– Как ускоритель?
      – Я форсировал режим, не дожидаясь вас. Бомбардируемая масса близка к критической, поэтому любое промедление…
      – Вы правильно сделали, Имант, – перебил его Ленц.
      Ардонис, довольный, кивнул.
      – Тут я набросал кое-какие расчеты… – начал он.
      – Позже. Сейчас я должен ввести нашего нового коллегу в курс дела.
      Имант перевел немигающие, чуть навыкате глаза на Артура. Казалось, взгляд его проникал насквозь.
      Артур, прощаясь, протянул руку, длинные ресницы Иманта дрогнули.
      Рукопожатие Ардониса было таким крепким, что Артуру показалось, будто ладонь его попала в тиски.
      – Однако ж и правая рука у вас, – заметил Барк, когда они с Гуго Ленцем вышли в коридор.
      – Правая рука? – переспросил Ленц.
      – Я имею в виду Иманта Ардониса, – пояснил Барк, потирая руку. – Хватка у него железная.
      – Верно, хватка у него железная, – ответил Гуго Ленц, думая о чем-то своем.
      Из-за угла коридора навстречу им вышел рыжий кот. Вышел – не то слово. Кот важно шествовал, задрав пышный хвост. Лицо Гуго оживилось.
      – Я едва не забыл представить вам моего любимца. Его зовут Дон Базилио, – сказал Ленц. – Как видите, это очень важная фигура…
      – Вижу.
      – В самом деле, он незаменим.
      – Животное для опытов?
      – Что вы, коллега, – улыбнулся Ленц, с нежностью глядя на животное, – Дон Базилио – наш полноправный сотрудник. Замечательное существо.
      – Чем же?
      – Хотя бы тем, что находится здесь со дня основания нейтринной лаборатории. Правда, тогда он был лишь котенком-недоучкой, а теперь, как видите, взрослый, вполне сформировавшийся кот.
      Кот подошел и стал тереться о штанину Гуго Ленца. Гуго наклонился и почесал кота за ушами. Кот с готовностью опрокинулся на спину, радостно мурлыча и подрагивая всеми четырьмя лапами.
      – Базилио любит вас, – указал Барк.
      – Любит, – согласился Гуго, выпрямляясь. – Он присутствует при всех опытах, которые я провожу.
      – Вот уж, видно, знаний набрался.
      Дон Базилио стал на ноги и столь же степенно удалился.
      – Знаний у него не меньше, чем у иного ученого, – сказал Гуго Ленц, когда они двинулись дальше по коридору, – уверяю вас. Если бы Дон Базилио умел разговаривать – дорого дала бы за него иностранная разведка. Впрочем, это уже не по моей части.
      Они остановились у генератора, мощно тянущего одну и ту же низкую ноту.
      – Ну вот, вы видели весь мой отдел, – сказал Гуго Ленц. – И сотрудников, включая Дона Базилио.
      – Вы показали мне все комнаты?
      – Кроме одной.
      – Секретный отсек?
      – Мой рабочий кабинет.
      – Я хотел бы посмотреть.
      Ленц поморщился.
      – Там ничего особенного нет, – сказал он. – Впрочем, пожалуйста. Если необходимо для дела…
      Кабинет Гуго Ленца занимал угловую комнату. Запыленные окна, захламленный пол придавали ей неуютный вид. Стол был завален рукописями, книгами, записными книжками. «Скорее, стол писателя, чем ученого», – подумал Барк.
      На отдельном столике у окна стоял предмет, заставивший сердце Барка забиться: пишущая машинка.
      – Сами печатаете? – небрежно спросил Барк.
      – Приходится, – сказал Ленц.
      – В детстве мечтой моей жизни было – вволю постукать на машинке, – сказал Артур Барк и нежно погладил клавиши. – Машинка принадлежала соседу, а он был юрист и ужасно строгий. Один раз так свистнул меня линейкой по пальцам, до сих пор болят.
