«Третий ангел вострубил...» (сборник)

Вернувшись со станции, Михаил вошел в свой медицинский пункт, намериваясь хотя бы на четверть часа прикорнуть, пока не появились первые пациенты. Лейтенант не успел расположиться на жестких нарах, как услышал необычно сильный шум со стороны лагерного плаца. Почти инстинктивно он снова быстро намотал портянки и, на ходу натягивая сапоги, выскочил из палатки. На плацу царило оживление: двое солдат держали за руки вырывающегося средних лет резервиста. Он был в состоянии наивысшего нервного возбуждения, выкрикивая какие-то непонятные слова.

– Дезертира поймали, - объяснил подошедшему лейтенанту Векслеру один из толпившихся рядом солдат, - мы уже почти подъехали к лагерю, как он выпрыгнул из крытого кузова и сиганул в лес. Благо ехали медленно, и он, спрыгнув, не сломал себе ничего. Ну, мы - за ним: еле догнали. Ребята, которые с ним в палатке живут, рассказывали, что он последние дни шибко грустил. Все жену и детей вспоминал. Сетовал, что никогда их не увидит, умрет от радиации. Теперь уж точно долго не увидит - знамо дело, под трибунал пойдет.

Как-то вечером в палатку доктора Векслера заглянул его старый знакомый, врач соседнего батальона, доктор Семен Шмулевич. Со времени их последней встречи на летном поле перед отправкой на Украину им ни разу не удавалось по-настоящему поговорить. Напряженная жизнь в лагере оставляла время только для коротких приветствий и рукопожатий. А подавленное настроение первых недель в зоне не располагало к ведению бесед.

– Привет! Как дела? Чем занимаешься? - спросил Семен.

– Да вот, вернулся со станции сейчас, пытаюсь навести порядок в журнале приема больных, - ответил Михаил. Он был рад приходу Семена. Из всего населения лагеря в той, прежней жизни он был знаком только с двумя - Владимиром и Семеном. И хотя его и доктора Шмулевича до всей этой истории объединяли только служебные отношения, в этой напряженной обстановке и Семен казался не чужим.

– Ну и что интересного на станции? Я, к слову сказать, там так до сих пор ни разу и не был.

– Все довольно прозаично. Много неразберихи. Вот несколько дней назад говорил с одним кадровым офицером из нашего батальона. Так он похвастался, что когда возит людей на станцию, то намеренно занижает записанную дозу облучения, чтобы задержать людей на работах в «зоне». Говорит, что тем самым уменьшает количество новых мобилизованных и сохраняет большую часть мужского населения страны необлученными. Я его спросил, кто дал ему право решать судьбу этих несчастных, и знаешь, что он мне ответил? Что не видит большой разницы между двадцатью пятью и сорока пятью рентгенами. Что ты скажешь на это?

– Я полностью согласен с тобой. Надо думать о людях. В наших руках их здоровье, если не жизни.

– Система расчета полученной дозы здесь, мягко говоря, крайне несовершенна. Мы считаем только дозу при нахождении на станции или в деревнях, не учитывая облучения при нахождении в лагере или по дороге на объект и обратно? Я с ним не согласен. По моему мнению, честнее записать чуть большую дозу, чтобы хоть как-то уменьшить недостатки записной системы.

– Ну и что же ты делаешь с записыванием доз?

– Так стараюсь немного завышать их, чтобы учесть хотя бы часть из неучтенного. Это довольно рискованно. Я надеюсь, ты понимаешь, что эта информация не для разглашения.

