ДЖЕЙМС МЭЙО
      АКУЛЬЯ ХВАТКА
      МС - с любовью
      1
      Слуга распахнул дверь на площадку и длинная тень скользнула по лестничной клетке.
      Чарльз Худ поправил шелковое кашне, одарил слугу лучезарной улыбкой, попрощался и вышел из квартиры.
      Дверь за его спиной тихо закрылась. Худ подумал, что Эсприту Лобэр, чью квартиру он только что покинул, оказался владельцем бесценных сокровищ, что, безусловно, свидетельствует об огромных средствах, находящихся в его распоряжении. Худ специально приходил в отсутствие хозяина, рассчитывая взглянуть чего на коллекцию его картин. Ведь частенько богачи покупали Бог весть что.
      Он бесшумно пересек площадку, покрытую белоснежным ковриком, и приблизился к лифту. Рубиновый глаз кнопки сообщал, что лифт занят. Худ ждал. До него донесся слабый запах духов. "Голубые сумерки" от Гэрлена. Вспомнилась строчка из песенки "Мое сердце отдано моей киске", незатейливый мотив напомнил ему об очаровательной малышке, которую он когда-то любил.
      Лифт миновал площадку, на которой стоял Худ, и остановился этажом выше. Вокруг стояла тишина. Воистину, этот дом был для миллионеров. Сюда не проникал вечерний шум парижских улиц. Подъезд выходил на Елисейские поля, но те словно находились в двадцати милях отсюда.
      Красный глазок померк. Послышалась какая-то возня, словно кто-то спешно вбежал или, наоборот, выбежал из лифта. Худ нажал кнопку и вошел в спустившуюся кабину. Невысокий толстяк, стоявший в ней, явно не принадлежал к числу живущих в доме воротил. Худ подметил в нем что-то неуловимо английское: черты лица, их пропорцию, и особенно покрой зеленой фетровой шляпы. Плотно закрыв за собой дверь, он нажал на кнопку первого этажа.
      Лифт плавно опускался. Слабо жужжал мотор, Худ стоял у самой двери. Его попутчик жался в дальнем углу. Худ почувствовал, что что-то не так. Попутчик неотрывно смотрел на него, даже не пытаясь скрыть свою дрожь. Прошла пара секунд, толстяк бросился вперед, к Худу, и схватил его за руку.
      - Господи Боже, я...
      Его лицо посерело и покрылось бисеринками пота. Искусственная челюсть ходила ходуном, то поднимаясь, то опускаясь от судорожных сотрясений подбородка. Ноги человека подкосились и Худу показалось, что он вот-вот упадет в обморок.
      - Что с вами? Вы больны? Вам плохо?
      Худ нажал кнопку экстренной остановки. Лифт замер. У человека искривился рот, он закрыл лицо руками и рухнул на колени. Шляпа слетела на пол.
      - Попытайтесь прилечь, - сказал Худ, силясь припомнить, что следует делать в подобных случаях. Кажется, лучше расстегнуть воротничок. Человек что-то мычал, не сводя с Худа перепуганных глаз. Положение становилось довольно щекотливым, чего доброго, толстяк начнет отбиваться. Худ склонился над ним и протянул руки к шее, но толстячок издал душераздирающий вопль и резко отпрянул назад.
      - Нет! Д-дайте мне шанс...
      - О чем вы говорите?
      Внезапно Худ понял, что для обоих будет гораздо лучше покинуть замкнутое пространство. Он повернулся и снова нажал кнопку первого этажа. Лифт плавно скользнул вниз и остановился. Худ раздвинул дверь.
      - Побудьте здесь. Я вызову портье.
      Но не успел он сделать и шага, как человек вскочил на ноги и вцепился в его запястье. Худ терпеливо не стал высвобождаться.
      - Никого не надо звать. Все в порядке.
      - По вашему виду этого не скажешь.
      - Через минуту я буду в порядке. - Он тяжело дышал.
      - Вы а этом уверены?
      Худ внимательно пригляделся к человеку и все понял: толстяк был чем-то безумно напуган. Едва не до смерти. И все ещё хватался за Худа.
      - Не оставляйте меня, пожалуйста, не уходите, ради всего святого.
      - Ладно.
      - Простите, я, конечно, выгляжу нелепо.
      - С чего вы взяли, что мне можно доверять?
      На Худа таращились круглые от ужаса пуговички глаз. Толстяку пришлось перевести дух, прежде, чем он мог собраться с силами и ответить.
      - Если кто-то спускается в лифте вместе с вами и не причиняет вам зла, значит все в порядке, так?
      - Что вы имеете в виду, говоря "все в порядке"?
      - Я считал, что вы... Не обращайте внимания. Выйдем отсюда. Прошу вас.
      Они уже находились в белом мраморном холле со статуей греческой нимфы, на которую, по сведениям Худа, Лобэр не пожалел денег, выкупив её из римского дворца, только бы заполучить в свою коллекцию. Худ снова взглянул на спутника. Малорослый рыжеволосый субъект лет пятидесяти, чем-то неуловимо напоминавший то ли актера, то ли игрока. Маловатая шляпа туго сидела на голове. На шее пестрый галстук. Отставной жокей, вот кем он казался.
      При выходе на улицу мужчина вновь занервничал и стал пошатываться. Именно здесь, откуда рукой подать до Елисейских полей, освещение было неважным. От взгляда Худа не ускользнуло, как глаза мужчины тревожно шарили по темным аллеям напротив. Неподалеку взад-вперед сновали машины, мелькали огни водоворота жизни, доносились сигналы и грохот проносящегося в сторону площади Конкорд и обратно транспорта, и на фоне этого вечернего оживления большого города аллеи выглядели ещё более уединенными и погруженными в застывшую тьму спускавшейся ночи. Затерянный среди деревьев фонарь, отбрасывавший тусклое пятно света, изредка освещал случайных прохожих.
      Коротышка зашевелил губами, что-то неслышно бормоча.
      - Это всего-навсего служащие, спешащие домой, - подбодрил его Худ.
      - Не все.
      - Что случилось? Я могу вам помочь?
      Казалось, человек едва слышал, что к нему обращаются.
      - У вас есть машина?
      - Не здесь.
      - Послушайте, я умоляю вас, не бросайте меня. Я вам верю. Возможно, единственному во всем Париже. Вам ничего не стоило прикончить меня в этом чертовом лифте. Если бы вы были... - он не договорил, прервав свое лихорадочное бормотание.
      - Вас кто-то преследует? - спросил Худ.
      Человек продолжал неотступно вглядываться в глубь аллей.
      - Есть здесь какое-то место, куда мы могли бы отправиться вместе? Надежное и безопасное?
      - Позволю заметить, что неподалеку есть неплохой бар.
      Человек облизнул языком пересохшие губы и по его лицу словно пробежала тень воспоминания о чем-то хорошо известном, но потерянном из виду в кутерьме последних событий.
      - Да, выпить чего-нибудь. Вы ведь не откажетесь?
      Худ заколебался. Как секретному агенту, ему не хотелось рисковать, ввязываясь не в свое дело. Он уже задавал себе вопрос, не был ли этот испуганный человечек элементарной наживкой. Вроде бы такое лицо не фигурировало среди предъявленных ему картотекой спецслужб фотоснимков, хотя на все сто процентов ручаться не мог. Но даже самый искусный актер вряд ли смог бы сыграть это отчаяние, сумел бы так натурально покрыться холодным потом и леденящей душу мертвенной бледностью.
      - Хорошо, - спокойно кивнул он.
      Они зашагали по улице. Новый знакомый Худа передумал подниматься по Елисейским полям, и они повернули на авеню Мариньи. Человек придерживался внутренней стороны тротуара и льнул к Худу. Спустившись совсем немного вниз, они увидели на противоположной стороне улицы полицейского, стоявшего на часах возле караульной будки под стенами Елисейского дворца, бдительно сторожа покой его обитателей.
      - Подойдем к нему? - осведомился Худ.
      Коротышка отрицательно покачал головой. Потом спросил:
      - Вы англичанин?
      - Да. Меня зовут Чарльз Худ. А вас?
      Однако тот внезапно сжал его руку и вынудил остановиться. В свете уличного фонаря его лицо производило впечатление перекошенной маски, тронутой печатью мертвенной белизны. Щеки дрожали. Сзади послышались быстро приближавшиеся шаги. Они стояли на освещенном островке в центре темной улицы. Человечек сморщился и, словно осев, стал ещё ниже ростом. У него начали подгибаться коленки. Худ оглянулся назад. Полицейский из будки на противоположной стороне улицы смотрел в другую сторону. Вокруг было пустынно и, казалось, даже в уличном движении наступила пауза. Шаги сзади стремительно приближались. Мысль о том, какую превосходную мишень они оба представляют, заставила Худа вытолкнуть своего попутчика за пределы светлого пятна, отбрасываемого фонарем, а самому предусмотрительно спрятаться за его спиной. В следующее мгновение из темноты вынырнул капрал в военной форме и стремительно пронесся мимо них. Худ с облегчением вздохнул и улыбнулся.
      Однако его попутчика это не ободрило. Он не сводил глаз с капрала до тех пор, пока тот не скрылся за завесой тьмы. Затем трясущимися руками закурил.
      - Извините.
      В самом начале рю Миромени находилось кафе, за стеклянным фасадом которого виднелись несколько столиков, занимавших половину зала. Внутри ярко горели люстры, освещая нескольких посетителей за столами. Не самое удобное место для приватных разговоров. Однако Худ не видел поблизости чего-нибудь поуютнее и, кроме того, кафе выглядело вполне нейтральным. На возвышении, покрытом красным линолеумом, в углу против стойки, находился удобный столик, за который они и присели.
      - Два скотча, одинарный и двойной, - сделал заказ Худ подошедшему официанту. Затем обратился к незнакомцу.
      - Так как вас зовут?
      - Артур Тейт. Сокращенно Туки. Туки Тейт.
      Худу имя ни о чем не говорило.
      Сняв шляпу, Тейт принялся машинально приглаживать ладонью жидкие волосы на одну сторону. Он сидел на самом краешке стула, как подранок. Нервно хрустя суставами сплетенных пальцев, он периодически посматривал на стеклянную дверь. Когда принесли выпивку, одним залпом осушил двойной скетч, оттопыривая мизинец.
      - Почему вы не обратитесь в полицию? - спросил Худ.
      Тейт тревожно качнул головой.
      - Нам не стоит здесь оставаться. Вы мне не закажете ещё стаканчик?
      Он сделал знак официанту. Худ выполнил его просьбу. Молодая парочка переместилась к дверям, чтобы поиграть в кегли, и Тейт вынужден был склоняться вбок, пытаясь не выпускать вход из поля зрения. Дважды он порывался что-то сказать и прерывал себя на полуслове, как будто ему хотелось поведать что-то важное, но никак не мог собраться с силами и выдавить из себя хотя бы слово. Принесли новую выпивку.
      В это время по радио прозвучали сигналы точного времени и Худ вспомнил об информации, которую следовало передать.
      - Мне очень жаль, мистер Тейт, но я вынужден вас покинуть. Весьма сожалею, что нам не довелось познакомиться в более приятной обстановке.
      Тейт перевел взгляд с двери на Худа и в его глазах застыл ужас, а лицо начало подергиваться. Невероятным усилием воли он заставил себя прошептать:
      - Сделайте одолжение, мистер Худ, не уходите. Побудьте со мной, прошу вас.
      Худ задумался над его словами. Сообщение Вальдоку следовало оставить в посольстве до восьми тридцати. А передать по телефону такую информацию невозможно. Осторожно, как больному, объяснил он Тейту ситуацию.
      - У меня есть неотложные дела, и время не терпит. Они займут не больше пятнадцати минут. Если хотите, потом я вернусь сюда.
      Тейт не проронил ни слова, будто потерял дар речи. Он нащупал и с трудом прикурил новую сигарету. Потом кивнул.
      - Ждите меня здесь, - Худ поднялся из-за стола. - Я вернусь через четверть часа.
      На улице было довольно свежо. Худ прошелся по Фобур Сент-Оноре, заглянул в британское посольство и направился в западное крыло здания, где ему никто не смог бы помешать. Там он написал записку для Вальдока и оставил её у доверенного лица.
      Пробираясь назад через толпы праздных зевак, гуляющих в районе фешенебельных магазинов, он глянул на часы. Пятнадцать минут истекли; он запаздывал.
      В кафе все та же парочка продолжала игру в кегли перед самым входом. Худ с ободряющей улыбкой повернулся к Тейту, но вместо того за столиком сидел совсем другой человек - работяга-француз, читавший вечернюю газету и попыхивавший трубкой. Остальные столики на возвышении пустовали.
      Худ посмотрел по сторонам. Тейта нигде не было. Он ощутил внезапный холодок в спине. В туалете Тейта тоже не оказалось.
      Официант пожал плечами.
      - Не знаю. Он ушел? Я его не видел.
      Тут Худ обратил внимание, что это совсем не тот официант, что обслуживал их с Тейтом. Он подошел к кассирше. В ответ на её вопрос официант из зала крикнул:
      - Жюль только что сменился.
      Женщина покачала головой.
      - Официант, обслуживавший вас, только что ушел. А на вашего друга я не обратила внимания.
      От неё веяло спокойствием и уверенностью. Она вовсе не выглядела встревоженной и даже одарила Худа милой улыбкой.
      Худ вгляделся в лица остальных посетителей бара. Заурядная внешность ничем не примечательных людей. Все в высшей степени обыкновенно, ничего особенного. Он вновь пристально посмотрел на работягу, попыхивавшего трубкой. На столике все ещё стояла пепельница, в которой тлела недокуренная сигарета, неумолимо превращающаяся в горстку пепла.
      2
      Верхушка клиновидного здания штаб-квартиры НАТО прорезала кроны деревьев Булонского леса. Под стенами её совершали чинный променад элегантнейшие парижские няни, выгуливая своих подопечных. Стареющие графини выводили своих пудельков, задиравших лапки на хромированные перила. С высоты здания самым настойчивым из бдительных сотрудников порой удавалось высмотреть в кустах сценки поинтереснее, особенно в сумерках. Место способствовало романтическим приключения.
      На седьмом этаже у окна своего кабинета стоял сэр Ричард Кэлверт, постоянный и полномочный представитель Великобритании в Атлантическом Союзе. На верхушках деревьев проклевывались первые зеленые листочки. Неподалеку возвышалась громада Монт Валери. Два коротких телефонных звонка заставили сэра Ричарда отвлечься от созерцания пейзажа и снять трубку красного телефона.
      - Министр, сэр Ричард, - доложила телефонистка.
      - Эй, Дик, - раздался знакомый голос. - Звоню тебе очень коротко, поскольку мне сейчас предстоят две встречи.
      Однако беседа затянулась. Ричард Кэлверт довольно долго обсуждал с министром детали и несколько раз громко хохотал. Затем он повесил трубку. Наряду с даром непринужденного общения, у него было ещё одно весьма редкое качество - отсутствие мании величия. Внутренний телефон зазвонил, когда он делал пометки в блокноте.
      - Звонит мистер Худ, сэр Ричард. Будете говорить?
      - Ну конечно, - улыбнулся Ричард Кэлверт. - Чарльз, старина, сколько лет, сколько зим! Что ты здесь делаешь?
      - Да вот проходил мимо. В общем-то, я торгую картинами.
      - Картинами? - Ричард Кэлверт сразу осекся, зная, что по телефону не стоит уточнять.
      - У меня есть Шарден, лакомый кусочек. Кстати, страшно непристойный.
      - Почему бы тебе не ввести в искушение наши блистательные корпорации? Только вообрази себе те суммы, которые они нажили, продавая картины Ван Рога, Пикассо или кого-нибудь в этом роде, купленные лет тридцать назад за гроши.
      - На картине изображена молодая женщина, демонстрирующая свой пухлый зад воздыхателю. Я просто вижу её в министерстве на Ломбард-стрит.
      - И не говори... А ты как? Надолго к нам?
      - Сегодня вечером отбываю. Решил просто передать мои добрые пожелания. Как Дези?
      - Отлично. Я бы пригласил тебя на обед или просто пропустить по стаканчику, да нет ни минуты времени. На подходе целая серия встреч и совещаний на высшем уровне. Меня только что вызвали в Лондон.
      - Не расстраивайся. Мы встретимся, когда я снова заеду в Париж.
      Они поболтали ещё пару минут, и Худ стал прощаться.
      Сэр Ричард набрал номер телефона своей секретарши.
      - Завтра утром нам нужно быть дома, Элисон. Премьер-министр приглашает министра на выходные в свою загородную резиденцию.
      - И вас тоже?
      - Нет. Наша задача - подготовить документы. Судя по всему, повестка дня вполне конкретна. Нам предстоит пробыть там всего тридцать шесть часов. Берем все: протоколы последнего совещания, отчеты военных ведомств, секторов А2 и АЗ, доклад - обоснование и э-э...
      - И дело Хэнзингера?
      - Да. Сколько у нас копий?
      - У нас одна. Всего их шесть. Дело возвели в ранг новейшего сверхсекретного космического проекта.
      - Прекрасно, Элисон. Вы, как всегда, займитесь документами и билетами. Хорошо бы выехать восьмичасовым завтра утром. Кстати, шведы ещё не нашли мой плащ?
      Плащ сэра Ричарда пропал в гардеробе шведского посольства.
      - Нет. Они в смятении. Утверждают, что бессменно дежурили в гардеробе штатные сотрудницы посольства. Выдвигают версию, что кто-то из гостей по ошибке надел не свой плащ, и сейчас проверяют весь список приглашенных.
      - Будем надеяться... Приступайте, Элисон, и пришлите ко мне мисс Паркинсон. Надо кое-что продиктовать.
      3
      Восхитительным утром Чарльз Худ прогуливался по рю де ля Пэ. Улица славилась своим блеском во всем мире. Ее знаменитость вытекала не от величественных пространств, и не от роскоши стоявших на ней особняков. Фасады зданий тут не поражали очарованием, ширина улицы не подталкивала прохожих расправлять крылья. Великолепие магазинов, предлагающих товары невиданной красоты и редкости, также не являлись причиной её известности далеко за пределами Франции. Все, что есть в этой улице - это какая-то неуловимая дымка французского шарма, неповторимая гармония и атмосфера чуда. А каким шиком веет от женщин, которых можно здесь встретить...
      Этим утром особенно чувствовалось приближение весны, посылавшей своих предвестников в виде дуновений теплого ветерка и роя запахов пробуждающейся жизни. Худ шел за какой-то девушкой, наслаждаясь божественной грацией её движений, особенно в нижней части тела, плавной линией шеи и элегантной хрупкостью фигурки, на которой безупречно сидел костюмчик от Шанель.
      Она задержалась у витрины магазина Картье. На черном бархате сверкало бриллиантовое колье с изумрудами. Он узнал это колье. Во времена правления Луи-Наполеона оно принадлежало Евгении. Взгляды Худа и девушки встретились в отражении.
      - Вы, как никто другой, достойны этого ожерелья императрицы Евгении, заметил он. Она окинула его долгим внимательным взглядом и пошла дальше. Он отстал от неё на несколько ярдов. Девушка вошла в модный магазин и через стеклянную дверь одарила его приветливой улыбкой. Кивнув ей с нескрываемым восхищением, он прошествовал далее.
      В зеркалах вращающейся витрины отразился облик самого Худа - мужчины рослого и хорошо сложенного. Он на полдюйма превышал шесть футов и весил около ста семидесяти семи фунтов, в основном за счет мускулов. Это чуть выводило его за рамки полутяжелого веса, но будучи всего на четверть фунта легче, он успешно боксировал в полутяже и даже выигрывал соревнования в Кембридже.
      У него были темные насмешливые глаза; при улыбке в уголках его губ рассыпались симпатичные ямочки, вокруг глаз - морщинки. Ладно скроенный англичанин с большим жизненным опытом, - такое впечатление он производил на окружающих. И таков был на самом деле. Обладатель слегка вьющихся темно-каштановых волос и великолепных зубов, он притягивал женщин своим голосом, который многие находили завораживающим.
      Женщины, для которых он был прекрасным незнакомцем, часто принимали его за плейбоя и богатого искателя приключений. Но они ошибались. Его внешность нельзя было причислить к какому-нибудь определенному типу. Скорее наоборот, был в нем некий налет космополитизма, та непринужденность и свобода, которая приходит к человеку, бывавшему во многих странах и много повидавшему, знавшему не только победы, но и поражения, тонко чувствующему и понимающему людей.
      Одевался он хорошо, хотя и без претензий, скорее с подчеркнутой небрежностью. Ему шили по мерке несколько портных в Лондоне, Нью-Йорке, Париже и Гонконге. Обувь он заказывал в Сент-Джеймсе, оружие - в Берне, а спортивную одежду - в Рио.
      Космополитом Худ стал по профессии и по призванию. В ежегоднике "Кто есть Кто" его характеризовали спортсменом и тонким знатоком искусств. До сих пор он успешно выступал на беговой дорожке. Однажды для развлечения Роджер Баннистер дал ему сорок ярдов форы на средней дистанции в четверть мили, и Худ пробежал это расстояние с приличной скоростью, не сумев, правда, удержать свой отрыв от Баннистера. Он был метким стрелком и на Олимпийских играх 1956 года в Мельбурне стал пятым в соревнованиях по пятиборью; на двухместных санях в соревнованиях по бобслею в Сент-Морице вместе с Гансом Фрозеком превысил рекордное время на шесть десятых секунды.
      Он действительно занимался торговлей произведениями искусства, и среди его клиентов числились воротилы из европейских, американских и азиатских столиц. Но все это служило только прикрытием истинной работы Худа. Его закадычный друг сэр Джордж Трид, глава военной разведки МИ5, член знаменитого карточного клуба "Уайтс и Бэдлз", некогда служивший в королевской конной гвардии, однажды попросил оказать ему услугу, выполнив некую секретную миссию, которая оказалась первой в длинной цепочке. Во время войны Худ был одним из агентов шефа секретных служб сэра Уильяма Стефенсона в Америке, и до сих пор то военная разведка, то Министерство иностранных дел время от времени прибегали к его услугам.
      Худ всегда имел право отказаться от возложенной на него задачи, если та была ему не по душе. С другой стороны, по молчаливому уговору он всегда обязан был информировать соответствующие органы, доведись ему столкнуться с чем-то подозрительным. Кто займется расследованием - он сам или другой сотрудник, - не имело значения. По желанию он мог пользоваться привилегиями секретного агента; за ним всегда оставались право выбора и право личной оценки происходящего.
      Однако ежегодник "Кто есть Кто" умалчивал не только про этот род его деятельности.
      Чарльз Худ был секретным агентом консорциума, объединяющего крупнейшие финансовые компании королевства. Так случилось, что некоторые влиятельные друзья, знавшие о его работе на ведомство Трида и Министерство иностранных дел, обратились с просьбой о содействии в разрешении некоторых дел, связанных с сверхсекретными финансовыми операциями, проводимыми за рубежом. Худ согласился, успешно справился с делом и был приглашен вновь. Не испытывая материальных проблем, он не нуждался в вознаграждении и работал только ради собственного удовольствия.
      В первые годы возникали неизбежные трудности, когда Худ, выполняя возложенную на него миссию, иногда попадал в переплет и ему ничего не оставалось, как сдаваться на милость властей иностранных держав. Однако в высших эшелонах Вестминстера быстро признали, что такое положение не лишено и ряда преимуществ. За Худом закрепилась слава надежного, проверенного и весьма осмотрительного человека, который мог принести гораздо больше пользы чем кто-либо другой, "за поведение которого на чужой территории пришлось бы краснеть, если не опасаться", как выразился в закрытых дебатах министр иностранных дел.
      Это служило прекрасной возможностью прикрывать Худа на тот случай, если бы ему пришлось принимать экстренные меры по собственному спасению. Так что его деятельность представляла из себя финансируемую частным образом разведслужбу, с возможностью прибегнуть к привилегиям служебного иммунитета и помощи в трудных ситуациях.
      Но сейчас, этим солнечным апрельским утром в Париже, он не работал на финансистов. Он приступал к выполнению очередной правительственной миссии, поручения военной разведки.
      Худ вышел на площадь Бандам, отметив белый "роллс-ройс" с мексиканскими номерами, на переднем сидении которого сидела рыжеволосая девушка. Он представлял, кому могут принадлежать машина и девушка, и у него даже возникло искушение, но он подавил соблазн.
      В галерее Харуэлла он провел около часа, переходя от картины к картине, но цены там были заявлены совершенно абсурдные.
      Выйдя из галереи, он немного прошелся и, свернув за угол, направился по рю дю Монт-Табо. Не прошло и секунды, как сзади послышался громкий лязг металла. Оглянувшись, Худ успел мельком заметить стремительно надвигающуюся и грохочущую серую массу. Судорожно рванувшись, он врезался в стеклянную дверь магазина, широко распахнувшуюся под тяжестью его тела. Падая, он услыхал звук приглушенного выстрела. Его окатил ливень осколков разбившегося стекла.
      Дикий визг из магазина смешался с криками на улице. Худ поднялся из-под груды обрушившегося на него стекла. Боли, похоже, не было. Позволив продавщицам покудахтать вокруг своей персоны, он вышел на улицу. И как раз вовремя, чтобы заметить серый фургон "ситроен", который, качаясь и громыхая, уже поворачивал за угол. Еще мгновение, и тот бы пропал из вида. Шоферы и посыльные расположенного напротив отеля "Морис" высыпали на улицу и обменивались негодующими возгласами. Продавщицы магазина продолжали визжать.
      - Он сумасшедший!
      - Ни с того, ни с сего так вылететь на тротуар!
      - Шоферня просто распоясалась! Что они себе позволяют!
      - Да он пьян. Разве вы не видели, как он петлял?
      Возбуждение нарастало и обещало достичь апофеоза. Худ снял плащ и осмотрел разорванное место. Фургон со всего хода влетел на единственное пустующее место у тротуара, незанятое стоящими впритык автомобилями, причем в тот самый момент, когда там проходил Худ, затем резко откатился назад и понесся вперед, не остановившись. В тот момент из-за ворот напротив осторожно выруливал длинный лимузин. Была какая-то вероятность, что фургон шарахнулся, чтобы избежать столкновения. Но у Худа было неприятное ощущение, что все слишком напоминает покушение на убийство. Судя по всему, стреляли из пистолета с глушителем.
      Стряхнув с себя остатки стекла. Худ быстро осмотрелся в поисках следов пули. Однако в гуще осколков и в беспорядке попадавших на пол товаров найти что-либо было трудно, если вообще возможно. Он поискал взглядом стреляную гильзу на тротуаре, но опять безуспешно. Одна из продавщиц протянула его плащ, сколотый наспех булавками.
      - Мы вызовем полицейского. Мишель за ним уже побежала.
      Худ сделал вид, что не слышит. Выходя на тротуар, он увидел боковым зрением, как к магазину приближается одна из продавщиц с полицейским, и поспешно двинулся в противоположную сторону. Немедленно раздался призывный хор наивных и добропорядочных зевак. Он не обращал на них никакого внимания. Многоголосие хора переходило в крещендо.
      - Вот он, вот он, мсье! Мсье!
      Каждую минуту любой из них мог подбежать и схватить его за руку.
      Худу только не хватало разборок с французской полицией. Слева загудело такси, отозвавшись на его вытянутую руку. Худ одним прыжком очутился возле дверцы и они умчались.
      У Северного вокзала Худ расплатился с таксистом. Купив билет на пригородную электричку до Пьерфона, он отправился в туалет. Потом заглянул в буфет, и, выйдя оттуда через другие двери на шумную привокзальную площадь, прыгнул в такси, отъезжающее от стоянки. Теперь он был совершенно уверен, что за ним не следят.
      Когда такси доставило его до ворот де ля Виллетт, к нему уже вернулось спокойствие, а с ним и аппетит. Он направился в бистро, которое, помимо стопроцентной гарантии не встретиться ни с кем из знакомых, сулило отменную отбивную. Так и вышло. К отбивной он заказал полбутылки молодого свежеохлажденного "божоле". В бар ввалились рубщики мяса с виллеттских скотобоен и, не снимая фартуков, заляпанных пятнами крови, устроились у стойки, попивая винцо. Завсегдатаи знали, что в этом бистро подавали великолепные мясные блюда, с которыми не могли идти ни в какое сравнение изделия изысканнейших парижских ресторанов. Здесь всегда царили оживление и вам всегда были рады. Официанты обслуживали проворно, любезно и внимательно. Ничто не напоминало о тяжелой атмосфере чревоугодия парижских ресторанов, где бизнесмены поглощали свиные ребрышки или гигантские шницеля, сдобренными бесчисленным количеством вина и двойного бренди на десерт.
