Обитаемый мир (№2) - Небо и корни мира

Яромир сунул свой кусок хлеба стоявшему рядом с ним каменотесу:

– На, подержи.

– А со мной кто так сыграет? – вызывающе стал выкрикивать он, вплотную подойдя к кружку надсмотрщиков. – Давай, попробуй меня «попарить»! Меня вам, небось, не уложить! Будь у меня что поставить, я бы побился об заклад: вы себе руки отмашете, а меня вам не свалить. Ну-ка, увидим, горяча ли у вас «банька»!

Эта хвастливая кабацкая повадка бросать вызов была близка надсмотрщикам. Яромир зацепил их.

Кочевник лежал не шевелясь, держась руками за голову. Коршак легонько ткнул его носком сапога:

– А ну, поднимайся.

Каторжники вокруг загалдели, с тревогой ожидая, чем кончится «банька». Яромир, половчее подобрав цепи, вошел в круг, из которого только что Коршак за ворот выкинул кочевника. Боком, слегка пригнувшись, Яромир кружился в середине. Надсмотрщики стояли так, что каждый из них доставал до середины круга лишь концом плети. Если бы, уклоняясь от ударов, Яромир отскочил к краю, Коршак был готов выкрикнуть имя кого-нибудь из стоящих там, чтобы тот вытянул Яромира по спине во всю длину ремня. Каторжники, столпившиеся неподалеку, начали кричать:

– Давай, Яромир!..

Но забаву вскоре пришлось прекратить: закончилось время, отведенное для дневного отдыха каторжников. Яромир, снова взявшись за кайло, хвалился: мол, «банька» не на его вкус, он де привык погорячее.

Он удержался на середине круга, зорко следя за руками надсмотрщиков и вслушиваясь, чье имя назовет Коршак. Лишь в нескольких местах ему просекли рубашку и сорвали лоскутья кожи со спины, да еще концом плети задели щеку. Яромир отирал кровь подолом. В отместку за кочевника и за свой рубец на щеке он весь оставшийся день прохаживался насчет недостаточно горячей «баньки», которой его угостили, скалил зубы и никак не хотел притихнуть. Вечером в бараке его предупредили, что ему это не сойдет.

Яромиру стало горько, и он испугался. «Зачем я их еще дразнил? – думал он о надсмотрщиках. – Мало мне? Измолотят теперь, как собаку…» Яромир тяжело вздохнул, с глухой тоской лег ничком на топчан и взялся за голову руками, позабыв, что так же сегодня лежал в кругу во время «баньки» кочевник. О кочевнике, из-за которого влез в эту передрягу, Яромир ничего плохого не думал. Степняк, как говорили в Даргороде, допил свою чарку: любил в жизни что-то до безумия, до смерти, и теперь ему недолго мучиться…

Утром Яромиру казалось уже, что все не так скверно. Правда, он затревожился, когда на выходе из барака его перехватил Коршак и велел идти в одну из подсобных построек, туда, где, как помнил Яромир, новичкам клеймили руки. Четверо надсмотрщиков проводили его в подсобку, а там ждал волосатый деревенский кузнец.

– Что, братец, – глубоким басом спросил кузнец. – Заработал себе «строгача»?

И заковал Яромира в железный пояс, к которому крепились за середину провисающие цепи ручных и ножных кандалов. «Строгач» не позволял широко развести руки.

Яромира отпустили из подсобки, и он поторопился получить хлеб и похлебку: остальные каторжники уже кончали еду. Еще с вечера после ужина он начинал мечтать о завтраке: он был слишком здоров, ему всегда не хватало.

Яромир было решил, что, заковав его в «строгача», надсмотрщики поквитались с ним за вчерашнее. Носить железный пояс было делом несладким, что уж, и парень думал, они теперь в расчете. У него защемило сердце, когда он во время дневного отдыха надсмотрщики сделали круг.

– Эй, Яромир! – спокойным голосом окликнул Коршак. – Ты вчера говорил, что любишь погорячее… Иди-ка сюда.

– Дай хоть доесть, – буркнул тот, дожевывая свой хлеб.

