Неутешительные новости! Курс акций Парчеллинга непрерывно падает. «На фондовой бирже паника!» — кричали заголовки. «Десять тысяч рантье разорились за один вчерашний день».
      «Похоже, что против меня действует какой-то скрытый и могущественный враг, — тревожно думал Парчеллинг. — Все изменения на бирже как будто диктуются единой волей. Хорошо еще, что меня поддерживает Джон».
      Парчеллинг просмотрел еще несколько тревожных сообщений. Затем встал и в волнении, пошатываясь, прошелся по комнате.
      «Я должен дать решительный бой на бирже, — решил он. — Все или ничего! Надо будет сообщить об этом Джону, когда он зайдет ко мне».
      Кроули вошел в свою лабораторию и без сил опустился на стул. Светящаяся стрелка часов показывала начало третьего. Безумно хотелось спать, но уснуть нельзя было ни на минуту. Заключительный процесс синтеза, который шел в аппарате, требовал непрерывного наблюдения и регулировки. Единственное, что мог себе позволить Кроули, — это время от времени выходить во двор, чтобы подышать свежим воздухом. Это тем более было необходимо, что голова после вчерашней грандиозной попойки раскалывалась. Может быть, и не следовало пить накануне решающего этапа работы, но тут уж Кроули ничего не мог поделать. Он чувствовал, что если не напьется до чертиков, то в трезвом виде сможет совершить любое безумие: либо разбить установку вдребезги, либо перерезать горло Хозяину, — да мало ли что может прийти в голову трезвому человеку!
      Глубоким вечером, выйдя проветриться, Кроули услышал со стороны улицы шум погони, крики, а затем один за другим два выстрела. Он видел, как через чугунную ограду, окутанную колючей проволокой, переметнулась какая-то темная фигура и заметалась в поисках укрытия.
      Было очень темно, но Кроули, обладая поистине кошачьим зрением, все-таки заметил, что беглец запрятался в мусорный ящик.
      Помочь ему спастись или нет? Такого вопроса для Кроули не возникало. Пока полицейские суетились во дворе, обсуждая план дальнейших действий, Кроули стоял, притаившись в подъезде. За эти несколько минут он припомнил, как ему так же приходилось прятаться от полицейских после одной студенческой демонстрации. Он был тогда знаменосцем группы своего колледжа. Демонстрацию разогнали, и все разбежались, кто куда. Кроули постучался в чью-то квартиру и, когда дверь приоткрылась, вскочил туда. Перед ним стояла перепуганная до полусмерти молодая женщина.
      — Спрячьте меня, — попросил Кроули, — за мной гонятся.
      — Вы красный? — догадалась женщина, увидев знамя. — У меня брат тоже красный, — сообщила она торопливым шепотом. — Идемте!
      В тот раз Кроули спасся от полицейских ищеек.
      Уже на студенческой скамье Кроули проявил задатки большого ученого, и профессора прочили ему блестящее будущее. Он опубликовал несколько работ по кибернетике и по саморегулирующимся системам. Эти работы привлекли внимание ученого мира.
      После окончания колледжа ему предложила работу одна из могущественных фирм. Кроули охотно согласился. Условия действительно были шикарными. Кроули пользовался неограниченным кредитом для приобретения нужной аппаратуры и мог распоряжаться собственным временем по своему усмотрению.
      — Вы можете делать, что хотите, — сказал ему шеф, или как все его звали, Большой Хозяин, в первый же день. — Можете отправляться на регби, на футбол, хоть на голове ходить — это меня не касается. Мне надо чолько, чтобы задание, которое я вам даю, выполнялось в срок.
      Первая стычка с Хозяином произошла на четвертый месяц работы Кроули.
      Хозяин потребовал от Кроули разработать блок управления автоматической линией. Это привело бы к тому, что еще несколько десятков рабочих из числа немногих, еще не вытесненных кибернетическими чудовищами, оказались без работы.
      Кроули отказался.
