Сергей Владимирович Михалков
      В одном купе
      Сатирическое представление
      в двух отделениях, шести сценах,
      с прологом, эпилогом и шестью интермедиями
      Издательство продолжает публикацию пьес известного советского поэта и драматурга, Героя Социалистического Труда, лауреата Ленинской премии, Государственных премий СССР и Государственной премии РСФСР им. К.С.Станиславского, заслуженного деятеля искусств РСФСР Сергея Владимировича Михалкова, начатую сборником его пьес для детей (Театр для детей. М., "Искусство", 1977).
      В данном сборнике вниманию читателей предлагаются такие широко известные пьесы, как "Раки", "Памятник себе...", "Пощечина", "Пена", "Балалайкин и К°", и ряд других, поставленных на сцене многих театров страны и за рубежом.
      Премьера спектакля состоялась в июне 1955 года в Московском драматическом театре им. К.С.Станиславского.
      ПРОЛОГ
      Перед премьерой
      ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
      РЕЖИССЕР.
      РЕЦЕНЗЕНТ.
      Рецензент у себя дома, развалившись в кресле и попивая
      боржом, а режиссер, стоя в будке автомата, разговаривают
      по телефону.
      Режиссер (дует в трубку).
      Алло!.. Алло!.. Не слышу!..
      Рецензент (равнодушно).
      Я молчу.
      Режиссер (горячо).
      Вы понимаете, что я сказать хочу?
      Вы - критик, рецензент. Я - режиссер. Не так ли?
      Вы пишете статьи, я создаю спектакли.
      Как воздух, нам комедия нужна!
      Но где она? Скажите, где она?!.
      Уж я не говорю о водевиле
      Об этом жанре все давно забыли!
      А зритель требует! Смеяться хочет он!
      Играем мы Мольера и Шекспира,
      У нас идут Гольдони, Кальдерон...
      Но где же современная сатира,
      Бичующая наши недостатки,
      Клеймящая глупцов и наглецов.
      Перестраховщиков, людей, берущих взятки,
      Бессовестных льстецов, безнравственных отцов,
      Невежд с дипломами, клеветников со стажем,
      Когда мы их в комедиях покажем
      И выведем на свет в конце концов?
      В избе у нас еще немало сора!
      (Переводит дух.)
      Рецензент (помолчав).
      Попробуйте поставить "Ревизора"!
      Сатира острая. Талантлива. Смешна.
      Режиссер (взволнованно).
      Нам со-вре-мен-ная комедия нужна!
      Чтоб зритель в зале от души смеялся,
      На что-то гневался, о чем-то волновался,
      Чтобы при всех был высмеян дурак
      И по заслугам был наказан враг!
      Рецензент (безразлично).
      Вам надо к драматургам обратиться.
      Режиссер (в отчаянии).
      Я обращался. Требовал. Просил.
      Один ответил мне, что критики боится
      Перенести ее ему не хватит сил.
      Другой сказал: "Я не боюсь газеты,
      Поскольку не пишу уже пятнадцать лет!"
      У третьего есть тема - нет сюжета!
      Четвертому мешает худсовет...
      Рецензент.
      Ну, а у пятого?
      Режиссер.
      У пятого есть пьеса
      Комедия в трех актах: "Рубка леса".
      Ее герои до и после рубки
      Творят в лесу прекрасные поступки.
      Все говорят, что в пьесе есть зерно...
      Рецензент.
      Так в чем же дело?
      Режиссер.
      В том, что не смешно!
      Рецензент.
      Что ж... И такие пьесы нам нужны.
      Мы зрителя воспитывать должны.
      Режиссер (вытирая лоб платком).
      Но над комедией положено смеяться!
      Рецензент.
      Положено. Но как?.. Тут надо разобраться!
      Нам нужен смех. Его не избежать.
      Но зритель наш привык героям подражать!
      А что получится, когда, к примеру, скажем,
      Он с отрицательным столкнется персонажем?
      Вы будете высмеивать порок,
      А зритель извлечет совсем другой урок:
      Над пьяницей в спектакле посмеется,
      А там, глядишь, в антракте сам напьется!
      Вы взяточника будете играть,
      А зритель завтра станет взятки брать!
      Бесчисленны подобные примеры...
      Смеяться не грешно, но все же с чувством меры...
      А в основном, конечно, нам нужны
      И наши Гоголи и наши Щедрины.