      Однако вместо того, чтобы по обыкновению наслаждаться уютом и умеренностью цен, Худ приуныл. Происшествие с фургоном отодвинулось в дальний уголок памяти: бессмысленно думать об этом, если все равно ничего нельзя сделать. Но его настойчиво и с завидной регулярностью посещали мысли о Тэйте.
      Почему тот был так испуган? Перед ним вновь встала странная сцена в лифте. Куда толстяк исчез из кафе? Он чувствовал, что в этом человеке таилось нечто необычное, за всем его обликом скрывалась какая-то тайна, ожидающая разгадки. Возможно, он тогда ушел, чтобы напиться где-нибудь на Монмартре, или в одном из баров на плас Пигаль с тамошними девицами. Хотя в глубине души Худ признавал, что нарисованная в его мозгу картинка казалась неправдоподобной.
      Впереди у Худа оставалось полдня. Ночной поезд увезет его в городишко Болью к Лобэру. Все, что он мог сделать за это время - отправиться в то же кафе и понаблюдать там часок.
      Вернувшись в центр, он прогулялся вверх по бульвару Мальзерб к площади Сент-Августин. Безобразная серая громада церкви возвышалась, словно утес, над вереницей машин и снующими толпами. Худ огляделся, потом направился на рю Миромени и завернул к кафе.
      На этот раз он подходил к кафе с другой стороны и потому, только добравшись до конца квартала и не заметив стеклянной витрины, сообразил, что пропустил нужную дверь. Тогда он извернулся и зашагал обратно. Медленным шагом он вернулся туда, откуда вышел. Кафе на улице не было. Остановившись на углу. Худ ощутил, как по его спине пробежал слабый холодок, сигнал опасности. Не раз в прошлом, когда ситуация становилась непонятной, такое состояние заставило его быть настороже и готовиться к чему-то непредвиденному. Вот и сейчас все чувства Худа предельно обострились.
      Худ пошел назад по собственным следам, отслеживая каждый шаг. Он был уверен, что ошибки не произошло. По узкому тротуару сновали прохожие. Он узнал картинную галерею с картиной Мунка на витрине. Прямо за ней располагалась лавка шляпника, а следом антикварный магазин, который он хорошо помнил. Кафе не было...
      И тут он его увидел. Витрина была загорожена деревянным щитом, который ставились, когда точка переходила в другие руки и начинались переоборудование и ремонт. На щите была наклеена афиша с изображением танцовщицы из кабаре, тело которой стыдливо-вызывающе прикрывали несколько перьев марабу.
      Худ толкнул дверь за щитом и заглянул внутрь. Несколько рабочих с инструментами молча передвигались по залу. Интерьер преобразился до неузнаваемости: на полу валялся мусор, на голых стенках зияли дырки от выдранных розеток. Он посмотрел наверх. Вывеска исчезла.
      Всего лишь день назад это место казалось хорошо обустроенным и процветающим. Он ещё помнил запах свежего линолеума, покрывающего помост. Его перестилали совсем недавно. И он прекрасно помнил впечатление новизны, которой веяло в свете розового неона от сверкающей кофеварки, и свежий блеск зеркал.
      - Мсье? - один из рабочих заметил его.
      - Что случилось с кафе?
      - С кафе? Откуда я знаю? - рабочий был крупным мужчиной с большими висячими усами.
      - А хозяин здесь? Или кто-нибудь из начальства?
      - Я прораб. Больше здесь никого.
      - Вчера вечером здесь за кассой сидела женщина. Похоже, хозяйка. Не знаете, где её найти?
      Мужчина прервал его.
      - Не знаю. Мы только рабочие, мсье. Нам ничего не известно.
      И повернулся спиной. Остальные последовали его примеру.
      Худ ещё раз огляделся. За окном светило солнце, освещая улочку в самом сердце великой европейской столицы. По ней прогуливались сотни горожан, полицейский свистел водителю резко затормозившей машины. Мойщик окон напротив заливался смехом от непристойной шутки. Светловолосый мужчина разглядывал ножки выходящей из автомобиля девушки. Прямо за углом высилось здание Министерства внутренних дел. И в то же время Худ на мгновение испытал чувство нереальности происходящего.
      Кусок штукатурки шумно упал на пол.
      Рванув дверь, Худ вышел на улицу.
      4
      Утром, завтракая в экспрессе Париж - Вентимилья, мерно постукивавшем колесами вдоль средиземноморского побережья, он обдумывал план своих действий в предстоящей ситуации.
      - Эсприту Лобэр - весьма незаурядный человек, - говорил Джордж Кондор из внешней разведки, который инструктировал Худа после встречи с шефом.
      - Во всяком случае у него незаурядная коллекция живописи, - отозвался Худ. - А что с ним за проблемы?
      - Собственно говоря, причиной того, что мы обратились к вам, и стали картины. Говорят, у вас уже были с ним сделки такого рода.
      - Я свел его с Гильдштейном по двум очень приличным полотнам Эль Греко и Давида, цены на которые были довольно устойчивыми. Еще раз я общался с ним в связи с каталогом к выставке-продаже, он спрашивал мое мнение и мы беседовали по телефону. Но лично я с ним никогда не встречался.
      - Сейчас вы его увидите на кинопленке. Своего рода уникум, исключительно незаурядная личность. Уверен, ни одно агентство в мире не может похвастаться наличием хотя бы одной его фотографии в своей картотеке. Все, которые когда-либо делали, он давным-давно скупил.
      Кондор предложил Худу сигарету. Они закурили.
      - Лобэр, по нашим данным, родился в Корсакове на Сахалине. Его мать, а может, наоборот, отец, - здесь достоверных сведений нет - была местной уроженкой. Как бы там ни было, доминирует в нем вовсе не азиатская кровь. Увидите, у него даже не восточный разрез глаз. Детство он провел в нищете и своих первых успехов добился в ловле жемчуга для японцев. За какие-то прегрешения его наградили пароходиком, который считался брошенным: затем ещё один, он им делает косметический ремонт и выходит в море. Начинают ходить слухи, что он замешан в пиратстве. Но никаких доказательств нет. Некоторое время спустя с пароходов, совершающих каботажные плавания, похищают нескольких богатых китайских купцов, и за них требуют громадный выкуп. И вновь Лобэр под подозрением. Прошло немного времени и он меняет гражданство, становясь португальцем, возглавляет флотилию китобойных судов, направляющихся на промысел в Антарктику. В связи с этим походом поднялась буря протеста по всему миру, но ему опять удалось остаться безнаказанным и выйти сухим из воды. Оттуда он прямиком двинулся в Чили, готовый к новым авантюрам. Не стану надоедать утомительными подробностями его карьеры. Скажу только, что, похоже, его настоящая фамилия - Урин. Известен также как Ганс Гендорф, Рюсука Такамура, Хуан де Сильва, Андре Сакани, Костас Дилос и Анри Дювернье. Враги, кто, разумеется, сумел выжить, - называют его Акулой. Он был японцем, португальцем, немцем, чилийцем, греком, гаитянином, ну а сейчас он гражданин Либерии. Понятия "страна" или "нация" для него не существует. И несомненно, он преступник с большим криминальным прошлым.
      - Детали я представлю сам, - остановил его Худ. - Но почему им занялась разведка?
      Кондор затянулся сигаретой.
      - Лобэр - это дьявол во плоти. - Слова прозвучали странно, слишком патетично для столь прозаической обстановки. А Кондор продолжал:
      - Раньше я всегда считал, что дьявол - это всеобщая абстрактная идея со знаком минус. Сейчас же я убежден, что это живое и активное порождение каких-то сил. Такое впечатление, что в Лобэра вселилась сверхъестественная сила, которая им управляет и побуждает к уничтожению.
      - Однако картины он не уничтожает, - трезво заметил Худ, возвращая Кондора на землю.
      - Все верно. Шедевры живописи - это, пожалуй, единственное, чем он, по-видимому, дорожит и что хочет уберечь. Но за этой маской, которой он обращен к миру - неимоверно богатый человек, знаток и ценитель искусств, гурман, яхтсмен, на редкость знаменитая фигура без лица, поскольку не существует его фотографий, - скрывается другой Лобэр, сеющий повсюду тлен и гибель.
      - Он растоптал безумное число женских судеб. Верность и преданность превращаются в прах, стоит его рукам к ним прикоснуться. Всю свою сознательную жизнь он посвятил тому, чтобы приводить людей в разлад с внешним миром и собственной душой. Он уничтожал их веру в себя. Если проследить его карьеру, легко обнаружить, что где появлялся он - там возникали обманы и предательства. Он покупал и продавал честь, достоинство и любовь. И я с сожалением вынужден констатировать, что это вовсе не голословное утверждение. Есть множество конкретных примеров его деяний, с которыми вы ознакомитесь после нашей беседы. Лобэр сеет вокруг себя зло, и причина вовсе не в жажде наживы. Нет, он просто не может иначе. Я бы даже сказал, что он обречен на это.
      Кондор поднялся и прошелся к окну.
      - У него есть яхта "Тритон". Несомненно, это лучшая яхта в мире. Она огромна, водоизмещение более трех тысяч тонн, и она гораздо больше по размерам старых грузовых парусников. Зарегистрирована она, как четырехмачтовая шхуна, но её силуэт постоянно меняется. Последнее время яхта провела много времени в двух точках: в восточном Средиземноморье и в районе испанского острова Фернандо По у западного побережья Африки. "Тритон" видели в нейтральных водах вблизи запретной зоны Турции, около Кипра, неподалеку от острова Лора, - французского торпедного полигона, и дважды к западу от Мальты.
      - И что она там делала?
      - Не знаем. Известно только, что всякий раз на борту яхты находился сам Лобэр. Зачем? Он не гуляка и яхтсмен, а весьма деятельная личность.
      - А как насчет женщины? - небрежно поинтересовался Худ.
      Кондор улыбнулся.
      - Если бы такая и имелась, ей пришлось бы здорово потрудиться, чтобы надолго удержать его. Какое-то время он владел "Чудом света" в Сайгоне, вы наверное слышали об этом фешенебельном игорном и публичном доме, так что можете понять, что недостатка в женщинах у него не было. Ну так вот, яхта "Тритон", как нам удалось заметить, потребляет гораздо больше топлива, чем требуют её технические характеристики. К тому же она гораздо быстроходнее. Когда она оказалась у берегов Мальты, за ней следила одна из подводных лодок английского королевского флота, которая находилась на расстоянии нескольких кабельтовых. На лодке определили, что яхта делала больше тридцати пяти узлов, а это чертовски много.
      Худ в подтверждение кивнул.
      - Еще более поразительна её манера передвижения. Вы помните русский крейсер "Свердлов", прибывший в Портлэнд на морской праздник? Он буквально влетел в гавань на бешеной скорости без лоцмана, без связи, без сигнальных огней и без штурмана: штурманская рубка была заперта. Так сказать, не моргнув глазом, будто это было обычным делом.
      - Вы посылали Лайонелла Крэбба узнать, каким образом им удавались такие фокусы?
      - Вот именно. И до сих пор хотим это узнать. Крэбба мы потеряли, когда он обследовал "Орджоникидзе", но до того он успел побывать под крейсером "Свердлов" и передать нам результаты исследования. Там было какое-то устройство, и дело вовсе не в уникальных мозгах капитана, как пытались представить дело газеты. Есть мнение, что подобного рода устройство вмонтировано и в "Тритон".
      Худ снова кивнул.
      - С вами будет взаимодействовать морская разведка, чтобы разобрать и обсудить все технические вопросы. Вполне резонно допустить, что это дальнейшее развитие инерциальных систем судовождения, которые используются на наших атомных подводных лодках. По крайней мере один раз яхту видели передвигающейся в такой странной манере, что это, собственно, и навело нас на размышления. Произошло это в зоне Алиаджи у берегов Турции при плохой видимости. Всегда довольно трудно входить в этот порт, но яхта влетела туда так стремительно, словно её хозяин был из местных лоцманов.
      Худ затянулся сигаретой. Откуда-то с улицы, словно из другой жизни, доносились звуки джаза.
      - Но самое поразительное заключается в том, что русские погнались за Крэббом. Вы ведь, наверное, уже в курсе, что у нас существует система подводной защиты. Вам должны были рассказать.
      Худ кивнул, информация числилась сверхсекретной.
      - Люди из морской разведки посвятят вас в необходимые детали. Во всяком случае, мы не думаем, что русские могут что-то противопоставить этой системе и справиться с ней. А вот что касается "Тритона"... Не крутилась ли яхта тогда где-то неподалеку?
      - Посылали водолазов? - осведомился Худ.
      Последовала пауза.
      - Мы нет, - медленно признал Кондор, - а турки - да.
      - И тела не нашли?
      - Не нашли ничего.
      - Ясно.
      - Мы снабдим вас картинами Гейнсборо, Ромни и тремя ещё - в качестве приманки. Выбирайте любую по вашему вкусу и берите с собой. Если Лобэр не заинтересуется ни одной, что мне кажется невероятным, ради всего святого, не настаивайте и не давите на него. Можете себе представить, через что мы прошли в Министерстве финансов, чтобы получить доступ к этим картинам. Нас интересует все, что вы сможете выяснить насчет яхты "Тритон" и Лобэра. По нашему мнению, здесь явный шпионаж.
      - На кого он работает? - спросил Худ, - на китайцев?
      - Возможна масса вариантов. Трудно сказать. У него вообще может не быть хозяина. Но если вам, мой мальчик, нужно имя и адрес, то скорее всего - это Сатана. Лобэр очень опасен и обязательно убьет вас, если поймет, что вы слишком к нему приблизились. А теперь давайте просмотрим пленки, которыми мы располагаем. Они не очень-то удачны, но общее представление вы себе составите.
      Поезд мчался мимо колонии ярко-желтых веселеньких домишек. Вдоль железнодорожного полотна стройными рядами росли оливковые деревья и эвкалипты. Сзади по линии горизонта тянулась горная цепь. У неба был нежно-лазурный цвет. Поезд прибывал в Ниццу. Мимо проплывали указатели пансионов: "Голубые цветы", "Уютный дворик", "Английская чайная". Рассказ Кондора, киносеанс, комнаты вблизи Сент-Джеймс Парк, где заботились о безопасности британских островов, а также мест, изрядно от них удаленных, сейчас канули в прошлое.
      - Еще кофе, мсье? - любезно осведомился официант. - Болье через пятнадцать минут.
      - Спасибо, не надо, - ответил Худ, расплатился и вышел из вагона-ресторана.
      Маленькая открытая станция пестрела цветочными клумбами. Худ с удовольствием втянул носом знакомую смесь средиземноморских ароматов. Кондуктор спустил вниз две заботливо упакованные картины вместе с остальным багажом и под бдительным оком Худа носильщик их принял. Они прошествовали через крошечный кассовый зал. Снаружи у обочины стояла длинная темно-зеленая "альфа-ромео" с откидным кожаным верхом от фирмы Джанетти. Навстречу Худу выскочил шофер.
      - Мистер Чарльз Худ? Мне приказали вас встретить, сэр. Мистер Лобэр. В бухте вас ожидает катер, чтобы немедленно доставить на борт яхты.
      "- Боже праведный, - подумал Худ, - вот это сюрприз." Оставалось только надеяться, что лицо не выдаст овладевшего им замешательства. Очевидно, Лобэру доложили о визите Худа в его парижскую квартиру. Но остальное? Худ быстро просчитывал варианты.
      - Очень мило со стороны мистера Лобэра. Но прежде всего я должен позвонить. Вы не откажетесь подвезти меня в "Ля Резерв"?
      - Конечно, сэр.
      Проследив за погрузкой картин и багажа. Худ сел в машину. Всю дорогу к морю он пытался трезво оценить навязанную ему игру. Мудрый Лобэр, не таясь, сделал первый и весьма красноречивый ход. Худ отдавал себе отчет, что теперь все зависит от того, как он поведет игру. Звонок был всего лишь предлогом потянуть время.
      Машина подъехала к отелю. Худ попросил шофера подождать. Внутри его приветствовал дежурный
      - О, доброе утро, мистер Худ. Какая честь...
      - Доброе утро, Марсель. Не подскажешь, здесь ли доктор Альберг?
      - Доктор Альберг? Сейчас посмотрим, ... так... Нет, кажется, он ещё не прибыл. Если вам хочется узнать, зарезервирован ли ему номер...
      - Нет. Вполне возможно, он задержится ещё на пару дней Лучше я оставлю ему записку.
      - Конечно, мистер Худ.
      Худ нацарапал ничего не значащую записку воображаемому доктор Альбергу и запечатал её в конверт. Потом постоял у окна любуясь сказочным видом на море. Следует ли ему таким путем проникать в логово Лобэра? Судя по всему, Лобэр готов к его визиту. Пренебречь этим фактом нельзя. Глядя из окна на этот прекрасный пейзаж - лазурные воды, скалы, одинокий парус - он вдруг почувствовал дыхание смерти, на него пахнуло могильным холодом. Такое чувство испытывает пловец в безбрежном океане, зная, что где-то рядом притаилась акула.
      Нет, такую возможность нельзя упускать. Приглашение подняться на борт "Тритона" означает немалый шанс. Он докурил сигарету, выбросил окурок и, выйдя в холл, вручил портье письмо вместе с чаевыми. Решение принято.
      - Спасибо, мистер Худ.
      На улице шофер открыл ему дверцу.
      - Отлично, теперь прямо на яхту, - воскликнул Худ.
      Они помчались по дороге, тянувшейся вдоль берега, потом свернули на тихие улочки в сторону Сент-Жан и Кап Ферм. Повсюду стояли роскошные виллы. В садах зрели лимоны и апельсины. Пальмовые листья шелестели под дуновениями теплого бриза. Улицы были чисто выметены и политы из шлангов. Изредка он ловил на себе взгляды слуг или привратников. Промелькнули садовники с корзинами. Здесь на всем ещё чувствовалась печать жизни. И это ободряло Худа. Но что-то неуловимое мешало ему расслабиться и невольно раздражало. Может быть, шофер. Временами ему казалось, что он уже видел этого человека. Он не сводил взгляда с бокового зеркала, с отражения лица шофера.
      И наконец вспомнил. Это был тот самый капрал, который промчался мимо них с Тейтом.
      5
      Они остановились у бухты Сент-Джеймс. Возле пристани мягко покачивался на волнах катер. Шофер и матрос перенесли багаж и картины Худа. Чуть выше уровня воды в кормовой части катера Худ заметил сдвоенный глушитель, что означало наличие двух V-образных сил по пятьсот каждый.
      Он ступил на палубу, тут же взревели моторы и забурлила вода. Шофер прощально махнул рукой и поспешил к машине. Моторы набрали обороты и катер устремился вперед.
      Худ осмотрелся. Катер был довольно комфортабельным, явно построенным по спецзаказу. По всему пространству двухъярусной рубки разместились зачехленные белоснежной парусиной сиденья, надраенная палуба сверкала непорочной чистотой. Поблескивал хромом приборный щиток. Весь катер производил впечатление выставочного образца. Помимо рулевого, ещё двое матросов находились в средней части и один на носу. Худ понимал, что в такой большой команде нет необходимости. С таким катером вполне могут управиться двое. Смуглые мужчины крепкого сложения напоминали малайцев; одетые в белую повседневною робу, они помалкивали и не обращали ни малейшего внимания на пассажира.
      Яхта "Тритон" стояла на якоре вдалеке от берега. Едва завидев на горизонте её белый силуэт. Худ был очарован и не мог отвести от яхты глаз. Она оказалась гораздо больше, чем он ожидал, и многократно красивее. Яхта напоминала быстроходные парусные клипперы, но втрое превосходила их размерами. Мерцающая зелень корпуса оттеняла сияющую белизну надстроек. То тут, то там на солнце вспыхивала золотом надраенная медяшка.
      С мостика им салютовал капитан вместе с каким-то человеком. Спустя несколько минут Худ уже шел по палубе в сопровождении стюарда - стройного, моложавого, хотя и лысеющего человека с длинными белыми пальцами.
      - Сюда, сэр. - Худ никак не мог различить его акцент.
      Они вошли в коридор. Стюард открыл дверь на его противоположной стороне.
      - Ваши апартаменты, сэр.
      Они вошли в гостиную, и первое, что увидел Худа, была божественная античная фреска, от которой у него перехватило дыхание. За гостиной разместились спальня с гардеробом и туалетная комната с ванной. На всем пожала печать роскоши и изысканного вкуса. Мебели было немного, но каждая вещь была достойна музея. Стул времен короля Якова, небольшой письменный стол работы Ризнера, греческий кувшин для умывания, шкатулка для сигар эпохи Ренессанса - перегородчатая эмаль с орнаментом из драгоценных камней - и чудо ювелирной работы Фаберже - массивная ваза, инкрустированная золотом и бриллиантами по осыпанному розами фону из финифти, одна из пары созданным мастером шедевров. Вторая, насколько знал Худ, находилась в коллекции королевского замка Сэндринхем в восточной части Англии, где Их величества проводили рождественские праздники.
      Маленькая туалетная комната являла собой образец простоты и аскетизма. Ее стены украшала картина Сезанна, в гостиной висел портрет девушки кисти Ван Донгена, взирающей на мир широко распахнутыми глазами из-под розовой шляпки, а в спальне соблазняла прелестями "Обнаженная" Курбе.
      - Мистер Лобэр просил передать, он весьма сожалеет, что не смог встретить вас на борту яхты и приветствовать лично. Он уверен, что до его прибытия вы будете чувствовать себя как дома, - поклонился стюард.
      - Когда он прибудет?
      Стюард пожал плечами.
      - Если позволите, сэр, я покажу вам устройство связи, которым вы можете пользоваться на борту. - Он выдвину небольшой пульт. Воспользовавшись этими кнопками, сэр, вы сможете вызвать горничную, парикмахера, прислугу или секретаря. Каждая из кают на яхте снабжена таким же пультом.
      - Прекрасно.
      - Вы предпочитаете, чтобы массаж вам делала девушка? Ил китаец? Он у нас ещё и специалист по иглоукалыванию.
      - Я подумаю, - протянул Худ.
      Стюард нажал кнопку и открылась ещё одна панель.
      - Здесь, как вы видите, радиотелефон, телевизор, диктофон, стереосистема, внутренний телефон...
      Худ все пытался понять, какой национальности был этот человек, однако ничего не получалось.
      - Сколько пассажиров может взять на борт "Тритон"?
      - Смотря по обстоятельствам, сэр.
      - То есть?
      - Все зависит от того, насколько далеко и в каком направлении мы плывем.
      Расплывчато и непонятно. На роль осведомителя стюард явно не годился.
      В спальне демонстрация технических чудес продолжалась.
      - Что касается вашей кровати, сэр, если вам будет угодно закрепить эту ручку, вы не станете ощущать ни малейшей качки, Кровать скользит по направляющим и не зависит от движения яхты.
      Худ пристально посмотрел на стюарда. Лобэр собирается выйти в открытое море? Но стюард в это время поднял голову к круглой раздвижной панели над кроватью.
      - Вам может понадобиться зеркало, сэр. Нажмите эту кнопку возле спинки...
      Худ запрокинул голову и увидел свое собственное отражение. Зеркало вернулось в прежнее положение над двухместной кроватью.
      - Вы можете поворачивать и наклонять его по вашему желанию, сэр. Нужно только повернуть эту ручку.
      Угол наклона зеркала поменялся.
      - Вижу.
      - Здесь кондиционер, сэр. - Они двинулись дальше.
      Оказалось, на яхте были турецкие бани, спортивный зал, картинная галерея Лобэра и врач, который, "обеспечит вас всем, что бы вы не пожелали, сэр".
      Это прозвучало как открытое приглашение развлечься кокаинчиком, к примеру, если за вами числилась такая слабость.
      И на прощание стюард выдал:
      - Вот здесь есть плоская кнопка, сэр. Нажав её, вы можете пригласить в свою каюту дежурную. У нас на яхте их двое.
      - Да?
      - Они проследят, чтобы вы не скучали, сэр. Любыми способами по вашему усмотрению.
      - И даже могут составить партиею в бридж?
      - Да, сэр, - стюард остался невозмутим.
      - И в какие часы они работают? - шутливо поинтересовался Худ.
      - Когда вам будет угодно. Они в вашем распоряжении в любое время, сухо констатировал стюард.
      - И часто у вас на борту случаются пассажиры?
      - По разному, сэр. Вам ещё что-нибудь угодно, сэр?
      - Нет. Благодарю.
      Едва он вышел, Худ приободрился. Массажистки по вызову, зеркало для зрительного наслаждения любовными ласками, врач, подсовывающий наркотики, дежурные, не дающие скучать! Чисто восточная манера. Лобэр не зря возглавлял "Чудо света". Его гости обслуживались на высшем уровне. Тут на отсутствие развлечений не пожалуешься.
      Худ взял сигарету из эмалевой шкатулки и закурил. Но после первой же затяжки выплюнул - сигарета была с марихуаной. Он задумчиво глянул на шкатулку, потом отложил себе парочку сигарет, - на всякий случай.
      Время тянулось медленно, едва приближался полдень. Он разделся и лег в ванну. Ванна, как и в большинстве французских отелей, оказалась для него коротковата. Пока он нежился в теплой пенистой воде, вошедший слуга спросил разрешения распаковать багаж. Он стоял совсем рядом с дверью, ведущей в ванную комнату и говорил очень громко. Худ дал добро, но просил не трогать картины.
      Воспоминание о странном появлении капрала в качестве здешнего шофера не покидало Худа ни на миг и не давало покоя. Он не мог придумать этому никакого разумного объяснения. Еще его интриговало, что Лобэр, так очевидно его дожидаясь, тем не менее сам отсутствовал.
      Завернувшись в купальный халат, он заказал по телефону двойной "мартини" и принялся обследовать свои апартаменты. В каюте наверняка были потайные глазки, чтобы вести за ним непрерывное наблюдение, если не съемку, но обнаружить их оказалось задачей не из легких, Возможно, где-то включен и микрофон, чтобы прослушивать его разговоры. Он задвинул назад пульт управления радиотелефоном и прочей аппаратурой. Еще лучше, в качестве меры предосторожности, вывести их из строя.
      Худ распаковал две привезенные с собой картины, Сикерта и маленькое полотно Гейнсборо. В картине Сикерта преобладала зеленая гамма. На мгновение он замер и погрузился в созерцание. Но тут же отвлекся на дела прозаические. Куда-то надо было спрятать оружие. Свой израильский пистолет "яссида" он очень любил. Весивший около полукилограмма, с крупной рукояткой и коротким стволом, самовзвод 38 калибра, тот легко помещался в специальный карман-кобуру на его поясе.
      Теперь нужно было подумать, куда спрятать эту игрушку. Он уложил картины обратно в упаковку и присмотрелся. Пистолет вполне можно было спрятать внутри, но эта идея не вдохновляла. Он оглядел каюту. Пространство между подложкой фрески и стеной было чересчур узким. Проем, в который опускались жалюзи бортового иллюминатора? Мешали крепежные винты, да и глубина выемки оказалась слишком велика.
      Худ отправился в ванную. Заслонка в облицовке ванны слишком наталкивала на мысли о тайнике. В углу он заметил маленькое вентиляционное отверстие. Сняв решетку Худ прощупал пальцами его внутреннюю поверхность. Отверстие сужалось к низу дюймов на шесть. Опущенный на эту глубину пистолет не будет виден снаружи. Он сунул в отверстие завернутый в носовой платок пистолет и поставил решетку на место. Годится.
      Вернувшись в каюту, Худ оделся. До появления Лобэра есть отличный шанс прогуляться по яхте с небольшой инспекцией. Застегивая среднюю пуговицу рубашки, он вдруг остановился и прислушался.
      Его поразило, что на яхте было как-то слишком тихо. Эта же звенящая тишина сопровождала его во время посещения многоэтажного парижского дома. Ниоткуда не доносилось ни звука. Если не считать поскрипывания, которое обычно издает судно, стоя на якоре. Худ знал, что его каюта расположена не намного ниже верхней палубы. И, однако, кругом царила тишина.
      Он зашел в ванную, выдернул пробку и пустил сильную струю воды, выкрутив оба крана до предела. Потом закрыл дверь и вернулся в спальню. Напряженно вслушиваясь, он с трудом слышал слабый шелест льющейся воды.
      Звуконепроницаемые переборки.
      Он посмотрел себе под ноги. Повсюду, даже в туалетной комнате, толстенные ковры. Очень любопытно. Худ оделся и вышел из каюты. В коридоре стоял стюард. Ну конечно же, случайно. Худ понял, что с Лобэром или без Лобэра, но одному ему тут разгуливать не дадут. Обстановка не та.
