Он сделал небольшую паузу, потом запросил:
      - Все ясно?
      И получил ответ:
      - Ясно.
      Худ просто видел разъяренное лицо Клеймора. Если не нравится, пусть придумают что-нибудь еще. Ему наплевать. Смерть Маларен страшно его расстроила.
      - Шекспир говорит, что они вылетят сегодня после полудня. Теперь все?
      - Нет. Тот, кто говорит по-итальянски, должен взять с собой хороший набор инструментов. - Такой набор расширял возможность маскировки, располагавший им человек мог выдать себя за телефонного мастера, почтальона или кого угодно.
      - Очень хорошо, что еще?
      - Скажите Уитни, чтобы захватил мой кольт, это все.
      - Очень хорошо.
      Худ подождал. Последовала продолжительная пауза, потом машина выдала:
      - гум хх удачи 5+ старина уо #%.
      И затихла.
      Худ встал, оторвал лист с текстом, сунул его в металлическую корзину для мусора и поджег. Гварди глуповато улыбнулся.
      - Мне нужны три быстроходных катера - быстроходных, понимаете?
      - Мистер Худ, у нас есть собственный катер.
      - Я вам скажу, где они мне понадобятся. Будет лучше, если катера будут хорошие.
      Через пять минут Худ вышел на улицу и позвонил в отель, но от Граффа по-прежнему не было известий. Худ не понимал, в чем дело. Опыт работы с Артуром говорил ему, что после столь долгого отсутствия тот должен появиться с исключительно важным результатом. Во всяком случае, опасная игра началась, и отступать некуда.
      На Риальто как всегда кишел народ. Японцы скалились от восторга.
      Худ прошел к калле Маджо и там в толпе углядел круглую голову и массивные плечи Генри Мура. Тот сразу же исчез в дверях. Худ оглянулся. Человек с лицом гончей, которого он видел входившим в дом на калле Маджо, исчез из виду за газетным киоском. Значит, его заметили.
      Видимо, у них хватало наблюдателей.
      Профессиональный инстинкт требовал выбираться из толпы. Там к нему могли подобраться вплотную и пропороть ножом. Станция водного такси осталась слишком далеко позади на Риальто, да и толпа там была гуще. Он двинулся вперед через небольшой мост, повернул на Страда Нуова и тут принял мгновенное решение.
      Он ускорил шаг и круто повернул налево в узкую аллею, идущую вдоль Ка де Оро, знаменитой готической постройки пятнадцатого века, превращенной в музей. Купив билет в стеклянном киоске, Худ пересек внутренний дворик, выложенный кирпичом, с портиком, выходившим на Большой Канал.
      Шагая через две ступеньки, он поднялся по каменной лестнице и увидел сверху Мура и ещё двоих мужчин, сгрудившихся возле окошечка с билетами. Внутри в большом длинном зале вежливо улыбались группы непременных японцев.
      Худ понял, что совершил ужасную ошибку, загнав себя в ловушку. Залы музея были практически пусты, в них не было возможности спрятаться, и там не оказалось даже служителей, присматривающих за порядком. В обе стороны тянулись анфилады проемов без дверей. Кое-где - несколько стульев, вдоль стен - деревянные сундуки. Слева сквозь матовое с гравированным рисунком стекло высокой стеклянной ширмы Худ разглядел ещё дюжину японцев, глазевших из открытой лоджии с колоннами на канал.
      Худ поспешно зашагал к ним и присел за ширмой. Японцы удивленно посмотрели на него и ещё шире заулыбались. Худ не знал, заметили его люди Загоры или нет, и быстро осмотрелся - но другого выхода с террасы не было.
      Оживленно переговариваясь, японцы кучкой удалились. Худ одним прыжком оказался у края лоджии и легко перемахнул на соседний балкон. Пятнадцать секунд на виду у всего Большого канала он висел, прижавшись спиной к стене. Но другого выхода не было.
      Потом он перебрался через открытое высокое окно в другой зал. Японцы подняли головы от витрин с медальонами, перестали улыбаться дюжине стоявших там скульптур и переключились на него. Кое-кто ему даже поклонился. Худ кивнул в ответ. Людей Загоры в зале не было. Видимо, те направились в другое крыло.
