Ано - Вилла «Роза»

Но она заставляла себя сдержаться. Потому что напротив сидела ее покровительница, ее добрая подруга, ее спасительница. Горящие щеки, отрывистая речь и некоторая суетливость жестов мадам Довре говорили о том, что от успеха этого сеанса зависит очень многое. Для них обеих!

Поняв это, Селия ощутила страх. Она стала бояться, что из-за своего внутреннего неприятия не сможет как следует настроиться. «Я могу провалиться, потому что не в состоянии заставить себя бороться!» – подумала она, и ее охватила злость. Сегодня она обязана выиграть! На карту поставлено не только счастье мадам Довре, но, похоже, и ее.

«Какая я была, Гарри должен узнать от меня, только от меня самой», – сказала себе девушка, и решимость придала ей сил.

– Я надену то, что вы пожелаете, – с улыбкой ответила Селия. – Лишь бы мадам Россинол была довольна.

– А я буду довольна, если… – Адель напряглась. Ей нужно было действовать строго по плану Элен Вокье. – Если мы откажемся от смехотворного шкафа, обвязанного веревкой; другими словами, если мадемуазель согласится, чтобы мы связали ей руки и ноги и привязали ее к креслу. Так делалось в экспериментах, о которых я читала. Кажется, медиума по имени мадемуазель Кук обездвижили подобным образом, а потом происходили замечательные вещи, в которые я не могу поверить.

– Пожалуйста, я согласна, – безразличным тоном произнесла Селия, и мадам Довре в приливе восторга воскликнула:

– Сегодня вы точно наконец всему поверите, всем этим чудесам!

Адель Тейс облегченно откликнулась в кресле.

– Тогда веревку купим в Эксе, – предложила она.

– Ну, уж веревка у нас в доме найдется, – сказала мадам Довре, но Адель с улыбкой покачала головой:

– Дорогая Камилла, вы имеете дело с очень недоверчивой особой. Ваша веревка меня не устраивает.

Селия пожала плечами:

– Пусть будет, как хочет мадам Россинол.

Селию и в самом деле мало встревожило последнее предложение обвязать ее веревкой. Это была задача попроще, чем действовать в шуршащем светлом платье. Она появлялась на стольких сценах и так часто подвергалась безуспешным попыткам добровольцев из зала разоблачить ее, что ей нечего было бояться. Не существовало на свете таких пут, от которых ее маленькие ловкие ручки не могли бы избавиться. Она также принимала в расчет особенности проверяющих скептиков. Мужчины могли бы сделать крепкий узел, который Селия была бы не в состоянии развязать, но они стеснялись этого или же боялись причинить боль. Женщин такие сантименты заботили мало, зато они не умели вязать по-настоящему надежные узлы.

Было около восьми часов; очередного дождя пока не было.

– Пора ехать, – скомандовала мадам Довре; последние полчаса она то и дело поглядывала на часы.

Они поехали на вокзал, сели в поезд. Дождь припустил снова, но прекратился до их прибытия в Экс.

– Возьмем экипаж, чтобы сэкономить время, – сказала мадам Довре.

– Не лучше ли прогуляться, мадам? – взмолилась Адель. В поезде было полно народу. С толпой пассажиров Адель быстро сошла с освещенной платформы и ждала остальных в темном сквере. – Сейчас всего лишь девять часов. Мой приятель обещал заскочить на виллу «Роза» после одиннадцати, чтобы отвезти меня в Женеву, так что у нас масса времени.

И они стали подниматься на холм пешком. Мадам Довре шла очень медленно, поскольку была слишком увесистая. Селия придерживала шаг, чтобы идти рядом, и потому Адель, естественно, оказалась впереди – никому из прохожих не пришло бы в голову, что она из их компании. На углу рю Казино Адель дождалась их и быстро сказала:

– Мадемуазель, мне кажется, здесь вы можете купить веревку, – и указала на магазин мосье Корваля. – Мы с мадам пока потихонечку пойдем вперед; у вас ноги молодые, резвые, догоните.