Возникла пауза. Михаил как будто о чем-то задумался. Лейтенант неожиданно вспомнил, как несколько дней назад он с группой из тридцати солдат прибыл на станцию, чтобы укладывать и разравнивать привезенный грузовиками бетон. Солдаты стояли на открытом пространстве под невидимыми смертоносными лучами, исходящими от развороченного реактора, и ждали приезда автомобилей-бетономешалок. Чтобы защитить людей, он отправил их в укрытие, а сам произвел с дозиметрическим прибором ДП-5 разведку местности. Территория была относительно безопасной. В этот день не было ветра со стороны реактора и не было выбросов. Только в одном из дальних углов территории от участка травы исходило сильное излучение. По-видимому, туда попали при взрыве несколько мелких фрагментов разрушенных графитовых стержней. Запомнив для себя этот участок, чтобы не допустить туда солдат, он сообщил по рации в штаб на станции о радиационной обстановке (с применением своего «повышающего коэффициента») и продолжал ждать грузовики.

Неожиданно появилась группа людей - генерал в сопровождении младшего офицера и двух солдат. Генерал довольно грубо спросил, почему сообщенный мной уровень радиации значительно расходится с данными армейской радиационной разведки. Вместо ответа Михаил незаметно подвел генерала к месту с излучающей травой и показал на шкалу прибора.

– Да, здесь, пожалуй, радиация выше, чем вы сообщили, - более спокойным тоном сказал генерал.

– Это потому, что уровень радиации меняется и зависит от направления ветра - ответил он. После этого «опасная» группа медленно удалилась. На счастье лейтенанта никто из них не разбирался в дозиметрии.

– Послушай, Векслер, мне кажется, что ты слишком часто ездишь на станцию, - прервал его размышления Семен. - Есть масса способов остаться в лагере или выезжать в сторону Киева. Я, например, езжу в Киев для медицинского снабжения бригады. Все равно всех нас вывезут отсюда одновременно. В лагере, по крайней мере, ты сам контролируешь зону своего облучения и можешь даже снижать ее. Я распорядился накрыть пол в палатке, где сплю, брезентом. Санитары два раза в день производят влажную уборку, а землю вокруг палатки, чтобы не пылили, поливают водой. Главное выиграть время!

– Не знаю, наверное, это глупо. Я не люблю громких слов, но когда все ребята там, а ты здесь, как-то не по себе становится. Если уж судьба забросила нас в это место, то надо постараться и тут оставаться человеком. Кстати, хотел рассказать тебе об одном эпизоде. Вчера я и мой взвод больше двух часов ждали машины с бетоном. После того как солдаты получили дозволенные дозы облучения, я отправил их в душевые, а сам немного задержался. Тем временем подъехали две машины с бетоном. Я вызвал по рации подкрепление со станции, а пока ждал, принялся разравнивать бетон. Помощь подоспела примерно через час. Мне рассказывали, что были случаи, когда сваленный в кучу бетон застывал горой, и назавтра посылали новую группу солдат с отбойными молотками очищать территорию. Эта дополнительная группа также работала под непрерывным облучением. - Я думаю, что каждый здесь в первую очередь должен позаботиться о себе. Вот ты - молодой парень. Тебе еще предстоит завести семью. И - поверь мне - твой героизм тут никому не нужен! О нем никто не вспомнит, а тебе всю оставшуюся жизнь предстоит зализывать эти раны! На станции ты не застрахован от разных непредвиденных ситуаций. В лагере же намного спокойнее! Подумай над этим!

Секретным Протоколом № 9 от 8 мая 1986 г. Минздрав СССР утвердил новые нормы допустимых уровней облучения населения радиоактивными излучениями, превышающие прежние в 10 раз. В особых случаях разрешалось увеличение этих норм до уровней, превышающих прежние в 50 раз.

На следующее утро к Михаилу в столовой подошел доктор Соколов. Улыбаясь, он хлопнул Михаила по плечу:

– Сегодня на станцию не едешь! С разрешения комбрига ты сопровождаешь больного и меня в Киев. Повезем тяжелого пациента в военный госпиталь. По пути выполним еще одно небольшое, но ответственное поручение командования, - многозначительно добавил он. - Надень химическую форму: все же официальное мероприятие!

– С чем больной? - поинтересовался Михаил - Почечное кровотечение. Совсем плох парень!

