– Не танк же нас атакует, – не согласился Изнов. – Всего лишь не очень крупная женщина… Меркурий, а по-вашему? Если не смотреть им в глаза, то они оставляют вполне пристойное впечатление, не так ли?

Синерианин не ответил. Женщина между тем приблизилась. Поставила чемоданчик на стол, сдвинув жвачку в сторону. Раскрыла.

– Медицина… – опасливо пробормотал Федоров.

И в самом деле, медицинская дама вручила каждому по большой таблетке и жестами показала, что следует расстегнуть одежду на груди. Затем сделала вид, что кладет таблетку в рот и тщательно разжевывает. Из того же чемоданчика достала безыгольный инъектор.

– Наверняка гадость какая-нибудь, – поморщился Федоров. – А, ладно, двум смертям не бывать…

Он забросил таблетку в рот и после мгновенного колебания начал жевать. Двое настороженно смотрели на него. Дама приложила инъектор к его шее, справа. Зашипело. Федоров проглотил. Подмигнул.

– Ничего, бывает хуже. Впечатление, как от рюмки водки. Жаль, что запить нечем. Нет, ей-богу, там градус. Даже голова закружилась…

Он все же показал, что пьет – дама замахала руками, начисто отвергая, видимо, такую возможность. Изнов и Меркурий жевали. Каждый получил и свою инъекцию. Дама показала им на жесткий диванчик чуть в стороне – впрочем, то даже не диванчик был, а вроде садовой скамейки. Сделала движение, словно садясь. Подняла руку, прижала два пальца, остальные вытянула.

– Господи! – не удержался Федоров. – Семь пальцев, а? Эй, и у этой… Я думал, они только с лица такие… не совсем этакие. А они еще и семипалые. Это только то, что видно. А если…

– Советник! – сухо окликнул его Изнов. – Вас просят присесть и, видимо, обождать чего-то в течение пяти – только не знаю чего: минут? Часов? Дней?

– Что ж, присядем, – согласился Федоров, не совсем уверенно переступая ногами. – Голова прямо кругом идет. Боюсь, что нас все-таки подловили. Только чего ради? Мы и так ведь уже…

– Молчание! – предостерег Изнов.

– Стоило бежать так далеко, – буркнул Меркурий, – чтобы столь глупо попасться. Отрава, я уверен. Сейчас потеряем сознание, и у нас выпытают все, что угодно. Наберут материала для обвинения…

– Мы ни в чем не виноваты, – сказал Изнов, тоже осторожно продвигаясь к скамейке. – Если только у них нет соглашения с Империей о выдаче преступников… А, Меркурий?

– Как мне помнится, нет. У нас не было с ними прямых отношений. Да ни у кого не было с ними отношений!

– Ну, в этом я не уверен. Дипломатических, может быть, и не было, но торгуют они, кажется, вполне… – Федоров не закончил, умолк.

Они смирно сидели на диванчике; желтая дама глядела на них без особого интереса, рукодельница продолжала усердно шевелить всеми четырнадцатью пальцами, устремив на вязанье дважды по три зрачка.

– Интересно, – не без усилия проговорил Федоров через несколько минут. – Если то была прививка для приезжающих, то какой в ней смысл? Может, тут у них эпидемия? Мор? И оттого такой бардак – совсем как, бывало, у нас дома?

– Да нет, – сказала дама лениво, – у нас все здоровенькие. А бардак потому, что вас занесло на государственный космодром, которым давно уже никто не пользуется. Прилетающие садятся на частных. А это место давно уже заняли под генеральный рынок.

– Да? – сказал Федоров. – А отчего же так? И мы ведь не сами выбрали: нас маяк привел…

– А у государства на это денег нет, – объяснила дама безразлично. – У него деньги есть только на самого себя. А маяк – потому что забыли отключить, наверное. Нашим не до того, йомть.

– Чем же они таким важным заняты? – поинтересовался Изнов.