– Потом доешь, – засмеялся один из надсмотрщиков.

– Иду, – отозвался Яромир, отправляя в рот крошки с руки.

На севере было свое представление о мужестве. Яромир знал: поднимаясь с бревна, на котором отдыхал, и входя в кольцо надсмотрщиков с беззлобным и обыденным видом, он держится молодцом. В кругу он снова начал медленно крутиться на месте, отбросил обыденный вид и оскалил зубы. Коршак выкрикнул имя первого, кто должен был хлестнуть каторжника плетью. Но сегодня Яромир не собирался плясать посередине. Услыхав голос Коршака, он сдавленно зарычал и бросился на него, пытаясь накинуть на горло цепь.

Яромир не убил Коршака: его оттащили надсмотрщики и потом долго топтали ногами, пока он совсем не перестал сопротивляться. Тогда они расступились. Яромир остался лежать на месте. Надсмотрщики и каторжники глядели на него теперь даже с некоторым недоумением. Яромир лежал вытянувшись и раскинув руки, запрокинув заросший подбородок к небу.

Кочевник держался в стороне, он боялся толпы. Из-за этого никто не видел, как он сделал несколько отчаянных жестов, схватив себя за волосы и раскачиваясь из стороны в сторону. Но когда у него вырвался протяжный, дикий вопль, похожий на крик степного коршуна, все оглянулись на него. Качнувшись еще раз, кочевник вдруг рванулся и с протяжным воем кинулся в подземелье. За ним послали нескольких рабочих. Те вскоре вернулись. Они сказали, что кочевник в приступе помешательства расшиб себе голову о стену.

– Что ты задумался, князь? – с участием спросил Радош.

Он был невелик ростом, худой, но статный и живой парень.

Яромир взял его за плечо:

– Сколько вас таких – моих дружинников?

– Семеро, князь.

– Семеро – это хорошо… это много, – Яромир перевел глаза на второго дозорного, улыбающегося Брослава. – Я о том думал, ребята, что пословица есть: кто что любит – в том его и погибель… Дорого вам семерым может встать, что вы этот мир любите.

Он глубоко вздохнул, и, словно отзываясь, в ветвях кустов зашумел ветер. Перед рассветом посвежело, но небо еще не начинало сереть. Трое людей плохо видели лица друг друга. Радош сказал:

– Я знаю, князь. Но ты же богоборец, правда? У тебя есть все приметы. И тебе нужна дружина. Мы – за тебя.

– Это – хорошо… – повторил Яромир все те же слова, чувствуя, как проясняется у него на сердце.

– Мы правда пойдем войной на Небесный Престол, Яромир? – спросил Брослав. – Говорят, что это невозможно. Как мы туда попадем?

Серьезный, грамотный парень, сын судейского писаря, он чуть склонил голову набок, ожидая ответа.

– На западе есть предание о короле Ормине, который через Подземье добрался до Небесных Врат, – сказал Яромир.

Оба юноши больше ничего не спросили. В будущем их путь должен лежать сквозь Подземье… Оба переглянулись и почувствовали, как по спинам пробежала холодная дрожь.

Лес уже почти спал, предчувствуя выпадение первого снега. Сердце леса за зиму накопит рождающей силы, и летом появятся новые земнородные… Девонна улыбалась, думая о будущем лете. К тому времени и у нее родится ребенок. Будет ли она все еще жить здесь, или война уведет их с Яромиром в другие места?

Девонна пила травник, согревалась. Шалый, дремавший под лавкой, вдруг вскочил и наклонил голову. Кто-то стучался в ворота.

– Яромир! – обрадовалась Девонна, встала, но тут же остановилась. Обычно она безошибочно чувствовала его появление.

За воротами стоял высокий человек в сером плаще, с посохом. Странник…

Девонна подняла голову, чтобы заглянуть под капюшон плаща, но уже догадалась, кто перед ней. Медленно сказала:

– Здравствуй. Как же ты пришел?

