Зов из бездны - Первый после бога

Довольно кивнув, он отправился в свою каюту, стянул сапоги, снял камзол из бычьей кожи и лег в койку. Море баюкало его, и, засыпая, Питер Шелтон слышал, как скрипит дерево, щелкают паруса и отвечают этим тихим звукам мерные удары колокола.

* * *

Звуки таяли, исчезали, растворялись в безграничной пустоте, затопившей его разум. Он не осознавал себя, и это было ужасно! Кто он такой? Питер Шелтон, правнук старого Чарли, капитан «Амелии»?.. Нет, точно нет! Он никогда не командовал судном, тем более парусным! И не был в Магеллановом проливе, хотя вид припорошенных снегом утесов, выраставших из темных вод, казался смутно знакомым. Он видел раньше этот пейзаж, определенно видел, но не пребывая в тех местах, не чувствуя порывов ветра, не ощущая, как тают на коже снежинки… Могло ли быть такое? Конечно, могло, ведь есть масса способов, чтобы увидеть дальние края, оставаясь в собственном жилище… Не только увидеть, но говорить с людьми, которые там живут! Это привычное дело, однако не в мире Питера Шелтона… А в каком?

На этот вопрос у него не было ответа. Но вскоре он ощутил под руками мягкие подлокотники кресла, потом ноздри втянули воздух, пахнувший не соленой морской водой, а свежими лесными ароматами. Он в лесу?.. Нет, ответила пробуждавшаяся память, это не лес, и запах искусственный. Всё окружающее его не имеет отношения к природе и далекому прошлому, в котором остались Питер Шелтон, бриг «Амелия», десять орудий и шестьдесят восемь мореходов. Просто он был Шелтоном какое-то время, думал и размышлял как Шелтон, вспоминал о не случившемся с ним, жил чужой жизнь. Это всего лишь ментальная запись. А на самом деле он…

– Мохан! – позвал его кто-то встревоженным голосом. – Мохан, ты очнулся?

Мохан Дхамендра Санджай Мадхури, эксперт ИНЭИ, поднял веки. Милое женское лицо парило над ним в облаке темных локонов; подрагивали длинные ресницы, трепетали губы, повторяя его имя, в волосах, над левым ухом, блестела заколка из серебра. Старинное украшение, его подарок…

– Мохан, ты меня слышишь? Ты узнаешь меня?

Он глубоко вздохнул.

– Я тебя узнаю, даже вернувшись из преисподней. Лиззи, счастье мое! Я…

– Помолчи. – Ее пальцы коснулись висков, потом затылка, отсоединяя датчики контактного шлема. – Помолчи и сиди спокойно. Нельзя вставать сразу после сеанса.

– Я помню. – Он посмотрел вниз и сказал: – Пол качается, словно палуба корабля. И ноги… Такое ощушение, будто я провел на ногах много часов.

– Это пройдет, но тебе нужно отдохнуть. Пойдем в обзорную галерею, милый. Апельсиновый сок, кофе и вид звездного неба… Это успокаивает.

Когда пол перестал раскачиваться, Мохан осторожно поднялся. Елизавета поддерживала его, но в этом не было нужды: он пребывал уже здесь, в реальности двадцать четвертого века, на космической станции, висевшей над Марсом.

Створки люка разошлись перед ними, и Мохан, остановившись на секунду, окинул взглядом контактную камеру. Удобное мягкое кресло с широкими подлокотниками, шлем на его сиденье, кабель, протянувшийся к считывающему агрегату… Под прозрачным кожухом мерцали огоньки и виднелась тонкая нить с ментальной записью. Целый мир хранился сейчас в этом устройстве, мир, канувший в прошлое: неизведанные просторы суши и моря, девственные равнины и острова, народы, которых больше нет, забытые языки и обычаи, странные одежды, примитивные орудия, корабли, плывущие по воле бурь и ветров… И в этом исчезнувшем мире спал в своей каюте Питер Шелтон, спал, покачиваясь на волнах и, возможно, видел счастливые сны. Капитан, первый после бога на борту «Амелии»…

Прощаясь с ним, Мохан поднял руку и улыбнулся.

