Впереди нас появилось еще трое. Лис стоял перед ними и я побежал вперед, обходя раненого мной.
Один из стоящих впереди, со светлыми, как выгоревшая солома, волосами вытащил револьвер. У меня все внутри застыло.
Я видел, как Лис презрительно сплюнул им под ноги.
Блондин выстрелил в него два раза, Лиса отбросило назад и он упал.
Я остановился на бегу и убийца навел револьвер на меня. Он улыбнулся, а я подумал: «Ну, все». И еще успел: «Бросить в него тростью?».
Вдруг блондин упал и покатился по земле, выронив оружие. Я увидел того, кто стоял сзади и не удивился, узнав знакомые сросшиеся брови, длинный нос и бешеные черные глаза.
— Здравствуй, Гонец, — улыбнулся мне Никиш, а я стоял перед ним, как испуганный до смерти щенок перед бойцовскими собаками.
Никиш махнул рукой и я увидел, как группа нападавших позади нас, исчезла. Блондин молча подобрал револьвер и сунул его в карман. Я посмотрел на Лиса, лежащего у моих ног и мой страх сменился старым знакомым бешенством: обе пули попали Рыжему в живот.
Я перехватил трость, выставив вперед лезвие, и сделал шаг вперед. Но только один шаг — Никиш ласково покивал револьвером и сказал:
— Не сейчас, Гонец, не сейчас. Приготовься умереть к полудню.
Он улыбнулся и добавил:
— На твоем месте я бы поторопился домой, а то ты там никого не застанешь. Да, лучше бы тебе поторопиться, — он громко захохотал, а я от бессилия опустился на колени перед Лисом.
Он прижимал обе руки к животу, из-под его побелевших пальцев вяло текла черная густая кровь.
— Ох, дерьмо, — простонал я.
— Это точно, брат. Дерьмо, да еще и какое, — прерывающимся голосом ответил мне Лис.
Я стянул с себя куртку и прижал обеими руками к его животу. Он застонал от боли.
— Все, конец мне, братишка.
Его лицо было, как мел, его трясло в лихорадке, его волосы, как языки догорающего костра, безжизненно повисли над мокрым лбом. Сквозь намокающую ткань куртки я чувствовал, какая у него горячая кровь.
— Ты знаешь, я соврал тебе, — он говорил, как бы извиняясь.
Его лицо вдруг поплыло, как отражение в падающем зеркале, и я понял, что плачу.
— Насчет чего? — всхлипнул я.
— Насчет убийства старика. Я ведь был там, в конторе в ту ночь, стоял на стрёме.
— Я догадался, — и слезы потекли у меня на щеки, а я не мог их вытереть.
— Да? Как? — его глаза выразили слабый, но уверенный интерес.
— Ты так все подробно рассказывал о пожаре, что я понял — такое мог видеть только очевидец.
— Я не хотел до конца признаваться тебе в том деле, малыш, ты уж прости. Я ведь был не только вор и убийца. Я...
Он закрыл глаза, судорожно вздохнул и затих.
Я завыл, как ободранный пес. В голове бились слова Никиша о доме. Я уже представлял себе, как банда этих подонков врывается в наш дом, а там, может быть, никого нет, только девушки, Марта, Рива. Рива! Рива!
Я должен бежать, я должен, но тело Лиса не отпускало меня. Я снова завыл, боясь разорваться пополам, а потом голос в моей голове, голос Арчера сказал: «Он мертв, ему уже ничем не поможешь. Ты можешь помочь тем, кто еще жив».
Я укрыл Лиса курткой и прошептал:
— Прости меня, брат...
Я бежал домой, да, именно бежал, хромую ногу жгло огнем, мои легкие разрывались так, как уже давно не разрывались. Я бежал, как много лет назад из Селкирка, только на это раз я бежал не от огня, а прямо в огонь.
