Борис Михалев
      ФИЛОСОФ ГОРЫ
      Предисловие
      Это произведение родилось как результат прочтения мной книги Н.А. Бердяева "Смысл творчества". Оно представляет собой набор мини-диалогов, непосредственно друг с другом не связанных, но нанизанных на единую дискуссию. Первое высказывание в каждом фрагменте принадлежит оппоненту, следующее - мне.
      1.
      Вдоль берега глубокого пресного озера тянулась густая тайга. Крутые холмы, как заросшие и начесанные головы, громоздились, налезая друг на друга, и вызывали странное желание уменьшить их в масштабе до размера бугорков и аккуратно потрогать пальцем. Проникнуть в колтун растительности можно было только при помощи топора. Тропа, которую я отыскал, назвалась таковой условно. Это был, скорее лаз, и движение по нему представлялось не слишком простой задачей. Одновременно требовалось внимание вверх, вперед и под ноги. Нога то путалась, то проваливалась. Сделав один шаг прямо, надо было сделать два пригнувшись. Общая же траектория движения была похожа на извилину философа. Проковырявшись километров несколько, я вдруг увидел медведя, который сидел неподалеку от тропы и ел с куста ягоды. Он с минуту поглядел на меня маленькими недоверчивыми глазками, затем бросил куст и лениво пошел в сторону. Видимо, он уже неоднократно встречался с двуногими, поэтому жест этот был с некоторым налетом привычности. Слева и чуть внизу блестел голубой просвет - заросли обрывались берегом. Справа шел подъем, и было абсолютно черно. Стоя спиной к озеру и лицом к склону, видеть небо можно было, только развернув взгляд вертикально вверх. Молчаливо пообщавшись с медведем, я двинулся дальше, и в сознании почему-то запечатлелся куст с таежными плодами. Через некоторое время пути я увидел в зарослях ярко красную россыпь и приложил весьма нешуточные усилия, чтобы до нее добраться. Это была красная смородина, вкусом особенная и мало похожая на свой садовый аналог. Я с вожделением очистил куст, преследуемый почему-то мыслью о медведе. Тропа продолжила болтать меня по зарослям и привела к роднику. В землю был вкопан гранитный полукруг, из-под которого сочилась струйка. Я наклонился попить и в этот момент прочел на камне: "Тар брось сор, брат!". Странное изречение. На заклинание или цитату не похоже. Потом, когда я вышел к реке, бежавшей с горы, то чуть было не споткнулся об еще один такой камень. Но родника уже не было, и надпись гласила: "Се река - как ересь". Тропа не заставила меня долго плутать в догадках и в скорости привела к жилищу автора. У порога меня встречало послание: "Древ тень будь дуб не тверд". Дверь хижины была полуоткрыта, я зашел и по началу никого не обнаружил. В глубине у окна стоял стол и на нем лежала книга. Я подошел к столу и в тот момент, когда протянул руку, чтобы открыть книгу, почувствовал сзади на своей спине пристальный взгляд. Как раз за дверью в углу была лавка и на ней, прислонившись к стене, сидел человек, который, как будто бы, ждал меня. Он представился Философом Горы и предложил сесть напротив.
      - Что это за камни? - спросил я.
      - Так, безделица. Ты философ?
      - В рассуждениях философ, на практике - к сожалению нет.
      - Что значит быть философом на практике?
      - Философ на практике - это монах.
      - Мне думается, что религию и философию нельзя так положить в одну плоскость, как ты это сделал. Монах не понимает многого, что понимает философ, он действует как бы по наитию и к знанию вроде бы и не стремится, он занят другим, трудится над собой, тогда как философ хочет сделать доступной для своего сознания абсолютную истину мира. Да и не всегда философ может прийти к тому же практическому правилу, которое осуществляет монах. Путь философии индивидуален и неповторим, каждый имеет право на свой окончательный вывод.
      - Разными путями идут не только философы. Разными путями идут все люди, в том числе и монахи. В этом воля Божья относительно человека - чтобы каждый дошел посредством личной воли, индивидуальных усилий. Вопрос: дошел куда? Я думаю, что так же как путь абсолютно неповторим, так же и цель абсолютно единственна. Копировать чей-то путь - значит лицемерить, видеть множество целей - значит заблуждаться. И то и другое одинаково грешно. Теперь, давай рассудим, что значит действовать по наитию. Это значит иметь источник, корень той истины, к которой философ приходит умом, где-то глубже ума. И что может быть целью разумного ее осознания, кроме способности следовать ей естественно?! То есть я хочу сказать, что понимание истины по смыслу своему есть лишь средство к обретению умения осуществлять ее по наитию.
