Ее размышления прервала Хэтти, маленькая чернокожая горничная, она сообщила, что все готово и что жених ждет ее. Хотя Алекса много раз за эту неделю клялась, что не даст втянуть себя в этот брак, она вышла из комнаты — комнаты Адама, потому что в другую не перебралась, — и стала медленно спускаться по лестнице.

Вместо того чтобы размышлять о своем невероятном замужестве, Алекса изучала обстановку, все еще изумляясь красоте дома Адама, несмотря на то, что всю неделю старательно осматривала его. Двухэтажное здание стояло в полумиле от большой дороги, к нему вела длинная подъездная аллея, усыпанная раковинами. По обе стороны дома были площадки, среди которых располагались цветочные клумбы, за которыми ухаживали рабы. Сам по себе дом был простой, с двойными каминными трубами, поднимающимися над наклонной крышей. Во внутренние помещения вел просторный холл, застланный ковром, украшенный огромными канделябрами и великолепной лестницей, по которой теперь спускалась Алекса.

Гостиная, где ей предстояло венчаться, была просторной, она также служила и бальным залом. Пол красного дерева был покрыт большим круглым ковром. Кроме гостиной, на первом этаже находились столовая, библиотека и кабинет, который принадлежал одному только Адаму. Арка вела в сводчатый проход и кухни, расположенные внизу. Наверху было шесть роскошно убранных спален. Алекса за эту неделю осмотрела весь дом и решила, что прекраснее места, где можно растить ребенка, не сыскать.

Еще не успев подготовиться, она оказалась рядом с Адамом в гостиной, украшенной падубом и восковником. Собравшиеся по достоинству оценили прекрасную новобрачную. Уголком глаза Алекса увидела леди Гвен с мрачным видом. Рядом с ней сидел красивый темноволосый человек в форме английского офицера.

Если бы Алекса посмотрела на Адама, то заметила бы в его стальных глазах восторженный блеск. Зато этот блеск заметила леди Гвен. Невеста машинально произнесла брачные обеты, голос ее звучал бесстрастно и мало соответствовал смятению, царившему у нее в душе. Лишь когда губы Адама слегка коснулись ее губ, она поняла, что церемония закончена.

Остаток дня слился в какое-то неясное пятно — Алексу знакомили с выдающимися друзьями Адама, и она тут же забывала их имена. Прием, который начался сразу же после церемонии, наверное, был впечатляющим, угощение роскошным, но Алекса ничего не запомнила. Она обрадовалась, что Адам решил устроить прием в дневное время, потому что не могла бы сделать ни одного танцевального па в своем тяжелом платье, так удачно скрывавшем беременность.

К вечеру Алекса поняла, что вот-вот рухнет, и, извинившись, ушла к себе, а Адам прощался с последними гостями. С помощью Хетти она сняла с себя богато украшенное платье и надела красивую прозрачную ночную сорочку, которая таинственным образом оказалась у нее на кровати. Вскоре она крепко уснула.

О своей брачной ночи Алекса почти не думала. Она решила, что ее живот вызывает у Адама отвращение и что пройдет немало месяцев, прежде чем ему захочется с ней спать. И Алексу это вполне устраивало. Ей совершенно не хотелось спать с Адамом. Ее чувства были слишком хрупки, чтобы выдержать атаку его мужественности. У нее не было времени поразмыслить о своих чувствах к молодому мужу, который еще недавно был ее мучителем. Она надеялась за те месяцы, что будет вынашивать свое дитя, узнать Адама получше.

Было уже очень поздно, когда Адам вошел в спальню, которую надеялся разделить с Алексой. Он был разочарован, найдя ее спящей, однако разделся и лег рядом с ней. Она была теплая, от нее пахло фиалками, а этот запах всегда связывался у него с ней — с тех пор как он ее бросил. Алекса пошевелилась, когда Адам осторожно провел рукой по ее бедру, а потом коснулся пышных грудей. Расстегнув ворот бледно-розовой сорочки, которую он купил ей к брачной ночи, он нежно обвел губами сосок и в ответ услышал глубокий вздох.

В тот момент, как Алекса проснулась, он почувствовал на себе взгляд ее фиалковых глаз, несмотря на то что комнату освещала только луна.

— Адам, что… что вы здесь делаете?

— Я хочу вас, Алекса.

Его слова дошли до нее вместе с прерывистым вздохом, и она инстинктивно поняла, что это просьба, а не требование.

— Почему? — Алекса пришла в смятение. — Сейчас на меня противно смотреть. И я знаю, что вы меня не любите.

— Вы, конечно, помните, как у нас с вами все было? — Алекса кивнула. Еще бы ей не помнить, на какие высоты он ее вознес! — Как же вы можете сомневаться, что я все еще хочу вас? Я вступил в этот брак, твердо надеясь разделять с вами ложе. Это одна из компенсаций за женитьбу на дочери Джона Эшли. И потом — я не питаю к вам отвращения.

Его слова лишь утвердили ее во мнении, что Адам так сильно хочет ребенка, что может ей и солгать.

— Адам, — уклончиво сказала она, — я устала.

— Не бойтесь, я не причиню вам вреда.

— Неужели вы не можете понять, что я не хочу вас? — возразила она, пытаясь скрыть свои чувства. — Я вышла за вас, чтобы дать имя нашему ребенку.

Внезапно вернулся прежний Адам, тот, которого Алекса хорошо знала, живя с ним в Англии, и на мгновение ее охватил страх. Он нахмурился, лицо словно окаменело, глаза потемнели. Тихий смешок нарушил молчание, и Алекса ощутила, как по спине у нее побежали мурашки, когда он разорвал на ней тонкую сорочку.

— Я попробовал быть нежным, Алекса. Думал, мы могли бы наслаждаться тем немногим, что нас связывает. Я не собираюсь причинить вред ни вам, ни младенцу, но не потерплю, чтобы в брачную ночь мне отказали. А теперь расслабьтесь и наслаждайтесь тем, что я могу вам дать. Видит Бог, того, что было между нами, мало для супружеских отношений, но это лучше, чем ничего.

Разгневанная его словами, Алекса послала Адама ко всем чертям.

Адам усмехнулся с издевкой:

— Дьявол уже и так имеет на меня права, любовь моя.

От этого нежного обращения кровь у нее забурлила.

— Не смейтесь надо мной, Адам, — пылко сказала Алекса, — не называйте своей любовью, ведь мы оба знаем, почему вступили в брак.

— Вы это знаете, Алекса? — Голос его неожиданно сел. — О себе я не могу этого сказать.

Вздох сорвался с губ Алексы, но она не проронила ни слова, потому что луна наполовину высветила его лицо, омыв серебром точеные скулы и решительный подбородок, и сердце ее болезненно сжалось.

Вдруг она ощутила, как горяча его кожа в ночном прохладном воздухе, и ее потянуло к нему. Адам торжествовал победу. Глубокий поцелуй, который он запечатлел на ее раскрытых губах, был требовательным, и она невольно отозвалась на него. Сопротивление ее было сломлено.

Его рука на мгновение задержалась на ее животе, потом скользнула к бедрам, и Алекса почувствовала, что плоть ее задрожала от его прикосновения. Ее пальцы впились в волосы у него на затылке, а предательское тело не устояло против соблазна.

Он коснулся губами ее груди. Желание пылало в его глазах, точно жидкое серебро, пока он языком теребил то один сосок, то другой, и его желание передалось ей.

Он обвил руками ее талию и наслаждался судорогами, пробегавшими по ее телу. Ему хотелось разделить с ней эту радость. Он быстро вошел в нее, и с каждым мгновением ее тело все сильнее пульсировало от сладкого мучительного удовольствия, пока она не погрузилась в сводящее с ума очарование, задыхаясь, стеная, выкрикивая его имя. Потом — вспышка взорвавшихся звезд и молний, и он освободил ее.

Оба лежали молча, потрясенные пламенем. Оно вспыхивало всякий раз, когда они бывали вместе. Адам был потрясен и смущен этим, но Алекса, поскольку ее восприятие в сердечных делах было более острым, точно знала, на кого возложить вину за свой удивительный и пылкий ответ на ласки Адама. Любовь! Против ее воли любовь прокралась, точно вор в ночи, и украла ее сердце! Любовь овладела ею, но обрекла на страдания. Прежде чем уснуть, она дала клятву, что никогда не доставит Адаму удовольствия узнать, как глубоко ее чувство к нему. Его насмешки стали бы невыносимы, если бы он узнал о ее любви, мрачно размышляла она и не заметила, как уснула.

Брачная ночь — это все, на что надеялся Адам. Алекса тихо застонала, когда он разбудил ее легкими, как перышко, поцелуями, и еще раз взял, унеся к вершинам блаженства.

Когда Алекса утром проснулась, Адама не было. О том, что он оставил свою обширную плантацию на ее попечение, она узнала от надсмотрщика, Тома Форбса, который пришел к ней в тот день. Раздосадованная, Алекса мысленно выругала Адама за то, что тот не предупредил ее о своем отъезде. Она чувствовала себя оскорбленной, лишний раз убедившись в том, что ничего не значит для Адама. К счастью,

Форбс оказался хорошим надсмотрщиком, вполне способным управлять плантацией во время частых отлучек Адама. Он сразу понравился молодой женщине. Узнав, что у него есть жена и двое детей, она решила в ближайшее время навестить его жену. Зачем Форбс приходил, непонятно, но Алекса предположила, что поспешная свадьба Адама вызвала у него любопытство. Как бы то ни было, она обрадовалась его приходу.

Она надеялась, что ее беременность не шокировала Форбса, по крайней мере у него хватило такта сделать вид, будто он ничего не заметил.

Прошло две недели с тех пор, как Адам поспешно уехал, и вдруг Алекса, подняв глаза от книги, увидела, что по аллее движется карета. Она подумала, что вернулся Адам, и выбежала излома, не надев плащ, но вместо Адама из кареты вышли три женщины. Алекса остановилась как вкопанная и, побледнев, смотрела на леди Гвен и двух ее спутниц.

— Леди Фоксуорт, мы к вам с визитом, — весело проговорила Гвен.

— Добро пожаловать, леди. Заходите в дом, там мы сможем поболтать и подкрепиться, — натянуто улыбнувшись, проговорила Алекса.

— Леди Фоксуорт, — сказала Гвен, — это мои подруги, Эллен Корби и Френсис Лайм. Обе замужем за армейскими офицерами, расквартированными в нашем городе.

Алекса кивнула и повела непрошеных гостей в дом.

— Прошу вас, зовите меня Алексой.

Налетевший порыв ветра подхватил ее пышные юбки, и женщины уставились на ее живот. Гвен грубо расхохоталась, а ее подружки захихикали, прикрывая рот руками. Вспыхнув от смущения, Алекса вошла в дом, про себя желая посетительницам провалиться в тартарары.

Когда все уселись, Гвен проговорила:

— Наконец-то мы поняли, почему Адам так торопился жениться на вас. Видимо, он переспал с вами, едва ступив на английскую землю. Как вы познакомились?

— Гвен, полагаю наши отношения с Адамом не представляют особого интереса для вас и ваших подруг, — уклончиво сказала Алекса.

— Ошибаетесь. Думаю, это нас позабавит, не так ли, леди? — хихикнула Гвен. Леди кивнули. — Не появись вы тогда, — продолжала Гвен, — мы с Адамом были бы сейчас женаты.

— Лучше спросите об этом Адама, — сказала Алекса, — он вам все объяснит…

— Именно так я и поступлю, — надменно отпарировала Гвен. — Где же счастливый новобрачный?

В этот момент в комнату вошла горничная с чайным подносом и избавила Алексу от необходимости отвечать. Она начала разливать чай, но Гвен не унималась:

— Где же Адам? Никто не видел его со дня свадьбы. Или вы приковали его к своей кровати?

Алекса вздохнула, осторожно поставила свою хрупкую чашку на поднос.

— Адама вызвали по безотлагательному делу.

— Держу пари, — фыркнула Гвен, — что беднягу обманом заставили жениться и теперь он раскаивается в содеянном.

— Добрый день, леди.

Женщины повернулись и увидели стоявшего Адама. С виду он казался совершенно спокойным, но Алекса поняла, что он подобрался, словно тигр, готовый к прыжку.

Спутницы Гвен нервно кивнули, а Гвен набралась смелости и спросила:

— Давно ли вы там стоите, Адам?

— Достаточно давно, — ответил он и, подойдя к Алексе, с подчеркнутой нежностью поцеловал ее в губы. — Как мило, что вы посетили нас, леди, — спокойно продолжал он. — Алексе здесь одиноко.

— Да, конечно. Если вы женились на Алексе, это еще не значит, что мы не можем оставаться друзьями, — растерянно пробормотала Гвен. — Особенно когда все мы узнали, почему вы женились на этой бедной девочке.

— Почему же я женился на ней, Гвен? — вкрадчиво спросил Адам. Тон его не предвещал ничего хорошего.

— Да ну же, Адам, мы ведь не слепые. Дураку ясно, что Алекса в положении. На пятом или шестом месяце, дьявол вы этакий. Тут и говорить не о чем.

— Вы могли бы, к примеру, сказать, что приехали сюда с добрыми побуждениями. Однако вы и ваши подруги сразу стали ее оскорблять.

— Адам, милый, мы не хотели никого оскорбить. Мы просто были шокированы, когда Алекса явилась неведомо откуда и предъявила на вас права. Но конечно, ее мы не обвиняем. Чего уж там, повеса вы эдакий! Как могла она устоять перед вами? Даже я не устояла.

Сладкие слова Гвен не обманули Адама, но он улыбнулся, чтобы разрядить обстановку. Леди допили чай. Адам был так внимателен к Алексе, что Гвен позеленела от зависти и вскоре отбыла вместе со своими подругами.

Едва за ними закрылась дверь, как Адам, всматриваясь в лицо Алексы, встревоженно спросил:

— С вами все в порядке? — Та кивнула с несчастным видом. — Дело в том, что рано или поздно это все равно случилось бы. Нетрудно солгать насчет месяца-другого, но если ребенок появляется на пять месяцев раньше, то тут уж все ясно. Особенно если он такой крепкий и сильный, каким будет наш.

Алекса не сдержала улыбки.

— Это не важно, Адам. Разумеется, приятного мало, но я привыкну. — Она лгала, и Адам это понял.

За те две недели, что Адам ее не видел, она буквально расцвела. Он надеялся повторить брачную ночь, но, к своему разочарованию, понял, что об этом придется забыть, пока не родится ребенок. Благополучие ребенка значило для него больше, чем удовлетворение похоти. В конце концов, существуют и другие способы. В Саванне много борделей.

— Где вы были, Адам? — спросила Алекса, чтобы нарушить затянувшееся молчание.

— Деловая поездка, — быстро ответил Адам.

— Почему вы не сказали мне, что уезжаете?

— Времени не было. Я получил срочное сообщение рано утром и почти сразу же уехал. Заходил ли к вам Форбс?

— Да, — ответила Алекса. — Ноя думала… записка… что-то в этом роде…

— Прошу прощения. Но я не волен приезжать и уезжать когда вздумается. В следующий раз постараюсь вести себя лучше.

— В следующий раз! Вы хотите сказать, что будет следующий раз? Вы что же, будете исчезать время от времени, как это было в Англии?

— Да, Алекса, вот все, что я могу вам сказать.

— Это имеет какое-то отношение к войне?

— Да. Всем известно, что американцам теперь помогают французы. Граф Рошамбо прибыл в Ньюпорт в июле. Ньюпорт занят британцами. Недавно была предпринята неудачная попытка выгнать их оттуда с помощью французского адмирала Эктора д'Эстена и французского корпуса. В тех местах все еще продолжаются бои и стычки.

— Какое это имеет отношение к вам?

— Оказалось, что британцы собираются заняться более слабыми колониями на юге, где больше надежд возлагают на корону, — терпеливо объяснил Адам. — Я узнал от губернатора Райта, что боевые действия на севере не прекратятся, но планируется мощный ложный маневр с целью завершить покорение этой части страны. Успех здесь может облегчить дальнейшее продвижение на север. Они попытались сделать это как-то в 1776 году, предприняв атаку на Чарлстон, в Южной Каролине, но неожиданно встретили яростное сопротивление генерала Уильяма Моултри.

— На чьей стороне вы воюете, Адам? — спросила Алекса. Несколько минут Адам молчал. Потом наконец ответил:

— Естественно, на стороне англичан. В Англии я родился и прожил там пятнадцать лет. Я граф Пенуэлл. И хотя продал свою собственность, остаюсь верным подданным короля Георга.

Алекса нахмурилась:

— Что-то не припомню, чтобы вы были как-то особенно преданы Англии, когда жили там. Из наших разговоров я поняла, что ваши симпатии на стороне жителей колоний.

— Разве я когда-нибудь это говорил?

— Прямо не говорили. Ну а как насчет Мака? И… и Лиса? — поинтересовалась Алекса. — Я никогда не встречала более ревностных патриотов, чем эти двое, а вы обоих называете своими друзьями.

— Мы с Маком давно уже друзья и останемся ими, что бы ни случилось. Что касается Лиса, я его мало знаю. Я хорошо заплатил ему, чтобы он сделал для меня одно дело. И никто из них никогда не обсуждал со мной свои планы или свою верность.

— Трудно поверить, что вы из-за титула оставите страну, принявшую вас. Разве вы не испытываете сочувствия к этому народу, который борется против политического гнета и несправедливых пошлин?

— Вот как? А где же ваша верность, Алекса? Вы сами говорите, как настоящая патриотка.

Алекса вспыхнула от смущения. Возможно ли, совсем недавно приехав в колонии, чувствовать симпатию к этому борющемуся народу? Если да, тогда она, конечно, на стороне справедливости. И она твердо ответила:

— Может быть, это влияние Мака, но я симпатизирую колонистам, которые лишены всех прав. Я знаю, что такое страх и гнет. Для меня свобода — главное.

— Выходит, вы на стороне мятежников?

— Скажу лишь, что они не вызывают у меня неприязни, потому что борются за свои права. А вот вы уклоняетесь от ответа, Адам. Что конкретно делаете вы для англичан? — упрямо спросила она.

— Если вам интересно это знать, я предложил свои услуги в качестве курьера губернатора Райта. Оказалось, ему нужен такой человек, как я, и он не таит на меня обиды за то, что я обманул его племянницу. Я хорошо знаю эти края и умею обходить линии врага.

Алекса изумленно смотрела на него. Она вдруг поняла, что никогда по-настоящему не знала Адама. Он оказался не только убежденным роялистом, но еще и шпионом! Даже пиратство Лиса показалось ей предпочтительнее тайной деятельности Адама против принявшей его страны. Однако она решила не говорить об этом Адаму.