      - Если желаете выпить перед ленчем, сэр, бар на нижней палубе. Лифт здесь, сэр.
      - Спасибо.
      Худ забрался в узкий лифт, скрючившись, чтобы разместить в нем свои шесть футов. Он недоуменно огляделся по сторонам, никого не встретив на выходе из лифта. Но едва успел закрыть дверь, как лифт умчался наверх. А перед ним открылся просторный овальный бар с обитыми белой кожей стенами, кушетками ми под леопардовыми шкурами, уютными мягкими креслами. Свет был приглушен, где-то играла приятная музыка. За стойкой бара было пусто. И вокруг ни души.
      Худ ухмыльнулся, подошел к стойке и смешал себе "мартини". Срезав кусочек цедры, бросил её в стакан с коктейлем и пожелал сам себе здоровья.
      В этот момент, в дальнем углу он заметил смуглую женскую руку, которая медленно всплыла над спинкой стула, затем к ней присоединилась другая рука и, сомкнув пальцы в замок, кто-то с хрустом потянулся. Потом руки также неторопливо исчезли, а вместо них показались голова и плечи девушки, которая повернулась и молча уставилась на Худа.
      4
      Девушка была божественно красива.
      - Кто вы? - спросила она. - Как вы сюда попали?
      "- Вот это да! - с восторгом подумал Худ. - Да это самое прекрасное создание, которое я когда-либо встречал!"
      Она лениво поднялась, не сводя с него глаз. У неё была золотисто-смуглая кожа и красивый рисунок губ. Она представляла собой то чудо совершенства, при встрече с которым теряется дар речи и замирает дыхание. Такое чудо рождает порой смешения крови Востока и Запада, когда слияние рас неисповедимыми путями воссоздает новую божественную гармонию.
      Девушка была высокой, как и подобает героине грез снов. Лебединая шея плавно переходила в лепные обнаженные плечи. Она была в кремовом вечернем платье с глубоким декольте.
      - Вы что, оглохли? Эй, вы! - Она шагнула вперед, неожиданно нагнулась, - и Худ едва успел увернуться от пущеной в него бутылки, которая со звоном и треском влетела в стойку бара позади него.
      - Что вы здесь делаете? Кто вас сюда впустил? Какого черта вы приперлись? Это мое место. - Она схватила бокал со стола и яростно швырнула в Худа. - Пошел к черту! Худ улыбался, наслаждаясь при виде такого сочетания темперамента и красоты. Очередной метательный снаряд просвистел в воздухе и шлепнулся перед стойкой с шеренгой бутылок за его спиной. Уворачиваясь, он расплескал свой "мартини".
      - Моя прекрасная юная леди, - начал было Худ, но...
      - Убирайтесь отсюда! Вон! Оставьте меня в покое! - Она пришла в неистовство и бешено озиралась вокруг в поисках чего-нибудь потяжелее. - Я не желаю вас видеть, не желаю вас слушать. Если вас прислал Лобэр, пойдите и скажите ему, чтобы он проваливал к чертям.
      - Если вы меня выслушаете...
      Девушка внезапно метнулась к застекленной двери у основания шахты лифта и с таким шумом забарабанила по стеклу, что Худ удивился, как то не вылетело. Она извергала поток проклятий на каком-то неведомом Худу языке, видимо, адресуя их стюарду с верхней палубы, и дергала, как безумная, ручку двери. Затем переключилась на смесь английского с французским.
      - Эй, сукин сын Перрин! Я же предупреждала, чтобы меня оставили в покое! Что ты вытворяешь? Отвечай!
      Но Перрин явно знал, что притвориться глухим гораздо лучше, чем ответить.
      Как фурия, она подлетела вплотную к Худу и уставилась ему прямо в лицо. Губки приоткрылись, ноздри раздувались, роскошные глаза пламенно сверкали.
      Худ знал множество женщин, но сейчас им завладело совершенно новое чувство. Присутствие красавицы действовало на него магнетически. Она провела язычком по нижней губке и, закусив её, продолжала упорно разглядывать Худа.
      - Простите, - извинился Худ, - я не знал, что вы здесь.
      Она вызывающе оглядела его с ног до головы.
      - Дайте мне что-нибудь выпить, - девушка провела рукой по волосам цвета темного махагони.
      Худ налил ей скотч "Черный ярлык" с содовой. Она поднесла стакан к губам и опрокинула залпом. Худа так и подмывало заметить, что такой виски не хлещут подобным образом.
      - Вы до сих пор не представились, - сказала она.
      - Меня зовут Чарльз Худ.
      - Что вы здесь делаете?
      - Привез показать Лобэру кое-какие картины. Вы, надеюсь, не против?
      Она медленно улыбнулась, и Худ ощутил неописуемое блаженство. Она была совершенно неотразима. Если она одна из "дежурных", это лишь подтверждало безукоризненный вкус Лобэра.
      - А вы кто?
      - Зовите меня Айвори. - Она отвернулась, подошла к стойке бара, и, обернувшись, остановилась, глядя на Худа со стороны.
      - Долго вы здесь пробудете, мистер Худ?
      - Не знаю. Когда возвращается Лобэр?
      Девушка не ответила и отвела взгляд в сторону. Он заметил, что у неё опять поменялось настроение.
      - Налейте мне ещё стаканчик, мистер Худ. И, ради Бога, выключите эту слезливую музыку. Я хочу слушать джаз, громко, шумно! А то сидим здесь, словно замурованные заживо или утопленники!
      Она сама щелкнула тумблером и нежная музыка прервалась. Затем отошла в сторону и что-то покрутила. Худ не заметил, что именно, но после этого стенная панель поехала вбок, открыв взгляду массивное зеркальное стекло огромного иллюминатора, за которым плескалась морская вода. Они находились ниже ватерлинии. В лучах солнца зеленоватая вода искрилась и переливалась всеми цветами радуги.
      - А вы разве не знали, что мы потонули? - рассмеялась она.
      В следующий миг картина подводного царства, представшая их взорам, как будто осветилась и изумрудную зелень залил поток света. Какая-то рыба ткнулась носом в стекло и уплыла.
      - Аркадийская идиллия?
      Она кивнула.
      - Маленькое развлечение. Ночью, особенно в тропиках, ты словно попадаешь в другой мир. Подплывают громадные рыбины, хищные монстры, осьминоги, морские звезды и акулы. Лобэр получает массу удовольствия, когда видит акул на расстоянии вытянутой руки. Они его забавляют.
      - Мило.
      Она снова залпом осушила стакан. Потом вдруг положила обе руки на грудь, выгнула спину, расправила плечи, затем сладко потянулась всем телом, заведя руки за спину.
      - Включите стерео, вон там. Мне хочется танцевать, - бросила она Худу.
      Худ повернул ручку устройства, вмонтированном в стойку бара. Из невидимого динамика донеслись звуки джаза. Айвори стояла в центре бара. Сбросив туфли, она запрокинула вверх лицо и начала танцевать что-то первобытно-искушающее. Ее гибкие бедра плавно двигались по кругу, сначала медленно, неторопливо, затем их покачивание учащалось, потом вновь замирало. В движение постепенно пришли мышцы живота и все её тело начало пульсировать резкими толчками, сопровождая эти движения судорожными вздохами, едва не всхлипами.
      - Громче, - велела она, наполовину прикрыв глаза. Худ увеличил громкость. Зал наполнился звуками ритмичной джаза вой импровизации. Стремительно двигая бедрами, она то поднимала, то опускала плечи, раскачиваясь всем телом в бешеном водовороте звуков. Она двигалась все быстрее и резче, затем слегка присогнув колени, начала опускаться вниз, все яростнее, будто сжигая себя в невидимом пламени. Динамичная музыка разбудила в ней какую-то дикую пьянящую силу.
      - Еще!
      Худ вновь повернул регулятор громкости. Музыка стала оглушительной. Содрогания тела стали ещё быстрее. Лицо Айвори с закрытыми глазами и полуоткрытым ртом подернулось тончайшей вуалью из бисеринок пота. Одна бретелька соскользнула с её плеча и от резких движений платье сползло, слегка оголив грудь. Голова безжизненно откинулась назад.
      Худ смотрел, как зачарованный. Он был поражен той легкостью, с которой она вдруг погрузилась в экстатическое состояние.
      Внезапно его внимание привлекло какое-то движение в углу комнаты. В оглушающем грохоте джаза бесшумно приоткрылась дверь и в бар вошел какой-то человек - невысокие мужчина с растрепанными волосами, в белом кителе стюарда и черных брюках.
      Застыв у двери, тот смотрел на Айвори. На Худа он даже не взглянул. В его взгляде сквозило что-то странное, даже маниакальное, смешанное с деревенской неотесанностью.
      Он смотрел на девушку с едва заметной усмешкой и увлажнившимися губами.
      Айвори безудержно несло вперед. Она с каким-то демоническим темпераментом раскачивалась из стороны в сторону, расставив перед собой руки, будто сжимая в объятиях кого-то невидимого и сильного. Ее дыхание участилось, тело содрогалось, грудь и плечи вздымались в вихре звуков. Она, безусловно, впала в транс.
      Худу она казалась одержимой. Ее эротическая энергия, казалось, переливалась через край, передавая Худу свои импульсы. Стук барабанов и вопли кларнетов, становясь все более и более навязчивыми и нетерпеливыми, с бесноватой неотвратимостью приближали кульминацию и развязку.
      Бретелька лопнула. Стюард шевельнулся. Каким-то образом она заметила это движение. Повернувшись, она увидела мужчину, и лицо её мгновенно изменилось. Она неловко остановилась, сделала попытку овладеть собой, своими эмоциями, но, не выдержав напряжения, затряслась всем телом и бросилась на него с кулаками.
      В беспамятстве она визжала, но её вопли перекрывал грохот джаза. Худ очнулся. У него было чувство, что он вышел из летаргического сна. Подойдя к стереосистеме, Худ выключил звук. В упавшей тишине её голос звучал совсем слабо:
      - Пошел, пошел отсюда, грязный шпион! Да как ты посмел войти сюда! Я убью тебя, Эндрюс! Я убью... - Она колотила его, как попало. Стюард закрывал руками лицо и уклонялся от ударов.
      - Ну же, мадмуазель. Придите в себя... Я не сделал вам ничего плохого, - гримасничал он, шутливо обороняясь.
      Казалось, она вцепится ему в глотку. Но стюарду удалось вовремя ретироваться за дверь. Она принялась стучать и барабанить по ней, выкрикивая ругательства. Затем, явно устав, отошла в сторону и устало плюхнулась в одно из кресел, уронив голову на руки.
      Опершись на стойку, Худ не отрывал от девушки взгляда. Она казалась ему ещё красивее, чем прежде. Ее высокая грудь тяжело вздымалась над декольте, округло выдаваясь под платьем. Спустя мгновение она приоткрыла глаза и улыбнулась.
      - Вам понравился танец Саломеи?
      - А чему он был посвящен?
      - Дайте мне выпить, мистер Худ. - У неё в голосе появились кошачьи нотки.
      Он принес очередной скотч.
      - А где ваш стакан? - поинтересовалась она.
      Смешав для себя "мартини", Худ присел на подлокотник кресла, в котором расположилась Айвори. Лежа глубоко в кресле, она смотрела на него снизу вверх.
      - Мы с вами, как бы это сказать... минутку, сейчас вспомню, - а, вот оно, - родственные души, - заметила она.
      - Может быть. - Каким-то непостижимым шестым чувством он ощутил её правоту.
      - Не "может быть", а так и есть, мистер Худ. - Повернув голову, она ущипнула его за руку.
      - Кто этот стюард, которого вы преследовали с такой страстью?
      - Эндрюс? Всего-навсего лакей Лобэра. Он доводит меня до умопомрачения. Постоянно крутится поблизости.
      За их спиной послышался слабый щелчок. Худ оглянулся. Из лифта выходил Перрин, стюард, показывавший ему апартаменты. Вероятно, решил, что Айвори достаточно успокоилась.
      - Вам подать обед сюда, сэр?
      - Почему бы нет?
      - На двоих, - добавила Айвори. - И принесите розовое шампанское "Редерер".
      - Хорошо, мадмуазель.
      Она вновь ущипнула Худа за руку.
      Сервировка и выбор блюд были безукоризненны. Салат из креветок, седло ягненка с веточками розмарина, салат из свежих овощей и мороженое. Обед затянулся, и Худ с удивлением обнаружил, что ему не хочется, чтобы он вообще кончался. Айвори выпила большую часть шампанского и велела Перрину принести ещё бутылку. Она была навеселе и громко смеялась.
      Он подкинул ей вопросик насчет шофера, но ничего не добился.
      - Их несколько, - сказала она, - одни уезжают, другие приезжают. И вообще, какого черта, - она оценивающе посмотрела на него поверх бокала. Он вспомнил, каким почти невероятным образом умели обольщать свои жертвы британские агентессы, и стало интересно, не подослали ли Айвори к нему с подобной целью. Почему-то в наше время многие полагают эти методы устаревшими, но Худ знал, что это совсем не так.
      Он попытался мельком разузнать у неё что-нибудь насчет Лобэра. Почему, к примеру, она на того сердилась? На мгновение у неё омрачилось лицо и сверкнули глаза, так, что Худ даже испугался очередной вспышки ярости. Однако она быстро справилась с собой и в следующую минуту уже звонко смеялась.
      Нет, с ней не соскучишься, и, кроме того, он не уставал ею любоваться. Прошло немало времени, как Перрин убрал со стола посуду, и только тогда Худ обнаружил, что забыл в каюте часы. Но сейчас время не имело для него никакого значения.
      Они с Айвори покуривали. Девушка рассказала, что родилась в Монаде на Целебеских островах, куда её отец, "светловолосый Бог из Хельсинки", прибыл с миссией на один сезон. Он совратил её двенадцатилетнюю мать, которая в то время была очередной юной невестой вождя. Вождь убил обидчика и подвесил его за ноги к верхушке кокосовой пальмы. Он заставил мать спать под этим деревом и смотреть на тело до тех пор, пока оно не сгниет и не обвалится на землю. Но месяц спустя сам, бедолага, утонул. Когда Айвори исполнилось тринадцать лет, её увез с собой богатый португалец.
      - Он дал матери за меня пятьдесят эскудо. Это очень большие деньги. Он вел себя по отношению ко мне прилично, хоть не без причуд. Но понимал, что меня ему не удержать. Вокруг ходили толпы мужчин. Я сбежала. Может быть, когда-нибудь я вам расскажу об этом.
      - Расскажи сейчас.
      - Мне хочется остаться чуть-чуть таинственной, самую малость. - Ее голова склонилась к его плечу.
      - Все же, что вы здесь делаете?
      - Я уже говорил, продаю картины.
      Она мягко положила ладонь на его руку.
      - Вы приехали, чтобы развлечь меня, мистер Худ?
      Из-за движения бретелька, скрепленная наживо булавкой, снова отлетела. Посмеиваясь, она приподнялась и занялась починкой, в то время как Худ отправился к стойке и принес ещё два виски.
      К Айвори быстро вернулось лирическое настроение, она заставила снова поставить джаз и они стали танцевать. Он чувствовал рядом её упругое тела, понимая, что ей не терпится вырваться на свободу и сотворить что-нибудь безумное. Неожиданно она изогнулась всем телом и начала вертеться.
      - Погодите, погодите. Сделайте громче, ещё громче.
      Худ снова увеличил громкость. Она находилась в центре комнаты, качаясь и дергаясь в ритме джаза. Обернувшись, он обнаружил, что она расстегнула молнию на своем платье, и изгибаясь всем телом, стряхивает его с себя. Платье медленно упало к её ногам.
      Худ остановился, как вкопанный. Ее грудь прикрывал узкий лифчик, кроме пояса с подвязками и трусиков на ней больше ничего не было. Казалось, опьянение высвободило пламя её чувственности. Движения были раскованны и несдержанны. Повернувшись лицом к Худу, она томно сплела руки за головой, затем резко потянулась, передернула плечами, и щелкнула застежка лифчика, который полетел в Худа. У неё были роскошные пыные груди. Она протянула к нему руки.
      - Чарльз...
      Такой матово-смуглой коже могла позавидовать любая женщина. У неё были длинные, стройные очаровательной формы ноги. Темп музыки нарастал, грохот барабанов усиливался. Она опустила руки к подвязкам и принялась отстегивать чулки - один, потом другой. Груди колыхались, подрагивая от нетерпения. Худ видел, что она не старается возбудить его, а сама сгорает от желания.
      Ритмично поводя бедрами, она медленно приспустила трусики. Те скользнули вниз и когда коснулись тола, она высвободилась ногой отшвырнула их далеко в сторону. Теперь на ней остался только черный пояс с подвязками.
      Она откинула голову назад, обхватила руками свое тело, ласкала и массировала грудь, плотно сведя бедра и потирая ими друг о друга. В следующий миг, не в силах выдержать этот сладкий плен, она щелкнула застежкой пояса, который, шурша, опустился к её ногам.
      Еще какую-то долю секунды её тело пульсировало в такт музыке, затем она пошатнулась, все её ослабело и расслабилось, она опустилась на колени и мягко растянулась на ковре.
      Худ, не совсем понимая, как ему на это реагировать, подошел и взял её за руку. Она осталась неподвижна.
      - Айвори! По-моему, тебе пора немножко отдохнуть.
      Она вырвалась, и он увидел, что она совершенно пьяна. Худ поднял её на ноги. Девушка положила голову на его плечо. Обняв за талию, он довел Айвори до кушетки и аккуратно уложил на шкуру. Казалось, она потеряла сознание. Он прикрыл её обнаженное тело платьем, но в то же миг она его отбросила и вскочила на ноги.
      - Нет, Айвори, будь хорошей девочкой...
      - Выведите меня на палубу. - Она обняла его за шею, сцепив руки в замок. - Мы скоро все здесь затонем.
      Худ мгновенно вообразил себе сцену прибытия Лобэра на яхту. На борту его встречает Худ, поддерживающий в стельку пьяную голую девушку.
      - Лучше остаться здесь, Айвори, правда, так будет лучше. Ты сейчас приляжешь...
      - Нет, нет. Мы пойдем на палубу. Я хочу выйти на палубу прямо сейчас.
      - Ладно, только оденься. Нельзя же туда идти в таком виде.
      - Я здесь делаю то, что мне нравится, понятно? Кто мне запретит? Или вы думаете, что им всем не хотелось бы посмотреть на мое тело?
      Она качалась, настойчиво цепляясь за него. Худ попытался её угомонить. В какой-то момент она навалилась на него всем телом и отяжелела. Ее грудь скользнула по его груди, и тело сползло на пол. Айвори отрубилась.
      Худ с минуту её рассматривал, потом вздохнул, поднял её платье и умудрился натянуть его на голое тело. Подложив пояс для чулок ей под голову, он дружески похлопал малышку по ягодицам и пошел к лифту.
      В кабине он закурил сигарету, глубоко затянувшись, выпустил колечко дыма и поздравил себя с приятным знакомством.
      4
      Уже совсем стемнело, когда он протрезвел и поднялся подышать на палубу. Пил он куда меньше Айвори, и, однако, этого оказалось более чем достаточно. Свежий ветерок приятно холодил разгоряченное тело.
      Цепочка огней по левому борту освещала окрестности Кап Ферра и тянулась вдоль побережья через Болье к Монако и Италии. Вдоль всего побережья светили гирлянды фонарей, отбрасывая яркие блики на темную громаду гор.
      "Тритон" стоял с подветренной стороны Кап Ферра. Береговую полосу заливал свет прожекторов, расположенных в самой верхней точке мыса, а временами на небе появлялись короткие и яркие сполохи от вспышек мощного маяка на противоположной стороне мыса.
      Немного подальше Худ разглядел огни Осписа. В маленьком порту бухты Сент-Жан царило оживление. До него доносились отдаленные звуки музыки. В направлении Болью единственный огонек освещал старинную виллу, на которой Леопольд Второй Бельгийский забавлялся со своими прелестными любовницами. Интересно, кто бродил сейчас среди привидений этого давно заброшенного особняка? По виадуку из Монако мчались машины, освещая дорогу светом включенных фар.
      С палубы "Тритона" взору открывался прелестный уголок Лазурного побережья. Роберт был бы в восторге.
      С Робертом Уитни, или просто Чаком, Худ знаком был давно, с того самого июльского дня в Хенли, когда во время отборочных соревнований на празднике "Даймонд Скулз" они дважды заканчивали заплыв с одинаковым временем, что явилось беспрецедентным случаем в анналах праздника. В третьем заплыве Уитни, который был моложе Худа на пару лет, победил, опередив его на четверть корпуса.
      Ирландец по происхождению, Уитни был внуком человека которому когда-то улыбнулась фортуна. Скупив заброшенные золотые прииски в Австралии, дед Чака в двадцать четыре года сказочно разбогател. Чак, будучи единственным сыном своего отца, полностью унаследовал дедовское состояние. Отец настоял, чтобы Чак специализировался в области права и работал в Сити. Некоторое время юноша провел под крышами Уолл-стрит, что привело его в глубокое уныние, ибо по природа своей он был таким же искателем приключений и авантюристом, как его дед. Он глушил в себе скуку, швыряясь деньгами на театр и даже сам фигурировал в нескольких крошечных эпизодах на гастролях. Когда к Худу обратились с известным предложением, он в первую очередь подумал об Уитни. Из него бы получился прекрасный партнер. Помимо всего прочего, Уитни знал огромное количество людей, у него была масса приятелей и знакомых. Совершенно случайно они обедали вместе незадолго до этого разговора. Худ предложил Чаку работать в одной команде и Уитни эта идея привела в восторг. Офис они открыли в тихом доме на Керзон-стрит, где под самой крышей Худ снимал маленькую квартирку.
      На палубе было прохладно. Яхта мягко качалась и поскрипывала. Волны накатывалась на борт. Худ прогуливался по всему судну, переходя от борта к борту. Мимо него то и дело проносились с носа на корму и обратно члены команды. Со стороны левого борта, которым яхта была обращена к берегу, он увидел стрелу шлюпбалки с вывешенным катером. Похоже, Лобэр не собирался появиться на яхте сегодня вечером.
      Выкурив сигарету, Худ спустился в свою каюту, позвонил и заказал в консомэ, тосты, сыр, печенье и бутылку "Виши-селестен". Когда слуга принес заказ, Худ заявил, что не желает, чтобы его сегодня беспокоили.
      - Хорошо, сэр. В котором часу вам угодно встать завтра утром?
      - Не волнуйтесь, я проснусь сам.
      Худ обладал великолепной особенностью заводить себя, словно будильник, устанавливая заранее в мозгу нужное время. Он просыпался в назначенный час на следующее утро с ошибкой не более десяти минут.
      Во время ужина он спрашивал себя, какое место отводилось Айвори на борту яхты. Как бы там ни было, она не "дежурная". Теми были две датчанки Карен и Бента, она сама сказала. Но больше из неё вытянуть ничего не удалось. Похоже, она подруга Лобэра. Ладно, скоро все прояснится.
      Он разделся и лег в постель, потушив верхний свет и оставив только лампу у кровати, распространявшую приятное слабое марево. Постель оказалась сказочно удобной, прохладной, упругой, мягкой, и, что самое главное, вполне подходила ему по росту: оставалось даже пространство между ногами и спинкой кровати. Худ предпочитал удобные постели. Об их достоинствах не раз рассуждали эпикурейцы и прочие философы. Важный элемент удобства составляла подушка, которая должна была представлять собой не бесформенную массу, в которую погружались ваши уши, - нет, подушке отводилась одна из главных ролей. Худ скорее предпочел бы улечься на голые доски, если бы они больше удовлетворяли его понятиям о комфорте и отдыхе.
      Зевая, он протянул руку к выключателю, и мысленно дал себе команду проснуться в семь часов. Семь часов. Затем кое-что вспомнил и, отдернув руку от выключателя, вылез из постели. В ванной он вынул металлическую решетку из вентиляционного отверстия и пошарил в нем рукой.
      Пистолет исчез.
      На следующее утро Худ проснулся в три минуты восьмого Через занавески иллюминаторов в каюту проникал яркий солнечный свет. В дверь кто-то стучал.
      - Войдите.
      Вошел Перрин с подносом, на котором стоял серебряный кофейник и лежала стопка газет.
      - Доброе утро, сэр. Надеюсь, вы хорошо спали. Позволите набрать вам ванну?
      - Спасибо. - Дьявольски любопытно, как все удачно спланировано по времени. Худ начинал чувствовать легкую антипатию о отношению к Перрину. Эти длинные пальцы с перламутровыми когтями - наверняка, они ещё и холодные - напоминали ему усики ядовитых растений.
      Перрин поставил поднос и отправился в ванную. Выйдя оттуда, он поинтересовался:
      - Чай или кофе, сэр?
      - Сейчас ничего, - ответил Худ. - Я выпью чай за завтраком.
      - Мистеру Лобэру будет приятно, если вы присоединитесь к нему.
      "- Итак, он здесь", - подумал Худ.
      - С удовольствием.
      - В кормовой части, на юте, сэр, Когда вы будете готовы, я покажу дорогу. - Он забрал поднос и вышел.
      "- Ну вот, - подумал Худ, - начинается. Интересно, когда Лобэр взошел на борт? Катер ночью был поднят, так что, скорее всего, хозяин прибыл на рассвете, Если, конечно, вообще покидал яхту".
      Растираясь докрасна жестким махровым полотенцем, Худ чувствовал себя не в своей тарелке. Слава богу, что он воспользовался предоставленной ему возможностью увидеть Лобэра в кинокадрах из архива разведки и ему не придется столкнуться с ним вслепую. Его прежние сделки с Лобэром казались не имевшими никакого значения эпизодами.
      В спальне он обнаружил, что вещи разложены аккуратными стопочками. Очевидно, бесшумно заходил и выходил слуга. Он оделся. В коридоре его поджидал Перрин. Они вышли на палубу, проследовали к корме и поднялись по короткому трапу. Перед ними в тени огромного навеса находилась полукруглая площадка, где стоял столик с белыми дачными стульями. За столом завтракал Лобэр.
      - Мистер Худ! Доброе утро. Я рад, что мы наконец встретились. - Он встал. - Присаживайтесь и располагайтесь.
      Пожимая протянутую руку Лобэра, Худ испытал двойной шок. По своим физическим данным этот Лобэр намного превосходил того, которого он видел на кинопленке. У него были могучие плечи, руки и грудь борца сумо, но без жировых складок и огромного живота, который необходим там настоящему мастеру. Его лысый череп поражал овальностью формы, а в расщелине рта сверкали три золотых зуба. В огненно-красном шелковом кимоно хозяин производил впечатление человека огромной силы и мощи.
      Но что особенно потрясло Худа, так это его глаза и алый рубец через всю шею. Левый глаз, лишенный века, смотрел, не мигая.
      - Очень рад вашему приезду, мистер Худ. Вы привезли другие картины Эль Греко?
      Тут Худ заметил свою "яссиду", лежащую на столе.
      - Фруктовый салат, сэр? - склонился к нему Эндрюс, прислуживавший за завтраком. - Авокадо? Папайя? Грейпфрут?
      - Авокадо, - машинально ответил Худ.
      - О, я вижу, вы интересуетесь оружием, - Лобэр взял пистолет в руки. Возможно, вы полагаете, что на нас могут напасть пираты? - Он снова оскалился, приоткрыв верхний ряд зубов, в котором сияли три золотых коронки. - Мне сообщили, что это обнаружили в вашей каюте. Я слегка сбит с толку. Кто-то припрятал эту игрушку, верно? Как же иначе? И я спросил себя... Это не ваше, мистер Худ?
      Глаз без века уставился на Худа.
      - Мне намекнули в Скотланд-Ярде, - невозмутимо ответил Худ, - что картины, которые я сюда доставил, несколько раз пытались похитить. Т я воспользовался добрым советом принять все меры предосторожности. Вот откуда этот пистолет.
      - В таком случае позвольте вернуть его вам. - Лобар помахал пистолетом. - Я пытался пострелять из него, но у меня ничего не вышло. Не разбираюсь я в этой системе. Но думаю, что вы не причините вреда вашим друзьям, мистер Худ, разве только ворам, а? - В его смехе прозвучали металлические нотки.
      Он отдал Худу пистолет.
      - Покажите мне, как он стреляет. Продемонстрируйте, как вы собираетесь из него палить. Это такое занимательное зрелище за завтраком.
      Поднимая пистолет, Худ огляделся по сторонам, однако спусковой крючок свободно заскользил под его пальцем. Пистолет был сломан, хотя патроны остались на месте. Он осознал, что появилась причина для беспокойства. Возвратная пружина была аккуратно выведена из строя, эдакая крошечная поломка, сделанная рукой опытного профессионала.