      «Не делайте опрометчивых поступков, милейший Ричард, — сказал тогда Хозяин, недобро улыбаясь. — Я пока прошу вас, но могу ведь и заставить!» — «Заставить?» — переспросил Кроули. «Конечно. Вот, полюбуйтесь-ка!» — сказал он, протягивая Кроули фотографию. Кроули вздрогнул: он увидел себя, идущего во главе демонстрации со знаменем в руках. «Можете взять на память, — сказал Хозяин, заметив движение Кроули. — У меня имеется неограниченное количество этих прелестных фотографий. Так что имейте в виду: вам нет смысла портить отношения с полицией. Двенадцать лет каторги не такая уж приятная перспектива, не правда ли?»
      Так началось падение Кроули. Он делал все, что требовал Хозяин. И утешение все чаще стал находить в двойном шотландском виски. В чем-чем, а в деньгах он не нуждался.
      Но последнее требование Хозяина… Нет, об этом лучше не думать.
      Все это быстро пронеслось в мозгу у Кроули. Заметив, что полицейских во дворе не осталось, он осторожно подошел к месту, где запрятался преследуемый.
      И вот теперь, благополучно проводив его, Кроули сидел в своей потайной лаборатории. Он выпил еще виски и принял допинг от сна.
      Требовательно загудел фиксатор. Надо идти. С трудом поднявшись, Ричард подошел к установке, похожей на несгораемый шкаф. Стрелка одного из приборов перешла за красную черту.
      — Ну, что тебе, убийца, — пробормотал Кроули. — А, ты уже усвоил анализ крови? И просишь рентгеновский снимок? Молодец, завидный у тебя аппетит.
      Кроули осторожно просунул рентгеновский снимок в узкую щель вводного устройства. Ему показалось, что это пасть какого-то ненасытного чудовища. Ему почудилось даже, что машина нетерпеливо выдернула снимок у него из рук, но это уж, конечно, было самовнушение.
      Незаметно подкрался рассвет. Бледный день занимался за окном. Под окном надрывно кричала какая-то птица.
      «Скоро придет Хозяин, — подумал Кроули. — Сегодня истекает третий день».
      Первой мыслью Вуда было прислушаться, нет ли погони. Но ночная улица была пустынна. Ветер грубо заигрывал с опавшими листьями.
      Вуд вдруг почувствовал, что продрог. Он поднял воротник плаща и задумался: куда идти? Домой, в неуютную холостяцкую квартиру? Но там наверняка придется отвечать на вопросы привратника, если не того типа с бегающими глазами, который почти всегда дежурит в вестибюле. А шеф? О, высоконравственный шеф, конечно: назавтра же будет уведомлен о том, что сотрудник газеты Мардон Вуд вернулся в четыре часа утра, да еще весь вывалянный в мусоре!
      Разумеется, по такой улике немедленно могут возникнуть всякие подозрения. Необходимо было где-то помыться и переодеться. Но где? Мардон перебирал в памяти многочисленных знакомых. Многие из них милые люди, но станут задавать лишние вопросы. На кого же можно положиться?
      Вдруг Вуд хлопнул себя по лбу. Арчи! Как он мог забыть? Это настоящий друг.
      Через полчаса Вуд был уже на станции пригородного движения. Ближайшая электричка отправлялась через пятьдесят минут (ночью движение не было таким интенсивным, как днем).
      Вуд взял билет и смешался с сезонными рабочими, дремавшими на лавках. Он старался не попадаться на глаза полицейскому, который дремал возле буфетной стойки.
      — Несет от тебя, парень, — проворчал какой-то старик, когда Вуд опустился рядом с ним.
      — Оставь его, Микки, — сказал другой, по виду ровесник Мардона. — Видно, перебрал человек.
      Миновав глухую сельскую улочку, спавшую беспробудным сном, Мардон остановился перед небольшим, в три окна, покосившимся домом. На дверях под электрической лампочкой блестела медная дощечка: «Арчибальд Мельмер, юрист-ходатай по делам фермеров». Дверь долго не отворялась. Мардон и стучал, и звонил, и дергал ручку. Наконец на пороге появился заспанный Арчибальд.