      Из углового зала, где оказался Худ, единственная дверь вела в тот большой полупустой зал, который он только что покинул. Вокруг японцы все ещё щерили зубы. Худ рад был, что не понимает их языка, похожего на стук мячика пинг-понга. Он замешался в их толпу и с интересом наклонился над центральной витриной, разглядывая разложенные под стеклом миниатюры. Но интерес японцев к медальонам быстро иссяк и они двинулись дальше. Худ снова остался один.
      Прижавшись спиной к стене, он выглянул в дверной проем. В этот момент в большой зал вошел огромный негр. На боку у него болтался тяжелый автоматический пистолет.
      Они решили его прикончить, и готовы сделать это даже в музейных залах!
      Худ пригнулся, схватил одну из низких длинных скамеек, стоявших у стены, и изготовился; едва тень негра перекрыла свет, он что было сил швырнул скамью в дверной проем. Та ударила негра под колени, и громила рухнул.
      Худ наотмашь двинул его ногой по голове. Потом подпрыгнул и уже просто ради интереса сломал руку с пистолетом. А сам поставил скамейку на место и ушел.
      Каменная лестница, по которой он вошел в музей, наверняка была под наблюдением. Но Худ помнил, что в дальнем конце длинного главного зала есть ещё одна лестница, ведущая и вверх, и вниз. Он пересек зал, шагнул на лестницу и тотчас заметил на нижней площадке "Генри Мура" со спутником, перекрывавших выход.
      "Мур" заметил его и потянулся за пистолетом. Худ метнулся по лестнице вверх. "Мур" стремительно припустил следом. Наверху Худ нырнул в первую попавшуюся дверь.
      Тупик. По крайней мере внешне все выглядело именно так.
      "Генри Мур" был уже наверху. Худ вытащил пистолет и сказал про себя:
      - Входите, мистер "Мур", и я проделаю в вас дырку.
      Ему не хотелось стрелять, чтобы не привлекать внимания, но выхода не оставалось.
      "Мур" начал с комнаты напротив. Их двери разделяло восемь шагов. Услышал, как "Мур" идет назад, Худ поднял пистолет. Тут что - то крикнул человек снизу, "Мур" переспросил его и вернулся на площадку. Худ на цыпочках пересек коридор, нырнул в комнату, из которой только что вышел "Мур", и прижался к стене. Ему было видно, как "Мур", перегнувшись через перила, разговаривает с человеком внизу. Потом тот вернулся и продолжил поиски, начав с комнаты, которую только что покинул Худ.
      Худ подождал, пока тот удалится, вышел из комнаты и взглянул вниз. Буйволоподобный громила застыл в дверном проеме главного зала, глядя в противоположную сторону. Худ проскользнул за его спиной, прижимаясь к стене и не снимая пальца с курка зажатого в кармане пистолета. Во дворе он на мгновенье задержался, понимая, что наверняка кто-то следит за улицей. Потом помчался к портику, выходящему на канал, вышел на берег и отчаянно замахал носовым платком.
      Катера с ревом проносились мимо. Девушка с одного из них со смехом помахала в ответ.
      Не обращая на него внимания, проплыли две гондолы. Потом развернулось и остановилось водное такси. Худ торопливо прыгнул на сиденье. Уже от поворота он оглянулся. От Ка де Оро надвигался мощный моторный катер, в котором сгрудились пять или шесть мужчин.
      Худ заметил таксисту:
      - Вам нужен новый двигатель.
      Большой катер, отделанный полированным красным деревом, стремительно приближался.
      Худ попросил таксиста свернуть к ближайшему причалу, сунул ему толстую пачку банкнот и выпрыгнул. Катер был уже почти рядом. Худ поспешно нырнул в переулок напротив причала и припустил во всю прыть, озираясь по сторонам. В этом районе он почти не ориентировался. Противники уже причалили к понтону и высаживались на берег.