Станция ИНЭИ над поверхностью Марса. 2302 год

Внешняя стена, пол и потолок обзорной галереи были прозрачными. Она занимала примерно шестую часть окружности гигантского диска, тянулась метров на двести пятьдесят, и в той ее стене, что граничила с жилым сектором, устроили ниши с кафе, игровыми автоматами, терминалами связи с Авалоном или просто скамьей под кустами жасмина. В одном из таких крохотных отсеков и устроились Елизавета с Моханом. Это место им очень нравилось – кроме жасминовых кустов здесь росла лаванда и стоял круглый аквариум с пестрыми пучеглазыми рыбками. К тому же их семейный модуль находился рядом: выход с галереи в Лунный коридор, семнадцать шагов, поворот в коридор Цереры, и вот оно, их гнездышко, под номером сорок шесть. Спальня, зона отдыха и санблок, кубатура сто двадцать, стандартная для семейных пар. Мохан, родившийся в Бомбее, на берегу Аравийского моря, еще не привык к тесноте и к тому, что приют их любви именуется модулем. Елизавета, для которой станция была как дом родной, утешала супруга русскими пословицами – мол, с милым рай и в шалаше.

– Как прошел контакт с идентом[8]? – спросила она, наливая кофе в чашку Мохана.

Вопрос был не праздный – успех слияния определялся в какой-то мере подобием героя записи и изучающего ее эксперта. Опытные аналитики могли подавить отторжение, возникавшее при несходстве характеров, но Мохан, эксперт-стажер, таким искусством еще не владел. Одиссея Шелтона стала вторым эпизодом, предложенным ему для исследования, а первая работа была связана с плаванием в Библ египтянина Ун-Амуна[9]. Этот бедолага, заброшенный в Финикию и тоскующий по дому, неприятия у Мохана не вызывал – скорее, сочувствие. Ун-Амун оказался человеком мирным, богобоязненным, и если кого и мог зарезать, так только жертвенного барашка. А вот капитан Шелтон был ягодкой с другого поля. За краткий период контакта Мохан еще не распознал, кто он, этот Питер Шелтон, корсар, купец, или то и другое в одном флаконе. Со временем это прояснится, а сейчас, размышляя о его статусе, полагалось учесть нюансы торговли в вест-индских водах, звон испанского серебра, такой чарующий и соблазнительный, количество пушек «Амелии» и свирепые рожи ее команды. Вероятно, на совести Шелтона была не одна жизнь и не одно потопленное судно, и все же Мохан симпатизировал ему. От того, пожалуй, что ощущался в капитане некий стержень, крепкий, как закаленная сталь. Такие люди всегда внушают уважение.

– Крутой парень этот идент, – сказал Мохан, прихлебывая кофе. – Настоящий морской волк. Авантюрист, искатель сокровищ! И примерно в моем возрасте. – Он помолчал и добавил: – Мне такие нравятся.

– Рыбак рыбака видит издалека, – промолвила Елизавета. – Ты, дорогой мой, тоже авантюрист.

Мохан поперхнулся кофе.

– Это еще почему?

– Вспомни, как ты здесь оказался и чем это кончилось. Сокровище ты тоже нашел – меня! – Сделав строгое лицо, она сообщила: – На свою голову!

«Всё верно», – подумал Мохан. Он прилетел на Марс, чтобы взять интервью у Сергеева, главы ИНЭИ и деда Лиззи. Сергеев трудился в Институте экспериментальной истории чуть ли ни целый век, был одним из его столпов и ситуацию с посланиями из иного мира знал во всех подробностях. Без разговора с ним задуманная Моханом книга была что дом без фундамента. Со времен Первой марсианской экспедиции, обнаружившей межвселенский канал, появилось море книг, но Мохан считал, что сумеет сказать нечто новое – не о фактах и гипотезах, а о людях, добывающих факты и измышляющих гипотезы. К тому же он имел преимущество перед другими авторами, в своем большинстве историками, археологами и этнографами. Мохан же являлся не ученым, а писателем и знал, что и как подается публике. Даже великие события не вызовут интереса, если нет интриги, тайны, драматических подробностей – словом, всего того, что придает изложению занимательность.

Итак, четыре месяца назад он прилетел на Марс и, просидев неделю в Авалоне, удостоился встречи с Сергеевым, был приглашен к обеду и представлен Лиззи. Случайно ли она появилась в этот день либо имелся в том какой-то умысел, Мохану не было известно. Она упала в Авалон со своей станции, точно звезда с небес, упала прямо в сердце Мохану, и он уже не вспоминал об иных вселенных, о тайнах мироздания и еще не написанной книге. Кстати, о возвращении на Землю он тоже не думал.

Был писатель Мохан Мадхури, уроженец Земли, житель Бомбея и свободный человек, не помышляющий об узах брака, был, да весь вышел! Зато появился Мадхури-марсианин, эксперт ИНЭИ и счастливый супруг Елизаветы, трудившейся в том же заведении… Чем не авантюра? И разве Лиззи не сокровище?..