      — Марди? — удивился он. — Каким это ветром занесло тебя сюда ночью, дружище? Да ты проходи, проходи.
      — Спасибо, — сказал Вуд, входя в темную прихожую.
      — Мэри с сынишкой в отъезде, так что я один, — продолжал Арчибальд. — Проходи, не стесняйся. Арчибальд включил свет.
      — Однако, — протянул он удивленно, — где это ты так ухитрился?.. Держу пари, что от тебя несет отнюдь не пармской фиалкой и не духами «Мечта».
      — Ты прав, как всегда. У тебя найдется переодеться?
      — Конечно! Мы ведь с тобой почти одного роста.
      Арчибальд принес костюм и нижнее белье. Наскоро приняв ванну и переодевшись, Мардон изложил Арчибальду свои мытарства.
      — Ты должен что-нибудь сообразить, — заключил Мардон.
      — Что же ты думал раньше? — сказал Арчибальд. — Столько времени потеряно зря! Мы смогли бы организовать с помощью нашей газеты кампанию в защиту Катиля Револьса. Эх, ты!
      Подавленный, Вуд молчал.
      — Но еще не все потеряно, — сказал Арчибальд, — хлопнув Мардона по плечу. — Сейчас иди-ка ты, братец, спать, на тебе лица нет. А завтра утром садимся на мотороллер и едем в нашу редакцию. Там все расскажешь, и… будем действовать!
      — Но у тебя же дела? — спросил Мардон. — Как ты все бросишь и пойдешь?
      — Для меня нет сейчас дела важнее твоего, — твердо ответил Арчибальд.
      Кроули ждал этого стука и поэтому сразу отворил дверь. Перед ним в серых лучах рассвета выросла фигура Хозяина.
      — Хэлло, Ричи, — бросил он. — Готово наше облако?
      — Вы слишком рано пришли, — ответил Кроули, — мне нужно доделать кое-какие детали.
      — Ничего, я подожду, — сказал Хозяин, садясь за стол, заваленный радиодеталями. Глаза его внимательно следили за Ричардом. Тот четко и споро делал свое дело. Минут за двадцать до прихода Хозяина он принял ледяной душ, и теперь от сонливости не осталось и следа.
      — Ты знаешь, Ричи, — озабоченно сказал Хозяин, — ведь он все время сидит взаперти. Даже форточку не разрешает открыть.
      — Ну и что же?
      — Как же к нему проникнет облако?
      — Вот вы о чем, — сказал Кроули. — На этот счет можете не беспокоиться: облако обладает «туннельным эффектом»; оно может просочиться даже в замочную скважину, чтобы отыскать своего адресата…
      — Так, значит, тогда… во второй раз… в доме Парчеллинга… Не надо было открывать двери на балкон?
      — Совершенно излишняя роскошь. Облако разыскало бы Парчеллинга, как хорошая собака-ищейка отыскивает по следу дичь.
      — Скажи мне все-таки, Ричард, в чем суть этой дьявольской штуки, этого облака?
      — Долго объяснять.
      — Ну, хотя бы в двух словах, — настаивал Хозяин.
      — Принцип преследующей системы не нов, — сказал Кроули. — Но мне удалось применить в этой системе особо чувствительные элементы и микрогабаритные волноводы со световой длиной волны.
      — А что это за волноводы?
      — Собственно, в них вся соль, — заметил Кроули, поворачивая на пульте какой-то рычажок, отчего все стрелки на шкалах заплясали. — В качестве основной детали — волновода — я взял… Как бы это попроще объяснить… Ну, словом, обыкновенные вихри.
      — Вихри? — удивился Хозяин.
      — Ну да. Суть в том, что обыкновенные атмосферные завихрения живут слишком непродолжительное время. Мне же удалось найти способ придать им долговечность, А ничтожный вес, равный весу воздуха, и почти полная призрачность — все это сохраняется. Правда, система имеет еще некоторые конструктивные недостатки. Например, она шипит и потрескивает во время движения. Это связано с весьма быстрым вращением каждого в своем направлении, так, чтобы они как бы взаимно гасили друг друга. Для этого требуются довольно сложные расчеты, — добавил Кроули, помолчав.
