еще...
      Вито зарычал в ответ. Их тела содрогнулись Одновременно в сладостном экстазе и... обмякли.
      Вито не торопился "уходить". Он расслабленно лежал, уткнувшись носом в ее горячее плечо, и с наслаждением вдыхал аромат ее тела. Здорового женского тела, настоянного на любовном поте.
      А она нежно щебетала ему что-то на ухо. И от этого щебета, от ласковых прикосновений мягких губ на Вито накатывалась новая волна чувств. Его "поршень" ожил, заволновался и, налившись упругой силой, расправился в чреве Алисы. И она притихла, застыла в предчувствии нового оргазма...
      Гонцы с дурной вестью застали Вито рано утром на квартире Алисы О'Брайан совершенно обессиленным. Не лучше выглядела и сама Алиса.
      Но, узнав о беде, постигшей братьев Морано, Вито совершенно забыл о приятной ломоте в пояснице и о всякой усталости. Уже в полдень он мчался на доклад к "отцу", имея на руках почти полную информацию. Увы, за этим "почти" стояло самое загадочное во всей одиссее братьев Морано.
      Сами близнецы в свидетели не годились: Леон уже никому и никогда не смог бы дать показаний - его тело упокоилось в морге. Николло, с переломами позвоночника и основания черепа, тихо доходил в реанимации и, кажется, тоже отговорил свое. А главный виновник ночной драмы - русский десятник Жорж - исчез в неизвестном направлении, и люди Вито сбились с ног, пытаясь напасть хотя бы на ничтожный след его ботинка.
      Таковы были неутешительные факты, с которыми Вито предстал перед "крестным отцом" - Джакомо Личем.
      Лич только что принял морскую ванну в бассейне и теперь нежился в шезлонге под еетественным калифорнийским ультрафиолетом. Он неторопливо потягивал лимонный сок со льдом и наслаждался тишиной и покоем. Подогретая зеленая вода, пахнувшая йодом и хвоей, ласково плескалась у его ног, и на жирном лице Джакомо играли солнечные блики.
      Вито он встретил, словно старого друга после долгой разлуки. Но при виде отеческой улыбки патрона душа Вито тихо упала в носки. За пятнадцать лет он в тонкостях изучил характер "отца".
      Если бы Джакомо набросился на него с бранью и угрозами, то, значит, проступок Вито незначителен и шеф не особо зол. А когда Джакомо становился мягок и обходителен, словно домашний кот, то только держись - "отец" рассержен донельзя. И уж горе тому, кого Джакомо встречал словами:
      - Здравствуй, здравствуй, дружок. Что это ты?
      Совсем забыл старика? Ай-ай-ай... я так по тебе соскучился...
      Эта фраза была равносильна смертному приговору. Слава Богу, в этот раз Лич хоть и встретил Вито чересчур ласково, но роковое приветствие не прозвучало.
      Вито облобызал перстень на руке "отца" и приступил к правдивому изложению своих бед, но Джакомо они, казалось, нисколько не волновали. Вито так поразился полному безразличию шефа, что в конце концов сбился и сконфуженно умолк.
      - Что же ты, дружок, - словно очнулся Лич, - продолжай...
      - Простите... - пролепетал Вито. - Мне показалось, что вас это не интересует...
      - Да? А ведь и вправду... Что это ты так разволновался? Поверь, все это такая ерунда, что не стоит тратить свои драгоценные нервы. Ну-ну...
      успокойся...
      - А... а... что не ерунда? - у Вито от удивления отвисла челюсть.
      - Что? А вот я сейчас покажу тебе одно занятное письмецо, -Лич щелкнул в воздухе толстыми пальцами.
      Тотчас перед ним предстал сухощавый, сосредоточенный секретарь Гарри Чинни. Он небрежно кивнул Вито и в почтительном поклоне раскрыл перед шефом тонкую папку в сафьяновом переплете.
      Лич двумя пальцами, брезгливо, за уголок, извлек из папки листок с отпечатанным на принтере текстом и протянул его Вито.
      Первое, что бросилось в глаза Профаччи, это странная монограмма: буква "R", увенчанная золотой короной. Подписи под письмом не было.
      Что означала монограмма, Вито не понял. Он быстро пробежал глазами текст, ахнул и, цепляясь за каждую буковку, прочитал письмо еще раз.
      Лицо его при этом меняло цвета, словно кожа хамелеона. Вначале оно побледнело, затем позеленело и, наконец, расплылось багровыми пятнами.
      Вито дошел до последней строчки и... рухнул на колени. Он пополз к шефу, лопоча дрожащими губами:
      - Отец... господин... я... я... пятнадцать лет... и ни разу... ни разу... - Профаччи зарыдал.
      - Ну что ты так расстроился, дружок, - попытался утешить его Лич, и жирные губы его сложились в некое подобие улыбки. - Я тебе верю.
      Только постарайся объяснить, откуда эти наглецы узнали о яхте? Ведь нашего разговора никто не слышал. Только ты и я. Даже Гарри не знал. Получается, сынок, ты единственный, кто мог сделать такую пакость. Вот и объясни: зачем и кому ты передал сведения о товаре?
      - Но я не передавал... я не знаю, - отчаянно заскулил Вито, размазывая по лицу слезы.
      - И я не знаю, - задумчиво прищурился Лич.
      По правде говоря, он и сам не верил в предательство Вито. Очень уж высока была цена такого предательства, а преданность Вито не раз проверялась и была сродни собачьей. Что-то не укладывалось...
      Собака... на цепи...
      И Лича осенило!
      Именно благодаря своей сверхъестественной интуиции он устроил и карьеру, и жизнь. Откуда снисходила на него пророческая благодать, не ведал никто - и тем не менее так всегда случалось в самые ответственные моменты.
      Лич ткнул пальцем в направлении живота Вито:
      - А что это у тебя, сынок?
      Профаччи, пораженный вопросом, перестал скулить и недоуменно вытаращил полные слез глаза.
      - Ну... вон там, - уточнил Лич, - на жилетке... что за цепочка?
      - Эта? - Вито вытащил из жилетки старинные часы за толстую золотую цепочку.
      - Эта.
      - Это фамильная реликвия. Мой прадед, корсиканец, получил часы от самого Бонапарта, - сдавленным от волнения голосом пояснил Вито. - Они всегда со мной... но я не понимаю...
      - Дай-ка мне их, сынок, - ласково попросил Лич.
      Вито вместе с пуговицей отодрал цепочку от жилетки, проворно заскользил на коленях к боссу и протянул семейную реликвию.
      Но тот отстранил покачивающиеся на цепочке часы и снова прищелкнул пальцами. В результате этой престидижитации на сцену вылезло некое косматое и угрюмое существо по кличке Гризли Боб.
      Гризли Боб, личный телохранитель Лича, заработал свою кличку отнюдь не за лохматость и свирепость, хотя и того и другого у Боба хватало в избытке. Еще в далекой юности его хрястнули в пьяной драке шестифутовым отрезком рельса по хребту. Будь на месте Боба более хрупкая и изнеженная особь, она наверняка протянула бы ноги.
      А Боб отделался только переломом позвоночника и легким испугом. Спинной мозг уцелел, и Боб не остался калекой. Только позвонки срослись неправильно и образовали на спине Боба подобие горба. За это сходство с североамериканским мишкой Боб и удостоился клички Гризли.
      Гризли Боб вытянулся перед шефом в меру возможностей своего подпорченного опорного аппарата и преданно заглянул Личу в глаза.
      - Выпотроши эту штуку, - коротко кивнул на часы Лич.
      Боб грубо сграбастал антиквариат волосатой лапой и деловито раскурочил золотой корпус.
      В качестве инструмента он пользовался исключительно длинными и крепкими ногтями.
      Вито в отчаянии закусил нижнюю губу и тихо простонал:
      - Зачем?
      Лич усмехнулся и ничего не ответил.
      Боб отвинтил крышку, небрежно отбросил ее в сторону и сунул нос в механизм. Затем удовлетворенно крякнул, подцепил универсальным ногтем и вывернул крохотный диск.
      Сомнений не осталось никаких - диск представлял собой миниатюрный передатчик с микрофоном. И туг Лич, к превеликой, но тайной радости Вито, пришел в бешенство.
      Он подпрыгнул на месте, словно к его заднице прилепили горячий утюг, и с прытью, почти немыслимой при его комплекции, подскочил к Бобу. Вырвав у Гризли из рук останки реликвии семьи Профаччи, он запустил ими в голову последнего представителя рода.
      Сам Вито в тот момент больше походил на беломраморного ангела из фамильного склепа, чем ни живого отпрыска.
      Понадеявшись на идеальность мишени, Лич не удосужился прицелиться, и золотой осколок, миновав физиономию Вито, бултыхнулся в бассейн. Сверкнув последний раз на солнце, он немедленно пошел ко дну.
      Вито, скосив глаза, проводил останки в последний путь, рванул на груди ворот щедро накрахмаленной рубахи и вскочил с колен на ноги.
      - Сука! Блядь! Убью! - исступленно заорал он, бешено вращая налитыми кровью белками.
      Слюна фонтаном полетела из его рта вместе с ругательствами. Вито рванулся было куда-то бежать, но тяжелая рука Гризли Боба опустилась ему на плечо. Вито трепыхнулся, словно воробей в когтях кошки, однако сразу обессилел, затих и лишь тихонько всхлипывал.
      Джакомо Лич умел быть великодушным, когда это ничего не стоило. Кивок головы - и перед Вито появился стульчик и бутылка "Шерри-Бренди" на подносе.
      Боб заботливо усадил Профаччи, отвинтил крышку бутылки и опрокинул ее в хрустальный фужер. Вито взахлеб высосал из фужера содержимое и стыдливо оправил на груди рубаху.
      - Почистил перышки - и к делу, - тон Лича стал сухим и деловитым. - Кто и когда всучил тебе "ухо"?
      Повествование Вито отличала трогательная искренность, и Лич смягчился. Выслушав все до конца, он задумчиво пробормотал:
      - Ловкая девчонка, только... кто за ее спиной?
      Ладно. Возьмешь моих ребят и немедленно поезжай к ней. Вытряхнешь из девчонки все, ты понял?
      - Я думаю, она быстро расколется, я ей все мозги вытряхну, - торопливо запричитал Вито, - я ей...
      - Да, ты ей, - насмешливо перебил его Лич, - если... если найдешь.
      Последнее слово, которое услышал Сергей в наушниках, было "сука!". Затем послышался щелчок - это Гризли Боб раздавил грубыми пальцами хрупкое устройство, и передатчик смолк навсегда.
      Сергей снял наушники и выругался по-русски.
      Его напарник, добродушный увалень Залужный, оторвался от подзорной трубы и встревоженно уставился на Сергея.
      - Ляпнулось наше "ухо", - досадливо сморщился тот. - У этого прохвоста Лича просто-таки гениальный нюх. Так быстро раскусил. Эх... Столько хлопот - и все коту под хвост.
      - О! И что же теперь делать? - озабоченно заскреб затылок Андрей.
      - Что... что, - не скрывая досады, пробормотал Сергей, - мы же знаем, как они связываются с яхтой. Придумаем что-нибудь, может, возьмем в работу этого радиста. Ты не отвлекайся... наблюдай...
      Надеждин и Залужный оборудовали наблюдательный пункт на чердаке пятиэтажного дома - в трех милях от респектабельной виллы Лича.
      Внутренний двор виллы, густо усаженный растительностью, к сожалению, не просматривался.
      Зато въездные ворота, аллея, ведущая к вилле, под мощной оптикой выглядели словно на ладони.
      А главное, что в радиусе трех миль, не приближаясь на "критическое" расстояние, можно было прослушать сигналы микропередатчика в часах Вито.
      Андрей Залужный вел визуальное наблюдение и фотосъемку. А Сергей напряженно вслушивался в эфир. То была нелегкая работа: сигнал шел слабый, и к тому же мешало беспрестанное тиканье - механизм старинных часов трудился отменно. Тем не менее Сергей хорошо расслышал монолог Вито, реплики Лича, голоса отдельных участников сцены. Диктофон исправно зафиксировал все на пленке - и вдруг такая неудача...
      Андрей снова припал к подзорной трубе. Минут пять он молча наблюдал за виллой, а затем энергично задергал спусковой курок фотопушки.
      - Что там? - занервничал Сергей и схватил бинокль.
      Ворота соседствующей с владениями Лича виллы отворились, и из них выползли два громадных черных "Крайслера". Блеснув густо тонированными стеклами, машины свернули вправо и, сразу набрав скорость, понеслись в сторону Беверли-Хиллз.
      Сергей восхищенно прищелкнул языком:
      - Красиво пошли...
      - Хотелось бы знать, куда? - нахмурился Андрей, оторвавшись от окуляра.
      На вилле, из которой выехали машины, Лич держал с дюжину своих "горилл". Не менее десятка из них имели такое уголовное прошлое, что Лич просто не мог провести их в штат официальной охраны - это дискредитировало бы его честное имя. Пришлось разместить ребят на соседней вилле.
      - Куда они направились? Ну, об этом я догадываюсь, - утешил Сергей Залужного. - Конечная цель путешествия, конечно, бульвар Ла Сьенега, 6, квартира Алисы О'Брайан, и хорошо, что Ленки там уже нет. А мы... мы постараемся, чтобы им не пришлось скучать.
      Радиотелефон был под рукой. Сергей набрал номер полицейского участка Беверли-Хиллз и, зажав нос платком, пролаял в трубку:
      - Важное сообщение. Соедините меня немедленно с лейтенантом Фелтоном.
      Фелтон никогда голоса Надеждина не слышал.
      Сергей перестраховался на случай попытки в последующем идентифицировать голос, записанный, как и все телефонные переговоры полицейского участка, на магнитофон.
      С другой точки зрения, Сергей не сомневался:
      многоопытный Фелтон сразу поймет, что собеседник, пытаясь изменить голос, говорит в носовой платок, и на эту же попытку маскировки спишет и иностранный акцент. Сергей даже преднамеренно усилил этот акцент
      - Хай! Лейтенант Фелтон? Кто говорит? Не имеет значения... Да... Если хотите застукать на горячем Кривляку Тома и Луи Рота, то выезжайте немедленно на бульвар Л а Сьенега, 6, квартира № 4 на третьем этаже... И патронов побольше захватите, лейтенант... Их там человек восемь - и все ваши хорошие знакомые...
      Сергей быстро отключил телефон - пока не запеленговали и, злорадно подхихикнув, аппетитно потер ладони:
      - А мы полюбуемся зрелищем со стороны.
      Знаешь, как будет называться статья в утреннем выпуске "Лос-Анджелес кроникл"?
      Андрей отрицательно мотнул головой.
      - Держу пари: "Битва на бульваре" или "Ватерлоо лейтенанта Фелтона".
      Ошибся Сергей на самую малость. Статья называлась "Побоище на бульваре".
      2
      Эди Фитцжеральд пока не мог похвастаться такими же апартаментами, как у Джакомо Лича, ио квартирка в восемь комнат на Голливудском бульваре тоже стоила немало. А была еще одна такая же в Санта-Монике, и обстановка комнат соответствовала. Во всяком случае, Сергею приходилось только мечтать о подобном благолепии.
      В квартиру на Голливудском бульваре Эдуард и призвал Сергея на следующий же день после "побоища".
      С первого взгляда на шефа было понятно, что Фитцжеральд не в шутку рассержен. Он хмуро зыркнул на Сергея исподлобья и молча кивнул на кресло в углу.
      Сергей вальяжно развалился в кресле и закурил вонючую сигару, пуская дым в потолок. Руководствуясь древней восточной мудростью, которая гласила: "никогда первым не начинай важного разговора", не торопился. Безмолвствовал и Фитцжеральд, нервно вымеряя шагами просторную гостиную. Он наверняка рассчитывал, что Сергей начнет оправдываться. Но Сергей никакой вины за собой не чувствовал и каяться ни в чем не собирался.
      - Ладно, - не выдержал Фитцжеральд. - Может, ты все же снизойдешь и пояснишь, почему вы без моего ведома форсировали операцию и, самое главное, провалили ее?
      Сергей пожал плечами:
      - Я не считаю операцию проваленной. Все идет нормально.
      - Нормально?! - вспылил Фитцжеральд. - Нормально, по-твоему, что засветились Литовченко и Маслова? Что вся наша работа в порту полетела к чертям только потому, что твой Жора не может держать нервы в узде и плюет на мои распоряжения? Что Лич теперь не успокоится, пока не схватит нас за глотку?
      - Да! Нормально! - взъярился в ответ Сергей. - Мы почти год ходим вокруг да около, пока вы там натираете мозоли на задницах и вынашиваете наполеоновские планы. А здесь попросту драться нужно.
      Он вскочил на ноги, почти вплотную придвинулся к Фитцжеральду и яростно зашипел тому прямо в лицо:
      - Ты что обещал, когда мы согласились на вашу паршивую авантюру? Ах! Полная свобода действий. Ах! Дадим все - только работайте. Ах!
      Надо взять Лича за глотку. А что получается на деле? Ты дал нам конкретное задание - перехватить товар из Колумбии. Никто не объяснял нам - как это сделать, мы и не спрашивали. Но как только мы начали работать и действительно щупать Лича - ты сразу в кусты. Так?
      От такого отпора Фитцжеральд поначалу опешил. Он широко раскрытыми глазами следил за Сергеем, так, словно только сейчас понял, что тот из себя представляет. А Сергей между тем уже угомонился, вернулся в кресло и спокойно продолжил:
      - Провал Масловой - случайность. Досадно, конечно. Но... "А ля гер ком а ля гер". И передатчика в часах Вито жаль - великолепный был козырь. Но операция не провалена, все только начинается. И мы знаем главное - как Лич в случае экстренной нужды связывается с яхтой, а она уже в море. Значит, Джакомо прибегнет именно к такому способу связи. В этом направлении и будем работать. Только... нужны еще средства. Вот так.
      - Да?! - иронично прищурился Фитцжеральд. - И сколько же вам необходимо этих средств?
      - Тысяч двести наличными.
      - Молодцы, - Фитцжералвд восхищенно развел руками. - Все просчитали, все предвидели.
      Только одного не учли - что я не Всемирный банк помощи недоразвитым странам.
      Он устало потер переносицу и тяжело опустился в кресло рядом с Сергеем. Откинув голову на спинку, прикрыл глаза и так замер, размышляя.
      Сергей уже освоился с этой привычкой Фитцжералвда и теперь не стал мешать ему. Эдуард безмолвствовал минут десять. Сергей как раз успел докурить сигару.
      - Вэл, - Фитцжеральд наконец бодро встряхнул головой и дружески хлопнул Сергея по плечу: - Скорей всего вы правы. Черт подери... мы ведь на таких вас и надеялись. Работайте! Но...
      Двухсот тысяч у меня сейчас нет.
      - Как это? - заявление Фитцжеральда обескуражило Сергея и удивило. До сих пор никаких денежных затруднений их группа не испытывала, тем более когда это касалось подготовки и проведения операций. Впрочем, до сих пор они и не проводили никаких серьезных операций. Больше присматривались да прикидывали. А еще изучали язык да "местную специфику".
      - Авоттак, - отрезал Фитцжеральд. - Нет, и все. Но раз вы уже стали самостоятельными, то и заработайте их сами.
      - Ага... а пока, значит, мы их только проедали, да? - сквозь зубы процедил Сергей.
      Положа руку на сердце, он и сам мог ответить на этот вопрос - конечно, они пока не заработали ни цента. Фитцжеральд не стал травмировать ответом самолюбие Сергея. Он молча поднялся и вышел из комнаты, однако почти тотчас вернулся и бросил Сергею на колени крохотную компьютерную дискету.
      - Ну... и что здесь? - без особого интереса осведомился Сергей, повертев дискету в руках.
      - Миллиона три-четыре, может, и больше... - загадочно усмехнулся Фитцжеральд.
      - А в двух словах по-человечески можно? - въедливо скривился Надеждин.
      - Можно и по-человечески, - примирительно закивал Эдуард. - Здесь полный материал на двух весьма крутых жуликов. Первый из них, некто Сигизмунд Завадский, барыга и контрабандист мирового масштаба. Его специализация - крупные драгоценности. Сплавляет он их в страны арабского мира. Там камни оседают в кубышках халифов, эмиров и шахов - такая вот солидная клиентура. Если все ценности, что прошли через руки Завадского, сложить в кучу, то пещера Али-Бабы в сравнении с ней покажется лавкой барахольщика. А если провести мировой чемпионат контрабандистов, то Завадский по справедливости должен возглавлять судейское жюри.
      - А как он сплавляет драгоценности? - в глазах Сергея наконец зажегся огонек интереса.
      - О! Совершенно гениальные методы! Гастролирующие театральные группы, цирк, варьете, опера. Связь с костюмерами и реквизиторами.
      У них там чего только нет: короны, бусы, колье, сережки. Берется дешевка: стекляшка, изображающая бриллиант, вынимается, а на ее место ставится камешек чистой воды. Даже обрабатывается специальным составом, чтобы блеск не выдавал. И... Счастливого пути.
      - А цирк зачем?
      - Ха... Туг Завадский в молодости откалывал потрясающие номера. Например, отправил раз красный бриллиант в десять каратов под кожей берберийского льва. А? Какой таможенник полезет в гриву царя зверей? А ветеринар может, только усыпи льва на пару минут. Но наркотиками, следует отдать пройдохе должное, Завадский никогда не занимался, а официально он скромный театральный импресарио и менеджер.
      - Да, виртуоз... - восхищенно прищелкнул языком Сергей.
      - Именно, а сотрудничает Завадский последнее время с другим виртуозом. Джонатан Эрни, кличка Джокер. Гангстер-одиночка. Верней, у него есть своя шайка, но он ни от кого не зависит и ни с кем не работает. Специализация самые солидные ювелирные магазины. Талант потрясающий, хоть сценарии пиши по материалам его...
      гм... деятельности. Даже почерка характерного этот парень не имеет. Все его операции не похожи одна на другую, а выдумки бездна и организация завидная. Все расписано по секундам. "Мокрых"
      следов предпочитает Не оставлять, но иногда не все гладко складывалось, и после его налета на месте оставалось с полдюжины трупов... Это тебе в двух словах, по-человечески, а остальное на дискете. Дискету изучишь, не выходя из моей квартиры - сам понимаешь, почему.
      - А откуда у тебя такая информация? - не удержался от дилетантского вопроса Сергей.
      Фитцжеральд укоризненно покачал головой, но кое-что, видимо, счел возможным пояснить:
      - У Завадского много недругов, что естественно. Он ни с кем не делится и ни от кого не зависит, но зуб на него многие имеют и, естественно, стараются узнать побольше, а мы, соответственно, узнаем у них. Есть и другие источники информации. Что до Джокера... У него есть в банде русский. Это... мой двоюродный браъ Честно говоря, мы не собирались привлекать вас к этой операции, но обстоятельства требуют... У нас появились дела поважней. Но операцию с Завадским и Джокером обмозгуем вместе Джокер наметил акцию на конец месяца, а Завадский отправил крупный камень в Эмираты. Момент как раз благоприятный...
      - Постой, - Сергей недоуменно глянул на календарь в наручных часах. - А успеем?
      - Должны успеть, - жестко отрезал Фитцжеральд. - И вопрос тут не в двухстах тысячах. Такие деньги мы, конечно, найдем... Но получить в результате этой операции можем гораздо больше.
      Да не в этом даже дело...
      - А в чем?
      - Ты же прекрасно понимаешь, что доходы мафии зависят не только от наркобизнеса. Не менее доходные статьи - это и индустрия развлечений, и проституция, и многое другое. Короче говоря - тотальный рэкет. И то, что мы собираемся сотворить с Завадским и Джокером, тоже рэкет.
      Эти ребята должны знать - кто в Калифорнии хозяин.
      - Ну с этим-то ясно, - хмыкнул Сергей. - А как мы у Лича будем отбивать его источники бизнеса? Мне кажется, пока в Калифорнии хозяин он. А мы что, будем с ним воевать за публичные Дома и диско-бары?
      - Нет... - рассмеялся Фитцжералвд, которого такая перспектива искренне повеселила. - Для этого у нас силенок не хватит. Пусть Джакомо собирает законную дань с подданных. У него целая армия сборщиков под ружьем. А мы... мы пойдем другим путем.
      - Каким же?
      - Сам должен был уже сообразить. Лич рэкетирует всю Калифорнию, а мы рэкетируем лично Лича. Он же не бог, тоже смерти боится и жлоб изрядный. Чем плох такой путь? Не количеством, так качеством. И истинными хозяевами в Калифорнии будем тогда мы, русские, а не вшивые макаронники. Усек?
      Сергей только покачал сомнительно головой, но идея ему понравилась.
      3
      В воскресенье Станислав Завадский проснулся в преотличном настроении. Накануне вечером он получил известие, что голубой карбункул в шестнадцать карат благополучно миновал таможню и находится теперь в Атлантическом океане на пути к Гибралтару.
      Погода на улице радовала солнечным постоянством, а обжаренные в масле гренки и крепкий кофе настроили Завадского на лирический лад.
      После завтрака он уединился в кабинете и позволил себе дорогое удовольствие - чтение. Но едва Завадский углубился в излюбленные главы из "Красных шитов" Ивашкевича, как появился слуга-дворецкий. Конечно, этот пустяк не мог испортить Завадскому настроение, тем более что его вышколенный старый слуга никогда не осмелился бы тревожить господина без важного на то повода.
      - Что-то стряслось? - ласково улыбнулся Завадский.
      Даже в хороших отношениях со слугами он всегда придерживался правил хорошего тона - Вас хочет видеть молодой господин.
      - Но...
      - Я ему объяснил, что вы заняты важной работой, но он настаивает. Дворецкий потоптался на месте и добавил: - Он хорошо одет и уверяет, что тревожит вас по делу, не менее важному, чем то, которым вы заняты. Вот его визитная карточка.
      Завадский глянул на карточку и задумчиво потер переносицу:
      - Мейлор... Мейлор... доктор права... Нет! Не знаю... Но полагаю, дело достаточно серьезное...
      Придется принять. Проводи его.
      Завадский небрежно сунул визитку в ящик стола и поправил галстук.
      Через минуту в сопровождении дворецкого в кабинет вошел сухощавый смуглолицый брюнет лет тридцати двух. Завадский бегло осмотрел раннего посетителя и остановил взгляд на булавке галстука - единственном украшении в гардеробе Доктора права. Булавка заслуживала внимания - бриллиант в платиновой оправе тянул не менее Чем на пять карат и отличался редкой чистотой и искуснейшей огранкой.
      "Вместе с этим камешком молодой человек стоит тысяч триста в год, тотчас оценил доктора старый пройдоха, - таких щеголей всегда ветретишь в великосветских салонах... если попадешь туда".
      Завадского всегда отличала предельная учтивость. Даже в обращении к бродяге, а не то к джентльмену. Он предложил доктору садиться, но сам опустился не ранее, чем тот занял кресло. Шляхетские замашки Завадский унаследовал с кровью предков.
      - Чем могу служить, доктор Мейлор? - первым начал он разговор. Признаться, ваш визит меня несколько удивил. Ведь если мне не изменяет память, то до сегодняшнего утра мы не были знакомы.
      - Да, это так, - подтвердил доктор. - И всетаки я хорошо знаю вас... В одностороннем, так сказать, порядке.
      - Вот как?! - Завадский изобразил на лице легкое недоумение. - И чем же вызвано столь пристальное внимание к моей столь скромной особе?
      - О!.. Господин Завадский! Не преуменьшайте своих способностей, развел руками Мейлор. - Вы гениальны, господин Завадский, но вашу гениальность в этом мире вряд ли кто может по достоинству оценить, кроме...
      - Кроме кого?
      - Кроме вас самого и нас.
      - "Вы" - это кто? - быстро уточнил Завадский.
      - Мы - это мы, - загадочно улыбнулся доктор права, - к этому мы с вами еще вернемся.
      Впрочем, перейдем к делу.
      - Что ж, извольте...
      - Господин Завадский, нам стало известно, что вы занимаетесь скупкой краденых драгоценностей и контрабандой перепродаете их за границу.
      Нельзя сказать, что Завадский от этого заявления опешил, но глаза его на секунду остекленели.
      Впрочем, его взгляд не отражал внутреннего состояния - мысли Завадского замелькали в голове, словно окна японского суперэкспресса.
      - Так... - он откинулся на спинку кресла и криво улыбнулся, - мне кажется, доктор Мейлор, вы обратились не по адресу.
      - По адресу, господин Завадский, по адресу - вы же прекрасно это знаете, - с мягким нажимом проворковал Мейлор.
      - Так вот, - начал медленно закипать Завадский, - я сейчас прикажу выкинуть вас вон.
      - Прежде чем сделать это, я бы советовал вам выглянуть в окно.
      -Что?
      - Я говорю: выгляньте в окно, - невозмутимо повторил Мейлор.
      Завадский подскочил к окну и резко отдернул штору. Перед фасадом его дома приткнулись к тротуару голубой "Крайслер" и бежевый "Кадиллак". Боковые стекла обеих машин были опущены, и в полумраке салонов виднелись очертания плотно сбитых мужских тел.
      - Славные у нас ребята, - прокомментировал картинку Мейлор, - не стоит портить со мной отношений - мои парни это неправильно поймут.
      - Тогда... тогда я немедленно звоню в полицию, - Завадский ринулся к телефону.
      - Зачем же так, - нежно укорил его Мейлор, - голубой карбункул еще в пути, а вы ведь не хотите, чтобы он не дошел до адресата.
      При этих словах Завадскому показалось, что его взяли за горло железной пятерней. Он медленно вернулся на место и, тяжело опустившись в кресло, прошептал:
      - Это шантаж...
      - Самый настоящий шантаж, - подтвердил Мейлор и нагло осклабился.
      Завадский вздохнул, выдвинул ящик стола и достал из него коробку сигар. Не говоря ни слова, он протянул ее Мейлору. Доктор права вежливо отказался и достал пачку "Кэмела". Завадский подвинул к нему пепельницу, а сам нервно откусил кончик сигары. Если бы Мейлор знал Завадского поближе, то безошибочно определил: старик разволновался больше обычного - каждая выкуренная сигара в его жизни была событием.
      - Хорошо, - устало сдался Завадский. - У вас есть... я вижу... кое-какие факты.
      Мейлор подтвердил это кивком.
      - Я готов их купить.
      - Мы не продаем факты, - тихо, но твердо отказался Мейлор.
      - Так чего же вы хотите? - вскричал Завадский, который ровным счетом перестал что-либо понимать.
      - Двадцать пять процентов с каждой удачной операции. Для начала сто тысяч - одна четвертая от прибыли, полученной по сделке с голубым карбункулом.
      - Ха... ха... ха... - зашелся нервным смехом Завадский, - двадцать пять процентов с операций? Ха... ха... ха... с каких это операций?
      - Со всех последующих, - сухо пояснил Мейлор.
      - Да вы ведь даже не доказали, что я причастен к этому... голубому карбункулу.
      - А мы не полиция и не суд, - веско отрезал доктор, - мы и не собираемся ничего доказывать.
      - Ладно, - Завадский вытер выступившие от смеха слезы. - А если я откажусь платить, вы что, побежите в полицию с несуществующими фактами?
      - Не беспокойтесь, факты существуют, - заверил его Мейлор, - и по всем прошлым вашим делишкам, и по нынешним. А в полицию мы обратимся только в одном случае. Хотите знать, в каком?
      - Любопытно... любопытно...
      - Если вы вздумаете удалиться на покой. Это чтобы вы не тешились надеждой, что заработанные нечистым путем денежки останутся за вами.