Селия зашла в магазин, купила веревку и догнала мадам Довре.

– А где же мадам Россинол?

– Ушла вперед, – ответила Камилла Довре. – Она ходит быстрее меня.

По пути они не встретили никого из знакомых, хотя кое-кто узнал их, как позже выяснил Перрише. Адель ждала на углу, где дорога сворачивала к вилле.

– Вилла «Роза» – это здесь? – спросила она.

– Через минуту мы будем дома.

Они свернули на подъездную дорожку, закрыли за собой ворота и подошли к вилле.

Окна и стеклянные двери были закрыты, все ставни заперты. В холле горел свет.

– Элен нас дожидается, – сказала мадам Довре; она еще издали заметила ее в дверях. Все трое прошли прямиком в салоп, где горел камин и сияли лампы. Увидев огонь в камине, Селия слегка запаниковала. Она придвинула к камину экран.

– Могу понять, зачем вы это сделали, мадемуазель, – ехидно отметила Адель, но мадам Довре пришла на помощь девушке.

– Ничего удивительного. Свет мешает наладить контакт с параллельным миром, – торжественно произнесла она.

Тем временем Элен заперла входную дверь на ключ и на задвижку и постояла с улыбкой на губах, с бьющимся сердцем. Весь день она была в напряжении – боялась, что в последний момент что-нибудь сорвет ее планы, что Адель Тейс сделает что-то не то, что Селия испугается и уже вообще не вернется. Теперь все страхи были позади. Ее жертва в капкане, на вилле. Уборщицу она отправила домой. Они в ее руках! Она все еще стояла в холле, когда мадам Довре нетерпеливо позвала:

– Элен! Элен!

И когда горничная вошла в салон, на ее липе еще блуждала улыбка, как позже вспомнит Селия.

Адель Россинол была уже без шляпы и снимала перчатки. Мадам Довре нетерпеливо говорила Селии:

– Пока Элен будет помогать тебе одеваться, мы подготовим комнату. Это нетрудно. Мы воспользуемся нишей.

Взбегая по лестнице, Селия слышала, как мадам объясняла горничной, какое платье она должна подать. Селии было жарко от всей этой беготни, и она быстренько приняла ванну. Выйдя из ванной, она с ужасом увидела, что для нее приготовлено платье, которое она сама ни за что бы не выбрала – новое, вечернее, светло-зеленое. Но девушка набралась мужества и не стала возражать. Она не должна вызывать подозрений. Она должна победить. И Селия отдалась во власть Элен. Потом она вспомнила ряд мелочей, которым тогда не придала значения. В какой-то момент, когда Элен ее причесывала, Селия подняла глаза и увидела в зеркале страшную, пугающую ухмылку на ее лице, которая исчезла, как только они встретились взглядами. И еще Элен была в этот вечер необычайно медлительна и придирчива. Ничто ее не устраивало: ни складки юбки, ни оборочки у пояса, ни прическа.

– Элен, скорее, – торопила Селия. – Вы же знаете, как мадам не любит в такое время ждать. Вы так меня прихорашиваете, как будто я иду на свидание, – добавила она и вспыхнула, глядя на свое отражение. И опять на лице Элен появилось странное выражение удовольствия, потому что она добивалась именно такого эффекта.

– Хорошо, мадемуазель, – сказала Элен, и в это время снизу донесся звенящий от нетерпения голос мадам Довре:

– Селия, Селия!

– Да скорее же, Элен, – Селия уже и сама хотела поскорее провести сеанс и покончить с этим.

Но Элен точно назло медлила. Разумеется, с тайным умыслом. Чем больше распалится мадам, чем нетерпеливее будет Селия, тем скорее она согласится на испытания, которые ей предложит Адель. Но это еще не все. Она чувствовала особое жестокое наслаждение, всячески подчеркивая естественную прелесть Селии в этот вечер. Лицо, нежная шейка, белые плечи должны были выглядеть еще лучше, грациозная фигура – еще пленительнее, чем всегда. В головах обеих женщин пронеслась одна и те же фраза.