      — Но есть еще один недостаток, пожалуй, самый главный, — заметил Хозяин.
      — Вы имеете в виду малую интенсивность взрыва облака, когда оно встречается с объектом преследования?
      — Разумеется.
      — От этого дефекта также легко избавиться. Для этого нужно только провести определенное число экспериментальных взрывов облака, чтобы найти наилучшие пропорции для компонент, входящих в его состав. И тогда оно сможет поднять на воздух целое здание, а то и город.
      В жизни Джона Триллинга бывало много побед, случались и поражения. Собственно, каждый день его был либо небольшой победой, либо поражением, если курс акций падал. Но случались среди этих побед ослепительные, возносившие Триллинга на недосягаемую высоту. Так было, например, пятнадцать лет назад, когда он все свое, тогда еще сравнительно небольшое состояние, смело вложил в акции одной фирмы, дела которой пошатнулись. Через некоторое время завод конкурирующей фирмы взлетел на воздух. Обстоятельства дела так и остались невыясненными.
      С этого момента дела Джона Триллинга круто пошли в гору. Он получил чуть ли не двести процентов прибыли и круто развернулся. Капитал его, а с ним и мощь Триллинга росли неудержимо, как снежная лавина.
      Правда, встречались в деятельности Триллинга и неприятности. Каждый шаг приходилось делать, отбиваясь от целой тучи конкурентов. Но зато с каждым таким шагом Джон все ближе приближался к заветной цели.
      В конце концов у него остался только один конкурент, самый сильный и самый страшный — Гуго Парчеллинг. Как это ни странно, но Гуго и не подозревал, что имеет в лице Триллинга опасного и злобного врага. «Просто выжил старик из ума», — объяснял это по-своему Джон Триллинг.
      Он собирался одним ударом свалить компанию Парчеллинга. И тогда у него не осталось бы конкурентов. Тогда… Да, тогда открывались такие перспективы, от которых дух захватывало! Но на этом пути стоял Парчеллинг. Если его устранить в критический момент — компания будет сломлена. Но как? Организовать автомобильную катастрофу? Или покушение? Не годится: у Парчеллинга довольно внушительная личная охрана. А кроме того, эта история может когда-нибудь всплыть.
      Тогда-то и возникла у Триллинга идея кибернетического облака. В такую тайну будет посвящен только один человек. А ему после завершения дела не так уж трудно будет зажать рот. По этой части у Джона Триллинга имелся достаточный опыт. Наступал великий момент в жизни Джона: в этот день решалось все.
      — Рентгеновская информация усвоена, Хозяин, — негромко сказал Кроули.
      — А? Да, да, — Триллинг потер лоб. — И много твоей машине осталось еще усваивать?
      — Анализ крови и все прочее были введены раньше, это завершающие данные.
      — Значит, все готово?
      — Все.
      Триллинг взволнованно встал из-за стола и подошел к Ричарду. Тот отер лоб рукавом.
      — Так ты говоришь, облачко разыщет его? — Триллинг явно избегал произносить имя своего «приятеля» Гуго Парчеллинга.
      — Можете быть уверены, Гуго нигде от него не спрячется, — бросил Кроули.
      — Ну а это… как?
      — Что? — Кроули сделал вид, что не понимает.
      — Я имею в виду, какова сила вспышки?
      — Примерно в шестнадцать раз выше предыдущей.
      — Неплохо, — пробормотал Триллинг, отводя глаза в сторону. Он не любил, когда ему смотрели прямо в лицо.
      Кроули, освободив место на столе, расстелил карту города.
      — Так где же тут ваш дружок? — указав на карту, посмотрел он на Триллинга.
      — Попридержи язык. — Джон Триллинг вынул карандаш с алмазным колпачком и внимательно вгляделся в карту. Его взгляд скользнул мимо рабочих кварталов, мимо космодрома, к которому вела густая паутина дорог, мимо фабричного района. Он пристально разглядывал Овальное плато — самую фешенебельную часть города.
      Кроули стоял рядом, заложив руки за спину.
      — Вот, — сказал наконец Триллинг и поставил на маленьком белом квадратике госпиталя жирный крест.
      — Ясно, — сказал Кроули, — сейчас установим азимут. — Он взял с алюминиевого стеллажа навигационный компас и шкалу и принялся за измерения. — Курс — тридцать два градуса одиннадцать минут двадцать восемь секунд. Чем точнее мы определим координаты госпиталя, тем меньше придется блуждать облаку в поисках… в поисках объекта, — пояснил Ричард.
      Триллинг внимательно смотрел на проворные пальцы Кроули, летающие по клавишам настройки. Узкая гибкая трубка, выходящая из установки, была уже направлена в точном соответствии с измерениями: она была нацелена на госпиталь Овального плато.
      Лицо Триллинга, мясистое, с выдающимся подбородком, было мрачно. О чем он думал? Трудно сказать. Может быть, он вспоминал многие часы, проведенные с Гуго — в Клубе боссов, на гоночной яхте, наконец, в домашней обстановке. Или, может быть, ему припомнился его последний разговор с Гуго, состоявшийся часа полтора назад. Гуго, иссохший как щепка (он с трудом поднимался с больничной койки), сказал ему, жалко улыбаясь:
      — Ты у меня единственный друг, Джон. Не знаю почему, но я верю тебе. Ты не обманешь меня, я знаю. Скажи, как ты смотришь на то, чтобы я сейчас сыграл ва-банк? Я жду твоего совета.
      Джон понял тогда, что эта мысль — сыграть ва-банк — прочно засела у Парчеллинга. И тогда его решение — ликвидировать Гуго — созрело окончательно.
      — Что ж, — улыбаясь, ответил Парчеллингу Джон, — пожалуй, ты прав. Но подожди до завтра.
      — Зачем?
      — Я уточню для тебя некоторые цифры на бирже, чтобы ты не шел вслепую.
      — Как мне благодарить тебя?
      — Потом, потом, — отмахнулся Джон.
      А может быть, Триллинг думал о том триумфе, который его ожидает на бирже в ближайшие дни? Во всяком случае, его лицо выражало все, что угодно, только не раскаяние.
      — Кстати, Арчи, один технический вопрос.
      — Слушаю, Хозяин, — процедил сквозь зубы Кроули, продолжая заниматься своим делом.
      — Я ведь в технике профан, — сказал Триллинг, усмехнувшись. — Отчего облако взрывается? Ведь ты не начиняешь его взрывчаткой?
      — Почему вы решили, что не начиняю?
      — Ну, хотя бы потому, что облако прозрачно.
      — Существует и прозрачной взрывчатки сколько угодно. Но вы правы: я действительно не начиняю ею облако. Оно взрывается оттого, что бешено вращающиеся вихри, образующие его элементы, при встрече с объектом, на который они настроены, мгновенно прекращаю г вращение. При этом происходит взрыв. И никаких следов не остается: облако исчезает, как будто его и не было в природе.
      Кроули до отказа повернул какой-то рычаг. Внутри установки послышался звук, похожий на глубокий вздох, и тотчас же пол лаборатории и все предметы завибрировали.
      — Птичка расправила крылышки и просится в полет, — негромко сказал Кроули.
      — Не будем ее томить. Выпускай! — распорядился Триллинг. Из трубки со свистом вырвалась тонкая струя, похожая на пар и в то же время напоминающая студенистую массу. Масса эта не растекалась по комнате, а собиралась у облако, которое росло на глазах. Наконец весь «пар» из трубки вытек.
      Грозное облако висело теперь неподвижно в полуметре от пола, шипя и потрескивая. Кроули нажал на установке кнопку стартера, и облако, дрогнув, медленно двинулось к двери. За несколько секунд оно просочилось сквозь щели и замочную скважину и исчезло.
