Глава 16

«Пусть идея сумасбродная и в некотором роде даже идиотская. Вполне возможно, что она совершенно невыполнима на практике, но именно так и никак иначе планируются все творческие акты. Тут идеализм побеждает материализм всегда. Мысль всегда впереди ее воплощения, и зачастую эта мысль кажется абсолютно нереальной. Потом уже бурные фантазии авторов урезают до бюджетов, сроков и технических возможностей, а почитать любую заявку на телепередачу или любой киносценарий — так просто за голову , хватаешься, до чего все сказочно», — Алена тупо смотрела в проносящуюся за окном подземную темноту.

Она почти не спала, придумывая, с какими словами появится в доме Валентины Титовой. Как она вообще отважится предложить ей участие в телевизионной передаче после того, что пришлось пережить этой женщине. Захочет ли Валентина вспоминать именно этот эпизод из жизни Андрея, тем более что сейчас, по последним сплетням, она стоит на пороге новой жизни с неким адвокатом Ромовым и поэтому вряд ли пожелает лишний раз склонять имя покойного мужа в эфире.

И все-таки именно ее рассказ о борьбе Титова с Гориным будет самым убедительным для зрителей программы «Политический ринг». Если она согласится..

Только бы она согласилась!

К тому моменту, когда Алена подошла к дверям квартиры Титовых, состояние ее совершенно не располагало к общению. Очень хотелось плюнуть на все и убежать. Последние шаги по площадке дались ей особенно тяжело — ноги просто отказывались слушаться, пальцы тряслись так, что кисти рук ломило, и если она сжимала кулаки, то тряслись и кулаки. Язык налился свинцовой тяжестью и прилип к нижним зубам.

Алена долго собиралась с силами, наконец подняла руку и нажала на кнопку дверного звонка. В глубине квартиры долго никто не шевелился, потом, когда она уже облегченно вздохнула и засобиралась ринуться вниз по лестнице, послышались шаги. Дверь открыла сама хозяйка. Выглядела она точно так же, как в первую их встречу, только, пожалуй, еще более изможденной. Казалось, что свалившееся на эту женщину несчастье потихоньку вытягивает из нее жизненные силы. Ее глаза впали, скулы обозначились резкими линиями, губы приняли какой-то синюшный оттенок. Она походила на кого угодно, но только не на счастливую невесту, готовящуюся к предстоящему замужеству.

Пока Алена пялилась на нее, изображая на лице что-то среднее между сердечной радостью и глубоким сочувствием, Валентина прищурилась, пытаясь вспомнить, кто же к ней пожаловал. Видимо, ей это никак не удавалось. Но женщина она была культурная, поэтому пропустила незваную гостью в дом и только в прихожей призналась:

— Простите, но у меня совершенно вылетело из головы… — ее губы тронула виноватая полуулыбка, — мы раньше встречались?

— Я заходила к вам с Катериной — режиссером одной из программ Андрея.

— А-а, — равнодушно протянула Валентина, похоже, так и не вспомнив их визит. — Вы тоже с телевидения?

Алена хотела было объяснить, кто она и кем является (в профессиональном смысле), но вовремя сообразила, что судьба очередной раз подкинула ей шанс, и промолчала.

— Мне кажется, что его коллеги забрали уже все нужные бумаги, — тихо продолжила Валентина.

— А я не за бумагами. — Алена испугалась, что сейчас ее все-таки выставят вон. Она вполне смирилась бы с этим фактом, поскольку понимала всю абсурдность предложения, с которым пришла к вдове. Единственное, чего бы ей не хотелось, так это еще раз причинять страдание Титовой упоминанием о гибели ее мужа. Но что же делать?

— Тогда пойдемте на кухню, — хозяйка медленно указала рукой в коридор, — попьем чаю.

— В последнюю нашу встречу вы говорили о том, что совсем запутались в бумагах Андрея. — Алена пыталась заполнить молчание, пока Валентина накрывала на стол. Она уже не надеялась, что сможет расположить к себе хозяйку дома.