По дороге в Киев, сидя в салоне зеленого микроавтобуса УАЗ рядом с лежащим на носилках больным, лейтенант смотрел в окно на проносившиеся мимо рощи и перелески. Он впервые после начала кампании выезжал за пределы тридцатикилометровой зоны.

Лежащий на носилках сорокалетний мужчина, скосив глаза на сидящего рядом с ним врача, робко спросил:

– Доктор, а у меня не рак?

–Да что вы! - ответил ему Михаил. - Кровь в моче - это частый признак камней в почках - почечных колик.

– Но у меня никогда не кололо в почках!

– Знаете, сидит такой камушек в почке, постепенно растет в размерах, но не перекрывает тока мочи и в силу своих солидных размеров уже не может продвинуться дальше из лоханки в мочеточник и вызвать колику. Иногда он начинает ворочаться и ранит стенки почечной лоханки. Тогда кровь в моче есть, а боли нет. Да вы не волнуйтесь! Вас обследуют и подлечат в госпитале, а когда выпишитесь, то вся эта кампания уже закончится.

Объясняя все это больному, доктор не очень верил своим словам. Он уже не раз слышал от Соколова об участившихся обращениях солдат, находившихся в «зоне», с подобными симптомами, у многих из них была диагностирована онкологическая патология. Рак почек был одним из наиболее распространенных, наряду с раком легких.

Передав больного персоналу госпиталя, Соколов, прислонившись к двери уазика, закурил сигарету. Лейтенант Векслер и водитель, сидя на бордюрном камне тротуара, смотрели на доктора Соколова и ждали дальнейших распоряжений.

– Теперь вторая задача, - после небольшой паузы произнес он. -Надо приобрести водочку - господа офицеры заказывали.

– Так ведь «сухой закон», трибунал и прочее - ты разве не слышал, как об этом комбриг говорил! - в полном недоумении произнес Михаил.

– Сухой закон - это для солдатни. В отношении офицерского корпуса подобных распоряжений не поступало. Короче: в сложенные и подвешенные к крыше санитарной машины носилки помещается двенадцать бутылок. У нас двое носилок, то есть двадцать четыре бутылки. Главное, чтобы нас не остановили для проверки перед въездом в зону - не все знают об избирательности сухого закона. Ну, поехали?!

Проезжая по Крещатику, Соколов велел водителю остановить машину. Было жарко. Михаил еще издали заметил длинный хвост очереди за мороженным. За месяц нахождения в зоне, питаясь консервами, он мог только мечтать о таком деликатесе. Машина остановилась недалеко от киоска. Доктор Векслер и водитель, одетые в форму войск химической защиты, выскочили из машины и быстрым шагом направились к киоску. Завидев их, длинная очередь как будто растворилась. Продавщица нервным голосом скороговоркой выпалила: забирайте вместе с ящиком - там осталось несколько порций, только, ради Бога, не приближайтесь ко мне и уходите скорее!!!

Опешившие от неожиданности военные взяли указанный продавщицей ящик и пошли к машине. Отношение к ним, как к прокаженным, было до боли обидным. Соколов встретил их косой усмешкой: хавайте здесь, только не простудитесь - в зону ввозить все равно ничего нельзя! И поехали, наконец, выполнять «главное» задание!

Загрузив в сложенные носилки водку, Соколов взял одну из бутылок и перелил ее содержимое в солдатскую фляжку. «Авось пригодится!» - побурчал он.

Вдоль Крещатика буйно и торжествующе, вопреки всему, цвели каштаны. Воздух был пропитан ароматами весны.

За несколько километров до въезда в зону на дороге появилась одинокая фигура. Причин для беспокойства не было: по уставу патрульных должно было быть как минимум двое. Однако доктора были неприятно удивлены, когда приближающийся человек сделал им требовательный жест рукой. «Ну, кажется, влипли», - пробурчал Соколов.

Машину остановил стоявший на дороге капитан. Он внимательно осмотрел киевский пропуск, прикрепленный к лобовому стеклу, открыл задние двери и пробежал глазами по салону.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.