Я выбежал на пустырь перед Замком над Морем и попал в толпу человек из двадцати, вооруженных топорами, дубинками, ножами. Я пробегал между ними, петлял, изворачивался. Мне повезло, что все они смотрели на Замок и на меня поначалу просто не обратили внимания. Я бежал к единственной цели — к воротам под стрельчатой аркой. Там я смог хотя бы прижаться к дверям в надежде, что наши впустят меня в дом раньше, чем меня пристукнут. За пустырем наблюдали из дома, я понял это, когда из арки выбежали Артур, Чарли и Арчер — все вооружены револьверами, у Арчера в правой руке еще и обрез.
Я успел увернуться от двух брошенных в меня камней и палок. Толпа позади меня загудела, Арчер выстрелил в толпу, кто-то упал, толпа развалилась надвое и я вклинился в этот просвет.
Так получилось, что я обогнал Никиша, потому что я услышал за спиной его рев:
— Вперед! Какого ... вы стали?! Вперед!
Позади меня раздался выстрел.
Я никогда больше в жизни не бегал так, до сих пор не пойму, как моя нога не сломалась пополам. Последний рывок — и я уже возле своих. Они хватают меня за плечи и втягивают в дом так, что я, не удержавшись на ногах, падаю. Чарли и Артур закрывают дверь, Арчер снова стреляет. Кто-то кричит. Двери захлопываются с диким грохотом, Чарли не может сразу задвинуть засов, я вижу, как у него дрожат руки. В дверь начинают ломиться, но засов уже вдвинут в петли. В дверь снова бьют, с нее отлетают куски ржавчины. Слышно, как матерится за воротами Никиш.
Я уже сижу на полу, прислонившись спиной к стене. Мое сердце билось одновременно в горле, животе и груди, молотками стучало в висках.
За дверями деятельность нападавших усилилась — удары стали ритмичными и мощными. Судя по шуму, они пустили в ход топоры. Арчер открыл заслонку амбразуры и выстрелил два раза подряд. Насколько я знал Арчера, он заряжал патроны крупной картечью, а исходя из того, что за дверью был довольно узкий коридор — то ни одна картечина не пролетела мимо.
Никиш крикнул своим отходить и за дверью стало тихо.
Чарли взял меня за плечо.
— Что с Рыжим?
Я отрицательно покачал головой — говорить о гибели Лиса у меня не было сил.
Послышался треск — Арчер перезарядил обрез и положил еще дымящиеся пустые гильзы в карман плаща.
— Давно они здесь? — удалось мне выдавить из себя.
— Минут двадцать. Где Лис? — повернулся ко мне Артур.
Он тоже перезаряжал револьвер.
— Убили, — ответил я.
Артур заскрипел зубами и стал ругаться самыми черными словами, некоторые из них я знал и слышал раньше, а некоторые услышал впервые. В его тоне проскользнула нотка бессилия.
— Где бригада, где все наши парни? — ни к кому конкретно не обращаясь, спросил Артур, когда закончил ругаться.
Арчер довольно равнодушно пожал плечами, опустился на корточки рядом со мной и начал меня ощупывать. Только спустя несколько секунд я понял, что он проверяет — не ранен ли я.
— Возможно несколько вариантов, — сказал Чарли спокойно.
Таким тоном он обычно говорил за столом «Передайте, пожалуйста, соль».
— Вариант первый — их всех каким-то образом нейтрализовали. Второй и самый поганый — их купили.
— Что-то я не видел их под окнами, — буркнул Арчер.
— Им могли заплатить только за то, чтобы они не вмешивались.
— Где Рива? — спросил я, с трудом поднимаясь на ноги.
Арчер улыбнулся.
— Все наверху — забаррикадировались в комнатах второго этажа.
Сверху послышался грохот разбивающегося стекла и женский визг.
Как же мы бежали наверх! Призраки не могли бы возникнуть из пустоты быстрее, чем мы взлетели на второй этаж.
В комнатах, окна которых выходили на пустырь, обычно никто не жил и оконные проемы были забиты досками, чтобы придать дому заброшенный вид. В этих окнах уже мелькали топоры нападавших, слышался треск ломающегося дерева. Наши девушки — Роза, Эллен, Марта и моя маленькая храбрая Рива пытались палками столкнуть нападавших с приставных лестниц, по которым враги пытались пробраться в дом.