      2.
      - От многих религиозных делателей как бы веет сытостью. Они застывают, зависают, устремляются не вовне, а вглубь себя, всю энергию замыкая на богообщение, сами произвольно освобождая себя от творческих созидательных обязанностей.
      - Во-первых, осознание Бога, как сущего внутри, не означает сытости. Сытость - нечто законченное, а человек сознание Бога в себе необходимо сочетает с сознанием Его непроявленности. Те же, о ком идет речь, не допускают статики в мире и знают лишь единственную статику освобожденного внемирного состояния. Они занимаются не богообщением, а скорее боговыявлением. Во-вторых, на пути мистического восхождения внешняя деятельность - это предтеча внутренней. Ценность ее измеряется не результатами, а изменениями внутри действующего. Лишь сильная загрязненность сознания не позволяет человеку полностью сконцентрироваться на внутреннем совершенствовании. И тогда он совершенствуется посредством деятельности. Неправильная же постановка целевого акцента превращает внешне направленную энергию из божественной и созидающей в дьявольскую и разрушительную.
      3.
      - Человеку суждено рано или поздно обрести власть над природой. Когда-то ему подчиняться не только стихии земли, но и все бестелесные духи.
      - Каким же путем это будет достигнуто? Неужели та технократическая цивилизация, которая сегодня доминирует в умах, имеет такую перспективу?
      - Сомневаюсь. Человечество сегодня заблудилось. Корысть водит его темными закоулками, дробящими природу, вносящими в нее все большее разъединение. Правильная власть - творческая власть, бескорыстная, жертвенная. Лишь соединив мир, удалив из него фрагментарность, можно его окончательно подчинить.
      - Ну а цель то какова этого подчинения? Если отвергнута корысть, то зачем нужна власть?
      - Цель - в самой природе. Ее следует перестать рассматривать только как средство. В человеке скрыты огромные оккультные силы, о масштабе которых он даже не подозревает. И философский камень и жизненный эликсир не фантазии только. Однако, реализация этой колоссальной потенции при нежелании быть источником разрушения и гибели предполагает стремление не к эксплуатации природы, а к ее преобразованию и преображению.
      - Действительно, возможность власти обретается в результате жертвы личной корыстью. Но я бы ввел еще такое понятие, как корысть общая. Когда инструменты внутреннего совершенствования - общественное благо или преображенная природа - из средства превращаются в цель, они становятся тормозом духовного роста. Стремление полученную власть осуществить соблазн греха. Поэтому процесс этого осуществления всегда соответствует моменту духовного падения. Чем дольше власть осуществляется, тем слабее она становится. Личность утрачивает совершенство. Всякая власть имеет начало и конец. Она есть сжигание накопленного духовного потенциала на костре прорвавшегося греха. Самоотверженный путь внутреннего подвига поиском всяких камней и эликсиров не может быть добросовестно обоснован. Мысленно нацеленный на власть, на деле не способен ничем жертвовать. Опасно облагораживать то, чья сущность в принципе этого не допускает. Смысл жертвенности не во властвовании, а в освобождении от природы.
      - То есть ты отрицаешь возможность власти бескорыстной? Мотив творческого улучшения природы рассматриваешь как завуалированную корысть?
      - Этот мотив - заблуждение. И реализация его приводит к потере чистоты сознания. Более того, я думаю, что действительно очистившийся даже и не может иметь такого мотива. Потребность мира в нашем вмешательстве иллюзия. Совершенный, который единственно и может обладать властью, устремлен к Богу, то есть к личному освобождению. Формированием же условий мира руководит закон сохранения добра и зла. Человек эти условия не определяет, а реализует. Он - инструмент, а не источник внешних изменений. Теперь я спрошу тебя: можно ли ставить себе целью быть пешкой в чужой игре?
      - Нет. Цель строго индивидуальна. Исходить может только от личной воли и разума.