— А… — протянула та, зачарованно раскладывая салфетки, — теперь припоминаю. Мы тоже пили чай… В те дни я не только с бумагами запуталась, я вообще потеряла какие-либо ориентиры. Знаете, все случилось так внезапно. Но теперь, кажется, как-то утряслось. Документы я отдала своему адвокату, у него больше шансов в них что-либо понять. Сына из лагеря забрала.

Лицо ее стало трагичным, губы превратились в тонкую линию, обрамленную мелкими морщинками.

Только теперь Алена по-настоящему осознала степень трагедии, свалившейся на семью Титовых. Все почему-то думали первым делом о том, как переживает смерть мужа жена, забывая о том, что есть, еще и ребенок. И этому ребенку необходимо, объяснить, почему папане приходит домой, как обычно.

Ребенку нужно объяснить, почему папы больше нет, а объяснить это невозможно, потому что даже взрослые не в состоянии понять, почему в жизни есть место случайной смерти, почему сильный и здоровый мужчина может погибнуть в долю секунды.

— Конечно, мне Игорь помогает. — Валентина произнесла это так обыденно, словно догадывалась о том, что Алена знает о существовании Ромова. — Придумал, знаете ли, для него развлечение. Валерка теперь только вечером домой возвращается. И такой смешной, чумазый — ребенок ребенком. А глаза совсем взрослые…

Она задумалась на мгновение, видимо, забыв о присутствии гостьи. Потом опомнилась, даже вяло ей улыбнулась. Улыбка у нее получилась вымученной.

— Так о чем вы хотели со мной поговорить… хм… — Титова замялась.

— Алена, — пришла ей на помощь гостья.

— Итак…

— Видите ли… — внезапно Алена почувствовала, что краснеет, волна паники стремительно поднялась откуда-то изнутри и застряла в горле. Она тряхнула головой и наконец выдавила из себя хриплый стон.

«Разговор провален, Можно раскланиваться и отчаливать!»

Это была последняя мысль, перед тем как Валентина неожиданно заинтересовалась:

— Вы ведь с телевидения? Да?

Алена молча кивнула, понимая, что сидит пунцовой дурой.

— Я понимаю, что вам неудобно предлагать мне такое. Ведь прошло совсем немного времени после его гибели… Я понимаю и то, что это не ваше решение. Вы скорее всего редактор, а редактор — человек подневольный. Я сама когда-то была редактором и знаю, что это за работка. Поэтому мне нравится, что вам неприятно делать мне подобное предложение. И все-таки я вынуждена отказать. Действительно еще не прошло и сорока дней после его смерти… Позже, конечно, я выступлю в вашей, да и в других программах. Но только позже, не сейчас.

Мало того, что Валентина без труда отгадала цель ее визита, она уже успела вежливо отказать!

Алена открыла было рот, понимая, что окончательно утратила контроль над переговорами. Но Титова поняла ее хилую попытку вклиниться в разговор по-своему. Она мягко ей улыбнулась:

— Да и потом, посмотрите, на кого я похожа. Разве с таким лицом можно выставляться на экране? Ну горе, это понятно… И все-таки я женщина. Я не имею права наводить ужас на телезрителей.

Алене все-таки удалось вставить реплику в то мгновение, когда Валентина подтвердила свой отказ от, участия в съемках, порывистым вздохом:

— Наша программа не совсем обычная…

— Знаю, конечно, — кивнула та, не выражая никакого интереса.

— Нет, вы не можете знать. Мы будем говорить о деятельности фирмы «Дом». Андрей, как и многие, оказался жертвой ее махинаций. Но он не смирился, он хотел вывести на чистую воду не только фирму «Дом», но и ее покровителя. И это ему дорого обошлось.

— Да? — Валентина взяла в руки чашку с чаем и поднесла к губам. — Что вы имеете в виду?

— Аварии не происходят сами по себе… Вполне возможно, что ее подстроили. Титова застыла в той позе, в которой ее застало признание Алены: с чашкой в руке. Лицо ее мгновенно превратилось в восковую маску и еще больше побледнело. Нет, скорее посерело. Стало похоже на старую, запыленную восковую маску. Алена продолжала:

— Наверное, вам этого не сообщили, но авария произошла из-за неисправности в машине. Короче говоря, там разболтался какой-то винтик. А у новой «Тойоты» винтики сами собой не разбалтываются.

В следующее мгновение она пожалела, что вообще затеяла этот разговор.

Чашка выпала из рук вдовы, с тяжелым стуком упала на стол, потом скатилась и грохнулась на пол, расшвыряв дымящиеся чаинки. Титова закрыла лицо руками и надолго замолчала, медленно раскачиваясь из стороны в сторону.

Алена не знала, что делать. Она лихорадочно оглядела кухню в поисках валидола, валерьянки или еще чего-нибудь в этом же роде, но ничего не узрела.

Наконец ее охватил панический страх. Она могла вынести любые человеческие эмоции, даже шумную истерику, но состояние абсолютной прострации ей видеть не приходилось. Она даже не представляла, во что все это может вылиться и как при этом поступать. Минуты растянулись, ничего не происходило. Ей даже показалось, что вдова сидит так вечно, словно она странная скульптура, созданная каким-то особенно талантливым автором, который посадил свое изваяние на шарниры, чтобы оно монотонно и величественно покачивалось.

В какой-то миг ей захотелось тихо выйти, потому как показалось, что Титова ждет от нее именно этого. И тогда она тронула ее за руку:

— Вам помочь?

Валентина отняла ладони от лица. Глаза ее вдруг прояснились, она вздохнула и твердо проговорила:

— Я согласна.

Странно, но после этих слов ее словно подменили, щеки даже порозовели.

И Алена вдруг поняла: из нее ушла растерянность. Не подавленность горем, а именно растерянность. До этого Валентина не знала, как ей быть, что-то помимо гибели мужа мучило ее изнутри, а теперь это «что-то» отступило. Алена подавила в себе удивление. И все-таки она ожидала какой угодно реакции от безутешной вдовы, но только не радости. А ведь именно радостью теперь сияли глаза Валентины.

* * *

— Да ты с ума сошла! Даже не заикайся ему об этом! — Марина округлила глаза и перешла на испуганный шепот:

— Он только вчера начал вести себя как нормальный человек — на него наехали, так он впервые за две недели бандитам позвонил. Я тут с ним такое пережила!

Она села на диван. Глаза ее засветились неподдельной скорбью:

— Три дня назад заходят к нему в контору двое прикинутых, ну там рожа кирпичом, карманы вздуты, сама понимаешь…

Алена опустилась рядом, с трудом изображая понимание, хотя кто такие «прикинутые», она понятия не имела. Да, собственно говоря, и не стремилась узнать.

— Так вот, — продолжала приятельница, опасливо косясь в сторону кабинета мужа, — как бы поступил нормальный человек в такой ситуации, а?

Алена пожала плечами. Марина фыркнула, мол, с кем приходится общаться — полное невладение ситуацией — и пояснила:

— Нормальный человек вызвал бы свою «крышу», те бы назначили этим прикинутым «стрелку» и спокойно, как люди, разобрались. А Павел выступил — выставил тех взашей и еще милицию вызвал. Можешь себе представить!

— Могу, — с энтузиазмом кивнула Алена, — я бы на его месте только так и поступила.

— Ну… — протянула подруга, — мы же сейчас говорим про нормальных людей.

Алена проглотила это замечание. В конце концов, она и не к Марине пришла. Пусть та пыжится, изображая жену крутого бизнесмена, если ей так хочется. Алене на это глубоко наплевать. Ее несказанно обрадовало, что Павел вдруг стал «ненормальным» и вспомнил о законных методах воздействия на преступный элемент. Это вселяло надежду на удачный исход предстоящих уговоров поучаствовать в программе. Она уже почти продумала план разговора с ним, оставалось только нащупать болевую точку, надавив на которую можно добиться нужного результата.

— И все-таки я попробую, — решительно заявила она и поднялась.

— Ты точно сдвинутая! — Марина попыталась ее остановить, даже схватила за руку, но она вывернулась и быстро пошла к кабинету.

Спиной она ощущала холод откровенной неприязни — Марине ее задумка уговорить мужа сняться в передаче «Политический ринг» в качестве обманутого клиента фирмы «Дом» не нравилась. Вернее, она осталась равнодушна к самой телевизионной затее. Много больше ее волновала реакция супруга на подобное предложение. Почему-то она ожидала неких трагедийных событий: типа, услышав такое от Алены, Павел должен был, опять же исходя из ее представлений, не то руки на себя наложить, причем немедленно, не то проникнуться идеей власти закона в государстве. Оба эти варианта Марину не устраивали, грозя превратить ее жизнь в «сущий кошмар».

Когда Алена вошла в кабинет, Павел сидел за столом, тупо таращась на большую фотографию в журнале «Космополитен». Подойдя ближе, Алена с удивлением обнаружила, что это фотография Инессы, где она предстала перед почитателями столь модного журнала в весьма открытом купальнике.

— Привет, — сухо поздоровался он, не поднимая глаз.

— Я с разговором. — "И вообще, это не мое дело — лезть в чужую семью.

Если Павлу так хочется разглядывать полуголую Инку, когда жена в соседней комнате, — его право. Может, он и не на Инку вовсе пялится, а на купальник, который та рекламирует. Однако все равно бесстыдник! Вот же мужики — какие гадкие существа! Встречу Терещенко, обязательно надаю по физиономии…"

— Я, между прочим, занят. — Он склонил голову, одолжая рассматривать фотографию.

«Просто демонстративно изменяет жене. Сволочь!» Алена слащаво улыбнулась:

— Это важно, и много времени я у тебя не отниму. Разумеется, если ты оторвешь свой жаждущий взор от голых Инкиных ягодиц и немного послушаешь. Или мне начать раздеваться, чтобы завладеть твоим вниманием?

То ли от столь наглого напора, то ли из страха перед ее угрозой оголить свои не столь привлекательные, как у Инки, ягодицы, но так или иначе Павел перевел взгляд на нее, при этом расслабленно возложив подбородок на кулак:

— Ну?

— Я знаю, как тебя задела безнаказанность Горина, — начала она.

Он встрепенулся, отрицательно мотнул головой, затем злобно рявкнул:

— Разговор окончен!

Она улыбнулась ему так обворожительно, как только умела. Борисыч после такой улыбочки любую статью бы принял, даже ту, которая состояла бы из одного не очень внушительного названия. Павел же к ее мимическим упражнениям остался равнодушен:

— Слушай, детка, мне жена именно так лыбится целый день. Я уже привык.

Твои оскалы тут не сработают, так что давай! — Он помахал ей рукой в сторону выхода.

— Желаешь чувствовать себя опрокинутым до конца жизни, — она нахально прищурилась, враз перестав улыбаться, — ради бога! Такие, как ты, рано или поздно начинают ползать по земле, и их топчут ногами. Поверь мне, даже очень богатых людей, которые однажды прогнулись, потом перестают уважать. У них ведь до конца дней на роже нарисовано, что их уважать не за что.

Его глаза налились кровью — даже сквозь очки стало заметно, как порозовели белки. Алена стоически пропустила сквозь себя легкий холодок страха и взглянула на него с видом гордого победителя.

Павел отвернулся, не мигая уставившись куда-то в угол комнаты.

Пауза затянулась. Он все молчал и молчал, словно переваривал ее гневную тираду. Наконец грустно поинтересовался:

— Есть конструктивное предложение?

— А зачем я тогда пришла? — ухмыльнулась Алена и без передышки выложила весь план акции.

Он слушал, не прерывая и не глядя в ее сторону. Когда она закончила, он еще минут пять не поворачивался к ней, затем глухо ответил:

— Если найдешь еще кого-нибудь, я пойду.

Глава 17