      - Так, - усмехнулся он, - значит, у меня остался только один способ сбить воров со следа. Придется продать вам обе картины. - Он бросил "яссиду" под ноги на палубу.
      Лобэр разглядывал его, откинувшись на спинку стула.
      - Скажите, мистер Худ, как вам понравился мой Хальс в Париже? Я слышал, вы ко мне заходили.
      Худ поперчил авокадо и слегка приправил его уксусом. Шел опасный и очень изощренный поединок, хотя внешне все выглядело по-светски обходительно и любезно. Их окружала атмосфера роскоши. За бортом сверкала безбрежная морская гладь, переливаясь и искрясь в лучах солнца. На расстоянии полумили от яхты тянулось Лазурное побережье, жемчужина Европы, сейчас подернутая легкой дымкой зеленовато-серого утреннего тумана. Судно, на котором он находился, сулило фантастические возможности наслаждаться жизнью. А за столом перед ним восседал сам Сатана.
      Лобэр завтракал каким-то специально приготовленным блюдом из риса. Он ел довольно много и прищелкивал пальцами всякий раз, когда хотел добавки. В какой-то миг Эндрюс замешкался, и Лобэр щелкнул пальцами дважды. Еще один лакей, прислуживавший за столом, толкнул Эндрюса локтем, чтобы привлечь внимание к хозяину.
      Худу никак не удавалось уйти от преследовавшего его застывшего взгляда. Казалось, этот взгляд забирался внутрь его черепа и пристально шарил по самым дальним уголкам сознания.
      - Насколько я понимаю, - продолжал Лобэр, - вы интересуетесь, - он приложил палец к багровому шраму на своей шее, вот этим.
      - Мне просто любопытно, как это с вами произошло, - ответил Худ.
      - Этот шрам остался у меня после того, как меня вешали. - Лобэр проглотил очередную порцию риса. - Видите ли, когда я был молод и беден, я путешествовал на одном из судов в северной части Китайского моря. Нас атаковали пираты. Они убили всех членов команды и многих пассажиров, а трупы сбросили за борт. Они планировали отсечь оба моих века и, как видите, успешно начали. Но затем, передумав, решили меня просто повесить на рыболовной леске. Она была тонкой, но очень крепкой. У них был свой метод казни подобного рода: вогнать леску под кожу и затянуть вокруг. Меня вздернули на рее. Но, как и сейчас, я был очень тяжел, и мне удалось её порвать.
      Он резко подергал своей массивной шеей. Худ содрогнулся.
      - Этот сувенир мне остался на память. Но это не так плохо. Ведь говорят, что дважды человека не повесишь.
      Лобэр усмехнулся.
      - Итак, какие же картины вы привезли, мистер Худ?
      - Пусть это останется для вас тайной до того момента, когда вы их увидите.
      Сзади послышался грохот посуды и испуганный возглас. Эндрюс уронил тарелку с каким-то блюдом. Худа поразился той неловкости, с которой лакей исполнял свои обязанности. Лобар, как заметил Худ, бросил на Эндрюса пристальный взгляд, не ничего не сказал.
      - Какие у вас планы, мистер Худ? Вы должны погостить у нас несколько дней.
      Не отрываясь от омлета с беконом, Худ поблагодарил за гостеприимство, ответив, что почтет за честь. В этот момент на трапе возникла фигура высокой светловолосой девушки в матросской блузе и широких брюках.
      - Всем привет, - пропела она.
      "- О, Боже милостивый, - подумал Худ, - англичанка, да ещё и с претензиями". - Он поморщился при мысли о том, как это может усложнить дело.
      Лобэр вскочил, чмокнув девушку в щеку, взял её руку и, игнорируя присутствие Худа, начал о чем-то вполголоса с ней беседовать, сверкая золотыми зубами. Она несколько раз захихикала. Затем он обернулся к Худу.
      - Это мисс Тредмен...
      - Трентон, - порозовев, поправила она.
      - Мистер Худ.
      - Здравствуйте.
      Ясно было, что они с Лобэром знакомы недавно. Эдакая свеженькая блондиночка с туманного Альбиона. Миленькая и аппетитная, с вздернутым носиком и кожей, словно персик в сливках. Роза, которая увянет к тридцати, если не будет о себе заботиться. Но она как раз меньше всего производила впечатление девушки, которая за собой следит.
      Втроем они снова сели за стол. Лобэр уделял девушке много внимания и подолгу переговаривался с ней тихим голосом, не обращая на Худа никакого внимания. Худ предположил, что Лобэр подобрал её где-то на побережье. Ее звали Сью. Она не производила впечатление опытной женщины, но её жизнерадостность, серебристый смех и естественность, видимо, очаровали Лобэра. Впрочем, как и самого Худа.
      Она явно думала, что перед ней открываются богатые перспективы. Худ содрогнулся при мысли о том, с каким чудовищем она связалась. Но ничем не мог ей помочь и уговаривал себя, хотя и безуспешно, что это не его дело и нечего соваться.
      Затем его осенило. Вот почему безумствовала Айвори - попросту ревновала. Интересно, появится ли она за завтраком. Почему-то он был уверен, что нет.
      Через минуту Лобэр что-то сказал девушке и встал.
      - А сейчас, мистер Худ, пойдемте, я хочу, чтобы вы взглянули на мою коллекцию.
      Худ поднял с пола "яссиду" и положил на стол.
      - Отнесите в мою каюту, - бросил он стюарду, не упустив удивленный взгляд девушки на пистолет.
      Стояло восхитительное утро. Лобэр зашагал в носовую часть яхты. Дежурная смена заступила на вахту. Рулевой на мостике отдал честь Лобэру и Худу. Задрав голову, Худ подивился, как быстро сужался вверх конус мачт. Легко подумать, что они телескопические. Однако в следующее мгновение он издал невольный возглас удивления, забыв о мачтах.
      Главным в одной из бригад, занятых приборкой, обшивки мачт, был матрос, на руках которого, как показалось Худу, были одеты толстые защитные перчатки. Однако, приглядевшись внимательно, он увидел, что это были не перчатки, а чудовищных размеров руки. Они поражали несоразмерностью форм, доведенной до гротеска. В ширину они составляли дюймов девять, никак не меньше, и заканчивались гигантскими пальцами. Настоящие клешни.
      "- Слоновая болезнь, не иначе, - подумал он. - Хотя та чаще поражает ноги."
      - Насыр, - окликнул мужчину Лобэр и сказал ему на восточном языке. Мужчина улыбнулся, приблизился и поднял руки вверх, будто штангист брал вес. Его руки напоминали конечности гигантской статуи, однако по ним текла кровь и они были живыми. Худ отчетливо видел, что кожа на этих безобразных руках не имеет того розоватого оттенка, характерного для несчастных, пораженных слоновой болезнью.
      Лобэр продолжал о чем-то говорить с уродом. Мужчина молчал кивнул и глянул на Худа. На вид ему можно было дать лет тридцать пять. Среднего роста, с узкими глазами и желтоватой кожей, он производил впечатление вполне нормально человека, за исключением этой пугающей аномалии.
      - Удивительно, не правда ли, мистер Худ? - сказал Лобэр. - Вы ведь никогда прежде не видели деформации подобно рода? И впрямь, случай довольно редкий. Такие опыты на свои собратьях когда-то ставили киргизы-аматы, племя, расселившееся на территории Китая. Сейчас это искусство позабыто. А жаль. Скоро мир утратит даже память о множестве прелестных секретов, которыми владели изобретательные умы предков. Тогда на землю придет царствие небесное и мы все окажемся погружены в непреодолимую скуку бытия. Вы так не считаете, мистер Худ?
      - Вы хотите сказать, что таких уродов выводили намеренно?
      - Вот именно. Насыр, мистер Худ, является шедевром. Он диковинка, которую можно встретить значительно реже, чем гениальные произведения искусства - статуи, картины, к примеру - хотя бы только потому, что он живой. Я удачливый коллекционер, чем невыразимо горжусь. У меня таких живых шедевров два. Это пара близнецов - Насыр и его брат. К сожалению, сейчас брата с нами нет. Поверьте мне на слово, он ещё более необычный экземпляр.
      Лобэр рассмеялся, что-то сказал Насыру и матрос вернулся к работе.
      - Но как это делалось? И зачем, ради чего?
      - Немногим сейчас известно, что киргизы-аматы зарабатывали себе на жизнь, давая публичные цирковые представления и славились артистическим мастерством. По ярмаркам Китая кочевали бродячие цирковые труппы, поглазеть на выступления которых сбегались толпы зевак. Свое искусство демонстрировали жонглеры, акробаты и фокусники. Но не они были главной причиной успеха. Секрет популярности заключался во вставных номерах, которыми сопровождалась смена декораций, и именно они привлекали и завораживали зрителей. Публику подогревал ужас и отвращение с привкусом сладости запретного плода, который вызывали в них участники вставных номеров. Ими были уроды, специально выращенные и выпестованные для этой цели. Власти страшно противились их присутствию в труппах и порой запрещали им появляться на публике. Затем выяснилось, что это уродство передается по наследству.
      Выводили таких уродов путем намеренного стимулирования секреторной функции гипофиза. В результате такого гипервоздействия у жертвы возникала опухоль передней доли гипофиза, сопровождаемая чрезмерным выделением соматропного гормона, - болезнь, известная медикам как гигантизм. Киргизы аматы научились выводить чудовищ. Совершенствуя свои методы, они добились поразительных результатов, мистер Худ. Один из трюков, которыми они овладели, заключался в том, что свои опыты они начинали ставить на-жертве только после того, как у неё завершался процесс роста и отвердевания продольных костей. Это приводило к состоянию, которое называется акромегалия, и помимо всех прочих прелестей характеризуется колоссальным увеличением размеров рук и ног.
      Насыр обладает такой силой рук, которой не может похвастаться ни один человек из живущих на земле. На ярмарках коронным был номер, когда его сажали в клетку к волкам. Наивные зрители визжали от страха, они даже не догадывались, насколько это было безобидно для Насыра. Волку не удавалось даже оскалить клыки. Одной рукой - большим пальцем и мизинцем - он удерживал волчью пасть в сомкнутое положении. Я видел, мистер Худ, как он разрывал стопку из восьми шкур пополам, будто лист картона. Он на редкость способный.
      Позади них послышался топот и смех. Маленький поросенок семенил по палубе, убегая от пытавшегося схватить его Насыру. Кто-то поймал поросенка и передал его в руки монстра. Тот приподнял его над головой - поросенок завизжал и стал судорожно подергиваться в клешнях молчаливо застывшего урода. Худ почувствовал, что сейчас произойдет что-то ужасное.
      Лобэр дал знак. Насыр зажал голову поросенка в своих клешнях и медленно сдавил. Послышался тошнотворный приглушенный хруст костей. Поросенок внезапно перестал биться. На палубу закапала кровь. Это было отвратительное зрелище.
      Худ отступил назад. Лобэр пристально на него посмотрел н расхохотался.
      - Идемте смотреть картины, мистер Худ. Вы увидите превосходную обнаженную натуру.
      8
      В половине четвертого, сидя в каюте. Худ услышал, ка от борта яхты отвалил катер. Выглянув наружу, он заметил, что катер устремился в сторону берега. На корме возвышалась громадная фигура Лобэра и тоненький силуэт Трентон. Она смеялась, словно вырвалась на волю из заключения. Худа никто не предупреждал, что они намеревались уехать.
      "- Черт бы побрал эту куклу, - досадовал Худ. - Она все развлекается".
      Во время ленча сидевшие за столом безмолвно и исподтишка изучали друг друга. В глазах Айвори тлел огонь. От Лобэра, пошучивал ли он со Сью Трентон или обменивался репликами с Худом, исходила какая-то немая угроза. Временами Худа начинало коробить при виде многозначительных взглядов, которыми тот обменивался с девушкой, и он постоянно ожидал, что Айвори вот-вот не выдержит и взорвется. Лобэр мастерски её провоцировал.
      Он никак не выдал своего впечатления от картин, которые привез ему Худ. В середине ленча произошел очень странный эпизод. Смеясь, Сью Трентон обратилась к Эндрюсу, который прислуживал за столом, с просьбой изобразить Перрина. Не вызывало сомнений, что она уже видела это исполнение раньше и оно привело её в восторг. Эндрюс не заставил себя упрашивать Он поставил на стол огромное серебряное блюдо, которое держал в руках. Худ ожидал увидеть мягкую безобидную пародию. Но то, что он увидел, приковало его к стулу.
      Эндрюс внезапно стал Перрином. Даже голос стал голосом Перрина. Он приобрел рост, стать Перрина и даже его лицо. Подобрав со стола крошки хлеба и высыпав из карманов какие-то мелочи, он молниеносными движениями засунул все это себе в рот, заполнив пространство между кожей губ и деснами. Вытащив карандаш, нарисовал глубокую морщину на переносице и следом ещё одну на лбу. Его лицо преобразилось. Легким щелчком он затянул галстук. На глазах его пальцы сделались тоньше и превратились в щупальцеобразные бледные пальцы Перрина. Это было пугающе и восхитительно.
      Сью Трентон смеялась и восхищенно аплодировала. Худ тоже не выдержал и захлопал в ладоши. Однако все это продолжалось всего несколько секунд, потому что Лобэр раздраженно прервал Эндрюса и велел ему заниматься своим делом.
      Худ собирался уже отойти от иллюминатора, когда в поле его зрения неожиданно попал серый корпус американского легкого крейсера, двигающегося в направлении бухты Вилльфранш. Худ всмотрелся повнимательнее. Крейсер перемещался медленно. В носовой части отчетливо виднелись орудийные башни главного калибра, трубы торпедных аппаратов и установки ракетного комплекса. На грот-мачте были установлены два огромных закрытых прожектора, или что-то, напоминающее по форме прожектора. На юте разместился оранжевый вертолет, вокруг которого суетилась команда.
      Худ заинтересовался, с какой целью крейсер вошел в прибрежную зону. Единственным опознавательным знаком служила черно-белая цифра "7", нарисованная на носу и корме судна. Прибытие таких кораблей, как всегда, знаменовало наплыв американских машин, американских жен и американского морского патруля, то есть всех тех нежелательных, атрибутов, которыми сопровождалось присутствие кораблей Военно-Морского флота США в мирное время в чужих водах. Хотя вид такого красавца доставлял удовольствие и служил неким противовесом Лобэру.
      Крейсер постепенно скрылся за Кап Ферра. Худ потушил сигарету. пересек каюту, и, подойдя к двери, приоткрыл её на дюйм. В коридоре никого. Он вышел и, пригнув голову, нырнул под задрапированную арку на противоположной стене, за которой отходил узкий коридорчик.
      Похоже, поблизости никого не было. Он торопливо пробирался на цыпочках по коридору, дергая ручки кают. Одни были заперты, другие открыты. В одной из кают обнаружился шкаф с какими-то нарядами и полки с книгами:"Белые бедра", "Изнасилование", "Моя дорогая секретарша", "Любовные приключения".
      Проход вывел его к бассейну и спортивному залу. Он скользнул в коридор, расположенный перпендикулярно первому. Вдоль него то же тянулись каюты. Худ уже коснулся дверной ручки, когда ему почудилось, что внутри кто-то ходит. Он резко отпрянул.
      Здесь, видимому, находилось главное пассажирское отделение. Он свернул в кормовую часть, и спустившись по трапу, попал в твиндек. Здесь его глазам предстала совсем иная картина: слабое освещение, никаких ковров, облупленная краска на стенах. Худ решил, что здесь размещаются кубрики. Из двух дверей он выбрал первую и приоткрыл. Там кто-то посапывал во сне. Худ заглянул внутрь. На койне, ворочаясь и подергиваясь, растянулся Эндрюс. Худ прикрыл дверь.
      Каюта Лобэра, как он заметил утром, находилась на верхней палубе. Туда можно было подняться по трапу, который начинался в межпалубном пространстве. Уже наверху Худ наткнулся на одного из членов команды, которого встречал раньше. Тот отдал ему честь и проскочил мимо.
      Тяжелая дубовая дверь каюты Лобэра оказалась заперта. Худ вышел на открытую палубу. Там он обнаружил большой солнечный зонтик. Море сверкало под лучами солнца. В рулевой рубке возились несколько членов команды. Передвинув зонт к левому иллюминатору каюты Лобэра и укрываясь им от посторонних взглядов, он просунул палец сквозь жалюзи, сдвинул щеколду и в два прыжка оказался внутри.
      В каюте было просторно и уютно. В гостиной стояли стулья, обтянутые белой кожей, великолепная софа с покрывалом, прикрытая водопадом ниспадающих портьер, большой письменный стол, китайский ковер, абажур из коралла, при виде которого у Худа перехватило дыхание, маленькие светильники и прочие милые безделушки. На одной из стен висел "Портрет Дона Игнасио Севера, герцога Альмерии" работы Ван Дейка. К гостиной прилегали спальня и ванная. Открыв дверь с противоположной стороны каюты, Худ обнаружил кладовую, и остановился, оглядывая каюту.
      На фоне роскоши, с первого взгляда, поражавшей воображение, от внимательного глаза Худа не ускользнули следы царившего там беспорядка. Пепельница, валявшая, на софе, была переполнена окурками, диванные подушки смяты и разбросаны. Эндрюс ещё не прибирал здесь после ленча и скоро, вероятно, явится. Худ начал с письменного стола. Осмотр не дал никаких результатов. Затем он обследовал приборную панель, спрятанную за обшивкой стены. Кроме стандартного пульта управления, как в его собственных апартаментах, никаких новых кнопок он не обнаружил. Даже за портьерами.
      Между диванными подушками застрял скомканный женский платочек. Худ увидел изящную крошечную монограмму "С". Худ мысленно выругал глупышку (хотя была ли она такой наивной на самом деле?) и сунул платочек назад.
      В спальне он тоже не нашел ничего интересного. В обширном шкафу висела масса костюмов. Отодвинув их в сторону и включив фонарик-карандаш, он принялся искать след вмятины на поверхности обшивки, которая бы безошибочно указала место, в котором пряталась потайная дверца сейфа. Такие вмятины обычно остаются, когда головка ключика, вставленного в замок раскрытой настежь дверцы сейфа, упирается в боковую стенку. Ощупывая сантиметр за сантиметром, он действительно наткнулся на едва заметную шероховатость поверхности у самого основания обшивки. Приоткрылась выдвижная панель, за которой виднелась дверца сейфа. Худ сразу понял, что такой замок ему быстро не открыть, а времени предпринять основательную попытку не было. Задвинув панель, он вернулся в гостиную.
      Худ прекрасно понимал, что Лобэр прячет кое-что поважнее сейфа с драгоценностями. Но где? Он стоял посреди комнаты, методично обводя взглядом поверхность каждого предмета. В любой момент мог войти Эндрюс. Помимо воли, его глаза времени от времени возвращались к вандейковскому портрету. Что-то в нем настораживало. Масштаб кой фигуры не соответствовал высоте картины. Холст странно тянулся вниз под ногами герцога, намного превосходя необходимую достоверность в передаче размеров изображения. Хотя это несоответствие мог заметить только опытный взгляд эксперта.
      И тут его словно ударило громом. Ну конечно же, холст был намеренно удлинен. Сделано это было весьма искусно. Дополнительная длина холста соответствовала размерам рамы, за которой могло кое-что прятаться.
      Он сунул руку под картину. Пришлось сделать несколько безуспешных попыток, прежде чем он услышал легкий щелчок и портрет вместе с рамой поехал в сторону. В открывшемся пространстве Худ обнаружил стальную дверь. Заперто.
      За его спиной послышался мягкий зуммер. Замигал красный глазок телефона, установленного на письменном столе. Кто-то пытался дозвониться Лобэру.
      Худ продолжал работать над дверью. Язычок верхнего замка не был защелкнут. Дверь запиралась на нижний замок. Вновь зажужжал телефон. Худ решил вернуться сюда позже, предпринять новую попытку, но неожиданно дверь подалась. Он распахнул её настежь, и, включив фонарик, шагнул внутрь, задвинув картину на прежнее место.
      Он оказался на винтовой лестнице, круто ведущей вниз. Откуда-то проникал слабый свет. Худ выключил фонарик и начал бесшумно спускаться. Лестница заканчивалась узким коридорчиком. Проходя по нему. Худ простукивал костяшками пальцев переборки по обе стороны коридора. Они были стальными. Судя по звуку, можно было предположить, что за ними находятся бортовые отсеки топливных цистерн.
      Неожиданно в нескольких ярдах перед ним скрипнула тяжелая металлическая дверь и вышел какой-то человек.
      Худ метнулся назад в поисках укрытия. Из-за двери вышли ещё трое в робах механиков. Переговариваясь, они с лязгом закрыли и заперли на ключ дверь, а сами удалились по коридору. Худ проследил за ними взглядом и увидел, как они свернули в конце прохода за угол. Затем стал красться следом.
      Выглянув за угол, он обнаружил, что они беседуют с молоды негром-вахтенным. Тот, улыбаясь, потянулся к рабочему щиту и повесил на крючок ключ, который ему только что отдали. Худ запомнил, где располагался этот крючок: в правом верхнем углу щита. Механики в сопровождении вахтенного удалялись в сторону трапа, ведущего на верхнюю палубу. Худ обрадовался, что останется один. Однако вахтенный вернулся.
      Худ развернулся и поспешил назад по коридору. На верхне ступеньке винтовой лестницы он замер и прислушался. В каюте Лобэра было тихо. Он потянул вбок раму картины. Кто-то пустил воду в ванной. Шагнув в каюту, Худ мягко прикрыл за собой дверь и вернул картину в прежнее положение. В ванной громко запел Эндрюс.
      Влетев к себе, Худ сел и закурил. Очевидно, в отсеке, из которого вышли механики, что-то тщательно прятали. Обычное машинное отделение не запирали бы на ключ. Нужно как можно быстрее снять копию ключа, пока он ещё висит на том же месте и его можно опознать.
      Затянувшись сигаретой, он подумал о молодом негре. Затем зашел в ванную и снял с полки стеклянный флакон с лосьоном для бритья. Флакон представлял собой специально спроектированную емкость, в которой, наряду с лосьоном, хранилось множество полезных мелких предметов профессионального характера. Оттуда он вынул небольшой пакетик с воском и, отделив маленький кусочек, сунул пакетик назад. Растерев воск до мягкости, он прилепил его к ладони, потушил сигарету и вышел на палубу.
      Трап, ведущий вниз к тому месту, где сидел вахтенный, находился далеко впереди, в зоне рулевой рубки на носу яхты. Худ неторопливо приблизился к этому месту, вынул из портсигара одну из позаимствованных сигарет с марихуаной, и, прикурив её, спустился по трапу.
      - Привет, - дружески махнул он рукой. - А я тут гуляю. Меня зовут Худ. Здесь довольно мило, верно?
      - Что? - молодой негр вскочил на ноги.
      Худ повторил свой монолог ещё раз и помедленнее.
      - Да.
      - Давно ты здесь на яхте?
      - Да.
      Худ придал ладоням форму лодочки - знаменитый жест курильщиков марихуаны - и затянулся. Он изобразил глубокую затяжку, но, не вдыхая наркотик, тут же выпустил длинный ряд колечек дыма.
      - Откуда ты? - поинтересовался он.
      На лице негра отразилось некоторое замешательство Затем он ответил:
      - Либерия.
      Худ не поверил, хотя вспомнил, что Лобэр сейчас числился гражданином Либерии. В данную минуту его гораздо больше интересовали жадные взгляды, которые бросал негр на сигарету.
      - Ну да! А откуда именно? Из Монровии?
      Молчание. Немигающий взгляд.
      - Я хорошо знавал Монровию. - Худ снова затянулся выпустив облачко дыма. - У меня был дом в районе "Перекрестки Конго". Знаешь этот район?
      - Да.
      - А пляж Люмли Бич? Правда, классное местечко Люмли Бич, да? - На самом деле Худ перечислял известные ему места в столице Сьерра-Леоне Фритауне, страны, граничащей с Либерией.
      - Да.
      Взгляд огромных черных глаз был неотрывно прикован к сигарете. Негра начало пошатывать.
      - А морская щука барракуда там все ещё водится?
      Ответа не последовало. Худ снова поднес ко рту ладони лодочкой. На этот раз он выдохнул дым прямо в лицо парню. Негр стремительно рванулся к сигарете, но вовремя спохватился.
      - Ты чего? - Худ изобразил на лице неожиданное понимание и щедро протянул парню сигарету. Негр сжал её в руке, глянул по сторонам, и прыгнул на трап. Шмыгнув наверх, не доходя трех ступенек до верха, он остановился. Худ не шевелился. Он видел ноги парня. Внезапно негр опустил голову вниз, посмотрел на Худа и, полностью удовлетворившись, снова выпрямился.
      Худ работал быстро. Сдернув с крючка ключ, он тщательно прижал его к ладони и, убедившись, что на воске остался аккуратный отпечаток, повесил ключ на место. Икры парня подрагивали, когда он затягивался марихуаной, он поднимался на носки и блаженно извивался всем телом. Через минуту он уже был внизу, пряча погашенный окурок под фуражкой, и молча кивнул Худу, весь состоящий из белков глаз и губ.
      - Эй, - махнул рукой Худ, - до встречи!
      На палубе он чуть не налетел на Эндрюса, скрытого стопкой белья. Худ остановился. Другой раз такая возможность могла не представиться. Он пересек палубу и, облокотившись на перила, праздно уставился на бескрайние морские просторы, поджидая возвращения Эндрюса. Худ дождался, пока тот прошел вдоль палубы и срылся в каюте Лобэра, затем метнулся вниз, бросил отпечаток ключа в спичечный коробок и сунул его в носок своей второй пары туфель. В коридоре никого не было. Он незаметно прошмыгнул к каюте Эндрюса, заглянул в неё и проскользнул внутрь.
      Стояла кромешная тьма. Он включил свет.
      9
      Худ оказался в царстве вырезок. Первое, что бросилось ему в глаза, бесчисленные фотографии, словно цветистый ковер украшавшие стены каюты. Они пестрели повсюду, цветные и черно-белые, маленькие и большие, в рамках и без рамок, с каждой из них на него смотрела девушка в корсете.
      Худ озирался в поисках хотя бы одной фотографии обнаженного тела, или, по крайней мере, торса. Но безуспешно. Ни на одной нельзя было увидеть обнаженный сосок или девичью грудь. А тем более голые ягодицы или бедра. Разве что на стене, к которой примыкала койка Эндрюса, висел забавный плакат. На нем в полный рост красовалась фотомодель, чьи чулочки защелкивались подвязками в форме мужской ладони, а затененный просвет между ногами сладко манил своей недосказанностью.
      "- Ну, вообще-то, в этом есть резон, - подумал Худ. - Эти застенчиво сжатые бедра, дразнящие припухлости ягодиц, эти тщательно выбранные позы стыдливой добродетели выглядят куда сексуальнее, чем изображения голых бюстов и мохнатых треугольников, не дающие простора воображению. Если есть время воображать, конечно".
      Более того, все эти задраенные в корсет сладкие королевы служили только фоном, призванным оттенять блистательный и залитый лучами слепящих прожекторов мир товаров и услуг, который они рекламировали.
      Определенно, Худ не мог считать себя знатоком по этой части. Женские корсеты в его жизни занимали не большее место, чем в жизни большинства мужчин. Но стоя в этой каюте, он мог себе признаться, что девочки вокруг него предлагали такое разнообразие форм и такой широкий спектр сексуальной изобретательности, с которыми ему вряд ли когда-либо суждено столкнуться вновь. Некоторые из них были довольно незатейливы, другие при всем параде, одни сверкали каким-то немыслимыми застежками, другие - ажурами, как сыр "Бри". Над подушкой, где отдыхало ухо Эндрюса, висела маленькая журнальная вырезка из старого номера "Квик", которая легко бы поместилась в дамскую сумочку, сверни её в рулончик. На фоне некоего изделия, именуемого "Сладкой парочкой", плыл витиеватый призыв: "Ваша "Сладкая парочка" - ваша судьба".
      "- Да уж, - думал Худ, - так со "Сладкой парочкой" и обретешь покой и славу; правда, куда потом деваться от толпы обожателей, которые начнут обивать порог твоего дома?"
      Отключившись от созерцания марева тел, Худ констатировал, что каюта у Эндрюса маленькая и грязноватая. На полу перекатывались три пустые пивные бутылки. Неподалеку валялись скомканные французские газеты. На шкафу стопкой возвышались картонные коробки, пылилась обувь, треснувшая цветочная ваза и прочее барахло. Худ заглянул внутрь. Там висела какая-то одежда, внизу стояли несколько пар старомодных ботинок на шнурках, на полках лежали рубашки, белье, наглаженные белые кителя Эндрюса и два женских корсета. Внутри одного из них чернилами было написано "Зарубин". Зарубин? Худ отложил это в памяти, чтобы подумать на досуге.