В светце у стола горела лучина. Плащ странника Девонна повесила сушиться у печки. Шалый забился под стол и не шевелился. Девонна подвинула чашку с травником и хлеб поближе к гостю. У него были длинные светлые волосы и благородные черты лица. Держался пришелец прямо, напоминая скорее воина, чем бродягу. Когда он вошел, нагнувшись в дверях, потолок в доме показался вестнице совсем низким. Серые глаза странника испытующе смотрели на Девонну – на ее похудевшее лицо, гладко причесанные волосы, покрасневшие от холодной воды руки, которыми она держала чашку. Перед Девонной был небожитель. Она много слышала прежде об этом вестнике и знала его в лицо, хотя он никогда не входил в круг ее близких друзей. Азрайя, один из воинов Престола, прославленный еще в самой первой, древней войне против Князя Тьмы. На языке небожителей его имя означало «высшая воля».

– Ты сама ведешь хозяйство, как жены людей? – вестник поморщился.

– Ты же ходишь по дорогам в плаще странника, – улыбнулась Девонна.

– Здесь неподалеку есть небольшая часовня, у дороги, – гость кивнул куда-то в сторону. – Теперь на севере многие храмы заброшены, но близится зима, и в них не успевает прорасти трава. Я вышел в часовне и решил пройтись немного, чтобы своими глазами увидеть вестницу, решившую в конце времен покинуть благословенный край у Престола. Это… – он покачал головой, – безумие. Грязь, темнота, холод… Грубая одежда, – гость рассматривал крестьянское платье Девонны. – Драный пес под столом. И Конец, который все ближе. Девонна, что ты наделала и зачем? – небожитель впервые назвал ее по имени.

– Мне жаль, что ты теряешь время… – вздохнула Девонна.

– А мне жаль тебя, – сказал небожитель. – На дорогах грязь, деревья стоят без листьев. Как ты только живешь в этом мире, Девонна?

– Ты великий вестник. Ты являешься в семейной часовне самого короля Анвардена, – тихо ответила Девонна. – Ты шел только ради того, чтобы повидать меня? Я думала, такие, как ты, не знают даже моего имени.

– Теперь твое имя знают все, – усмехнулся небожитель. – Когда-то давно я участвовал в первой в мире войне со злом. Я воевал с нашими братьями, которые послушались Князя Тьмы. Всем нам казалось, что больше никто никогда не посмеет пойти их дорогой. Они жестоко поплатились за свою ошибку. Они заточены в тюрьму Подземья, а их потомки до сих пор искупают их вину. Людям еще предстоит пройти через многие испытания, чтобы удостоиться счастья вернуться на небеса, где они снова станут подобными нам.

Князь Тьмы и те, что ушли вместе с ним, искали могущества! Ты сама это помнишь. Тогда ты с ними не пошла. Ты устояла против искушения Князя. Ради чего ты покинула благословенные земли сейчас? Ради вот этого смертного, который теперь осужден навсегда? Ведь ты не могла сойти с ума, как сходят люди и животные, – вестник едва заметно опустил глаза, указывая взглядом на забившегося под стол Шалого. – Ты живешь здесь… – гость повернул голову в сторону полога, закрывающего кровать. – В этой грязи. Ведешь его убогое хозяйство. У вас будет ребенок. Разве мало падших в Подземье, чтобы добавлять к ним еще и этого? А ты сама? Войска запада скоро разобьют сброд, который собрался вокруг твоего… человека… и все закончится. И как ты тогда предстанешь на суде перед своими же братьями и сестрами, с которыми столько веков прожила в радости и покое? В цепях, как изменница?

Девонна молчала, положив руки на край простого скобленого стола. Лучина в светце слегка чадила, тусклый огонек подрагивал. «В цепях?» – мелькнуло у Девонны. Она и ее муж – побежденные, пленники, в цепях…

– На суде… – повторила вестница. – Но ты же сам знаешь: мы, небожители, не можем нарушить воли Вседержителя, – сказала Девонна. – Помнишь? Нам не может даже прийти в голову мысль, которая неугодна ему. У людей есть свободная воля. А у нас – так считалось – ее нет.

