Глава семнадцатая

К Хардинг-хаусу на Ганноверской площади они подъехали поздно ночью. Последний участок пути был не очень длинный, по в нескольких местах они попадали в густой туман и только благодаря своей решимости да везению добрались до Лондона.

Ричард провел финальную часть путешествия с большой пользой для себя. Несмотря на неразговорчивое настроение Джеми, ему все же удалось выведать у нее многое о ее прежней жизни.

Отец ее не любил, мачеха ненавидела. Неудивительно, что Джеми была так потрясена появлением леди Кэлдервуд в Хардинге.

Но все-таки, несмотря пи на что, она не озлобилась и вспоминала прошлое без гнева. Все подтверждало первоначальные впечатления Ричарда: его жена – натура сильная, мужественная, но одновременно чувствительная и ранимая. Заброшенный ребенок, потом девушка, она никому не была нужна, разве что в раннем детстве своей покойной матери. Она нуждалась в любви и заботе и в то же время была постоянно настороже, боясь нарваться на обман.

Нечему удивляться после того, как он с ней обошелся. Как преодолеть эту недоверчивость, и если ему таки удастся ее преодолеть, то что это будет значить для него самого? По правде говоря, женское сопротивление Ричарда никогда не обескураживало: чем неприступнее крепость – тем слаще победа. Он не знал поражений. Но теперь... теперь он ни в чем не был уверен. Джеми совсем не походила на его знакомых светских дам. Штурм здесь не годился. Осада, долгая и осторожная, в надежде, что, может быть, в конце концов и эта крепость не устоит.

Карету тряхнуло, Ричард посмотрел на жену, которая мирно спала, положив голову ему на плечо.

– Джеми, – сказал он мягко, – проснись, дорогая, мы приехали.

– Ой! – встрепенулась Джеми и покраснела, увидев, в какой позе спала. – Ох, Ричард, простите, вам, наверное, было неудобно. – Она отстранилась, поправляя шляпу.

– Мне было приятно, мэм. В конце концов, должна же быть хоть какая-то польза от безголовых мужчин?

Она неуверенно улыбнулась. Через минуту он уже помогал ей выйти из кареты.

Когда на следующее утро Джеми открыла глаза, то, к своему удивлению, увидела Энни, которая с деловитым видом раздвигала шторы. Заметив, что Джеми проснулась, она поднесла ей чашку с шоколадом. Выглядела камеристка весьма бодро.

– Что вы сегодня наденете, миледи?

– Наверное, снова черное платье. Ничего другого просто нет.

– Прошу прощения, ваша светлость, но кое-что появилось. Как раз когда мы уезжали, привезли три готовых платья от мадам Франсуаз. Я на свой страх и риск одно погладила, можно надевать.

Энни отошла в сторону. На двери в туалетную комнату Джеми увидела новое платье. Тоже черное, строгого покроя, с вырезом под горло и длинными рукавами, оно было украшено небольшой кружевной оборкой вокруг ворота и изящной вышивкой бисером. Джеми была в восторге. Ну какая же молодец эта Энни!

Идти завтракать с мужем было уже поздно, а потому она решила осмотреть дом и поговорить с домоправительницей.

Ричард вернулся уже под вечер.

– Я переговорил утром со своими людьми, – сообщил он, – и поручил им разыскать агента твоего отца в Лондоне. Сказал им, пусть намекнут, что за информацию о Калебе полагается вознаграждение. Если он залег на дно в трущобах...

– Трущобы? А что это?

– Ах, ты не знаешь. Ну, это такие кварталы, бедные, грязные. Люди там живут буквально. на головах друг у друга. Приличный господин туда и носа не сунет. Нет, конечно, большинство тамошней публики – люди честные, но и всякого сброда тоже полно – воры, грабители, фальшивомонетчики... и еще того чище. Остается надеяться, что кто-нибудь выдаст его, польстившись на деньги.

– Может, он вовсе и не в Лондоне...

– Вполне возможно, хотя здесь проще всего затеряться. Он мог укрыться в поместье твоего отца...

– Или у Ральфа Грейвза в Батингхерсте, – добавила полушепотом Джеми.

– Все так, но и там и там ему будет трудно укрыться. В деревне каждый человек на виду, все про всех знают.

Джеми кивнула. То же самое было и в Кэлдервуде.

– Если несколько дней не появится никаких новостей о Калебе, я поеду в Кэлдервуд, – решительным тоном произнес Ричард. Джеми побледнела. – Не бойся, дорогая. Я вполне способен справиться с твоим отцом... да и с леди Кэлдервуд тоже, если понадобится. Если Калеб там, я его найду. Да и вообще пора нанести еще один визит в Кэлдервуд-холл, у меня есть кое-какие незаконченные дела с твоим отцом.

На лице Джеми отразилось недоумение, по она промолчала.

Ричард улыбнулся. Ее тактичность была достойна вознаграждения.

– Теперь, когда мы с тобой муж и жена, Джеми, я не стану больше скрывать от тебя эту историю. Хотя хвастаться тут нечем. Понимаешь, мой отец... он под конец жизни тяжело заболел... не телесно... у него была не в порядке голова. Он все забывал, порой не узнавал даже нас с мамой. У него случались странные перепады настроения. Бывало, он мог наброситься на любого... даже на матушку. Это было ужасно.

Джеми слушала, сочувственно кивая головой.

– А за несколько месяцев до кончины он одолжил очень большие деньги твоему отцу.

Джеми охнула.

– Где-то должна лежать расписка, но я никак не могу ее найти. Думаю, она каким-то образом оказалась у твоего отца. А без нее я не могу получить долг.

Джеми закрыла глаза и задумалась. Ее отец... да, это на него похоже. Он проигрался и без зазрения совести выманил деньги у старика, который сам не понимал, что делает.

– Мне так жаль, Ричард, – сказала она. – Если б я только могла... – Внезапная мысль, точно молния, поразила ее. – И вы все-таки отважились взять в жены меня, его дочь, нищую, без всякого приданого! – Джеми хотелось провалиться сквозь землю.

На подвижном лице Джеми ясно отразилось все, что она чувствовала. Ричард, не отводя взгляда от этого взволнованного лица, сжал ее руки в своих ладонях.

– Джеми, ты ни в коей мере не отвечаешь за поступки своего отца. А насчет приданого я тебе уже говорил: оно мне не нужно. Нет, я признаю, что был бы очень рад получить долг. У меня большие планы преобразования поместья, которые нелегко осуществить без этих денег, но и кредиторы пока что меня не поджимают. – Он лукаво улыбнулся. – Я вполне кредитоспособен. Можешь быть уверена: счета от твоих модисток будут оплачены.

Джеми улыбнулась в ответ, но чувство вины не исчезло. А счет за изумруды?

– Сегодня я планирую походить по клубам, может, что-то узнаю о связях твоего отца в Лондоне, – деловым тоном продолжал Ричард. – И Грейвза тоже. Так что придется мне оставить тебя дома. – Он ухмыльнулся. – Если только ты не хочешь снова одеться мальчишкой.

Джеми засмеялась.

– Милорд, вы просто неисправимы! – воскликнула она, тщетно стараясь сохранить серьезный вид.

– Кстати, забыл тебе сказать... Утром я случайно встретил в Сити своего старого знакомого – сэра Эдварда Фицуильяма.

Джеми опустила глаза, пытаясь скрыть замешательство.

– Он старый друг нашей семьи. Хочу тебя познакомить с ним и с его дочерью Эммой. – Ричард хохотнул, очевидно что-то вспомнив, и добавил: – Мы с ней в детстве были друзья не разлей вода. В те годы она слыла настоящим сорванцом. Глядя на нее сейчас, даже и не подумаешь. Ее первый лондонский сезон четыре года назад произвел фурор. Она сразила всех наповал.

Джеми пробормотала что-то невнятное. Для себя она уже давно решила, что будет по возможности избегать общества Эммы Фицуильям.

– Очень удачно, что мы встретились, – продолжал Ричард. – Я как раз размышлял, как бы найти тебе подходящую дамскую компанию, а тут Эмма... Лучше ее никого и быть не может. Она чудесная девушка, весьма неглупа, умеет одеваться. Ты могла бы взять ее с собой, когда отправишься к Селестине. Как ты думаешь?

Джеми знала, что она думает, но Ричарда посвящать в это не обязательно.

– С тобой все в порядке? – встревожился муж, заметив, как напряглась Джеми, и не догадываясь о причине.

– Голова немножко болит, – сказала она и не покривила душой, потому что в висках тут же болезненно застучало.

– Это все наше ночное путешествие, – решил Ричард. Не медля ни минуты, он вызвал Энни и приказал отвести миледи в спальню.

Вскоре Джеми уже лежала в постели, досадуя на себя за то, что сорвалась, хотя можно было бы узнать об Эмме побольше, и размышляя, что ей делать дальше.

Она заставила себя успокоиться и посмотреть на вещи трезво. Вполне можно допустить, что Эмма Фицуильям – идеальная партия для Ричарда. Но почему тогда оп не сделал ей предложение. Ведь у него были все возможности. Хотел ли он этого? Если хотел, так почему так долго медлил? Получается глупость, если не вспомнить слова его матери, будто им двигало не чувство, а долг.

Как бы там ни было, он женился на ней, Джеми, а не на Эмме. Они с Ричардом муж и жена, и она сделает все, чтобы у них была настоящая семья.

Когда Джеми проснулась, уже стемнело. Голова не болела, она чувствовала себя бодрой и полной сил. Эмма Фицуильям и тревожные мысли, с ней связанные, отодвинулись на задний план и потускнели.

– Который час, Энни? – весело спросила Джеми.

– Через час обед, миледи.

– Чудесно. Я как раз успею принять ванну. Ты погладила мое черное вечернее платье?

– Да, миледи, и зеленое тоже, если вдруг вам захочется его надеть. – Энни заспешила к выходу. – Пойду посмотрю, как там с горячей водой.

Перед глазами Джеми встало лицо Ричарда. Он, даря ей пленительную улыбку, просит ее заказать зеленое платье. По спине Джеми пробежал холодок. Подталкиваемая любопытством, она вошла в комнату Энни. Прямо на двери висело вечернее платье из черного шелка с множеством оборок, расшитое бисером. Джеми повернулась и восхищенно ахнула, увидев на стене зеленое платье. Лиф с низким вырезом, отделанным атласной лентой того же цвета, прямая, заложенная мягкими складками юбка, короткие рукавчики фонариком, отделанные такой же лептой, – простой, без вычурности, силуэт, подчеркивающий красоту ткани. Джеми протянула руку. Шелк мягко струился между пальцами. Платье качнулось, в неярком вечернем свете шелк словно переливался.

– Вам нравится, миледи? – послышался от двери голос запыхавшейся Энни, которая прибежала из кухни. – Воду уже несут. – Она бросилась в спальню, чтобы приготовить все необходимое для ванны.

Джеми продолжала стоять, не отрывая глаз от прекрасного зеленого платья. Она заказала его по просьбе Ричарда. Он хотел, чтобы, когда они будут одни, она наряжалась в него, а не в черное.

Может, надеть? Или не надо? Ладно, она решит позже.

Джеми погрузилась в теплую воду, благоухающую жасмином, чувствуя, как расслабляется тело и отступают прочь беспокойные мысли. Господи, какое наслаждение! Она никогда не испытывала ничего подобного. Джеми казалось, будто она в сладком сне, и хотелось, чтобы он никогда не кончался.

Однако вскоре пришлось вылезти из ванны, и Энни принялась мудрить над ее волосами, в результате чего получилась масса кудрей, падавших на лоб и на шею в хорошо продуманном беспорядке.

– Ну как, миледи, разве это не лучше, чем ужасный пучок? – воскликнула Энни, с удовольствием оглядывая свою работу.

Джеми не могла не согласиться с ней. Нет, ей, как и прежде, не нравилось, что у нее такая бледная кожа, да и цвет волос тоже никуда не годился, и все же приходилось признать, что под умелыми руками Энни ее внешность стала более или менее ничего.

Камеристка принесла зеленое платье, осторожно, чтобы не испортить прическу, надела его на Джеми и застегнула крючки на спине.

– Вы только посмотрите, миледи, как красиво, – щебетала она. – А если еще повязать на голову зеленую ленту, так вообще получится чудесно.

– Да я не собираюсь надевать это платье, Энни. Я просто хотела его примерить, посмотреть, как оно сидит. А обедать я буду в черном.

Энни фыркнула.

– Почему это? – спросила она недовольным тоном, снова незаметно входя в образ старшей сестры. – Вы такая в нем красивая, а его светлость специально вас просил заказать такое платье. Вы ж сами мне говорили! Не хотите сделать приятное своему мужу, что ли?

Стоя перед зеркалом, Джеми отметила про себя, что зеленое идет ей гораздо больше, чем черное. У нее даже мелькнула мысль, не остаться ли в зеленом, но она тут же отбросила ее. Неизвестно, как отреагирует Ричард, явись она в таком наряде, и как он это истолкует. Она пока не очень хорошо его знает, так что лучше не рисковать. Надев черное платье и распрямив плечи, Джеми вышла из комнаты.

Ричард ждал ее в гостиной.

– Ты выглядишь чудесно, моя дорогая, – с улыбкой сказал он. – Глядя на тебя, никогда не подумаешь, что ты носишь черное по необходимости, а не потому, что любишь этот цвет. Многие женщины тебе бы позавидовали.

Джеми густо порозовела. Неужели он в самом деле так считает? Она-то была уверена, что черное больше идет голубоглазым блондинкам.

Ричард усадил ее в кресло и принес бокал шерри. Присаживаясь рядом с ней, он почувствовал легкий запах жасмина, и этот аромат на мгновение отвлек его от разговора. Она похожа на редкий цветок, подумал он, такой же хрупкий и беззащитный.

Очень кстати объявили, что обед подан. Ричард встал и подал руку Джеми.

Она нерешительно положила руку на его черный рукав, ожидая, что вот сейчас ее пронзит током, как случалось прежде при каждом прикосновении. Однако на этот раз все было иначе. Она поймала его ласковый взгляд и ощутила, как по ее телу разлилось тепло. Нервы затрепетали, и все чувства странно обострились. Но в этом не было ничего пугающего. Все походило на предчувствие чего-то необыкновенного, чего-то такого, что она не могла себе даже представить.

Ричард застыл на месте, глядя ей в глаза и пытаясь понять, что означает этот взгляд. Страха не было, в этом он мог поклясться, как не было, впрочем, и полного доверия. Однако появилось нечто иное – потаенное и непонятное.

Его размышления прервало деликатное покашливание дворецкого, остановившегося на пороге.

– Вы готовы, миледи? – мягко спросил Ричард, накрывая руку Джеми своей ладонью.

Она вздрогнула. Ну вот, снова то же самое.

– Ох, простите, милорд, – торопливо сказала Джеми, стараясь взять себя в руки. – Я немножко задумалась. – Она вымученно улыбнулась, чувствуя, как горит ее рука. – Мы идем?

Обед прошел весело. Ричард много шутил, вспоминал всякие забавные случаи из своего детства в Хардинге и студенческих лет в Оксфорде.

Джеми чувствовала себя легко и свободно и весело хохотала, когда граф рассказывал об очередном сумасбродстве, не замечая, что он то и дело подливает ей вина, а бокал постоянно оказывается пустым. Все происходило как-то само собой, являлось естественной частью этого волшебного вечера, и она была безмерно увлечена близостью Ричарда, очарована колдовской силой, исходившей от него.

– А сейчас ты должна поведать мне побольше о себе, дорогая, – сказал он, наливая доверху ее бокал и делая знак лакеям удалиться. – Расскажи о своем побеге из Кэлдервуда. Я всегда удивлялся, как ты от них сумела ускользнуть.

У Джеми кружилась голова, но она, сосредоточившись, начала рассказывать, смущенно, с запинкой, о том, как «одолжила» одежду своего брата и под покровом ночи выскользнула из дома, как ехала на своей любимой лошади...

После обеда Ричард встал, чтобы проводить жену в гостиную, с легкостью отказавшись от священного права остаться наедине с портвейном или бренди. Зачем ему это? С Джеми гораздо интереснее. Он наклонился, предлагая ей руку.

– Как только закончится траур, ты сможешь кататься верхом, я позабочусь об этом. В Хардинге есть подходящая кобыла... Или, может, лучше купить для тебя Кару?

– Ричард! – воскликнула, просияв, Джеми. – Правда купишь? Большое-пребольшое спасибо!

Она была так обрадована щедрым предложением мужа, что, забыв обо всем, бросилась к нему, обняла за шею и поцеловала в щеку. Никто и никогда не был так добр к ней.

На какое-то мгновение руки Ричарда сомкнулись на спине Джеми, но он тут же, опомнившись, опустил их. Настоящий ребенок, подумал он, когда Джеми смущенно отступила назад. Но вот его жена вспомнила, кто она и где, и ее руки чисто по-женски потянулись к волосам – поправить прическу.

– Не надо, все в полном порядке, – сказал Ричард ласково, дотрагиваясь до топкой пряди, падавшей на обнаженное плечо, и сдвигая ее чуть-чуть в сторону. – Все в полном порядке, – повторил он, безуспешно стараясь, чтобы его голос звучал легко и непринужденно.

На сей раз Джеми не вздрогнула, возможно, потому, что Ричард не дотронулся до плеча, но почувствовала, как все внутри замерло. Выражение его лица было ей непонятно. Неужели она нравится ему, мужчине, который может завоевать сердце любой прекрасной дамы, например Эммы Фицуильям? А вместо этого он чего только не делает, чтобы ей стало легко и весело. Это было непостижимо, но очень приятно.

– Как твои руки? – поинтересовался Ричард, когда они снова расположились в гостиной. Он взял правую руку Джеми и внимательно осмотрел. – Эти мозоли, наверное, еще останутся на какое-то время, но кожа уже не такая красная. – Он положил руку жены на ее колено и только сейчас заметил странное выражение ее лица.

– Джеми, дорогая, ты хорошо себя чувствуешь?

– Ох... да. Да, прекрасно. Просто... – Она тихонько хихикнула. – Мне немножко не по себе... все как-то двоится, глаза слипаются. Не понимаю.

– Зато я понимаю, – откликнулся Ричард. Не надо было давать ей столько шампанского. Он не собирался ее напоить. Хотел просто, чтобы она чувствовала себя раскованнее, а вместо этого нагнал сон. – Может, ты пойдешь отдыхать? Утром тебе станет лучше, – сказал он, сердясь на себя.

Джеми словно окатило холодной водой. Почему Ричард вдруг рассердился?

– Всенепременно, милорд, как вам будет угодно, – проговорила она, немного неуклюже вскочила на ноги, сделала реверанс и побежала к двери.

Ричард, стоя у камина, с недоумением посмотрел ей вслед. Он чувствовал, что в чем-то виноват, и все-таки не мог взять в толк, чем он так ее рассердил.

Джеми, всхлипывая и вытирая слезы, неудержимо лившиеся из глаз, вбежала в свою спальню и бросилась ничком на кровать. Ну почему он такой? То смеется и шутит, а то вдруг рычит на нее. Отправил в постель, словно расшалившегося ребенка. Чем это отличается от Кэлдервуда? То же самое! Она плакала и плакала, уткнувшись лицом в подушку, но постепенно стала успокаиваться. Нет, поправила она себя, Хардинг-хаус нисколько не похож на Кэлдервуд. Здесь с ней носятся, исполняют любое ее желание... кроме одного. Она хочет настоящей семьи, а муж, хотя и обращается с ней очень хорошо, по всему видно – полон решимости держать ее на расстоянии. До свадьбы он ее хотел. Почему же сейчас его желание пропало?

Она не могла понять Ричарда. Складывалось впечатление, будто он ее боится. Никогда не появляется в ее спальне просто так, а если и зайдет по необходимости, то лишней минуты не задержится, сразу же уходит. А что, если ей самой пойти к нему?

Джеми приподнялась, раздумывая, хватит ли у нее смелости. А почему бы и нет? Разве она ему не жена? Джеми подошла к зеркалу, поправила волосы. По лицу не заметно, что она плакала. Она дунула ноги в вечерние туфли и вышла в гостиную.

За дверью спальни Ричарда не было слышно ни звука. Наверное, уснул. Может, он даже рассердится, что его разбудили. Джеми немного постояла в нерешительности, потом, расправив плечи и вздернув подбородок, подошла к двери и тихо постучала. Ни звука. Джеми толкнула дверь.

Плескалось пламя в камине, огромная постель под балдахином была приготовлена ко сну, на столе стоял графин с бренди. И никого.

В тишине часы на каминной полке пробили дважды. Уже два часа?! Сколько же она лежала и плакала? И где ее муж?

Подгоняемая тревожной мыслью, где он может находиться... и с кем, Джеми бросилась вон из комнаты.

Глава восемнадцатая

На следующее утро Джеми заставила себя подняться с постели в обычное время, несмотря на отвратительное настроение и головную боль. Сколько шампанского она выпила накануне? Наверное, потому и чувствует себя так плохо, хотя, возможно, и не только из-за этого. Просто ужасно – обнаружить, что Ричард проводит ночь неизвестно где.

Энни, взглянув на свою госпожу, исчезла и через несколько минут появилась снова. В руке у нее был стакан с какой-то темной жидкостью.

– Выпейте вот это, миледи, – требовательно сказала она. – Вас перестанет мутить, и голова прояснится.

– А что это? – скривилась Джеми.

– Хорошо помогает с похмелья, – пояснила Энни с плохо скрываемым осуждением. – Секретная настойка камердинера. Выпейте одним глотком, тогда не почувствуете вкуса.

Джеми бросило в краску при мысли о том, что все в доме уже знают о ее состоянии.

– Ты что, специально попросила Грегга, чтобы он приготовил это для меня? – сердито спросила она.

– Кроме Грегга, никто не знает. А он как раз готовил настойку для его светлости, так что сделал немножко побольше, и все. Выпейте.

Джеми, морщась, посмотрела на мутную жидкость, поднесла стакан к губам, опрокинула содержимое в рот и на мгновение застыла, хватая ртом воздух.

– Какая гадость! – наконец пробормотала она, отплевываясь. – Что это такое?

Энни пожала плечами.

– Грегг не говорит. Он никого к себе не подпускает, когда ее готовит, так что можете быть спокойны – про вас никто не знает.

Джеми стало еще хуже: бурчало в животе и тошнота подкатывала к горлу. Но через несколько минут все улеглось, и в голове просветлело. Пора было кое-что разузнать.

– Странно, неужели это средство понадобилось сегодня и моему мужу? Вроде бы он не слишком много пил за обедом.

Камеристка махнула рукой.

– Ой, да его светлость дома обычно не напивается. Вот в клубе это случается, особенно когда он увлекается игрой. Этой ночью милорд... – Энни, покраснев, умолкла и стала сосредоточенно расчесывать Джеми волосы.

Игра! Так вот почему его не было в спальне! Господи, если Ричард игрок, то чем это может кончиться? В Кэлдервуде все финансовые затруднения были вызваны как раз тем, что отец Джеми не мог оторваться от карточного стола. Ричард далеко не беден, но никакого поместья, даже большого, не хватит, чтобы покрывать бесконечные проигрыши. Особенно если вспомнить долг, который ее отец до сих пор ему не вернул. Что, если...

Джеми решительно оборвала поток мрачных размышлений. Если Ричард провел одну-единственную ночь за карточным столом – а она пока знает только про этот случай, – это еще не означает, что он заядлый игрок. Конечно, она бы предпочла, чтобы он вообще не брал карты в руки. Но по крайней мере это не то, в чем она его подозревала.

Мысли Джеми потекли по иному руслу. Интересно, есть ли у него любовница, как у многих джентльменов его положения? Трудно ожидать от тридцатилетнего мужчины монашеского образа жизни, даже если он теперь женат. Джеми представила Ричарда в объятиях другой женщины, и сердце ее сжалось.

Деловитая суета камеристки вернула ее к действительности. Она выйдет к завтраку как ни в чем не бывало и постарается быть веселой, чтобы все снова стало так, как раньше.

Особых усилий от нее не потребовалось, потому что Ричард, судя по всему, пришел к такому же решению, а в налаживании отношений у него было намного больше практики, чем у Джеми.

– Доброе утро, – приветливо сказал он, когда Джеми вошла и села за стол. Голос его звучал очень бодро, несмотря на бессонную ночь. – Ты хорошо себя чувствуешь? Я уже собирался извиниться за то, что слишком рьяно подливал тебе шампанского, но теперь вижу: это пошло тебе только на пользу, ты прямо расцвела. Может, повторим еще раз?

– Если я и расцвела, то исключительно благодаря волшебному снадобью Грегга.

– О, оно чудеса творит, ты согласна? А я еще удивлялся, почему моя порция сегодня оказалась меньше, чем обычно. Придется поговорить с Греггом.

Джеми вспыхнула.

– Ох, пожалуйста, не надо. Если вы... Ричард лукаво усмехнулся:

– Я прикажу ему ни в коем случае не давать своего снадобья моей супруге, когда она выпьет слишком много. Пусть сама справляется с последствиями своего легкомыслия. Как тебе кажется, достойное наказание?

– Несомненно, милорд... при условии, что вы подвергнетесь такому же наказанию. Ведь грех всегда грех, независимо от того, кто его совершил, женщина Или мужчина. Или, может, вы не согласны? – На губах Джеми блуждала улыбка, а глаза смотрели с веселым вызовом.

Ричард поднял руки в знак своего поражения.

– Вы победили, миледи. Признаюсь, если бы не Грегг с его настойкой, я бы тут с вами не сидел.

– Да ну!

С виноватой миной Ричард покаялся в своих прегрешениях: ночью он пошел на поводу у своих слабостей, до самого утра играл в карты и пил.

– Но благодаря бесценному Греггу мы с тобой живы-здоровы и неплохо себя чувствуем. А впереди целый день. Отчет от моего агента должен прийти не раньше вечера, так что до того времени я совершенно свободен. – Он добродушно улыбнулся. – Я предлагаю поехать в Вестминстерское аббатство. Тебе хватит на сборы полчаса?

Джеми как раз собиралась надеть свои соболя, когда горничная сообщила, что его светлость принимает в голубой гостиной посетителей и просит ее спуститься. Джеми, удивившись, отдала шубу Энни, чтобы та повесила ее обратно в шкаф. Странно, почему это Ричард решил принять гостей во время траура.

Увидев жену на пороге гостиной, Ричард подошел и подал ей руку.

– У меня для тебя чудесный сюрприз, дорогая. Хочу познакомить тебя с сэром Эдвардом Фицуильямом и его дочерью Эммой, моими самыми дорогими друзьями. – Он подвел ее к гостям, весело объясняя на ходу: – Наши отношения выше условностей. Да это было бы и смешно: Эмма и я дружны с самого раннего детства.

Джеми на ватных ногах приблизилась к гостям. Оставалось надеяться, что Ричард, если и заметит, что она побледнела, спишет это на ее стеснительность.

Церемония знакомства была краткой. Сэр Эдвард, высокий, дородный, краснолицый, что выдавало в нем любителя житейских удовольствий, сжал руку Джеми в своей большой, широкой ладони и добродушно пророкотал, что чрезвычайно рад знакомству, чрезвычайно. Он был крайне удивлен, услышав о неожиданной женитьбе Ричарда, но теперь, увидев молодую леди Хардинг, нисколько этому не удивляется.

Поток комплиментов поверг Джеми в смущение. Ведь исходили они не от кого иного, как от отца возможной невесты Ричарда. Однако в голосе сэра Эдварда не было и намека на неискренность. Джеми любезно, хотя и несколько натянуто, улыбнулась и произнесла все полагающиеся в таких случаях слова.

Мисс Фицуильям вела себя так же открыто и дружелюбно, как и ее отец. Она сказала, что с большим удовольствием поздравляет новобрачных и надеется на более тесное знакомство с молодой графиней. Джеми выразила радость по этому поводу – не могла же она сказать: «Нет, не хочу»? – но мысль о дружеских отношениях с милой мисс Фицуильям заставила ее внутренне поежиться. При ближайшем рассмотрении у этой девушки оказалось все, чего не было у Джеми: изящное сложение, белокурые волосы, голубые глаза, прекрасные манеры и непринужденность, приобретенная за годы светской жизни.