      Худ остановился, как вкопанный. Такого он в Венеции ещё не видел: мост был перегорожен и полуразобран. Пришлось вернуться и искать другой маршрут. Из-за угла появились двое негров, торопливо шагавших вдоль канала. Он повернул назад и побежал. Ситуация становилась все хуже.
      Кто-то позади него засвистел. Он добежал до угла и в следующее мгновение уже мчался к арке дома на противоположной стороне улицы. В бывшем дворце Томазини сейчас располагался магазин его старого друга Дика Альдино, торговавшего антиквариатом. Просторный внутренний двор был заставлен античными статуями, мраморными капителями, деталями фонтанов, какими-то коваными решетками, разбросанными в беспорядке. Кто-то пилил камень, и пила страшно визжала.
      Худ поспешил к дверям. Каменщик Челио, работавший у Альдино, оторвался от работы, поднял голову и помахал ему рукой.
      - Buon giorno, signor! (добрый день, синьор (итал.) - прим. пер.).
      Худ приветственно взмахнул рукой и молча показал на дом.
      - Патрона нет, - крикнул Челио. - Но вы же знаете дорогу, так что хозяйничайте сами.
      Худ кивнул и вошел внутрь. Красивая крутая лестница вела в обширные залы, заполненные антиквариатом.
      Дик Альдино был богат; он начинал, как коллекционер, потом занялся бизнесом, хотя торговля так и не стала для него главным в этом деле; гораздо больше его увлекала охота за шедеврами. Он часто предоставлял их во временное пользование музеям, ему нравилось жить рядом с ними, посвящая им все свое время. Потускневшее великолепие палаццо Томазини служило этому прекрасным обрамлением, и Альдино сохранил старинные драпировки, гобелены и множество мелочей, чтобы усилить впечатление.
      Свет в зал падал через шесть огромных окон. Худ закурил и осмотрелся. Примерно через полчаса он уже решил, что опасаться нечего, и увлекся созерцанием очаровательной статуи Венеры с зеркалом работы Бернини. Рядом красовался мраморный алтарь пятнадцатого века.
      И вдруг за спиной раздался металлический щелчок. Худ инстинктивно обернулся и пригнулся.
      Это был "Генри Мур", а щелчок издал затвор короткого автомата. Худ бросился за постамент алтаря, выхватывая пистолет. "Мур" открыл огонь, и в этот момент снаружи снова завизжала пила Челио.
      - Боже мой! - успел подумать Худ, - секундой раньше он просто не услышал бы щелчка и превратился в идеальную мишень.
      Худ отпрянул назад. "Мур" продолжал стрелять. Над головой Худа раздался треск - разлетелась на куски гигантская ваза севрского фарфора.
      - Четыре тысячи фунтов стерлингов! - от этой мысли Худ содрогнулся.
      Потом он выглянул с другой стороны постамента. Мгновения хватило, чтобы увидеть "Мура", пригнувшегося возле мраморной статуи Кановы, тот тут же выпустил следующую очередь. Разлетелась фарфоровая сткульптура Куан Иня высотой в пять футов.
      - Пятнадцать тысяч фунтов стерлингов! - взвыл про себя Худ.
      Новая очередь - и полетели осколки от некстати подвернувшегося порфирового римского бюста из коллекции герцога Дорсетского.
      - Тысяча двести фунтов, - мелькнуло в голове у Худа.
      Он мрачно усмехнулся, прикидывая, как же выбраться из ненадежного убежища. Теперь он больше не осмеливался выглянуть, пила Челио заглушала все, и Худ понимал, что "Мур" может обойти его и взять на мушку, а он ничего не услышит.
      Он быстро осмотрелся. Ничего похожего на зеркало. Потом поднял глаза на огромную люстру в стиле Людовика XIV. Какое-то движение отразилось в полированном стеклянном шаре, висевшем в её основании. Всмотревшись, Худ увидел "Мура", притаившегося за комодом эбенового дерева.
      Худ нырнул за канапэ мадам Помпадур, прополз за мраморную Леду и выстрелил, но тотчас понял, что промазал. Раздался треск - вдребезги разлетелся мейсенский фарфоровый канделябр в стиле Людовика XV.
