Что же я должна сделать, чтобы спастись?
      Для этого требуются две вещи, Малама. Первая из них очень проста. Вторая - сложная.
      Расскажи сначала о простой.
      Вы должны встать на колени перед Господом и признать то, что вы совершенно испорченный грешный человек, и что для вас уже не остается надежды.
      Я должна в этом признаться?
      Пока этого не произойдет, вы не можете быть спасены. - И маленький миссионер снова преобразился в строгого учите ля. Он поднялся на ноги, отошел от Маламы и вновь вытянул в ее сторону указательный палец:
      И вы должны не просто произнести эти слова. Вы долж ны искренне верить в то, что сказали. Вы испорченный греш ный человек, Малама. Зло, зло и зло.
      А в чем заключается второе задание?
      Вы должны работать так, чтобы на вас снизошла божья благодать.
      Я не понимаю, что такое "благодать", Макуа Хейл.
      Когда вы честно сознаетесь в том, что грешны, и когда вы будете молить Бога о том, чтобы он дал вам свет, в один прекрасный день этот свет снизойдет на вас.
      Как же я узнаю об этом?
      Вы узнаете.
      И когда я найду эту... Что это за слово, Кеоки?
      Сын снова объяснил матери, что такое "божья благодать", и тогда Малама поинтересовалась:
      А на тебя уже снизошла благодать?
      Да, мама. - Где?
      На каменной мостовой перед входом в колледж Йела.
      И была ли она в виде света, как утверждает Макуа Хейл?
      Это было похоже на то, как будто передо мной распахну лись небеса, убедительно проговорил Кеоки.
      А на меня тоже снизойдет божья благодать?
      Никто не может этого точно сказать, мама, но я думаю, что все случится именно так, потому что ты очень добрая и хо рошая женщина.
      Малама задумалась на несколько секунд, а затем спросила Эбнера:
      -Что же такого я делаю, что считается грехом?
      В этот момент Эбнеру захотелось тут же подвергнуть суровой критике все то зло, которое творит Алии Нуи, но, по трезвому размышлению, он сдержался и сказал:
      -Малама, вы научились писать всего за тридцать дней. Это было настоящим чудом. Поэтому я вправе предположить, что вы способны совершать еще более удивительные вещи, ко торые ждут своего часа.
      Малама очень любила похвалу. Она буквально купалась в лести с первых же дней, как стала Алии Нуи, поэтому сейчас лицо ее стало серьезным, и она решительно произнесла:
      Что от меня требуется?
      Вы не могли бы совершить со мной прогулку?
      Куда?
      По вашей земле, по той земле, которой вы управляете.
      Малама, пребывающая в приподнятом настроении от своих успехов в учебе, сразу же согласилась и приказала подать свое наземное каноэ. Однако вскоре выяснилось, что все трудоспособное мужское население отправлено в горы за сандаловым деревом, и теперь некому нести каноэ. Вот тогда-то Эбнер и задал первый немаловажный вопрос:
      Почему вы заставляете своих людей трудиться в горах, как рабов?
      Они добывают сандаловое дерево, - охотно пояснила Малама.
      Для чего?
      Для того, чтобы Келоло смог купить корабль.
      Неужели разрушение красивого острова стоит покупки корабля? - не отступал Эбнер.
      Я не понимаю тебя, Макуа Хейл.
      Я хочу, чтобы вы прогулялись со мной, Малама, и посмо трели, какую чудовищную цену должна заплатить Лахайна за то сандаловое дерево, которое сейчас Келоло добывает в горах.
      Малама позвала своих служанок, и они составили ту самую процессию, которая со временем изменит историю Гавайев. Впереди вышагивал хромоногий миссионер в сопровождении высоченного Кеоки. За ними следовала гигантская Малама в красно-голубом платье. По ее правую руку шла служанка Ка-лани-капуай-кала-нинуи, пяти футов роста и весом в двести пятнадцать фунтов, а по левую, переваливаясь и отдуваясь, двигалась Маноно-кауа-капу-кулани, ростом в пять футов и шесть дюймов и весом в двести восемьдесят фунтов. Женщины шли, плотно прижавшись друг другу и занимали всю ширину дороги. В это время Эбнер и начал свою ненавязчивую проповедь, избрав тактику "пути в обход".
      -Иметь корабль в наше время, Малама, - заявил он, - это проявление тщеславия, блажь, и ничего более. Вы лучше посмотрите на берега вашего рыбного пруда. Они же обвали ваются. Пруд может погибнуть.
      Какое это имеет значение? - изумилась Малама.
      Если рыбы здесь больше не будет, то люди начнут голо дать, - резонно заметил священник.
      Когда люди вернутся с гор... после того, как добудут до статочно сандалового дерева...
      Рыба уже погибнет, - печально доложил Эбнер. - Ма лама, вы и я должны успеть спасти этот пруд. - И он смело шагнул в мутную воду, приглашая женщину присоединиться к нему. Алии Нуи сразу же поняла, чему он хочет ее обучить, и приказала служанкам помогать им. И все три женщины плюхнулись в пруд, приподняв подолы своих новых платьев и просунув их вперед и вверх между ног, словно гигантские подгузники. Хохоча и отпуская грязные шуточки, которые, правда, Эбнер все равно не мог понять (между собой они назы вали миссионера "маленьким белым тараканом"), алии по правили берега пруда, и когда дело было сделано, Эбнер про изнес вслух то, что стало итогом этого урока:
      Мудрая Алии Нуи приказывает, чтобы за рыбными пру дами велось наблюдение, и чтобы все они всегда находились в порядке.
      Чуть подальше Эбнер указал на травяную хижину, сгоревшую дотла:
      Здесь погибли четыре человека, Малама. Мудрая Алии Нуи запретила бы курение табака на своей земле.
      Но людям нравится курить, - пыталась сопротивлять ся Малама.
      И поэтому вы позволяете им сгорать заживо. С тех пор, как я приехал в Лахайну, уже шестеро человек сгорело. Муд рая Алии Нуи...
      Куда ты поведешь меня дальше? - перебила Малама.
      Это близко. Вон там, под деревьями коу, - объяснил Эб нер, и очень скоро Малама и ее служанки уже стояли перед не большим продолговатым участком свежевскопанной земли. Женщины сразу поняли, что это такое. Однако Малама хранила молчание по поводу этого участка, и тогда заговорил Эбнер:
      Здесь, под землей, покоится маленькая девочка.
      Я знаю, - чуть слышно произнесла Алии Нуи.
      Младенца положила сюда его собственная мать. -Да.
      Живого.
      Я понимаю, Макуа Хейл.
      И пока ребенок был еще жив, мать засыпала его землей, а потом утаптывала ее, пока новорожденная девочка...
      Пожалуйста. Макуа Хейл, прошу тебя.
      Мудрая Алии Нуи, которая хочет заслужить благодать Божию, приказала бы остановить это зло. - Малама ничего на это не ответила, и процессия двинулась дальше. Вскоре Эб нер и его спутницы увидели, как трое моряков покупают вис ки у англичанина, а к самим морякам, кокетничая, цепля лись четыре симпатичных девушки, те самые, которых их собственный отец отвозил на каноэ к "Фетиде", когда она только вошла в порт. - Вот эти девушки очень скоро умрут от сифилиса, заразной болезни, - горестно констатировал Эб нер. - Мудрая Алии Нуи запретила бы продавать виски, а также подумала бы и о том, что можно сделать для того, что бы девушки перестали посещать иностранные корабли.
      Затем они прошли мимо полей таро, поросших сорняками, небольшого пирса, заваленного тюками с китайскими товарами, лежащими там под солнцем и дождем. Не было видно и рыбаков в море. Когда, наконец, эта странная прогулка закончилась, маленький миссионер указал на небольшую каменную площадку перед домом самой Маламы, заваленную огромными булыжниками, и сказал:
      Даже перед своим жилищем вы продолжаете укрывать старых злых богов!
      Это храм Келоло, - возразила Малама. - И к тому же, от него нет никакого вреда.
      Услышав имя отсутствующего сейчас вождя, Эбнер понял, что наступил самый важный момент, тот самый, к которому он постепенно подводил Маламу. Он попросил женщину отпустить служанок, и когда они ушли, миссионер провел Маламу и Кеоки на небольшой лужок среди деревьев коу, и когда все трое расселись на траве, убедительно заговорил:
      -Я попросил вас совершить эту небольшую прогулку вме сте со мной, Малама, чтобы доказать вам вот что. Господь Бог не просто так выбирает своих Алии Нуи. Он наделяет вас ог ромной властью для того, чтобы вы могли творить много доб ра. Бог ждет от вас большего, чем от простого человека.
      Это Маламе было понятно, поскольку догматы ее старой ре лигии, в принципе, не слишком отличались в этом вопросе, раз ве что в трактовке. Если человек становился алии, то он должен был погибнуть во время битвы. От женщины алии требовалось
      нечто другое: она должна вести себя благородно и как можно больше есть, чтобы казаться огромной. Каждая религия предполагала какие-то обязанности для каждого человека, но только Малама совсем не была подготовлена к тому, что сейчас намеревался сообщить ей этот маленький тщедушный миссионер.
      Вам никогда не удастся добиться милости Божьей, Ма лама, - очень медленно начал Эбнер, - пока вы продолжае те совершать один из страшнейших грехов во всей истории че ловечества.
      Что же это такое? - заволновалась Малама.
      Эбнер никак не мог заставить себя заговорить, поскольку предмет, который надо было обсудить, был для него отвратительным. Наконец, он поднялся с травы, отошел несколько шагов назад и снова направил на Маламу обвиняющий указательный палец:
      -Ваш муж является вашим же родным братом. Вы долж ны прогнать Келоло.
      Маламе стало плохо от одних только услышанных слов.
      Келоло... почему же...
      Он должен уйти, Малама.
      Но он мой любимый муж, - попыталась защитить су пруга обескураженная женщина.
      Эти отношения между вами - они считаются ненор мальными. Это зло, и Библия не разрешает ничего подобного.
      Услышав эти слова, Малама начала кое-что понимать, и лицо ее озарилось:
      Ты хочешь сказать, что это капу! - радостно сообщила она, довольная своей догадкой.
      Нет, это не капу, - покачал головой Эбнер. - Это запре щено законом Божьим.
      Ну, да, мы называем это "капу", - терпеливо пояснила Малама. - Теперь мне все стало понятно. У каждого бога есть свое капу. Например, нельзя есть некоторых рыб, потому что это капу. Нельзя спать с женщиной, пока она болеет своей женской болезнью, потому что это тоже капу. Нельзя...
      Малама! - громовым голосом перебил женщину Эбнер. - Выйти замуж за своего родного брата - это никакое не капу! Это не глупый предрассудок. Это запрещено законом Господа!
      Я поняла. Я все поняла. Это не маленькое капу, которое касается видов рыбы, а большое капу, которое можно срав нить, например с тем, что нельзя входить в храм, если ты не
      чиста в это время. У всех богов имеются и маленькие, и большие капу. Келоло - это самое большое капу, и поэтому он должен уйти. Я поняла.
      Ничего вы не поняли, - начал было Эбнер, но Малама настолько обрадовалась собственной догадливости, по край ней мере, в отношении этого вопроса, что решила действовать сразу же, ничего не откладывая. Она созвала всех своих слуг и громко объявила:
      Келоло больше не будет жить в этом доме! Он будет жить вон там! - И она указала на симпатичный домик, расположен ный футах в двадцати от основного жилища Маламы. Как толь ко нововведение было провозглашено, счастливая женщина, сияя от удовольствия, снова повернулась к священнику.
      Но этого не достаточно, Малама. Он должен уйти дале ко, ему нельзя оставаться даже на твоей земле.
      Услышав это, Малама что-то сказала своему сыну, но Кео-ки засмущался, видимо, не зная, как тактичней перевести слова матери. Однако Эбнер настаивал на переводе, и тогда Кеоки, покраснев, тихо пробормотал:
      -Моя мать говорит, что перестала спать с остальными че тырьмя мужьями уже много лет назад, и вам не следует боять ся того, что она может неправильно себя повести. - Тут Кео ки окончательно запутался, не зная, какое слово следует по добрать. - Ну, в общем, она еще сказала, что Келоло - очень добрый человек, и она все же надеется, что ему можно будет остаться на ее земле.
      От злости Эбнер даже притопнул ногой и закричал:
      -Нет! Этого делать нельзя! Это самое настоящее зло! Ска жи ей, что это самое большое капу из всех. Подожди-ка, не на до упоминать это слово. Лучше скажи ей, что Господь особо требует, чтобы Келоло больше не жил рядом с ней.
      Услышав такое жестокое решение, Малама расплакалась, пытаясь объяснить, что Келоло значит для нее больше, чем муж или даже брат. - Но Эбнер не стал слушать ее, а просто заявил:
      -Пока он отсюда не уедет, Малама, вы не сможете присо единиться к нашей церкви.
      Но женщина никак не могла понять этого:
      Мне нельзя будет войти в большую новую церковь, кото рую построит Келоло? - изумилась она.
      Конечно, вы можете входить туда, - уже тише продол жал Эбнер. - Даже самый последний грешник может войти в
      церковь и послушать, о чем говорит священник. Вы даже можете петь вместе со всеми остальными. Но присоединиться к церкви вы не сможете так, как, например, Кеоки.
      Малама серьезно задумалась, а затем радостно воскликнула:
      Хорошо, я согласна. Я буду петь, но Келоло останется со мной.
      А когда вы умрете, - не преминул добавить Эбнер, - вы будете вечно гореть в аду.
      Малама поняла, что ее загнали в угол, поэтому, со слезами на глазах, она обратилась к Кеоки, выбирая редкие слова, чтобы Эбнер не смог понять, о чем идет речь:
      -Я не хочу гореть в огне, поэтому ты должен построить для Келоло маленький домик за пределами моей земли. Толь ко при этом не забудь аккуратно подмести с дорожки все лис тья, чтобы он ночью на цыпочках мог тихонько приходить ко мне, и чтобы при этом Бог бы ничего не услышал. После этого, уже громче, она обратилась к Эбнеру: - Макуа Хейл, я собираюсь написать новое письмо.
      Когда она разлеглась на полу в своем дворце, то сначала порвала первое послание, в задумчивости покусала кончик ручки, после чего аккуратно вывела:
      "Король Лихолихо. Я сказала Келоло, чтобы он спал не в моем доме. Он покупает корабль. По-моему, это очень глупо. Твоя тетя Малама".
      Она протянула письмо Эбнеру, и когда он изучил его, Малама добавила:
      Завтра, потом еще раз завтра и еще, я хочу, чтобы ты приходил ко мне и рассказывал, что должна делать алии нуи. И тогда через месяц на меня снизойдет Божья благодать.
      Так ничего не получится, Малама.
      А когда она на меня снизойдет?
      Может быть, что и никогда.
      Я обязательно найду ее! - прогремела огромная женщи на. - Завтра ты придешь сюда и научишь меня, как ее искать.
      Но я не могу сделать этого, - решительно произнес Эбнер.
      Ты это сделаешь! - угрожающе зарычала Малама.
      Ни один человек не может найти милость Божью для другого, - упрямо повторял миссионер.
      С необычайным проворством Малама вскочила на ноги и схватила своего маленького наставника за плечи:
      -Как мне найти благодать Божью? - не отступала она.
      Вы и в самом деле так хотите это знать?
      Да, - рассерженно кивнула Малама и тряхнула Эбнера, словно перед ней стоял маленький провинившийся ребенок. - Скажи же мне!
      Встаньте на колени, - приказал Эбнер и сам опустился на колени, чтобы научить женщину правильно молиться.
      И что дальше? - прошептала заинтригованная Алии Нуи, глядя на священника своими огромными глазами.
      Закройте глаза. Руки сложите вот так, в форме крыши храма. Теперь скажите: "Иисус Христос, мой владыка, научи меня быть смиренной и возлюбить Тебя ".
      Что такое "смиренная"? - чуть слышно поинтересова лась Малама.
      Смиренная - это значит, что самая великая алии нуи считает себя таким же человеком, как тот рыбак, который ло вит форель в пруду, - пояснил Эбнер.
      Ты хочешь сказать, что даже раб...
      Малама! - нахмурился Эбнер, увлекшись своим толко ванием закона Божьего, - похоже, что именно сейчас самый низкий раб, который ищет в горах сандаловое дерево, имеет куда больше шансов найти милость Божью, нежели вы.
      Почему? - продолжая стоять на коленях, женщина умоляюще смотрела на священника, требуя объяснений.
      Потому что он может найти для себя Бога в любой мо мент. Этот раб скромен. А вы полны гордыни, к тому же все гда спорите и не желаете смириться перед Господом.
      Но ты тоже очень гордый, Макуа Хейл, - возразила женщина. - А ты сам смиряешься перед Господом?
      Если завтра Бог прикажет мне войти в море и продви гаться до тех пор, пока волны не скроют меня, я сделаю это, не размышляя ни о чем. Я живу для Господа Бога. Я служу Ему. Господь Бог есть мой свет и мое спасение.
      Я понимаю, - кивнула Алии Нуи. - Я буду молиться о том, чтобы стать смиренной. - И когда священник удалился, она все еще продолжала стоять на коленях и держать руки в форме церковного шпиля.
      В течение следующих дней Эбнер не встречался с Маламой, поскольку в Лахайне начался необузданный разгул матросов с китобойных судов, охвативший все селение. А так как Келоло увел с собой всех мужчин в горы, сражаться с буянами при шлось одному лишь миссионеру. Волнения начались вечером,
      когда с кораблей, промышлявших китов у берегов Японии, на берег были отпущены восемьдесят моряков. Первым местом, которое они посетили все как один, была винная лавка Мэрфи. Оттуда китоловы разбрелись по всей Лахайне, и везде умудрялись учинять драки, дебоширить, хулиганить, а кто-то даже совершил убийство. Приободренные полным отсутствием местной полиции, которая могла бы хоть немного приструнить разбушевавшихся выпивох, матросы разбились на небольшие шайки и принялись грабить дома гавайцев. В особенности их интересовали молодые женщины и девушки, и когда они находили их, то сразу же волокли на свои суда. При этом никто не интересовался, являлись ли захваченные проститутками или же добропорядочными матерями семейств. В результате были изнасилованы многие жены тех островитян, которые в это время честно искали в горах сандаловое дерево по приказу Келоло.
      Наконец, не выдержав подобного положения вещей, Эбнер Хейл надел свой черный фрак, выбрал лучший галстук, покрыл голову знаменитой касторовой шляпой и отправился на пирс.
      Отвезите меня на китобойное судно! - потребовал он у стариков, бесцельно шатающихся вдоль берега, и когда ма ленькое каноэ подплыло к первому кораблю, выяснилось, что капитан временно отсутствует. На втором судне шкипер за перся в своей каюте с местной девушкой и не желал выходить оттуда ни на какие переговоры с миссионером, отчаянно руга ясь за закрытой дверью. Правда, с третьим судном священни ку повезло немного больше: он очень быстро обнаружил капи тана, пьющего виски, и сразу же обратился к нему:
      Ваши люди развратничают в Лахайне.
      Собственно, за этим я и отпустил их на берег, - безраз лично отозвался капитан.
      Они насилуют местных женщин!
      Они всегда поступают именно так, когда мы заходим в этот порт. Кстати, женщинам это нравится.
      А вчера вечером было совершено убийство, - продол жал Эбнер.
      Ну, если вы поймаете убийцу, мы вздернем его на рее, - пообещал капитан.
      Но это может быть как раз матрос с вашего судна.
      Скорее всего. Я бы безо всякого сожаления повесил во семь матросов из своей команды. Как было бы приятно посмо треть, что эти мерзавцы раскачиваются на реях!
      Капитан, неужели вы не испытываете ни малейшего чув ства ответственности за то, что сейчас происходит на берегу?
      Послушайте, святой отец, - усталым голосом отозвал ся капитан, - два последних вечера я сам провел на берегу. И единственная причина, по которой сегодня я вынужден оста ваться здесь, заключается в том, что я уже чертовски стар, что бы кутить три ночи напролет, вот что я имею в виду.
      В этот момент с берега раздался отчаянный крик, и одна из хижин вспыхнула. Из каюты капитана было хорошо видно, как полыхал дом, и Эбнер встрепенулся: пострадавшее жилище находилось рядом с его собственным домом. Священник запаниковал, испугавшись за Иерушу. Указывая на капитана пальцем, он пригрозил:
      -Капитан Джексон, с корабля "Горн", вышедшего из порта Салем! Я обязательно напишу письмо в вашу церковь, и сообщу вашему священнику в подробностях о том, как ведет себя один из его прихожан, когда попадает в Лахайну!
      Упаси Господи! - взревел капитан, отставляя в сторону свою кружку с грогом. - Если вы только упомяните меня в своих письмах... - Он бросился на Эбнера, но был уже на столько пьян, что промахнулся, и его огромное тело неуклю же врезалось в стену.
      Капитан, вы не можете так лицемерить! - торжествен но произнес священник. - В Лахайне - настоящий зверь, а в Салеме, что ж, святой, что ли? Вы должны немедленно пре кратить безобразия на берегу!
      Я сейчас схвачу за твою цыплячью шею и придушу пря мо здесь! - бушевал Джексон. Он действительно попытался поймать миссионера, но тот с легкостью снова увернулся от буяна. - Проваливай с моего корабля! Лахайна всегда счита лась отличным портом, пока в нем не появился ты!
      На берегу загорелась еще одна хижина. Эбнер вышел на палубу, и увидел, что из дома в ужасе выбежала девушка, за которой вдогонку неслись четверо матросов. Вот, оказывается, для чего они устраивали поджоги!
      -Да простит их Господь! - начал молиться Эбнер. - Не удивительно, при таких капитанах...
      Он не договорил, и спустившись в каноэ, быстро очутился на берегу, полный решимости защитить хотя бы собственную же ну. Хейл очень волновался, что переживания могут повредить беременности Иеруши, но прежде чем он успел добраться до
      собственного дома, у самого пирса произошло еще одно неприятное происшествие. Всполошились даже те пьяные матросы, которые просто прогуливались по берегу. Трое огромных китобоев, которые вот уже некоторое время рыскали по дальней части территории, принадлежавшей Маламе, наконец, разыскали ее дочь Ноелани, и теперь, радостно выкрикивая какие-то сальности, волокли ее по пыльной улице в поисках удобного местечка, где можно было спокойно поразвлечься с жертвой. Девушка пыталась сопротивляться, и что-то отчаянно кричала на гавайском языке, пока матросы ругались по-английски.
      Несколько стариков, ослабевших настолько, что их не взяли в горы за сандаловым деревом, попытались как-то остановить насильников, проявляя при этом свою верность местной знати, однако их тщетные потуги даже не были замечены матросами: кто-то из них небрежно отшвырнул стариков в сторону одной рукой. Правда, моряков могло оправдать лишь одно обстоятельство: они не понимали того, что все то, что могло пройти с простой девушкой, в отношении дочери алии считалось святотатством и могло повлечь за собой серьезные последствия. На шум сбежались еще какие-то старики, но тоже быстро получили свою порцию тумаков, а пьяные моряки продолжали тащить пленницу дальше.
      В этот момент, придерживая одной рукой свою шляпу, Эб-нер быстрым шагом заковылял к матросам, и, выставив указательный палец в сторону дебоширов, изо всех сил выкрикнул:
      Отпустите эту девушку! Немедленно!
      Прочь с дороги, доходяга! - предупредил один из мат росов.
      Я священник и служу Господу нашему! - счел необхо димым объявить Эбнер.
      Услышав эти слова, двое хулиганов в нерешительности остановились, но третий, развязной походкой приблизившись к миссионеру, выкрикнул ему почти в лицо:
      -В Лахайне Бога нет!
      Эбнер, весивший, наверное, вдвое меньше матроса, не раздумывая ни секунды, влепил здоровяку пощечину, после чего не торопясь произнес:
      -Бог наблюдает за вами!
      Обескураженный матрос сразу принял боевую стойку, что бы уничтожить этого дерзкого святошу, но двое товарищей за бияки сочли за благо отпустить девушку, а сами при этом при
      нялись с двух сторон удерживать зарвавшегося товарища. Но когда все трое увидели, что Ноелани, первая красавица всего городка, убегает, ими овладела невероятная злоба. И они набросились на несчастного миссионера, нанося ему удар за ударом. Спасла священника сама Малама. Алии Нуи заметила похищение дочери, и теперь примчалась ей на помощь, прихватив с собой всех тех мужчин и женщин, которых смогла отыскать по пути.
      Это же сама королева! - воскликнул один из матросов, когда Малама на всем ходу ворвалась в гущу потасовки. Пере пуганные моряки тут же перестали избивать Эбнера и броси лись наутек, проклиная все на свете, чтобы собрать на подмо гу своих товарищей. Вскоре на пыльной улице сгрудилось уже более сорока матросов, в большинстве своем сильно пья ных. Все они не решались подходить к разъяренным женщи нам, защищавшим священника, а только издалека выкрики вали в их адрес проклятья.
      Ну-ка, выходи сюда к нам, трус! - подзадоривал Эбнера время от времени кто-нибудь из матросов. Но тут вперед вы ступала Малама и так отчитывала зарвавшегося на гавай ском, что постепенно, поняв всю тщетность своих попыток расквитаться со священником, моряки разошлись. И только тогда Эбнер с ужасом увидел, что неподалеку стоят капитаны двух кораблей и, смеясь, обсуждают происшедшее.
      Что же это за люди? - недоумевал миссионер, когда шайка хулиганов отправилась назад в винную лавку Мэрфи, а Малама принялась рассматривать кровоподтеки на теле не счастного Эбнера. Затем он добавил потише, на ломаном га вайском: - Вот теперь вы понимаете, что может произойти, когда все мужчины уходят в горы за сандаловым деревом?
      Да, - кивнула Малама. - Теперь следует посылать в го ры женщин.
      Эта ночь была настоящим кошмаром. Матросы, подстрекаемые собственными капитанами, уже не могли найти новых девушек, а потому окружили дом Эбнера и сыпали в его адрес проклятья чуть ли не до рассвета. Затем они подожгли еще одну хижину и, наконец, отыскав где-то трех молодых женщин, утащили их на свои суда. В два часа ночи, когда разгул был в полном разгаре, Эбнер обратился к Иеруше:
      -Я оставлю тебя под охраной Кеоки и женщин Маламы, а мне необходимо сейчас же поговорить с Пупали.
      Выбравшись из хижины через запасной выход, он поспешил к Пупали, тому отчаянному лодочнику, единственным занятием которого было возить на каноэ свою жену и дочерей к приплывающим в порт судам.
      Эбнер присел на пол рядом с хозяином дома в полной темноте и спросил его на ломаном гавайском:
      Почему вы возите своих дочерей к этим нехорошим лю дям?
      За это я получаю кое-какую одежду, а иногда мне пере падает даже табак, - охотно пояснил тот.
      Неужели вы не понимаете, что в один прекрасный день ва ши дочери могут умереть от страшной болезни, которой заразят их матросы? - умоляюще обратился к отцу семейства Эбнер.
      Когда-нибудь мы все умрем, - резонно заметил Пупали.
      Но неужели те крохи, которые зарабатывают таким об разом ваши дочери, устраивают вас?
      Мужчинам нравятся девочки, - ответил Пупали, и не ошибся.
      А вам не стыдно торговать собственной женой, предла гая ее морякам?
      Обо мне позаботится ее сестра, - также спокойно отве тил мужчина.
      Значит, вам нравится, когда моряки начинают сжигать ваши дома? - не отступал Эбнер.
      Ну, мой дом они никогда не сожгут.
      Сколько же лет вашей самой симпатичной дочери? Эбнер услышал, как Пупали даже засопел от гордости:
      Илики? Она родилась в год болезни Кеопуолани.
      -Значит, всего четырнадцать, а она уже, возможно, неиз лечимо больна!
      -Ну, а чего же вы ожидали? Она ведь женщина. Чисто импульсивно, Эбнер предложил:
      -Я хочу, чтобы вы отдали ее мне, Пупали.
      Наконец-то священник сказал те самые слова, которые быстро дошли до туповатого островитянина. Похотливо улыбнувшись, он прошептал:
      Вам она понравится. Все мужчины просто без ума от нее. И сколько вы мне за нее предложите?
      Нет, вы не поняли, я забираю ее ради Господа.
      Все ясно, но сколько получу за это лично я? - настаивал Пупали.
      Я буду одевать ее, кормить и обращаться с ней, как с соб ственной дочерью, - пояснил Эбнер.
      Вы что же, хотите сказать, что вам не надо... - Пупали только покачал головой. - Макуа Хейл, вы, наверное, очень добрый и хороший человек.
      И когда над островом занялся рассвет, а пыль от безумной ночи еще не улеглась на землю, Эбнер основал школу для гавайских девочек. Первой его ученицей стала самая красивая дочь Пупали, Илики. Когда она пришла в дом Эбнера, на ней была только набедренная повязка, да еще на шее висела серебряная цепочка, на которой болтался китовый зуб с вырезанной надписью:
      "Мужчину, помни, вряд ли
      Ты радостью оделишь, Коль, кроме целомудрия, Ничем ты не владеешь".
      Когда другие родители на острове увидели, как выигрывает Пупали от того, что его дочь ходит в дом к миссионеру, поскольку она рассказывала так много интересного, что и они стали предлагать своих дочерей в качестве учениц. Это сразу свело на нет все преимущества Пупали, поэтому старик решился и отослал в школу всех остальных своих девочек. И когда очередное китобойное судно прибыло в Лахайну, дела в селении обстояли иначе. Если прежде девушки в это время выслушивали только богохульные речи пьяных матросов в кубрике, теперь Иеруша обучала их искусству кулинарии, а также читала им псалмы в саду. Самой способной ученицей оказалась Илики, чье имя в переводе означало "Летящие брызги океана".
      * * *
      Однако сам Эбнер не смог поздравить Илики в тот августов ский день, когда она впервые сама написала свое имя и с гор достью показала отцу. В то же утро в Лахайну прибыл измож денный посыльный. Ему пришлось проделать далекий путь через горы, причем почти всю дорогу он бежал с противопо ложной оконечности острова. Рассказ у него получился сбив чивым, и Эбнеру пришлось звать на помощь Кеоки. Выслу шав гонца, молодой человек перевел его новость:
      -Это невероятно, но это правда! Авраам и Урания прошли пешком половину пути до нас от самой Ханы, а ведь она нахо дится на другом конце Мауи.
      -Почему же они не наняли каноэ? - удивился Эбнер. Кеоки быстро перевел этот вопрос посланнику, который
      никак не мог прийти в себя, и когда тот ответил, на лице молодого человека читалось полное изумление.
      В это даже трудно поверить, - забормотал Кеоки. - Ав раам и Урания отправились в путь вчера в четыре часа утра в двухкорпусном каноэ, но уже к шести море так разбушевалось, что волны разбили их лодку. Аврааму с женой сначала при шлось преодолеть прибой, чтобы добраться до берега, а потом им предстоял долгий путь до Ваилуку, где они и находятся сейчас.