      Он выдвинул ящик. В нем были носки, рубашки, пакет старых почтовых открыток опять корсеты. Следующий ящик был забит кучей старого тряпья. В нижнем хранились только корсеты: черные, розовые, белые, с резиновыми и пластмассовыми подвязками, на змейках и на шнуровках. Так, все ясно. Парень - обыкновенный фетишист. К углу зеркала был прилеплен пригласительный билет на демонстрационный показ новых моделей корсетов, предлагаемых парижскими модельерами. Это сугубо профессиональное шоу корсетов состоится в парижском отеле "Альберт Шестой". Имя приглашенного проставлено не было. Дата шоу двадцать первое апреля. Интересно, намеревается ли Эндрюс попасть в это время в Париж? Очевидно, да, и это очень интересно.
      Раскрыв один из продолговатых сундуков, стоявших под койкой, он удивленно замер: там лежали аккуратными стопками выглаженные брюки, свеженакрахмаленные рубашки, галстуки и жилеты. Их было довольно много. И их вид любопытно контрастировал с неряшеством, царящим снаружи. Он потянул на себя дверцу стенного шкафа.
      - Кто бы мог подумать? - раздался голос за его спиной.
      Худ оглянулся. В дверях стояла Айвори в облегающем белом платье с голубой окантовкой.
      - Привет, Айвори. Входи. Я никак не могу понять, что сделал Перрин с моими вещами. - Невзирая на приглашение, сам он направился к выходу. Отступив на шаг, она не сводила с него скептического взгляда.
      - Интересно, что это за вещи?
      - Я давал ему в стирку спортивные брюки, пару свитеров и так далее. Да ладно, не стоит. Забудем об этом. Как ты, Айвори?
      - А это не каюта Перрина.
      - Как не Перрина? А, тогда не удивительно, что я не могу найти эти чертовы тряпки. - Он незаметно подталкивал её, чтобы заставить отойти от двери на случай, если вдруг появится Эндрюс. - Я только что подумывал, не выпить ли чего-нибудь? Ты как? Мне показалось, что за ленчем ты не слишком веселилась.
      Она бросила на него испепеляющий взгляд, но тем не менее отошла от двери и зашагала по коридору. Он закрыл дверь каюты и последовал за ней. Они выбрались в коридор, где Худ снова обнаружил несущего караул Перрина и велел тому принести им два двойных виски с содовой и со льдом, а сам вышел с Айвори на палубу.
      Они расположились в плетеных креслах. Допивая первую порцию, Айвори поднялась и заказала ещё два виски. Стояла солнечная погода. Над побережьем вилась струйка дыма, тянувшаяся за поездом, торопливо стучавшим колесами среди серых и рыжих скал. Где-то высоко в горах на ветровом стекле проезжавшей машины блеснул солнечный зайчик. Худ едва ощущал легкое влияние марихуаны, беспокоиться было не о чем. По Айвори чувствовалось, что ей хотелось рвать и метать, но, невзирая на такое состояние, она делала заметные усилия, чтобы скрыть свое настроение и держаться с Худом приветливо. На палубе, в лучах солнца, обдуваемая легким бризом, который ворошил и перебирал её волосы, она была необыкновенно красива. Одна из прядей выбилась и медленно скользнула по её щеке, что ещё более усилило эффект и подчеркнуло её прелесть.
      Худ перевел разговор на Лобэра и Сью Трентон.
      - Он познакомился с ней пару недель назад, подобрал где-то на берегу. Дайте мне сигарету, будьте любезны. - Она нервно закурила.
      - Она живет на яхте? - спросил Худ.
      - То приезжает, то уезжает. Она до сих пор не знает Лобэра.
      - Ты хочешь сказать, что обычно двух недель бывает достаточно?
      Она промолчала. Худ не унимался.
      - Как думаешь, куда они сейчас отправились?
      Она пожала плечами.
      - Откуда мне знать? Может быть, на виллу. Она что, ваша подруга, мистер Худ?
      - Нет. Но она очень милая и приятная девочка, правда?
      - О, да. Веселая, умная, обворожительная. - Она пыталась себя сдерживать.
      - Я не знал, что у Лобэра есть вилла.
      Айвори стряхнула пепел с сигареты.
      - Она называется "Оливье" и расположена совсем неподалеку отсюда, в маленькой бухте позади косы Сент-Осписа, - она обернулась в сторону берега и указала направление. - Отсюда виллу не видно, она скрыта за деревьями, вон там, слева от белого особняка и вверх по дороге.
      Худ проследил взглядом, куда указывала её рука.
      Коса Сент-Осписа отходила в море от Кап Ферра, как каменный палец, образуя укромную крошечную бухточку с пляжами, огражденными от ветров красновато-белыми утесами и скалами. Множество вилл высилось над заливом. Однако многие из них были не видны, прячась в глубине каменных террас или садов и парков. На противоположной стороне залива резко обрывался утес и чуть ниже виднелся кемпинг, на котором приютились несколько прицепных домиков на колесах. В лучах солнца ярко поблескивало чье-то отдаленное окно.
      - Не сомневаюсь, что пляж там частный.
      Но она уже встала.
      - Поднимается ветер. Идемте внутрь.
      Худ приподнялся. Внезапно она схватила его за руку и прижалась всем телом.
      - О, Чарльз, будьте умницей.
      - А разве я им не был?
      - Я имею в виду, не раздражайте меня расспросами об англичанке. Ведь вы все понимаете.
      Худ рассмеялся. Несомненно, он выбрал правильную тактику, подстрекая её насчет Сью Трентон, и сможет ещё кое-что выжать из её коралловых уст.
      Они вошли в лифт и спустились в бар. Но уже на выходе из лифта она вдруг о чем-то вспомнила.
      - Смешайте мне виски с содовой. Да побольше содовой. Я через секунду вернусь. - С этими словами она его оставила. Он услышал, как лифт остановился наверху, где располагались каюты.
      Худ закурил и подошел к стойке бара, чтобы смешать напитки. Интересно, насколько Айвори была посвящена во всю историю? И если она действительно что-то знает, в какой степени можно рассчитывать на её ревность, из-за которой она способна предать Лобэра и свести с ним свои женские счеты? Если вся её ревность вообще не была искусной игрой. Другими словами, если весь этот аттракцион - не тщательно разработанная до мелочей попытка его одурачить.
      Лифт опустился, она вышла из кабины и закружилась по бару.
      - Послушай меня, Айвори...
      Она хохотала, запрокинув голову.
      - Послушай, девочка, ты что, собираешься устроить очередной танцевальный тур? - Он тоже смеялся. Момент был приятный. Он видел, что её настроение изменилось.
      - Ладно, не буду, - ответила она наконец. - Но хотя бы потанцуем щекой к щеке, а?
      - Без всяких "но". Пей виски и расслабься.
      Они сидели бок о бок. Его искушал сладкий запах её духов. Платье подчеркивало божественную форму плеч и шеи. Казалось, она почти не пользовалась гримом, да медовому золоту кожи он и не был нужен.
      - Вы пришли сюда, чтобы я не скучала, скажите правду, Чарльз? вкрадчивым голосом поинтересовалась ода.
      - Да, и у меня есть документ, подтверждающий мои полномочия. Почему ты все время спрашиваешь? - буркнул он, размышляя, заняться с ней любовью сейчас или чуть позже.
      - Потому что я вас подозреваю.
      Она взяла в руки его стакан и рывком поднялась.
      - Подожди, Айвори, я ещё не допил.
      - Здесь остался только растаявший лед.
      - Разве? А в чем ты меня подозреваешь?
      Она улыбнулась ему из-за стойки бара, смешивая новые напитки.
      - Ну давай, рассказывай.
      - Два кубика льда? Воду?
      - Нет, лед не клади, только пару капель содовой.
      - Я подозреваю, что у вас нет сердца, - сказала она.
      "- Слабовато сказано", - подумал он. Она принесла стаканы.
      - Это новое виски "Горная роса", недавно закупили. Как вам нравится?
      Он отпил глоток.
      - А ты когда-нибудь была в горах, Айвори?
      Она отрицательно покачала головой. Он не отставал.
      - Где ты взошла на борт "Тритона"?
      Айвори пустилась в длинные и пространные объяснения, избегая прямого ответа. Затем увела разговор в сторону и заворковала о каком-то греческом миллионере и вечере, который тот устроил не так давно на борту яхты. Худ дал ей возможность выпустить пар Она знала очень много, это было очевидно: слишком уж уклончиво и осторожно она говорила. Ее шутка насчет того, что она его подозревает, могла оказаться правдой. Она коснулась крошечных складок в уголках его глаз.
      - Они мне нравятся, - заметила она.
      Чем больше он смотрел на нее, смеющуюся, тем привлекательнее она ему казалась. Его очень занимала мысль о том, как было бы приятно заниматься с ней любовью. Он скользил взглядом по её глазам, груди, блуждал по всему телу и ногам. При воспоминании о том, что он видел её обнаженной, в эротическом танце, внутри у него что-то екнуло. Если бы она повторила свой танец, он бы не смог удержаться.
      Она скрестила ноги. Низ платья плотно обтянул её бедра. Он не смог противиться охватившему его желанию и нежно провел рукой по её бедру. Затем, склонившись над ней, принялся ласкать поцелуями её шею.
      - Допей свой виски, - спокойно сказала она. Худ послушно допил и получил очередной стакан. Взяв его, он обнял её одной рукой за плечи и крепко притянул к себе. Он словно сошел с ума. Она всецело завладела его чувствами. Под рукой, которой он привлекал Айвори к себе, ощущался упругий контур её напрягшейся груди.
      Худ выпил немного виски и понял, что хочет её сейчас и ни секундой позже. Допив до конца, он поставил стакан на пол. Она повернула к нему лицо и он принялся осыпать её поцелуями. Прохлада её губ возбуждала и пьянила. Под натиском его губ она откидывалась все дальше, пока наконец не упала на спину, хрипло дыша и постанывая. Он покрывал поцелуями её грудь.
      Мягкость её тела там, где заканчивались чулки, заставляла его хищно впиваться в её тело. Ему хотелось разорвать на ней платье. Она задыхалась от сладостного удовольствия, не решаясь заводить его сильней, её груди набрякли от возбуждения.
      Худ больше не мог себя сдерживать. Он впал в неистовство. Он ничего не видел, ни о чем не думал, и только ощущал в себе страстный порыв овладеть ею сейчас, здесь, немедленно, с каким-то диким сладострастием. Поза её полураздетого упоительно сладкого тела среди беспорядочного вороха скомканного белья довела его до экстаза. И он вошел в нее. Ее длинная нога, слегка согнутая в колене, упиралась каблуком туфельки в кушетку. Затем выпрямилась и напряженно зависла в воздухе. Руки девушки судорожно ласкали его спину, нервно сжимаясь и пульсируя, и поглаживали все тело.
      Она тяжело дышала. Ее пальцы больно впились в его спину, на какое-то мгновение сжали шею, её колени поджались и затрепетали под его телом - и затем как-то враз обмякли, тело Айвори ослабело, ноги соскользнули вниз, руки разжались и она застыла неподвижно, чуть заметно поглаживая его шею.
      Она дотянулась до стены, с закрытыми глазами вслепую нащупала выключатель и потушила верхний свет. Остался только светильник над стойкой бара. Все повторилось заново. Затем она сказала:
      - Чарльз, подвинься, ты очень тяжелый.
      Но Худ снова тяжело сжимал её в объятиях. Все та же дикая страсть овладела им с новой силой. Какой-то частью рассудка он понимал, что ведет себя, как безумный. Он был полон только одним желанием, и оно заглушало все остальные, доводя его до помешательства. Он яростно пронзал её тело и слабое сопротивление с её стороны только усиливало ярость его горячечного состояния.
      Через момент её колено уперлось ему в бок. Казалось, он был близок к тому, чтобы последним толчком послать мощную струю в недра её тела. Он чувствовал, что больше не может себя контролировать. Внутри него словно засела какая-то хищная тварь. Каблук Айвори коснулся его позвоночника. Через мгновение она попыталась его оттолкнуть. Но он был неудержим, они яростно бились, она вновь покорилась и в момент оргазма впилась ногтями в его кожу и укусила в плечо. Потом откинулась на спину. Худ лежал, пытаясь справиться с собственным дыханием.
      Она отодвинулась и начала приводить себя и свою одежду в порядок.
      В слабом розоватом свете он разглядывал Айвори. Когда она добралась до верха платья, её груди все ещё торчали из-под незастегнутого лифа. Выпрямив ноги, она натянула узкие чулки и принялась застегивать подвязки. Их разделяли какие-то пара дюймов. Он схватил её за руку и потянул к себе.
      - Чарльз, да подожди же. Нет! - Она выглядела наполовину испуганной, наполовину дразнящей. Она уступала ему в силе и изогнулась всем телом, сопротивляясь.
      И вдруг его будто пронзила эта притворная интонация, этот едва заметный налет двуличности, который перекрыл сумасшедший животный импульс, вновь зажегший огнем его тело.
      Невероятным усилием воли он взял себя в руки и встал на ноги. Он чувствовал себя опьяневшим. И тут ему все стало ясно. Она подмешала ему эротический наркотик.
      - Чарльз, куда ты?
      Он зашатался. Ему не удавалось идти прямо. Она была рядом с ним, придерживая его за руку. Он мягко отстранился, вошел в лифт и захлопнул за собой дверь.
      Наверху в вестибюле никого не было. Он заперся в своей каюте. В его воображении крутились образы обнаженной Айвори. Он видел, как она натягивает чулки высоко на бедра. Она предлагала себя ему. Он все ещё находился под властью мощного наркотика. Трясущимися руками он достал сигарету и прикурил, однако в следующий момент потушил.
      - Чарльз, - прошептала она за дверью. Худ подскочил к двери, чтобы впустить её, но подавил в себе этот первый импульс.
      Она постучала.
      - Позволь мне войти.
      Он сжал кулаки, только бы не поддаться искушению.
      - Чарльз.
      Он подошел к двери, взял ключи и повернул в замке. Ее голос стал ближе.
      - Милый...
      Худ слегка приоткрыл дверь и вновь почувствовал запах её духов. Он стоял в двери, сражаясь сам с собой. В щель он хорошо видел покачивание её тугих грудей медового цвета в разрезе платья.
      Худ сцепил зубы и, облокотившись на дверь, закрыл её и запер на ключ.
      - Ты должен меня впустить. - В её голосе слышались умоляющие нотки.
      Худ перешел на противоположную сторону каюты, пытаясь отвлечься и не слушать, Но серьезно опасался, что не справится со своей задачей.
      Он резко повернулся и пошел в ванную. Вытащил коробку, спрятанную в флаконе с лосьоном для бритья, и достал из неё миниатюрный шприц для подкожных инъекций. Потом сделал себе укол, быстро закрыл коробку и засунул её обратно в флакон.
      Эффект, оказываемый одним наркотиком, который был призван нейтрализовать действие другого, нельзя было назвать приятным и безобидным. Возвращаясь в спальню, он весь покрылся холодным потом.
      Айвори все ещё не уходила.
      - Чарльз, иди ко мне, я хочу с тобой поговорить. Ну иди сюда...
      Худ упал на кровать и отключился.
      10
      Над Вандомской площадью ярко светило солнце. Мсье Генри Харуэлл, владелец знаменитой галереи искусств, поклонился, целуя руку леди Кэлверт. Это был старосветский пустячок, но женщины обычно таяли, особенно иностранки. Мсье Харуэлл тешил себя мыслью, что изрядная доля успеха, который сопутствовал ему в бизнесе, зависела от целования женских ручек.
      - Благодарю вас, леди Кэлверт. Спасибо, сэр Ричард. Подумайте о Делакруа. Как бы там ни было, я все же надеюсь, что все мы будем иметь удовольствие добавить Луара в вашу коллекцию. Восхитительное полотно, не правда ли?
      Он доверительно понизил голос:
      - Вы очень проницательны, сэр Ричард. Выбор картин сделан безупречно, - и понимающе кивнул.
      - Мы подумаем. Всего доброго, Харуэлл.
      - Всего доброго.
      Кэлверт с супругой перешли через улицу и направились к "роллс-ройсу". Шофер услужливо придержал открытую дверцу. Они сели сзади и машина тронулась. Ричард Кэлверт вздохнул.
      - Не стоит и думать о Делакруа. Но насчет Луара он прав. Картина, по-моему, очень хороша. Остается только надеяться, что он не набивает цену. Три сотни гиней - довольно кругленькая сумма.
      - Он говорил, что картина висела в нескольких музеях.
      - Да, в провинциальных, там хватает всякого хлама.
      - Наряду с шедеврами. - Дези Кэлверт обожала, когда ей целовали руки.
      - Это правда, дорогая. Луиджи Луар... Не скажу, чтобы я много знал об этом художнике.
      - Но тебе понравилась картина, Дик? Да?
      - Да. Хотя триста гиней мне нравятся не меньше. Жаль, что с нами нет Чарльза, сейчас бы так пригодился его совет. А раз его нет, то и не о чем разговаривать.
      Машина выехала на бульвар Капуцинок в направлении площади Мадлен. Леди Кэлверт почувствовала, что перспектива покупки картины становится весьма туманной, и сделала последнюю попытку.
      - А где Чарльз? Может быть, он скоро появится?
      - Очень сомневаюсь, - отсутствующим голосом отозвался Кэлверт.
      По его тону она поняла, что скорее всего это действительно так. Леди Кэлверт откинулась, глядя немигающим взглядом за окно. Порой она уставала сражаться с официозным миром, пытаясь завоевать внимание мужа.
      Поток машин медленно продвигался по бульвару Капуцинок.
      - Я и не знала, что нас сопровождает эскорт, - заметил леди Кэлверт.
      - Эскорт? - он проследил за взглядом жены через лобовое стекло. Прямо перед "роллс-ройсом" стоял мотоцикл, на котором восседал французский полицейский в шлеме. Широко расставив ноги, он приподнялся, пытаясь вглядеться далеко вперед, туда, где виднелся конец огромной пробки. Наверно, увидел флажок. Кстати, он там?
      - Да. - На крыле был установлен маленький "Юнион Джек". - Хотя не следовало бы, ведь мы просто ездим за покупками.
      - Я считал, что полицейский эскорт состоит из ребят специального дежурного подразделения, - сказал Кэлверт, посмотрев на мотоциклиста. Странно...Должна была быть какая-то причина.
      - Никогда не знаешь, какой фокус выкинут эти французы в следующий момент. Если задуматься, эскортом мы обязаны американцам. Кстати, во время пробок довольно удобная штука Они говорят, это непозволительная роскошь, когда их посол задерживается и теряет время на дорогу. В результате Сэм Хэблен получил эскорт. И срабатывает, они действительно вытаскивают из пробки. Полиция, наверное, решила прикрепить к каждому из нас по полицейскому. Хотя, я бы не сказал, что этот парень очень уж полезен.
      Действительно, мотоциклист не размахивал руками, не гудел и не демонстрировал иными путями свою власть и служебное положение. Он праздно сидел на мотоцикле с выключенным двигателем. Ричард Кэлверт становился все более заинтригован.
      В это время поток машин впереди начал медленно продвигаться. Полицейский мгновенно оттеснил к обочине грузовик, начал свистеть в свисток и подавать знаки шоферу Кэлверта, приглашая следовать за ним. Перемена в его поведении выглядела разительно неожиданной и странной. По крайней мере, так показалось Кэлверту. Однако...
      Машины впереди сбились на одну сторону, уступая полосу движения черному "роллс-ройсу", следовавшему за мотоциклетным эскортом. Они промчались через перекресток бульвара в самый последний момент, когда мигнул глазок светофора.
      - Ну вот! - расцвел Кэлверт. - Эффективно работают. Интересно, почему раньше мы никогда не пользовались их услугами?
      11
      Худ проснулся со страшной головной болью. Голова раскалывалась.
      На прикроватной тумбочке разрывался телефон. Он протянул руку и снял трубку. Пришлось сглотнуть слюну, прежде чем он смог заговорить.
      - Алло?
      - Доброе утро, сэр! Какие будут пожелания по поводу завтрака? - Это был Перрин.
      Худ все ещё пребывал в наваждении после событий, приключившиеся с ним накануне. Он расслабил галстук и расстегнут верхнюю пуговицу рубашки.
      - Алло, сэр?
      - Стакан фруктового сока. - Он облизнул губы. - И черный кофе.
      - Слушаюсь, сэр.
      Худ положил трубку. С минуту он полежал. Затем, несмотря на головную боль, расхохотался. Интересно, что она ему подсунула? Он не представлял, каким ещё способом мог бы выбраться из этого безумия, не выведи себя из сознания другим наркотиком.
      Часы стояли. Должно быть, уже поздно. Худ встал, отпер дверь каюты и пошел в ванную. Дверь осталась приоткрытой. Он принял две таблетки от головной боли на основе, сбросил туфли, разделся и встал под душ. Пришлось слегка согнуться, потому что голова почти касалась распылителя. Открутив до упора кран холодной воды, он почему-то подумал о Ги де Мопассане, который, скитаясь по всему свету, доходил до сумасшествия, требуя все более и более холодную воду в душе - "душе Шарко, - как он говаривал, - способном свалить быка" Следовало признаться, что в этой схватке с Лобэром тоже присутствовал элемент сумасшествия.
      Кто-то внес сок и кофе. Худ поинтересовался:
      - Мистер Лобэр уже завтракает?
      - Его нет на борту, сэр, - услышал он ответ Перрина.
      - А миссис Трентон?
      - Тоже нет, сэр.
      - Спасибо. Вы свободны.
      Перрин не ответил. Худ быстро вылез из душа, накинул на себя полотенце и вышел в каюту. Перрин уже подходил к двери, держа в руках пару коричневых туфель, в которых Худ спрятал восковой слепок ключа.
      - Можете их оставить.
      - Я тотчас принесу назад, сэр. Только почищу.
      - Не стоит, поставьте их на место.
      - Слушаюсь, сэр. - Перрин поставил туфли обратно в шкаф, поклонился и вышел. Худ нагнулся. Слепок был все ещё там. Он переложил его к себе в карман. На случай, если подвернется шанс. Хотя вряд ли.
      Он стоял, завернутый в полотенце, и выглядывал в иллюминатор. Искрилась и вспыхивала морская рябь. Вдоль берега ползали морские велосипеды. Его глаза блуждали по склону горы, поднимаясь к её вершине. Там, над отвесным обрывом, стоял большой особняк с колоннами и греческим фронтоном - один из тех нелепых образчиков эпохи Эдуарда, когда миллионеры и куртизанки всей Европы застраивали побережье виллами в виде замков, неоклассических храмов и готических монастырей. Левее самолет, спускался к аэропорту Ниццы.
      Худ выпил сок и налил себе чашку кофе. Тот был ароматный, крепкий и горьковатый, в самый раз. Худ решил съездить на берег. Ему хотелось выяснить, что происходит на вилле "Оливье" и узнать побольше о шофере.
      Он выпил две чашки кофе и оделся, на палубе трудились матросы. Одну из групп возглавлял Насыр. Худ выглянул за борт и не обнаружил там шлюпок. Катер тоже до сих пор не вернулся.
      Он небрежной походкой прошелся на корму. Там находилась маленькая рубка. Палуба с обеих сторон была перекрыта проволочным заграждением. Худ обернулся. Насыр следил за его передвижениями. Худ пересек палубное пространство, вышел к правому борту, облокотился на перила и мгновенно заметил за кормой моторную лодку. Насыр тоже перешел к правому борту и подошел поближе к Худу.
      Худ закурил и расслабился, облокотившись о борт. Ему только оставалось надеяться, что Айвори не выйдет на палубу. Краем глаза он наблюдал за Насыром, которому, очевидно, приказали за ним следить. Худ смотрел на чаек, на море, незаметно разглядывая заграждение. Проволока тянулась от борта до борта, огораживая палубу, словно клеткой, футов на десять. "- Как насчет внезапно охватившего непреодолимого желания искупаться в море?" - спросил он себя, докурил сигарету и швырнул её за борт. Внизу он мог бы переодеться в легкие брюки и рубашку-поло, быстро прыгнуть за борт, и, прежде чем его схватят, добраться до лодки. Одежду придется сушить на берегу.
      С палубы послышались крики - Худ обернулся, и вовремя. Произошло непредвиденное: оборвался такелажный трос и вместе с тяжеленной балкой летел прямо на Насыра. Тот в последний момент успел заметить опасность и отпрянул в сторону. Груз врезался в шлюпбалку. Насыр выпрямился, устремив мрачный взгляд в сторону матросов, которые к тому же перевернули бидон с краской и теперь жарко обсуждали случившееся. Его плечи угрожающе сгорбились, лицо исказилось яростью. Он направился в их сторону, растопырив свои гигантские клешни, как абордажные крюки.
      У Худа не было времени посмотреть, чем закончится это происшествие. Он глянул за борт. В трех футах ниже уровня палубы внешнюю кормовую обшивку опоясывал привальный брус. Он был настолько узок, что на него с трудом помещалась часть ступни.
      Он перескочил за борт, ухватился за штаг и встал носками на узкий деревянный выступ. Его пальцы напряженно сжимали такелаж. Если он соскользнет, все будет кончено. Худ так тесно прижимался к борту, что даже видел своих ног, зависающих над узенькой опорой, но продолжал продвигаться вперед. Он знал, что вскоре у него начнут трястись ноги. Так всегда бывало, если на пальцы перепадала длительная нагрузка.
      С палубы все ещё доносились отзвуки перепалки и сердитые выкрики. Напряжение в пальцах стало невыносимым. Он уже почти добрался до того места, где кончалось проволочное заграждение, оставался всего один фут. Внезапно нога, не которую он перенес всю тяжесть тела, соскользнула. Худ пошатнулся, судорожно вцепился рукой в поволоку и в этот момент оступился на другую ногу. На несколько секунд он повис в воздухе, барахтаясь и царапая ногами обшивку в попытке нащупать брус, затем неимоверным усилием смог забросить на него одну ногу, и, перенеся на неё весь вес, подтянул другую.
      Он перескочил через борт обратно на палубу и, метнувшись под спасительное прикрытие рубки, быстро бросился к корме. Моторка, слава богу, никуда не исчезла. С того места, где стоял Худ, к ней спускался веревочный трап. Оперившись на фальшборт, Худ уже занес ногу, чтобы перелезть на трап, как вдруг чья-то рука сзади сжала его плечо,
      Худ резко обернулся. Позади стоял желтокожий рослый матрос с перебитым носом. Худ сбросил его руку и снова повернулся лицом к трапу. Но ещё не успел схватиться за веревку, как рука матроса мертвой хваткой сжала его горло. Желтокожий оттягивал его голову назад, стремясь завалить Худа на палубу. Худ пытался удержать равновесие и, отчаянно сопротивляясь, неожиданно упал вперед на колени. Матрос со всей силы врезался головой в перила, завыл и выпустил Худа.
      Худ выпрямился и прыгнул назад. Матрос, одной рукой держась за разбитое лицо, выхватил кинжал. Взгляд Худа стал ледяным, лицо выглядело со стороны каменным и бесстрастным. Каждый мускул его тела замер, приготовившись отразить нападение. Он мысленно проигрывал ситуацию, оценивая свою позицию и шансы. Теперь он был открыт для удара, но все ещё обладал возможностью обороняться.
      Словно прикованный цепью, он стоял без движения, давая возможность матросу подходить все ближе и ближе. В самый последний момент он слегка дернулся вправо, одновременно повернувшись к матросу боком. В таком положении он представлял из себя не такую удобную мишень. Матрос стремительно занес руку с кинжалом над головой. Когда рука начала опускаться, Худ сделал молниеносный выпад левой, блокируя кисть матроса, находившуюся ещё в поднятом положении. В тот же миг он быстро наклонился вперед, и, схватившись мертвой хваткой за внутреннюю сторону предплечья матроса, отразил удар. Рука нападавшего зависла в воздухе. Худ провел великолепный прием, заламывая её назад и наваливаясь на неё всей тяжестью своего тела. Под его сокрушительным натиском послышался какой-то треск. Рука сломалась, моряк попятился и опрокинулся на спину. Худ повалился вместе с ним, грохнулся на колени, ухватился за уши своей жертвы и дважды со всей силы ударил его головой о металлическую обшивку фальшборта.
      Матрос остался лежать, Худ огляделся в поисках кинжала, но нигде его не увидел, возможно он перекатился через палубу и валялся у другого борта. Худ вскочил, перепрыгнул через бортовые поручни и ступил на веревочный трап. Спустившись по трапу, он заскользил по канату, которым крепилась лодка, и в два счета оказался на борту.