— Алекс, Арчер — в соседнюю! — крикнул Чарли, а бегу стреляя в окно. Артур тоже стрелял вместе с ним.
— Берегите патроны! — крикнул Арчер и мы вбежали в соседнюю комнату.
Окна здесь были почти уже выбиты, пролезть мешала только одна доска. Арчер выстрелил и черный силуэт за окном исчез, как сажа унесенная ветром. Я подбежал к соседнему окну и ткнул тростью наугад в просвет между досок. Послышался крик и шум упавшего тяжелого предмета.
— Шкафы! — крикнул Арчер.
Я уронил трость и мы стали подтаскивать старую мебель к окнам. Я толкал, тянул, хрипел от напряжения, а сам думал: «Как же там моя Рива?».
Нам удалось отбить атаку на второй этаж — из соседней комнаты перестали греметь выстрелы.
Тут вбежала моя Рива и обняла меня так крепко, что я почувствовал, как бьется ее маленькое горячее сердечко, как воробей между ладонями. Она расплакалась, а я глупо повторял:
— Ну, не плачь, не надо, Рива, не плачь, ну, пожалуйста...
В общем, многие знают, что бесполезно утешать плачущую женщину.
— Я думала — тебя убили, — всхлипывала она сквозь слезы.
— Это ты завизжала тут, наверху? Вот уж не думал, что ты такая трусиха, — добродушно проворчал Арчер.
— Я только сначала испугалась, — стала оправдываться моя Рива, но, заметив, что Арчер улыбается, замолчала и снова прижалась ко мне.
Странно, но мне казалось, Арчеру нравится все происходящее. Он был, как рыба в воде. В какой-то мере, это и было его стихией. Мне не хотелось думать, что он уже забыл о гибели Лиса. Скорее всего, он просто отодвинул эту мысль на задний план — ведь у нас были дела и поважнее. Лис — мертв и тут уже никто ничего не мог поделать.
Внизу, на первом этаже, что-то загремело и Арчер напрягся, как кошка перед прыжком, пытаясь определить, откуда был шум.
— Кухня, черт! — крикнул он и тут снова начали ломиться в окна.
— Вниз! — крикнул Арчер. — Мы вниз! Держитесь здесь!
Из соседней комнаты донеслась ругань Артура — это можно было принять за ответ.
Я мягко отстранил Риву и мы снова понеслись спасать дом.
В дверь снова ломились и Арчер кивнул мне на коридор, ведущий в кухню.
— Держи.
Сам он снова открыл амбразуру в дверях, готовясь к стрельбе. Я бросился в коридор и в двух шагах от кухни схватился с двумя, вооруженными длинными палками — в узком коридоре от их оружия было мало толка, и я успел наградить их десятком резаных ран, успешно уворачиваясь от их неуклюжих выпадов. В кухне гремела, разбиваясь, посуда, слышались крики, чей-то уверенный голос в нецензурной форме предлагал двум идиотам, схватившимся со мной, освободить коридор. Они послушались, из кухни выскочили трое. В руках у них были длинные ножи, способные проколоть насквозь быка. Из кухни донесся голос, от которого у меня мороз прошел по спине.
— Отвалите, уроды, у меня же ствол!
Я мог бы поспорить на все, что угодно — это был голос блондина, убившего Лиса.
Мне стало понятно, что долго я не продержусь. Страшно мне стало и я побежал по коридору назад, а сзади меня мчались трое, радостно гикая и размахивая ножами.
— Арчер! Арчер! — заорал я.
— Падай, — раздался спокойный голос.
Я послушался его, как бога.
Грохнуло подряд два выстрела из дробовика, троих в коридоре снесло назад. Через их тела стали перепрыгивать другие, блондин выпрыгнул первым. Я посмотрел на Арчера чуть ли не с отчаянием — ведь у него не было времени перезарядить обрез.
Арчер спокойно выпустил обрез из рук. Одно неуловимое движение — и в руке Арчера появился револьвер. Раздался один выстрел, другой — и я с удовольствием увидел, как первым рухнул блондин. Арчер методично расстрелял барабан револьвера и все выпущенные пули нашли цель. Арчер сунул револьвер за пояс, подобрал с пола дробовик и перезарядил его. Я поднялся и он вложил мне в руки обрез, а сам принялся заряжать револьвер.
Из тех, кто лежал в коридоре, кто-то застонал. Арчер подошел поближе, поднял револьвер блондина. Раздался выстрел и стоны затихли.
Арчер и я оттащили трупы на разгромленную кухню и заперли двери, ведущие из кухни в дом.
Только теперь я услышал, что на втором этаже, который мы так поспешно покинули, было тихо. Я прислушался и услышал тихий женский плач.
Мы уже не бежали наверх — не было сил. Арчер сжимал в каждой руке по револьверу, я держал обрез стволами вниз, чтобы дрожащими пальцами не спустить курки в спину Арчера.
Мы вошли в комнату, на полу лежал Чарли. Рядом с ним на полу сидели наши девушки и плакали. Не плакала только Роза, она просто держала Чарли за руку, ее глаза были закрыты. Артур стоял у стены и не отрываясь смотрел на Чарли.
— Как? — спросил Арчер.
— Патроны закончились сначала у него, — вяло и безжизненно отвечал Артур. — Он выталкивал одного из окна. Выстрелили с улицы и все. Я даже не понял, что случилось, пока он не упал. Я выглянул — стрелял Никиш, а у меня, черт, ни одного патрона не осталось, понимаешь, ни одного.
Арчер молча засунул револьверы за пояс.
— Что у вас? — спросил Артур сухими губами, по-прежнему не отрывая глаз от лежащего на полу Чарли.
Арчер молча пожал плечами. Рива подошла ко мне и обняла меня снова. Мне это было так нужно — у меня разрывалось сердце. Я потерял двух старших братьев в один день.
— А как же хозяин? Как же дон Торио? — спросил я.
— Хозяин, — тихо протянул Артур, и уголки его рта поползли вниз в горькой усмешке.
— Хозяин лежит перед тобой, малыш.
Меня ударило в живот ужасающе холодной волной.
— Что? — выдохнул я.
— Наш хозяин, дон Торио, лежит перед тобой. Его убил мудак, которого я разорву на части, когда доберусь до него, — бросил мне через плечо Арчер.
Он и Артур молча смотрели на Чарли, их лица были похожи на лица мертвецов.
— Понимаешь, Чарли сразу так решил, что всё будет пополам, всё — работа, деньги, дом. Он придумал сказку о доне Торио, которого никто никогда в глаза не видел, историю о невидимке. Он был нашим братом, даже больше. Какой бы нормальный хозяин стал бы рисковать наравне с нами? — тихо спросил Артур и сам себе ответил:
— Да никто бы так не сделал.
— Он никогда не смог бы стать хозяином над нами, через это он не хотел переступать, — сказал Арчер.
— Он всегда все планировал наперед, знал, когда и с какой карты пойти. Лучше его не было, да теперь, наверное, уже и не будет, — устало сказал Артур.
Вот так я и узнал, кто такой дон Торио. Чарли — у меня язык не поворачивался называть его Чарльзом — тоже был одним из моих учителей. Саймон, Любо, Лис, Чарли...
Тут я уже не выдержал и заплакал.
Но это было еще не всё.
С пустыря послышался голос, который я узнал бы всегда и везде:
— Гонец! Гонец, уже полдень!
Я рванулся к окну и удержал руку Артура, рванувшуюся к револьверу.
— Не надо!
— Ты что, рехнулся?! — оттолкнул меня Артур, но я снова встал перед ним.
— У меня больше причин убить его, больше, чем у кого-нибудь из вас! Я должен сделать это сам, понимаете, должен! — выкрикнул я.
Ответом было молчание Артура. Марта молча качала головой:
— Не надо, Алька, не надо.
Рива бросилась ко мне на шею.
— Господи, Аль, не ходи, не надо. Пусть лучше Арчер, пусть лучше он, чем ты! Не ходи, не надо, он убьет тебя, слышишь, он тебя убьет! — она не отпускала меня.