      "Мур" дал ещё очередь. Теперь накрылась византийская скульптура в полсотни тысяч фунтов! Во всем мире их сохранилось только шесть. Теперь осталось пять - и все в Америке!
      Ситуация была мучительной, ужасной и одновременно комичной. Худ мрачно рассмеялся.
      "Мур" приближался. Худ заметил движение возле стальных доспехов Максимилиана и выстрелил. Снова промах, но теперь пуля прошла достаточно близко, заставив "Мура" шарахнуться в укрытие. Он пустил от бедра очередь веером и сбил висевший над головой Худа большой портрет кисти Учелло в золоченой раме, который рухнул на великолепную терракотовую группу работы Кольдиона (семь тысяч пятьсот фунтов) и разбил при этом перламутровый несессер (Боше, 1810 год, пятнадцать тысяч фунтов).
      Худ выбрался из-под обломков и увидел, что Мур пытается укрыться среди тонконогих диванчиков и кресел. Худ попытался его достать - и вздрогнул, когда пуля рикошетом продырявила полотно Лелу, заставив "Мура" прибавить ходу и нырнуть за дверь. С трудом сдерживая смех, Худ последовал за ним.
      Этот зал оказался ещё больше. "Мур" выпустил ещё одну очередь. Стеклянная ваза работы Барберини взорвалась над головой Худа, осыпав его дождем осколков.
      Варварство стоимостью в двадцать тысяч фунтов! (Худ вспомнил, что на аукционе "Кристи" за работу Барберини дали тридцать тысяч четыреста пятьдесят фунтов).
      Пули свистели у него над головой. Розовая супница в стиле мадам Помпадур разлетелась вдребезги. Еще десять тысяч фунтов! Сдавленный смех Худа перешел в безумный хохот.
      Смахнув с глаз слезы, Худ попытался обойти "Мура" с фланга, но залп противника, угодивший в большой рельеф Андреа делла Робиа, осыпал Худа градом терракотовых осколков стоимостью в четырнадцать тысяч фунтов. Последовала небольшая пауза, потом послышались ругательства.
      Худ присмотрелся повнимательнее. Возле скульптурной группы Лаокона "Мур" возился с автоматом. Худу было видно примерно полдюйма его головы, и он поднял пистолет, чтобы выстрелить. "Мур" замер, голова исчезла из виду, затем вынырнула вновь.
      Худ решил, что сможет попасть, и крепко стиснул зубы, но тут точно за головой "Мура" заметил буйвола из серого жадеита, изготовленного в эпоху Мин для императора Янг Ло. Это было уникальное и совершенно бесценное произведение искусства! Стоит ему промахнуться - и шедевру конец.
      Голова "Мура" поднялась ещё немного. Вздрогнув, Худ прицелился.
      Но он не мог этого сделать, просто не мог себя заставить!
      "Мур" исчез, потом мушка его автомата появилась на фут правее. Худ быстро нырнул за высокий секретер (французская работа восемнадцатого века), тут же разлетевшийся вдребезги. Семнадцать тысяч фунтов.
      Худ мрачно усмехнулся, бросился на пол и пополз под непрерывным градом осколков. Когда он укрылся под массивным столом, очередной выстрел разбил огромное блюдо работы Чартериса (пятнадцать тысяч фунтов).
      И тут "Мур" отшвырнул автомат, - видимо, кончились патроны.
      Он продолжал ползти, но очень удобно подставил под выстрел колено. Худ выстрелил, полетели щепки, и он увидел, что попал в резную статую шестнадцатого века работы Тильмана Риманшнайдера.
      Больше патронов не было.
      Худ сунул пистолет в карман и кинулся за "Муром". Тот повернулся, схватил серебряный ночной горшок (Чарльз Лигер, 1736, три тысячи фунтов), швырнул его и бросился в дальнюю комнату. По дороге он успел ещё бросить двуручный сосуд раннего периода эпохи Чу.
      О, Боже, только не это, - подумал Худ, рванулся, поймал раритет, быстро поставил его на стол, вскочил на ноги и схватил бело-голубой кувшин четырнадцатого века, но тут же поставил его обратно (парный кувшин принадлежал Британскому музею).