      Якорь лодки был отдан. Худ втянул его на борт, открыл дроссельную заслонку в карбюраторе, помчался в носовую часть лодки и отвязал канат. Вернувшись на корму, он рванул на себя трос стартера. Мягко загудел джонсоновский мотор в восемнадцать лошадиных сил. Худ выжал сцепление, и плавно дал газ на полную мощность.
      Он держал курс в сторону Ниццы. Индикатор показывал, что бак заправлен наполовину. Оглядываясь назад, он видел мечущиеся по палубе фигуры и среди них одну в белом кителе, вероятно, Перрина.
      За ним пустятся в погоню не раньше, чем найдут, на чем. Он сладко потянулся. Эта авантюра доставляла ему огромное наслаждение.
      Худ добрался до Ниццы, влетел в торговый порт и заглушил мотор у причала. Привязав моторку к другой лодке, которая покачивалась на волнах по-соседству, он поднялся на набережную.
      В это время года маленький порт смотрелся очаровательно. Прозрачный воздух и синева высоких небес служили ему прекрасным обрамлением. С противоположной стороны бухты у причала высился пароход "Наполеон", направлявшийся на Корсику. На его носу красовалось имперское "Н", увенчанное зелеными лаврами. Худ насмешливо фыркнул. Его веселили французы, которые обожествляли Наполеона, душителя революции, деспота и тирана, палача целого поколения ни в чем не повинных людей.
      Немного дальше толпа зевак наблюдала за тем, как большой кран спускал на воду быстроходную яхту класса "Дракон". Худ гулял по набережной, думая о том, как милы и симпатичны эти старые запылившиеся дома желтого, рыжего и розового цветов с крышами из красной черепицы. Невзирая на пыль времен, они выглядели куда более элегантными, чем современные каменные здания, краска с которых уже облупилась и выветрилась. По улице мчался экскурсионный автобус, из окон которого торчали чисто английские лица. Какой-то алжирец, нагруженный пледами, подхватив свои кожаные сумки и пуфик, на котором сидел, с надеждой бросился к автобусу, но тот уже пронесся мимо, сияя чисто вымытыми стеклами.
      Худ поднялся по лесенке и перешел через дорогу. Проходя под колоннадой, он свернул на авеню де ля Виктуар и вновь подумал, как по-итальянски выглядит старый город с его цветными фасадами.
      - Участвуете в розыгрыше? - женщина с загорелым лицом сунула ему под самый нос лотерейный билет.
      Худ отрицательно тряхнул головой и пошел дальше. Послышалось шипение, и у обочины чуть впереди него раскрылись двери бело - голубого троллейбуса. Длинная, прямая, как стрела, улица служила своеобразной пограничной полосой. За ним облик города менялась. Пальмы исчезли. Вдоль улицы стройными рядами стояли серые некрасивые деревья с подрезанными в форме куполов ветвями. Это был жилой район, банальный, озабоченный своими ежедневными проблемами и разительно контрастирующий с другой частью города, по которой разгуливали туристы, наслаждаясь едва уловимым духом старого центра.
      На Променад дез Англэз цветочницы обходили кафе, распевая свои неизменные "- Купите цветы, свежие цветы".
      Сады и парки, как всегда, дышали закатом и увяданием. Они были царством полумертвецов. В них можно было увидеть трясущиеся пары, медленно проползавшие вдоль аллеи, древние существа, греющие старые кости оживших мумий на садовых скамейках. Они взирали на мир с опаской, как будто все время ожидали подвоха, и подозрительно оглядывали каждого прохожего, не говоря уже о велосипедистах, которых боялись как огня - а вдруг задавит? Рекламный щит со стены многоквартирного дома возвещал: "Проведем нашу старость, - счастливый вечер жизни, - на солнце".
      "- Могу поспорить, что не доживу до такой солнечной идиллии," подумал Худ.
      Какая-то древняя старуха приближалась к нему, опираясь на две клюки, по одной в каждой руке. На ней была черная шляпка, прозрачная черная вуаль, черное платье, черная горжетка и черные шнурованные ботинки. Безжизненное лицо, бескровные губы и щеки, впалый беззубый рот производили страшное впечатление какого-то привидения, похоронившего и пережившего всех сверстников, давно сошедших в могилу. Мысль о том, как она, должно быть, выглядит в домашней обстановке, заставила Худа поежиться. Она остановилась, рассматривая сквозь очки что-то у себя под ногами. Там полз жук. Старуха неимоверно сконцентрировалась, прицелилась клюкой и методично его раздавила. Худ предпочел перейти на другую сторону. Под аркой стояла миловидная жизнерадостная брюнеточка. Ее блузка просвечивала на солнышке, демонстрируя прелестные выпуклости. Это выглядело гораздо приятнее!
      На следующем перекрестке он остановил такси и велел шоферу ехать к бухте Сент-Жан. Добрались они туда через двадцать минут. Неподалеку от пристани Худ расплатился и вышел из такси. Тихими боковыми улочками он дошел до маленькой заброшенной бухточки и начал взбираться на Кап Ферра. На дороге никого не было. В большинстве вилл, стоящих в глубине садов, были спущены жалюзи и наглухо закрыты ворота. На некоторых воротах висела предупреждающая табличка "Осторожно, злая собака". Проехал одинокий автомобиль, немного погодя - рабочий в спецовке на велосипеде.
      На двери в высокой каменной стене висела бронзовая табличка с названием виллы - "Оливье". Чуть дальше располагалась ещё одна дверь поуже, "Служебный вход". Вдоль верхнего торца стены торчал слой битого стекла, металлических штырей и гвоздей. Худ прошел до конца стены. Следующая дверь вела сад соседней виллы, где лежала в беспорядке груда красной черепицы, оставленная рабочим. Это не выглядело многообещающе, и он вернулся назад.
      С другой стороны виллы "Оливье" тянулся местами обвалившийся забор. Его окаймляли заросли кустов, буйно разросшихся на жирной земле. В глубине сада Худ увидел край фасада виллы викторианской эпохи, наполовину скрытой от глаз. К дереву был прибит небольшой деревянный щит с надписью "Продается" и названием агентства.
      Мимо проехал мопед. Худ проследил взглядом, как он скрылся из виду, и вошел в ворота. Вилла напоминала осыпающийся кремовый торт. На её стенах шелушилась облупленная штукатурка. На плоской крыше был оборудован резервуар для сбора дождевой воды. Он протекал во многих местах, и весь фасад сверху донизу испещряли ржавые полосы потеков. Вдоль крыши тянулась лепная балюстрада в виде ножек концертного рояля. С одного из окон, словно шутовская гармошка, свисали сломанные жалюзи.
      Худ продолжал обход. Вдоль бокового фасада по-прежнему тянулась стена, отделяющая этот участок от владений виллы "Оливье". Пробираясь вдоль стены, Худ вышел на площадку, с которой далеко внизу открывалась гладь залива. Почти на линии горизонта он различил корпус "Тритона". Одичавшие плодовые деревья покрывал поверхность склона всего лишь ярдов на двадцать. Ниже склон заканчивался крутым каменистым обрывом. Худ наклонился вперед и опустил глаза. Внизу отвесно вздымалось нагромождение валунов, о которые с шумом разбивались морские волны.
      Каменная стена тянулась вплоть до самого обрыва и увенчивалась веером стальных остроконечных штырей. Под ними торчал ряд железобетонных брусьев. Вероятно, они должны были служить преградой на пути каких-то безумных альпинистов. По берегу моря тянулся ряд таких же заграждений, но гораздо более устрашающего вида.
      Худ решил попробовать пробраться сквозь эти рогатины. По крайней мере, они не казались непроходимыми, и, в то же врем, выглядели довольно прочными, чтобы выдержать его вес. Тут о вспомнил о предупреждении "злая собака" и поскучнел. В этой части побережья ограбления вилл происходили настолько часто, что их владельцы частенько оставляли цепных псов непривязанными. Верные сторожа служили на совесть. Полуголодные, они метались по вверенной им территории в поисках жертвы, и если таковая подворачивалась, обходились с ней безжалостно. Но выбора у Худа не было. Он тешил себя надеждой, что будь на вилле "Оливье" сторожевой пес, его лай давно бы будоражил окрестности.
      Ступив на край обрыва, он отряхнул руки и обследовал подошвы ботинок. Затем нагнулся, крепко уцепился руками за шипы и, оттолкнувшись, повис над пропастью.
      Больно поцарапав колени об острые края штырей, он нащупав носками их стальную поверхность и поставил на них ноги, как на спицы колеса. Весь трюк заключался в том, чтобы не касаться края штырей. Постепенно переставляя ноги с одного штыря на другой, он двигался вниз, словно по ступенькам стремянки. До него доносился шум волн, разбивавшихся о валуны где-то у подножия утеса. Вниз он старался не смотреть. Колючий веер заканчивался острым, но коротким штырем, выступающим не больше, чем на пять дюймов. Высвободив левую руку и ногу, он схватился за штырь с противоположной стороны, и, подтянувшись к нему всем телом мимо заостренных пик, разжал и высвободил правую руку и ногу.
      Повиснув на одной руке, он развернулся всем телом и, схватившись другой рукой за штырь, торчащий впереди по ходу, перемахнул на другую сторону. Стараясь обогнуть остроконечные выступы, он продолжал перемещаться вбок и вверх, осторожно выбирая опору для ног. Когда дальнейшее продвижение стало невозможным, он изловчился и, подпрыгнув, взобрался на край обрыва по другую сторону заграждений. Потом влез по склону наверх, туда, где начинался сад виллы "Оливье".
      Огромный сад выглядел очень ухоженным: лужайки, газоны пальмы, экзотические растения, молоденькие деревца. Неподалеку расположились два гаража с квартирами наверху, возможно для смотрителей виллы. Собаки, слава Богу, не было.
      Двойные двери одного из гаражей были распахнуты настежь Внутри стоял "линкольн континенталь" с номерными знаками Монако. Худ ждал, спрятавшись в тени деревьев, никто не появлялся. Он вошел в открытый гараж и потрогал капот машины. Мотор ещё не остыл.
      Он стоял, оглядываясь по сторонам. На верстаке лежали инструменты, запасной руль, шины, все без единой пылинки. Стояла тишина. На крючках висела пара спецовок. Подойдя на цыпочках к двери, он прислушался. Ни звука. Тот, кто оставил эту машину, исчез, испарился. Тишина интриговала. За стеной, ограждающей территорию виллы, проурчала проезжавшая по дороге машина.
      Худ вышел из гаража и обошел виллу кругом. Все двери заперты. Маленькое правило никогда не пренебрегать мелочами, вламываясь в чужой дом, иногда помогало Худу. Нагнувшись, он приподнял дверной коврик, под которым частенько хранились ключи. Увы, не на этот раз.
      Он опять тщательно обследовал каждый уголок наружной части виллы и нашел одно незапертое маленькое оконце. Втиснувшись в него, он попал в туалет. Рядом находилась роскошная кухня: деревянная мебель, гриль, большой набор ножей для разделки мяса, медные кувшины, глиняные горшки и прочая утварь.
      Открыв дверь, Худ перешел в главную часть здания. Здесь все утопало в роскоши. В глаза бросались сотни изящных вещиц, дорогих картин и ценных безделушек. Но сейчас ему было не до них, он заставил себя отключиться от их созерцания: в это момент они существовали для него как бы в ином измерении.
      В огромной уютной гостиной со старинным камином стояли низкие стулья. На столе в высокой хрустальной вазе ещё не увяли розы. Дальше располагались комнаты поменьше, там разместились библиотека и кабинет - Худ бегло просмотрел содержимое письменного стола. В нем лежали открытки с видами Монако, довольно оригинальные, проспект какой-то горнодобывающей компании, неиспользованная чековая книжка, каталог картин, распродаваемых из частных парижских коллекций, пачки писчей бумаги, и стопка конвертов, адресованных на виллу "Оливье". Ничего путного он не обнаружил. В другом крыле виллы находились столовая и салон с картинами "голубого" периода Пикассо. Худ вышел оттуда на цыпочках. Тишина дома оглушала.
      Он поднялся по лестнице. На втором этаже дверь в одну из комнат была заперта. Пощупав рукой обшивку, Худ обнаружил, что она бронированная. Осмотр продолжался. Чередой тянулись ничем не примечательные комнаты. В конце коридора он толкнул приоткрытую дверь ванной комнаты. На кафельном полу виднелись капельки крови, эмалевую поверхность умывальника покрывали какие-то грязные пятна.
      Худ нагнулся пониже. Кровь на полу совсем свежая. Он осмотрел содержимое шкафчика с зеркальной дверцей. На одной из полок лежал чистый станок безопасной бритвы. Возле умывальника висел ряд наглаженных и накрахмаленных полотенец. Любопытно.
      Возвратившись на лестничную площадку, он вдруг услышал какой-то странный звук. Застыв неподвижно. Худ попытался определить, откуда он донесся. Но опять повисла мертвая тишина. Он поднялся на следующий этаж. В четырех спальнях никого не было. На полу одной из спален стояла бутылка виски и стакан. Худ вышел и уже занес ногу на ступеньку, чтобы подняться на верхний этаж, как вдруг услышал громкий звук падения и приглушенное бульканий. Он на мгновение замер, потом медленно прокрался наверх. Первая дверь вела в спальню. Там было пусто. Он бесшумно заглянул в следующую комнату. В ней царил полумрак.
      На полу скрючилась какая-то фигура, облокотившись спиной на ножку перевернутого стула. Вид обезображенного лица был пугающим. Оно представляло из себя кровавую маску. Глядя на Худа, человек испускал какое-то нечленораздельное мычание и что-то в его горле клокотало.
      - Боже праведный, - воскликнул Худ.
      12
      Это был тот самый испуганный коротышка, исчезнувший тогда в Париже Туки Тейт.
      Худ бросился к окну и поднял жалюзи. Затем вернулся к Тейту и опустился на колени. Глаза Тейта взирали на него с непередаваемым ужасом. Из его носа струилась кровь. Но Худ не сводил взгляда со рта Тейта. Губы страшно вспухли и были залиты кровью. Худ тихо проронил:
      - О Боже!
      Губы Тейта были плотно пришиты одна к другой.
      Он мягко приподнял и перенес Тейта на кровать. Руки и ноги бедняги были связаны. Худ сбегал в ванную на этаж ниже и взял там лезвие. Разрезав веревки, стягивающие конечности Тейта, он рванул полотнище простыни и оторвал длинную белую полоску. С большими предосторожностями он промокнул ею кровь на губах и под носом маленького человечка. Тейт молящим взглядом глядел на Худа.
      - Я все знаю, старина. Попытаюсь причинить тебе как можно меньше боли. - Он оторвал ещё одну полоску ткани от простыни, смочил её под краном и, придерживая голову Тейта руками, осторожно протер окровавленное лицо.
      Опустив Тейта на спину, Худ встал. Он видел, что губы Тейта туго сшиты кетгутом и зажаты металлическими скобками. Видимо, в ход пошел один из тех скобосшивателей, которыми пользуются для бумаг в конторах.
      Между изуродованными посиневшими губами пенилась и пузырилась кровь. Вглядываясь в лицо Тейта, Худ размышлял. Он видел, что если что-то срочно не предпринять, Тейт долго не протянет. Нагнувшись к самому уху Тейта, он внятно шепнул:
      - Лежи смирно и не двигайся. Я скоро вернусь.
      Тейт не шелохнулся.
      Худ вышел, прикрыв за собой дверь. В доме стояла все та же тишина. Он быстро сбежал по лестнице. Кухня была заперта изнутри и ключ торчал в кухонном замке. Худ на цыпочках вышел из дома и обогнул гараж. В гараже ничего не изменилось. Он подошел к верстаку, нашел плоскогубцы и кусачки, и, захватив их с собой, вернулся в дом. В одной из ванных комнат стянул с вешалки два чистых полотенца.
      Уже поднявшись на верхнюю площадку, он вдруг остановился. Ему послышалось или вправду внизу закрылась входная дверь? Им овладело искушение немедленно спуститься вниз и проверить. Но снизу не доносилось ни звука, и, секунду помедлив, Худ пошел к Тейту. Тот лежал все в той же позе.
      Худ снял пиджак, засучил рукава и вымыл руки. Тщательно почистив головки плоскогубцев и кусачек, он выложил их на чистое полотенце. Потом стянул с Тейта пиджак, расстегнул рубашку и расслабил узел галстука. Подперев ему голову подушкой, ласково прошептал:
      - Я сделаю все, что в моих силах. Буду работать быстро, чтобы тебе было не так больно.
      Глаза Тейта вылезали из орбит. Но у него не было сил даже пошевелиться.
      Худ промокнул с его губ кровавую пену и насчитал под ней пять скоб. Их концы загибались друг к другу. Эти торчащие металлические кусочки были чересчур короткими и слишком плотно прилегали к коже, чтобы за них можно было ухватиться. Лучше пытаться перекусить их в средней части. Он поднес нижний клюв кусачек к первой из скоб. Но плоть с обеих сторон от скоб вспухла настолько, что вонзенные глубоко внутрь они казались словно сросшимися с мясом. Худ попытался вставить кусачки между губами. Тейт издал звериный вопль, извергнув поток кровавой пены.
      - Успокойся, старина, - пробормотал обескураженный Худ. Он промокнул кровь и вновь принялся за дело. Ему удалось коснуться одной скобы клювом кусачек. Но когда он попытался легонько подсунуть их чуть дальше, от невыносимой боли голова Тейта резко дернулась назад и все сбила. Худ видел только самый кончик скобки. Он сжал кусачки, и, придерживая Тейта за плечо, резко перекусил её.
      Тело Тейта отяжелело.
      Худ снова стремительно ввел кусачки и подцепил скобку изнутри. Сдвигая пальцами плоть, чтобы не зацепить и не поранить и без того измученного Тейта, он вновь щелкнул головкой кусачек. Тейт зарычал.
      С одной скобкой было покончено.
      Следующая скобка впилась в кожу гораздо сильнее. Она туго ухватила мясистую часть губы. Губа вокруг посинела, по ней липко сочился гной. Худ испытывал непреодолимое желание закурить. Следовало вывезти отсюда Тейта и мчаться с ним в госпиталь. Ему нужен хирург со специальными инструментами, наркоз и стерильность. Но это будет означать, что в дело непременно вмешается полиция. И тогда можно распрощаться с надеждой выяснить, чем же в конце концов занимается Лобэр. Тейт был ниточкой, которая могла привести Худа к цели. Он что-то знал, и очень важное. Это не вызывало сомнений.
      Худ провел влажным полотенцем по лбу Тейта и промокнул кровь на губах. Потом собрал волю себя в кулак. Опершись на грудь Тейта, чтобы помешать ему дернуться вперед, он резко раздвинул пальцами мякоть по обе стороны скобки. Тейт схватил его за руки. В тот же миг Худ подцепил скобку кусачками и крепко сжал. Пузыри крови, вскипевшие на губах Тейта, помешали ему одним движением перекусить внутреннюю поверхность. Он промокнул пену чистым куском простыни и подложил его под подбородок Тейта. Биение пульса Тейта стало слабым и неровным, глаза его закрылись.
      Худ ласково провел рукой по его плечу.
      - Все будет хорошо, Туки. Только позволь мне закончить. Обещаю, что из-под земли достану этих сволочей. Клянусь. - Он перекусил внутреннюю часть второй скобки.
      Следующая скобка пронзала губы Тейта прямо посередине. Но она, видимо, была пробита очень сильно и, не выдержав напряжения, погнулась. Этот изгиб давал небольшое пространство, чтобы ухватиться клювом кусачек.
      Проделав это, Худ щелкнул кусачками. Однако точка опоры оказалась чересчур близко к концу скобы. Кусачки промахнулись, разорвав скобку под кожей. Тейт взвыл и забрызгал Худа фонтанчиком крови.
      Худ знал, что если он сейчас остановится, у него не хватит сил возобновить страшную процедуру. Утерев тряпкой кровь, он зажал и перекусил скобку кусачками. Ему пришлось слегка придавить коленом грудь вырывающегося Тейта, пытаясь разжать его губы на расстояние, достаточное, чтобы проникнуть внутрь и перекусить внутреннюю часть скобы.
      Так или иначе, но он сумел разъединить все оставшиеся скобки. Дав Тейту пятиминутный отдых, Худ взял плоскогубцы и принялся удалять концы скобок из губ Тейта. Эта процедура оказалось ещё страшнее предыдущей. Из-за дугообразной формы загнутых скоб ему все время приходилось сначала их расшатывать и выворачивать. Опухшая губа практически полностью закрывала концы скоб в трех местах, и приходилось отыскивать их наощупь. Только затем, проталкивая их пальцем наружу, он мог извлекать скобы плоскогубцами. Тейт сопротивлялся, но все слабее и слабее.
      Худ закончил работу, лоснясь от пота. Он поудобнее устроил Тейта и на минуту отлучился к окну вдохнуть свежий воздух. Затем прошел через комнату к двери, спустился вниз и вернулся назад с бутылкой виски. Наполнив высокий стакан на три пальца, он взболтал его с водой, принес к кровати и, приподняв голову Тейта, протянул ему стакан.
      - Постарайся выпить, идет? - Тейт медленно приоткрыл глаза, увидел стакан и раздвинул рот. Осторожно, стараясь не задеть губ. Худ влил ему порцию виски. Затем наполнил стакан ещё раз и выпил сам. Он присел на край постели. Через минуту Тейт снова открыл глаза.
      - Еще по глотку? - спросил Худ.
      Тейт кивнул. Приподняв ему голову, Худ влил в рот Тейта добрый глоток виски. Тейт выпил и откинулся на подушку.
      - Спасибо, - еле слышно проронил он.
      Худ встал, приоткрыл окно и закурил сигарету. Тейт должен рассказать ему все и немедленно. Но он ещё не оправился от шока. Нужно дать ему время прийти в себя. Докурив сигарету, он потушил её и отвернулся от окна. Тейт подавал рукой какие-то знаки. Худ приблизился. Тейт жестом пригласил его сесть.
      - Ты мне можешь рассказать, что здесь произошло? - спросил Худ. Тейт кивнул.
      - Попытайся не двигать губами. Просто шепчи, когда устанешь и захочешь прерваться, похлопай меня по руке. Хочешь ещё выпить?
      Тейт кивнул, Худ принес стакан с виски и дал ему в руки.
      - Тебе зашили рот прямо здесь?
      Очередной кивок и вслед за ним шепот, настолько слабый, что Худ не смог разобрать ни слова.
      - Что ты сказал? - он вплотную придвинул ухо к губам Тейта.
      - Дальше они собирались зашить мне нос.
      - Кто они?
      - Не знаю. Очень большие люди. Сказали, что постепенно зашьют мне все дырки, одну за другой.
      Наступила пауза. Худ приподнял голову. По щекам Туки Тейта стекали две крупные слезы.
      - Все хорошо, Туки. Теперь они не смогут причинить тебе вреда. Ты уверен, что хочешь говорить со мной?
      - Конечно. - Он выглядел уже получше.
      - Что тогда произошло в кафе?
      Тейт перевел дыхание и очень тихо зашептал.
      - То же самое. Это началось как раз перед тем, как я встретил вас. Я проворачивал свои собственные делишки в "Голден Грин Хаус". Современное здание. По воскресеньям там обычно никого не бывает. Легкая и приятная пожива.
      - Ты имеешь в виду кражу?
      Тейт кивнул.
      - Но мне пришлось здорово попотеть, чтобы забраться туда. Врезанные замки на окнах. Особая система сигнализации. Я вывел из строя три устройства, которые поднимают тревогу. Провозился два часа. И сказал себе: "- Брат Туки, ты сорвешь приличный куш и вознаградишь себя за все труды". Но там ничего не оказалось. Тридцать два года я в деле и ни разу так не накалывался.
      Он вынужден был передохнуть. Худ терпеливо ждал. Когда Тейт снова заговорил. Худ едва различал слабеющий шепот.
      - Там было чуть больше трех фунтов наличными. Но я обнаружил несколько тайников, очень хитроумных. В одном лежал фотоаппарат. Потом какие-то катушки пленок, очень маленькие.
      - Микрофильмы?
      Тейт пожал плечами.
      - Там ещё было миниатюрное записывающее устройство. Затем в прачечной комнате снаружи, внизу под сливным отверстием умывальника, там, где обычно эта публика прячет деньги и драгоценности, я нашел радиоприемник и наушники. Я стащил все, что смог унести - фотоаппарат, радио, наушники, разную прочую ерунду - и очистил помещение.
      Он снова замолчал. Худ вытер ему лицо.
      - На следующий день я загнал приемник. Наверное, так меня и выследили. Но детектив - сержант Эверетт из Скотланд-Ярда узнал об одном дельце, которое я провернул за неделю до этого. Поэтому я решил слегка отдохнуть на континенте. И вместо того, чтобы сбывать в Лондоне оставшееся барахло, передал его своему другу. Случайно с ним столкнулся и попросил отправить мне посылкой до востребования в Ниццу.
      Худ его перебил.
      - Туки, ты не боишься об этом рассказывать? Если нет, у меня есть к тебе вопрос.
      - Не боюсь.
      - Ты уверен, что все это имеет отношение к тому, что с тобой случилось?
      Тейт кивнул.
      - Продолжай, - сказал Худ.
      - Мне не хотелось, чтобы сержант засек меня с этим имуществом, если бы ему вздумалось выдернуть меня, когда я буду пересекать Канал. Я молил бога, чтобы все обошлось. Но потом, впервые за всю свою жизнь я горько пожалел, что не оказался в тюрьме. Они, видно, следили за мной, с того самого момента, как я сошел с корабля. Однажды ночью на улице ко мне подошли три человека. На обочине стояла машина и, прежде чем я успел опомниться, меня схватили и бросили внутрь, сунули в рот кляп и связали по рукам и ногам.
      Тут Худ прошептал:
      - Подожди!
      Снизу послышался какой-то звук. Он подошел к двери и прислушался. Тот, кто был внизу, тоже остановился. Тишина. Худ спустился на нижний этаж, проскользнул в столовую и выглянул в окно. Все выглядело как прежде. Дверь в кухне была по-прежнему открыта, как он её и оставил. Он выругал свое богатое воображение и снова взбежал по лестнице.
      - Можешь продолжать?
      Тейт слабо кивнул и махнул Худу головой, чтобы тот наклонился ближе. Худ нагнулся. Тейт снова невнятно зашептал.
      - Они держали меня в наручниках, избивали ногами. Жгли тело зажженными сигаретами. При них ещё был какой-то француз и они занимались с ним отвратительными вещами. Со мной они тоже собирались это делать. Им был нужен фотоаппарат, радио и магнитофон, которые я стащил. Я говорил им и повторял, где они могут найти все это, но они мне не верили и считали, что я пытаюсь их надуть.
      - Где все это происходило?
      - Они постоянно меняли адреса, возили меня с места на место, с квартиру на квартиру. Потом как-то ночью сказали, что решили меня убить. Но медленно, чтобы выпустить из меня всю кровь, каплю за каплей. Они доставили меня в комнату на верху какого-то здания...
      - Того, где я вас увидел?
      - Да. Но мне удалось оттуда сбежать. Я был до смерти напуган. У меня дрожали поджилки. Я вызвал лифт. Но когда вы остановили его и вошли, я подумал, что вы один из них и пырнете меня ножом или ещё как-нибудь убьете.
      - Они тогда пришли за вами в кафе?
      Глаза Тейта округлились от ужаса. Он кивнул.
      - Да. Меня пытали. Я висел на крюке с гирями между ногами. С каждым днем гири тяжелели. Они говорили, что собираются... - он всхлипнул и замолчал. Худ снова ждал, пока Тейт соберется с силами, чтобы продолжить.
      - А среди них был крупный мужчина с вытаращенным глазом без века и красным рубцом через всю шею?
      - Один раз.
      - Куда тебя привезли после кафе?
      - Не знаю. Кажется, в районе площади Оперы, если я правильно прочел. Я видел указатель.
      - Возле площади Оперы? А улица или номер дома?
      - Все, что я знаю, - что меня опять втащили на верхний этаж. Там ещё был один из таких старых лифтов, на стальном тросе, который выходит из-под земли. Потом меня перевезли сюда.
      Худ налил ещё виски и протянул ему стакан. Неожиданно многое стало на свои места.
      В "Гольден Грин" Тейт наткнулся на оборудование, используемое какой-то шпионской сетью, и желая поживиться, прибрал его к рукам. Однако шпионская группа смогла каким-то образом выйти на него, пытаясь вернуть украденное и замести следы. Они очистили кафе, путем угроз или подкупа удалили всех свидетелей и даже саму возможность подозревать, что Тейт имеет хотя бы малейшее отношение к Лобэру. Кроме прочего, они тщательно оберегали тайну места пребывания Лобэра, и не в их интересах было давать кому-либо шанс сопоставить факты и провести параллели. И, конечно же, Лобар знал, что последним, с кем говорил Тейт, был он, Худ. Все говорило за то, что Лобэр возглавлял эту шпионскую сеть и к нему сходились все ниточки.
      - Но Туки, разве ты не признался, куда дел награбленное? - спросил Худ. - Не сказал про "до востребования" в Ницце?
      - Я постоянно им говорил. Но они отвечали, что ходили туда и там ничего не было, и, значит, я вру. Но я говорил им чистую правду. Клянусь мамой. Тогда они сказали мне: "- Ты не хочешь говорить?" и прошили мне рот скобами.
      - Значит твой дружок тебя обманул и ничего не послал? Раз на имя Тейта ничего не оказалось?
      - Нет, не Тейта. Маллинза. На имя Маллинза. Это мое настоящее имя. Оно записано в паспорте, который они предъявили.
      Шепот Тейта затихал. Его глаза закрылись. Худ низко склонил голову.
      - Рассказать мне побольше, я не совсем понял насчет Маллинза.
      Тейту нужно было время передохнуть.
      - Когда я выезжаю из Англии, я никогда не подписываюсь фамилией Тейта в письмах или документах. В целях предосторожности. Ясно? Если я проворачиваю дело и меня ловят, пользуюсь своим паспортом на имя Маллинза, и никто в полиции не догадывается навешивать на меня собак за делишки, которые натворил Тейт на острове. Конечно, можно и накрыться, но Интерпол не всегда все и обо всех знает.
      - Понятно, - задумался Худ. - А твой дружок знает тебя как Маллинза?
      Тейт на мгновение смешался. Он открыл глаза, медленно поднял их на Худа и вдруг до него дошло. Голова начала подрагивать, кровавая пена выступила на губах.
      - Господи Иисусе! Вы хотите сказать, что он послал все это на имя...
      - Он же знал вас как Туки Тейта, верно?
      Тейт слабо кивнул.
      - И именно так надписал на посылке. Понятно теперь, почему этим людям ответили, что на имя Маллинза ничего нет.
      Тейт резко сдавал. Худ видел, что тот отдаст концы, если ему срочно не оказать квалифицированную медицинскую помощь. Его следует увозить отсюда как можно скорее. Самое быстрое - вызвать скорую помощь по телефону. Но опять же, это будет означать вмешательство полиции, допросы и крест на его миссии.
      Глядя на распростертое лицо Туки Тейта с безобразно распухшими губами, страдающего от невыносимой боли, он чувствовал, как в нем закипает ненависть по отношению к Лобэру. Нельзя позволить Лобэру улизнуть. Так уж получилось, что Туки Тейт превратил это в дело чести. У Худа появился личный счет к Лобэру.
      Худ приложил губы к самому уху Тейта.
      - Будь спокоен, Туки. Я за тебя отомщу. Положись на меня.
      Он поднялся. Надо перенести Тейта в машину, которая стоит внизу, и отвезти его в Ниццу. Но это большой риск. Придется бросить Тейта одного в дежурном отделении неотложной помощи, куда обычно доставляют пострадавших от несчастного случая, а самому быстренько смотаться оттуда без объяснений. Он будет в машине Лобэра, которую, по всей видимости, здесь знают.
      Но это были только планы. Он налил себе немного виски и выпил. Затем повернулся и, осторожно приподняв Тейта, взял его на руки. Открывая дверь, он услышал урчание двигателя подъезжающей к вилле машины.
      13
      Худ вернулся к кровати, уложил Тейта и подошел к окну, пытаясь что-то разглядеть, но безуспешно. Наверное, машина заехала в гараж. Он вышел на лестничную площадку, осторожно притворив за собой дверь, и остановился в ожидании. Кто-то вошел в дом.
      Вошедший оставался на первом этаже - медленно переходил из комнаты в комнату, вероятно, осматриваясь. Вскоре его шаги послышались в гостиной. Через минуту он оттуда вышел. Худ на цыпочках подкрался к перилам и перегнулся вниз. Чья-то тень пересекла полоску света, и в следующий момент Худ услышал еле различимый звук шагов вверх по лестнице.
      Он слегка отклонился назад, наблюдать за нижним пролетом. Человек бесшумно крался вверх по лестнице. Худ почувствовал слабый запах табака. Шаги затихли на площадке второго этажа, затем Худ услышал, как человек возобновил движение вверх. На третьем этаже звук шагов ослабел, человек зашел в одну из спален.
      Внезапно тишину разорвал звонок телефон. В пустом доме звук показался оглушительным. Застыв на месте, Худ старался расслышать звук шагов человека в спальне, но звонки заглушали все остальные звуки. Они не прекращались, удивляя своей настойчивостью. Почему вошедший не снимал трубку? Затем он увидел тень на ступеньках. В этот момент телефон перестал звонить и он расслышал звук шагов вниз по лестнице.
      Худ дождался, пока шаги смолкли, и стал бесшумно спускаться вниз. Холл у и гостиная на первом этаже пустовали. Стараясь не издать ни звука, он пробрался в кухню, резко пнул дверь и оказался лицом к лицу с шофером.
      Шофер даже не вынул сигарету изо рта. Пожевывая, он перебрасывал её языком из одного угла рта в другой и смотрел на Худа.
      - Доброе утро, - бодро приветствовал его Худ, распахнул дверь настежь и вошел в кухню.
      Шофер был здоровенным детиной со сросшимися у переносицы бровями. От него веяло силой и мощью.
      - Мистер Лобэр где-то поблизости? - с улыбкой поинтересовался Худ.
      Шофер медленно перевел взгляд с груди Худа на его брюки и туфли. Худ видел, что тот заметил пятна крови на его одежде. Небрежным движением шофер потянулся к сигарете и вдруг молниеносно метнул её, как дротик, прямо в глаз Худу. Затем прыгнул вперед и нанес сокрушительный удар правой.
      Горящая сигарета больно ударила Худа в уголок глаза и на миг ослепила. Буквально за секунду перед ударом, он успел чуть уклониться вправо и занести левое плечо вверх, прикрывая голову, благодаря чему удержался на ногах. Но не переводя дыхания, шофер со ваяй маха врезал ему левой по печени. Ослепший на один глаз, Худ попытался увернуться, но только смог слегка отшатнуться. Невероятная боль пронзила его насквозь. Голова мгновенно закружилась и перед глазами все поплыло. Вслепую он боднул шофера головой и отбросил его назад. Он не собирался вступать в кулачный бой, тем более когда кулак соперника сжимал кастет. Худ знал, как трудно вырубить крепкого мужика парой даже очень мощных ударов, но как легко это проделать с помощью кастета.
      Шофер уже размахнулся для удара снизу и Худ, оттягивая время, перевернул ногой кухонный стол. Он пытался смахнуть пепел, застрявший в уголке глаза. Шофер кинулся к нему. Чуть отскочив. Худ схватился за левую руку шофера, занесенную для удара, и яростно рванувшись всем телом назад и увлекая шофера на себя, ударил его ногой в пах. Он все ещё плохо видел и нога угодила неточно, но шофер хрипло выдохнул и, громко застонав от боли, запрокинул голову вверх. Худ со всей силы двинул его в подбородок. У шофера лязгнули зубы, он отлетел назад и врезался спиной в буфет. Тот зашатался и ему на голову посыпались горшки.
      Шофер выбрался из-под груды обломков, вне себя от боли и бешенства, и схватил огромный нож для разделки мяса. Худ думал, что он бросится на него, и машинально пригнулся. Но шофер молниеносным движением метнул нож в Худа на уровне груди. Худ едва увернулся, но рукоятка ножа оцарапала его шею. Шофер выхватил очередной нож. Худ рванул первый предмет, подвернувшийся ему под руку - тяжеленный серебряный поднос - и метнул его, как диск. Поднос просвистел в воздухе и врезался торцом в лицо шофера. Пока поднос падал на пол. Худ подпрыгнул и, выбросив обе ноги вперед, протаранил живот шофера. Тот рухнул, ударился затылком о плиту.
      Перевернутый стол помешал Худу. Прежде чем он смог броситься к шоферу, тот швырнул ему под ноги стул и, хромая, выскочил за дверь. Худ помчался вдогонку: в машине наверняка было оружие. Пока Худ огибал угол дома, шофер добрался до передней дверцы машины, которая стояла открытой. Худ со всего разбега прыгнул ему на спину. Шофер, бешено вырываясь, упал вперед, ударившись лицом. Уцепившись за ноги, Худ потянул на себя распластавшееся на животе тело и принялся топтать каблуками его позвоночник. Засунув голову шофера в машину, он со всей силы хлопнул дверцей. Тот дико зарычал и, в шоке от боли, лягнул Худа обеими ногами. Худ взвился и успел отскочить под прикрытие машины. Прогремели два неприцельных выстрела, расшвыривая гравий под ногами. Затем послышались щелчки взведенного курка, шофер выругался и бросил в него разряженный пистолет.
      Худ выпрямился. Шофер уже вбежал в гараж и метнулся к верстаку с инструментами. По его лицу текла кровь. Худ, пригибаясь, бросился вперед. Шофер что-то схватил с верстака и, выбежав из гаража, бросился в сад, возясь с предметом, который держал в руке. Но Худ никак не мог понять, что это было. Он прибавил шагу, и шофер попятился.
      Если он пытается зарядить пистолет, шансов практически нет, мелькнуло в голове Худа. Он почти настиг шофера. Тот быстро пятился, затем вдруг остановился, вытянув руку вперед. В ней он держал бутылку.
      Худ мгновенно понял, что в бутылке кислота. Вверху клубилось ядовитое облачко.
      Какая кислота, Худ не знал, но не сомневался, что стоит поберечься. Но если он попятиться, то шофер немедленно плеснет ему в лицо содержимое бутылки. Если будет приближаться, то...
      Не двигая глазами, Худ исследовал местность позади противника. Два куста раскинули свои колючие ветки прямо за спиной шофера, и ещё несколько уходили вправо. Худу оставалось надеяться только на чудо. Если ему удастся заставить шофера резко отступить назад, тот упадет или, по крайней мере, потеряет равновесие и немного замешкается.
      Худ стремительно пригнулся и сделал ложный выпад вправо. Рука шофера дернулась и кислота пролилась в воздух, на то самое место, где только что стоял Худ. Худ отпрыгнул вправо, схватил ком земли и, швырнув в лицо шоферу, бросился вперед. Одной рукой он вцепился в руку шофера, державшую бутылка другой - в его глотку. Шофер пошатнулся и они оба упали назад. В какую-то долю секунды Худ почувствовал, что они оба скользят по склону. Где-то совсем рядом отвесно обрывался утес.
      Рука шофера впилась в челюсть Худа мертвой хваткой, стараясь отодвинуть голову Худа назад. И Худ и шофер держали бутылку. Худ догадался, что на дне, вероятно, ещё оставалось немного кислоты.
      Он вложил всю силу в то, чтобы вывернуть руку шофера. Постепенно бутылка приближалась к запрокинутому вверх лицу. Жилы на шее шофера страшно напряглись и выпирали, словно лопасти вентилятора. Его глаза вылезли из орбит. Он издал вопль, который становился все громче и громче.
      Рука Худа медленно наклоняла бутылку горлышком вниз. Она заходилась как раз на уровне глаз шофера. Затем кислота потекла, заклубилась и зашипела. Шофер по - звериному взвыл. Его глаза и верхняя часть лица покрылись пузырьками пены. Крошечные пузырьки пенились и множились, и Худ сцепил зубы. Он перевернул бутылку вверх дном и держал её так до тех пор, пока не вытекла последняя капля.
      Потом расслабился. Лицо шофера, покрытое шипящими пузырьками кислоты, было ужасно. Казалось, оно кишит стаей насекомых, вгрызающихся в плоть. Он медленно подергивал в воздухе руками со скрюченными пальцами, словно хватался за воздух.
      Когда Худ встал на ноги, шофер начал сползать по склону. Худ наблюдал за ним, затаив дыхание. Корчась от боли, шофер перевалился через парапет, как-то неуклюже перевернулся и полетел с обрыва в пропасть.
      Худ стал на колени и заглянул вниз. Шофер упал с обрыва, напоровшись на один из штырей, торчавший у самой кромки воды. Его пронзило насквозь, но руки до сих пор подергивались.
      Пора было возвращаться на виллу.
      14
      Смеркалось. Он поднялся в комнату, где лежал Тейт, плеснул себе немного виски и выпил залпом. Худа всего трясло.
      Ситуация складывалась неважно. Наверняка утром кто-нибудь обнаружит тело шофера. Появится полиция, начнутся расспросы, Лобэра предупредят. От виллы к морю спускалась металлическая лестница. Он может попробовать спуститься вниз и забрать тело, но есть риск, что его могут заметить. Худ бросил взгляд на Тейта. Срочно нужно в госпиталь. Придется оставить шофера на берегу и надеяться только на свою счастливую звезду.
      Худ взял Тейта на руки и спустился на первый этаж. Усадив беднягу на переднее сиденье "линкольна", Худ пожалел, что нет машины поменьше и попроще. Он заглянул в соседний гараж. Там было пусто.
      Худ закурил. Как только Лобэр узнает, что случилось на вилле, он немедленно организует погоню. Проследить маршрут "линкольна" не составит труда. А Худ не представлял, как долго ему придется пользовался машиной.
      Оставив Тейта в "линкольне", он пошел к служебному входу, повернул ключ в замке и выглянул наружу. В пятидесяти ярдах от ворот стоял "ситроен ". Немного впереди, на другой стороне улицы, - серый "фиат 1800".
      Худ вернулся к гаражу, нашел в "линкольне" шоферские перчатки и два ключа. На сиденье валялась шоферская фуражка. Она оказалась ему мала, пришлось оторвать подкладку. Теперь фуражка более-менее сидела. Старый трюк. Непонятно, какая магия срабатывала, но фуражка на голове шофера становилась неким символом. Любой, кому случалось видеть такую машину, мог присягнуть, что за рулем сидел личный шофер.
      Тейт сполз на один бок и находился в обмороке.
      Худ понес к служебному входу. На улице никого не было. С Тейтом на руках Худ прошел к "фиату". Он слышал, как где-то неподалеку играет радио. Конечно, "ситроен" был предпочтительнее, однако к нему нужны ключи. С "фиатом" такой проблемы нет, он заводится без ключей, и это довольно распространенная марка автомобиля.
      Худ тронулся, не зажигая фар и включил их только после первого поворота. Съехав вниз к бухте Сент-Жан, он повернул налево и поехал вдоль побережья, направляясь в сторону Болье. Впереди сверкали огни Кап Ро и Монте-Карло. Далеко в Море темнел силуэт "Тритона". Машина была новенькой и шла легко. Внизу он снова повернул налево, взяв курс на Ниццу. Движение на дороге было очень оживленным и машины мчались быстро, словно по автостраде.
      У Вилльфранша дорога поднималась вверх. Машина Худа застряла в пробке. Он посматривал на Тейта. Тот подпирал головой дверцу машины. Худ усадил его прямо и опустил стекло, чтобы впустить немного свежего воздуха.
      - Как дела? Сможешь ещё немного продержаться?
      Тейт не ответил. Худ вытер кровь на его лице. Водитель автомобиля, стоящего впритык сзади, нетерпеливо мигнул фарами. Худ выпрямился, посмотрел вперед, поспешно включил скорость и поехал. Когда машина обгоняла его, ревя двигателем, Худ заметил удивленный взгляд пассажирки. Должно быть, она что-то заметила. Худ слегка притормозил, давая возможность машине быстрее вернуться на свою полосу.
      За окнами замелькал пригород Ниццы. Внезапно послышался какой-то булькающий звук и Тейт уронил голову на плечо Худа. Худ слегка оттолкнул его в противоположную сторону, стараясь придать вертикальное положение, но Тейт завалился на другой бок. В его рту раздавался беспрестанный клекот.
      "- Кровотечение, вот черт", - подумал Худ.
      Он въехал на обочину. Резкие сигналы полицейского свистка перекрыли шум машин. Худ быстро выглянул из окна. Конный постовой нетерпеливо махал ему жезлом, заставляя проехать вперед. В этой зоне нельзя было останавливаться. Худ поехал дальше. Через двести ярдов зона действия знака "Остановка запрещена" кончилась. Но Худу пришлось икать место для стоянки. Он все ехал и ехал мимо заставленных машинами обочин. Тейт постанывал. Худ въехал на площадку перед вереницей магазинов и подтянул Тейта за плечо, пытаясь его выпрямить. У Тейта было сильное кровотечение. Его подбородок и грудь заливало кровью.
      Худом овладела беспросветная подавленность. Ему хотелось забыть обо всех остальных проблемах, сосредоточившись только на том, чтобы быстрее доставить Тейта к докторам. Такое состояние возникало у него и прежде, когда он один на один вступал в схватку с врагом, и вдруг оказывалось, что за прегрешения сполна расплачивались не они, а какой-то заурядный, слабый, жалкий человечек, наподобие Туки Тейта.
      Но мир, в котором жил Худ, не позволял давать волю эмоциям. Это был безумный мир. И согласиться жить по его правилам, подчиняться жестоким законам, означало уступить ему право на превосходство, позволяя бешено раскручивать по спирали смерть и разрушения, всегда сознавая собственное бессилие и смиряясь с поражением.
      Худ пощупал пульс Тейта. Пульса не было. Туки умер.
      "- Дело дрянь, - мелькнуло в голове Худа, - надеюсь, я убил того, кто пытал беднягу".
      Тело снова повисло на сиденье. Голова Тейта завалилась назад и обезображенные, изувеченные губы выпирали вздутой горой на запрокинутом лице.
      - Извини, Туки, - сказал Худ и оттолкнул его. Тело обмякло и скорчилось у противоположной дверцы. Худ поднял стекло.
      Не помешало бы потоку машин двигаться хоть чуть-чуть быстрей. Скорость движения едва ли превышала скорость пешеходов. Он был зажат кольцом машин, они двигались, как улики. Какие-то люди шли шеренгами по дороге. Это был праздничное шествие, люди размахивали фонариками и что-то пели.
      Худ понял, что он попал в гущу какого-то марша. Он мигнул фарами, включил подфарники и прибился на одну сторону дороги. Колонны марширующих людей взялись за руки и, подняв их вверх, шли вдоль дороги и пели. Около машины появился полицейский на мотоцикле. Он сделал Худу знак двигаться. Худ неохотно подчинился. Полицейский продвигался вровень с ним с той же стороны, где находилось тело. Худ следил за ним краем глаза. Через какую-то секунду патрульный бросил взгляд в сторону Тейта, затем перегнулся в седле и ткнул пальцем в его сторону. Вопросительно указав подбородком, он спросил:
      - Что с ним такое?
      Худ снял руки с руля и изобразил кулачный бой. Потом сложил руку в форме стакана и сделал жест, как бы опрокидывая его содержимое. Патрульный кивнул с видом удовлетворенного результатами эксперта, как будто он и сам пришел к такому же заключению. Он слегка отодвинулся вбок. Худ видел, как он пристально смотрит на Тейта. Тело скособочилось и пребывало в неестественном положении. Вдруг ему пришло в голову, что если полицейский что-то заподозрит, или даже просто окажется чрезмерно бдительным, он непременно запишет номер машины. Оставалось надеяться, что информация об украденных машинах не распространялась настолько быстро. Он благодарил бога, что ехал не в "линкольне". Патрульный отстал. Худ отчетливо слышал рокот его двигателя позади.
      Машины и марширующая процессия сворачивали к порту. Впереди и позади, насколько видел глаз, было море машин и людей. Ко многим машинам были подвешены рыболовные сети. Наверное, это был какой-то рыбацкий праздник, чествовавший покровителей рыбаков и благословляющий их на удачный лов.
      Когда дорога спустилась вниз, почти к самой кромке воды, стали видны разукрашенные лодки, оплетенные сетями, помигивающими фонариками и флажками. Нормальное движение машин по дороге застопорилось. Повсюду стояла дорожная полиция, призванная наводить порядок. Все машины они направляли в одну сторону. Худ высунул из окна голову.
      - Куда мы едем?
      - На стоянку, - ответил полицейский, тыча большим пальцем в сторону. Не останавливайтесь.
      Стоянка находилась на западной стороне залива. По периметру её ограждал забор. Внутри сновали с дюжину распорядителей Один из них показал Худу свободное место. Худ попытался проехать дальше - но распорядитель тут же засвистел в свисток. Пришлось подчиниться. Сверху ярко светил фонарь. Распорядитель крутился поблизости, сердито бурча. Худ нагнулся, давая понять, что ищет что-то в салоне. Распорядитель убрался.
      С правой стороны между его машиной и соседним автомобилем была удобная щель. Огромный красный бакен, опутанный большим клубком цепей, стоял на свободном месте, не давая возможности въехать ещё одной машине. Но предательский свет фонаря не позволял расслабиться.
      На стоянку одна за другой въезжали машины, и распорядители бегали по всей площадке. Со стороны лодок доносилось громкое пение. На всякий случай Худ обыскал карманы Тейта, но они были пусты.
      - Здесь мне придется расстаться с тобой, Туки, - пробормотал вслух Худ и потянул ручку дверцы. В этот момент медленно проезжавший мотоциклист увидел свободное пространство перед бакеном с цепями, повернул руль и заглушил двигатель.
      Худ наблюдал за ним. Это был молодой, проворный парень в шлеме и куртке на молнии. Он вкатил мотоцикл на пустующий уголок, осмотрелся и бросил взгляд на "фиат". Худ вышел из машины, хлопнул дверью и пошел к выходу. Он спешил выбраться, огибая ряды машин и стараясь держаться в тени.
      - Мсье! Мсье! - распорядитель подступил к Худу и коснулся его руки. Худ напрягся.
      - В чем дело?
      - Вы оставили включенными фары.
      Только этого не доставало. Фары привлекали бы к машине назойливое внимание.
      - Спасибо, - он вернулся к машине. Мотоциклист ошарашено разглядывал тело Тейта. Худ попытался выглядеть непринужденно.
      - С вашим пассажиром что-то случилось? - спросил парень.
      - Беспробудно пьян. - Худ глянул через стекло. Один глаз Тейта открылся и отвратительно таращился. К счастью, нижнюю пасть его лица окутывала тень. Мотоциклист молчал, но, похоже, ничуть не поверил в такое объяснение. Худ шагнул вперед, перекрыв ему возможность видеть лицо в машине.
      В моменты, подобные этому, глаза Худа скрывал ледяной холод. От них веяло скрытой угрозой. Ни одна черточка не двигалась на его лице. Он застывал, леденя взглядом собеседника, и тому, кто был способен постичь значение этого взгляда, вдруг открывалась морозящая душу бездна превосходства его разума и чувств. Воля Худа подавляла. Он, как никто другой, представлял из себя тот самый образ человека, игра с которым означала игру с огнем и вечностью.
      Мотоциклист отвернулся и завозился с мотоциклом.
      - Хорошая ночь, - заметил Худ.
      - Да уж. А вы здешний?
      - Да. А вы?
      Парень не ответил. Худ закурил. Он видел, что парень заметил его одежду и внешность. Немного спустя, смерив в последний раз Худа внимательным взглядом с ног до головы, он развернулся и ушел.
      Теперь Худ начал действовать быстро, хотя внешне оставался совершенно спокойным. Он обогнул машину, выключил фары, вернулся назад и открыл дверцу. Тейт стал медленно сползать вбок. Худ подхватил его и, легко взяв на руки, захлопнул машину. Свет фонаря ярко освещал обезображенное лицо. На противоположной стороне стоянки Худ увидел неосвещенную зону и направился к ней.
      Там, куда куда не доходил свет фонарей, он обнаружил перевернутые лодки и сложенные грудой снасти. Осторожно пройдя среди сложенных куч, Худ оставил тело Тейта под одной из лодок.
      "- Да, Туки, - думал он, - у тебя выдалась длинная дорога. Надеюсь, похоронят тебя по-христиански."
      Возвращаясь назад среди моря машин, он стащил с головы шоферскую фуражку и сунул её в карман. Худ старался держаться подальше оттого места, где стоял "Фиат", и, сделав большой крюк, направился к выходу. Неожиданно он увидел мотоциклиста, оживленно беседующего с одним из распорядителей и полицейским. Они стояли под фонарным столбом, и Худ отчетливо видел, как парень выставил вперед руку с растопыренными пальцами, на которую внимательно смотрели его собеседники.
      - Если это не кровь... - донеслась до Худа его фраза.
      Худ посмотрел назад. За его спиной маневрировала машина, давая задний ход. Он легко мог спрятаться за ней, но если поднимут тревогу и оцепят стоянку, он окажется в западне, тогда как выход совсем рядом и можно попытаться проскочить. Лучше всего спокойно пройти мимо. Он приближался к этой троице. Подойдя совсем близко, поднял одну руку и начал почесывать голову, прикрывая лицо.
      - Он мертв, говорю я вам.
      - Ты видел, как он выходил, Джордж? - спросил полицейский.
      - Я нет, - ответил распорядитель, - я был на том конце.
      - Он очень высокий и здоровый мужик, - продолжал жестикулировать мотоциклист.
      Худ почти поравнялся с ними. И тут почувствовал на себе взгляд мотоциклиста.
      - О, погодите, так ведь... Господи, я могу поклясться, что это он. Вот он!
      Худ прибавил шагу и услышал, как пошли за ним. Он выругался и побежал. Поднялся крик. Полицейский в любую секунду мог выхватить пистолет.
      Худ едва ли имел преимущество. Мотоциклист был поджарый и здорово бегал. Худ уже выскакивал за ворота стоянки, когда услышал, как полицейский что-то крикнул и они все приостановились. Вот оно, подумал Худ и отпрыгнул в сторону. Укрыться было негде.
      Прогремел выстрел и пуля, отлетев от каменной стены, за которой находилась набережная, рикошетом разбила фонарь. Худ мчался вперед. Целая флотилия освещенных лодок, покачиваясь на волнах, тянулась вдоль набережной в сторону порта. У кромки воды перед толпой людей стоял священник с распятием в руке и возвышалась статуя девы Марии. Люди из задней части толпы пробирались вперед, подходили новые зеваки и толпа не стояла на месте, все время двигаясь и бурля.
      Худ мчался во всю прыть. Прогремел ещё один выстрел и слева послышался лязг металла. Но сейчас Худ уже почти поравнялся с толпой. Полицейский не мог больше стрелять и начал яростно свистеть. Худ обернулся. Мотоциклист вместе с каким-то мужчиной атлетического сложения быстро мчались вдогонку, но были ещё на приличном расстоянии.
      Он влетел в толпу, остановился и дал себе пару секунд отдыха, пытаясь привести дыхание в порядок. Затем выхватил фуражку, и, наскребя в карманах всю мелочь, какая у него была, перевернул фуражку и бросил в неё все деньги. Вытянув её перед собой, Худ начал пробираться сквозь толпу.
      - Не забывайте о вдовах и сиротах... Милостивые господа... мсье и мадам..., - заговорил он по-французски, - будьте так добры... для вдов и сирот. Спасибо, господа... Вдовам и сиротам... Благодарю...
      Худ звенел мелочью в фуражке, все время низко наклоняя голову. Руки лезли в карманы и в фуражку сыпался денежный дождик. Мимо промчались мотоциклист с атлетом, потом двое полицейских. Он углублялся в толпу.
      - Умоляю, вдовам и сиротам... Могу ли надеяться на вашу милость...
      Постепенно он дошел до противоположного конца толпы и вновь вернулся назад. Преследователи умчались вдоль набережной. Прямо перед собой он увидел ступеньки на верхнюю дорогу. Он медленно к ним приблизился. Когда он занес ногу на первую ступеньку, мимо торопливо проскочил сбегавший сверху толстый полисмен. Худ спокойно поднялся по ступенькам.
      Наверху он перешел дорогу и боковыми улочками вышел к центру. На скамейке у конечной остановки автобуса ссутулилась сухонькая сморщенная старушка - Худ приблизился к ней и поклонился.
      - Если вы позволите, мадам, у меня есть для вас подарок в честь праздника. - Старушка подняла на него слезящиеся глаза. Он взял её узловатую морщинистую руку с голубоватыми прожилками и сунул в ладошку все деньги. Старушка заморгала и дрогнула.
      - Хорошо бы, если бы вы смогли прочесть молитву за упокой души человека по имени Тейт.