Меня поддержал только Арчер. Он молча достал свой нож и протянул его мне рукоятью вперед. Артур молча продолжал смотреть на тело Чарли.
— Давай, не тяни, — тихо сказал Арчер.
Я постарался отстранить от себя Риву, но она не отпускала меня.
— Пойми, маленькая, он чуть не убил меня после того, как я попал во Фритаун. Он чуть было не убил меня и сломал мне ногу, когда пытался убить всех тех, кого я люблю. Сегодня он убил Чарли, а Чарли был лучшим из нас и ты знаешь, как я его любил. Он и его люди убили Лиса и чуть не убили всех нас. Я должен остановить его.
— Но почему ты, почему именно ты? — она не могла отпустить меня.
— Потому, что он — самый страшный мой сон наяву, он — мой кошмар, моя вечная тень. Когда мне плохо — я всегда вижу его за своей спиной, он всегда преследует меня — в моих снах и наяву. Он всегда находит меня, он везде меня найдет. Если я не покончу с ним, я никогда не смогу спать спокойно, никогда не смогу спокойно заснуть, никогда не смогу выйти на улицу, не опасаясь ножа в спину.
Ее руки вдруг безвольно обвисли и она посмотрела на меня глазами, полными слез.
— Ты не любишь меня.
— Я очень люблю тебя, Рива, но сейчас я должен идти.
— Тебя убьют, — сказала она мне и я видел, что у нее нет больше сил.
— Нет, я вернусь, — сказал я и соврал, хотя сам еще не знал об этом.
Марта обняла Риву за плечи и вывела из комнаты, сердито посмотрев на меня.
Я взял нож Арчера и мы пошли вниз.
— Ты думаешь, кто-то из них остался? — спросил его я.
— Вроде нет. Мы всех положили, — ответил Арчер, проверяя барабаны револьверов.
Когда мы выходили из дома, Арчер тихо сказал мне:
— Без фокусов и нервов. Ждешь удобного момента и наносишь удар. Его надо свалить одним ударом, на другой у тебя не будет времени и сил.
Мы вышли из арки и увидели Никиша, стоявшего на пустыре под яростными лучами летнего солнца. Он ухмылялся, в его правой руке поблескивало лезвие ножа.
— И еще: если я увижу, что у тебя больше нет сил, я его застрелю, а ты старайся не становиться на линии между ним и мной.
— Нет! — дернулся я и осекся под яростным взглядом Арчера.
— Заткнись, — презрение металлом скользнуло в его голосе, — если ты думаешь, что я дам ему уложить тебя, так ты полный идиот. Иди!
Арчер остановился и последний десяток метров я прошел сам. Когда я увидел лицо Никиша передо мной, вся моя ярость прошла. В голове звенела одна, старая-старая мысль — стереть этого гада.
— Вот мы снова и встретились, — ухмыляясь, сказал Никиш.
— Да, — безразлично сказал я.
Он радостно поднял нож и выразительно провел лезвием по своей шее:
— Не боишься?
— Нет, — также безразлично ответил я, глядя в его змеиные глаза.
— А зря, зря. Я ведь столько для тебя сделал, Гонец.
— Это правда, Никиш, ты сделал для меня много хорошего.
От смеха он чуть не сложился пополам. Пока он смеялся, его глаза, в которых не было ни капельки смеха, смотрели в мои глаза.
— Ты, наверное, малость повредился мозгами. Нож у горла, сломанная нога — это хорошо?
— А ты сам посуди, Никиш, — начал я так, как будто разговаривал со старым другом. — Когда ты в первый раз чуть не убил меня, я попал к Артуру. Его семья приняла меня и полюбила, как родного. Когда ты чуть не убил меня во второй раз, ты сломал мне ногу и моя семья ухаживала за мной так, что я понял, как сильно они меня любят и как я люблю их. Потом я стал помогать Чарли. Когда мы встретились в третий раз, я встретил женщину, которую я полюбил, а она полюбила меня. Так что ты приносишь мне счастье, Никиш.
Никиш внимательно слушал меня и, когда я закончил, он спросил меня, уже без своей безумной усмешки:
— Так что, ты уже не хочешь убивать меня?
— Нет, — сказал я и победил Никиша во второй раз.
Он вскрикнул от ярости и набросился на меня.
Я успел увернуться от двух почти незаметных выпадов, похожих на броски змеи. Лезвие пролетело в нескольких сантиметрах от моего горла. Я успел отступить метра на четыре и почувствовал, что мышцы ног начинают противно дрожать. Я понял, что долго не продержусь. В глазах Никиша уже не было ничего человеческого, это были не глаза, а черные дыры.
Я успел уйти от пяти выпадов, последний мне пришлось уже отбить ножом.
В конце концов, Никиш бросился на меня, выставив перед собой нож. Я смог отодвинуться вправо и пропустил его нож между туловищем и левой рукой. В это самый момент нож, который я держал перед собой, вошел в тело Никиша так легко, что я даже этого не почувствовал. Его лицо застыло в нескольких сантиметрах от моего лица. Когда я посмотрел в его глаза, то удивился: в его глазах уже не было безумия. Это были глаза смертельно уставшего человека.
Он упал и мой нож остался в его теле. Нож Никиша упал и откатился в сторону.
И тут, прости меня Боже, я упал на колени перед лежащим на земле Никишем, как уже падал сегодня — господи, только сегодня! — перед Лисом.
Никиш улыбнулся мне, улыбнулся по-настоящему, хоть это была и скорбная улыбка. Его широкая рука нашарила мою ладонь и слабо пожала ее.
— Вот и всё, — еле слышно выдохнул он.
Передо мной лежал человек, которого я убил. Неважно, как сильно я ненавидел его, неважно, как долго он отравлял мою жизнь. Не важно, что он хотел убить меня — это был человек. Пусть сумасшедший, пусть убийца — но все же человек. Нет, я не забыл ни своего страха, ни сломанной ноги, ни Чарли, ни Лиса — нет, я ничего не забыл. Но при виде умирающего Никиша в моей душе шевельнулся светлячок чувства, похожего на прощение.
Простить можно, забыть — никогда. Ведь в каком-то смысле всё, что я говорил ему перед схваткой — было правдой. Если бы не Никиш — у меня не было бы ничего. Мне стало плохо, когда я понял, что если бы не Никиш — я бы не встретил Артура, Арчера, Любо, Мону, Чарли, Марту, не полюбил бы Риву, не мотался бы, как сумасшедший, по улицам города, который я люблю больше жизни, не ходил бы рядом с Чарли, не узнал бы Саймона, Ихора, Мигу. У меня всего этого не было бы.
В первый раз я столкнулся с мыслью, что зло каким-то невообразимо отвратительным образом перемешано с добром.
Я оглянулся и увидел Арчера, медленно и устало идущего к дому. Его миссия была завершена — Никиш был мертв, я был жив.
И тут погасло солнце. Огромная тень упала на город. Все стало вокруг пепельно-серым во внезапно наступивших сумерках. Я задрал голову вверх — и застыл.
В небе надо мной, над Замком над Морем, над всем Городом повис огромный металлический шар. Он двигался, я видел его неоднородную поверхность, я видел утолщения на металле, яркие огни, какой-то странный повторяющийся узор, оспины на броне — всё это медленно плыло надо мной в почерневшем небе. Шар был огромен, мне показалось, что он больше, чем весь Город. Я был похож на муравья, на которым занесен башмак прохожего, здоровенный такой башмак, с гору величиной.
Мир менялся на глазах так, как будто со смертью Никиша наступил конец света.
Тут поверхность шара затуманилась и мне показалось, что на Город пролился черный дождь. Каждая капля стремительно приближалась к земле, увеличиваясь в размерах, и через секунду стало понятно, что каждая капля — это какой-то летательный аппарат. И вдруг в моем в моем одурманенном от ужаса мозгу вспыхнула догадка, что колоссальный металлический шар в небе — это космический корабль.
Страшный вой вывернул наизнанку ставший душным воздух. Я увидел, как одна из черных капель изменила направление и полетела к нам.
И тут я испытал мощный прилив страха, кровь застучала в висках, мне стало холодно, мне показалось, что каждый волосок моего тела встал дыбом и что мои глаза вылезают из орбит. Я вскочил на ноги.
Черный аппарат почти накрыл собой наш пустырь. Я побежал по направлению к дому. Какая-то черная тень метнулась ко мне, меня сбило с ног и я оказался закутанным в мелкоячеистую металлическую сеть. Последним, что я услышал, были выстрелы, доносившиеся от дома. «Арчер», успел подумать я, прежде чем провалиться в бездонную черную яму...
Потом я очнулся в темноте. Я вообще ничего не видел, мои руки были прижаты к бокам, я не мог пошевелиться. Всё было, как в страшном сне, только сейчас я понимал, что всё это — наяву. От охватившего меня страха я закричал так, что живот втянуло под ребра и до хрипоты перехватило дыхание. Я кричал еще и еще, пока меня не охватило ощущение безумного ужаса. Похожее чувство было тогда, в Городе, только в этот раз я понял, что это ощущение искусственное, как будто кто-то страшный, невидимый и злой холодным скальпелем проводит по моим нервам. Я снова потерял сознание...
В следующий раз я очнулся от ощущения холода. Я сидел на холодном полу, поджав под себя ноги. Мне казалось, что я смертельно устал, мне ничего не хотелось, все тело ломило от боли. Я сидел в темноте, когда надо мной вспыхнул мертвенно-бледный свет. Я запрокинул голову вверх так, что почувствовал, как напряглись мышцы шеи. Я сидел, залитый этим холодным светом на холодном полу и это предпоследнее, что я помню...
Последнее смутное воспоминание было таким, как будто я плыву в темноте, я чувствую, что повис в воздухе, что мои руки и ноги свисают, как у тряпичной куклы. Мои глаза открыты, но я снова ничего не вижу. Сил нет, сил нет даже чтобы думать. Я не чувствую абсолютно ничего — ни гнева, ни любви, ни страха. Ничего...
Глава 9. Новый мир.
Когда я очнулся, то лежал в постели, укрытый белоснежным чистым одеялом. Я ощущал странные, незнакомые, но приятные запахи. Воздух был чист и свеж, но холодно мне не было. Я минутку открыл глаза и осмотрелся. Моя кровать стояла в темной комнате. На стене слева от меня переливались разноцветные огоньки — тепло-красные, оранжевые, зеленые, желтые. Я немного посмотрел на них, пока не заснул. Мне ничего не снилось.
Я не знал, когда я проснулся, но когда я открыл глаза, то в комнате было светло, как утром. Я все еще лежал в белоснежной постели, стена слева от меня все еще подмигивала разноцветными огоньками. Я лежал на спине и медленно обводил комнату взглядом, пока не остановился на мужчине в белом халате и белых брюках. Он сидел в кресле справа от меня и читал какую-то толстую книжку. Его лицо с толстыми щеками возвышалось над книгой, его глаза показались мне похожими на глаза старого бульдога.
Он посмотрел на меня поверх книги и машинально перевернул страницу. Он улыбнулся и сказал:
— О!
«В больнице я, что ли», лениво подумал я.
Толстяк отложил книгу на столик у кресла и подошел ко мне.
— Долго же ты спишь, — проворчал толстяк.
Его глаза улыбались, хотя и по-прежнему казались мне похожими на глаза старого доброго бульдога.
— Вы — доктор? — спросил его я и удивился тому, какой у меня дрожащий голос.
— Да, именно.
— Это — больница?
— Да.
— А где Рива?
— Кто это такая, сынок? — посмотрел он мне в глаза.
— Я её люблю, — ответил я и подумал: «Что за чушь я несу?».
Он улыбнулся, показывая крупные, начинающие желтеть, зубы.
— Тогда понятно. У тебя что-нибудь болит?
— Нет, просто как будто я тонну угля перетаскал — руки и ноги дрожат, противно так, — словно извиняясь, ответил я.
— Головокружение? Тошнота?
— Нет.
— Голова не болит?
— Нет. Где Рива? — я попытался сесть в кровати и тут у меня закружилась голова и перед глазами все поплыло, как будто после грандиозной попойки.
Его сильные руки уложили меня в кровать.
— Рановато тебе еще так вскакивать, — проворчал он, — отдохни, а я пока сделаю пару звонков.
— Куда? — открыл я глаза.
— Куда надо, — усмехнулся он.
— В полицию?
Он не ответил мне, потому что его большой палец нажимал на кнопку, похожую на дверной звонок в богатых домах.
— Центральная, Линкольна Томпсона, срочный вызов из больницы, — сказал он в металлическое ситечко над кнопкой в стене.
— Томпсон слушает, — ответило ситечко густым басом.
— Линк? Это Бауэр, — сказал доктор.
— О, док, как дела? Слушай, у меня дел полно, ты не мог бы потом?
— Нет, Линк, позже не получится. Парень очнулся.
Секунда молчания.
— Что-то говорил?
— Пока ничего особенного, но лучше бы ты появился сам, со всеми бумагами, что заготовил.
— Хорошо.
— Да, еще — тот умник с Земли у тебя?
— Нет, но я его позову, будет для протокола.
— Ладно, жду вас.
Доктор повернулся ко мне:
— Знаешь, если я увижу, что тебе станет хуже или начнешь волноваться, то я, пожалуй, дам тебе успокоительное. Ты не против?
— Против чего? — как всегда, умно, спросил я.
— Ну, ладно, — улыбнулся доктор.
— А как это вы со стенкой разговаривали?
Он засмеялся:
— Это не стенка, это телефон, просто вмонтирован в стену.
— Телефон?
— Ну да. А что, ты не знаешь что это такое?
— Знаю, только никогда не видел таких маленьких, да еще и в стене.
Давно, когда еще был гонцом, относил я одно письмо в Средний город, так там хозяин богатого дома, какая-то шишка на ровном месте, разговаривал с кем-то по телефону — такой черный ящичек с наушниками. Так что телефон я видел только раз.
— А вы в полицию звонили? — спросил я доктора, пытаясь не выдать волнения.
— Да, а что?
— Да так, ничего, — ответил я и подумал: «Кажется, я попал. Теперь-то уж точно в тюрягу — Чарли нет, заступиться некому. Господи, ну где же Рива?!»
— Я тебя оставлю на минутку, — сказал мне доктор и вышел, как мне показалось, сквозь стену.
Я тряхнул головой, чтобы убедиться, что не сплю, ущипнул себя за руку. Боль чувствовалась — значит, не сплю. Я присмотрелся к стене, через которую провалился доктор, и увидел, что она мерцает, как отраженный в зеркале свет. «Чудеса, да только валить мне надо отсюда», подумал я, вспомнив рассказы Саймона о Карпенуме. «Не хватало еще, чтобы на мне опыты ставили. Валить надо отсюда и поскорее».
Я попытался сесть в кровати, опасаясь, что опять налетит шторм, но в этот раз голова послушалась хозяина и сел я удачно. Пошарил взглядом — нет ли поблизости моего барахла, хотя бы штанов, а то на мне, как на Адаме, ни клочка одежды не было. Ничего не нашел и попытался завернуться в простыню, под которой лежал. Одеяло, конечно, же показалось мне пудовым, а простыня — неподъемным грузом, но обернуть себя, вернее, верхнюю часть себя, я сумел. Опустил правую ногу на пол, оказавшийся неожиданно теплым, подвинулся к краю кровати, опустил левую ногу. Оттолкнулся от кровати, как бы прыгая с обрыва в глубокую воду. Пол качнуло, меня зашатало, голова показалось мне поплавком в водопаде. Я снова с размаху сел на кровать, пытаясь утихомирить налетевший шторм. Закрыл глаза — легче не стало. Где же Рива?!
Сквозь стену вошел доктор, за ним плотный широкоплечий мужчина в темно-синей форме с незнакомыми мне знаками различия, в руках у него была черная толстая папка, на широком ремне висела кобура, из нее торчала рукоять чего-то, очень похожего на револьвер.