      - Уточню, что не от воли и разума, а личности как таковой, которой эти двое подчинены.
      - Что же остается, если исключить волю и разум? Низшие эмоции только!
      - Их исключаем в первую очередь.
      - Тогда не кажется ли тебе, что отбрасывая все проявления, ты убиваешь личность?
      - Нисколько. Согласен ты, что личность ни в чем конкретном полностью выражена быть не может?
      - Да.
      - Сейчас в твоей душе одно, через минуту - другое, и зачастую противоположное. Где же твое истинное "я"?
      - Во всей полноте этих проявлений.
      - Правильно. А где эта полнота? Как ее осуществить? Проявления растянуты по времени, привязаны к нему. Собрать их вместе можно лишь мысленно. Реально в любой момент в наличии только одно состояние. Прошлых не вернуть, о будущих мы вообще ничего не знаем. Следовательно, полнота личности - в чем-то, по времени не измеряющемся, то есть вне ряда явлений. Когда есть множество отростков, при рассмотрении отдельно ничего законченного из себя не представляющих, можно догадаться о наличии их общего корня, характеризуемого не иначе, как возможность этих и других отростков. Что есть солнце, как не возможность луча. Личность как таковая - это потенциальное ее состояние, возможность всех проявлений при фактическом их отсутствии.
      - Ну хорошо, давай вернемся к разговору о цели. Какова ее связь с этими рассуждениями о личности?
      - Связь прямая. Дисгармония бытия - в неосуществленности личности, в ее невозможности ни в чем себя исчерпать. Эта невыраженность и есть тот внутренний зов, который формирует цель.
      4.
      - Окончательной точкой мирового процесса станет новое откровение Христа, в котором человеческое и божественное начала будут доведены до предела и сольются в едином облике абсолютного человека. Они как бы пойдут навстречу друг другу. Человеческое станет божественно высоким, божественное - человечески проявленным.
      - Словосочетание "абсолютный человек" имеет внутреннее противоречие. Это все равно, что "чистая грязь". Ничто человеческое не окончательно. Христос - в первую очередь Бог, и уже во вторую - человек, пусть и совершенный. Никакой новой миссии Его на земле с моей точки зрения не последует. Все, что надлежало Ему сделать, Он сделал. Но и это не носило характер откровения какого-то нового смысла. Христос не определил новых целей, а лишь дал мощное орудие осуществить то, к чему шли и все древние святые. Бывшее прежде уделом единиц, теперь стало доступно многим. Человек, согласно абсолютному смыслу, не имеет никакой самостоятельной, независимой от Бога, ценности. Земной облик Христа - это как бы понижение Бога с целью перекинуть мост от Него к человеку, которому несовершенство не позволило сделать это самостоятельно. Предельно божественное, не может быть не только предельно, но и даже чуть-чуть чем-то иным, кроме божественного. В этом само понятие божественности, иначе теряется его полнота, если оно допускает что-то, помимо себя. Что же есть вполне человеческое, я вообще затруднился бы определить. Мы соединяем в себе божественность и животность. Подавление одного означает утверждение другого. Собственно человеческое - в балансе. Окончательной может быть божественность, вполне определившейся - животность. Человечность всегда промежуточна. Мы как бы подвешены на вертикальной скале между пропастью и вершиной. Найти устойчивое положение можно, или ценой колоссальных усилий покорив вершину, или отпустив руки и долетев до дна. Человечность есть обреченность движению к выходу из человечности - вверх или вниз. Нашедший же самостоятельный смысл собственно в лазании по горе рискует растратить силы и сорваться. Божественная высота человеческого означает его ликвидацию, проявленность божественного - введение ограничений, чей результат аналогичен.
      5.
      - Некоторые помещают человека исключительно в мир, отгораживая его от Бога, другие, наоборот, все мирское признают чуждым личности, исчерпывая ее Богом. Мне думается, что и то и другое губит индивидуальность.
      - Действительно, это два взаимоисключающих взгляда. Я - последователь второго. Утверждение индивидуальности в Боге есть ее освобождение от мира.
      - Устранив мир, мы теряем и личность. Надо освободить его от греха. Тогда будет божественный человек.
      - Понятие "свобода мира" эклектично, похоже на "сухая влага". Состояние несвободы - это и есть пребывание в мире, характеризующемся множественностью, то есть раздробленностью абсолютного смысла. Личность есть смысл. И ее несвобода вытекает из обособленности, рождающей несовершенство. Устранение несвободы - это восстановление полноты смысла, выход за пределы дифференцирующей массы.
      6.
      - Человек ни физическим, ни психическим обликом не исчерпывается. Главное в нем - вне природы.
      - Без сомнения. Но какова сущность этого сверхприродного состояния?
      - Оно есть свободное творчество.
      - Творчество - еще не свобода, а путь к свободе, инструмент ее достижения.
      - Но в тисках природы нельзя творить!
      - Вне природы никакая деятельность невозможна. Там нет движения, а соответственно, и творчества. Действие предполагает преодоление, достигнутая свобода - отсутствие препятствий для совершенства, то есть смысла действия.
      - Барахтающийся в природе, вынужден под нее подстраиваться, идти на компромисс. Это и лишает его творческой способности.
      - Не соглашусь. Хотя, приспособление к обусловленности и стремление выйти из нее, действительно, начинаются из одной точки, отталкиваются от одной опоры, но это два разнонаправленных действия. Второе - творчество.
      7.
      - Каждый, живя в мире, своим невольным согласием играть по правилам, навязанным природной необходимостью, платит дань кесарю вместо Бога. Наш религиозный долг - разорвать порочный круг кесарева рабства, победить мир, таким образом преобразив его.
      - Посредством мира можно платить как дань кесарю, так Богу. Последнее - как раз основной смысл существования природной необходимости. Если бы в ее рамках не было такой возможности, она бы не существовала. Дань кесарю здесь - лишь неизбежный побочный эффект. Сколь бы не был человек грешен, если для него его наличное состояние не есть окончательное, вектор его жизни имеет вертикальную составляющую. Разница направлений - к Богу или к кесарю - лежит в области целеустановок, а не состояний. Грешник может двигаться к Богу, а более чистый - к кесарю, тогда со временем они поменяются местами. Движение к кесарю характеризуется стремлением найти гармонию в мире, пусть мимолетную, за отсутствием возможности иной.
      - Правильно ли по твоему мое соотношение между преображением мира и победой над ним?
      - Нет. Преображение предшествует победе. Первое есть средство достижения второго. Ставя целью преображенный мир, мы сохраняем корень надежд в ряду явлений, что не позволяет до конца устранить дисгармонию. Формы совершенствуются, чтобы стать способными без искажения отразить дух. Завершаясь, процесс развития форм обретает окончательный смысл, но и теряет смысл своего продолжения. К чему хранить отражение, если найден оригинал.
      8.
      - Творчески познавая бытие, мы поднимаемся вверх по его лестнице. Как же можно стремится к устранению того, что служит опорой нашего возвышения?
      - Результат истинного познания в том, что динамическое бытие носит характер инструментальный и в самом себе цели своего движения не содержит. Поэтому возвышение в бытии и есть угашение колебаний его маятника, переход от раздробленности к целостности.
      9.
      - Познавая бытие, нельзя лишь констатировать факт, необходимо вмешиваться в мир, менять его, преображать. Таково творчество.
      - Безусловно, не только отражение, но и обобщение составляет познание. Однако надежда на возможность преобразить мир - следствие примитивного о нем представления. Углубляясь, мы видим, что единственным объектом труда может быть наш внутренний облик. Продвижение здесь влечет и изменение мира, и мы понимаем, что меняется не он, а в сознании открываются более высокие тонкие его слои.
      10.
      - Творчество не есть лишь созерцание божественного. Его главная ценность - в активном мировом проявлении.
      - Оно - еще не такое созерцание, но стремится к нему. Бессмысленно творчество, не нацеленное к совершенству, последнее же есть невоплощенное состояние духа. Поэтому истинный творец хочет выхода своей личности из ряда явлений.
      11.
      - Пока нетворческие, пассивные люди барахтаются в природе наравне с тварями, утратив предназначенный им царственный трон, оцепенелые, они вечно будут видеть Христа распятым. И лишь когда ценой колоссального напряжения покорит человек вершину мира, удостоится пришествия Его в силе и славе.
      - Чтобы в полной мере получить доступ к спасительной энергии Христа, без сомнения требуется личное творческое усилие. Однако, глупо ждать Его явления на земле "в силе и славе". Он обретается таковым по мере вхождения каждого в Царство Божье. Поэтому человечество целиком аргументом этой великой функции быть не может. Второе пришествие Христа - непрерывный процесс, начавшийся вслед за Его уходом. Миссия Его в ряду явлений выполнена, и она исчерпывается распятостью - дать силу дойти видящему цель. Искушение получить все царства мира за поклонение дьяволу собственно и было предложением Ему стать в силе и славе в ряду явлений, отвергнув которое, продемонстрировал Он опасность иллюзии о возможности некого преображенного человеческого царства во времени и пространстве, но без греха. Грех есть то, что образует ряд явлений, а потому стремление царствовать есть соблазн. Освобождение от греха равнозначно выходу из ограниченной множественности в неограниченное единство.
      12.
      - В христианском мировоззрении центрально понятие греха, справедливым наказанием за который признаются все беды мира. В этом есть некая пассивность перед злом, его оправдание, согласие признать все таким, как есть. Чтобы серьезно противостоять злу, надо корень его поместить вне человека, определить как самостоятельный.
      - Признать зло мира последствием греха не значит его оправдать. Если же я невинен в этом зле, и у него какой-то посторонний источник, где моя необходимость с ним бороться? Это тогда становится уделом скорей героев, чем всех и каждого. Будучи возмущен миром, не трогай мир, а совершенствуй себя. Если корень зла не в человеке, то ему негде быть, кроме как в явлении. Для зла же внутри питательная почва - нерадение о нем, обусловленное чрезмерным вниманием к злу внешнему, от человека по сути независящему. При переносе объекта борьбы изнутри вовне лишь срезаются верхушки.
      13.
      - Горестные последствия греха давлеют над человеком. И в порыве малодушия, сломленный часто желает он раствориться в Божестве, утопить грех в Его бездонном озере, пусть и ценой отказа от всего личного. Самое дорогое готов отбросить, лишь бы хоть как то промочить пересохшее горло.
      - Если растворение в Божестве противопоставляется личному, это значит, что личное мыслится как нечто автономное и не вмещающее в себя полноты всего. Степень обособленности от Бога определяется грехом. Не может быть обособленного и не греховного состояния. Грех - тот единственный элемент вселенной, который обособляет. Именно он создает ограниченную, замкнутую личностную единицу. Специфичность тождественна неполноте, а неполнота тождественна дисгармонии.
      - Такой позицией отрицается ценность индивидуального специфического творческого процесса.
      - Нисколько. Разное дело - ценность инструмента и ценность цели. Мы расставляем правильные акценты, когда говорим об индивидуальном творчестве как средстве достижения сверхиндивидуальной гармонии. Стремление ценностно характеризуется целью, движение - остановкой. Процесс, поместивший цель в самого себя, похож на кошку, которая гоняется за своим хвостом. Если это - игра, то - дело забавное, но как серьезное намерение такая погоня есть мучительное заблуждение. Творчество оправдано лишь целью, вне его лежащей. Но создание чего-то нового не есть достойная цель. Все новое, не в историческом, естественно, смысле, - от лукавого. В Боге, а соответственно, и в личном духе - полнота всего. Наоборот, всякая индивидуальная специфическая конструкция по определению не содержит полноты всего, а значит - и совершенства. В попытках создать что-то не бывшее в Боге лишь усугубляется дисгармония. То, стремлением к чему движима любая деятельность, не обретается.
      - И где же та вода, после питья которой жажда не возобновляется?
      - Эта вода есть незамутненное состояние личности. Когда сознание становится чистым, оно уже не заключено ни в какую форму, не ограничено временем и пространством. Сознание как таковое, без конкретных проявлений - вот природа личности. А гармония наступает, когда ничто постороннее уже личность не окутывает, оковы сброшены, и естественно, что причастность к ней определяется вовсе не развитием индивидуальных особенностей. Трудно найти более глубоко индивидуальное существо, чем дьявол. Степень совершенства - это степень выхода из рамок специфичности, способность пренебрежения второстепенным душевным ради первостепенного духовного.
      14.
      - Желание свободы как пустоты обессмысливает само себя. Хотят всегда чего-то. Хотеть ничего значит ничего не хотеть, а следовательно, ничего не делать. Теряется цель. Творческое содержание не может стремится к бессодержательности небытия. Абсолютный смысл - это полнота всего, а не отсутствие чего бы то ни было.
      - Полнота и есть отсутствие. Наличие чего-то имеет место, пока не завершено. Бессмыслие и небытие - не только не одно и то же, но и прямо противоположные вещи. Первое - атрибут наиболее дифференцированного бытия, да и то лишь при отдельном рассмотрении его форм, вне связи со всеми остальными. Вселенная, как единый организм, бессмыслия не содержит. Есть только определенная степень рассеяния смысла. Она тем меньше, чем о более высоко организованной форме идет речь. Однако, во всяком бытии есть множественность - причина несовершенства. Абсолютный же смысл совместим исключительно с абсолютной целостностью, лежащей за пределами бытия. Поэтому совершенство и есть небытие или сверхбытие, но не высшая форма бытия. Последняя, достигнув предела усовершенствования, отрицает самоё себя.
      15.
      - Греховная свобода делает упор на то, что она от чего-то, то есть ради самой себя. В творческой же отрицающий элемент вообще второстепенен, она прежде всего - для.
      - Правильно. Но вопрос - для чего.
      - Чтоб продолжать дело Божьего творения.
      - Если я правильно понял, ты думаешь, что природная обусловленность делать этого не позволяет?
      - Именно так.
      - Мое мнение, что свобода не в творчестве, а после него. Она не сопутствует, а приходит как результат. Продолжить и завершить дело Божье значит вернуться к Нему, а не найти что-то помимо. Природа как раз дана, чтоб из нее творить. Другого материала быть не может. Облагораживая, одухотворяя ее, творя, мы освобождаем от нее совершенство в себе. Такова цель, достижение которой дает гармонию неподвижности.
      16.
      - Бог предоставил человеку свободу не для того, чтобы тот нашел лишь то, что Он уже имеет. Это было бы бессмысленно само по себе и унизительно как для человека, так и для Бога. Зачем по образу и подобию Своему творить марионетку, послушно бегущую на ниточке к известному концу? Не знает Он, к чему придет человек в своем творчестве, и в этом смысл данной ему свободы. Отец ждет от сына продолжения своего дела, Творец от человека - нового в творении.
      - Бог - полнота всего, иначе Его нельзя назвать таковым. Предполагая, что мой высший идеал нуждается в дополнении, я делаю его неабсолютным и тем самым теряю правильную окончательную цель. Бог не просто создал что-то похожее на Себя, он ставшее другим и отдельным после создания. Он вложил Себя в каждого человека и постоянно в нем пребывает. Не набором признаков характеризуется Абсолют, а принципиальной возможностью всякого признака. Поэтому любой результат творчества - уже в Боге, до своего появления. Истина и красота не имеют заранее определенных форм. Открывая их в себе как принцип, мы получаем доступ ко всякому частному достижению. Для этого надо лишь внутренне очиститься. Глупо видеть конечную цель в создании - когда что-то является, значит его раньше не было. Теряется абсолютность, так как речь всегда идет о явлениях. Смысл не может исчерпываться ни набором их, ни даже полной совокупностью, потому что всякое множество - свидетельство неполноты. Чтоб воссоединиться обособленным формам недостаточно собраться вместе. Им следует выйти из обособленности, убрать между собой грани, смыслам надо отказаться от форм и стать смыслом. Ограниченность и произвольность в истинном пути всегда признак средств, цель же всеобъемлюща и потому - одна.
      - А человеческие бесчинства также потенциально содержатся в Боге?
      - Потенция бесчинств это и есть свобода. Чтобы отвергнуть их и войти в Царствие Божье, надо иметь возможность их принять.
      17.
      - Человек велик своей непредсказуемостью в свободе. Решившись творить, он берет колоссальный груз абсолютной ответственности, но наградой ему - безмерность восторга новизны. Никто еще не ходил его тропами, и не будет ходить, и не должен. У каждого свой путь. Право выбора - привилегия свободного человека.
      - Свободу следует понимать как свободу выбора между путем правильным и неправильным, а не между множеством правильных путей, с точки зрения цели не определенных. Целей по большому счету - две, обусловленных плотью или духом, путей же к каждой из них - множество. Свобода - выбор цели, а не пути. Непредсказуемость, уход от однозначности целеполагания приводит к однозначности принудительной. Допускающий, что кроме Царства Божьего, есть иные обители, или что Оно внутри дифференцировано, творит себе царство искусственное, в котором, как в скорлупе, усугубляется обособленность.
      18.
      - Бог - не тиран. Он волю свою и пути человеку не навязывает. Не только святой угоден Ему, но и гений, аскетику не практикующий. В этом и свобода выбора. Иначе мы - рабы, а не сыновья.
      - Свободу я понимаю в том смысле, что единственно правильная цель должна быть лично осознана и без принуждения избрана, но не в том, что возможно множество правильных целей. Глупо противопоставлять творчество и аскетизм. Последний имеет природу первого, которое в свою очередь, если истинно, сопровождается отречением. Творчество, не родственное аскетизму, родственно греху.
      19.
      - Окончательный смысл творчества не может быть лишь в спасении от греха, потому как оно - от, а мы хотим творить для.
      - Очищение от греха осуществляется для воссоздания истинной природы личности. Отрицая грех, мы утверждаем дух. Это два аспекта одного и того же. Я бы не стал их противопоставлять.
      - Человек многогранен. В обнаружении творческого потенциала - другая его сторона, нежели в искуплении.
      - Грани бывают у форм. Личность ни в какой из них себя не исчерпывает, она - принцип. Поэтому многогранность промежуточна. Кроме греха, ничто не мешает полноте смысла, окончательное осуществление которого результат искупления. Отворачиваясь от него, ты отворачиваешься и от творчества, так как всякое действие духовно ценно лишь постольку, поскольку внутренне очищает.
      20.
      - Часто в большей степени истиной и красотой владеют люди менее внутренне совершенные.
      - Красота и познание - не цель, а инструмент совершенствования. Но на высших стадиях и ими воссоздается то же внутреннее состояние, что отрабатывает аскет. Несвятость художников или ученых - следствие неполноты их истины и гармонии. Собственно святые же не занимаются этим лишь потому, что здесь не их путь. Они достигли всего иначе. Не состояние сознания существует для красоты и истины, а красота и истина - для состояния сознания. Цель заранее определена, средство же каждый выбирает произвольно.
      21.
      - У аскетизма нет преимущества перед творчеством. Последнее имеет самостоятельное духовное значение, оно также первично.
      - Аскетизм и творчество равны, но оба вторичны, как все динамическое. Первичность - в статике. Ценность средства определяется целью. Реки как творчества, так и аскетизма впадают в Царство Божье, на завершающей стадии все пути к которому сливаются и различия исчезают: они - атрибут низших ступеней. Там, где один путь - создание культурных ценностей, там другой, равноценный ему - мирская нравственность. Достижения здесь несоизмеримы, и откладывается как бы по разным осям, но это лишь следствие среднего уровня обоих. Деятельность же высших мастеров и аскетов происходит на одном поле. Результаты сравнимы и меряются меркой единого совершенства. Хотя внешне они делают разное, в сознании происходит одно и то же. Различия формальны. Никто так не оценит высоту святости, как гений, и никто так не проникнется глубиной гармонии, как святой.
      22.
      - Спасение от греха носит характер отрицающий, поэтому не может быть окончательным элементом бытия. Завершение судьбы мира и достижение цели следует связать с утверждающим творческим началом.
      - Разделение такое искусственно. Творчество и внутреннее совершенствование - два аспекта единого действия, взгляд на один предмет с разных сторон. Лишь свободное от греха состояние допускает истинное творчество. Последнее же, в свою очередь, не сопровождающееся очищением, усиливает грех.
      23.
      - Творчество корнями лежит в страсти. Но человеческая страсть грязна, а потому бесплодна. Ее следует не устранить, а очистить. Тогда и явится новый блистающий человеческий лик. Облеченный безгрешностью, творец сможет наконец действовать во исполнение окончательного своего предназначения.
      - Энергия, сама не снижающаяся при устранении инерции, не дающая место сосредоточенному созерцанию, вызывает суету, которая снова рассеивает сознание. Если мастер, закончив работу с инструментом, продолжает держать его в руках, тот начинает ему мешать. Активность, не искореняющая грех, его разжигает.