      Мы против тех, кто в пьесах льет елей!
      Вот так... Да, да!.. А главное - смелей!..
      (Кладет трубку. Задумывается, затем в ужасе шепчет.)
      Смелей... смелей... А если спросят мненье?
      Где взять надежную, чужую точку зренья?!.
      Гаснет свет
      ПЕРВОЕ ОТДЕЛЕНИЕ
      ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
      АСЯ \
      ХАРАХОРИНА \ пассажиры.
      КЛЮШКИН /
      СИДОРОВ /
      ПРОВОДНИК
      ИНТЕРМЕДИЯ ПЕРВАЯ
      Жесткое купе цельнометаллического вагона в поезде
      дальнего следования "Москва - Алма-Ата". Утро. В купе
      находятся две молодые женщины: Ася и Харахорина. Они
      заканчивают свой утренний туалет. Дверь в коридор вагона
      закрыта. По радио передают популярную песенку.
      Харахорина (вздохнув). Неужели всю дорогу нам придется слушать одну и ту же пластинку? (Выключая радио.) Я очень люблю радио, но, когда сажусь в поезд, начинаю ненавидеть это величайшее открытие науки.
      Ася. Вы до Алма-Аты?
      Харахорина. Мне придется еще дальше ехать.
      Ася. На целинные?
      Харахорина. Да. У меня там муж работает.
      Ася. А вы сами кто по профессии?
      Харахорина. Работала в горкомхозе, сейчас еду заведовать библиотекой. А там видно будет... Посмотрим... Вы, кажется, геолог?
      Ася. Откуда вы узнали?
      Харахорина. Большой рюкзак. Книга академика Обручева... И самое главное - геологический молоток. Угадала?
      Ася (улыбаясь). Правильно.
      Стук в дверь.
      Харахорина. Да, да! Открыто!
      Появляется проводник.
      Проводник. С добрым утром, граждане пассажиры! Чайку кто желает? Самоварчик готов.
      Ася. С добрым утром, товарищ проводник!
      Проводник. По стаканчику?
      Ася. Нет, что вы! Стаканов восемь! Наши молодые люди по стакану не пьют.
      Проводник. Ясно!.. (Уходит.)
      В коридоре слышен его голос: "Граждане пассажиры, чайку
      кто желает?"
      Харахорина. Где же наши кавалеры? Что-то они пропали.
      Ася. Наверное, красоту наводят?
      Харахорина. Я, откровенно говоря, не ожидала, что нам попадутся такие славные попутчики. А они милые, правда?
      Ася. Да. Особенно тот, который помоложе.
      Стук в дверь.
      Мужской голос (за дверью). Дамы! Вы готовы? К вам можно?
      Харахорина. Они!
      Ася. Заходите, заходите!
      Открывается дверь. На пороге купе два старика: Клюшкин и
      Сидоров. В руках у них полотенца, туалетные
      принадлежности.
      Сидоров и Клюшкин (вместе). С добрым утром!
      Ася и Харахорина (вместе). С добрым утром!
      Старики входят в купе.
      Клюшкин. Помылись, побрились и даже поодеколонились.
      Сидоров. Чем не женихи? Ну как, хозяюшки, будем завтракать?
      Ася. А мы чай уже заказали.
      Клюшкин. По стаканчику?
      Ася. Нет. Целый чайник.
      Клюшкин. Дело! Был бы чай, а закуска найдется.
      Кладет на столик две банки консервов.
      Сидоров (отодвигая консервы). Нет, Понтий Петрович. Это дело не пойдет! Раньше мои запасы кончать будем. (Снимает с полки корзину с продуктами.)
      Ася (достает сверток из сетки). У меня есть котлеты и копченая колбаса.
      Харахорина. А у меня пирожки с капустой и домашние коржики к чаю.
      Сидоров. А у меня ку-ри-ца! Царь-птица! С нее и начнем. (Достает большую курицу.)
      Ася. Ой, какая огромная!
      Харахорина. Сколько же вы за нее заплатили?
      Сидоров. Просила бабушка трешку, а я поторговался - за два рубля уступила. (Кладет птицу на столик.)
      Пауза.
      Клюшкин (усмехнувшись, неожиданно). А мне вот однажды за махонькую пташку полсотни предлагали. Да-а-а...
      Ася. За какую пташку?
      Клюшкин. За варакушку.