      — Скажи, Арчи, — произнес Мардон, заканчивая утреннее бритье, — тебе не знакомо такое имя: Ричард Вилмор Кроули?
      — Ричард Кроули? — быстро переспросил Арчибальд. — Где ты слышал это имя?
      — Да так звали моего спасителя. Ну, того, кто вывел меня через подвал на другую улицу.
      — Кроули, — сказал Арчибальд. — Не может быть! Гордость нашей науки!.. Опиши-ка его получше.
      Мардон описал незнакомца, глубоко врезавшегося о его память.
      — Да, это он! — воскликнул Арчибальд. — Сомнений нет. И ты говоришь, от него несло виски?
      — Как из винной бочки.
      — Пьет, значит. Они съедят его, эти компании!
      — Прощаясь, Кроули сказал мне: «Сегодня ночью тебе помог бежать от шпиков Ричард Вилмор Кроули, великий физик и великий негодяй». Но мне тогда показалось, что это просто болтовня пьяного.
      — Погоди-ка, — Арчибальд хлопнул себя по лбу. — Кроули работает на фирму Триллинга. Несомненно, они задумали какую-то мерзость. Надо предотвратить преступление, если еще не поздно. Едем! Ты, надеюсь, запомнил этот дом? — Последние слова Арчибальд возбужденно говорил, таща Вуда за руку. Тот не успел добриться, одна щека была в мыле. Мардон отер ее носовым платком.
      Вскоре, распугивая кур, по улице промчался мотороллер и на предельной скорости рванулся в город.
      — Дело сделано, Хозяин, — сказал Кроули через минуту после того, как облако исчезло за дверью. — Теперь недурно было бы нам распрощаться.
      — Послушай, Ричи, — вкрадчиво начал Триллинг, — хочешь, я удвою твой гонорар? Ты его получишь, и немедленно, но при одном условии.
      — Каком же?
      — Обещай, что ты останешься у меня. Нужно сделать еще одно дело, на сей раз — самое последнее. Без твоей помощи мне не обойтись.
      — Нет! — выкрикнул Кроули. — Нет, нет! Я больше не могу. Дайте мне деньги, и я сейчас же уеду. Ищите себе другого помощника в своих делах.
      — Никто, кроме тебя, с этим не справится, и ты это отлично знаешь сам, — сказал Триллинг. — Решайся! Ты будешь обеспечен на всю жизнь.
      — Я уезжаю, — заявил Кроули.
      — Ты не поедешь.
      — Интересно, кто мне сможет помешать?
      В руках Триллинга блеснул кольт.
      — Считаю до трех, — сказал он, угрожающе подымая вверх вороненое дуло.
      При счете «два» Кроули бросился на Триллинга. Он успел дать подножку, и оба тела с грохотом упали и покатились по полу. Среди шума отчаянной борьбы совсем безобидно прозвучал сухой и короткий звук выстрела…
      Оставшись один после профессорского обхода, Парчеллинг блаженно прикрыл глаза. «Состояние значительно улучшилось, — мысленно повторял он слова профессора, — дело идет на поправку».
      Внезапное шипение и треск заставили его открыть глаза. Гуго показалось, что он сходит с ума: от двери по полу медленно ползло белое облако.
      С застывшим в горле криком ужаса, с вылезшими из орбит глазами он выскочил из постели и бросился к окну. Худой, трясущийся, в одном нижнем белье, Парчеллинг был страшен.
      Он сделал было попытку выбить окно, но бронированное стекло даже не дрогнуло. А облако приближалось, неотвратимое, как судьба.
      — А-а-а! — закричал Парчеллинг, кинувшись навстречу облаку, но на полдороге рухнул на пол.
      Глухой взрыв потряс здание госпиталя. Из окон иа тротуар со звоном посыпались стекла, часть стены, вырванная взрывом, упала вниз, подняв тучи пыли.
      Выброшенный воздушной волной, Парчеллинг повис вниз головой, зацепившись за прутья обнажившейся железной арматуры. За мгновение до взрыва он умер от разрыва сердца.
      — Прямо, — командовал Мардон. — Кафе… вот эта улица… Вон чугунная ограда… Стоп! В этом дворе.
      Оставив мотороллер на улице, Арчибальд и Мардон вошли в мрачный пустынный двор.
      — Вон тот подъезд, — кивнул Вуд.
      В сыром подъезде Арчибальд и Мардон замешкались.
      — Ты не ошибся? — шепотом спросил Арчибальд. Внезапно из-за двери послышался протяжный стон. Арчибальд толкнул дверь, она не поддавалась. Тогда, поднатужившись, он вышиб ее могучим плечом.
      В комнате, напоминающей лабораторию, царил беспорядок. Стол был повален набок, возле него валялась целая куча каких-то деталей. Арчибальд отшвырнул ногой поломанный стул, задравший к потолку гнутые ножки. В противоположном конце комнаты, возле какого-то несгораемого шкафа, лежал человек, уткнувшись лицом в пол.
      Став на колени, Арчибальд наклонился над лежащим. Осторожно тронул плечо. Человек был неподвижен.
      — Марди, воды, — отрывисто сказал Арчибальд.
      Вуд бросился к крану.
      Арчибальд повернул рукой безвольно поникшую голову лежащего и вздрогнул: это был Кроули. Он дышал часто и хрипло. Кровь… Откуда? Арчибальд осмотрел Кроули, распростертого без сознания. Правый бок был в крови.
      — Рана в боку, — тихо сказал Арчибальд.
      — Пулевая.
      — Причем системы «кольт-модерн», с разрывным и токсическим действием.
      — Но ведь эта система запрещена?
      — Как видишь, — кивнул Арчибальд.
      — Надо перевязать его.
      — Сначала мы должны обезвредить рану. К счастью, по-моему, она сама по себе не смертельная, если яд не успел проникнуть в кровь.
      — Ну, ты-то специалист по ранениям. Мне рассказывали, как ты перевязывал раны после расстрела студенческой демонстрации в мае, когда была большая забастовка…
      — Кто тебе рассказывал? — нахмурился Арчибальд. — Впрочем, дело сейчас не в этом.
      — Что мне сейчас делать?
      — Раз это лаборатория, здесь должен быть спирт. Поищи-ка его в том шкафчике. Мы должны протереть рану.
      Пока Мардон пытался открыть «шкаф», Арчибальд осторожно выдавливал из раны зараженную кровь: в этом состоял единственный шанс на спасение.
      — Как удачно, что я сегодня утром надел свежую сорочку, сказал Арчибальд, разрывая свою рубашку на узкие полосы, теперь у нас есть бинт.
      — Это не шкаф, а какой-то аппарат, — подошел Мардон, спирта нигде нет.
      — Плохо.
      — Боже мой, это он! Человек, назвавшийся Ричардом Кроули. Как он изменился!
      Действительно, узнать Кроули было трудно. Его бескровное лицо осунулось, правый глаз был закрыт громадным кровоподтеком. И так как Вуд видел Кроули в течение нескольких минут и то глубокой ночью, немудрено, что он сразу не узнал своего спасителя.
      — Наверно, самоубийство, — вздохнул Мардон. — Тогда ночью Кроули показался мне человеком, которого гнетет нечистая совесть. И кроме того, вот это… — Вуд кивнул на батарею пустых бутылок из-под шотландского виски, выстроившихся в углу подле «шкафа» .
      — Не торопись с выводами, — сказал Арчибальд. — Если это самоубийство, то где же револьвер, из которого он застрелился?
      — Но кто же в таком случае?..
      — Это мы и должны выяснить. Я уверен, что это убийство. Не представляю только, кому Ричард мог стать поперек дороги. Только бы нам спасти его, а уж он все расскажет. Вызывать «Скорую помощь», конечно, нельзя. Нести в аптеку тоже. У меня есть знакомый врач на Пятой улице. Он наш. Едем туда!
      Внезапно хриплое, трудное дыхание Кроули прекратилось.
      — Умер! — вскрикнул Мардон.
      Арчибальд поднес к губам Кроули маленькое зеркальце: поверхность его затуманилась.
      — Это, вероятно, еще не смерть, а только шок — действие яда. Поспешим! Счастье еще, что мотороллер с коляской.
      — Ну, что там еще? — бросил Джон Триллинг, уже собравшийся было уезжать. К нему подбежал запыхавшийся начальник тюрьмы.
      — Беда, босс!
      — Вечно у вас беда.
      — У ворот собралась толпа.
      — И что же?
      — Они требуют выдачи Катиля Револьса.
      — Так быстро?
      — Они узнали о взрыве госпиталя и гибели Гуго Парчеллинга из последнего выпуска фотогазеты. Кроме того, там было интервью с начальником тайной полиции… Оно тоже подлило масло в огонь: он считает, что виновник убийства — Каталь Револьс.
      — Так, так, — сказал Триллинг, потрогав пальцем багровый кровоподтек на щеке (»Споткнулся на лестнице», — объяснял он встречным).
      — Может быть, вызвать наряд полиции?
      — Ни в коем случае! Мы не можем мешать свободному волеизъявлению народа.
      — Что же делать? Они сломают ворота. Слышите? — С улицы доносились низкий гул и отдельные выкрики.
      — Я сам к ним выйду, — решил Триллинг. Решительно спустившись по лестнице административного корпуса тюрьмы, он подошел к воротам. Массивные, из литого чугуна, они еле сдерживали напор толпы. «Ре-вольс — у-бий-ца, вы-дай-те Ре-воль-са!» — скандировала толпа, При виде Триллинга шум усилился.
      — Чем вы недовольны, друзья? — широко улыбнулся Джон.
      — Револьс!.. Выдайте Револьса! — раздался рев.
      — Мы его должны судить, — сказал Триллинг, стоя вплотную к решетке. Передние ряды толпы состояли из рослых молодчиков подозрительного вида, сильно смахивавших на переодетых полицейских. Они-то и кричали громче всех.
      — Никаких присяжных! Револьс — убийца. У нас свой суд! Линчевать убийцу!
      — Соблюдайте законность! — прокричал Триллинг, стараясь, чтобы его слышали задние, и удалился в глубь двора. Войдя в кабинет начальника тюрьмы, он распорядился: — Пусть ломают ворота и делают, что хотят. За все отвечаю я. В конце концов, убийца должен получить по заслугам. Этого требует общественное мнение. Вечером поговорим о вашем повышении. А сейчас, — он глянул на часы, — я спешу на биржу. Надеюсь, что вы правильно поняли меня.
      — Так точно, босс, — ответил начальник тюрьмы, вытягиваясь в струнку.
      В это утро, как обычно, люди спешили на работу. Трамваи, троллейбусы, автокары, подземка — все было битком набито спешащими людьми. Моросил нудный осенний дождик. В толпе шныряли роботы-газетчики. Протянув никелевую монетку, люди хватали газеты и на ходу разворачивали их. В газеты попадали события, разыгравшиеся буквально час тому назад.
      Ускоряя шаг, люди обменивались короткими репликами, обсуждали последние сообщения.
      — «Сайбернетикс компани» спроектировала новую универсальную автоматическую линию.
      — Значит, появятся новые тысячи безработных.
      — Их и так уже, слава богу, немало.
      — Осторожнее, — говорил собеседник, опасливо оглядываясь, не подслушивает ли кто-нибудь.
      — Взрыв госпиталя на Овальном плато. Смерть Гуго Парчеллинга, — раздаются размеренные голоса роботов-газетчиков, сообщающих последние новости.
      И лишь на самой последней странице в укромном уголке, скромным петитом было набрано сообщение о том, что сегодня утром в городской тюрьме возмущенная толпа граждан линчевала Катиля Револьса — убийцу Гуго Парчеллинга. «Преступник получил по заслугам, — говорилось в заключение заметки. — Но тем не менее в целях расследования всех обстоятельств этого дела решено создать специальную комиссию. Председателем комиссии назначается сенатор Джон Триллинг».

АПОЛЛОН