Он улыбнулся и поцеловал жену. Наверное, ответ был правильный – Лиззи вернула поцелуй с большой охотой. Некоторое время они предавались этому занятию.

Потом Елизавета сказала:

– Ты не стал просматривать всю запись. Почему?

– Так посоветовала Жаклин. Мой поиск требует тщательности, и лучше знакомиться с ситуацией постепенно, изучая фрагмент за фрагментом. Посмотреть, подумать, получить дополнительную информацию и снова подумать… Я ведь ищу аномалии и нестыковки с нашей земной историей, нечто такое, чего не заметили прежде. И к тому же…

Он замолчал, размышляя об увиденном.

– К тому же?.. – повторила Лиззи.

– Этот период близок к точке развилки. Ты знаешь, что с началом Нового времени история Земли-2 пошла по-другому, но с какого момента? Предполагается, что расхождение произошло в восемнадцатом веке, может быть, в эпоху Северной войны и Войны за испанское наследство. Но вдруг раньше? Скажем, в конце семнадцатого? Моя задача в том и состоит, чтобы найти отличия. Как говорится, на свежий писательский глаз.

Елизавета кивнула, затем поинтересовалась:

– Эту запись уже многие смотрели?

– За четырнадцать лет – с полсотни специалистов. Жаклин говорила об историках, географах, даже метеорологах.

– И они не нашли ничего?

Мохан покачал головой.

– Ничего, что не соответствовало бы сохранившимся документам. Поэтому я должен быть очень внимательным.

Он посмотрел вниз, где, расплываясь радужными бликами в прозрачном пластике пола, сияло световое кольцо. То был висевший под станцией знак реальности канала, соединявшего две вселенные – возможно, не две, а множество измерений, в которых была своя Земля, своя Солнечная система, свой Мохан Мадхури и своя Лиззи. Но пути этих Земель разошлись, что делало историю экспериментальной наукой, а потому существовала вероятность, что где-то Мохан и Лиззи не встретились и ничего не знали друг о друге. Мысль была неприятной, и он постарался ее прогнать.

Световое кольцо окружало микроскопическую щель, сквозь которую приходили ментаграммы из параллельной вселенной. В 2036 году, когда звездолет «Колумб», достигнув Марса, завис над рифтовым каньоном Долин Маринера[10], этот эффект был обнаружен. Первооткрывателем стала Лаура Торрес, корабельный врач и природный телепат – в той степени, в какой этот паранормальный дар был доступен людям. В ближайшие годы Т-излучение, названное в ее честь, породило множество гипотез и, соответственно, споров; дело усугублялось тем, что человеческий мозг не был приспособлен к приему ментальных посланий тех параметров, какие использовались отправителем. Нечеткое и отрывочное восприятие картин не позволяло интерпретировать их однозначно.

Ситуация изменилась в начале двадцать третьего столетия: первые земные корабли отправились исследовать Галактику, и один из них нашел Терею, обитаемую планету Альтаира. Населявшие этот мир гуманоиды не владели звуковой речью, зато третья сигнальная система плюс сложный язык знаков были у них привычным способом общения. Тереянцы не создали техническую цивилизацию, не имели машин сложнее колодезного ворота и не летали к звездам, зато оказались существами мирными, доброжелательными и склонными к сотрудничеству. Их помощь была бесценна; теперь на станции дежурили три-четыре представителя их расы, живые преемники, воспринимавшие ментальные сигналы без всяких искажений. Затем ментограммы переводили в электромагнитный код, что позволяло формировать запись в виде фильма полного присутствия.[11]

Информация, полученная таким путем, включала сюжеты из земной истории, иногда относившиеся к эпохе палеоцена, но в большей части – к знаковым событиям, связанным с деятельностью человека. Строительство пирамид, храмов, дорог и других сооружений, экспедиции, что привели к открытию мира, битвы, штурмы крепостей, походы огромных армий – все это было узнаваемо, вплоть до исторических персонажей, таких, как Цезарь, Архимед, Рамсес, Наполеон, Вольтер и другие личности помельче рангом. В результате возникла гипотеза о загадочных иномирянах, которые наблюдает Землю миллионы лет; предполагалось, что их эмиссары или технические средства зафиксировали ряд важнейших событий и теперь возвращают человечеству память о его свершениях. Чтобы принять и осмыслить такой дар (были в нем чудовищные сцены), необходим высокий уровень развития, и потому источник сигналов размещен у поверхности Марса. Иначе говоря, дарители считали, что человечество, дотянувшись до Марса, будет вполне цивилизованным.

Эта гипотеза рухнула при изучении записей из девятнадцатого века – точнее, его второй половины. Ни свирепых войн в Европе и Америке, ни разграбления колоний, ни массовых убийств индейцев, ни вывоза черных рабов, ни прочих жестокостей не наблюдалось и в помине. Зато средства транспорта, включая воздушный, были много совершеннее, города освещались электрическими фонарями, а первый ламповый компьютер был собран в 1860 году. Это была не земная реальность, а некий другой мир, чья история совпадала с известными фактами и событиями, но только в прошлые века. Затем что-то случилось – или не случилось, и исторический процесс пошел иной дорогой, наверняка более выигрышной и перспективной – ведь Земля явно отставала от своего аналога.

Но этот вопрос не волновал специалистов, важнее было понять: зачем?.. Зачем Они шлют картины своей реальности, как похожей, так и не похожей на земную? Какого отклика ожидают? Адекватных сведений по земной истории? Как использовать полученную информацию, о чем говорят факты сходства и различия? Наконец, откуда взялись тысячи сюжетов, уже отправленных с Земли-2 и продолжающих поступать по каналу? Являются ли они инсценировкой, театральным действом, воссоздающим былое точно и достоверно, или получены другим путем? Каким же? С помощью машины времени?

Ответ находился на рубеже физики и истории. В 2219 году Римек и Саранцев, специалисты из Маунт-Паломар[12], высказали гипотезу о строении Большой Вселенной как совокупности параллельных пространств, разделенных ничтожно малым интервалом времени. Примерно через сорок лет Жак Колиньяр создал теорию пробоя, в принципе позволявшую открывать тоннели между мирами, что подтвердило гипотезу множественности вселенных. Физики установили, что бесконечное их число сосуществует в мировом континууме, в его гранях-реальностях, образуя то, что понимается под Мирозданием. Любая из этих вселенных – параллельный мир, где существует такая же Галактика, как наша, те же звезды, туманности, планеты и та же Земля. Более того, на каждой из этих Земель живут такие же или почти такие же люди, но судьбы их, как и ход истории материнских планет, могут различаться. До какого-то момента, до развилки между двумя мирами, имеет место их адекватность, но затем, после неких событий, она нарушается: люди-аналоги те же, но жизни их различны, у них другие свершения, другие социальные процессы, другая история. Следовательно, ход истории в разных мирах можно сравнить, что, в свою очередь, дает возможность предвидения будущего. Не исключалось, что при этом будет получен ответ на главный вопрос: конечен ли срок человеческой цивилизации, и если конечен, то как его продлить?..

Лиззи притихла, не желая нарушить раздумья Мохана. Внезапно непроницаемая тень закрыла часть звезд над верхней полусферой; нечто огромное, вытянутое, медленно и плавно спускалось к шлюзовому сектору в центре гигантского диска. Мигнули и зажглись огни, вспыхнули прожекторы, выхватив из темноты серебристый корпус корабля; затем в обзорной галерее раздался мелодичный звон. Приятный женский голос произнес: «Прибывает лайнер «Кампанелла» сообщением Земля – Марс – Земля. Рейс вне расписания. Время стыковки – двадцать два семнадцать».

– Кто-то прилетел, – сказала Елизавета. – Кто-то важный, раз рейс вне расписания.

Мохан очнулся.

– Важный? К нам?

– Наверняка. Лайнер не лег на орбиту и не пристыковался к причалам Фобоса. Значит, к нам. Но кто?

– Завтра узнаем, – промолвил Мохан и поднялся. – Пойдем домой, в наши небесные чертоги, прекрасная моя апсара[13]. Устал я сегодня. Желаю отдохнуть.

– И это все, мой господин? – Елизавета лукаво прищурилась.

– Не все. Еще желаю вкусить мед твоих губ, – ответил Мохан и подхватил ее на руки.

* * *

– Ну, какие впечатления? – спросила Жаклин Монтэ, когда на следующий день Мохан вошел в ее крохотный кабинетик и опустился на жесткое сиденье.

– Я готов работать с этой записью, Жаклин. Думаю, на третьем или четвертом сеансе слияние с идентом будет полным.

– Когда хочешь продолжить?

– Завтра.

Она кивнула, взметнув рыжие локоны с проблесками седины.

– Только не торопись, mon petit. Лучшие результаты достигаются терпеливыми и неспешными усилиями. Кстати, это касается и семейной жизни.

