свободомыслие.
      Либеральное информационное общество будущего, устройство которого я постарался обрисовать, уже начинает появляться. Оно появится очень скоро, возможно, через двадцать лет, возможно, через десять, а возможно, и раньше. Следует понимать, что его появление неизбежно. Сеть Сетей вошла в нашу жизнь, никого не спросив, и не собирается из нее уходить.
      Человечеству еще предстоит это понять, осознать, что мир необратимо изменился, и перестроиться соответствующим образом. И чем раньше каждый из нас осознает всю глубину и необратимость происшедшего, тем лучше.
      Благодарю за внимание.