Владимир МИХАНОВСКИЙ

ГОСТЬ

Весть о том, что у Ван Тааненов находится человек, предложивший за пищу деньги, с быстротой молнии распространилась по рыбацкому поселку.

Когда я прибежал к Ван Тааненам, небольшая столовая их нового дома была полна, и люди все прибывали.

Люди передавали из рук в руки старинные монеты, предложенные пришельцем хозяину.

– Такие только в историческом музее увидишь, – сказал Питер Ван Таанен, разглядывая позеленевшие от времени кружочки металла.

Человек жадно ел, низко нагнувшись над тарелкой. Мы с любопытством разглядывали диковинную одежду пришельца, его длинные волосы цвета воронова крыла, обильно сдобренные проседью.

В раскрытые окна доносились удары по мячу и смех.

– Вышел я утром в море – сеть проверить, – наверно, в двадцатый раз рассказывал старый Питер, разглаживая белые усы. – Правлю на маяк. Вдруг вижу – что-то черное вдали, вроде бочонка. Подхожу вплотную, приглушаю мотор. Что за штука, думаю? Вроде надувного понтона. Качается на волне, как ни в чем не бывало. Ощупал я этот понтон, подумал: откуда бы ему тут взяться? Да и решил двигать дальше. А тут его вот голова из воды показалась, – Питер кивнул в сторону незнакомца, уплетавшего жареную макрель. – Уцепился двумя руками за буй, там ручка внизу оказалась, – а сам весь под воду ушел, видно, вконец обессилел. Втащил я его в лодку.

– Он что, без сознания был? – спросил Федор Петрович, старшина цеха, в котором консервировали рыбу.

– Нет, еще в сознании, и это его счастье, – ответил Питер. – Иначе захлебнулся бы в два счета. Ну, дал я ему хлебнуть тонизатора, он пришел в себя. Стал я его расспрашивать, что да как. А он отвечает как-то чудно. На бутылку с тонизатором пальцем показывает, – удивляется, значит. Отдельные слова вроде и знакомы мне, а понять – ничего не пойму. Обращаюсь к нему по-нашему – а он только руками разводит: не понимает языка. А сам дрожит как лист и все на рот показывает – есть, мол, хочет. А у меня в лодке, как на беду, ничего нет съестного. Развернул я лодку и доставил его домой.

Все перевели глаза с рассказчика на пришельца. Жена Питера в это время поставила перед незнакомцем блюдо солянки. Гостя словно подменили. Глаза его засверкали, он выкрикнул какое-то слово на незнакомом языке и обеими руками приподнял блюдо, расплескав еду на одежду и скатерть. Затем несколько раз попробовал блюдо на зуб и снова выкрикнул то же слово. И улыбка, как солнечный зайчик, осветила его изможденное лицо.