      Харахорина. А что это за птичка такая?
      Сидоров. Раз начали, так уж кончайте, Понтий Петрович. Рассказывайте про вашу варакушку.
      Клюшкин. Ну, слушайте, коли на то пошло!.. Дело было прошлой весной. А весна, как вы помните, была ранняя. Скворцы прилетели в конце марта...
      Гаснет свет
      ВАРАКУШКА
      ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
      ФУФИН - директор базы Снабсбыта.
      КЛЮШКИН - вахтер базы.
      СИДЕЛКИН - сотрудник базы.
      СЕКРЕТАРША.
      ТЕТЯ МАША.
      Служебный кабинет Фуфина. Секретарша разговаривает по
      телефону.
      Секретарша. Алло! Люська! Ты представить себе не можешь, что тут у нас творится!.. Просто паника! Из академии бумага пришла. Из самой академии!
      Входит тетя Маша.
      Ну прощай! Говорить больше не могу! (Кладет трубку, подбегает к тете Маше.) Принесла, тетя Маша?
      Тетя Маша (доставая из авоськи две толстые книги). Принесла. Библиотекарша спросила: "Зачем тебе, тетя Маша, циклопедия?" А я говорю: "Это не мне, это Захар Филатыч интересуется". (Протягивая первую книгу.) Вот Брэм... Вот циклопедия. (Протягивает вторую книгу.)
      Секретарша (листает книги). Вара... вара... варакушка. Слушайте, тетя Маша. (Начинает читать вслух.) "Варакушка. Красивая птица из семейства дроздовых. Оперение у самца - сверху буроватое, горла и зоба - синее; на груди белое или рыжее пятно; брюшко белое".
      Телефонный звонок.
      (Снимает трубку.) Вас слушают. Его нет... У товарища Фуфина обеденный перерыв. (Кладет трубку, продолжает читать.) "В Советском Союзе обитает повсеместно. Гнездится на земле. Самцы хорошо поют".
      Тетя Маша. Не иначе, у Клюшкина самец. Убей меня бог, самец! Послушал академик, как этот самец поет, понравилась ему песня, ну и решил приобрести для своего удовольствия. Денег не пожалел!
      Секретарша. Пятьдесят рублей?
      Тетя Маша. Так ведь академик, не кто-нибудь! Что ему полсотни за песню?
      Секретарша. Если бы еще большая редкость, ну там пингвин или попугай, который человеческим голосом разговаривает, а то какая-то незначительная птичка. Удивительно, честное слово! (Полосками бумаги закладывает нужные страницы в книгах.) Почему он ее не продал?
      Тетя Маша. Из-за принца.
      Секретарша. Из-за какого принца?
      Тетя Маша. Из-за своего стариковского принца.
      Секретарша (поправляет). Из-за принципа, тетя Маша.
      Тетя Маша. Ну я и говорю: из-за принца. Пятый год я здесь работаю, по тридцать раз в день вхожу-выхожу, каждый меня в лице знает, тетей Машей зовет, а когда он в проходной дежурит, с ним весь нерв растрепишь: предъяви ему пропуск - и только! А все из-за принца! Он из-за этого своего стариковского принца и птюшку не продал!
      Секретарша. Клюшкин сегодня выходной, так Захар Филатыч за ним на квартиру свою машину послал. Обедать пешком пошел.
      Тетя Маша. Вот тебе и варакушка!
      Входит Фуфин. Тетя Маша выходит.
      Фуфин. Клюшкина привезли?
      Секретарша. Нет, Захар Филатыч, не привезли. Принесли шестой том Большой Советской - "Ботошани - Вариолит" и "Жизнь животных" Брэма.
      Фуфин. Спасибо. Вызовите Сиделкина. Пусть ко мне зайдет. Привезут Клюшкина - прямо ко мне. По телефону пока ни с кем не соединяйтесь. Я буду занят. Да! Принесите мне личное дело Клюшкина. Побыстрей!
      Секретарша выходит. Фуфин подходит к своему столу,
      садится в кресло. Надев очки, он открывает лежащую перед
      ним книгу и начинает читать. По мере чтения выражение
      лица Фуфина становится все более озабоченным. Дочитав до
      конца, он откидывается в кресле и задумывается.
      (Про себя.) "Жизнь животных".
      Входит Сиделкин.
      Сиделкин. Разрешите, Захар Филатыч?
      Фуфин. Заходи, Сиделкин. Садись. Мы с тобой сегодня не виделись? Здорово! (Протягивает через стол руку.)
      Сиделкин. Здравствуйте, Захар Филатыч! (Пожимает руку Фуфину.)
      Фуфин. Садись.
      Сиделкин садится в кресло, стоящее в углу комнаты,
      неподалеку от стола Фуфина.
      (Не сразу.) Слышал? (Смотрит на Сиделкина поверх очков.)
      Сиделкин. Слышал, Захар Филатыч. Ничего пока не понимаю. Ровным счетом ничего!
      Фуфин. Я тебе отношение из академии показывал?
      Сиделкин. Нет, Захар Филатыч, отношения я не видел. А что за отношение? Хорошее?
      Фуфин встает, подходит к сейфу, открывает его, достает
      красную папку и оттуда извлекает бумагу. Потом кладет
      папку в сейф и с бумагой в руках проходит на свое место
      за стол. Садится.
      Фуфин (глядя на бумагу). Ну, тут все как полагается... Все по форме... Бланк... штамп: "Академия коммунального хозяйства"... подпись. Одним словом, документ! Слушай, Сиделкин! (Начинает читать вслух.) "По имеющимся у нас сведениям, сотрудник вверенной вам базы Снабсбыта, вахтер комендатуры гражданин Клюшкин П.П., является обладателем птицы, известной под названием варакушка - ци-а-не-ку-ла... (Делает паузу и смотрит поверх очков на Сиделкина. Затем продолжает читать.) Являясь любителем-орнитологом и имея большую личную коллекцию птичьих чучел, я обратился к вышеупомянутому гражданину Клюшкину П.П. с предложением продать имеющийся у него экземпляр ци-а-не-ку-ла, необходимый мне для пополнения коллекции. Однако, несмотря на предложенное мной гражданину Клюшкину П.П. денежное вознаграждение в сумме пятидесяти рублей, последний отказался продать принадлежащую ему птицу. Прошу вас как руководителя учреждения оказать содействие в приобретении у вашего сотрудника гражданина Клюшкина П.П. нужной мне птицы за наличный расчет. С уважением доктор технических наук профессор М.М.Переплет-Поповский". (Снимает очки и протягивает бумагу Сиделкину.)
      Сиделкин серьезно просматривает бумагу.
      (После паузы.) Твое суждение по этому вопросу?
      Сиделкин (возвращая Фуфину бумагу.) Академия-то коммунальная!
      Фуфин. Что ни говори, а начальство.
      Сиделкин (осторожно). Ну, это, правда, постольку-поскольку...
      Фуфин (недовольно). Вот именно... А на документ мне отвечать придется?.. Придется!
      Сиделкин. Выходит, этот академик занимается коммунальным хозяйством, а интересуется птичками?
      Фуфин. Это не наше с тобой дело, чем там академики занимаются. Важно, что поступил официальный документ! И не от кого-нибудь... Это тоже понимать надо! Какой из себя этот Клюшкин? Давно он у нас работает?
      Сиделкин. Лет десять. Когда я пришел, он уже работал.
      Фуфин. Как он работает? Взысканий не было?
      Сиделкин. Старик исполнительный.
      Фуфин. Пьет?
      Сиделкин. Нет. Трезвый старик.
      Фуфин (в раздумье). Не пьет, значит...
      Входит секретарша. Кладет на стол Фуфину папку.
      Секретарша. Личное дело Клюшкина.
      Фуфин (вынув из папки фотографию Клюшкина и показав ее Сиделкину). Он?
      Сиделкин. Он.
      Секретарша. Он.
      Фуфин. Как к нему эта птица попала? Поймал он ее, что ли, где-нибудь?
      Сиделкин. Наверное, поймал. Говорят, он птицелов.
      Фуфин. Какая у него зарплата?
      Сиделкин. Рублей сорок.
      Секретарша. Сорок два.
      Фуфин. И за пятьдесят рублей свою эту варакушку академику не продал? Ну и ну!.. (Качает головой.)
      Сиделкин. Выходит, не продал.
      Фуфин. А ну как он и мне откажет?.. Свою машину за ним послал. Он выходной сегодня.
      В дверях появляется тетя Маша.
      Тетя Маша. Захар Филатыч, Клюшкина привезли!
      Фуфин. Давайте его сюда! (Заглянув в анкету Клюшкина.) Эх, беспартийный!.. (Сиделкину.) Может, ты на него по профсоюзной линии повлияешь?
      Сиделкин не успевает ответить, входит Клюшкин. Он
      взволнован. Фуфин выходит из-за стола и идет навстречу
      старику.
      (Улыбаясь.) Здравствуйте, здравствуйте, товарищ Клюшкин!
      Клюшкин (взволнованно). Здравствуйте, товарищ Фуфин. Что случилось?
      Обмениваются рукопожатием.
      Фуфин. Вы уж нас извините, что мы вас потребовали в ваш выходной день. Дело у нас к вам есть. Вы не волнуйтесь. Садитесь, пожалуйста.
      Клюшкин садится. Секретарша выходит. Фуфин пододвигает
      старику коробку папирос.
      Клюшкин. Благодарю покорно, не увлекаюсь.
      Фуфин. До ста лет хотите прожить?
      Клюшкин. Загадывать не загадываю, а проживется, так проживу.
      Фуфин. Как вас довезли? Я ведь за вами свою машину посылал.
      Клюшкин. Привезли. В бане меня нашли...
      Фуфин. Вы уж нас извините, Понтий Петрович...
      Клюшкин. Ничего... Не велика важность. А что случилось-то?
      Фуфин (начиная издалека). Дело, Понтий Петрович, у нас к вам не совсем обычное... Слухами земля полнится. Говорят, вы птиц ловите?
      Клюшкин (неопределенно). Дело любительское.
      Фуфин. И много у вас дома птиц? Какие именно?
      Клюшкин. Всякие есть... Щеглы, зяблики, чижи...
      Фуфин. Наверное, как запоют все сразу, так прямо концерт? Филармония!
      Клюшкин. Не без этого. Раз у птицы такой дар от природы есть, чтобы ей петь, она и поет - не стесняется.
      Фуфин. Вот вы говорите, что у вас есть там разные щеглы, чижи... А вот рассказывают, что есть у вас еще одна птичка, под названием варакушка. Что это за птичка такая?
      Клюшкин (неуверенно). Да как сказать, чтобы не соврать...
      Фуфин (ласково). Да уж вы, Понтий Петрович, пожалуйста, скажите все как есть. Не соврите.
      Клюшкин (подумав). Птичка-невеличка. С ноготок.
      Фуфин. И где же вы ее раздобыли, если не секрет?
      Клюшкин. В камышах, на болоте я ее раздобыл. Летошний год поймал. Эти варакушки больше в сырой чаще селятся, поближе к воде.
      Фуфин (заинтересованный). И часто вы их ловите, Понтий Петрович?
      Клюшкин. Птиц-то? Да, почитай, каждый год ловлю.
      Сиделкин (неожиданно, с места). Продаете?
      Клюшкин (обернувшись). Года три назад подарил одного певчего щегла в Дом пионеров, а продавать никому не продавал.
      Фуфин. А что же вы с ними делаете?
      Клюшкин. А ничего я с ними не делаю. Чего с ними делать? Поймаю птицу, зиму продержу, прокормлю, а весной выпускаю. Дело любительское.
      Фуфин (с недоверием). Выпускаете?
      Клюшкин. Ясное дело. Весной да летом она сама прокормится...
      Фуфин (глубокомысленно). Да-а-а... А что же это все-таки за птица такая, эта варакушка? Не могли бы вы нам с товарищем Сиделкиным рассказать о ней более подробно? Так сказать, информировать нас...
      Клюшкин. Это можно... (Задумавшись, а потом искренне, с большим интересом к собственному рассказу.) Варакушка - птичка большой красоты и душевности. Полет у нее быстрый, но короткий. Вспорхнет над землей, пролетит немного. И все кругами, знаете ли, такими небольшими, и уже дальше бегом по земле: прыг, прыг, прыг! И уж если начала прыгать, то пути себе не выбирает, что по сухому, что по топкому, по открытым ли местам, по густой траве - ей все равно, везде проберется... Самцы промеж собой насмерть дерутся, когда их по любовной линии заест. Ревнуют, можно сказать, друг дружку! (Покачивая головой.) И смех и грех, право слово! Весной дивно поет... Вот она какая, варакушка, товарищ Фуфин!
      Фуфин (закуривая). Да-а-а... Любопытная птичка... Как, товарищ Сиделкин?
      Сиделкин. Безусловно.
      Фуфин. Скажите, Понтий Петрович, у вас никто не хотел купить эту птичку?
      Клюшкин. Почему не хотел? Прицеливался недавно один. Говорил, будто в какой-то академии работает. Просил продать. Только я ему не продал.
      Фуфин. Не сторговались?
      Клюшкин. Да мы и не торговались. Так разошлись.
      Фуфин. Сколько он предлагал вам за вашу варакушку?
      Клюшкин. Сперва десятку предлагал, а потом до тридцати рублей накинул.
      Фуфин. А потом и полета предложил.
      Клюшкин. Хвастался, будто и полета даст, если я ему ее уступлю. Только я не уступил.
      Фуфин. Сколько же стоит такая птичка, по-вашему?
      Клюшкин (помедлив). Ничего она не стоит.
      Фуфин (не понимая). То есть как это так ничего? Что-нибудь она должна стоить? (Показывает на коробок спичек.) Коробок спичек и тот стоит. А вам за нее пятьдесят рублей предлагали!
      Клюшкин (спокойно). Не стоит она этих денег.
      Фуфин (теряя самообладание). Тогда скажите, сколько она стоит.
      Клюшкин (пожимает плечами). А кто ее знает, сколько она стоит.
      Фуфин. Ну, хорошо. Допустим, что она стоит гораздо дешевле. Но почему вы ее все же не продали, если вам сам покупатель предложил пятьдесят рублей? Это же сумма! Такие деньги на земле не валяются.
      Клюшкин. Известно, не валяются. Не копейка! Копейку найдешь и то нагнешься.
      Фуфин (вытирает вспотевший лоб платком). Честное слово, товарищ Клюшкин, мы с товарищем Сиделкиным вас просто не понимаем! Почему вы не продали свою варакушку? По-че-му? Да знаете ли вы, товарищ Клюшкин, кто у вас хотел приобрести вашу пигалицу? Известный профессор! Доктор наук, в конце концов! Это вам не Дом пионеров! Не может же такой деятель сам ловить этих варакушек! Что же вы, не могли уважить такого заслуженного человека?!
      Клюшкин. Мы очень даже их уважаем. Зачем нам их не уважать? Да ведь кабы он для науки что требовал. А то ведь он для себя просил: он чучела набивает. Дело любительское.
      Фуфин (выходит из-за стола, ходит по комнате, останавливается). Да вам-то, вам то не все ли равно, что он там набивает? Вы же можете в любое время поймать себе другую варакушку. Даже во сто раз лучше!
      Клюшкин (продолжая начатую мысль). Ежели бы для науки, я бы ему слова не сказал. Бери, пожалуйста, если людям от этого польза какая-нибудь будет. Я бы ее даром отдал!
      Фуфин (переходя на официальный тон). Вот что, товарищ Клюшкин. Я обращаюсь к вам как к своему сотруднику, и товарищ Сиделкин меня поддерживает в этом вопросе. Мы просим вас пересмотреть ваше решение и пойти навстречу просьбе профессора Переплет-Поповского. Должен вас проинформировать: я получил официальный запрос из академии по поводу вашей пигалицы. Официальный документ! Я должен на этот документ как-то реагировать! (Протягивает бумагу Клюшкину.)
      Клюшкин (прочитав). А вы, товарищ Фуфин, напишите резолюцию.
      Фуфин. Какую резолюцию?
      Клюшкин. "Улетела".
      Фуфин (оторопев). То есть как это так "улетела"? Что такое "улетела"? Я вас не понимаю. Товарищ Сиделкин! Вы что-нибудь поняли?
      Сиделкин молчит.
      Клюшкин (поясняя). Вы напишите этому академику: птичка, мол, улетела!
      Фуфин. Что вы хотите этим сказать, товарищ Клюшкин?
      Клюшкин. А что есть, то и хочу сказать. Улетела варакушка!
      Фуфин. Куда она могла улететь?
      Клюшкин. Ей пути не заказаны.
      Сиделкин. Вы что же, ее выпустили, товарищ Клюшкин? Сознательно выпустили?
      Клюшкин (с некоторым раздражением). Сознательно, сознательно!
      Фуфин (с трудом себя сдерживая). На каком основании?
      Клюшкин (широко). Так ведь весна, товарищ Фуфин! Конец марта! Зачем птичке в клетке томиться?
      Фуфин. Когда? Когда вы ее выпустили?
      Клюшкин. Покормил ее нынче утром последний раз, вышел во двор, открыл клетку и выпустил. А сам в баню пошел.
      Фуфин. Нет! Как вам это нравится? Он ее выпустил! Что мы теперь ответим на документ? Нам же не поверят! Мы подорвем свой авторитет в глазах академии! Мы же не можем действительно написать резолюцию "улетела"! Мы никогда и не писали таких резолюций! Вы нас подвели, товарищ Клюшкин! Мы сделаем выводы! Твоя точка зрения, Сиделкин?
      Сиделкин (Клюшкину). Неужели так-таки и выпустил?
      Клюшкин. Да, вот так...
      Сиделкин (неожиданно). Ай, молодец!.. (Смеется.) Не побоялся выпустил!
      Фуфин. Молодец? Кто молодец?
      Сиделкин (весело). Клюшкин молодец! Выпустил!..
      Клюшкин. Ну, бывайте здоровы! (Уходит.)
      Сиделкин (Фуфину, весело). Вот ведь мала пташка, а все сильней, чем бумажка!
      Фуфин опускается в кресло, вытирает лоб платком,
      растерянно смотрит на Сиделкина.
      Гаснет свет.
      ИНТЕРМЕДИЯ ВТОРАЯ
      Купе. Харахорина вяжет. Клюшкин лежит на верхней полке.
      Сидоров стоит в коридоре у окна, курит. Постукивают в
      тишине колеса поезда на стыках рельсов. Входит Ася. Она
      ставит на столик две бутылки фруктовой воды.
      Ася (с возмущением). Черт знает что такое, в ресторан пойти нельзя!
      Харахорина. А что случилось, Асенька? Много народу?
      Ася (сердито). Пристал какой-то тип. Сел за мой столик и начал заговаривать: кто, да откуда, да куда едете... Ему-то что за дело, кто я такая, откуда и куда еду!
      Клюшкин. А ты бы ему сказала: еду, мол, оттуда, где меня уже нет, еду туда, где буду, а кто я такая - сам видишь, не твоего поля ягода!
      Ася (улыбаясь). Я что-то в этом роде ему и сказала.
      Харахорина. Пьяный, наверное?
      Ася. Конечно, не трезвый. Терпеть не могу ходить по ресторанам!
      Сидоров (неожиданно). Я тоже не люблю. А ведь всю свою жизнь в ресторане провел.
      Клюшкин (сочувственно). Гуляешь?
      Сидоров (улыбнувшись). Гуляю... С подносом в руках по залу гуляю. Я ведь вам не говорил, я с пятнадцати лет по ресторанному делу.
      Ася (с удивлением). Вы?..
      Сидоров. Я.
      Харахорина. А мы думали, вы профессор.
      Ася. Только спросить стеснялись.
      Сидоров. Да по своей части я, может быть, даже и академик! Сейчас вот еду свой опыт передавать!.. Да-а... Кухонным мальчиком при бывшем "Яре" работал. Видел, как при царском режиме купцы кутили, зеркала били! Видел!.. Многого насмотрелся и наслушался. Вот вы говорите, к вам незнакомый человек в ресторане пристал с ненужными разговорами. Всякие люди в ресторан ходят: и плохие и хорошие... Прошлым летом любопытный случай со мной произошел. Открыли в Парке культуры и отдыха ресторан летнего типа...
      Гаснет свет.
      СЕДЬМАЯ ВСТРЕЧА
      ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
      ОН.
      ОНА.
      ПЕРВЫЙ ОФИЦИАНТ.
      ВТОРОЙ ОФИЦИАНТ - СИДОРОВ.
      МЕТРДОТЕЛЬ.
      ТАНЦОР.
      Ложа летнего ресторана. Сюда доносится шум ресторанного
      зала, переполненного публикой. Эстрадный оркестр
      исполняет танцевальную музыку.
      Первый официант собирает на поднос тарелки с остатками
      ужина, рюмки, бокалы и бутылки, высыпает содержимое
      пепельницы в одну из грязных тарелок, стряхивает крошки
      со скатерти, поправляет абажур на настольной лампе,
      ставит посредине стола вазу с живыми цветами. Захватив с
      собой поднос, заставленный грязной посудой, официант
      выходит.
      В ложу в сопровождении метрдотеля входят он и она. Ему
      на вид лет двадцать семь. Он хорошо и со вкусом одет,
      держит себя непринужденно. В руках гитара. В отличие от
      него она чувствует себя несколько неловко в необычной
      обстановке. Одета скромно, изящно. В руках у нее
      сумочка.
      Метрдотель (гостям). Будьте любезны, прошу вас... Можете занять эту ложу, она свободна.
      Он. Леночка, вам здесь нравится?
      Она (смущенно). Олег, мне, право, неудобно. Я не люблю ресторанов. Может быть, не стоит? Лучше погуляем по парку.
      Он. Леночка! Ну я вас очень прошу. Останемся.
      Метрдотель. Можно организовать отдельный столик в общем зале, будьте любезны!
      Он. Нет, нет! Только не в общем зало!
      Метрдотель. Сегодня торжественный день - открытие ресторана. Опять же оркестр... Танцы в зале...
      Она. Нет, нет!
      Он. Останемся здесь.
      Метрдотель. Пожалуйста! Здесь вам будет спокойнее, будьте любезны!
      Он (девушке). Вы боитесь, что нас кто-нибудь увидит вместе?
      Она. Нет, нет!
      Он. Останемся, Леночка! Мне так много сказать вам хочется...
      Она. Ну хорошо. Останемся.
      Оба садятся.
      Метрдотель (подает меню). Чем прикажете угостить? Что будете кушать?
      Она. Я есть не хочу. Возьмем пломбир.
      Он (метрдотелю). Ужинать мы не будем... Мы будем есть... пломбир.
      Метрдотель. Два пломбира... Пить ничего не будете?
      Она. Нет.
      Он. Мы пить ничего не будем. А может быть, возьмем бутылку шампанского? Леночка, сегодня ведь у нас знаменательная дата, почти юбилейная! (Метрдотелю.) Бутылку полусухого, и похолоднее!
      Метрдотель. Не извольте беспокоиться: - заморозим, будьте любезны. Больше ничего не прикажете?
      Он. Нет. Пока все. Вы нас будете обслуживать?
      Метрдотель. Нет. Я передам ваш заказ официанту. Я гостей не обслуживаю.
      Он. Ах, так?.. Ну хорошо. Только проследите, чтобы там особенно не задерживали.
      Метрдотель. Не извольте беспокоиться, будьте любезны! (Исчезает.)
      Он и она некоторое время смотрят друг на друга. Он
      кладет свою руку на ее руку, лежащую на столе.
      Он. Лена! Леночка вы моя! Вы не устали?
      Она. Нет. А отчего я должна была устать?
      Он. Вы же весь обратный путь сидели на веслах. Почему вы не разрешили грести мне?
      Она. Если бы вы сидели на веслах, вы бы не могли играть на гитаре. А вы так хорошо пели!..
      Он. Вам понравилось?
      Она. Очень!
      Он. Я самый счастливый человек на свете! Счастливее меня нет сейчас никого в этом городе! И даже на целой земле!
      Она (улыбаясь). Почему?
      Он. Потому, что мы весь день сегодня провели вместе. За это я готов исполнить любое ваше желание!
      Она. Я вам не верю. Одного моего желания вы уже не исполнили.
      Он. Какого, Леночка?
      Она. Я не хотела идти в ресторан, а вы меня затащили сюда.
      Он. Верно... Упросил... уговорил... Да, я виноват! Виноват! Но поймите, мне так хотелось побыть с вами в каком-нибудь таком месте, где бы играла музыка, где бы мы могли сидеть друг против друга и говорить обо всем, обо всем... Вот так, как сейчас... Вы знаете, я первый раз в своей жизни встречаю такую девушку, как вы. Вы особенная.
      Он пытается поцеловать ей руку, она отдергивает.
      Она. Чем же я особенная?
      Он. Подумать только, мы познакомились три месяца назад, а виделись всего только шесть раз. Шесть раз за три месяца!
      Она. Сегодня седьмой!
      Он. Да, седьмой... Вы знаете, Лена, я с ужасом думаю о том, что вот кончится сегодняшний вечер, я провожу вас до дверей вашего дома, вы, как всегда, не разрешите мне зайти к вам, и потекут опять томительные дни ожидания следующей встречи, когда неделя кажется годом, месяц - вечностью... Лена, обещайте мне, что наша восьмая встреча не за горами! Обещаете?