«В последний раз», – подумала Селия, имея в виду эти мерзкие сеансы.

«В последний раз», – подумала и Элен. В последний раз она затягивает корсет на этой девице. Завтра у мадемуазель Селии уже не будет терпеливой и внимательной служанки. Но сегодня пусть попользуется ее услугами. Пусть вскоре осознает, что никогда еще ее красота не была столь неотразимой, никогда она не была так достойна жизни, как в тот момент, когда настанут последние минуты. Об одном только жалела Элен – ей хотелось бы, чтобы Селия, которая сейчас любуется собой в зеркале, вдруг узнала, что ей уготовано! Как бы побледнели эти розовые щечки, как расширились бы от ужаса сияющие глаза!

– Селия, Селия! – опять долетел снизу нетерпеливый голос.

Элен приколола булавкой шляпу к волосам, Селия вскочила, побежала к двери и через два шага в страхе остановилась. Свистящее шуршание длинной шелковой юбки непременно ее выдаст. Она подхватила подол и попыталась пройти еще раз. Но все равно слышался шелест.

– Придется быть очень осторожной. Вы мне поможете, Элен?

– Конечно, мадемуазель. Я сяду под выключателем. Если ваша гостья придумает что-то слишком сложное, уж найду способ вас выручить, – заверила Селию Элен и подала ей пару длинных белых перчаток.

– Мне они не нужны, – сказала Селия.

– Мадам Довре приказала, – ответила Элен.

Селия торопливо взяла перчатки, подхватила шарф из белого тюля и сбежала вниз по лестнице. Элен постояла, прислушиваясь, и до нее донесся грозный голос мадам:

– Мы заждались, Селия. Ты провозилась целую вечность.

Элен про себя усмехнулась, вынула из гардероба белый ажурный жакет Селии, выключила свет и спустилась в холл. Жакет она положила возле двери салона, потом потихоньку выключила свет в холле и на кухне и прошла в салон. Все остальные помещения были погружены в темноту, только эта комната сияла светом. Все было готово.

Глава 18

Сеанс

Элен Вокье заперла дверь, а ключ положила на каминную полку, как делала всегда во время сеансов. Занавески на арочной нише были сдвинуты, готовые к тому, чтобы их раздернули. В нише возле одной из двух колонн стоял принесенный из холла табурет, он был крепко привязан к колонне, так что сдвинуть его было невозможно. Стол был поставлен на выбранное место, вокруг него стояли три кресла. Мадам Довре сгорала от нетерпения. Селия стояла с отрешенным видом, как бы не замечая происходящего. Ее глаза никого не видели. Адель посмотрела на нее и злорадно засмеялась:

– Как вижу, мадемуазель уже настроилась на нужную волну и готова показать нам свои феноменальные способности. Но знаете, мадам, я думаю, будет лучше, если она наденет перчатки, которые так небрежно бросила на стул. Тогда мадемуазель будет труднее освободиться от веревок, если она пожелает это сделать.

Селия промолчала. Если она откажется, то возбудит страшные подозрения в мадам Довре. Она медленно и обреченно надела перчатки, расправила их до самых локтей и застегнула на пуговки. Освободить руки от веревок, когда они в перчатках, – задача непростая. Но выхода не было. Адель Россинол смотрела на нее, ехидно улыбаясь. Мадам Довре торопила. Повинуясь следующему приказу, Селия приподняла юбку и вытянула вперед изящную ножку, обутую в атласную туфельку того же цвета, что чулки, – бледно-зеленую. Адель осталась довольна: Селия надела те туфли, что ей было нужно. Они были сшиты точно так, как те, что Селия сбросила у себя в комнате. Элен Вокье подтвердила это еле заметным кивком.

Адель взялась за конец длинной веревки.

– Ну, с чего начнем? Пожалуй, я попрошу вас, мадемуазель, завести руки за спину.

Селия повернулась к ней спиной и скрестила руки. Гибкая фигурка в атласном платье, обнаженные белые плечи и руки, маленькая головка, отягченная массой кудрей, нежная шейка, большая шляпа – Селия была олицетворением юности, грации, красоты. Задача ее была бы проста, если бы дальнейшее зависело от мужчин. Но вокруг нее были женщины, которых интересовала лишь их собственная цель: мадам Довре жаждала сеанса, Адель и Элен – завершения своего плана.

Селия стиснула руки, чтобы напрячь мускулы под давлением веревки. Адель быстро их расцепила и сложила ладонью к ладони. И сразу же Селия почувствовала тревогу. Ее обеспокоило не само действие, хотя Адель явно знала, что Делала. Но Селия обладала необычайной чувствительностью и, когда кто-то к ней прикасался, сразу чутко улавливала настрой этого человека, его отношение. Прикосновение сильных, нервных рук Адели вызвало странный дискомфорт. Это длилось одно мгновенье, но ощущение было совершенно отчетливое и мерзкое – шок.

– Пожалуйста, мадемуазель, держите руки вот так, – сказала Адель, – расслабьте пальцы.

В следующий миг Селия зажмурилась и закусила губу, чтобы не вскрикнуть от боли. Тонкая веревка впилась в кисти рук; Адель обернула ее дважды и потом завязала хитрый узел. Селия даже порадовалась, что на ней перчатки, но в следующее мгновенье пожалела. Даже без перчаток освободиться от пут было бы чрезвычайно трудно. Но потом произошло кое-что похуже.

– Прошу прощения, если сделаю мадемуазель больно, – произнесла Адель.

И связала пальцы от мизинца до большого пальца. Чтобы развязать узлы, ей нужны пальцы, хотя бы в перчатках! Селия потеряла эту возможность. Она все больше понимала, что попала в руки хитрого противника. Адель встала и, пропустив веревку под руки, связала их в локтях. Чтобы приложить силу, изгибая руки в попытке освободиться, Селия должна иметь возможность поднять локти – теперь они были так прижаты к спине, что это стало немыслимо. И все это время в душе ее нарастало чувство непонятной тревоги. Она протестующе дернулась, и Адель тут же распустила веревку.

– Мадемуазель возражает против моих мер проверки, – с усмешкой сказала Адель мадам Довре. – Ничего удивительного.

Селия уже с искренним страхом посмотрела в глуповатое, возбужденное лицо старухи.

– Селия, ты что, боишься? – спросила та. В ее голосе слышались раздражение, враждебность и тоже страх – страх перед тем, что ее иллюзии разлетятся в прах.

Селия поняла это и решила больше не сопротивляться. Безрассудная вера в сеансы была единственным, что скрашивало жизнь мадам Довре. Она инстинктивно искала хоть что-то, что разнообразило бы рутину ее одиночества, и потому так легко поддавалась любым обманам. Селия хорошо знала, как сильна эта потребность, как соблазнительна возможность ее удовлетворить, – знала по опыту прежней жизни, когда Великий Фортинбрас был на пике своего успеха. Она проехала много городов, где жизнь была серой, однообразной, без ярких событий, без развлечений. Она все это уже видела. Видела, как религиозные шарлатаны вербуют своих рекрутов – из обитателей серых скучных улиц. Жизнь мадам Довре тоже была унылой и бесцветной, пока ее не наполнили – красками эти пресловутые спиритические сеансы. Нужно любой ценой оставить мадам Довре хорошую память об этих ярких моментах ее жизни.

– Нет, не боюсь, – смело сказала девушка и больше уже не вырывалась.

Ей снова завели локти назад и скрутили. Селия была уверена, что не сможет освободиться. Она в отчаянии посмотрела на Элен Вокье, и в ней забрезжила надежда. Потому что Элен кинула ей ободряющий взгляд, как будто говорила: «Я помогу».

Для полной уверенности Адель бесцеремонно, как куклу, повернула ее, протащила оба конца веревки вперед и завязала их на талии.

– Ну, Селия… – сказала Адель звенящим голосом. Ее охватило такое же возбуждение, как и мадам Довре, – лицо пылало и блестело, движения стали быстрыми и резкими.

Тревога Селии переросла в страх. Она могла бы сказать то же, что сказал на следующий день Ано: «Здесь есть нечто такое, чего я не понимаю». Прикосновения Адели сообщили ей о чем-то таком, что наполнило ее смутной тревогой. Она не могла это выразить словами, а если и могла, то не осмеливалась. Оставалось покорно подчиняться.

– Ну… – Адель развернула ее за плечи и поставила посреди комнаты спиной к нише, лицом к зеркалу, так чтобы все ее хорошо видели. – Ну, Селия… – она уже не утруждала себя словом «мадемуазель», отставив в сторону всю свою ироническую учтивость, – попробуй-ка освободиться.

Девушка пошевелила плечами, дернула руками, но они остались беспомощно скрученными.

– Ах, Адель, сегодня вы убедитесь! – закричала мадам Довре с небывалым энтузиазмом.

Однако за ним Селия чувствовала затаенное сомнение, подозрение. Отчаянная решимость все еще сохранялась. «Я должна победить, – сказала она себе, – должна!»

Адель Россинол присела возле нее на корточки, собрала подол платья и длинной веревкой крепко связала ноги под коленями, наматывая витки поверх складок юбки.

С помощью Элен Селия сделала крошечный шаркающий шажок, чувствуя себя унизительно смешной. Но никто из зрителей не собирался смеяться. Для мадам Довре все это было серьезно, как торжественный церемониал. Адель же волновала прочность узлов. Элен являла собой образец вымуштрованной служанки, знающей свое место. Ей не пристало смеяться, как бы нелепо ни выглядела ее молодая госпожа.

– Ну, теперь свяжем мадемуазель в лодыжках и тогда будем готовы к приходу мадам де Монтеспан, – сказала Адель.

На этот раз за шутливым тоном отчетливо послышалась жестокость. Ужас Селии усилился. У нее было такое чувство, будто в этой женщине пробудился дикий зверь; провал был неизбежен. Напрасно девушка кричала себе: «Я должна победить!» Она чувствовала, что в комнате присутствует личность куда более сильная, которая подавляет ее, обрекает на поражение, оказывает невидимое воздействие на всех остальных.

Ее усадили на стул, Адель связала ей ноги в щиколотках, и это прикосновение вызвало в Селии вспышку отвращения. У нее отняли последние остатки свободы. Она встала или, скорее, попыталась встать, но Элен мягко удержала ее и прошептала:

– Спрячьте свой страх. Мадам смотрит.

Адель кинула на девушку яростный взгляд.

– Сиди тихо, hein, la petit! – крикнула она, и это словечко – «крошка» – было для Селии как вспышка света.

До сегодняшнего вечера в подобных случаях она появлялась в церемониальном черном платье, с отчужденным видом, с королевской осанкой и этим производила определенный эффект еще до начала сеанса. Она вплывала в комнату отстраненная, загадочная, и зрители настраивались на ожидание чуда. Половина дела была сделана. Но сейчас она была лишена такой поддержки. Селия больше не была пророком, предсказательницей – она была обыкновенной хорошо одетой девушкой с нелепо вывернутыми руками, вся обвязанная веревками, которые больно впивались в кожу. Уж какое тут достоинство и стать. Чем больше она это понимала, чем больше ее лишали возможности повлиять на аудиторию, тем труднее ей было сосредоточиться. Селия была уверена, что подозрения еще не оставили мадам Довре. И она уже не сможет их развеять, нет, не сможет. В комнате находится человек с гораздо более сильной, чем у нее, волей. Веревка впивалась в ноги сквозь тонкие чулки. Она не смела жаловаться. Не протестовала. А потом Элен на руках подняла ее со стула и подержала на весу. Если Селия раньше чувствовала себя смешной, то теперь это чувство возросло десятикратно – она представила себе, как висит на руках у Элен, а тонкое платье облегает ноги. Но снова никто из присутствующих даже не улыбнулся.

– Раньше мы не делали таких проверок, – со страхом и надеждой сказала мадам Довре.

Адель оглядела девушку и удовлетворенно кивнула. Она не испытывала вражды к Селии – у нее вообще не было к ней никаких чувств, ни симпатии, ни ненависти. К счастью, в то время она еще не знала, что Гарри Ветермил ухаживает за Селией, иначе ей в ту ночь была бы уготована куда более суровая участь. Для нее мадемуазель Селия была пешкой в опасной игре, и она сумела поставить эту пешку на нужную клетку, чем была несказанно довольна.

– Мадемуазель, – с улыбкой сказала Адель, – вы хотели, чтобы я поверила. Вам дается возможность меня убедить.

Возможность! Селия беспомощна. Она знает, что без Элен ей ни за что не освободиться от пут. Она проиграет, безнадежно и позорно проиграет.

– Не я, а мадам желала, чтобы вы поверили, – запинаясь, сказала она.

Адель Россинол разразилась громким грубым смехом, покоробившим тишину комнаты. Тревога Селии перешла в панику. Словно какие-то магнетические потоки нагнетали волны страха. Казалось, воздух вокруг напоен ненавистью. Она посмотрела на Адель – не от нее ли исходит это зло? И чутье подсказало ей: «Да».

Но она ошибалась. Сильной личностью в комнате была не Адель, а Элен Вокье, державшая ее на руках, как ребенка. Селия поняла грозящую ей опасность, но было поздно. Тщетно она извивалась в ее руках – от плеч до ступней она была надежно связана.

– Мадам! Мадам! Здесь есть что-то ужасное! Есть тот, кто желает зла! Я знаю! – в истерике закричала Селия.

А на лице старухи появилось выражение не тревоги, а облегчения. Этот искренний, идущий из сердца крик восстановил ее доверие к Селии.

– Кто-то, кто желает зла! – дрожа от восхищения, прошептала она.

– Ах, мадемуазель уже не здесь, она под контролем, – сказала Элен, пользуясь жаргоном, услышанным от Селии.

Адель Россинол усмехнулась.

– Да, да, крошка уже под контролем, – фыркнула она, и даже элегантное бархатное платье уже не могло скрыть от Селии ее сущности: эта женщина была из отбросов общества. Ее выдала ухмылка.

Но Элен прошептала:

– Тихо, мадемуазель. Я вам помогу.

Вокье отнесла девушку в нишу, усадила на табуретку, и Адель привязала ее за талию и руки к колонне, а ноги прикрепила к перекладине табуретки, так чтобы они не касались пола.

– Теперь, если мы услышим стук, будем уверены, что это идут духи, а не мадемуазель стучит каблуками, – сказала Адель. – Да, то, что нужно. – И, усмехнувшись, добавила: – Селия даже может взять свой шарф. – Она подняла шарф, который Селия принесла с собой, и старательно укутала им плечи девушки.

– Подождите! – шепнула Элен ей на ухо.

Адель взяла длинный шнур и привязала его к веревке, охватывающей талию Селии.

– Я буду держать за другой конец, – сказала она. – Когда выключат свет, я буду знать, не сбежала ли наша крошка.

Все три ее мучительницы вышли из ниши и задернули плотную шелковую занавеску. Оставшись в темноте, несчастная девушка принялась бесшумно и быстро вращать руками, но только растерла кожу на запястьях. Это ее последний сеанс. И она должна, должна победить! От ее успеха зависит счастье мадам Довре и ее собственное. Если она сегодня провалится, ей укажут на дверь. Рассказ о ее мошенничестве и разоблачении облетит весь город. А она так и не призналась ни в чем Гарри! Он услышит это от других и никогда ее не простит. Впереди ее ждет прежняя тяжелая жизнь, нищета, возможно, опять голод и опять одиночество, но что еще хуже – презрение Гарри Ветермила, в чем бедняжка не сомневалась. Нет, этого она не вынесет! Теперь она уже точно не испугается серой холодной воды Сены. Если бы вчера ей хватило смелости все ему рассказать, он бы ее простил, конечно, простил бы! По щекам Селии побежали слезы. Что теперь с ней будет? К тому же было больно – веревки врезались в руки и ноги. И еще она боялась, она панически боялась того, как воспримет ее разоблачение мадам Довре. Та относилась к Селии как к дочери, а она отплатит ей черной неблагодарностью – отнимет веру, которая стала основным смыслом ее жизни.

Девушка услышала, как мадам Довре говорит:

– Давайте сядем за стол. Элен, ты возле выключателя – пожалуйста, выключи свет.

А Элен громко прошептала, так чтобы слышала Селия:

– Подождите, я посмотрю, что она там делает.

Занавески раздвинулись, и Элен проскользнула в нишу. Селия сдержала слезы и умоляюще посмотрела на нее.

– Что надо сделать? – спросила Элен так тихо, что Селия поняла ее скорее по губам.

Она подняла голову, чтобы ответить, и тут случилось нечто невероятное. Едва Селия приоткрыла рот, как Элен Вокье быстрым движением заткнула его платком и, приподняв с плеч шарф, крепко обмотала ей голову, слепив губы, и завязала узел сзади под полями шляпы. Селия хотела закричать, но не могла издать ни звука. Она с ужасом уставилась на Элен, не веря в происходящее. Элен кивнула с жестокой довольной усмешкой, и Селия вмиг ощутила, хотя и не могла пока осмыслить это, всю злобу и ненависть, которую питала к ней женщина, чье место она заняла. Элен хочет сегодня ее разоблачить, Селия уже в этом не сомневалась. Этим и объясняется ее вероломство. Подумав так, Селия сделала вторую ошибку – она решила, что на этом позорном разоблачении и закончатся ее сегодняшние несчастья. Но они только начинались.

– Элен, что ты там копаешься! – закричала мадам Довре.

Горничная тут же скользнула обратно в комнату.

– Мадемуазель в трансе, – доложила она.

Селия услышала, как задвигались стулья, – женщины рассаживались за столом.

– Мадам готова? – спросила Элен. Послышался щелчок, и в салоне стало темно.

Если бы не было перчаток, подумала Селия, она, возможно, смогла бы освободить пальцы, а потом и руки. Но сейчас она была беспомощна. Она могла только сидеть и ждать, когда сидящие в салоне устанут ждать и придут сюда. Селия закрыла глаза, стараясь придумать оправдание для своей неудачи. Она представила себе, как будет над ней смеяться мадам Россинол, и у нее упало сердце. Нет, это уж слишком…

Девушка открыла глаза и удивилась. Кажется, в нише стало светлее. Может быть, глаза привыкли к темноте? Хотя… она не должна бы различать колонну напротив. Она перевела взгляд на стеклянную дверь и поняла. Наружные Двери-ставни не были закрыты. По оплошности их не заперли. Высокая щель сверху до полу пропускала свет. Селия слышала, как женщины шепчутся в салоне, и повернула голову, чтобы разобрать слова.

– Как будто какой-то звук?

– Нет.

– Ко мне притронулась чья-то рука?

– Вряд ли.

– Тогда подождем.

Опять наступила тишина, и тут в нишу ворвался поток света. Селия вздрогнула и повернулась к окну. Деревянная дверь открывалась. В расширявшуюся щель проникал сумеречный свет звездной ночи. Дверь открывалась все шире, вращаясь в совершенно беззвучных петлях. Селию охватил смутный страх. Как странно, что не слышно шороха деревьев в саду. О, почему, ну почему эта дверь открывается так бесшумно? Можно и в самом деле поверить, что ее открывают духи… Вдруг в нише снова стало темно, и Селия задрожала. За стеклянной дверью появилась фигура мужчины. Он возник так внезапно, так беззвучно, словно это был призрак. Он стоял, загораживая собой свет, и, прижимаясь лицом к стеклу, вглядывался в комнату. На миг Селию заполонил ужас, но в следующее мгновенье она рванула на себе веревки. Исчезли все мысли о провале, разоблачении, изгнании. Три несчастные женщины – вот о ком она думала. Они сидят, ничего не подозревая, беззащитные, в темноте. А в нескольких метрах от них вор. Они ждут, что сейчас в темноте будут происходить странные вещи. Странные и ужасные вещи произойдут, если она не освободится и не предупредит их. Но она не могла. Она билась в тщетных попытках, извиваясь всем телом, и все это было бесшумно, как и дрожь, охватившая ее. Адель Россинол хорошо сделала свое дело. Талия, руки, ноги Селии были спеленуты, только повязка на губах несколько ослабла. Но к прежнему страху добавился новый: мужчина тронул стеклянные двери, и они тихо открылись внутрь. Их тоже по оплошности не заперли. Незнакомец перешагнул через порог. На мгновенье страх за себя пересилил в Селии страх за женщин, сидящих в темной комнате. Хоть бы он ее не заметил! Она всем телом вжалась в колонну. Может быть, не заметит! Его глаза еще не привыкли к темноте, как ее. Он может пройти и не увидеть ее, если только не заденет край платья.

Но на пике охватившего ее ужаса Селия испытала такой резкий скачок чувств от отчаяния к радости, что чуть не потеряла сознание; она была почти в обмороке. Она увидела, кто этот вошедший. Потому что, переступая порог, он повернул голову, и тусклый уличный свет осветил контур лица. Это был ее возлюбленный, Гарри Ветермил! Девушка не думала о том, почему он пришел в такой час и таким странным путем, главное – он должен был ее увидеть, теперь она больше всего боялась, что он ее не заметит.

Но он двинулся прямо к ней. Постоял перед ней, глядя в глаза. Не издал ни звука. Не выразил удивления. Это было непонятно. Его лицо было в тени, и Селия не могла его разглядеть. Конечно же, он ошеломлен и потому остолбенел, но… Но он выглядел так, как будто и рассчитывал ее здесь увидеть, причем именно в таком беспомощном состоянии. Абсурд, конечно, но он смотрел так, словно ее беспомощность совершенно его не смущает. Он не предпринимает ничего, чтобы ее освободить. Ее охватил озноб. Но в следующий миг он поднял руку, к сердцу прилила горячая кровь: конечно, он не видел, в каком она бедственном положении, даже сейчас он только начинает это осознавать. Его рука нежно коснулась шарфа, которым был завязан рот. Он нащупал узел на затылке под полями шляпы. Сейчас она будет свободна! Селия напрягла мышцы шеи – что же он медлит? О, этого не может быть! Ее сердце почти остановилось, когда она поняла: это не только может быть, это и происходит – он затягивает узел еще туже. Шарф придавил губы, концы его Ветермил крепко связывал сзади у шеи. Она неистово замотала головой, чтобы освободиться, но он твердой рукой придержал ее за подбородок и закончил работу. Девушка с ужасом заметила, что на нем перчатки. Как у вора! Руки скользнули вниз по ее телу и ощупали веревку на талии. В его движениях была жуткая методичность. И даже в этот момент рядом с ним у Селил еще сохранялись остатки привычного восприятия своей личности, остатки чувства собственного достоинства. Но буквально через секунду ей открылась страшная истина.

Это было ощущение от личности человека, на которое Селия привыкла полагаться. Ни Адель, ни этот… этот незнакомец не считали ее за человека. Она была пешкой в их игре, они ее использовали, им было наплевать на ее страх и боль, на ее красоту и молодость.

Он отвязал шнур, тянувшийся от пояса за занавеску и дальше к ногам Адели. В первый момент Селия испытала облегчение – он нечаянно дернет шнур, и женщины заглянут в нишу и увидят его. И тут до нее стала доходить истина: он действительно дернул шнур, но нарочно, а потом стал сматывать его в кольцо; шнур неслышно скользил по полированному полу. Он подал сигнал Адели Россинол! Весь мнимый скептицизм этой женщины, все ее меры предосторожности против мошенничества были маскировкой, прикрытием для того, чтобы устранить девушку, не вызывая подозрений. Элен тоже участница их заговора! Это она завязала шарфом рот Селии! Как бы в подтверждение ее догадки Адель заговорила в ответ на сигнал: