Все это начинало по-настоящему пугать Гая.

«Тропическая лихорадка? Неужели она подхватила ее на острове?» – подумал он, зная, что не простил бы себе этого.

В спальне появилась Лиззи с холодной водой и полотенцем.

– Что случилось с бедняжкой? – спросила ока и сочувственно покачала головой.

– Не знаю. Подождем, что скажет доктор, – коротко ответил Гай. Он протянул руку и взял у Лиззи полотенце. – Я все сделаю сам, Лиззи. А ты иди встречать доктора.

Лиззи удивленно посмотрела на него.

– Нет, я не могу уйти. Это неприлично – оставлять молодую леди в спальне наедине с мужчиной.

Гай намочил полотенце, осторожно приложил его ко лбу Блисс и только тогда ответил, совершенно не подумав о том, какое впечатление могут произвести его слова:

– Все в порядке, Лиззи. Эта молодая леди – моя жена.

Лиззи скептически поджала губы.

– Уж вы скажете, мистер Гай! Впрочем, если это так...

– Спасибо, Лиззи. Иди встречать доктора. Пусть поднимется сюда сразу же, как только приедет.

Гай снова повернулся к Блисс, и Лиззи не оставалось ничего, как только тихонько выйти из спальни.

Тем временем Блисс задышала ровнее, краска начала возвращаться на ее щеки. Наконец ресницы ее дрогнули и поднялись.

– Что случилось? – слабым голосом спросила она.

– Ты упала в обморок, – ответил Гай, нахмурив брови. – Раньше с тобой такого не бывало. Ты что-то скрываешь от меня, Блисс? Ты нездорова?

Только сейчас Блисс вспомнила, почему на самом деле с нею приключился обморок: вспомнила весь их разговор и особенно – последние слова Гая. Приподнявшись на локтях, она гневно взглянула на него.

– Со мной все в порядке. А если что и не так, то тебя это не касается, Гай Янг! Как, как ты смел столько времени скрываться от меня? Неужели ты меня настолько ненавидишь? Как ты мог причинить мне такую боль? У тебя и в самом деле нет сердца! – С каждой секундой голос Блисс звучал все громче. – Ты... Ты даже посмел украсть у меня сына!

– А что мне оставалось делать? – возразил Гай. – Ведь ты собралась замуж за Фолка. За этого выродка. Я не могу позволить ему прибрать к рукам моего сына.

– Но почему ты не открылся мне раньше? Ведь я так любила тебя, Гай! Шесть долгих лет я не переставала оплакивать твою смерть. Жила, словно монахиня, глаз не поднимала ни на одного мужчину...

Гай тяжело вздохнул: он не мог не признать ее правоты.

– Тебе трудно это понять, Блисс, но все-таки попытайся. Ведь меня бросили в Калабосо, заперли там в клетке, словно дикого зверя, – и я считал, что это дело ваших рук – Фолка, твоего отца и тебя самой. С тех пор я сильно изменился. Я уже не тот чистый, доверчивый мальчик, за которого ты когда-то вышла замуж. Гай Янг был добрым и отзывчивым, Охотник – бессердечным и жестоким. Этот пират творил такое, о чем ты и подумать не можешь. Я жил только одним – местью! Скажи, тебя никогда не удивлял тот факт, что суда Фолка всякий раз подвергались нападению пиратов, а суда других владельцев, как правило, приплывали к месту назначения невредимыми? Это моих рук дело, Блисс. Я задался целью разорить Фолка, смешать его с грязью, растереть в пыль. Это доставляло мне такое наслаждение! А потом в моих руках неожиданно оказалась ты, и я увидел возможность новой мести – куда более сладостной, чем прежняя. О такой возможности я не смел даже мечтать...

– Я оказалась у тебя в руках, и ты не придумал ничего лучшего, как соблазнить меня, – брезгливо скривила губы Блисс. – Ты решил сделать мне ребенка. Да, хорошая месть Фолку, ничего не скажешь! Только почему же ты при этом не подумал о моем добром имени? Почему решил унизить меня для того, чтобы отомстить моему отцу и Фолку? О боже! Ты и в самом деле очень изменился. Ты стал чудовищем, Гай Янг!