      – Теперь вы можете удовлетворить свою давнишнее желание, – бросил Ленц, перебирая на столе какие-то бумаги.
      Артур вставил в машинку чистый лист и наугад быстро отстукал несколько строк – случайный набор букв. Затем вынул лист, сложил его и сунул в карман. Ленц, стоя спиной к Барку, возился с бумагами.
      – Кто заходит в ваш кабинет? – спросил Барк.
      – Никто. Я даже убирать здесь не разрешаю.
      «Это заметно», – хотел сказать Артур Барк, но промолчал.
      – Вы, наверно, над книгой работаете? – спросил Барк у доктора Ленца, когда они вышли из кабинета.
      – Книгой?
      – У вас на столе столько бумаг. Записки, блокноты, – пояснил Барк.
      – Для книги времени нет, – махнул рукой Гуго. – Раньше, правда, была такая идея. Кое-какие материалы подготовил. А теперь… Дай бог за оставшееся время хотя дневники в порядок привести.
      – Вижу, работы у вас много.
      – Особенно сейчас. Вздохнуть некогда. Только кофе спасает: пью его беспрерывно, – сказал Ленц.
      Они шли по коридору, пластик поглощал шаги.
      – Кофе сами варите? – вдруг спросил Барк.
      – Этой технологии я не осилил, – улыбнулся Гуго. – Приходится пользоваться любезностью сотрудников. То в лаборатории перехвачу чашечку, то Шелла угостит. У нее имеется электронная кофеварка.
      – А в кабинете?
      – В кабинете у меня кофейная автоматика отсутствует, – вздохнул Ленц, – имеется только спиртовка да колба.
      – Кто же готовит кофе в кабинете?
      – Имант, – рассеянно ответил Ленц. – Он тоже любитель.
 
      А вы говорите, что в кабинете никто, кроме вас, не бывает.
      – Простите. Совсем выскочило из головы… Да оно и понятно, – проговорил Гуго. – Имант Ардонис – мой первый помощник, а лучше сказать – мое второе я. Во всем, что касается работы.
      – Допустим. Но давайте уточним. Насколько я понял, Имант Ардонис бывает у вас в кабинете достаточно часто.
      – Разумеется, – согласился Ленц и внезапно остановился. – Позвольте, вы думаете, что это Ардонис… Нет, исключено. Ардонис – моя правая рука.
      – Бывает, что левая рука не ведает, что творит правая, – заметил Барк.
      – Исключено, – горячо повторил Ленц. – Иманту я абсолютно доверяю.
      Барк помолчал, лишь пощупал в кармане сложенный вчетверо листок.
      По предложению Ленца они присели в небольшом холле, образованном пересечением двух коридоров.
      – Сердце, – пожаловался Ленц. – До последних дней я и не подозревал, что оно у меня имеется.
      Физик и его новый телохранитель немного помолчали.
      – Меня беспокоит одна вещь, – сказал Барк, закуривая сигарету. – В своем ремесле я вроде разбираюсь, а вот в физике – профан.
      – Каждому свое.
      – Не спорю, – согласился Барк. – Но вдруг заведет со мной кто-нибудь из ваших сотрудников ученый разговор – и я погиб. Раскусят в два счета, что я за птица.
      Ленц задумался.
      – Мы сделаем вот что, – решил он. – Я оповещу всех, что ваша тематика засекречена. Тогда к вам никто не станет обращаться с лишними разговорами.
      – Но все же хотелось бы услышать несколько слов, хотя бы общего порядка, о той работе, которая у вас ведется.
      – Хорошо, – кивнул Ленц. – Наш отдел – нейтринный – является головным в Ядерном центре. Я руковожу отделом уже в течение… Впрочем, сейчас это неважно. В последнее время мы заняты наладкой ускорителя. Знаете, что такое ускоритель?
      – В общих чертах, – сказал Артур и придвинул поближе пепельницу.
