Глава 23

Мистер Рикардо за ленчем

Джулиус Рикардо провел утомительный день, который истощил бы силы даже более молодого и энергичного человека, а последний шок доконал его окончательно. Неудивительно, что он свалился в кровать, как бревно, и сразу же заснул. Магистрат Тидон, виконт де Мирандоль, Эвелин Девениш, Робин Уэбстер, Ано, властная пожилая леди из Сювлака, аббат Форьель, даже Джойс Уиппл, занимавшая самый мягкий уголок его сердца, растаяли в воздухе вместе с их проблемами. Ни один призрак не потревожил мистера Рикардо. Он спал, как мальчик после футбольного матча. Даже солнечное утро и бой всех часов Бордо не могли его разбудить. Уже наступил полдень, когда ему приснился один из тех мучительных кошмаров, которые иногда предшествуют пробуждению. Мучительных, потому что он не мог ни крикнуть, ни шевельнуться, вынужденный лежать, словно Мерлин[64] под действием вечного заклятия. Рикардо казалось, будто его окутывает едкий дым, а старая миссис Тэсборо отрезает ему столовым ножом кисть руки, покуда Тидон указывает на его запястье и говорит: «Режьте здесь!» С криком и бешено колотящимся сердцем он сел в кровати и увидел, что Ано сидит рядом с черной сигаретой в зубах и щупает ему пульс.

– Возможно, я старомоден, – недовольно произнес мистер Рикардо, махая рукой у себя перед носом, точно рыбьим плавником, – но я не выношу в своей спальне никакого курева, кроме самого мягкого сорта турецкого табака.

– Отлично! – добродушно отозвался Ано. – Значит, чем больше я выкурю мзрилендских сигарет, тем скорее вы подниметесь с кровати.

Рикардо тотчас же вспомнил вчерашние события.

– Я нужен вам! – воскликнул он. – Я должен дать показания. Судья покончил с собой в моем «роллс-ройсе». Прошу вас удалиться!

Отбросив одеяло, мистер Рикардо позвонил, вызывая Илайеса Томпсона. Через час он уже был в префектуре, где ему оставалось лишь подтвердить показания Ано. Впрочем, ему сообщили подробности смерти Тидона. Магистрат носил отравленную сигарету в специальном портсигаре. По краям гильза была наполнена табаком, а в середине помещалась стеклянная трубочка, содержащая девяностопроцентную дозу синильной кислоты.

– Я же говорил вам, что этот человек очень умен, – сказал позднее Ано, сидя со своим другом за ленчем в ресторане «Жирного каплуна». – Он был готов к подобному исходу.

– А вы это знали, – добавил мистер Рикардо.

Ано пожал плечами.

– Подозревал. Откровенно говоря, я рад, что Тидон избрал такой способ. Ведь он представитель магистратуры. И без того разразится огромный скандал, когда в суде выяснится вся правда. Хорошо, что мосье Тидон не дожил до приговора.

– Его бы осудили за убийство Эвелин Девениш? – ошеломленно воскликнул Рикардо.

– Нет-нет, друг мой!

Мистер Рикардо развел руками.

– Я плаваю в тумане и слышу сирену, но чем громче она звучит, тем плотнее становится туман и тем меньше я уверен в своем местоположении.

– Попробуйте копченую лососину, – посоветовал Ано, окидывая взглядом просторное помещение. – В тех редких случаях, когда богатый друг угощает меня ленчем в «Жирном каплуне», я не вполне уверен, завтракаю ли я в саду с декоративными горками или на дне аквариума.

Мистер Рикардо был хорошо знаком с этой манерой своего друга напускать на себя таинственность, зная все.

– Скажите мне только одно! – в отчаянии взмолился он. – Каким образом вы узнали, что Тидон повредил руку?

– Да, это может вас заинтересовать, – засмеялся Ано, наполняя бокалы лафитом 1899 года. – Сначала у меня возникла маленькая идея. Потом ее подтвердил ваш шофер и, наконец, вы.

Мистер Рикардо выпрямился и с достоинством произнес:

– Я привык к вашему подтруниванию. Более того, когда вы идете по горячему следу, а я прерываю вас, то знаю, что меня выставят на посмешище. Мне это может не нравиться, но я не возмущаюсь, зная, что я лишь ничего собой не представляющий пожилой джентльмен, которому посчастливилось быть другом знаменитости. Но когда дело, по вашим словам, закончено и вы наслаждаетесь покоем, покуда я танцую на раскаленных угольях, я бы предпочел, чтобы вы облегчили кое-какие мои затруднения.