Гай не успел возразить: в дверь спальни постучали.

– Приехал Доктор Лафарж, сэр! – послышался голос Лиззи.

Гай вскочил и поспешил отворить дверь спальни. В комнату вошел джентльмен с внимательными добрыми глазами и пышными седыми бакенбардами. Крупная породистая голова доктора тоже была совсем седой.

– Прошу вас, доктор, – сказал Гай. – Ваша пациентка уже пришла в себя, но я все же прошу вас осмотреть ее. Она второй раз за несколько дней падает в обморок, и это очень тревожит меня.

Доктор не спеша прошел к постели, уселся на стул, поставил рядом с ним свой саквояж и внимательно посмотрел на Блисс своими умными, немного усталыми глазами.

– Если леди чем-то больна, я непременно установлю это, виконт Хантер, – негромко, но уверенно сказал он. – А вас я попрошу на время покинуть спальню.

– Но я не просила вызывать доктора! – растерянно пробормотала Блисс. – Я прекрасно себя чувствую...

– Успокойся, Блисс. И не смеши меня. Ты, может быть, серьезно больна, хотя и сама не подозреваешь об этом. Я не позволю тебе встать с постели, пока тебя не осмотрит доктор. И не пробуй даже возражать, я слушать ничего не желаю! – Гай обернулся к доктору и сказал: – Больная к вашим услугам. Я подожду в холле.

Выйдя за дверь, Гай принялся нервно слоняться из угла в угол, не находя себе места. Он и не подозревал, что его любовь к этой женщине по-прежнему так сильна. Сердце его холодело и обмирало от одной мысли о том, что Блисс заболела всерьез и может даже умереть.

«Господи, да что со мною? – невольно подумал Гай. – Я просто не переживу, если потеряю Блисс во второй раз! Как глупо было надеяться на то, что я забыл Блисс – еще глупее, чем пытаться ненавидеть ее...»

Кроме всего прочего, у них с Блисс теперь есть сын, о котором они оба должны позаботиться. Сын, которого Гай успел полюбить всем сердцем. Мальчику нужен отец и нужна мать. А самому Гаю нужна жена. Так неужели они с Блисс не могут быть вместе? Тем более что он дал себе клятву навсегда покончить с пиратским промыслом и зажить спокойно и респектабельно – так, как того требовали интересы сына.

Прошло полчаса, показавшиеся Гаю вечностью, и дверь спальни наконец открылась. Гай нетерпеливо бросился к выходящему доктору, а тот прикрыл за собою дверь и теперь с улыбкой смотрел на Гая. От этой улыбки Гай немного успокоился.

– Что с ней, доктор? – нетерпеливо спросил он.

– Кем вам приходится эта молодая леди? – вопросом на вопрос ответил доктор Лафарж. – Мне она на этот вопрос отвечать не захотела.

– Блисс... Она моя жена, – слегка запнувшись, пояснил Гай.

Доктор Лафарж вздохнул с явным облегчением.

– В таком случае, все понятно. Неожиданная паника вновь охватила Гая.

– Понятно? Что вам понятно? И чем больна Блисс? Это опасно? Почему вы молчите?

– Все идет, как положено, – успокоил его доктор Лафарж и снова улыбнулся. – Беременность вашей жены протекает нормально. Но пусть она все-таки побережет себя от излишних переживаний. Ее обмороки – следствие беременности, но нервы у нее порядком расшатаны. Я выписал ей укрепляющее. Пусть принимает его, а вы со своей стороны постарайтесь не волновать ее ничем. Надеюсь, что через шесть месяцев у вас появится здоровый ребенок.

Гай потерял дар речи, услышав о том, что Блисс беременна. Ну конечно, как же это он сам не смог догадаться! Они с Блисс столько раз занимались любовью; вполне естественно, что она забеременела. А ведь поначалу он хотел этого только для того, чтобы таким образом отомстить! Ему и впрямь не было дела до чувств Блисс, до ее чести и доброго имени... Однако близость с Блисс не только принесла ему неземное наслаждение – она очень многое изменила в его душе. Блисс снова стала необходима ему как воздух.

А ведь Гаю казалось, что годы, проведенные на море, превратили его в грубого пирата, лишенного каких бы то ни было чувств! Теперь ему было ясно, что это совсем не так. Боже, боже, он по-прежнему любил Блисс – может быть, даже сильнее, чем прежде. И вот теперь у нее снова будет ребенок. Его ребенок. У Брайана скоро появится братишка или сестренка!

– Полагаю, что я здесь больше не нужен, – сказал доктор Лафарж. – Когда придет время, я буду счастлив принять роды у вашей жены – если, конечно, вы не предпочтете пригласить для этого кого-нибудь другого. Как меня найти, вы знаете.

Гай поблагодарил доктора кивком головы, но едва ли понял смысл его слов.

– Да-да. Пошлите счет моему управляющему. Надеюсь, еще увидимся.

– Не волнуйтесь, – усмехнулся доктор. – Возвращайтесь к своей жене. Это ей сейчас необходимо больше, чем что-либо другое.

Доктор спустился вниз, а Гай еще какое-то время стоял неподвижно, пытаясь собраться с мыслями. Неожиданно ликование в его душе сменилось гневом. Как могла Блисс, нося под сердцем его ребенка, решиться выйти замуж за Фолка?! Она что, с ума сошла? Почему она не сказала ему, Гаю, о том, что беременна? Почему вместо этого решила отдать свою руку человеку, которого ненавидит всей душой?

«Ну уж, нет! – подумал Гай. – Это только через мой труп! Фолку никогда не видать ни моей жены, ни моего ребенка!»

С трудом сдерживая ярость, Гай вошел в спальню. Постель была пуста. На секунду Гай запаниковал, но тут же успокоился, когда увидел Блисс. Она стояла возле окна и грустно, задумчиво смотрела в осенний сад.

– Надо полагать, ты все уже знаешь? – спросила она, не поворачивая головы.

– Почему ты ничего мне не сказала? У тебя было столько возможностей сделать это!

Блисс отвернулась от окна. Подбородок ее задрожал.

– А почему ты ничего не сказал мне про моего сына? Разве у тебя было мало возможностей сделать это? – с вызовом спросила она.

Гай только вздохнул. Дьявольски трудно было найти ответ на такой вопрос.

– Я собирался, но... – замялся он. – Ведь ты решила выйти замуж за Фолка... Как ты могла? Да еще зная, что беременна от меня!

– Я тебе была не нужна, – холодно заметила Блисс. – И я понятия не имела о том, что ты появишься в Новом Орлеане. Я вообще не знала, увижу ли тебя еще когда-нибудь. К тому же за твою голову назначена награда, тебя ищут, не забывай об этом. Я Не знала, что мне делать. Я знала только, что мой ребенок должен родиться в законном браке, и потому предложила Джеральду сделку. Мое наследство – в обмен на его имя. Наш брак должен был стать фиктивным: Фолк теперь ненавидит меня почти так же, как я его. Но он согласился – ведь ему так нужны мои деньги! И он принял мои условия.

– Но я по-прежнему твой муж, Блисс! – воскликнул Гай, подходя ближе.

Однако Блисс оттолкнула протянутые к ней руки.

– Мой муж умер. Шесть лет тому назад. А человека, который занял его место, я просто не знаю.

Гай молча проглотил обиду.

– Мне приходилось скрываться, и у меня были на то причины. Однако теперь, когда у тебя будет ребенок... Теперь все изменилось. Ты никогда не выйдешь за Фолка – это решено.

– Что же ты предлагаешь? – усмехнулась Блисс. – Чтобы я родила незаконного ребенка? Или, может быть, ты предложишь мне родить, потом отдать малыша в чужие руки и делать вид, что ничего не произошло?

Гай мгновенно напрягся, словно пружина.

– То, что случилось с Брайаном, никогда не повторится. Я хочу быть рядом, когда малыш появится на свет. Хочу услышать его первый крик, первый вздох. Уж я-то ни за что не поверю, если мне скажут, что он умер, едва родившись!

В голосе Гая прозвучало осуждение. Блисс уловила его и резко вскинула голову.

– Ну что ж, давай, договаривай! Я знаю, что ты осуждаешь меня за то, что случилось с Брайаном. Думаешь, я сама себя не обвиняю? Но тебя же не было тогда рядом, и ты не знаешь... Это были очень трудные роды. Я была слишком слаба, потому что извелась, оплакивая своего покойного мужа...

– Я никого не хочу винить, Блисс, – перебил ее Гай. – Что было, то прошло. Теперь нужно думать о Брайане и о том малыше, которого ты носишь под сердцем. Оба они – мои дети, и я намерен сделать для них все, что только в моих силах.

Глаза Блисс расширились, было видно, она не на шутку испугалась.

– Ты что, собираешься забрать их у меня? Обоих? О нет, я не переживу этого! Господи, моя жизнь столько лет была пуста... – Она невольно прижала ладонь к своему животу. – Теперь в ней появился смысл – высший смысл! У меня снова есть ради чего жить. У меня есть Брайан и есть этот еще не родившийся малыш.

– А как же я, Блисс?

– Что – ты?

– Неужели я тебе совсем не нужен?

– Ха! Забавно слышать такое от человека, которому не нужен никто! От пирата, чья жестокость стала легендой. Я не могу думать о тебе, – как о Гае, не могу называть тебя этим именем! Мой Гай был совсем другим – добрым, отзывчивым, ласковым...

– Я мог бы рассказать, что сделало меня таким, каким я стал, но не хочу расстраивать тебя. Подробности были бы просто ужасными. Ты видела шрамы, которые украшают мое тело, но, поверь: те шрамы, которыми покрыта моя душа, куда страшнее. Гай Янг действительно умер – в тот день, когда в его камеру проник наемный убийца. А из пепла восстал новый человек, которого звали Охотником. Это был пират – одноглазый пират, помешанный на. мести. Уничтожить твоего отца и Фолка – вот что стало смыслом моей жизни, моей целью и мечтой. Но настал день, когда ты снова вошла в мою жизнь, и прежний Гай Янг вдруг зашевелился под пеплом. Я хотел сделать тебя орудием своей мести, но неожиданно оказалось, что у меня по-прежнему есть сердце. И месть вдруг перестала быть такой желанной для меня.

Все это время Блисс внимательно, не отрываясь, смотрела в лицо Гая, словно проверяя, правду ли он говорит. И сердце подсказывало ей, что он не лжет, что он по-прежнему тянется к ней. Но одного этого мало.

– И что же дальше, Гай? – негромко спросила Блисс.

– Дальше? Дальше то, что ты не выйдешь за Фолка. Не лишишь меня моих детей. Завтра же утром мы с тобой снова поженимся. Надеюсь, что я успею обо всем договориться в церкви.

– Но мы и так женаты, – напомнила ему Блисс.

– Ты замужем за Гаем Янгом – за человеком, который в глазах закона давным-давно не существует. У меня теперь другое имя – я виконт Хантер, и титул мой подтвержден Королевским судом в Лондоне. Твой второй ребенок не будет незаконнорожденным.

– Ну а твои занятия? Что, если тебе опять захочется выходить в море на свой пиратский промысел, захватывать и топить мирные суда?

– Я же сказал тебе, что с этим покончено. Я собираюсь стать плантатором и участок земли уже присмотрел. Осталось лишь подписать кое-какие бумаги. Мои дети будут жить спокойно и счастливо.

Неожиданно Блисс почувствовала, что испытывает симпатию к этому человеку, хотя он был совершенно не похож на Гая, которого она так беззаветно любила семь лет тому назад. В душе ее шевельнулась надежда на то, что со временем образ Охотника – жестокого бездушного пирата – сотрется из памяти и к ней вернется ее прежний, всегда любимый, настоящий Гай...

– Так ты считаешь, что у меня все-таки есть выбор? – нерешительно спросила Блисс.

– Никакого! – убежденно ответил Гай. – Пусть это прозвучит жестоко, но у тебя есть только один путь – дать мне возможность снова стать прежним. Хотя я и не уверен, что мне это полностью удастся – уж слишком жестоко со мной обошлась жизнь. Ты должна помнить, что едва ли я стану точно таким же Гаем Янгом, которого ты когда-то любила.

– А знаешь, может быть, это и к лучшему, – задумчиво сказала Блисс. – Я никогда не забуду прежнего Гая Янга, но тот.Гай Янг никогда не вернется. А ты...

Ты сейчас стал интереснее, что ли. Ты возмужал. Ведь семь лет тому назад мы оба были еще совсем детьми – детьми, которые играли в мужа и жену. Теперь мы оба стали другими. Игры закончились навсегда. У нас есть ребенок, и скоро будет второй. Нужно позаботиться прежде всего о них. Я согласна принять тебя таким, каков ты есть. Но только обещай, что ты постараешься со временем стать хоть чуточку похожим на прежнего Гая...

– Ты... Ты согласна принять меня таким, каков я есть?! – с волнением переспросил Гай. – Господи, я надеяться на это не мог!

– Я выйду за тебя, Гай. Прежде всего – ради детей. Ради Брайана и второго, еще не рожденного. Что ни говори, но ты – их отец. Разве этого мало?

– Но только давай договоримся сразу: наш брак не будет фиктивным, я тебе не Джеральд Фолк, – поспешил заявить Гай. – Мы с тобой будем любить друг друга – каждую ночь! И пусть все и всегда видят, что мы – настоящая пара, счастливая и созданная друг для друга самим богом.

Блисс внимательно посмотрела ему в лицо.

– А ты в самом деле так считаешь, Гай? Что мы созданы богом друг для друга?

Он ответил медленно, тщательно подбирая слова:

– Я никогда не переставал любить тебя, Блисс. Даже когда хотел ненавидеть...

Гай снова протянул руки, и на этот раз Блисс не отстранилась.

– Я всегда продолжала любить Гая Янга, и ты это знаешь, – прошептала она, прижавшись к его груди. – Мне очень трудно смириться с мыслью о том, что мой Гай, Охотник и Хантер – один и тот же мужчина. Да, мне нравился Охотник, но он нравился мне только потому, что я была уверена: мой любимый Гай умер. Не обещаю, что смогу любить пирата так же сильно и нежно, как любила своего мужа.

Гай негромко рассмеялся в ответ.

– Как ты можешь говорить так, если Гай Янг жив и стоит сейчас перед тобой? Я же не умер. Просто немного изменился...

– Ты сильно изменился, Гай, и я до сих пор сердита на тебя из-за Брайана. И за то, что ты за все эти годы не дал знать о себе. Мне потребуется время, чтобы я снова поверила тебе.

Гай крепче обнял ее.

– Но ты же любишь меня, правда? Признайся, Блисс! Ведь там, на острове, ты все-таки полюбила Охотника.

Блисс хотела сказать, что это неправда, но не смогла.

– Да, я полюбила Охотника, – призналась она. – Но только того Охотника, в котором проглядывали доброта и сочувствие.

Гай коротко рассмеялся.

– Но в Охотнике не было ни капли доброты или сочувствия.

– Были! Были, как бы ты это ни отрицал. Иначе я не смогла бы полюбить его.

– В таком случае тебе остается только поцеловать меня, – тихо прошептал Гай.

В глазах его загорелось неприкрытое желание. Точнее, в его единственном глазу, который вдруг потемнел и стал бездонно-глубоким.

Гай был так близко, что Блисс ощущала его запах – чистый запах мужского тела и горячее дыхание, долетавшее до ее губ. Он по-прежнему обнимал ее, прижимая все крепче и крепче к своей груди, словно боялся, как бы Блисс не исчезла опять, не потерялась в этом мире.

Губы Блисс приоткрылись, потянулись навстречу губам Гая. Он негромко застонал и поцеловал Блисс – нежно, долго, страстно. От этого поцелуя она вся вспыхнула и затрепетала. Поцелуй длился и длился, язык Гая проник в глубь рта Блисс, и вскоре она начала задыхаться – то ли от недостатка воздуха, то ли от избытка страсти. Когда же Гай оторвался наконец от ее губ, оказалось, что она уже давно и нежно обнимает его за шею.

– Я хочу тебя, Блисс, безумно хочу, но сейчас, к сожалению, не время, – хрипло прошептал Гай. – Сюда каждую минуту может войти Брайан, да и прислуге известно, что мы здесь вдвоем с тобой. Я, правда, сказал Лиззи, что ты – моя жена, но, думаю, она мне не поверила. Мне хочется, чтобы о нашей свадьбе первым услышал Брайан. Скажи, у тебя достаточно сил, чтобы пережить еще одну встречу с ним? Выдержишь?

– Выдержу. – Блисс глубоко вдохнула, чтобы успокоить дыхание. – Больше всего на свете я хочу сейчас сказать Брайану о том, что я – его мать. Мне невыносимо думать о том, что мальчик до сих пор считает, будто мама не любит его. Я хочу как можно скорее положить конец этому затянувшемуся на шесть лет одиночеству – и своему, и Брайана. Господи, сколько же ему пришлось пережить за эти годы!

Гай взял Блисс за руку.

– Пойдем к нему, – коротко сказал он.

Они нашли Брайана во дворе, где он пускал в маленьком пруду кораблики с белыми бумажными парусами. Брайан встретил их появление радостной улыбкой, и они, все трое, уселись в кружок на траве. Неожиданно улыбка сбежала с личика Брайана, и оно стало по-взрослому серьезным, когда он обернулся к Блисс.

– Лиззи сказала, что вам стало плохо. Я сам видел, . как приезжал доктор. Надеюсь, теперь вам лучше?

Блисс большого труда стоило сохранять спокойствие – по крайней мере видимое. Ей безумно хотелось схватить Брайана, прижать его к груди, поцеловать... И никогда больше не отпускать его от себя. Вот это и было бы счастьем!

– Со мной все в порядке, – успокоила она Брайана.

– И вам уже нужно уходить? – грустно спросил он – так грустно, что у Блисс едва не разорвалось сердце.

– Мы хотим кое-что сообщить тебе, Брайан, – сказал Гай, опережая ответ Блисс. – Пойдемте-ка на скамейку, там нам будет удобнее.

Они перебрались на садовую скамью, уселись на ней, и только тогда Гай продолжил:

– Помнишь, мы говорили с тобой о том, что постараемся найти твою маму? – спросил он, и Брайан энергично кивнул в ответ. – Так вот, мне наконец удалось ее найти. Ты рад?

Впрочем, он мог и не спрашивать об этом: личико Брайана осветилось радостью.

– А где же она, папа? Скажи, я скоро смогу увидеть ее?

– Да вот же она! Сидит рядом с тобой, сынок. Ее зовут Блисс, и она – твоя мама.

Брайан потрясение посмотрел на Гая, словно боясь поверить его словам.

– Это она?..

Когда Гай утвердительно кивнул, Брайан перевел взгляд на Блисс, но этот взгляд был не столько ошеломленным или радостным, сколько осуждающим.

– Почему ты прогнала меня? – спросил он. – Ты совсем-совсем меня не любила?

Блисс прикусила губу от острой боли, полоснувшей по сердцу. Брайан, ее сын, ненавидит ее! И имеет на то основания... Боже, как же пережить такое?! Блисс почувствовала, как у нее темнеет в глазах, губы пересохли, и она не может вымолвить ни слова.

Слава богу, на помощь ей пришел Гай.

– Твоя мама никогда не прогоняла тебя, сынок, – сказал он. – После того, как ты родился, она тяжело заболела, и ей сказали, что ты умер. Она поверила этим людям, не подозревая о том, что ты жив и тебя отдали в чужие руки. Прошло много лет, прежде чем она узнала правду.

– А почему ты не знал об этом, папа? – спросил Брайан.

– Я... Я был тогда далеко, – осторожно начал Гай. – И много лет не знал ничего ни о тебе, ни о твоей маме. Только недавно мы снова встретились с ней, и она рассказала мне о том, что ты жив, и я сразу отправился искать тебя. А теперь мы все нашлись, мы все вместе, и будем вместе уже навсегда!

– Я всегда любила тебя, Брайан, – выдавила наконец Блисс, глотая слезы. – Даже когда я думала, что ты умер, я продолжала любить тебя. Ты точно такой, каким я тебя представляла... Я твоя мама и всегда хочу быть с тобой и любить тебя! Ты не станешь возражать?

– У меня никогда не было мамы, – грустно вздохнул Брайан. – Настоящей мамы. Я столько раз пытался понять, почему меня прогнали, но не мог...

– Тебе не стоит пока знать всю правду, сынок, она слишком тяжела, – сказал Гай. – Но я обещаю все-все рассказать тебе, когда ты немного подрастешь.

– И вы никогда не покинете меня? Обещаете?

– О господи! – простонала Блисс. Она не могла больше сдержать слезы, и они покатились по ее щекам. – Никто и ничто не сможет больше разлучить нас! Клянусь...

– Не плачь, мама, – Брайан взял ее за руку своей маленькой ладошкой. – Я верю тебе. Знаешь, я никогда не верил Эносу, когда он говорил, что папа и мама отказались от меня.

– Ты... ты назвал меня мамой, – негромко ахнула Блисс. Слаще этого слова она еще не слышала за всю свою жизнь. – Если бы ты только знал, милый, как я счастлива! Можно я обниму тебя?

Блисс протянула руки, и Брайан бросился в ее объятия. Они прижались друг к другу жадно, крепко, как и подобает родным людям после долгой разлуки. Гай почувствовал непривычное жжение в глазу, с трудом прокашлялся и сказал:

– Мне нужно уйти ненадолго. А ты, сынок, побудешь пока с мамой. Я скоро вернусь, и мы все вместе будем обедать.

– Обещаешь? – вскинулся Брайан: ему явно не хотелось хоть на минуту расстаться с кем-либо из родителей.

– Мы оба тебе это обещаем, – успокоил его Гай. – А теперь обними меня и сбегай, найди Лиззи. Пусть предупредит учителя, что сегодня вы будете заниматься после обеда.

– Ой, уроки... Неужели и сегодня тоже?

– Да, и сегодня тоже, несмотря ни на что. Брайан обнял отца и поспешил искать Лиззи. Блисс смотрела ему вслед, и в глазах ее блестели слезы.

– Ты – хороший отец, Гай, – сказала она. – Любящий и добрый. Я вижу, ты успел по-настоящему полюбить Брайана.

– Я его больше собственной жизни люблю, – ответил Гай. – И всякий раз схожу с ума от ярости, как подумаю о том, каково ему жилось у этих проклятых Холмсов! Ах, если бы я был рядом, когда он родился, а ты... не была бы такой легковерной.

– Ты думаешь, я сама не прокляла себя тысячу раз за свое легковерие?! – воскликнула Блисс. – Теперь ты всю жизнь будешь попрекать меня этим, да? Гай тяжело вздохнул.

– Зачем? Все равно уже не вернуть те семь лет. Теперь наш сын с нами, мы с тобой поженимся и начнем жизнь сначала. Я зайду в церковь, договорюсь о венчании, а потом дам объявления в газеты. Завтра же все узнают о нашей свадьбе. Дождись меня, я скоро вернусь.

Неожиданно тревожная мысль обожгла Блисс.

– А как же Джеральд? – спросила она. – Он же с ума сойдет, когда узнает!

– Когда узнает, будет уже поздно.

– Интересно, что скажет Манди, – вздохнула Блисс.– Знаешь, она ведь сейчас самая близкая моя родственница.

– Я обо всем позабочусь и о Манди тоже. Мы будем жить у меня до тех пор, пока не переедем на плантацию. Здесь хватит места и для Манди, и для остальных твоих слуг.

– Речь идет только о Манди. Остальные слуги – приходящие, если они не захотят служить у тебя, это их дело.

– Разумеется. А Манди может начинать укладывать вещи. Мы с тобой ничего не упустили?

– Кажется, нет. Больше у меня в Новом Орлеане и нет никого. Только меня по-прежнему волнует Фолк...

– Обойдется твой Фолк. И чем позже он обо всем узнает, тем лучше.

«Обойдется ли? – подумала Блисс. – Ведь мои деньги для него – вопрос жизни и смерти. Кредиторы загнали его в угол; Джеральд может пойти на все, словно раненый зверь».

– Иди в дом, – Гай взял ее за руку. – Отдохни, пока Брайан не прибежал.

– Все случилось так неожиданно, так быстро... – вздохнула Блисс.

– Слишком быстро? – усмехнулся Гай. – Ну, этого я бы не сказал. Наоборот, могут пойти всякие разговоры, когда наш второй ребенок появится на свет всего-через шесть месяцев после свадьбы. Но пусть это тебя не волнует.

– И все-таки, согласись, это очень неприятно. Блисс озабоченно посмотрела на Гая, и тот поспешил успокоить ее.

– Наш ребенок будет законнорожденным в глазах света, и это главное. А сплетники? Да пусть говорят себе, что им вздумается! – Он ободряюще улыбнулся и погладил Блисс по руке. – Все будет хорошо, родная моя. Хоть я и не обещаю, что ты выйдешь замуж за того самого человека, за которого выходила семь лет тому назад, зато и брак у нас будет не тот, что прежде. Жизнь уже как следует потрепала нас, и мы с тобой будем любить друг друга гораздо крепче, чем тогда, вот увидишь.

Гай нежно поцеловал Блисс в губы.

– Ты сказала, что любишь меня, – сказал он. – Это правда, ты не лжешь?

Блисс медленно покачала головой. Она и в самом деле любила Гая. Другое дело – она не могла точно установить ту грань, что разделяет этих двух любимых ею мужчин: прежнего Гая и нынешнего. Она никак не могла привыкнуть к тому, что это один и тот же человек.

Так которого же она любит – прежнего или нынешнего? Гая или Охотника?

И тут ей в голову пришла простая мысль, которая сняла все сомнения. Она поняла; что любит их обоих – и все тут!

– Я не лгу, Гай, – сказала Блисс. – Я любила тебя, когда ты был Гаем Янгом, я люблю тебя сейчас, когда ты стал сначала Охотником, а затем Хантером. Правда, в характере Охотника есть много такого, что мне не нравится... Но, с другой стороны, неужели за столько лет и в характере Гая Янга я не нашла бы ничего, что мне не понравилось бы? Не думаю. А самое главное – ведь ты отец моих детей! Как же я могу не любить тебя?

– В таком случае нам обоим не о чем беспокоиться. И вообще – перестань ломать себе голову. Я обо всем позабочусь, как обещал.

Несмотря на бодрый тон Гая, Блисс не могла избавиться от ощущения опасности. Все равно оставалась угроза того, что кто-нибудь в городе сумеет распознать в виконте Хантере известного пирата по кличке Охотник. И если такое случится, спокойной жизни им не видать...