      – Ускоритель можно сравнить с пушкой.
      – А чем она стреляет? – поинтересовался Барк, призывая на помощь все свои физические познания.
      – Мельчайшими частицами, так называемыми элементарными. Они разгоняются в ускорителе с помощью электромагнитных полей, – размеренным тоном, словно читая лекцию, произнес Ленц.
      – Каков на вид ускоритель? Мне как-то до сих пор не приходилось его видеть, – сказал Артур.
      – Вообразите гигантскую баранку, с поперечником в десяток миль. Баранка упрятана глубоко под землю, – начал пояснять Ленц.
      – Такой бублик сразу не представишь, – сказал Барк и стряхнул пепел.
      – Тогда лучше вообразите корд. Обыкновенный цирковой круг, на котором объезжают лошадей. На старт выбегают несколько скакунов. Дрессировщик должен «разогнать» их, выжать максимальную скорость, на которую способны скакуны. Как этого достичь?
      «Хорошо объясняет, хотя скакуны – скорее по части моего достоуважаемого шефа Арно Кампа», – подумал Артур, с возрастающим интересом слушая пояснения Гуго Ленца.
      – Неопытный дрессировщик постарается решить поставленную задачу, что называется, «в лоб», – продолжал доктор Ленц. – Он станет в центре круга и начнет подгонять лошадей кнутом. Лошади, они же ускоряемые частицы, сорвутся с места в карьер. Они выложатся сразу, но едва ли покажут хороший результат. Опытный дрессировщик поступит иначе. Для начала он тихонько стронет лошадей с места. Затем, разумеется, пустит в ход бич. Но подгонять лошадей будет постепенно, так сказать, небольшими порциями, равномерно. Прошли лошади круг – щелчок бича, еще круг – еще щелчок, и так далее.
      – Понимаю. Скорость нужно увеличивать все время, небольшими глотками. Как пьют кофе, – сказал Барк.
      – Кстати о кофе, – сказал Гуго Ленц и бросил взгляд на часы. – Не откажетесь от чашечки?
      – Наоборот.
      Артур думал, что они пойдут в комнату Иманта, но Ленц вызвал Шеллу, бросив в видеофон несколько слов.
      Вскоре появилась молодая женщина. Она несла на подносе две чашки кофе.
      Напиток оказался крепчайшим и обжигающе горячим. Барк подумал, что употребление кофе здесь – привычный, давно отработанный ритуал.
      Поставив пустую чашку на стол, Артур перехватил взгляд, брошенный Шеллой на Ленца, и решил про себя, что старик, пожалуй, неплохо чувствует себя тут, в атмосфере всеобщего преклонения. Во всяком случае, неплохо чувствовал себя до самого последнего времени.
      Заметив, что Артур на нее смотрит, Шелла вспыхнула и отвернулась.
      – Почему вы с нами не пьете? – спросил Гуго.
      – Благодарю вас, доктор Ленц, я уже выпила, – сказала Шелла и, собрав пустые чашки, удалилась, покачивая бедрами. Барк проводил ее взглядом.
      – Французы говорят: красота женщины – в походке, – начал было он, но посмотрел на холодное лицо Ленца и осекся.
      – Вернемся к нашим лошадям, – сказал Ленц. – Мы их оставили на цирковом корде, где они бегут под равномерные удары бича, наращивая темп. Видите ли, вся соль в том, что каждый раз частица в ускорителе получает небольшую прибавку скорости. Но зато частица совершает много кругов, так что в сумме скорость ее оказывается весьма значительной.
      На последних кругах кони мчатся, как вихрь. Таким образом дрессировщик, он же физик, решил свою задачу.
      – Значит, таким манером можно разогнать частицу до каких угодно скоростей? – спросил Артур.
      – Любых, лишь бы они не превосходили скорость света в вакууме. Ничто в природе не может двигаться быстрее, чем свет: закон Эйнштейна, – пояснил Гуго Ленц.
      – Понятно, понятно, – пробормотал Барк. Ему было почему-то стыдно перед сидящим рядом доктором Ленцем, хотя до сих пор скудость физических познаний никогда не тяготила Артура.
      – Если помните, ускоритель я сравнил с пушкой, – сказал Ленц. – Наши снаряды – элементарные частицы, разгоняемые до субсветовых скоростей. Только, в отличие от обычной пушки, ускоритель, как вы уже знаете, имеет форму круга.
      – Снаряды есть. В кого ими стрелять?
      – В кварки. Как бы вам объяснить, что такое кварки? – задумался Гуго Ленц, теребя бородку.
      – Я знаю о кварках из письма, – сказал Барк.
      – Какого письма?
      – С красной гвоздикой.
      – А-а… В самом деле. Тем лучше, мне не надо долго объяснять вам, – сказал Ленц.
      – Кварки – кирпичики вселенной, – процитировал Барк.
      – Вот именно, – кивнул Ленц. – Говоря проще – мельчайшие микрочастицы, известные в настоящее время физике. Кварки, группируясь, в свою очередь, составляют элементарные частицы – электрон, протон, нейтрон и так далее.
      – Скажите, доктор Ленц, а для чего их, собственно, бомбардировать, эти самые кварки? – спросил Барк.
      – Чтобы исследовать их. Бомбардируя кварки, мы изучаем взаимодействие частиц, а это позволяет понять их структуру. Средневековая анатомия топталась на месте, пока врачи не изучили человеческое тело, препарируя трупы.
      – А в самом деле опасно это – бомбардировать кварки? – спросил Барк. – Автор письма пишет, что…
      – Я прекрасно помню текст письма, – перебил его доктор Ленц.
      – Получается страшная штука, – сказал Артур. – Что, если в самом деле вся земля превратится в труп? Если наша планета рассыплется в пыль в результате неуправляемой реакции, толчок которой дали ваши опыты?
      – Верно, такая опасность есть, – медленно сказал Гуго Ленц. – А что же можете предложить вы, молодой человек?
      – Я? – растерялся Артур.
      – Вы. Именно вы!
      – Но я же не физик.
      – Это не ответ. Решать этот вопрос должен каждый, поскольку судьбы мира касаются всех.
      Барк замялся, обдумывая ответ.
      – Видите ли, тут замешаны особые обстоятельства… – начал он. – Вам угрожают смертью, если вы не прекратите опыты.
      – При решении вопроса, который я перед вами поставил, моя жизнь не имеет никакого значения. Она слишком ничтожна, – чтобы в данном случае принимать ее в расчет, – сказал Гуго Ленц.
      Артур интуитивно почувствовал, что разговор принял серьезный оборот и что ответ его, Артура Барка, неизвестно по какой причине живо волнует Ленца.
      – Я помогу вам, – сказал Ленц, глядя на собеседника. – Предположим, что моей жизни ничто бы не угрожало. Что бы вы ответили мне в таком случае? Проводить бомбардировку кварков или не проводить?
      – Пожалуй, я все равно запретил бы опыты, – задумчиво сказал Барк. Он ожидал встретить сочувствие, но лицо Гуго Ленца оставалось непроницаемым.
      – Все ли вы обдумали, Артур Барк, прежде чем запрещать опыты? – сказал Ленц. – Речь ведь идет не о том, чтобы закрыть какие-то там второстепенные эксперименты. Дело идет о кардинальном направлении науки, которая стремится постичь самые сокровенные тайны материи.
      – Но если опыты опасны для всего человечества? – настаивал на своем Артур.
      – Опасность, – усмехнулся Ленц. – А что вообще не опасно для жизни? Разве не опасен для ребенка уже первый шаг, который он делает самостоятельно, без помощи матери? Разве не опасен был полет авиатора, первым поднявшегося в небо? Однако, что бы мы делали теперь, если б он тогда испугался? Очевидно, небо осталось бы для людей навеки несбыточной мечтой. И так во всем. Без риска нет победы, нет движения вперед.