Массивное лицо Ано сразу же выразило раскаяние.

– Но мой дорогой друг! – воскликнул он. – Никто не может больше ценить чью-либо дружбу, чем я – ту, которой удостаиваете меня вы. Я говорю истинную правду! А теперь слушайте. Помните, как мы с вами поехали в префектуру Вильбланша и мосье Тидон проводил пас в свой кабинет?

– Да, – кивнул Рикардо.

– Он положил свои шляпу и трость на столик сбоку, но оставался в перчатках на всем продолжении нашей беседы. Актеры на сцене и мосье Клемансо[65] носят перчатки в помещении, но остальные люди, как правило, их снимают. Меня это заинтересовало. Потом наступил весьма любопытный момент, когда вы рассказывали вашу историю. Вы говорили о комнате, в дверь которой постучали среди ночи. «Это комната Дайаны Тэсборо», – сказали вы, и мосье Тидон, очевидно взволнованный трудностью проблемы, ударил по столу правой ладонью. Помните?

– Да.

– Он сразу же повернулся спиной к нам и лицом к окну, поднял левую руку и схватился за шпингалет.

Под влиянием слов Ано сцена в кабинете магистрата представала все яснее перед мысленным взором Рикардо.

– Да, – согласился он.

– Но мне показалось, что мосье Тидон таким образом старается удержаться на ногах. Он слегка пошатывался, словно вот-вот упадет в обморок, а потом заговорил таким слабым голосом, что я не мог его не пожалеть. Прошло немало времени, прежде чем он снова повернулся к нам лицом. Я вспомнил, что Робин Уэбстер поранил руку, и, когда мы вернулись в Шато-Сювлак, нашел предлог отослать вас и поговорить наедине с вашим шофером. Вам это не понравилось, но я узнал две полезные вещи – во-первых, очередную идиому, которой воспользуюсь в подходящий момент, а во-вторых, получил важное подтверждение моей идеи. Я спросил у шофера: «Когда этот господин схватился рукой за шпингалет, как он выглядел?» И он ответил следующее: «Как будто вот-вот сковырнется с катушек». Я постарался запомнить это выражение, но при всем знании вашего языка затруднялся его понять. Поэтому я обратился к шоферу за разъяснениями и получил ответ, которого ожидал. Тидон собирался потерять сознание. Он хлопнул ладонью по столу и ощутил такую боль, что был вынужден ухватиться за шпингалет, чтобы не упасть. Это что касается меня и шофера. Теперь перейдем к вам.

– Да, перейдем ко мне. – Мистер Рикардо с нетерпением склонился вперед – все его негодование испарилось. Еще бы – ведь сейчас ему объяснят, какую важную роль он сыграл в расследовании!

– Мы с вами находились на террасе Сювлака. Вы заглянули в окно, увидели в тени комнаты человека, стоящего к вам спиной, и уверенно заявили: «Это магистрат!»

– Да.

– Но это оказался вовсе не магистрат, а Робин Уэбстер. Конечно, эти двое не так уж не похожи друг на друга, но, с другой стороны, не так уж похожи. Поэтому, если помните, я спросил вас, почему вы были так уверены в вашем ошибочном мнении. Вы не могли мне это объяснить. Но должна была существовать какая-то причина. И тогда я понял. Бедный мосье Тидон держал правую руку между пуговицами пиджака, как Робин Уэбстер держал свою правую руку на перевязи. Этот маленький факт открыл передо мной целый мир предположений и возможностей. Конечно, Уэбстера мог травмировать пресс для винограда. Но мне казалось более вероятным, что он и магистрат получили свои травмы в одном и том же месте и одним и тем же способом. Я начал спрашивать себя, не имею ли я противника в лице нашего превосходного мосье Тидона. Да, мой друг, в процессе расследования этого дела вы постоянно помогали мне.

– Как? Как? – жадно осведомился Рикардо, подкладывая себе на тарелку филе-миньон.

– И в мелочах, и в важных вещах, – ответил Ано. – Что касается мелочей, вы сообщили мне о странной перемене в мадемуазель Тэсборо, которая, ранее царствуя в своем маленьком королевстве, превратилась в покорную бедную компаньонку, казалось не замечая изменения своего статуса. Меня это очень заинтересовало. То, что старая леди, внезапно оказавшись на троне, цепляется за него, став властной и придирчивой, можно легко понять. Но то, что молодая королева с ее деньгами, домами и роскошной одеждой подчиняется приказам и упрекам, меня озадачило. Постоянные булавочные уколы и мелочные придирки действуют на нервы – на них невозможно не обращать внимания. Это была любопытная деталь – куда более значительная, чем тот факт, что мадемуазель Тэсборо провела летний сезон в Биаррице вместо Лондона. Вы предположили, что причина этой перемены – какая-то навязчивая идея.

Некоторое время Ано сидел молча, с улыбкой на лице. С утра до вечера он напоминал себе, что имеет дело с людьми, а не с марионетками, и радовался, когда выбирался на свет из джунглей тайны благодаря перемене в чьем-то поведении, кажущейся поначалу незначительной. Однако мистер Рикардо не позволил ему долго предаваться приятным размышлениям.

– А как насчет моей помощи в более важных вещах?

– Она неоценима, можете не сомневаться… Сыр бри просто превосходен, не так ли? В «Жирном каплуне» можно вкусно поесть, независимо от того, сад это или аквариум. Что теперь? Кофе с коньяком и одну из больших толстых сигар, которые портят фасон вашего великолепного туристического костюма? Превосходно! Я закурю и расскажу вам то, что вы хотите знать. Иначе, когда вы в следующий раз угостите меня сигарой, в ней окажется девяностопроцентная доза синильной кислоты… Да, друг мой, вы помогли мне и в более важных вещах. Ибо если бы вы не увидели свет, горевший в конференц-зале Шато-Мирандоль в два часа ночи, мы бы всё еще плавали в тумане, о котором вы упоминали, а наша очаровательная Джойс Уиппл неподвижно лежала бы под слоем глины на рю Грегуар, а не пришла бы в нарядном голубом платье, шелковых чулках и изящных туфельках в «Жирный каплун» вместе со своим возлюбленным.

Лицо Ано осветила дружелюбная улыбка, и мистер Рикардо повернулся на стуле. Джойс Уиппл стояла в дверях ресторана, не замечая никого, кроме Брайса Картера, который договаривался с метрдотелем насчет столика. Газеты еще не сообщили читателям о дальнейшем развитии дела о преступлении в Сювлаке. Никто в ресторане, за исключением Ано и Рикардо, не подозревал, что хорошенькая девушка в дверях и есть та, чье исчезновение озадачивало полицию. Мистер Рикардо отметил некоторые признаки перенесенных ею испытаний – бледность щек, тени под большими глазами и удивленный вид, когда она заняла место за столиком, словно не веря, что жива и свободна. Но ее взгляд тут же снова устремился на лицо компаньона.

– Мы не будем подавать виду, что заметили их, – сказал Ано. – Попытаемся не смотреть даже на эти стройные ножки. Позволим им беседовать, тем более что их разговор не будет касаться мертвых королей и никто из них явно не собирается сковырнуться с катушек.

Джулиус Рикардо оставил вульгарную фразу без внимания. Если Ано хочет разговаривать, как шофер, это его дело. Рикардо коробило совсем другое – несправедливость его друзей. Джойс Уиппл сидела неподалеку, с сияющими глазами и ямочками на щеках, даже не думая о нем. Поведала ли она сегодня утром историю своих приключений? Безусловно. Знал ли Ано эту историю? Наверняка. Предпринял ли он какие-то действия в связи с этим? Несомненно. И тем не менее он продолжает держать в неведении человека, который так ему помог!

– Я даже не знаю, кто убил Эвелин Девениш! – воскликнул Рикардо.

– На этот вопрос я могу ответить следующее, – отозвался Ано. – Робин Уэбстер арестован в одиннадцать утра по обвинению в убийстве.

– А Дайана Тэсборо?

– Нет-нет, друг мой. Эта молодая леди тут ни при чем.

– Несмотря на навязчивую идею?

– Благодаря ей, – ответил детектив, и мистер Рикардо ощутил колоссальное облегчение.

– А царствующая старая леди?

– Остается на своем троне, – сказал Ано, и на сей раз мистер Рикардо, к своему стыду, облегчения не почувствовал.

Теперь, когда детектив проявлял тенденцию к откровенности, вопросы полились из Рикардо, как вода в открытый шлюз.

– Почему Робин Уэбстер убил Эвелин Девениш? И где? Что имела в виду Джойс Уиппл, говоря: «Это не я распространяю холод»? Почему аббат Форьель перекрестился, а потом держался так таинственно? Какое открытие вы сделали в комнате Дайаны Тэсборо? Где была Дайана, когда Джойс Уиппл погасила свет и я стучал в стеклянную дверь? Каким образом маска оказалась на дереве? Что означала мятая постель? Каким образом, несмотря на ваш непроницаемый полицейский кордон, Джойс доставили на рю Грегуар? Почему вы опечатали пустой шкаф и комнату, где не было ничего, кроме столов и стульев? И раз уж мы заговорили о Шато-Мирандоль, кто и почему нанес на калитку лак с горчичным газом? Ответьте на эти вопросы, и я задам вам сотню других. Например, каким образом браслет Джойс Уиппл оказался в корзине? И как…

Но в этот момент детектив стиснул голову руками в таком отчаянии, что мистер Рикардо запнулся.

– Если вы продолжите, – предупредил его Ано, – у меня через минуту голова пойдет кругами.

– Кругом, – машинально поправил Рикардо.

– Хорошо, пусть будет кругом, если вы настаиваете, хотя я не вижу разницы. В данный момент я не могу ответить на половину ваших вопросов. Через два дня – возможно. Не волнуйтесь, друг мой, вы узнаете все, но сначала дайте мне разобраться до конца в этой мрачной истории.

Мягкими движениями руки Ано разглаживал скатерть, словно уничтожая сгибы и складки в летописи загадочного преступления. Потом он улыбнулся и посмотрел на собеседника.

– А пока что я дам ответ на два вопроса, которые вы не задали. Почему в четком и педантичном произношении Робина Уэбстера ощущалось нечто знакомое? Ага, вы подпрыгнули! Вы об этом забыли! И почему в некоторых книгах странной коллекции у изголовья кровати был оторван форзац? Ага, вы опять подпрыгнули! Ответ на оба вопроса один и тот же: Робин Уэбстер – священник-вероотступник.

Если Рикардо подпрыгивал во время вопросов, то, услышав ответ, он вскочил на ноги. Несколько секунд он стоял, чувствуя, как волосы шевелятся у него на голове, потом медленно опустился на стул.

– Ну конечно! – прошептал он, жалобно глядя на своего компаньона. – Когда я берусь за книгу, то должен прежде всего заглянуть в конец, иначе не могу читать.

Ано улыбнулся.

– Думаю, вам достаточно посмотреть в другой конец зала, чтобы увидеть последнюю страницу этой книги.

Внезапно он бросил предупреждающий взгляд на собеседника, так как Джойс Уиппл и Брайс Картер направились к их столику. Джойс протянула руку каждому из двух мужчин.

– Я только сейчас заметила вас. Как мне вас отблагодарить? – спросила она. В ее глазах блестели слезы, которые были достаточной благодарностью для обоих.

– Я скажу вам, как, – отозвался Ано. – Присядьте и выпейте с нами кофе.

Но Джойс покачала головой.

– Мы обойдемся без кофе, так как я хочу поскорее вернуться в свою кровать. Думаю, я могла бы проспать два дня. – Она зевнула.

– У меня идея! – воскликнул Ано. – Спите два дня, мадемуазель. Это именно то время, которое мне нужно. Через два дня мы пообедаем вчетвером в моем отеле на плас де Кенконс, и тогда каждый из нас расскажет все, что знает, и бедный мистер Рикардо тоже сможет спать спокойно, если до тех пор не сковырнется с катушек.

Джойс Уиппл выглядела слегка озадаченной, но, как с радостью отметил мистер Рикардо, она была слишком хорошо воспитана, чтобы комментировать неожиданный вульгаризм собеседника.

Глава 24

Предназначение конференц-зала

Однако прошло целых две недели, прежде чем рутинная работа подошла к концу и весь замысловатый рисунок преступления оказался в руках великого детектива. Ано снова сел в великолепный «роллс-ройс» мистера Рикардо, и через час двое мужчин стояли на лестничной площадке перед конференц-залом дома на холме. Было одиннадцать часов утра, солнечный свет лился во все окна, рассыпая по полу золотые брызги, но в доме было тихо как в могиле. Виконт, все еще временно свободный, отбыл в свой дом в Бордо, а шато на Жиронде осталось в распоряжении полиции. Широкие ленты с печатями уже сняли, но дверь все еще была заперта, и Ано, поддаваясь своей досадной склонности к театральным эффектам, потратил много времени на поиски ключа в своих карманах.

– Значит, именно в этой комнате была убита Эвелин Девениш, – с благоговейным страхом произнес мистер Рикардо.

– Да, – кивнул Ано. – Возможно, в тот самый момент, когда вы смотрели на освещенные окна из вашей спальни.

– Я не слышал крика, – покачал головой Рикардо. Он не забыл о расстоянии между домами, но не мог поверить, что такое ужасное преступление было совершено в этой ярко освещенной комнате без каких-либо звуков, которые бы нарушили молчание ночи и были бы способны привлечь его внимание.

– Крика не было, – отозвался Ано. Он говорил с мрачной уверенностью, как будто присутствовал при жуткой сцене. – Возможно, стон или хрип, хотя и это вряд ли… – Повернув ключ в замке, он распахнул дверь.

Как хороший постановщик, Ано заранее подготовил свои эффекты. Длинная комната уже не была конференц-залом, хотя более чем когда-нибудь походила на место для собраний. Раздвижные доски стола были убраны, а сам стол, уменьшившись в размерах до незначительности, едва занимал угол. С другой стороны, стулья, стоявшие у боковой стены, теперь были установлены аккуратными рядами лицом к помосту, с разделяющим их прямым проходом от двери. Но внимание Рикардо привлек сам помост. Стол на нем был отодвинут от стены, и вместо зеленого сукна на нем был черный гробовой покров, окаймленный белым, на котором находились три толстых тома с широкими закладками из алого шелка и золотыми застежками, чаша, инкрустированная золотом шкатулка и два больших золотых канделябра с шестью высокими черными свечами, изготовленными из дегтя и серы. Свечи горели голубоватым пламенем, распространяя дурной запах. Огромное распягие из черного дерева с фигурой Христа из слоновой кости стояло вниз головой. Мистер Рикардо с отвращением осознал, что видит жуткую пародию на алтарь.

Он поднял взгляд выше помоста. Стенной шкаф был открыт, его закругленные сверху дверцы прижаты к стене, а белая краска, плотным слоем покрывавшая нишу во время их прошлого визита, соскоблена. Рикардо в ужасе уста вился на алтарный триптих, разрисованный дегенератом, обмакивавшим кисть в ночные кошмары. На внутренней стороне левой дверцы обнаженные фигуры, державшись за руки, кружились в дикой пляске, а на внутренней панели справа уродцы с искаженными болью лицами корчились в страшных мучениях. С одной стороны награда, с другой – возмездие, а между ними, на стене ниши, юноша со стройной и белой, как у девушки, фигурой, лицом, слишком тонким для человеческого, и сверкающими голубыми глазами, которые словно обжигали своей невыразимой печалью. Вздрогнув, Рикардо отвел взгляд, повернулся к окнам и увидел освещенные солнцем зеленые виноградники, коричневую реку и белые паруса судов. Но и тогда он чувствовал, как пронизывающие глаза обжигают ему спину, умоляя повернуться назад и разделить их безмерную скорбь.

– Значит, так выглядела эта комната в ту ночь, когда я смотрел в окно своей спальни в Шато-Сювлак? – тихо спросил Рикардо, как будто находясь в церкви. Он продолжал смотреть в окно на Жиронду, вцепившись руками в раму.

– Есть одна существенная разница, – ответил стоящий позади него Ано, но на сей раз любопытство мистера Рикардо не пробудилось.

Он даже не пытался угадать, в чем состоит эта разница. С усилием распахнув окно и высунувшись наружу, он вдыхал чистый свежий воздух. Заглянув в бездну, где омерзительные существа копошились в слизи, он боялся спрашивать о том, что происходило в этой комнате.

– Вы имеете в виду эти три книги? – осведомился Рикардо, слыша, как Ано гасит свечи.

Детектив ответил с гордостью, как человек, только что сделавший открытие:

– Это «Гримуар Гонория», «Лемегетон, или Малый ключ рабби Соломона» и «Большой гримуар».[66]

Названия ничего не говорили мистеру Рикардо.

– Что в них содержится?