– А чем они могут быть заняты? Построили правовое государство, теперь достигают Великого Бреда, – сказала дама-медик и зевнула.

– И долго его собираются строить?

– А вот все разворуют, – пообещала дама, – тогда и кончат.

Федоров, не участвуя в разговоре, сидел, до предела наморщив лоб, словно пытаясь настичь какую-то ускользающую мысль. Наконец это ему, по-видимому, удалось: он широко раскрыл глаза.

– Эй! Вы что – по-нашему говорите? Почему же сразу не сказали?

Дама пожала плечами:

– По-вашему? По-ливерски, то есть? Ни единого слова.

– Да вот же говорите!

– Нормально говорю, по-иссорски. Как и вы.

– Не знаю я никакого иссорского. В жизни не слыхал.

– Зачем же я вас, по-вашему, кормила таблетками? Прививка языка. Пять минут – и свободно владеете. Это – то единственное, чем наше государство обеспечивает каждого прибывшего. Чтобы гарантировать равные условия при отправлении правосудия.

Последние слова она выпалила как хорошо затверженную цитату. Да, наверное, так оно и было.

– Что же, – спросил осторожно Изнов, – здесь всех прибывших судят?

Дама подняла на него удивленный взгляд.

– А разве бывает иначе? Конечно, всех.

– Почему же?

– Ну, чтобы все были – как это? – охвачены правосудием, йомть.

– Ну и судили бы своих…

– Своих давно уже всех пересудили, – вмешалась рукодельница.

– Как это?

– Да что вы прямо как маленькие… Не знаете, как судят, что ли?

– Нет, мы, разумеется, имеем представление… – проговорил Изнов озадаченно. – Но чтобы всех поголовно…

– Ну, не всех, конечно, – сказала дама.

– Да всех, – не согласилась рукодельница.

– Вот и не всех. Тех, кто судит – тех не трогают, йомть.

– Пока они сбродят. А потом и их тоже.

– Ну, потом, конечно, да, – признала дама.

– Потрясающе интересно… – пробормотал Изнов. – Сбродят – весьма любопытное слово, странно, что мы его понимаем… И что же, вот вас тоже судили?

– Да мы же местные, – сказала дама.

– Местные. А что это должно означать?

– А нас судят сразу по достижении совершеннолетия. Всех.

– У нас правосудие это… – рукодельница начала и запнулась. – Все забываю слово. При? Про? Ну, напомни…

– Превентивное, – сказала дама. – Самое демократическое, йомть.

– Вы полагаете? – усомнился Изнов.

– А как же. Всеобщее равенство перед законом. То есть, все должны быть судимы. А если одних будут судить, а других нет – где же справедливость?

– М-да… – озадаченно протянул Изнов. – Презабавно…

– Да это и не так страшно, как кажется, – утешила рукодельница. – Конечно, если понимать, как и что… Но вам растолкуют, вы не пугайтесь. Не вы первые. И потом, некоторые все же выживают.

– Некоторые… – ни к кому не обращаясь, прошептал Меркурий. – Некоторые!..

– Но постойте, – утешения рукодельницы, похоже, не очень успокоили Изнова. – Есть же категории лиц, не подлежащих суду данной страны. Дипломаты, например. Прилетают же к вам дипломаты?

– Раньше бывало. А может, и сейчас – только не сюда, я уже говорила. Ну, насчет дипломатов не знаю, не могу сказать.

– А мы как раз дипломаты, – многозначительно проговорил Изнов.

– Зорамир! – сказала медицинская дама. – Что же это их никто не встретил, как думаешь?

– Да чего ж такого, – сказала Зорамир, не отрываясь от вязания. – Проспал кто-нибудь, или забыли, а может, и сообщение не дошло. Уже неделя, как Сброд опять собрался, теперь никому ни до чего – все ждут драки. Раз в неделю драка обязательно случается, освобождаются места, никому не хочется упустить свой шанс. Вот и не встретили вас.

– Зорамир, – сказала дама, – ты уж очень… Не перед своими все-таки. – И снова зевнула. – Ну ладно, пойду по­дремлю, если что – крикнешь.

– Да-да, – сказал Изнов. – Мы не хотим злоупотреблять вашим временем…

– Вы лучше ищите, где переночевать, – сказала Зорамир. Откуда-то из-под себя достала несколько отпечатанных бланков, протянула. – Сейчас заполните вот это все – въездные анкеты и таможенные декларации, и ступайте устраивайтесь. Вернитесь на рынок…

– На старт-финиш то есть? – уточнил Федоров.

– Ну да… И сразу же присмотрите семьи, да и прекословов тоже, только окончательно не договаривайтесь – оставьте на потом, а вечерком посидите, карточки переберете и подыщете, кто посолиднее.

– Ничего не понимаю, – развел руками Изнов. – А вы, советник? Меркурий, может быть, хоть вы в чем-нибудь разобрались? Все же для нас совсем чужой язык, знаете ли, незнакомые понятия…

– Да чего тут разбираться, все вроде бы ясно, – бодро проговорил Федоров. – Умница моя, мы все сделаем, как вы сказали. Но, может, вы все-таки дадите нам хоть одного какого-нибудь человечка? Он не прогадает. Такого – знающего, энергичного, доброжелательного…

– Да ладно уж… Идите побродите по рынку, только далеко не уходите. Вас найдут.

– Вот это я понимаю, – сказал Федоров. – Целуем ваши ручки!

И первым двинулся к выходу на старт-финиш.

– Приветствую вас на Иссоре! – с некоторым опозданием крикнула Зорамир им вдогонку.

Медицинская дверь отворилась.

– Что, еще кого-то принесло? – протирая глаза, высунулась дама.

– Нет. Спи. Это я так.

Снова они оказались на обширной площади, что гудела, волновалась, дымила, жевала, глотала, находилась в непрерывном движении. Но если при первом появлении чужеземцев внимание толпы было обращено не на них вовсе, а лишь на корабль, то теперь, стоило им появиться на крыльце, сразу несколько десятков бросились к ним, опережая друг друга, расталкивая, оттаскивая, пронзая залповыми взглядами.

– Эй, ну-ка сплотимся, – скомандовал Федоров. – Не то нас сейчас растащат кого куда.

Но их уже окружили плотной – не шевельнуться – массой. Все кричали одновременно, так что не сразу понималось, что к чему.

– Ночлег, ночлег! Комфорт, приятное общество. Недорого, йомть!..

– Что продаете, йомть? Покупаю оптом, не глядя, хорошо плачу! Возьмите карточку…

– Отвезу, куда пожелаете, йомть! Первоклассная машина, оплата по часам, йомть…

– Семья, первая и лучшая в своем роде! Все, что угодно! За тысячи часов ни единой осечки! Вам нужна только наша семья! Надежность, йомть, пристойность! Цены умеренные…

– Прекослов! Контора «А, А и А»! Услуги лучших прекословов столицы, полное, исчерпывающее знание законов, разъяснений, комментариев и прецедентов. Полное уважение и содействие правосудия, минимальные санкции, предоставление надежных гарантов! Ничтожный процент!

– Объединение трех семей! Именно то, что вам нужно!

– Только для вас! Скидка, громадная скидка! Готовы на убытки ради торжества справедливости и милосердия. Возможна оплата сорами по курсу…

И еще. И еще. Клочки бумаги, визитные карточки, какие-то жетоны совали в пальцы, в карманы. Хватали за руки, за полы, тащили в разные стороны. Путешественники пытались отмахиваться – сперва осторожно, но чем дальше, тем серьезнее, Федоров уже просто бил наотмашь; это мало помогало.

Неизвестно, чем бы это кончилось. Но в самое, казалось, критическое мгновение к ним протолкался молчавший в отличие от прочих иссорианин – высокий, плотный, уверенно-четкий, с неподвижным взглядом. Руки он держал в карманах. Оказавшись вплотную, усмехнулся. Проговорил – как бы негромко, однако все услышали:

– Ну-ка – всем распылиться!

Орава замерла, умолкла – и вдруг стала размываться, рассасываться, влилась, ссыпавшись по ступеням, в общую толпу. Только тут стало возможно перевести дыхание. Федоров оглядел свой кулак, только покачал головой. Меркурий вздохнул:

– Никакого порядка…

Вновь пришедший повернулся к ним:

– Приветствую гостей Иссоры. Как, не очень вас помяли? У нас любят встречать приезжих. Извините, я немного опоздал – только что сообщили с таможни.

– Простите, – сказал Изнов с достоинством. – С кем имею честь?

– Ах да, я не представился. Мое имя – Гост. Приму на себя первые заботы о вас.

– Ну слава тебе, Господи! – проговорил посол. – Хоть какая-то система намечается. Мы, откровенно говоря, в некоторой растерянности от всей этой суматохи. Почему-то полиция объявила нам, что мы задержаны, потом столь же непонятно отпустила, обязав завтра явиться в суд с несколько странным названием – «Сброд»… Совершенно непонятно, вам не кажется?

– Никоим образом, – возразил Гост. – Мне, напротив, все видится вполне естественным. Полиция объявила вам о вашем аресте потому, что вы подлежите суду; почему – об этом вы еще успеете узнать. Вас отпустили, поскольку все равно вы никуда не денетесь, на этой планете чужестранцу невозможно скрыться хотя бы по той причине, что вы еще долго не научитесь употреблять и правильно произносить слово «йомть». А полиции, как и любому другому, совершенно не нужны лишние заботы. Что же касается системы, то уверяю вас: без системы не живем.

Он мгновение подумал.

– Значит, вас трое. Трое… К счастью, одного пола. Ну что же – помогу вам устроиться на ночные часы, а уж там видно будет.

– А сколько часов длятся ваши сутки? – поинтересовался любознательный Изнов.

– А сколько бы вы хотели? – вопросом же ответил Гост.

– Не понимаю…

– Я шучу. Вон, на башне, видите – часы? Сравните с вашими, и все станет ясно.

– Простите, но мне как раз ничего не ясно!

И в самом деле: предмет, названный только что часами, обладал одновременно и круглым циферблатом с единственной стрелкой, и – пониже центра – прямоугольным табло, на котором виднелось лишь одно, но зато восьмизначное число, а именно 00010065.

– Офонареть можно, – пробормотал Федоров. Затем громко спросил: – Уважаемый Гост, это, быть может, автомат для обмена валюты или счетчик прохожих – только не часы.

– Тем не менее я назвал прибор правильно.

– Никогда бы не подумал. И сколько же на них сейчас времени? Снизойдите до нашей необразованности.

Гост пожал плечами. Усмехнулся:

– Хоть это вы могли бы усвоить, прежде чем пускаться в путь к нам – в мир неповторимой иссорианской культуры. Ну так и быть. Сейчас шестьдесят пять минут десять тысяч ноль шестьдесят пятого.

– Шестьдесят пятого – чего именно? – полюбопытствовал Изнов.

– Часа, естественно – чего же еще?

– Уфф, – сказал Федоров. – А какого числа и года по вашему летосчислению?

– А у нас нет никакого другого счисления. Только часы и минуты. Ну и секунды, разумеется – когда нужно. Есть, конечно, и названия больших промежутков времени: сроки. Бывает малый срок, просто срок и большой срок. Но мы их употребляем редко.

– Ни недель, ни месяцев?..

– О, это все безнадежно устарело. Час и срок – единицы времени. Согласитесь, что при таком отсчете невозможна никакая путаница: каждый час и срок имеют, так сказать, свой паспорт, свою документацию: у часа номер, документ срока – приговор. Если представится случай в дальнейшем, мы еще поговорим на эту интереснейшую тему, богатую философскими проблемами. Только не сейчас: время дорого, как бы его ни счислять. Идемте.