      Тут под руку подвернулось серебряное блюдо работы маэстро Джорджо.
      "Генри Мур" в этот момент пытался поднять статую Кановы. Блюдо ударило его в подбородок.
      Он покачнулся, но прежде чем Худ успел до него добраться, швырнул ему под ноги лакированную ширму.
      Худ споткнулся и упал.
      Мур спрятался за чернолаковый буфет времен Людовика XV и обзавелся множеством боеприпасов в виде изделий Нимфенберга, Кендлера, мейсенского фарфора и жадеита. Ваза эпохи Минь просвистела над головой Худа и вдребезги разбилась о скульптуру вакханки работы Торвальдсена.
      Худ понял, что у него появился шанс. Опустившись на колени, он прополз, прячась за скульптурой новобрачной работы Челлини, и прыгнул на спину "Генри Муру".
      Они сцепились, покатились по полу, Худу удалось захватить пальцы "Мура" и сильно двинуть того локтем. Но "Мур" ответил чугунным шаром головы, вырвался из захвата Худа, перевернулся и врезал Худу в челюсть.
      Комната покачнулась и потемнела. Мур ударил снова. Худ рухнул на пол. Он слышал, как Мур шарит вокруг в поисках подходящего оружия. Худ тряхнул головой, стараясь прийти в себя, из носа у него текла кровь.
      Наступила загадочная пауза, и Худ подумал, что с ним все кончено.
      Но вокруг было тихо. Он вырвал руку из распоротого полотна: Каналетто. Покачиваясь, Худ встал на ноги, подвигал челюстью, надеясь, что зубы уцелели. Мур исчез. При виде учиненного погрома Худ подумал, что нужно убираться прежде, чем придут хозяева.
      Он тряхнул головой, поковырял запекшуюся в носу кровь. Большое зеркало эпохи Директории разбитое лежало на полу. Худ поспешил к дверям.
      Чудом уцелела фарфоровая статуэтка гитариста, выполненная в стиле Капо ди Монте. Худ всегда считал, что это подделка, и легонько толкнул её.
      Снаружи Челио оторвался от работы, поднял руку, пошевелил в улыбке длинными усами и пропел:
      - Buon giorno, signor!
      Из кафе Худ позвонил Джулио и попросил устроить его на вилле.
      Примерно в трех кварталах от отеля Джулио держал небольшой дом, который летом обычно сдавал богатым американцам. Сейчас дом пустовал и Джулио с охотой согласился, пообещав немедленно доставить туда вещи.
      Экономка с мужем, которые там жили постоянно, сделают для него все, что нужно.
      - Спасибо, Джулио, ты - отличный парень.
      - Кстати, здесь для вас сообщение. Говорят, вы его очень ждали.
      - От кого?
      - Минуточку. Я пошлю за ним.
      Худ закурил и напряженно ждал.
      Известие было от Артура Граффа.
      - Прочесть? - спросил Джулио.
      - Давайте.
      "Мне нужно вас увидеть. Встретимся в шесть вечера у Скотти. Я не хочу долго там болтаться, так что если меня не будет, я жду в Сан Реденторе. Если мы разминемся, оставьте мне записку. Не возвращайтесь на калле Маджо, вас видели. Артур."
      - Это все.
      - Понятно... Подождите минутку. - Худ отбросил сигарету. Казалось, упоминание Скотти подтверждает подлинность записки. В этой траттории у церкви они обычно встречались с Граффом во время наездов Худа в Венецию.
      - Джулио, пошлите на виллу и записку, ладно?
      - Конечно.
      Худ повесил трубку и вернулся в зал. Там пара посетителей потягивала кофе. Место казалось вполне подходящим - там было прохладно, чисто и полутемно. Напротив - глухая каменная стена собора. Тоже неплохо.
      Он спросил, не найдется ли чего-нибудь поесть, и улыбающаяся толстуха пообещала сделать все возможное. Ему принесли тонкие ломтики хрустящего поджаренного хлеба и полграфина красного вина "Капрамонтана". Вино было великолепным, и Худ почувствовал, как сама атмосфера кафе постепенно восстанавливает силы. Он поел, выпил кофе, закурил, расплатился и вышел.
      На виллу все уже доставили. Здороваясь с ним, экономка протянула ключи и конверт с запиской Граффа.
      Худ ещё раз внимательно прочитал её. Все в порядке, почерк Граффа. Худ сложил записку, сунул в карман и позвонил в банк Гварди.
      Гварди заверил, что с катерами все в порядке, и дал адрес и номер телефона человека, который за них отвечает. Худ велел направит того к пяти сорока к Риа Сан Маргерита.
      - Конечно, синьор Худ, - пообещал Гварди.
      Худ умылся, тщательно проверил пистолет и зарядил его. Рана на шее чертовски болела, но сейчас не было времени ей заниматься. Дождавшись, пока стрелки часов показали пять сорок две, Худ вышел. В указанном месте ждал очень неплохой с виду катер, отделанный полированным красным деревом, с белыми бортами и голубой полосой. У моториста были характерные для венецианца рыжие волосы. Худ сказал, куда нужно плыть, и сел сзади.
      Стоял прохладный тихий вечер, небо прошили лиловые и зеленые полосы, как на адриатических пейзажах Бонингтона. Когда они подплыли к Джудекке, над заливом поплыл колокольный звон. Все дышало миром и спокойствием, Худ наслаждался этим в предчувствии предстоявшей беспощадной схватки.
      Катер причалил к пирсу неподалеку от места назначенной встречи, моторист отдал швартовы. Худ велел ему сидеть и ждать.
      - Оставайтесь в катере, никуда не отлучайтесь, понятно?
      - Si, signor.
      Наступили сумерки, время, которое Худ так не любил. Entre chien et loup (в сумерках - между собакой и волком - (фр.) - прим. пер.), как совершенно верно говорят французы. В воде отражались огни пассажирского лайнера, стоявшего у противоположного причала.
      Худ прошел мимо церкви Сан Реденторе к траттории Скотти. Там было пусто, время ужина ещё не подошло, Артура тоже не оказалось. Он прошел в заднюю комнату, синьора Скотти радостно его приветствовала. Она только что вернулась, но муж, который весь день был на месте, наверняка видел Граффа; правда, сейчас того не было, он отправился за продуктами.
      - Ничего, - сказал Худ, - я пройдусь по набережной. Если появится, скажите, чтобы подождал меня.
      Он вернулся к церкви и поднялся на крыльцо. Сегодня службы не было, неф зиял пустотой. Худ медленно прошелся по собору. В боковом притворе молилась какая-то женщина. Артура не было.
      Худ прошел в ризницу, но и там было пусто. Он подождал немного, чтобы убедиться, нет ли у ризничего для него сообщения.
      Прохаживаясь взад-вперед, Худ лениво разглядывал знакомые картины в застекленных рамах и священные реликвии. И вдруг он замер, едва сумев совладать с собой.
      - О, Господи!
      Из - под стеклянного колпака мертвыми глазами на него смотрела голова Артура Граффа. Глаза были прищурены, губы чуть приоткрыты, кожу словно припудрили, прежде чем поместить сюда. На подставке красовалась надпись: "Святой Лаврентий Брунд, генерал святого ордена", принадлежавшая выброшенным останкам.
      Худа замутило, он отвернулся. Бедняга Артур подошел слишком близко и узнал слишком много. Его схватили, заставили написать записку, а потом...
      Худ вздрогнул и отступил в тень за колонной.
      В церкви царила полутьма, вполне возможно, именно здесь его и поджидают.
      Никого не было видно, если не считать женщины, укладывавшей цветы перед каким-то изваянием в часовне. Худ поспешил к выходу. Держась в тени арки, он быстро и внимательно огляделся, но ничего необычного не заметил.
      Потом у входа в соседний двор появились два огромных негра.
      Один смеялся, что-то показывая другому. В руке его что-то блеснуло. Но не нож и не бритва. Негр выпустил один конец, взмахнул другим, и Худ понял, что это такое: тонкая длинная проволока с ручками на концах, нечто вроде того, чем режут сыр.
      Оба смеялись, поглощенные своей игрушкой, а первый даже пританцовывал.
      Шея и плечи Худа напряглись, его одолевало нестерпимое желание отомстить убийцам. Но рисковать он права не имел. Тикл и Уитни были уже в городе.
      Они должны найти Тиару, спасти её - и ничто не должно отвлекать от главной задачи.
      - Богом клянусь, я с вами ещё разберусь, - процедил Худ сквозь стиснутые зубы. Потом переложил пистолет в наружный карман, поднял воротник, поспешно спустился с крыльца и перемахнул через баллюстраду.
      Теперь он оказался во дворике церковной школы.
      В дальнем конце его прошел монах в сутане. Худ подождал, пока тот уйдет, пересек дворик и нашел выход на улицу. Через несколько секунд он был уже на набережной.
      Уитни с остальными уже должны были ждать в условленном месте. Он приказал мотористу гнать к выходу в Большой канал.
      Глава 12
      Уитни и ещё двое мужчин сидели в задней комнате таверны Витторио и делали вид, что пьют вино. Просторный зал таверны был забит шумными разговорчивыми посетителями. Худ наспех поздоровался. Вместе с Уитни Кондер прислал невысокого молодого Дика Флауера и Эль Пажа, коренастого брюнета, который должен был исполнять роль переводчика с итальянского, - он одинаково хорошо говорил на обоих языках. Все добирались до таверны врозь.
      - Девушка приехала? - спросил Худ после того, как официант принес им виски.
      Уитни кивнул.
      - Ждет в отеле "Гритти". Ей приказано ни при каких обстоятельствах не выходить из комнаты.
      - Хорошо.
      - Что случилось? - спросил Уитни, показывая на повязку на шее Худа.
      - Меня укусили.
      - У меня как-то была девушка, любившая такие штуки.
      - Учительница алгебры?
      - А ты откуда знаешь?
      - Ладно, теперь о деле, - отмахнулся Худ. - Мы посадим её на террасе отеля, которая выходит на Большой канал. Это самое симпатичное место в Венеции и чаще всего посещаемое. Любая здешняя лодка проплывает мимо. Если нужно, чтобы вас увидели, это именно то место. В отеле Флориана гораздо хуже, а в баре Гарри мы не сможем незаметно наблюдать за ней.
      Ее обязательно быстро увидят. Загора попытается заставить Тиару войти с сестрой в мысленный контакт, связаться с ней, - я не буду вдаваться в детали, это довольно сложно, но Чак понимает, о чем речь. Тикл сможет дать нам знать, если получит сообщение от сестры. Она должна выглядеть немного взволнованной, что вполне соответствует обстановке; это будет достаточно естественно.
      Увидев девушку, противник попытается её захватить. Ждать они не станут - и я надеюсь, не станут слишком тщательно исследовать окружающую обстановку, опасаясь появления конкурентов.
      Наша задача будет заключаться в том, чтобы сидеть и ждать, пока к ней не подойдут или не пришлют кого-нибудь.
      - Чарльз, можно мне? - спросил Уитни. - Может быть, я сегодня плохо соображаю, но чего-то я не понимаю. Хорошо, мы вмешаемся, когда они попытаются захватить Тикл, но как это поможет обнаружить, где прячут Тиару? Возможно, её держат в полусотне миль за городом.
      - Они не станут увозить девушку слишком далеко, пока та не увидит или не услышит сестру. Захватив Тиару, её попытаются использовать, чтобы заполучить и сестру. Тикл ужа напугана попыткой похищения, предпринятой в Лондоне. Она считает, что ей удалось ускользнуть. И если ничего не получится, Загора просто должен что-то предпринять, чтобы девушки как бы случайно столкнулись. Так что Тикл обязательно приведет нас к Тиаре. Если же нам придется обыскать пятьдесят миль, что делать, будем обыскивать.
      - Ладно...
      Худ продолжал рассказывать, что предстоит сделать, и они тщательно все обсудили.
      Худ и Уитни должны были занять позицию в одном из заливчиков на противоположной стороне Большого канала, скорее всего где-то возле палаццо Дарио. Остальным двоим предстояло ждать на улице перед отелем "Гритти", в обычном кафе. Один из трех катеров, предоставленных Гварди, должен был пришвартоваться так, чтобы Тикл могла им воспользоваться, если понадобится. Худ с Уитни возьмут второй, а Флауер и Паж - третий.
      - Нам лучше разделиться. Если Тикл расположится на террасе, они сумеют скрытно наблюдать за ней. Она должна найти какой-то способ сообщить, куда направится, в крайнем случае пусть оставит записку.
      Пажу поручили осмотреть дом на калле Маджо. Он должен был выбрать что-то подходящее из набора инструментов и, выдавая себя за итальянца, проникнуть под любым предлогом в дом и хорошенько все разнюхать. Если это не удастся, следует пораспрашивать в кафе или у соседей. Потом доложить Худу о результатах по телефону. В любом случае всем, включая Тикл, предстояло занять свои места на террасе завтра в десять утра.
      - Все ясно? - Худ обвел собеседников взглядом.
      Все кивнули.
      - Тогда за дело. Выходим по одному.
      Башенные часы пробили половину. Худ взглянул на свои часы. Половина четвертого.
      - Великий Боже! - они торчали тут с десяти часов. Напряжение становилось невыносимым.
      В одиннадцать часов он заметил, как мимо на водном такси прошмыгнул один из людей Загоры, но ничего не произошло. Худ снова посмотрел на Тикл. Прекрасная одинокая девушка сидела на плавучей террасе бара "Гритти".
      Сидела с самого утра.
      Там же она и пообедала вместе с дюжиной других посетителей, но к ней никто не подошел.
      Худ снова закурил, серьезно опасаясь, что план может не сработать.
      Возможно, Загоре удалось сломить сопротивление Тиары. Тогда Клеймор окажется прав - они пошли на совершенно бесполезный риск и впереди им брезжит поражение.
      Но что же оставалось делать? Паж отправился на калле Маджо вчера вечером, примерно час спустя позвонил оттуда и удивленно спросил:
      - Я не напутал с адресом? Дом 312 А по калле Маджо?
      - Правильно.
      - Но по этому адресу оказалась картинная галерея. Там выставка молодых художников. Все чистокровные итальянцы. И больше никого.
      Вот как обстояло дело. Из записки, которую заставили написать Артура Граффа, становилось совершенно ясно, что Худа на калле Маджо заметили - и скрылись.
      Вдруг Худ насторожился. Мальчик - посыльный подошел к столу Тикл и что-то ей сказал. Она поднялась.
      - Наконец-то, - вздохнул Уитни.
      Тикл прошла внутрь через стеклянную дверь и, казалось, направилась к телефонной кабине. Худ напряженно наблюдал за происходящим. Флауер и Паж должны были просигналить им и двинуться к берегу. Но успеет ли она сделать все так, как договаривались? Или в последний момент Загоре удастся какой-то новый трюк?
      Проходили минуты, Тикл не появлялась, не было сигнала и от Флауера и Пажем. Девушка исчезла где-то внутри отеля.
      - Она оставила на столике перчатки и остальные свои вещи, - заметил Уитни.
      Так было условлено. Если звонок от Тиары, она вернется, заберет их и оставит записку, которую тут же заберет Паж.
      Но Тикл по-прежнему не появлялась.
      - Господи, неужели мы где-то ошиблись? - простонал Худ.
      - Мне это не нравится, Чарльз.
      - А мне тем более, дружище.
      И тут появилась Тикл. На таком расстоянии трудно было разглядеть выражение её лица, но поведение казалось слишком нервным. Она подошла к столику и забрала перчатки, солнцезащитные очки и журнал. Удобный момент, чтобы оставить записку. Потом Тикл повернулась и что-то сказала ожидавшему портье.
      - Оставила она записку? - спросил Худ.
      - Думаю, положила её на стул, - ответил Уитни.
      В следующий миг Худ воскликнул: