К утреннему докладу вездесущий Джексон не поспел. И это был первый беспрецедентный случай, в его безукоризненной секретарской карьере.
      Зато уже к двенадцати ноль-ноль он явился, как всегда, отлакированный и отутюженный, с подробнейшим отчетом.
      Сомора как раз беседовал с генералом Фортесом. Фортес был своим человеком в доме, и Сомора почти не имея от него секретов. Почти... Потому-то он и принял доклад секретаря в присутствии генерала.
      Фортес вальяжно развалился в кресле и с наслаждением потягивал джин с содовой. Он добродушно сопел носом и к происходящему относился с пониманием и сочувствием.
      Сомора попыхивал толстой сигарой и разглядывал на свет хрустальный стакан, наполненный неразбавленным ямайским ромом с сахаром.
      Джексон недовольно покосился на генерала, но перечить шефу не осмелился.
      Новости, которые он привез, могли выбить из колеи кого угодно, только не синьора Сомору.
      Ночной бомбардировке подверглись три из шести лабораторий Соморы. На их складах, вместе с помещениями, сгорела треть урожая. Сгорел и драгоценный, уже готовый к отправке порошок.
      Sh-o значило, что заокеанские партнеры не получат товар вовремя. По строгим условиям контракта Сомора обязан был выплатить неустойку.
      Выслушав малоутешительные известия, Сомора отхлебнул из своего стакана и повернулся к Фортесу:
      - Видите, генерал, как пощипали меня...
      - Да! Именно пощипали, - добродушно хохотнул Фортес.
      - Э... Черт с ними, с лабораториями, - махнул рукой Сомора. - Я их могу оборудовать сотню. Товар жаль. Вот что. У меня осталось три лаборатории со складами и сушилками. И я не хочу, чтобы они тоже взлетели на воздух. Ты должен помочь.
      - А что, разве я отказывался когда-нибудь помочь другу? - хитро прищурился Фортес. - Твои ребята знают, что такое "стингер"?
      - Сомневаюсь. Перерезать глотку - это они могут хорошо, а что до остального...
      - Ладно. - Фортес прикончил свой джин. - "Стингер" - это такая ручная ракета типа "земля - воздух". Я дам тебе три взвода солдат с этими игрушками, зенитные пулеметы и прожектора.
      Кроме того, установлю постоянное патрулирование этого района звеньями боевых вертолетов.
      Но...
      - Ни слова больше, старина. Ты же знаешь мою благодарность.
      - Тогда договорились.
      - Только у меня есть маленькая просьба.
      - ?
      - Мне нужно не просто сбить эту тарахтелку, мне нужен тот, кто сидит в ней.
      - О... Это очень сложно, - поскреб лысину старый служака.
      - А ты постарайся, - мягко нажал Сомора.
      - Ну... ребята попробуют посадить ее, но... не обещаю.
      - Пусть попробуют. А уж я по достоинству оценю этот труд.
      - Ладно. Они попробуют.
      - Чудесно! Антонио! - зычно гаркнул Сомора, презиравший электрические звонки. - Проводи генерала!
      Он хлопнул на прощанье Фортеса по плечу, и тот, тяжело ступая, покинул кабинет.
      Едва за Фортесом затворилась дверь, Сомора стер с лица приветливую улыбку и деловито осведомился:
      - Размеры убытков?
      - Около двухсот миллионов плюс неустойка.
      Итого триста миллионов.
      - Недурно. Но неустойку я платить не буду.
      - Как это? - раскрыл от изумления рот Джексон. - Мы ведь не выполним обязательств.
      - Кто тебе сказал, что не выполним?
      - ?
      - Если ты, сынок, услышишь от кого-нибудь, что старый Сомора не выполнил условий контракта, плюнь этому человеку в морду. Он лжец. Я еще никому не платил неустойки по той простой причине, что всегда выполнял обязательства. Товар нашим партнерам поступит вовремя.
      - Но как?
      - А это, сынок, не твоя забота.
      И Сомора залпом осушил стакан до дна.
      7
      Вот уже второй час "Супер-Кобра", энергично наматывая влажную ночную мглу на винты, шла на юг. Нортон выжимал из двигателя все, что тот мог дать. Колумбийские ночи коротки, а на место нужно было поспеть до того, как утренний туман затянет низины.
      Ориентировался Нортон только по приборной доске, и ему, работающему и за штурмана и за пилота, приходилось нелегко. Мейсон ничем, кроме сочувствия, помочь Нортону не мог, хотя и занимал кресло второго пилота.
      Хэмри всю дорогу ворчал что-то себе под нос и на Мейсона не обращал ни малейшего внимания.
      Тот даже малость обиделся. Наконец Нортон произвел в голове очередное сложное вычисление и решительно переложил штурвал влево.
      - Миль... че... че... рез... де... сять... и... ищи...
      ма... ма... маячок, -дребезжащим от вибрации тенором пропел он.
      - Е... е... есть, - проблеял Мейсон и подчеркнуто старательно стал таращить глаза в фиолетовую темень под ними.
      Черта с два бы засек маячок, если бы не тренированное зрение Нортона.
      - Вот он, - удовлетворенно ухнул тот и круто завалил машину вправо.
      Теперь и Мейсон заметил маленький, дрожащий внизу огонек. Маячок этот лампочку с рефлектором, соединенную с аккумулятором, - Доули укрепил на верхушке дерева три часа назад.
      От маячка следовало взять курс прямо на запад и через пять минут полета со скоростью двести миль в час выйти на цель.
      Нортон повеселел, и пальцы его, поросшие рыжим пухом, резво забегали по многочисленным кнопкам, тумблерам и ползункам - Хэмри готовил машину к бою.
      Мейсон тоже взбодрился и занялся пушкой - вряд ли она понадобится в этом бою, но... Не сидеть же без дела!
      Ему часто приходилось наблюдать и отбивать вертолетную атаку с земли проза войны. Но созерцать ее с другой точки - из кабины пилота, да в ночном варианте, да в исполнении такого аса, как Хэмри Нортон, - Мейсону не доводилось.
      Действие развернулось в считанные секунды.
      Внизу, прямо по курсу вспыхнула и погасла яркая точка. От нее, прочертив в темноте фосфоресцирующий след, протянулась тонкая ниточка и...
      оборвалась. И тотчас в месте обрыва ниточки взметнулось ослепительно яркое пламя взрыва и рассыпалось на тысячи желтых звездочек.
      Это сержант Доули сделал свое дело - метко пушенная из гранатомета граната-зажигалка обозначила цель.
      Вспышка взрыва выхватила из темноты приземистые строения с покатыми крышами. Теперь наступил черед Нортона.
      "Супер-Кобра" развернулась к вспышке носом так стремительно, что Мейсон едва не вылетел из кресла. Из-под брюха машины в сторону строений потянулись огненные щупальца. Шесть "хеллфайров" ["Хеллфаир" противотанковая управляемая ракета] с особой начинкой полетели в цель.
      Но Мейсон не успел увидеть - достигли они строений или нет. Нортон снова увалил машину в сторону и вниз.
      "Кобра" рискованно нырнула за верхушки деревьев, и поле боя скрылось из виду.
      Действия Нортона напоминали битву маленького, но опытного паучка с большой и жирной мухой. Видя, что жертва больше и сильней его, паучок подскочил к ней, укусил и... отпрянул. Осталось дождаться, пока муха перестанет трепыхаться. Но Нортон кружил вокруг своей жертвы недолго горючего оставалось мало.
      "Супер-Кобра" описала над лесом крутую дугу и вышла на цель уже с другой стороны. Фантастическое зрелище открылось им сверху Три "хеллфайра" несли в себе газовую начинку Это усовершенствование принадлежало Мейсону и предназначалось для пехоты. Теперь Мейсон имел возможность полюбоваться сверху действием своего детища.
      Густые волны газа медленно растекались по земле. Пульсирующий белесый свет, пробиваясь сквозь них, сообщал волнам зловещую зеленую окраску. Зеленые облака тянулись кверху и терялись в фиолетовой мгле. И в этих зеленых, удушающих клубах метались обезумевшие люди Они забыли и о зенитных орудиях, и о пулеметах и о прожекторах, и о грозных "стингерах".
      Зато Нортон помнил, потому-то и врубил два мощных прожектора, сирену, выпустил два последних "хеллфайра" и под оглушающий рев двигателя и сирены пошел в решительную атаку Мейсон без труда представил себе ощущения людей там, внизу. Но так же хорошо он знал- окажись среди них хотя бы один хладнокровный и опытный боец - и все светомузыкальное оформление не помешает ему влепить парочку снарядов или ракету прямо в лоб "Супер-Кобре"
      Мейсон инстинктивно вжался в кресло каждую минуту ожидая удара. Но внизу никто не помышлял о сопротивлении.
      Нортон потянул рукоятку - заслонки двух баков на подкрыльевых пилонах открылись и на головы людей, на крыши строений, на деревья и траву полилась горящая вонючая жидкость - напалм-Н.
      Второго захода Нортон никогда не делал и никогда не любовался плодами своей работы. Там, внизу, все было кончено. "Супер-Кобра" решительно вскарабкалась вверх и легла на обратный курс.
      Из-за далекой горной гряды вывалилось багровое солнце. По верхушкам деревьев пробежал легкий ветерок, и они засветились ровным изумрудным свечением. В джунглях начался новый день.
      Горючего хватало впритык до "промежуточной заправочной базы". А попросту говоря, до спрятанной в зарослях бочки с топливом. Поэтому, когда на голубом полотне неба, справа по курсу, появились три черные точки, Нортон люто выругался. Затем развернул "Кобру" носом к солнцу и принялся улепетывать с максимально возможной скоростью.
      Мейсон беспокойно заерзал в кресле. Он то и дело поворачивался назад. Нортон не оглянулся ни разу. Погоня продолжалась минут пятнадцать.
      Нортон упорно держал курс прямо на солнце.
      - Будем выходить на околоземную орбиту? - сострил Мейсон.
      - Заткнись, - оборвал его Нортон.
      Мейсон хотел было огрызнуться, но, глянув на пилота, осекся. В лице Хэмри Нортона происходила странная перемена. Это лицо прямо на глазах теряло нормальное здравомыслящее выражение. Рот Хэмри повело в сторону. Из-под кривой ухмылки выглянули желтые редкие зубы и сомкнулись в волчий оскал. Глаза пилота подернула мутная поволока. Они лихорадочно блуждали, выискивая что-то внизу - в джунглях. Вдруг зрачки радостно расширились и блеснули злобным огоньком.
      Мейсон невольно проследил за взглядом Нортона и не увидел внизу ничего особенного, разве что участок "мата сека" - сухого леса.
      Поваленные бурей усохшие стволы валялись в беспорядке. Между ними не зеленел ни единый побег. Лишь конусообразные хижины-термитники гордо высились среди гниющих поверженных гигантов.
      Но при виде этого мертвого царства Нортон пришел в неописуемый восторг. Он громко заржал и вдруг что есть мочи заорал - нет, запел, хрипло и фальшиво, странную воинственную песню на незнакомом Мейсону языке.
      Пилот впал в прострацию. И когда Мейсон понял это, то что есть силы вцепился побелевшими пальцами в подлокотники кресла и застыл безвольной маской. Гибель казалась неминуемой.
      Между тем Нортон, продолжая горланить стремительно развернулся и пошел в лобовую атаку.
      Теперь Мейсон окончательно убедился в безумии пилота. Идти в лоб при соотношении один к трем! На это мог решиться только безумец. Правда, у Нортона был могучий союзник - солнце.
      Противники быстро сближались. Первым дал залп Нортон. Он вдавил до отказа одну из кнопок - и "сайдвиндер" ["Сайдвиндер" - ракета класса "воздух - земля"], оставляя за собой дымный след, ушел навстречу своей жертве. Но как и ночью Мейсон не увидел: достигла ракета цели или нет?
      Нортон отжал штурвал, и машина ухнула вниз.
      При этом маневре Мейсона едва не вывернуло наружу. Почему вертолет не грохнулся об землю, так и осталось загадкой. Невероятно, но машина понеслась на полной скорости футах в пятнадцати над землей. Винты ее взбивали тучи пыли, двигатель ревел, а Нортон... Нортон направлял машину прямо на зеленую стену, окаймляющую "мата сека".
      И он врезался бы в нее, в эту естественную ограду, если бы не вывернул в дюйме от ближайшего дерева. Самый отчаянный каскадер в сравнении с Хэмри выглядел самонадеянным мальчишкой.
      "Кобра" неслась вдоль кромки леса, едва не цепляя лопастями за ветви. Они не видели противника, но и противник не видел их. А главное, их не могла достать никакая ракета - мешали деревья.
      Нортон рассчитал все до доли секунды и до миллиметра. Но и этот маневр был лишь частью замысла. Теперь Нортон быстро начал набирать высоту, а потом, лихо завалившись набок - куда там истребителю, - вывернул вправо, на прежний "солнечный" курс.
      Именно в этот момент, ни секундой позже, прямо над ними пронеслись два вытянутых грязно-зеленых тела. Машину качнуло тугой струей воздуха, зато теперь она оказалась прямо в хвосте противника. Развязка боя стала очевидной.
      Летчик одной из патрульных машин заметил угрозу сзади. Он испуганно метнулся в сторону и попытался развернуть свою машину. И это была его последняя ошибка. Нортон влепил ракету прямо в кабину пилота.
      Патрульная машина завертелась на месте и мгновенно превратилась в огненный шар. Нортон едва успел увернуться от него. В результате вынужденного маневра "Кобра" потеряла скорость и последняя машина противника успела оторваться.
      Ее можно было достать "сайдвиндером", но... ракеты кончились.
      - Орудие... огонь... - простонал Нортон.
      Встрепенувшийся Мейсон высадил вслед позорно драпающему противнику целую кассету, и, конечно, ни один снаряд в цель не угодил.
      - Разиня, ботинок, - сердито буркнул Нортон и, решительно развернувшись, пошел по направлению к базе. Лицо его постепенно приобрело осмысленное выражение. Мейсон деловито блевал, сунув голову в первый попавшийся под руку мешок. Облегчившись, он выбросил мешок за борт, отстегнул с пояса флягу и жадно припал к горлышку.
      Нортон потянул носом воздух, завистливо покосился на флягу и облизал пересохшие губы.
      - Дай глоток, - жалобно попросил он.
      - За рулем нельзя, - сурово отказал Мейсон. - Псих двинутый, недовольно ворчал он, роясь дрожащей рукой в карманах куртки в поисках сигарет. - Чтоб я когда-нибудь еще раз сел к тебе в кабину! Тебе лечиться надо.
      Нортон криво ухмыльнулся в ответ:
      - Я-то псих, зато летаю. А они... - он кивнул головой назад, отлетались. Хотя мы тоже можем - горючего кот наплакал.
      Но они долетели и сели ровно через две минуты после того, как стрелка датчика уровня горючего прочно замерла на цифре "О".
      8
      Генерал Фортес с несвойственной ему живостью метался по кабинету Соморы, отчаянно жестикулируя и то и дело вытирая красную лысину клетчатым платком размером с купол парашюта.
      - Нет! Ты только подумай! Каков мерзавец?! - орал он командным, хорошо поставленным басом. - Разделали под орех! А эти... сукины дети...
      наложили полные трусы. А?!
      Сомора, в подробностях осведомленный о событиях ночи, насмешливо молчал.
      - А главное! Ты понимаешь, - не унимался генерал. - Угробил двух лучших вертолетчиков бригады, а третий до сих пор стирает подштанники!
      Окончательно запыхавшись, Фортес тяжело плюхнулся в кресло, отдышался и мечтательно прищурился:
      - А хотел бы я посмотреть на этого парня.
      Эх... мне бы парочку таких.
      - В этом наши желания, любезный генерал, полностью совпадают, усмехнулся Сомора. - Ну и что ты предпринял для удовлетворения этого взаимного желания?
      - Ну... далеко он не ушел. Судя по расчетам, горючего у него осталось миль на сто. Сейчас мои ребята прочесывают и с земли и с воздуха всю округу в этом радиусе. Я поднял в воздух истребители. Если они где-то подзаправятся и высунут нос, их сразу прихлопнут. Но! - Фортес развел руками и огорченно вздохнул. - Если высунут нос...
      - Это бесполезная затея, генерал.
      - Ты думаешь?
      - Уверен. Там такие заросли, что твои солдаты не найдут и дивизию. Кроме того, на границе с Венесуэлой начинается сельва Ориноко и такие болота, что черт ногу сломит. А ведь именно в том районе он и сел - так ведь показали твои локаторы?
      - Да... - брови Фортеса удивленно взметнулись кверху. - А откуда ты знаешь?
      - Я знаю все, старина, - внушительно отрезал Сомора. - А ты, по старой дружбе, втираешь мне очки, прекрасно зная, чтр ничего из твоих поисков не выйдет, как не вышло в свое время с партизанами.
      - Да. Ты прав, - смутился старый вояка. - Но я ведь честно хотел тебе помочь.
      - А ты и так помог, - смягчился Сомора. - Только не надо суетиться. Твои мальчики засекли курс этого разбойника? Засекли. Место посадки приблизительно вычислили? Вычислили. Теперь дело за мной. Джунгли тоже имеют глаза и уши.
      Только нужно уметь ими видеть и слышать. А я умею. Через неделю-другую я буду точно знать, где гнездышко этого пернатого. А пока подождем.
      - А как быть с охраной твоих двух последних лабораторий?
      - Снимай.
      - ?
      - Да на кой она такая нужна? Во-первых... А во-вторых, я думаю, они туда не сунутся, - Сомора прищурился, что-то прикидывая в уме, и твердо добавил: - Нет! Не сунутся. В их планы не входит мое разорение. Скорей всего они придумают что-нибудь новенькое. Посмотрим... Синьор генерал! Не откажите в любезности разделить со мной скромную трапезу.
      Фортес ответил на приглашение чопорным поклоном и хотел было выразить согласие в изысканном испанском стиле. Но пока собирал в голове цветистые фразы классического кастельяно, Сомора ловко подхватил его под локоть и увлек в столовую.
      9
      Очередная депеша "небесных братьев" даже Сомору поразила своей лаконичностью:
      "30 октября - последний срок.
      X. Галаго - № 1.
      Т. Джексон - № 2.
      ? - № 3".
      Сомора быстро пробежал глазами текст, и лицо его расплылось в довольной улыбке.
      - Джексон, - вопросил он тихо и вкрадчиво, - ты понял, сынок, что это за список?
      - Понял, синьор, - глядя в сторону, буркнул секретарь.
      - Да, это называется прессинг. Я сам иногда в молодости прибегал к нему. Действенное средство, ничего не скажешь. Однако, сынок, ты сегодня не очень весел, а?
      Джексон лишь пожал в ответ плечами.
      - Ты малость струсил? Да? Не переживай...
      У тебя впереди уйма времени. Первым ведь числится Хосе Галаго. Так?
      Хосе Галаго, старший смотритель плантаций, работал на Сомору лет двадцать. Он был на редкость вынослив, расторопен и... жесток. Именно эти качества Сомора и ценил в своих приближенных. Хосе следил за охраной плантаций, за сбором урожая и за транспортировкой сырья. Он же подбирал штат охранников и контролировал работников плантаций. И никто лучше Галаго не знал всей "кухни" Соморы.
      В горячую пору сбора листьев Хосе носился на своем стареньком джипе по плантациям, разбросанным на громадной территории, горе, если его наметанный глаз подмечал небрежность, беспечность или недостаток рвения у подчиненных.
      Виновный наказывался незамедлительно и жестоко.
      Сомора дорожил этим своим слугой, а потому Джексон не без трепета сердечного ждал решения шефа. От этого решения, может быть, зависела и его, номера второго, судьба. А то, что "небесные братья" шутить не станут, он уже убедился.
      - Вот что, Джексон, - решил наконец Сомора, - Хосе, конечно, ни слова, ни полслова. Приставь к нему десятка полтора расторопных парней во главе с Орландо. У Орландо, после того как он просрал свою лабораторию, появилась уйма времени. И вообще - он уже натер на заднице мозоли, и жир пора порастрясти. Орландо же введешь в курс дела. А Хосе объясни, что, мол, шеф не поладил с вооруженной оппозицией. Она, мол, посулила ему кучу неприятностей. А поскольку шеф дорожит таким работником, как Хосе, то и приказал приставить к нему собственную, усиленную охрану. Да! Орландо передай, что, если христолюбивые братья ухлопают Хосе, взыскивать не буду.
      Но если он упустит того, кто это сделал, пусть сразу повесится на первом попавшемся дереве.
      Все. Как идут поиски?
      - Пока никаких сведений. В тех местах кочуют племена камайура, но установить с ними контакт пока не удалось. На факториях тоже никто ничего не слышал и не видел. Но люди работают.
      Я подключил к розыскам еще и Циклопа и Кико.
      - Отлично. Будем ждать.
      10
      Ужин, данный вице-президентом республики в честь своего пятидесятилетия, трудно было назвать ужином. Скорей это был гастрономический праздник с фейерверком и шоу.
      Буйная фантазия вице-президента особенно проявлялась в таких, казалось бы, прозаических вещах, как обеденное меню или воскресная прогулка с пикником. Даже такие искушенные гурманы и снобы, как министр юстиции доктор Пинто или сенатор Стинайо, вынуждены были признать приоритет вице-президента в вопросах кулинарии и развлечений. Но в день своего пятидесятилетия вице-президент, казалось, превзошел самого себя.
      Гости расположились за столиками на открытой галерее, опоясывающей полукругом особняк юбиляра. Прозвучал "третий" звонок - и на лужайке перед особняком развернулось чудесное, доселе не виданное никем из титулованных гостей, зрелище. То был парад, парад национальных обычаев, танцев, костюмов и блюд.
      Действие началось корридой. Настоящей корридой со свирепым быком, матадорами и пикадорами. Правда, длилась она недолго - минут двадцать. И едва торреро набросил мулету на голову быка и ловко вонзил ему шпагу между лопатками, как на столы подали жареные бычьи сердца и почки на золотых блюдах.
      Затем гурманам было предложено около двадцати сортов жареной рыбы в оливковом масле.
      Пока все это обильно сдабривалось фундадором, риоха и альта [Фундадор, риоха, альта - испанские вина], на сцене сменили декорации.
      Под звуки "Венского вальса" на лужайке закружились элегантные пары. Мужчины во фраках и шелковых цилиндрах нежно прижимали к сердцам своих декольтированных дам в роскошных туалетах середины девятнадцатого века. Дамы кокетливо клонили головки набок и ослепляли кавалеров блеском бриллиантов и улыбок.
      На веранде запенилось шампанское и полилось в бокалы красной струей бургундское. Нежнейшее филе из лягушачьих лапок, изысканнейшие паштеты и устрицы только раздразнили аппетит едоков, и тогда над лужайкой разлилась плавная мелодия, весьма приятная для ушей Соморы.
      Десятка два девушек в длинных свободных платьях, расшитых причудливым узором, и столько же парней в красных, навыпуск, рубахах сплели руки и образовали большой круг. Они медленно двинулись по этому кругу и запели. А потом в центр круга выкатился большой забавный медведь. Несколько музыкантов грянули в свои экзотические инструменты бойкую залихватскую мелодию, и медведь пошел в пляс. Он тряс лохматой головой, становился на задние лапы и притопывал ими, кувыркался, вертелся на месте, забавляя публику.
      А на столах уже дымились блины и стекали янтарным соком ломтики осетрины, красная и черная икра матово отсвечивала в серебряных судках.
      Водку подавали в простых стеклянных графинах, но Сомора знал истинную цену этого напитка, а потому прихлопнул залпом граненый стакан "смирновки".
      После русских блинов спагетти не очень-то лезли в глотку, и Сомора пропустил "итальянский тур", довольствуясь лишь дегустацией знаменитых на весь мир вин.
      Зато китайский рис с тридцатью острейшими приправами он отведал с наслаждением - любил такие вот, обжигающие, яства.
      В это время на сцене демонстрировался захватывающий поединок мастеров китайской борьбы у-шу и корейской таэквондо.
      От ласточкиного гнезда, покрытого нежной слизью, Сомора отковырнул небольшой кусочек, а от вареной собачатины по-корейски наотрез отказался.
      Африка порадовала воинственной пляской зулусов, жарким из хвоста крокодила, вяленым мясом антилопы и нильским окунем. Бой тамтамов сменился дробным гулом больших плоских барабанов. Засвистела где-то невидимая дудка, и на лужайку вылетели лихие парни в лохматых шапках, мягких сапожках и длинных сюртуках с патронташами на груди.
      Парни азартно размахивали руками и кинжалами, припадали на колени и семенили на цыпочках, выкрикивали что-то и всячески призывали гостей к активным действиям. Пыл танцоров еще больше разгорелся, когда вокруг них поплыли черноглазые красавицы в глухих платьях с прозрачными покрывалами на головах.
      Одна из плясуний, тонкая в талии, с тяжелой косой, переброшенной на высокую грудь, прошла рядом со столиком Соморы и обожгла его гордым, вызывающим взглядом. Сомора вспыхнул и причмокнул от удовольствия.
      Очередной официант в национальном костюме выставил на стол блюда с какими-то травками, сыром и короткие вертела с нанизанными на них кусками дымящегося мяса.
      - Откуда эти ребята? - придержал его за рукав Сомора.
      - Это черкесы, синьор, - подобострастно склонился к нему официант. Черкесы живут в России, в горах с немного странным названием, а этих синьор вице-президент выписал из ночного варьете в Нью-Йорке.
      - Вон той красотке передай, - Сомора бесцеремонно ткнул пальцем в соблазнительную черкешенку, - что я после ужина приглашаю ее к себе в гости на виллу. Цена такая, какую она сама назначит. Понял?
      - Будет исполнено, синьор, - официант тотчас исчез.
      А на лужайке уже резвился вовсю бразильский карнавал. От пестрых масок, нарядов, фейерверков у Соморы зарябило в глазах. Карнавалу сопутствовал жареный целиком дикий кабан кайтиту, жареная черепаха и рагу из ящерицы тейю. А еще крабы в кокосовом молоке, пирожки из сладкой маниоки и, конечно, кашаса.
      Знакомый официант снова вырос за спиной Соморы и прошептал ему на ухо:
      - Синьор, она просит четыре тысячи долларов.
      - Скажи ей, что я даю сорок, и передай моим парням, чтобы позаботились о синьоре.
      - Все уже сделано, синьор.
      - О! Ты, я вижу, расторопный парень.
      - Для вас, синьор Сомора, - залебезил официант, - я готов сделать все, что угодно.
      - Хорошо. Я запомнил тебя, - Сомора жестом руки отпустил слугу и с увлечением занялся крабами.
      Бразильская "кухня" венчала парад мясных блюд. Пробил час десерта. Томные восточные девы долго виляли голыми животами и обширными задами, добавляя сладости в рахат-лукум, шербет, миндаль в сахаре, изюм и урюк.
      Фруктовые коктейли Кубы освежали и бодрили, а после них началась японская церемония чаепития. Она завершала представление.
      Сомора полюбовался немного миниатюрными японками, с трудом вылез из-за стола и направился к любезному хозяину прощаться. Время уже перевалило за полночь, и у Соморы были основания торопиться.
      Красавица черкешенка уже томилась в ожидании властительного господина, но перед самым входом в будуар Сомора наткнулся на Джексона.
      Постная рожа секретаря могла испортить впечатление даже от столь великолепного ужина. Сомора тяжело вздохнул и вяло поинтересовался:
      - Что? Новости от Орландо?
      - Да, - угрюмо подтвердил секретарь. - От него прибыл человек.
      - Ага. И этот остолоп хочет сообщить, что "братья" укокошили Хосе и благополучно смылись?
      - Угу, - промычал Джексон.
      - Ну-ка, тащи этого молодца в кабинет, - свирепо распорядился Сомора и круто развернулся на каблуках. Красавице черкешенке пришлось еще потосковать в одиночестве.
      "Человек" от Орландо находился в весьма плачевном состоянии. С расцарапанной физиономией, с забинтованной правой рукой, он вдобавок хромал на левую ногу и то и дело морщился от боли. Весь его вид никак не соответствовал тому боевому духу, который Сомора культивировал в своей армии.
      Лицезрение великого патрона и фельдмаршала в этой армии почиталось за особую честь. Но в этот раз лицо увечного вояки не источало радости.
      Он отчаянно трусил и испытывал лишь непреодолимое желание улизнуть целым и невредимым.
      Сомора насупил брови и проткнул беднягу острым взглядом:
      - Как звать?
      Тот попытался быстро назвать имя, но первый же слог застрял в горле, и он едва слышно прохрипел:
      - Лу.. Лукас.
      - Ты что, соплями подавился? Отвечай четко и вразумительно. Я тебя сейчас драть не буду. Это потом, - ободрил его Сомора.
      От такого ободрения тот совсем расстроился и, казалось, потерял возможность трезво мыслить.
      Глаза его широко раскрылись, он покачнулся, едва не потерял сознание, и если не грохнулся на пол, то только благодаря Джексону, который с брезгливой гримасой поддержал его сзади за плечи.
      Сомора презрительно сморщился и процедил сквозь зубы:
      - Джексон! Влей этому слюнтяю пинту рома в глотку, не то он обмочится прямо на ковер.
      Джексон метнулся к бару и тотчас вернулся со стаканом, до краев наполненным желтоватой влагой. Его подопечный ответил на любезность жалкой благодарной улыбкой и в мгновение ока осушил посудину.
      - Ого! - не без примеси легкой зависти констатировал Сомора. - Жрать неразбавленный ром ты ловко насобачился, если бы и дело так же делал.
      - Синьор Сомора! Да разве я виноват в чем? - зачастил взбодренный "инъекцией" вояка. - Клянусь Пресвятой Девой Марией, это не люди, а дьяволы!
      - Это расскажешь своему падре на исповеди.
      А мне толком говори и по порядку.
      - Ну! Хосе они пристрелили первым. Это милях в десяти от плантации "Черный камень".
      Знаете, там есть поворот такой, как выезжаешь из лесу.
      - Знаю. Возле заброшенного бунгало.
      - Точно так, синьор. Хосе вел свой джип.
      Ну... они его и пристукнули из кустов. Да как ловко! Хлоп - и башка у Хосе разлетелась, как яйцо.
      Но мы засекли тот кустик. Ну... как полагается...
      рассыпались и потихоньку стали обходить кустик со всех сторон. Заодно вызвали ребят с "Черного камня".
      - И пока вы дожидались и обходили кустик со всех сторон, - насмешливо продолжал Сомора, - они благополучно дали деру.
      - Вовсе нет, синьор. Они и не думали удирать.
      - Вот как? Сколько же их было: рота или две?
      - Человека три, не больше. Хотя мы их не считали.
      - Три человека? - вскричал Сомора. - А сколько же было вас, остолопов?
      - Шестнадцать...
      -Ну и?
      - Синьор! Честное слово! Это не люди, а дьяволы. Они перестреляли нас всех, как фазанов.
      Одному мне повезло. Я хотел перебежать от дерева к дереву и попал ногой в яму, упал. А он как раз выстрелил. Если бы я не упал, он попал бы мне в сердце. Прямо в сердце, синьор, а так только в руку. Я еще вывихнул ногу и не смог сразу подняться. Я только слышал, как шла перестрелка. Минут десять, не больше. Наши палили куда попало, а они били точно. Потом все стихло. Я не мог встать, пока не приехал Сампрас с "Черного камня" и с ним два десятка кокерос. Но им осталось только собрать мертвецов - ровно пятнадцать мертвецов с Хосе вместе. И ни одного раненого, кроме меня.