– Заклинания, ритуалы. В этой книге, – Ано указал на «Большой гримуар», – рассказывается, как вызвать дух огня с помощью жезла, которым были изгнаны из рая Адам и Ева. Здесь, – он коснулся «Малого ключа», – содержатся молитвы, которыми убеждают злых духов причинить вред тому, кого ненавидишь, а эта, – он положил руку на «Гримуар Гонория», – учит защищать убийцу.

Сначала в голосе детектива звучала ирония, но ее хватило лишь на первую книгу. Для двух остальных у него оставались только гнев и презрение, так как он отлично знал, для каких деяний их положили на этот стол.

– А юноша на алтарном триптихе? – спросил Рикардо.

– Повелитель зла, – ответил Ано. – Люцифер, Сатана или, если хотите другое имя, Адонис. – Увидев, как вздрогнул мистер Рикардо, он повторил: – Да, Адонис.

Детектив сел рядом со своим другом в оконной нише.

– Дьявола не всегда изображают с козлиными рогами и копытами. Даже в древности считали, что он появляется в виде молодого человека в шелковых одеяниях, прекрасного, но холодного как лед, который не способен принести тем, кто ему поклоняется, ничего, кроме разочарования. Адонис – одно из его имен.

Но мистер Рикардо не думал о столь странном отождествлении дьявола с мифическим пастухом. Он вспоминал сцену в первый вечер своего пребывания в Шато-Сювлак, когда Джойс обратилась к Эвелин Девениш с истерическими нотками в голосе: «Смотреть на меня бесполезно. Холод распространяю не я». Повернувшись, Рикардо устремил взгляд на изображение красивого юноши в сандалиях, леопардовой шкуре и с длинным копьем в руке, чьи печальные голубые глаза словно принуждали к повиновению.

– Так Джойс знала, – сказал он, с трудом отрываясь от фигуры на стене. – Уже в тот вечер она знала об этой комнате!

– Знала кое-что о ней, – поправил Ано.

– И понимала ее ритуалы.

– Опять же кое-что из них.

– А вы сразу все поняли! – Мистер Рикардо припомнил различные детали, таинственные для него, но с самого начала прозрачные, как стекло, для его компаньона.

Однако Ано прочитал мысли Рикардо быстрее, чем разгадал любую из этих тайн.

– Нет, друг мой. Можете, если хотите, превратить Адониса в дьявола, но вы не должны превращать меня в Бога. Фраза Джойс Уиппл озадачивала меня не менее, чем вас, до того времени, когда вы увидели меня выходящим из архиепископского дворца в Бордо.

– Но я никогда не говорил вам, что видел вас! – воскликнул мистер Рикардо.

– Не говорили, но видели, и я это заметил. Вы стояли в центре площади, открыв рот и выпучив глаза, словно говоря себе: «Сейчас я сковырнусь с катушек».

– Я никогда не использую подобных выражений даже мысленно! – энергично прервал Рикардо. – И мои глаза никогда не выпучиваются! Напротив, в минуту волнения они прищуриваются.

– Если вы говорили себе не это, то нечто в таком же роде, – невозмутимо отозвался Ано. – Я провел час с библиотекарем его преосвященства и узнал кое-что, чем могу поделиться с вами. Общение с дьяволом весьма разочаровывало – на шабашах в качестве мяса кормили падалью, а сам он распространял вокруг себя ледяной холод. – Внезапно детектив указал на левую панель алтарного триптиха: – Неудивительно, что эти бедняги пляшут как безумные – они стараются согреться. – Нотки иронии вновь исчезли из его голоса. – Но не будем забывать, что нелепые фантазии привели к страшным преступлениям – в этой залитой солнцем комнате, где мы сейчас сидим, а ранее и в других местах.

Ано окинул взглядом помещение, мысленно восстанавливая последовательность событий.

– Я привел вас сюда не для того, чтобы рассказывать о происшедшем. Джойс Уиппл может сделать это гораздо лучше, ибо она видела все собственными глазами. Но я подготовлю вас к этому. Я не понял ничего из ее восклицания: «Холод распространяю не я», но меня озадачили другие вещи. Например, то, что аббат Форьель тайком перекрестился, что его облачение было украдено, а на следующее утро возвращено. Я кое-что почуял, а потом, в комнате мадемуазель Тэсборо, наткнулся на один примечательный факт.

– Да, – кивнул Рикардо. – Картина, изображающая Дворец дожей на Большом канале, хотя я при всем желании не мог увидеть в ней ничего примечательного.