Так пела в старой песне Алла Пугачева. Да только бывает, когда время останавливается, и это отнюдь не художественная метафора. И происходит это в такие минуты жизни, которые совсем не хочется пережить повторно.
      Впервые я побывала в остановленном времени в первые месяцы работы с волками. Помимо моих подопечных прибылых волчариков в виварии жила еще стая из четырех матерых зверей. Верховодил в ней здоровенный и очень суровый зверь с оригинальной кличкой Серый. Его волчица, Буяна, была ему под стать — крупная, резкая в движениях, с весьма стервозным характером. Когда эта парочка играла или выясняла отношения, двух других волков — Линды и Саяна — было не видно и не слышно. Но если во двор вивария выходил человек, с которым волки не общались, тут уж вся четверка дружно повисала на решетке, рыча и скаля зубы. На их мордах ясно читалось: «Эй, двуногий, не проходи мимо! Давай к нам, будем в «гуси-лебеди» играть, чур ты за гуся!»
      В общем, веселые такие ребята. Одну лаборантку они сумели подловить, когда эта дуреха решила подойти их погладить. Они хвостами виляли в полной ярости, а та решила, что радуются, ну и сунула руки в клетку. Вот Серый с Буяной за руки ее к решетке и подтянули, а там и Линда с Саяном за ноги поймали. Насилу народ виварский волков ломами отогнал и эту несчастную деваху освободил.
      Мои девчонки, Анна с Шуриком, к матерым заходили, работали с ними. Но, что называется, через раз и по настроению — волчьему, разумеется. Если матерые были чем-нибудь раздражены, то к ним и не совались. Ну а я, понятное дело, общаться с ними и не пыталась. Посмотрю на них издали, позову по именам, иногда покормлю, кидая куски мяса через решетку, а больше ни-ни, никаких фамильярностей.
      И все бы хорошо, только клетки банды Серого и моих волчат были смежными и двери из них открывались в один тесный тамбур. В тот день я пошла, как обычно, к своим волкам: убрать, поиграть, покормить из рук. Разумеется, никто не стал бы держать кус мяса, пока волк его кушает, но дать каждому его долю с рук считалось необходимым для укрепления дружеских отношений. Кстати, брали мясо волки очень аккуратно. Вроде хватает всей пастью, сейчас с руками оторвет в прямом смысле. Ан нет, даже если пальцы попали под зубы, очень осторожно перехватит и заберет мясо.
      Вошла я в тамбур, корыто с мясом на пол поставила, наружную дверь закрыла, а в этот момент матерые дверь своей клетки вышибли и ко мне ввалились. В результате на двух квадратных метрах оказались четверо здоровых зверей, таз с мясом и я, грешная.
      Именно в этот момент время для меня и остановилось. Казалось, что волки не врываются в тесный закуток, а медленно вплывают, точно все происходит под водой. Я прижалась спиной к закрытой двери прибылых и стала думать. Какое там «мысли вихрем проносились в ее голове» — ничего подобного! Сначала я обдумала, что открывать дверь к прибылым нельзя. Начнется драка, старики молодых поувечат, да и проблемы, как вернуть их на место и выйти наружу, это все равно не решает. Потом я отмела идею выскочить на улицу — не удержу я их, когда на дверь навалятся, да и не успею. За это время, которое продолжало стоять на месте, Серый медленно (!) и плавно поднялся на дыбы и, положив мне передние лапы на плечи, зарычал в лицо. В этом положении его голова была выше моей, так что я, глядя снизу вверх, в подробностях рассмотрела все 42 его белоснежных зуба. Так, продолжала я мыслить не спеша, надо как-то его успокоить. Попробовать разве что позу умиротворения. Ведь на днях как раз переводила статью о демонстрациях доминирования и подчинения у волков. Там очень подробно описана поза подчинения.
      Я четко увидела ротапринтную страницу с английским текстом. Подчиняющийся волк закрывает глаза — закрыла; опускает голову — легко; отворачивает ее в сторону, подставляя противнику незащищенное горло, — ой как не хочется, а надо; и тихонько поскуливает — ну, попробую поскулить. Стою, подставив под пасть Серого пресловутую яремную вену, а заодно и сонную артерию, и добросовестно скулю. Ого, а он рычит уже слабее, и лапы не такие напряженные. Скулю совсем уж жалобно, а голову почти на бок свернула. Еще постояли — сколько не знаю: время-то остановилось.
      Серый внезапно сбросил лапы с моих плеч и рявкнул на товарищей, которые, оказывается, только сунули морды к мясу. Интересно, а где ж они были, пока мы с Серым сценические этюды разыгрывали, они же входили в тамбур сразу за ним?! Вожак взял приглянувшийся ему кусок, подпустил Буяшу и шагнул в свою клетку. За ними, разобрав оставшееся мясо, вернулись Линда с Саяном.
      Тут во времени вовсе случился провал, поскольку в следующий момент я уже сидела на бетонном блоке в метре от клетки и пыталась прикурить «беломорину» от пляшущей в трясущихся руках спички, встать я вовсе не могла — подламывались ноги. А вот как закрывала дверь в клетку матерых, как выходила из тамбура, навешивала и запирала наружный замок — хоть убейте, не помню, точно не было этого.
      Самое же интересное, что когда я еще только шла к волкам, у двери во внутренний двор вивария стоял приятель. Он доставал из пачки сигарету. А когда я уже сидела, безуспешно пытаясь прикурить, он спокойно вышел из дверей с только что зажженной сигаретой, явно не заметив эксцесса.
      Второй раз я попала в остановленное время, когда мы с Анной работали в цирке: ставили там опыты на белых медведях. Звери были громадные, волк рядом с любым просто шавкой смотрелся. Скажу специально для тех, кто медведей по русским сказкам и мультфильмам представляет, что неуклюжими и медлительными они только там и бывают. Настоящий мишка умеет двигаться настолько стремительно, что глаз просто не успевает фиксировать, что происходит. Будто огромный меховой шар сорвался с места, перекатился, и вот он уже тут. А как ловко медведи работают лапами, мгновенным движением выбрасывая их между прутьями на добрый метр. А на каждой лапе когти, длинные и острые, и орудует медведь теми когтями, точно мы пальцами. Во всяком случае, спичку двумя когтями поднять, если она его заинтересовала, и к носу поднести для медведя не проблема.
      Вот с такими «зверюшками» мы и работали. Понятно, что между представлениями медведи сидели в клетках, каждый в своей. Но в цирке всегда не хватает помещений, поэтому клетки втиснули в помещение так, что только-только оставалась для прохода мертвая зона, куда не дотягиваются лапы зверей. В одних местах между двумя рядами клеток было полтора метра, в других и вовсе метр, так что ходи бочком да поглядывай. Ну а в том месте, где сидела наша подопытная медведица, клетки и вовсе стояли покоем, так что там от зоны безопасности один пятачок в серединке и остался.
      По всем правилам техники безопасности — а их не дураки пишут — нас к животным сопровождал ассистент дрессировщика. Смотрел, чтобы мы никуда случайно не влезли, и отгонял любопытствующих зверей в соседних клетках, чтобы не мешали «науку делать». Ассистент — парень молодой, рослый, из себя видный, ну и с гонором, конечно. Еще бы, он ведь работает в номере не с канарейками или кошками, а с белыми медведями — каждый вечер на манеже! Да и мы с Анной тоже не лыком шиты: университетские штучки, не кто попало!
      Так что парень перед нами красуется, умную беседу ведет, страсти разные про медведей рассказывает. Ну-ну, давай, милый, а то мы медведей не видели, у самих в виварии две медведицы; бурые, правда, помельче, но тоже не подарок. Пока мы опытами занимались, парень совсем расслабился: крайцер к соседней клетке прислонил и сам спиной к ней повернулся.
      Тут вновь накрыло меня безвременьем. Медведица, сидевшая в той клетке, плавно скользнула к решетке, и ассистента потащило спиной вперед. И вновь потекли неспешные, взвешенные мысли. Поймала паренька хозяйка, сейчас подтянет к решетке и поломает — ничего он сделать не сможет… Надо выручать, а как? Крайцер так стоит, что меня медведица схватит, чуть только я за ним потянусь. Да и не слажу я с таким крайцером — слишком длинный и тяжелый, наши на порядок легче.
      Попробую я самого парня от решетки оторвать, пока его медведица лапами не взяла. Но тогда надо падать, иначе меня за спину медведь из противоположной клетки поймает. Так ведь и падать особенно некуда. Если в рост упасть, то головой как раз под клетку угодишь. Ну ладно, задача ясна: падаю сложившись, а этого «мастера» на себя выдергиваю, лишь бы он сообразил сгруппироваться.
      Встала поудобнее, руки пареньку под мышки завела, в замок на шее сцепила и упала. А падение такое медленное, такое легкое, и приземлились так мягко, будто я не со здоровым мужиком в обнимку на бетонный пол рухнула, а два сухих листика покружились, попорхали, да и легли на мягкую травку.
      И вновь провал: не знаю, как мы руки-ноги расплели, на полутора квадратных метрах уместившиеся, как с полу поднялись. Вижу уже только глаза обернувшейся Анны да дыру в свитере у парня: круг аккурат в обе лопатки точно ножом вырезан. Тут уж у меня особых переживаний не было: руки не дрожат, ноги не подламываются, так что пошли чай пить.
      Ну и в третий раз время останавливалось, когда я с приятелями на машине переворачивалась. Ехали в питомник в Тверской губернии на славной машине, за свой исключительный комфорт и ходовые качества именуемой в народе «козлом». Впрочем, мы и такой были рады: все не с вещами и собаками на перекладных сутки добираться. Митька сел за руль, Боб с ним рядом, штурманом, поскольку водила наш не слишком опытен. Ну а Женька, я, моя Ракша и два щенка-среднеазиата, Карагюль и Орка, сзади поместились. По Новой Риге ездить вообще удовольствие — дорога прямая, полос немеряно, чешем прямо на закат. Красота, солнце золотое к горизонту катится, мы за ним поспешаем. В каком-то месте трассу ремонтировали и нас выгнали на встречную полосу. Митька совсем развеселился, давит 90 км, «козел» так и скачет. Ну и допрыгались: посреди нашей полосы бетонный блок со стрелкой, мол, возвращайтесь на свою сторону.
      Митька резко вывернул руль… Вот тут не только время остановилось — тут я, сидя на заднем сиденье, откуда-то сверху, извне, увидела, как наша машина медленно отрывается левыми колесами от дороги, неспешно катится на правых. Как разворачивает ее зад и она плавно ложится на бок, перекатывается через крышу и опять становится на все колеса. Я смотрела на эту картинку и одновременно сталкивала на пол старшую из щенков Карагюль, укладывала на колени заспавшуюся маленькую Орку, наваливалась боком на Ракшу, которая так и осталась лежать между мной и Женькой. Он медленно падал мне навстречу. Мы оба уперлись в спинки передних сидений, я — правым плечом, он — левым, и пригнули головы как можно ниже.
      Машина упала на крышу: заскрежетало срезаемое об асфальт железо стоек, затрещал, расползаясь, брезент крыши. Потом «козел» встал на четыре «копыта» и все вышли из машины. Как ни странно, двери легко открылись. Митька вынул ключ из замка, обошел вокруг машины, зачем-то попинав все скаты по очереди. Боб держался за затылок, между пальцами текла кровь. Мы с Женькой просто стояли рядом, поскольку я зачем-то вылезла через дверь с его стороны. Ракша сидела у моих ног, недоуменно поворачивая голову во все стороны. А из-под брезента, завалившего заднее сидение, выбиралась, обиженно скуля, проснувшаяся Орка.
      На противоположной стороне остановилась машина, резко хлопнула дверь, и встревоженные голоса что-то закричали о помощи. Ракша с ревом метнулась в сторону бегущих к нам людей.
      После уже привычного провала я осознала, что сижу на полосе безопасности, прямо на траве. Одной рукой я прижимаю к груди Орку, а в другой у меня намертво зажат пояс от плаща, привязанный к ошейнику Ракши. А та рвется, пытаясь достать перепуганную женщину, которая все допытывается у меня: нужна ли мне помощь и все ли живы? Их машина уже тормозила, увидев нашего «козла», когда он пошел в занос.
      Вот такие три остановленных мгновения. И не дай мне бог еще раз когда-нибудь попасть в мир без времени.

Ужастик по-деревенски

О пользе курения

Читайте на ночь советские газеты