Жаклин Монтэ, стройная улыбчивая дама за семьдесят, была историком и куратором Мохана. Характер у нее легкий, и она направляла своего подопечного с истинно французским изяществом и тактом. Что, однако, не мешало ей отпускать фривольные шуточки о причинах утренней бледности эксперта-стажера и его глаз с темными кругами.

Под ее внимательным взором Мохан потупился и потер ладонью щеки, дабы вернуть им естественный цвет. Затем сказал:

– Я бы не прочь познакомиться ближе с семейством Шелтонов. Помнится, вы говорили о документах, сохранившихся с тех давних лет?

Изысканным жестом Монтэ пригладила волосы.

– Оригиналы я тебе смотреть не дам. Я подготовила краткий реферат об их фамилии, его и проглядишь. Будет вполне достаточно.

– Почему нельзя ознакомиться с первоисточниками? – спросил Мохан. – Ведь чем больше я узнаю, тем теснее будет контакт с идентом. И мне не придется сканировать его воспоминания, чтобы…

Историк прервала его движением руки.

– Это ошибка, mon petit. Ты должен знать не более того, что знает и помнит идент. Особенно нежелательны сведения о его дальнейшей судьбе, о том, когда и почему он умер. Хотя во время просмотра записи ты – Шелтон, но информация о подобных вещах хранится в твоей памяти и создает негативный фон. Поверь, это очень мешает контакту. – Опершись подбородком о ладошку, Жаклин Монтэ устремила на Мохана взгляд серых, чуть выцветших глаз. – Все мы смертны и все об этом знаем, но точная дата и причина… о-ла-ла, не хотела бы я вдаваться в такие подробности! Даже намека не нужно!

Примечания

1

Морские термины, относящиеся к парусным судам, даны в Приложении 1.

2

Названия и вес английских и испанских монет даны в Приложении 1.

3

Речь идет о Френсисе Дрейке, совершившем второе после Магеллана кругосветное плавание (см. Приложение 2).

4

Южным морем в те времена называли Тихий океан вблизи западных берегов Южноамериканского континента.

5

Эспаньола – старинное название Гаити, одного из крупнейших островов Большого Антильского архипелага, отделяющего Карибское море от Атлантического океана. У северо-западной оконечности Гаити находится Тортуга – небольшой островок, долгое время служивший главной базой корсаров в местной акватории. Эспаньола известна стадами диких быков, которых промышляли буканьеры, охотники французского и английского происхождения. Многие из них пополняли ряды Берегового братства.

6

Речь идет об острове Мо’ча, на котором некогда останавливался Френсис Дрейк. Ныне этот остров принадлежит Чили и объявлен заповедной территорией. Так как «Моча» на русском звучит неблагозвучно, автор романа упоминает этот остров как Мохас.

7

Король Англии Карл II Стюарт (см. Приложение 2).

8

Идент – сокращение термина «идентификант», персонаж, с которым отождествляет себя лицо, просматривающее ментальную запись (от «identify» – отождествлять).

9

Ун-Амун был послан в финикийский город Библ за кедровым лесом для священной ладьи Амона, главного божества Фив. Его странствие датируется примерно 1100 годом до н. э. и описано в папирусе, дошедшем до наших времен.

10

Долины Маринера – часть рифтовой системы западного полушария Марса, примыкающая к каньону Титонус Часма. Названа в честь автоматической станции «Маринер-9», благодаря которой этот объект был открыт земными учеными в 1972 г. Долины Маринера представляют собой систему гигантских ущелий, ширина которых достигает 75—150 км, а глубина – до 6 км. В XXIII веке, в процессе освоения Марса, Долины были перекрыты силовым куполом, терраформированы и заселены. По их дну протекают реки, на берегах которых стоят города (крупнейший – Авалон).

11

Фильмы полного присутствия – электромагнитная запись, которая воздействует непосредственно на мозг и создает иллюзию участия в событиях фильма (вплоть до тактильных ощущений). При этом может быть реализована столь глубокая связь с определенным персонажем, что зритель на время отрешается от собственной личности и как бы живет жизнью другого человека, существуя в ином темпе времени (за час проходят месяцы и годы). Последний вариант обычно используется в фильмах, которые созданы на базе ментальных посланий, пришедших с Земли-2, так как сотворение подобных миражей требует огромного объема информации, если кодировать ее электромагнитным способом.

12

Маунт-Паломар – одна из крупнейших обсерваторий на Земле. Расположена в горах Калифорнии. Специалисты обсерватории традиционно занимаются исследованиями внегалактических объектов, червоточин и черных дыр, параллельных пространств и мегафизикой Вселенной.

13

Апсара – в индийской мифологии – небесная дева, услаждающая богов танцами и музыкой.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.