      – С первым авиатором, насколько я понимаю, дело обстояло несколько иначе, чем с бомбардировкой кварка, – сказал Артур, заражаясь волнением Ленца. – Не будь Можайского, не будь братьев Райт, – нашлись бы другие.
      – Вы так думаете?
      – Непременно нашлись бы. Для завоевания воздушного океана человечество созрело, потому его ничто не могло остановить. Когда гибнет один, – на его место становится второй, гибнет второй – на линию огня выходит третий.
      – Почему же вы думаете, что человечество не созрело для расщепления кварков? – спросил Ленц.
      Артуру хотелось прервать разговор, превратить его в шутку, ссылаясь на свою некомпетентность, но он не представлял себе, как это сделать.
      Ленц угрюмо смотрел на него, ожидая ответа.
      – Дело не в зрелости человечества, – сказал Барк, – а в том, что опыты по расщеплению кварков, насколько я понял, угрожают жизни человечества.
      – Нет, дело именно в зрелости человечества, – возразил резко Гуго Ленц. – Если результаты наших экспериментов попадут в руки недобросовестных людей… Земля сможет рассыпаться, растаять, как сахар в горячем кофе.
      – Тогда не отдавайте свои результаты в плохие руки, – посоветовал Барк.
      – Несерьезное предложение, Артур Барк, – сердито махнул рукой Гуго. – Нашим государством, к сожалению, управляют не ученые, а политики.
      – Но с политиками можно договориться.
      – Не со всякими. Природа власти такова, что до нее добираются только те, кто коварней всех, честолюбивей всех, кто наиболее неразборчив в средствах. Что вы так смотрите на меня? Думаете, спятил старик? Не знаю почему, но ваше лицо внушает мне доверие. Да и потом, когда человеку остается три месяца жизни, он может наконец позволить себе роскошь говорить то, что думает. – Бородка Ленца начала дрожать от возбуждения.
      – Предположим, я собственной властью прекращу опыты, – продолжал он. – Где гарантия, что через короткое время другой физик не наткнется на идею этих опытов?
      – Надо так зашвырнуть ключ, чтобы отыскать его было нелегко, – сказал Артур. – А за время поисков что-то, возможно, переменится.
      – А как это сделать? – эхом откликнулся Гуго Ленц.
      Они были знакомы лишь несколько часов, но Артуру казалось, что он знает доктора Ленца давно, много лет. Чем-то Барку был симпатичен этот человек с острой бородкой и пронзительными, беспокойными глазами.
      Правда, взгляды Ленца несколько, пардон, вольны, но это, в конце концов, не по его, Барка, ведомству.
      Гуго Ленцу грозит смерть, а он рассуждает о судьбах мира. А может, все наоборот? Может, обычная боязнь сделала его таким словоохотливым?
      – Можете спуститься вниз, посмотреть ускоритель в натуре, – уже другим, обычным тоном сказал Ленд.
      – Еще один вопрос, доктор Ленц.
      – Пожалуйста.
      – Скажите, кварки – самые мелкие частицы материи?
      – Самые мелкие, – кивнул Ленц. – Вы неплохо усвоили лекцию.
      – А когда-то самой мелкой частицей материи считался атом, верно? Значит, кварки тоже, наверно, должны расщепляться на какие-то неизвестные, еще более мелкие частицы?
      К удивлению Артура, Гуго Ленц вдруг вскочил и крепко пожал ему руку.
      – Молодой человек! – воскликнул Ленц. – Честное слово, у вас мышление физика. Идемте, я провожу вас к лифту.
      Они пошли по коридору, и Артур Барк подумал, что, сложись судьба иначе, из него мог бы выйти неплохой физик. Во всяком случае скорее, чем из Ленца приличный полицейский.

Глава третья
ПРИДИ ХОТЯ БЫ ВО СНЕ