Капитан Ульдемир (№4) - Наследники Ассарта

Миграт, правда, в конце войны пропал. Сбежал. На Ассарте его с тех пор не видели. Поступавшая, хотя и с немалыми перебоями, с других планет информация тоже не приносила никаких сведений о нем. Так что были основания рассчитывать, что он погиб. Хвала Великой Рыбе и нижайшее преклонение.

Однако существовал еще и другой претендент.

И уж он-то находился здесь, в Жилище Власти, под неусыпным надзором матери, законной супруги и соправительницы Изара. Еще один ублюдок. Отродье даже не простолюдина, но – и это было ужасно – неассартида. И ублюдок обретался там, где должен был бы пребывать подлинный Наследник.

* * *

Со дня, когда было получено первое же послание от соседа – Намира, Великого донка Плонтского, Изар принялся делать все возможное, чтобы найти сына. Нажал на все рычаги. Но, к сожалению, рычагов этих оставалось очень немного, да и сохранившиеся работали не лучшим образом.

В исправной прежде сети заботников зияли огромные дыры. Такой сетью трудно было бы поймать даже Гору-рыбу – не говоря уже о маленькой женщине, с ребенком или без него.

Служба безопасности не могла всерьез отвлекаться от своих основных дел: она занималась ликвидацией и разведкой солдатских банд и разбойничьих шаек по всему миру, а прежде всего – по удельному донкалату Мармик. А ведь и Служба понесла за войну ощутимые потери.

Однако существовал еще и тайный Орден Незримых, о котором вообще и знали-то немногие. Возможно, он не был столь обескровлен и мог бы оказать немалую услугу в добывании нужных Властелину сведений. Однако – это могло показаться смешным, но на самом деле было весьма печально – у Властелина сейчас не было с Орденом никакой связи.

Организация, пронизывавшая, как считалось, весь мир, была настолько законспирированной, что Властелин, которому она формально подчинялась, знал лишь одного представителя Ордена: его главу, Командора. И в час нелепой гибели этого человека, в последний день военных действий в Сомонте, когда шальная пуля влетела сквозь приотворенное окно в кабинет главы Ордена и поразила его насмерть, Властелин лишился как информации, поступавшей от Незримых, так и возможности ставить перед Орденом какие-то задачи.

Именно эти люди – или кем они там были? – могли оказать Изару наибольшую помощь в обнаружении лишь недавно родившегося Наследника, в его поисках. Провести и завершить их необходимо было как можно скорее. Если Наследник существует и жив – найти его, обезопасить и доставить в Жилище Власти, где он займет соответствующее ему по праву рождения место. Если же он, до или после рождения, погиб – убедиться в этом, ибо тогда придется принять другие меры.

Другой мерой, как понимал Изар, могло быть лишь одно. Возобновить фактические – а не чисто формальные – супружеские отношения с Ястрой. И пусть у нее родится второй ребенок, на сей раз – от него, Властелина. Пусть дама потешит свое честолюбие: Наследником и Властелином станет именно ее сын, только не первый, а второй. Зато – законный продолжатель династии. Таким мог быть выход в случае, если сын Изара не обнаружится среди живых.

Может быть, Властелин сразу избрал бы такой вариант. Но, во-первых, сама мысль лечь в постель с этой шлюхой была ему противна. Она унизила и себя, и Власть так, как на протяжении сотен циклов никто не делал. Не то чтобы никто из Правительниц не имел любовников; имели, и порой даже не по одному. Но напоказ своей сучьей сущности не выставляли! Соблюдали приличия! Дорожили репутацией Власти!

А эта – этой на все было наплевать.

Поэтому, вслух признавая законным ее соправительство, Изар ни в малой мере не собирался делить с нею реальную власть и начал уже предпринимать действия по ее безболезненному отстранению от государственных дел. Он уже добился того, что ни один человек не мог проникнуть в Жилище Власти и встретиться с Ястрой без его, Изара, разрешения. Все апартаменты Жемчужины прослушивались круглые сутки. Старый, верный Эфат, личный камердинер, днями и ночами не отрывался от сосредоточенных в его жилье экранов и акустических приборов. Ему был известен – а значит, и самому Изару – каждый шаг владетельной потаскухи. Так что она не могла покинуть Жилище ни под каким видом ни днем ни ночью. Пока, правда, не удалось лишить ее личной охраны: Горных Тарменаров. Они были родом из того же донкалата Тамир, что и сама Соправительница, из тех краев, где родовые, племенные и «нефтяные» связи по сей день почитались куда более важными, чем долг повиновения Власти. Однако люди Изара не спускали глаз с этих головорезов, чья дикость была предметом множества анекдотов, что рассказывались при дворе.

Изар еще не думал всерьез о физическом устранении Соправительницы вместе с ее ублюдком, хотя это наверняка стало бы делом возможным. Не потому, что жалел ее, – женщина, способная изменить ему как мужчине, позволившая себе понести плод от безродного чужака и откровенно приблизить его к себе, такая женщина, по его убеждению, заслужила смерть. Доверять ей было более невозможно, а иметь Соправителя, которому не доверяешь, который способен по каким-то своим низменным мотивам предать тебя, – хуже, чем не иметь рядом вообще никого. Изар понимал, что мотивы для предательства у нее были: сын (Изар даже не знал, и не хотел знать, каким именем назвали ребенка), которого она собиралась сделать в будущем новым Властелином – а следовательно, его, Изара, убийцей, традиционно безнаказанным, каким был и он сам.

Трудность же заключалась в том, что в истории Ассарта не было прецедентов, какие сейчас очень пригодились бы: Правительниц тут никогда не убивали. И трудно было сказать, как отнеслись бы и высшие круги, владетели донкалатов, да и все население страны, к такому событию, случись оно. Изар понимал: если бы даже сейчас Ястра умерла от какой-нибудь подлинной болезни или по причине несчастного случая, ему все равно приписали бы убийство. А в нынешней шаткой ситуации это могло бы привести к плачевным результатам: стоило ему оступиться прежде времени, то есть не успев утвердиться во Власти заново, как народ – руководитель наверняка нашелся бы – мог выступить против него.

Правда, население в массе своей воевать не умело, хотя сейчас на руках имело множество оружия, выданного резервистам – войску Охраны Поверхности – перед началом войны и до сих пор у них не отобранного. Но когда найдется единый вождь – вынырнет, допустим, из безвестности тот же Миграт, – сопротивление вооруженным толпам окажется под силу разве что солдатам донка Яширы, которых, по слухам, было достаточно много: тысячи и тысячи.

Можно было, конечно, успокаивать себя тем, что народ Ассарта почитал традиции не менее, чем сам Властелин, а традиции насильственного свержения законного Властелина, как и убийства Соправительницы, в стране не существовало. На это он в первые дни и рассчитывал. Но сейчас и тут не было полной гарантии.

Наверное, думая об этом, можно было упрекнуть себя в том, что с реформой истории он поспешил. Не понял вовремя, и никто не подсказал, что с новыми, пусть блестящими эпизодами истории приходят неизбежно и новые прецеденты, новые традиции, заимствованные у других планет; а в истории других миров бывало всякое, в том числе и устранение вполне законных правителей: от бескровной отставки – до убийства из-за угла или минирования и взрыва всего дворца. В народном сознании – понимал Изар – все это успело уже перепутаться, и чужая традиция могла, чего доброго, сработать ничуть не хуже, чем своя, многовековая.

Еще хуже было то, что Главный Композитор Истории, Хен Гот, им, Изаром, поднятый из ничтожества, исчез – может быть, затаился в подполье или вообще бежал с планеты. Недаром в первые два-три дня после прекращения огня на Ассарте царила такая неразбериха, что убежать мог кто угодно и куда угодно, поскольку у власти была Ястра, а сам он, Властелин, все еще оправлялся от раны и никак не мог вмешаться в действия по наведению порядка. Если кто-то, замышляющий против Изара, догадается отыскать и использовать в своих целях историка, то нужная традиция будет в два счета найдена и применена. И это может оказаться началом конца его правления – и его самого.

А в случае, если в Жилище Власти останется законный Наследник – не будет особого смысла и в устранении самого Изара.

Так что сколь бы ни была ему противна Ястра…

Да, в конце концов он бы преодолел самого себя и сделал все, что нужно для рождения Наследника. Даже если бы пришлось вторично применить силу, чтобы размазать свою супругу по полу. Если бы – если бы это действие давало немедленный результат.

Беда же заключалась в том, что даже после такого преодоления своих антипатий и даже при полном согласии Ястры, вовсе не гарантированном, пришлось бы ждать девять месяцев: ускорять ход беременности наука еще не умела. Но этих девяти месяцев у Изара не было; даже одного месяца не было, счет шел на дни: или Властелин овладеет положением, или…

Ничего, придет день, когда можно будет посчитаться с Ястрой за все. Поквитаться основательно. Ей нравятся мужчины низкого происхождения? Что же, сделайте одолжение – ее на прогулке может подкараулить и схватить дюжина здоровых молодцов, поиграть в кошки-мышки. Найти их, потом, разумеется, не удастся – в столь смутные времена…

«Мечты, – усмехнувшись, подумал он, плавно покачиваясь на пружинящем сиденье. – Все мечты. А на деле?..»

Он очнулся – звонил телефон. Властелин взял трубку.

С минуту он внимательно слушал. Лишь однажды переспросил:

– Пятеро? Ну что же: повелеваю взять их и выяснить – кто они и зачем прибыли, от кого, с какой целью. И не церемоньтесь с ними…

Некоторое время слушал молча. Но снова перебил, не сдержавшись:

– Горные? Откуда они могли там взяться? Да? А вы почему опоздали?

После паузы:

– Хорошо. Агента? Ну, передайте ей мою благодарность… вознаградите соответственно, как там полагается.

Ему продолжали что-то говорить. Послушав, Изар сказал:

– Четыре больше, чем один, не так ли? Вот и сделайте вывод. Тем более, если первого увезли воздухом. Только учтите: мне нужны живые. Нет, не горцы, а эти люди. Живые, ясно? И доложите, как только они будут у вас.

Разговор закончился, и он продолжал раздумывать, теперь уже не хмурясь, напротив – даже слегка улыбаясь.

* * *

Потому что, к счастью, не все еще было потеряно.

Изар, мечась в поисках выхода из запутанной ситуации, продолжал помнить о некоторых важных вещах.

Прежде всего ему пришло в голову, что прежде – до погибшего Командора – столь нужный ему сейчас Орден Незримых возглавлял другой человек. Анадонк, потомок знатного, но давно безземельного рода, добровольно ушел от дел и доживал на покое далеко от столицы. Многолетний Советник отца, надежный, как сама планета, почему-то не пожелал сохранить свой пост после наступления поры Изара, хотя оставался неизменно доброжелательным, всячески подчеркивая свои симпатии к политике нового Властелина. Он оставил пост Командора ордена Незримых еще при жизни отца Изара, сославшись на то, что возраст не позволял ему заниматься двумя столь ответственными делами. Но был в курсе всех орденских интересов и событий.

Этот старик оказался теперь единственным, кто мог не только начать, вести и выигрышно завершить разговор с всегда уважавшими его донками, выступая от имени Властелина (что им тоже было привычно еще по былым временам), но и восстановить связь Властелина с Орденом, умело запустить эту машину в нужном направлении. Иными словами – помочь Изару разыскать Наследника и водворить его в Жилище Власти.

* * *

– Высокочтимый донк…

Советник поморщился. Он не любил, когда его называли так собственные слуги. Куда более по вкусу ему было простое «хозяин». Однако они – люди, немногим уступающие ему в возрасте и, следовательно, в упрямстве, – продолжали поступать по-своему.

– Ну что там?

– Доставлено письмо.

Советник поднял брови. Писем он ни от кого не ждал. Да и почта давно уже не работала.

Он повертел шелковистый конверт в пальцах. Поднес к носу. Пахло почему-то духами. Как на дворцовых празднествах, что устраивались при покойном Властелине. Давным-давно…

Пришлось вскрыть. Он пробежал глазами несколько строк, написанных, как в милую старину, мелким, округлым почерком. От руки! Гм…

Не менее удивительным оказалось и содержание. Выяснилось, что поблизости – в ранее пришедшем в упадок и опустевшем доме небогатых донков – поселилась благородная, молодая и одинокая дама, желающая завязать знакомства с соседями и потому приглашающая благородного донка и Советника Власти посетить ее – если это не нарушит его планов – завтра, после обеда. Попросту говоря – приехать на чашечку кофе.

– Бред какой-то, – пробормотал он. – Девица она или вдовушка, но уж коли ей известно, что я был Советником, то следовало бы и знать, сколько мне лет. Кто это привез?

– Шофер.

– Шофер? Чем же он управлял, этот представитель вымершей специальности?

– Лимузином, благородный…

Слуга не закончил – таким гневным был взгляд донка.

– Приведи его!

– Он исчез.

– То есть как?

– Ну, как исчезают: был – и нет его…

– А машина? Тоже исчезла, может быть?

– Стоит у крыльца.

Советник нахмурился. Исчезнуть мог рыцарь Ордена Незримых, кто же еще? Во всяком случае, в этом что-то было.

Он встал. Слуга кинулся помочь, Советник оттолкнул его. Хотя и на самом деле последнее время чувствовал себя очень, очень старым и немощным. Но не в возрасте было дело. Гибло человечество. Что же говорить об одном человеке…

Он вышел на крыльцо. Машина и в самом деле была. Непривычных линий. Ключ в замке.

– Где наш шофер? – спросил он, не оборачиваясь.

– Колет дрова. Прикажете позвать?

– Не надо, – буркнул Советник.

В конце концов, он и сам хорошо водит машину…

* * *

Все упиралось, следовательно, в старого Советника. Хотя казалось унизительным – уже будучи полноправным Властелином, просить не просто поучить уму-разуму, но и выручить, принять на себя всю неимоверную тяжесть хитроумной борьбы с донками, – Изар понял все-таки, что без этого не обойтись.

Правда, мысль о поездке к старику созрела далеко не сразу.

Началось с того, что половину доли цикла тому назад Властелин отправил старику (с надежным боемобилем) приглашение, по сути же – повеление: прибыть по возможности скорее ко двору. Изар надеялся, что сможет доверить Власть старому вельможе и уже тогда со спокойной совестью пуститься в народ, – а Советник, облеченный всеми полномочиями, встретит гостей и начнет затяжные переговоры…

Ответ последовал столь же быстро; получив его, Изар понял, что именно этого и боялся: старик, употребляя давно вышедшие из моды витиеватые обороты, благодарил за высокую честь и сетовал на возраст с присущей ему слабостью, а также на здоровье, оставляющее желать много лучшего. Это, как писал старец, к глубочайшему его прискорбию, делало невозможным появление его в Сомонте – «ибо если я и совершу такую попытку, то с середины пути придется поворачивать назад, чтобы доставить мое тело туда, где я хочу и должен быть похоронен».

Аргумент был, что называется, убойным, потому что являлся совершенно логичным. Опровергнуть его могла бы лишь врачебная комиссия; но Изару нужен был благожелательный, спокойный и настроенный на долгую политическую борьбу наместник и советник, а не рассерженный и брюзжащий старик. Так что силовые методы тут отпадали.

И он поехал, стараясь, чтобы никто из приближенных, а прежде всего Ястра, не догадались о его слабости – слабости в качестве Властелина планеты. Пусть кратковременной, как он надеялся, но все же несомненной слабости.

Сперва Изар собирался полететь к старику, и дальше от него к Яшире, на аграплане. Хотелось самому посидеть за штурвалом; но стоило, зажмурившись, представить себе, как он усаживается в кабину и готовится ко взлету, как Изар почувствовал легкую дурноту, закружилась голова. Видимо, после того, последнего полета, когда его спасли чужаки, подсознание отвергало этот способ передвижения. А кроме того – генерал Си Лен, Начальник службы неприкосновенности царственных особ, доложил Властелину, что те места донкалата Мармик, пролетать над которыми Изару пришлось бы, просто-таки кишат солдатами противника, вооруженными, кроме всего прочего, и зенитными ракетами. Так что всякий полет становился делом чрезмерно рискованным. Кроме того, никто не знал, что таится под кронами лесов Самора: что, если аграплан сочтут вражеским и дадут залп? А если кто-то, как предполагал генерал Си Лен (а он просто не имел права размышлять по-иному), всерьез наблюдал за всеми действиями Властелина, в том числе и за его передвижениями, то вылет его личной машины (а других просто не было) с аэродрома Власти – пятачка, уместившегося в стенах Жилища, – никак не остался бы незамеченным. И если от злоумышленников на дороге всегда есть шанс отбиться, а при ночной езде опасность взорваться на заранее заложенном заряде тоже намного уменьшается, поскольку в темноте трудно даже из недалекого укрытия определить мгновение, когда нужная машина оказывается над фугасом, – то в воздухе никто не сможет спастись из взорванного аграплана. Охрана советовала воспользоваться Каретой Власти, боемобилями и ночной темнотой. Поразмыслив, Изар так и поступил.

Первая удача настигла его в пути: остатки наблюдательной агентуры все-таки сработали – по сути дела, случайно, однако без везения не бывает удачи, – и людей, прилетевших на втором из замеченных кораблей, обнаружили. Правда, Ястрины горцы сумели схватить их первыми и сразу же увезти одного, но для начала Изару хватит и четырех. Удача была хорошим предзнаменованием и сулила обогатить его новой информацией, которой ему так не хватало. Скорее всего это люди Миграта; станет наконец ясно – где он укрылся и что замышляет.

И вот сейчас Властелин полудремал в раскрытом кресле машины, уносившей его все дальше от Жилища Власти, и даже не старался увидеть что-то через бронированное стекло, потому что ночь надежно укрывала от взгляда все разрушения, которые сюда принесла так хорошо задуманная и так скверно осуществленная им война.

– Не проскочите поворота направо, – на всякий случай предупредил он сидевшего впереди генерала. – Там у нас первая встреча с народом, если помните. В округе Ситан.

Это было на самой границе Пригородного кольца. Сразу за местечком Ситан начиналось Мертвое кольцо.

– До него еще далеко, Бриллиант.

Изар закрыл глаза, чувствуя, как сон овладевает им. Странно – сейчас, в дороге, он испытал неожиданное облегчение: как будто сделал что-то нужное и удачное. Может быть, потому, что пока ему ничем другим не надо было заниматься: связью в пути они решили не пользоваться из-за опасности перехвата (хотя и постыдно было принимать такие меры предосторожности в своей собственной стране). Так что оставалось только спать – хотя бы впрок, потому что не известно еще, что придется делать следующей ночью.

* * *

Встреча в Ситане прошла благополучно – в том смысле, что охране не пришлось вмешиваться, люди – человек около тридцати, заранее предупрежденных гонцом и несколько часов дремавших в ожидании, – вели себя спокойно, хотя особого восторга по поводу явления Властелина не проявляли. Привыкли уже к послевоенной скудости – потому, наверное, что и до войны жили не очень-то. Совершили полагающееся преклонение, потом слушали, не прерывая. Под конец, в знак одобрения, помахали поднятыми над головой ладонями, прокричали, как и полагалось: «Уу! Уу! Уу!» и спокойно стали расходиться, ни на что даже не пожаловавшись. Быть может, их предупредили, чтобы не очень-то досаждали Властелину. После чего можно стало двигаться дальше.

Изару снова дремалось; за окошками медленно текла густая ночь. Потом водитель стал притормаживать. Властелин встрепенулся, охрана еще раньше изготовила весь свой арсенал. Но ничего опасного не случилось: просто подъехали к границе населенной земли; дальше начиналось Мертвое кольцо.

Въехали в него как-то незаметно: дорога более или менее сохранилась, и по ней и до Властелина ездили, так что один ряд оказался расчищенным для движения, а время от времени попадались и места отдыха, освобожденные от неизбежного в уничтоженной стране мусора; на этих площадках пережидали, если приходилось, встречного – но то ли ночами тут никто не рисковал ездить, то ли – и это было вернее – ездить стало не на чем, а может, и некому. Так что можно было спокойно двигаться на небольшой скорости, огибая кучи обломков, возникавшие то справа, то слева. В общем, оказалось не столь страшно, как все ожидали.

Потом что-то все же засветилось впереди. Похоже было на фары встречных машин. Всего возникло их шесть – вынырнули, одна за другой, из ложбины, в которую впереди уходила дорога. Три встречных? Нет, вряд ли их было три: светились они не попарно, а вереницей – одна за одной. Мотоциклы? Или машины, у которых горела у каждой только одна фара? Водитель Властелина ударил сразу всеми прожекторами, чтобы заставить тех хотя бы уменьшить скорость, прижаться к валу мусора на обочине, пропустить караван Властелина – три огня на крыше Кареты Власти, непрерывно менявшие цвета, и над ними – голубая, ярко светящаяся Рыба были известны каждому на Ассарте, хоть как-то связанному с дорогой. Встречные не отозвались никак, но продолжали быстро приближаться, светясь по-прежнему не ярко, спокойно. Капитан тарменаров скомандовал по рации остальным машинам открыть огонь. Шутить он не собирался. Протянулись лазерные трассы. В первый, самый ближний огонь было попадание, все видели. Он не погас; наоборот, засветился ярче, налетая с прежней скоростью. Водитель пробормотал громко:

– Да они даже не по трассе идут. В стороне…

И в самом деле: и остальные увидели сквозь броневой пластик окон, что дорога впереди была свободна – огни неслись прямо по бездорожью, по целине, вернее – по слою пепла, покрывавшему ее, но без малейшего ветерка, пепел не шевелился даже – а ведь от нормальной машины поднялось бы черное облако, сквозь которое никакой, лазерный даже, луч не пробился, бы.

– Отставить огонь! – скомандовал капитан. – Прибавить скорости!

Машины пошли быстрее. Все яснее становилось, что огни скользят в стороне, хотя и параллельно дороге. Еще несколько секунд – и они промчались мимо. Все невольно повернули головы к заднему стеклу. Огни улетали. Просто огни. Ни машин при них не было, ничего. И при взгляде вслед им светились так же точно, как и спереди.

– Похоже на шаровые молнии… – сказал Властелин, ни к кому в частности не обращаясь. – С чего бы? Грозы нет…

– После войны их стали замечать тут и там, – поспешил доложить капитан. – Они, похоже, вреда не приносят.

– Сколько они в диаметре, как думаете? – поинтересовался Властелин.

Ответы были разными, потому что расстояние до них каждый оценил по-своему, а значит, и величину: блюдце, игровой мяч, умывальный таз и тому подобное. Все сходились лишь в том, что все шесть были одного размера. Как по стандарту изготовлены.

Оставалось только пожать плечами и продолжать движение.

Только сон почему-то больше не шел.

4

Смириться с новым положением оказалось для Охранителя нелегко.

Ничто так не укореняется в душе, как привычка к власти. Словно корни хрена в почву, она проникает глубоко-глубоко, и сколько потом ни вырывай ее, ни выдергивай, ни выкапывай, ни трави – все равно какие-то корешки в глубине уцелеют и сразу же или через небольшое время примутся пробиваться наружу.

Охранитель же и не пытался хоть как-то бороться с этой привычкой – быть может, потому, что даже не привычка то была, но потребность. Тот гормон, без которого его организм нормально действовать не мог, а способен был только на быстрое умирание.

Он сознавал, что потеряно очень многое. Из существа, причастного Силам, владевшего Пространством и в какой-то мере даже Временем, он превратился в рядового человека на заурядной планете. Но уверен был, что в недалеком будущем сможет вернуть все и обрести еще большее. Уверенность его основывалась на простой мысли: те, кто покарал его, после этого о нем сразу или почти сразу же забыли. Он перестал существовать для них, как реальный противник. У них всегда имелось множество других, более важных для них дел. Сам же он забыть о себе никак не мог, и чего-либо другого, более значительного, чем восстановление утраченного, для него не существовало.

Можно было только радоваться тому, что его недооценили как противника и ограничились лишь тем, что отняли у него статус Человека Сил. Правда, те, кто судил его, на большее и не были способны, включая и Эмиссара Высших Сил – того, кто и вынес ему приговор, когда война на Ассарте была уже, по сути, проиграна. Но ведь они могли поступить куда хуже: обратиться к самим Высшим Силам, для которых возможным было – перевести его в пассивное космическое состояние и там уже обратить в кванты, в кварки, распылить, сделать лишенной всякой индивидуальности частицей Величайшей Силы. Они этого не сделали. Хвала Другому.

Он знал, что пока не потеряна личность – не потеряно ничто. И не собирался тратить время на восстановление душевных и телесных сил. Сейчас главным было – не медлить, действовать, пока о нем не начали вспоминать. И действовать именно здесь, на Ассарте, где у всех хватало своих забот и не до него было, – а не пытаться каким-то способом перебраться в любой другой мир. Он понимал, что в каком угодно месте его встретят не просто недоброжелательно; его сделают ответственным за безрезультатную и стоившую многих трат войну, и поступят с ним наижесточайшим образом – чтобы отвести всеобщий гнев от себя. Охранитель предпочитал не думать, что он и на самом деле был если не единственным виновным (все-таки независимо от него и Ассарт готовился к агрессии), то во всяком случае одним из них. Ему было свойственно никогда не считать себя виноватым. Способность, необходимая людям, жаждущим власти.

Поэтому он не стал пытаться покинуть не только планету, но и тот самый Сомонт, где потерпел столь жестокое поражение. Изрядная часть столицы была разрушена, и он без труда нашел себе пристанище в углу обширного подвала под разваленным домом во Втором городском поясе. Прежде в этом строении существовал завод, производивший пиво.

Подвал был населен крысами, навещали его также бродячие собаки. Они – главным образом грызуны – и послужили ему пищей до тех пор, пока он не почувствовал, что способен выйти на свет и активно действовать.

Но до того Охранитель больше месяца пролежал там в одиночестве, залечивая раны от вонзившихся в него стрел способом, давно ему известным: у него отняли силы, но знания сохранились, и своей планетарной плотью он по-прежнему владел и управлял в совершенстве. Лишь почувствовав себя совершенно здоровым, он вышел, чтобы запастись более нормальной едой и питьем: краны в подвале были, но городской водопровод не действовал, и первые несколько дней пить ему приходилось крысиную и собачью кровь, однако она плохо утоляла жажду.

Потом же случилось то, на что он не переставал надеяться: пришла помощь. Именно с той стороны, с которой он только и мог ее ожидать.

Его нимало не удивило, что то не были люди, но существа – или, может быть, скорее сгустки энергии. Их можно было назвать шаровыми молниями, пользуясь понятиями, известными в человеческой практике; среди Сил же они носили имя энобов. Ему не раз приходилось общаться с ними еще на Заставе, и он полагал, что они являются посланцами Другого, о котором у Охранителя было лишь весьма смутное представление, но в которого он истово верил. Энобы, естественно, не могли принести ему ни еды, ни питья. Но сделали больше: снабдили его энергией, и благодаря этому запасу он смог более двух недель существовать, не нуждаясь ни в какой вещественной пище. Когда он снова начал слабеть, его навестили вновь.

Кроме энергии, они снабдили его самым, может быть, главным: уверенностью в том, что на него еще надеются. И, следовательно, поддержат.

Позже, когда раны не только затянулись, но даже и следы их исчезли, Охранитель стал заботиться о себе сам.

Создать запасы оказалось делом не сложным. По всему городу в эти первые послевоенные дни, недели и месяцы (или доли малого цикла, как принято было считать время на Ассарте) фактического безвластия шло постепенное разграбление уцелевших складов и магазинов. Правда, в этом промысле ему сразу же пришлось столкнуться с конкуренцией. На Охранителя напали в первый же день, когда он, наполнив объемистый заплечный мешок наиболее пригодными для него продуктами, возвращался в свое убежище.

Нападавших было четверо. Они были вооружены тем самым оружием, что еще так недавно держали в руках воины, предводительствуемые им, Охранителем: многоствольными пистолет-пулеметами типа «циклон». То были современные, длинные, обладавшие большой дальнобойностью автоматы с лазерным телеприцелом и термочувствительным искателем цели.

От него потребовали положить мешок наземь и убраться без оглядки; иначе, сказали ему, его убьют тут же на месте. Охранителю показалось смешным то, что обращались к нему на языке мира Вигул, а не по-ассартски; грабители, следовательно, являлись солдатами разбитого войска – его войска: Десанта Пятнадцати.

Это было, пожалуй, сразу же сообразил он, хорошо для него: здесь, в чужом, враждебном для них мире они должны были чувствовать себя еще более неприкаянными, чем лишившиеся крова граждане Сомонта и всего Ассарта; те могли надеяться хоть на что-то в будущем, эти же не могли не понимать: пройдет не так уж много времени, как здешний люд начнет приходить в себя, и тогда их, чужаков, начнут усердно отлавливать, чтобы запереть в лагеря для военнопленных и гонять на самые изнурительные работы или просто отстреливать на месте.

Охранитель попытался прикинуть, сколько же в городе и его окрестностях могло обретаться таких солдат. Получалось много. Счет шел на тысячи. Внешне же его поведение выглядело, как нерешительность: он словно сомневался, нужно ли выполнять команду.

– Ну шевелись, ты! – крикнул один из грабителей и угрожающе вскинул «циклон».

Охранитель медленно выпростал руки из лямок рюкзака и бережно опустил его на битые кирпичи перед собой. Так же неспешно разогнулся. И, мгновенно приведя в действие вновь прекрасно повиновавшееся ему тело, взвился в воздух.

Он не взлетел, как птица, конечно: летать он не мог, этого умения его лишили. Но он прыгнул выше человеческого роста – и на какие-то мгновения завис в воздухе, одновременно взмахом рук заставив себя вращаться вокруг оси, проходившей через позвоночник. Один из солдат невольно помог ему: палец капрала плотно лежал на спусковом крючке, и при неожиданном рывке задержанного стрелок непроизвольно нажал – и пули поразили стоявшего напротив товарища по разбою. В следующее мгновение и стрелок, и уцелевшие двое его соратников оказались на земле, сбитые мощными ударами ног начавшего опускаться Охранителя. И не сразу пришли в себя. Победитель же не терял времени даром.