Небожитель быстро нахмурился, губы на миг плотно сжались.

– Теперь в этом уже никто не уверен. После того, как ты ушла. Неужели Вседержителю было угодно это? Или тебе открыты какие-то тайны, скрытые от других? Мы слышали, что ты породнилась с нечистыми тварями Обитаемого мира. На что ты надеешься? – Азрайя опустил голову. – Ты вестница, ты не хуже меня знаешь пророчества. Все предсказания о приходе богоборца сбылись, сбудется и его поражение. Не может быть в мире таких сил, которые способны изменить предначертанное.

Девонна тихо обронила:

– Люди.

– Оскверненный, падший народ, который получит вечную жизнь только из милосердия, – бросил вестник. – Даже и после Конца много придется потрудиться, чтобы восстановить этот род в прежней славе… А если во тьме преисподней ты поймешь, что все твои надежды были ложными, что ты променяла вечность на несколько лет или даже месяцев сожительства со смертным? Да что там – на одиночество вечерами в убогом человеческом домишке, без света! – Азрайя кивнул на тусклый огонек лучины.

– Я могу сделать больше света, – улыбнулась Девонна.

Вокруг нее разлилось яркое сияние. Волосы и лицо вестницы отливали золотистым светом, светло-серый холст платья казался ослепительно белым. Небожитель дрогнул. Он был уверен, что Девонна утратила сияние.

– Я все решила. Я никогда не оставлю Яромира, даже если мы не победим. Но мы победим, – сказала из своего сияния вестница.

Они прощались у ворот, как старые знакомые, которым неизвестно, предстоит ли встретиться вновь. Девонна вышла провожать вестника, накинув платок. Шалый остался в доме.

– Скоро запад пойдет на вас войной, – говорил небожитель, медля уходить. – Мы не увидимся до Конца. И мне очень жаль, что наша встреча будет нерадостной.

Девонна смотрела ему вслед, пока странник в сером плаще не исчез из виду.

Девонна пряла у окна, вспоминая дни в заброшенном храме, когда она занималась рукоделием, а Яромир сидел у ее ног. Теперь дорожки вокруг храма, наверное, занесло опавшими листьями, скоро их засыплет снег.

«Приедет ли сегодня?» Наступала ночь. Девонна вздохнула: уже поздно… Вдруг Шалый у порога начал скрестись и царапаться в дверь. Девонна встала из-за прялки, ощутив неясную тревогу. Пока она накидывала платок и полушубок, открывала дверь, спускалась с крыльца, тревога все нарастала. Пес понесся к калитке, вестница спешила за ним.

Вестница приоткрыла калитку и огляделась. Из темноты леса, который начинался в нескольких шагах, появилась темноволосая лесовица. Девонна замерла: в такой холод обитательница ельника должна уже спать в дупле. Вестница сняла с себя платок и накинула на плечи лесовицы, с тревогой всматриваясь в ее бледное лицо с потемневшими от страха глазами. Она знала, что земнородная не войдет ни во двор, ни в дом, даже чтобы согреться, поэтому не звала. Из темноты появились еще две бледные темные девы елового леса, бесшумные, как тени, с такими же испуганными лицами. Все они переживали одно – как будто сами были не разными существами, а одним. Каждая еще больше тревожилась, чувствуя страх остальных. Их мысли были просты и открыты Девонне. У вестницы перехватило дыхание, когда она поняла, что происходит. Лесовицы уже начали погружаться в зимний сон, но с наступлением темноты их пробудил и выгнал из убежищ шум движущегося с запада войска.

Теперь никто из земнородных в этом лесу больше не спит – все в тревоге, даже озерники пробудились, хотя лесные ямы и озерца уже подернулись льдом. У Девонны сильно забилось сердце. Она сказала лесовицам: «Спасибо лесу, спасибо вам, сестры. Возвращайтесь в дупла и спите спокойно». Лесовицы слабо улыбались, на прощание касаясь руками рук, волос и одежды Девонны, и исчезли в темноте. А вестница, заперев калитку, уже бежала к соседям, чтобы попросить у них лошадь.

Девонна скакала верхом по темной лесной тропе. Ельник кончился, потянулся лиственный лес, и дубровники указали ей короткую дорогу к заставе. Кроны деревьев смыкались над тропой, закрывая звездное небо, голые ветви хлестали по бокам лошади и по лицу вестницы.

Спокойная крестьянская лошадь не боялась сияния, которым Девонна освещала себе путь. Всадница низко пригнулась к лошадиной шее, чтобы какой-нибудь крепкий сук не выбил ее из седла.

– Только не загони, – вздыхал сосед, выводя лошадь из денника.

– Не загоню, – заверяла она мужика.

Тот сокрушенно качал головой, но если вестница, жена князя, прибежала среди ночи, разбудила весь дом и говорит, что ее муж в опасности, – как не поверить?

Он хотел седлать, но Девонна сказала:

– Седла не нужно.

Лошадь послушно приняла всадницу, и Шалый успел только с тоской посмотреть вслед хозяйке.

…Начались луга, перелески, кобыла несколько раз перескакивала через подернувшиеся льдом узкие ручейки и небольшие ямы. У себя дома, в лугах благословенного края, небожительница часто скакала верхом наперегонки с друзьями, ради забавы. В этих скачках никогда речь не шла о жизни и смерти, и кони там не уставали, не покрывались пеной и потом, и гонку всегда можно было прервать и превратить в спокойную прогулку под вечно цветущими деревьями. Сейчас Девонна чувствовала, что лошадь сдает, но вдали уже показались костры воинского стана, недостроенный частокол и очертания походных шатров.

Девонна тяжело дышала, глотая морозный воздух, от ветра слезы наворачивались на глаза.

На полном скаку небожительница ворвалась на заставу и сразу поняла: все живы и все спокойно спят. Она спрыгнула с лошади и бегом кинулась к шатру Яромира. Отдернула полог шатра, наклонилась над мужем.

– Вставай, скорее, – услышал он сквозь сон голос Девонны. Она тянула его за руку. – Вставай, беда!

– Девонна! – он сперва обрадовался и протянул руки к ней. Но тут взгляд Яромира прояснился. – Девонна, что случилось? В деревне что-то неладно?

– Нет, не в деревне, здесь, на заставе, вставай! – тянула его за руку вестница. – Земнородных разбудило чужое войско.

– Девонна… – голос у Яромира охрип. – Тебя не остановили дозорные? Не они тебя проводили ко мне?

Раньше, чем дождался ответа, он понял, что нет, вскочил, натянул сапоги; спал он в доспехах.

– Проверю секреты, – озабоченно сказал Яромир. – Побудь здесь, Девонна. Скоро вернусь.

Опоясавшись мечом, он вышел из шатра. Беспросветная ночь поздней осени накрыла его с головой. Яромир на миг даже потерял направление. Костры у шатров еле тлели. Яромир кинулся к своим дозорам. Он не понял толком, что произошло, но верил Девонне. Что ей могли сказать немые земнородные? Давно ли они проснулись, где видели вражье войско?

Углубившись в лес, Яромир вломился в густой кустарник. Радош и его молодые дружинники взялись охранять заставу, но их было мало, чтобы все время нести дозор. Яромир стал окликать дозорных по именам. Он всегда знал, кто нынче должен быть в секрете. В тревоге он не заметил, что Девонна пошла с ним. Он быстро оглянулся, увидев в темноте легкое сияние.

– Зачем ты пришла?! – крикнул он.

– Чтобы тебе посветить, – тихо отвечала она.

Заросли окутывал густой мрак. Только сияние вестницы создавало небольшой светлый круг. Приглушенный вздох вырвался у Яромира: его взгляд упал на тело одного из дозорных, прислоненное к стволу дерева – голова свесилась, вся кольчуга на груди залита кровью. Перерезали горло… Другой лежал ничком, убитый в спину ударом ножа. Разведчики вардов расправились с ними.

– Тревога! – закричал Яромир.

Его стан, раскинувшийся за строящимся частоколом, спал. Голоса Яромира не хватало, чтобы пробудить всех. Он выхватил меч:

– Тревога! Девонна, беги назад, скачи в деревню. Они идут!

Яромир понимал, что истекают последние минуты затишья. Раз дозоры уже сняты, то и варды где-то здесь. Сияние небожительницы осветило заросли, и вдруг в сплетении ветвей Яромир различил размытые темнотой фигуры чужаков.

– Кто там? Эй! Тревога! – закричал кто-то из-за недостроенного острога.

– Тревога, варды, Девонна, беги! – Яромир с мечом в руке загораживал собой заставу и жену.

Девонна отступила к самому частоколу. Ее сияние стало ярким, точно ее охватил белый огонь. Но сияние вестницы не могло остановить вардов: его силы не хватало, чтобы озарить всю заставу и привести в замешательство целое войско. Яромир в одиночку уже схватился с передними, зазвенели мечи.

Девонна почувствовала, как в лесных окрестностях заставы, в дуплах и зарослях, замерли в страхе и оцепенении здешние полевицы и лесовицы. Они были беспомощны и сами ждали защиты. Поле и лес затаились. А неглубоко под землей, повсюду вокруг, где только могла ощутить Девонна, дремали ночницы. Их было множество. Эти маленькие земнородные, похожие на бабочек, забились под корни высохшей травы, чтобы спать до весны.

И вдруг ночницы проснулись…

Их вспугнул звон мечей и крик Яромира, яркое сияние Девонны и охвативший каждую ветку и корень страх. По всей округе ожили мохнатые ночные бабочки, выбрались из-под корней и поднялись в воздух огромным роем. В темноте внезапно вспыхнул свет, затопивший весь воинский стан. Шатры и частокол озарились – это ярко засветилась пыльца на тельцах и крыльях ночниц.

Разбуженные светом ратники Яромира выбежали из шатров. Раздались крики: «Тревога!..», «Пожар!..» и «Да это ночницы!».

Переливающаяся белым светом туча мохнатых светящихся бабочек покрывала заставу, они путались в окрестных зарослях, волосах и бородах воинов, осыпали пыльцой их кольчуги и шлемы, увядшие поредевшие листья кустов и деревьев. «Тревога! Варды!»

А по всему полю и перелескам, среди кустов, прямо перед глазами наступавших врагов продолжали подниматься из травы новые и новые ночницы. Они зависали в воздухе и садились на листву, ползали по травяным стеблям. Девонна стояла у частокола, подняв лицо к рою ночниц, и ее собственное сияние меркло в их свете.

Войско вардов охватил страх. Они собирались напасть на спящую заставу. Военачальники повторяли, что в стане у мятежников нет порядка, что это толпа, орда, которая беспомощна без твердой руки настоящего государя. Варды слышали, что бояться богоборца незачем, он простой смертный. Сам лорд Эймер накануне говорил войску, что они разобьют северян, а их самозваного князя Яромира приведут в цепях в Анварден.

Но взлет ночниц был похож на засаду. Как будто богоборец ждал неприятеля, позволил подойти и с помощью своих тварей осветил, выдал, подставил ничего не ожидающих вардов под внезапный удар. Теперь с любой стороны воины Эймера ожидали враждебных чудес. Войско заколебалось, передние стали отступать, ломая строй задних рядов. Гонец доложил Эймеру Орис-Дорму, что происходит, но лорд и сам уже видел вдали за деревьями странный свет. Услышав, что его войско бежит, Эймер отчаянно крикнул: «За мной, за мной!» – вскочил на коня и увлек за собой личную охрану.

Разбуженная застава оборонялась беспорядочно, но смело. У ратников Яромира было чувство, что ночницы – подмога им от их князя или его волшебной жены. Они уже не впервой видели ночниц вокруг заставы, хотя ни разу – так много, и не боялись этих светящихся бабочек.

– За Обитаемый! – прохрипел Яромир в гуще свалки; еще раньше с него сбили шлем, он дрался с непокрытой головой; голос он сорвал, пока кричал: «Тревога!»

Девонна так и замерла, прижавшись к столбу недостроенного частокола и обхватив его обеими руками. Ее собственное сияние угасло.

– За короля! – услыхав Яромира, бросил клич лорд Эймер.

Но рядом с ним держались только самые верные, взысканные его милостью воины. Войско бежало от яркого света ночниц. «Пленников не бить! Кто бежит, тех не трогать!» – приказал своим ополченцам человек, которого лорд Эймер когда-то описал королю Неэру: «большого роста, силач, волосы и борода темно-русые». Этот же бородатый силач кричал самим вардам на их родном языке: «Бегите, бегите, что вам умирать!»

– Стойте, трусы! – вырвалось у Эймера. Он крикнул с такой силой, что горло перехватило от боли; несмотря на это, лорд продолжал звать. – Стойте, трусы! Ублюдки! За короля!

Дюжий пеший ратник всем телом толкнул его коня в бок, и конь с испуганным храпом упал вместе со всадником. «Отец-Вседержитель, отомсти им за мой позор!» – подумал лорд Орис-Дорм.

Яромир оглянулся. Девонна стояла у столба, коса давно расплелась, волосы рассыпались по плечам. Лицо казалось серым. Вестница почти не дышала. Совсем рядом с ней, у самых ног, лежал убитый воин-вард. Еще сжимая в руке меч, Яромир бросился к жене:

– Девонна! Ты ранена? Испугалась? – допытывался он у безмолвной вестницы.

Холодные пальцы Девонны одеревенели, она вцепилась в столб, и Яромир догадался, что она боится упасть. Рой ночниц рассеялся, светящиеся мохнатые бабочки вились вокруг, путаясь в распущенных волосах вестницы. Яромир обеими руками крепко обнял Девонну, и она прислонилась к нему, переводя дыхание.

– Это ты пробудила ночниц нам на помощь? – шепотом спрашивал Яромир. – Ты спасла нас всех.

– Ты жив! Я боялась… – еле слышно ответила она. – Ночницы проснулись сами, когда ты крикнул: «Тревога». Они нас спасли… Это Обитаемый мир помог нам. Ты жив… – снова вздохнула Девонна, прижимаясь к холодной кольчуге Яромира.

– Бедная моя вестница, – глухо прошептал Яромир. – Страшно тебе у нас? Ты сама как ночница. Хочешь, провожу тебя в наш шатер?

Девонна чувствовала рядом с мужем, как к ней возвращаются силы. Она подняла голову от его груди:

– Нет. Яромир…

– Что, Девонна? Что ты мне велишь? – быстро спросил он.

Когда он говорил с нежностью, в голосе всегда звучала покорность, и взгляд выражал ожидание и просьбу, как глаза Шалого. Вестница погладила человека по заросшей щеке:

– Скажи, чтобы освободили шатры для раненых. Я помогу твоим лекарям. Пошли кого-нибудь к нам домой, чтобы привез мои травы.

Яромир зажмурился, чувствуя, как ее рука коснулась его лица.

– Сейчас, Девонна. Все сделаю как скажешь.

Дюжина ратников, скинув кольчуги и поддевки, в одних рубашках, а кто и полуголый, кололи дрова. Нужно было кипятить воду для лекарей. Остальные обходили поле боя с факелами, отыскивая раненых. Ночницы успокоились, сложили крылья. Они снова прятались, спускаясь по стеблям травы и забиваясь под корни. Окрест все больше темнело. Только трава едва заметно мерцала, усыпанная пыльцой ночниц.

Связанных пленных усадили у костров посреди ратного стана. Они угрюмо поглядывали на своих сторожей, иногда перебрасывались парой слов. Неутомимый Радош и ратники не спускали с вардов глаз.

Высокий человек с бородой, усыпанной светящейся пыльцой ночниц, вынырнул из предрассветного мрака. Несмотря на холод, он был в распахнутой на груди рубашке, мокрые пряди волос облепили упрямый лоб. Остановился у огня, носком сапога поправил выкатившийся из костра горящий сук.

– Ну… Я князь Яромир, – хмуро сказал он вдруг на языке вардов.

Варды верили, что их долг – священная война за Престол. За участие в ней Вседержитель дарует им вечную жизнь. Богоборец – чудовище и нечестивец, бродяга, нищий простолюдин, дорвавшийся до власти. Он против Вседержителя, поэтому ему все дозволено, он не остановится ни перед чем. Богоборец – хуже самого Князя Тьмы, потому что Князь, когда восстал, был почти равен Вседержителю. Богоборец – простой смертный, в его восстании против Престола больше попрания божественного миропорядка, чем если бы он был высшим существом. Пленники все это не раз слышали от военных священников. Они молчали, не сводя с князя-богоборца глаз.

Яромир плохо знал западное наречие. Он сильно сдвинул брови, проговорил сорванным в бою голосом:

– Я вас отпущу, чтобы был мир. Вы на нас напали, а мы вас отпускаем. Мы поступаем так, как будто у нас мир. Понимаете? – он неуклюже подбирал простые слова.

Пленники переглянулись, почти разом заговорили. Молодой вард, сидевший на земле со связанными руками, встал на колени, собираясь вскочить на ноги. Радош погрозил ему топором. В освещенном огнем полумраке вард и Радош казались похожими как братья.

– Что тебе? – спросил Яромир пленника.

– А ты точно богоборец? – с вызовом спросил тот.

Яромир шире распахнул на груди пропахшую потом рубашку. Напротив сердца сполох пламени выхватил древний знак «S». Пленники замерли при виде страшного знака, да и сторожа-северяне не могли отвести от этого клейма взгляды.

Лорд Эймер знал северное наречие – язык своего врага. Когда в шатер, где его держали, вошел князь-богоборец, Эймер сказал на его родном языке:

– О чем могут быть разговоры между тобой и мной?

Пленник сидел на узкой скамье, его не связали. Разгоряченный боем, Эймер выглядел совсем по-мальчишески: непослушные волосы растрепались, бледное лицо покраснело. Яромир опустился на скамью напротив, между ними – наскоро сколоченный низенький стол, на котором стояла плошка с горящим фитильком.

– Скажи королю Неру, лорд, чтобы больше не сражался с нами и увел от границы войска, – сразу с главного начал Яромир.

Лорд Орис-Дорм смерил его взглядом:

– Я тоже могу сделать тебе предложение, князь. Сдайся прямо сейчас. Если ты раскаешься искренне, то, возможно, тебя не казнят, а дадут дожить свои дни в заключении. У тебя нет дара полководца. Случайность помогла тебе победить. Долго ли ты продержишься?

С Эймера не сняли кирасу, она была в засохшей грязи.

– Почему ты не хочешь мира? – сумрачно спросил Яромир, окидывая взглядом своего надменного пленника.

Усмешка заставила дрогнуть уголки губ варда.

– Я не вижу возможности говорить с тобой как с государственным человеком… князь Яромир. Представь себе разбойника, который ворвался в храм и украл дорогую чашу. С чашей под полой он выбегает на улицу и видит, что его ждет стража. Тогда разбойник начинает кричать: «Уберите оружие! Почему вы не хотите мира? Позвольте мне просто уйти!» Ты изгнал богоизбранных князей из их вотчин. Ты нарушил договоры между Анварденом и северными городами. Ты объявил себя Врагом Небесного Престола. Теперь ты просишь мира? Верни чашу в храм, вор, и тогда тебе смягчат наказание!

Яромир крепко прижал к крышке стола тяжелый кулак.

– Мы не воюем против вардов. Когда у меня будут силы, я пойду походом на Престол. Так не на Анварден же! Зачем вы мешаетесь в это дело? Пусть Небесный Престол посылает на нас своих небожителей, почему люди должны воевать против людей?

– Король Неэр – потомок Ормина Небожителя, – сказал лорд Эймер. – Анварден никогда не изменит Престолу.

Яромир вздохнул. И он и пленник устали в схватке. Горящий фитилек в плошке чадил горьким дымом.