      Из-за угла выехал черно-белый полицейский фургон. Завывая сиреной и вращая мигалкой, он пронесся по дороге мимо Худа. Тот повернулся и пошел прочь. Сейчас он был уверен, что должен поднять перчатку, брошенную ему Лобэром. Как там говорил Кондор? "Он наверняка вас убьет, если почувствует, что вы подошли к нему слишком близко".
      По спине Худа пробежал холодок. Он собирался подойти ближе. Он возвращался на виллу.
      15
      Но прежде всего он был голоден и ему очень хотелось выпить. Он миновал целый ряд кафе, но не решился зайти ни в одно из них. Настроения сидеть за столиком в ресторане, копаясь в обширном меню, у него тоже не было. Вывеска над дверью гласила: "Ле Ниша". Звучало приятно.
      Он толкнул дверь. Тяжелая драпировка, мягкий ковер с густым ворсом, приглушенный свет, запах застоявшегося табачного дыма. Это был ночной клуб. Он увидел стойку бара и направился к ней. Перед ним возникла девушка с высоко взбитыми пепельными волосами, на каблуках высотой никак не менее четырех дюймов и с сигаретой, испачканной в помаде, окрашивающей губы чудесной формы.
      - Мы ещё не открылись. Слишком рано. Приходите в десять.
      - Я не могу прийти в десять. Это мой последний вечер в Европе. Не дадите мне чего-нибудь выпить?
      - Но здесь никого нет.
      - А как насчет того, чтобы выпить вместе со мной?
      - А где вы будете завтра, если сегодня ваш последний вечер?
      - В Уагадугу.
      - Где это?
      - В Африке. Верхняя Вольта.
      - А-а, черные женщины?
      - Они становятся все светлей и светлей. Так, по крайней мере, говорят мужчины, прожив там с годик.
      Он сел на табурет у стойки.
      - Это романтично. Что будете пить?
      - Мне виски. Спасибо... Сверхромантично - пальмы, мангровые топи, москиты. А нельзя ли ещё заказать к этому сэндвич, как вы считаете?
      Она наполнила стаканы. Казалось, что он ей очень понравился, она не сводила с него глаз. Худ тоже находил её привлекательной. Отхлебнув глоток, она сказала ему:
      - Я принесу вам сэндвич, - и скрылась.
      Худ курил и потягивал виски. Через щелку в двери он видел пустующую танцевальную площадку и столики. Ему нравилось убранство клуба. Здесь чувствовался порядок и уют. Он наслаждался покоем и тишиной. Кто-то поставил музыку и Эррол Гарднер заиграл "Любовь на продажу". Приятная мелодия слегка расслабляла.
      Неожиданно в соседний зал из служебного помещения вышел мужчина в рубашке с короткими рукавами в сопровождении шестерых девушек. Мужчина, оживленно разговаривая, начал озабоченно носиться по залу, включая свет, двигая стульями, и затем стал отдавать девушкам распоряжения, кому встать здесь, кому вон там и так далее. Девушки посбрасывали с себя свои плащи, шарфики и жакеты, и к удивлению Худа, пара из них расстегнула пуговки на блузках и, сняв их, осталась в лифчиках.
      - А, они уже там.
      Худ повернулся лицом к стойке - блондинка вернулась с сэндвичем.
      - Вы счастливчик, правда. В последний вечер среди белых женщин - и такая удача.
      - Что это? - кивнул он в сторону танцевального зала. - Кто эти ваши очаровательные подруги?
      - Стриптиз. Они ищут работу. Нам не хватает двоих в программе.
      - Вы хотите сказать, что к сэндвичу я могу получить ещё и обнаженную грудь?
      - Если соблаговолите развернуться и поведать мне про Уагадугу.
      - Я думаю, что справлюсь и с тем, и с другим. Вон та, справа, весьма недурна.
      - Вам бы стоило для начала подкрепиться сэндвичем.
      - Давайте ещё выпьем, - внес предложение Худ и налег на еду. Сэндвичи были вкусные, один с салями, другой с курицей. Менеджер - мужчина в безрукавке - по-прежнему суетился, увлеченный делом.
      - Это виски "Джонни Уокер блэк лейбл", я не ошибаюсь? - спросил Худ.
      - Вам следовало бы заглядывать сюда и раньше, не только перед отъездом, моряк.
      - Я ещё вернусь, мадам Баттерфляй.
      Из танцевального зала послышались громкие хлопки и менеджер выкрикнул:
      - Так, тишина! Минуту внимания! Итак, номер один. Мадмуазель Арлетт. Выйдите вон туда. Помните, я буду платить деньги за то, что вы делаете, и за то, что вы беспрекословно подчиняетесь моим распоряжением. Мне не нужны эти "схватить и бежать". Вы должны дать клиенту то, что он хочет. Ну, давайте, давайте.
      Арлетт была высокой, темноволосой и неопытной девушкой. Она сняла свитер, блузку и бюстгальтер с неловкой грацией.
      - Вы, наверное, думаете, что она собирается на боковую, - ехидно заметила блондинка. - В одиночестве.
      - Да. Но надеюсь, перед этим она нам кое-что успеет показать. Девушка была премиленькой. - Все, чего ей недостает, - это тренировки и опыта.
      - Этого не избежит ни одна из нас.
      Арлетт скрестила ноги и стянула чулки. На ней остались маленькие трусики с розовыми бантиками.
      - Вот здесь вы пользуетесь служебными привилегиями, моряк, - заметила Худу блондинка.
      - В смысле?
      - Под этим у неё нет ничего.
      - И ни у кого из них?
      - Ни у кого.
      Арлетт только на мгновение замешкалась, затем, сладко улыбаясь, стянула с себя трусики и выставила вперед колено.
      Худ заметил:
      - Она достойна того, чтобы потренироваться.
      Менеджер, сидящий за столом, заставил ею сменить позу, раз, другой, третий, чтобы потянуть время.
      - Хорошо. Встаньте вон там.
      Затем он дал какие-то инструкции и вызвал вторую девушку.
      - Рита! Приступай. Выйди сюда, малышка.
      Рита была профессионалкой и пользовалась в этой игре избитыми штампами.
      - Она вам не очень-то нравится, правда? - девушка наклонилась к нему поближе. Их глаза встретились. Затем она опустила ресницы. Худ считал её просто красавицей.
      - Как вас здесь называют?
      - Китти.
      Следующая девушка по имени Сюзи играла в стеснительность. У неё были формы настоящей профессионалки, и когда она начала раздеваться. Худ увидел, что менеджер дозревает. Она сбросила юбку, кофточку и очень медленными и плавными движениями сначала приспустила, а потом сняла лифчик.
      В тишине послышалось учащенное дыхание. Менеджер перестал раскачиваться и подскакивать на стуле.
      - Ну и ну!
      - Что вы сказали?
      - Вот это да!
      Сьюзи сделала паузу и прижалась лицом к плечу. Она отстегнула сначала задние подвязки, потом передние, и попеременно описывая дугу то одним, то другим бедром, придерживала верхнюю полоску чулок высоко над коленями. Худ все ещё не сводил глаз с её груди. С хитроумной предосторожностью она носила пояс поверх трусиков.
      Сюзи выступила вперед, расстегнув пояс с подвязками. На ней остались черные трусики. Менеджер облизнулся. Казалось, она не знает, как поступить с поясом. В конце концов. она его просто сбросила. Вспыхнув, она оттянула резинку на трусиках и спустила их на пару дюймов. Худ восхищенно оглянулся на Китти, та ему ответила улыбкой.
      Сюзи медленно оттягивала ткань, обнажая живот, затем плавно оголила бедра и позволила черному треугольнику упасть себе под ноги. Она осталась в чулках и туфельках. Эти маленькие аксессуары недосказанности добавляли ей очарования. Менеджер нервно закашлялся.
      - Как вам нравится этот специальный эффект? - спросила Китти.
      - Неплохо, неплохо, - невозмутимо ответил Худ. Она расхохоталась.
      Но Сюзи ещё не закончила. Слегка покачиваясь на своих высоких каблуках, она прижала руки к бедрам и начала растягивать ноги в шпагат. Каблуки медленно скользили по полу. Длинные ноги разъезжались все шире. Потом колено коснулось пола, следом за ним бедра и, упруго качнувшись, она села на шпагат.
      - Будем считать спецэффектом эту концовку, идет? - предложил Худ. - Я знаю кое-кого, кто согласился бы поцеловать землю под тем местом, где её ножки растянулись в шпагате.
      Они снова рассмеялись.
      Менеджер стремительно бросился вперед, помогая девушке встать со шпагата, одобрительно погладил её. Затем просто погладил.
      Худ повернулся за стаканом и в зеркале за стойкой бара увидел Эндрюса. Воротник его пиджака был поднят, будто он только что вошел с дождя. Он не отводил глаз от Сюзи. Глазки блестели и по лицу блуждала слащавая улыбка.
      Худ взял стакан и хлебнул виски. Он сидел спиной ко входу и, очевидно, лакей его не заметил. Китти продолжала следить за действием в соседнем зале и не обратила внимания на приход Эндрюса. На какую-то секунду Худ задержал взгляд на картине под стеклом и в рамке. На ней изображалось что-то патологически абстрактное. Тщетно силясь вникнуть, но так и не разгадав тайну сюжета, Худ стал рассматривать в отражении себя, свою прелестную собеседницу и низкорослого лакея с всклокоченными волосами и неизгладимым видом землепашца. Тут Китти повернула голову и увидела Эндрюса. По её лицу пробежала усмешка.
      - Так-так. Мы снова здесь. Какой сюрприз!
      Внимание Эндрюса было всецело поглощено Сюзи и другими девушками. Менеджер о чем-то живо беседовал с Сюзи, всячески мешая ей одеваться и делая одно за одним замечания, едва девушка собиралась надеть на себя трусики или лифчик. Рядом стояла голая Рита с сигаретой во рту.
      - Как дела? - спросила Китти погромче.
      Эндрюс приблизился.
      - Э-э... добрый вечер. - Он продолжал машинально улыбаться. - Я просто... так сказать, мм-м, просто заглянул...тут он увидел отражение Худа в стеклянной витрине за стойкой бара. Выражение его лица едва заметно изменилось. На пару секунд улыбка погасла, затем просияла вновь. - Добрый вечер, сэр.
      - Добрый вечер.
      - Вы хотите увидеть Жожо? - спросила Кит.
      - Да... Мне интересно... Я собирался...спросить... есть ли у него... немного...
      - В общем, он там, - сказала она, указывая на соседний зал. - Но вам лучше дождаться, когда он освободится, что не так уж сложно, верно?
      - Спасибо. - Его взгляд переместился с неё на Худа. Он неуклюже присел, как бы кланяясь, и, не стирая с лица улыбки, поспешил в зал. Присев на самый краешек стула, он составил ножки, сложил ручки и принялся смиренно созерцать. Худ допил свой стакан.
      - Кто этот коротышка?
      - О, - улыбнулась Китти, - завсегдатай, вот и все. По крайней мере, был. Во время последнего шоу - оно закончилось дней десять назад - приходил каждый вечер. Ну, скажем так, почти каждый. Он сидел за ближайшим столиком и просто пожирал девочек глазами.
      - Они, случайно, не были затянуты в корсеты?
      - Откуда вы знаете? Я бы вас запомнила, моряк.
      - Мне телеграфировали в Уагадугу. Это было большое шоу в корсетах, да?
      - В три действия. У нас где-то осталась куча фотографий. - Она пробежала глазами содержимое полки под стойкой. - не знаю, где они сейчас.
      - А что он имел в виду, когда поинтересовался, нет ли у Жожо немного чего-то, черт побери, не знаю чего. Может, это он о корсете "на вечную память"?
      Она улыбнулась.
      - Да, связь с Уагадугу налажена здорово. Вы много чего там узнали, признайтесь. Он пытался купить два прямо с девушек. Я думаю, что сейчас он приперся из-за денег. Он удивительный человек. Настолько хотел купить эти корсеты, что мы, в конце концов, дали ему один. Тогда он начал приходить перед началом программы и твердить, что ему хочется выступить с номером, но это звучало несколько двусмысленно. Мы побоялись каких-нибудь, ну, как бы вам сказать, неприличных выходок, и ему отказали.
      - А что вы называете неприличных?
      - Извращения. Но он уверял, что это не так. Он - мим, и все, что ему хотелось, - выступать с десятиминутным сольным номером, изобразив любого из присутствующих в зале по его желанию. Мы его попробовали. Это оказалось удивительно. Он привык наблюдать за нашими посетителями. Мы выделили ему площадку и пятнадцать минут времени между выступлениями девушек. Он вышел и сначала изображал знаменитых людей, потом с полдюжины завсегдатаев, а потом просто тех, кого видел здесь, меня, к примеру, или Жожо, или кого-то из музыкантов. Публика была в восторге. Это было нечто невероятное, никто не мог в это поверить. Он с быстротой молнии преображался из одного человека в другого, подмечая и копируя манеры, голос, малейшие характерные черточки каждой личности. Язык не имел никакого значения. Он просто создавал шумовые эффекты, которые давали полную иллюзию того, что вы слышите французский или какой-нибудь иной язык. Он вызывал кого-нибудь к себе на площадку, перебрасывался с ним парочкой-другой фраз, отправлял человека на место, и внезапно превращался в того человека. Это была настоящая магия!
      - Почему же вы не позволили ему продолжать?
      - Как-то раз сюда ввалились его дружки. А может, вовсе и не дружки. Выглядели довольно свирепо. Он сказал Жожо, что больше сюда не придет. Чувствовалось, что он очень несчастен. Они его забрали.
      - Один из тех, кто за ним приходил, был такой здоровенные детина со сросшимися на переносице бровями?
      Она кивнула.
      - Это вы узнали не в Уагадугу.
      - Это телепатия, - сказал Худ, - вот, скажем, вы сейчас подумали, что нам нужно пропустить ещё по стаканчику.
      Она посмотрела на него, и в её взгляде сквозила меланхолия.
      - Есть множество других вещей, о которых я думаю. - Она налила два стаканчика виски и один протянула Худу.
      - Вы ему что-нибудь платили за выступления?
      - Да. Он с виду сущий агнец, но обожает наличные, тут он без комплексов. Говорил, что выступает просто для удовольствия, и, тем не менее, постоянно клянчил деньги. Мы много ему не платили.
      Худ оглянулся.
      - Куда же они все подевались?
      Соседний зал пустовал, только Рита, наконец одевшись, возилась с чулками.
      - Там позади контора.
      Худ чувствовал себя не в своей тарелке. В Эндрюсе было что-то необъяснимое, чего он не мог понять.
      - Его друзья появлялись здесь после этого?
      Она отрицательно покачала головой.
      - Ни разу не видела. В соседнем зале между столиками забегали официанты. Музыка смолкла и из конторы вышел Жожо. Пересекая зал, он шлепнул Риту по заду.
      - Молодец, Рита. Может быть, в следующий раз.
      Она с горечью посмотрела на него.
      - Из-за этой грудастой суки!
      - Дай ей время, Рита! Дай ей время, - засмеялся Жожо.
      Когда он подошел к стойке бара, Китти спросила:
      - Чего хотел наш неподражаемый мим?
      - Наличные.
      - Вы хотите сказать, что он уже ушел? - быстро спросил Худ. Жожо с недоумением посмотрел на него.
      - Да. И что из этого? Он спешил. Ваш приятель, что ли?
      - Знакомый моего приятеля.
      Жожо вышел за дверь позади стойки. Худ потягивал виски. Интересно, где сейчас находится Лобэр? Скорее всего не на "Тритоне", раз Эндрюс пожаловал на берег. Из-за двери, за которой скрылся Жожо, вышла рыжеволосая особа лет тридцати пяти с сигаретой в зубах. Она выглядела самоуверенной и нахальной. Не взглянув в сторону Худа, она подошла к стойке бара, заглянула в ящичек с наличными и налила себе рюмку коньяка "Реми Мартен".
      Худ вопросительно приподнял брови, молчаливо интересуясь дамой.
      - Жена Жожо, - шепнула ему Кит.
      - Ясно, - сказал Худ. - Вообще-то мне пора уходить. - Он вытащил деньги и расплатился. Затем наклонился к Китти и мягко поинтересовался:
      - Кстати, о фотографиях. Есть среди них снимки этого мима, когда он кого-нибудь изображает?
      Она слегка замялась.
      - Думаю, да.
      Рыжеволосая повернулась всем телом и сигарета в её рту задвигалась:
      - Можешь идти, Китти, если хочешь.
      - Спасибо, Полетт. - Она кивком пригласила Худа пойти с ней и вышла через заднюю дверь. Худ прошел следом. Когда за ними захлопнулась дверь, он остановил её, схватив за руку.
      - Она что, сказала, чтобы вы отвели меня наверх?.
      - Идиот - огрызнулась возмущенная Кит. - После десяти её очередь стоять за стойкой. За кого вы меня принимаете? - её глаза пылали.
      - Извини, Китти.
      Она прижалась к нему, приподнялась на цыпочки и поцеловала. Затем отвернулась и снова пошла впереди. Наверху у неё были две уютные комнатки. В них слегка пахло пудрой, мягко падал рассеянный свет. Худу место показалось премилым. Они немного выпили.
      - Мне интересно, что вы сделали с телом, - непринужденно поинтересовалась Китти.
      Внутри у Худа все сжалось, но, сдержавшись, внешне он никак не проявил своей обескураженности и улыбнулся.
      - Как обычно, я разрезал его на части и разбросал по вентиляционным шахтам на вокзале.
      - Должно быть, этого вы разрезали ещё живым.
      Она подошла к нему и оттянула полы пиджака наружу. На них были пятна крови. Она показала ему ещё много пятен на одежде.
      - И самое большое возле колена, - добавила она.
      - Если честно, Китти, я...
      - Не надо ничего говорить, - шепнула она. - Я ничего не хочу знать. Есть такие вещи, о которых лучше не знать. Интересно, почему люди всегда хотят знать то, что потом может испортить им самые приятные моменты в жизни? Их ведь не так уж много. И, кажется, это один из них.
      Она подошла к нему совсем близко и подняла глаза. Они поцеловались. Худ прижал её к себе. Она обвила руками его шею. Потом уткнулась лицом ему в грудь.
      - Ты мне очень нравишься, моряк.
      - И это признание мне ничего не испортило. Худ хотел её. Он прижимал её и гладил, и она доверчиво тянулась к его губам. Они слились в долгом поцелуе. Потом она откинулась, тяжело дыша, и высвободилась из его объятий. Закурив, она отошла в другой край комнаты, словно опасаясь дать выход чувствам, которые в ней бурлили.
      - Лучше избавиться от этих пятен. Дай мне пиджак.
      Он снял пиджак, она ушла в спальню, откуда вернулась с бутылкой какой-то жидкости, присела на диван и стала оттирать пятна. Потом удалила пятно с колена.
      - Ты бы могла найти фотографии? - спросил Худ.
      - А... Да. - Она как будто очнулась, вернувшись откуда-то издалека, и посмотрела на него. - Сейчас.
      Китти подошла к шкафчику и вынула из ящика пакет фотографий. Но на всех были сняты только девицы в корсетах и певец. Она вновь все просмотрела, потом вдруг вспомнила:
      - Подожди, он есть на одном снимке. По-моему, единственном.
      На этом снимке фотограф во время шоу запечатлел одну из солисток в самой провокационной позе. Миловидная девушка извивалась всем телом, выпутываясь из корсета, и демонстрируя крутые бедра, обнаженные груди, подавшиеся вперед вместе с её выгнутой спиной, и крошечную часть интима. Она явно намеревалась накалить публику до предела, вводя посетителей в экстаз. Казалось, она поддразнивает кого-то из публики. На самом краешке снимка, уже в полутени, где изображение расплывалась, не попав в фокус, оказался столик, за которым сидел поглощенный зрелищем Эндрюс. Его лицо можно было различить с большим трудом.
      - Можно, я её возьму?
      - Если хочешь. Есть причины?
      Он опустил фотографию в карман.
      - Для приятеля одного моего знакомого.
      Она прижалась к нему, расстегнула пуговицу на рубашке, просунула руку и стала нежно гладить грудь.
      - А что, если нам заняться любовью, моряк?
      Худ поцеловал её. Она мечтательно сощурилась.
      - У меня на тебя огромный аппетит. Он возник сразу, едва, едва я тебя увидела.
      С Худом тоже такое случалось много раз, и он благодарил провидение, которое посылало ему, недостойному, эти приятные моменты.
      - Мне немножко страшно. Обычно я так себя не веду, ни разу со мной такого не было. Чем ты меня взял, моряк?
      - Должно быть, вытаращенными глазами. Как у вурдалака.
      - А, точно, я и забыла про труп. Ты ведь убийца. Мне кажется, с тех пор, как я тебя узнала, прошла целая вечность. Поцелуй меня.
      Худ поцеловал. Потом мягко высвободился и сжал её лицо обеими руками.
      - Китти, я должен тебя покинуть. Мне этого страшно не хочется. Ты только что очень здорово сказала, что чувствуешь. Я ценю твои слова и ты не представляешь, как они для меня приятны и что это вообще для меня значит. Но я ничего не могу поделать. Мне нужно уходить.
      - Ты не можешь завести меня вот так, моряк, и просто уйти, - тихо сказала она.
      - Не я решаю, Китти.
      Она ничего не сказала. Отпустив её, он добавил:
      - Давай полагаться на случай. Здесь некого винить.
      Она не поднимала глаз.
      - Ладно. Все равно, спасибо.
      - Я вернусь, если смогу.
      - Моряки обычно не возвращаются.
      - Даю тебе слово, - сказал Худ. - Китти, покажи мне, как отсюда выбраться.
      Она поднялась, улыбнулась и провела тыльной стороной ладони по щекам.
      - Конечно. Пойдем.
      16
      Прошел дождь. Стояла теплая ночь. Асфальт влажно поблескивал после ливня.
      Проходя по улице, он заметил такси, выстроившиеся друг за другом в ожидании запоздалых пассажиров. Замедлив шаг, Худ остановился. Сунув руки в карманы, он смотрел вдаль, раздираемый сомнениями и полный каких-то смутных предчувствий. Ему страшно не хотелось возвращаться на виллу "Оливье". От этого места веяло могильным холодом и немой угрозой. Он понимал, что его поход в "Ле Ниша" был ни чем иным, как простой попыткой оттянуть время. Он выругался. Конечно, шанс приоткрыть завесу над тем, чем конкретно занимался Лобэр, существовал. С другой стороны, если Эндрюс доложил, что встретил его в городе, его наверняка будут там поджидать. То, что они сотворили с Тейтом, могло оказаться просто детской шалостью в сравнении с тем, что уготовано ему, ведь они считают его по-настоящему опасным.
      Худ решился. Поравнявшись с первым такси, он забрался в салон и скомандовал шоферу: "Поехали в Сент-Жан".
      Затянувшись сигаретой, он откинулся назад на сиденье. Какую неоценимую услугу мог бы ему сейчас оказать Туки Тейт с его тридцатидвухлетним стажем взломов и ограблений. Уж он-то смог бы дать дельный совет, где на вилле нужно искать. И где там укромные тайники.
      Хотя ночь уже вступила в свои права, оживленное уличное движение не прекращалось. Огни Ниццы остались далеко позади. Ему казалось, что фонари, расставленные вдоль дороги, отбрасывают мертвенный и зловещий свет. Дорога изогнулась, и внизу, в бухте Вилльфранша, появился американский крейсер, увитый цепочками светящихся огоньков. Между крейсером и берегом сновали шлюпки. Худ смотрел вниз. В Дарсе, старом порту Вилльфранша, празднично сияли окна открытого в этот поздний час магазина военной базы США.
      Фары такси осветили плакат над дорогой. "Выставка цветов". И вдруг так пахнуло покоем и легкостью мирной жизни обывателя!
      Вилльфранш был переполнен американскими военными моряками. Такси еле ползло, попав в неожиданную пробку. На развилке одна дорога уходила вправо и спускалась в порт. С обеих сторон она была заставлена машинами. Несколько французских проституток восседали на террассе кафе в свете разноцветных бегущих огоньков, пытаясь завлечь клиентов своей раскованностью, под которой скрывалась усталость, скука и отвращение. Какой-то моряк лениво приблизился к широкому как дом, "олдсмобилю", выплюнул жевательную резинку и сел за руль. Таксист, везущий Худа, глядя за окно, невнятно выругался.
      На сером автобусе у обочины красовалась табличка с надписью: "ВМФ США. В город". Автобус отходил по расписанию и в салоне уже сидели несколько семей. Светловолосые мальчуганы в синих штормовках на молниях шумно сопели, возились, карабкаясь и взбираясь на сиденья. Жены попыхивали сигаретами. Мужья, стриженные под бобрик, были в штатском. Группа лейтенантов, несущая кителя на вешалках, пересекла дорогу и зашла в автобус. Американский флот закреплялся в этой зоне - американские квартиры, американские школы и все прочее. Жены моряков проводили время вместе, томясь и скучая, когда их мужья выходили в море, обреченные оставаться чужими во французской среде.
      В одном из баров виднелось множество голов, стриженых под бобрик. Матросы пока вели себя осмотрительно и благоразумно. Такси вырвалось из пробки и начало взбираться на гору, чтобы попасть на противоположную сторону бухты. Повыше, ярдах в пятистах, на склоне при въезде в город движение было перекрыто. Мигали красные сигнальные огни, и с обеих сторон дороги два черно-белых полицейских фургона перегораживали проезд.
      "- Ну вот, начинается", - подумал Худ.
      - Полицейский кордон, - бросил через плечо таксист, плавно затормозил и остановился. Показались два полицейских. Один остался стоять на шаг сзади с легким автоматом наперевес. Второй отрывисто бросил: "Документы".
      Худ открыл дверцу такси и вышел. В подобных случаях лучше выходить на свежий воздух, на открытое пространство. Они находились высоко над заливом. С одной стороны тянулся низкий каменный парапет, окаймлявший дорогу. Он отвесно спускался к железнодорожным рельсам и валунам глубоко внизу. Другим боком дорога упиралась в гладкий каменный утес. Место полиция выбрала удачное.
      Французская полиция часто выводила Худа из себя. По его мнению, она представляла из себя сборище беспринципных бюрократов. Он взял себя в руки и на самом ломаном французском, какой ему только удался, произнес:
      - Добрый вечер, мсье.
      Худ сунул руку в карман, вытащил портмоне и достал из него водительские права гонщика, выданные Международной федерацией автомобильного спорта, с фотографией морды орангутанга в правом верхнем углу, которая должна была символизировать собой лицо владельца документа. Он пользовался ими бессчетное количество раз прежде и они никогда не подводили его перед полицией. Эти ребята обычно внимательно разглядывали фамилию и имя. Шевеля про себя губами, они читали по слогам "Чарльз Килдар Худ". Затем козыряли с улыбкой и на ломаном английском, дескать, и мы не лыком шиты, картавили: "- Спасибо, сэр. Доброй ночи, сэр".
      Никто никогда не смотрел на фотографию орангутанга.
      На всякий случай. Худ всегда имел при себе и нормальные водительские права со своей фотографией. Но "обезьяна" была одним из элементов его оснащения. Если бы её заметили, у него всегда был шанс отшутиться и наболтать какие-нибудь малозначащие смешные пустяки с примесью лести. Фраза "это не могло укрыться от вашего взгляда, офицер" или подобная ей всегда выручали его, и он успешно избегал неловкой ситуации.
      Он протянул документы полицейскому. Тот внимательно изучал написанное, переводя взгляд с Худа на документ и обратно.
      - Я англичанин, - на ломаном французском начал Худ, и затем продолжил по-английски, - точнее говоря, ирландец, если вам это, конечно, интересно.
      Полицейскому явно не понравилась английская речь и он нахмурился.
      - Как? - неодобрительно переспросил он по-французски. У него было смуглое лицо, гладко зачесанные назад волосы и усики военного образца, типичный облик болвана-полицейского.
      Худ пожал плечами. Полицейский с сомнением посматривал на него из-под нахмуренных бровей, хотя на фотографию орангутанга внимания не обратил. Худ тревожно чувствовал между этими двумя близкое родство. Незаметно уронив на землю фотографию Китти, которую она дала ему перед уходом, он быстро метнулся, чтобы её поднять.
      Как он и рассчитал, полицейский немедленно заинтересовался.
      - Дайте сюда. Что это? - спросил он, вытаскивая снимок из рук Худа.
      - Моя подруг, - залепетал по-французски Худ, - или мне должно произносить мой подруг? Гелфренд, знаете ли, - свернул он на английский, премиленькая душечка, правда?
      Тень понимания озарила глуповатое лицо. Губы сложились в какое-то подобие усмешки. Он показал фотографию своему напарнику, и, смерив Худа презрительным взглядом с ног до головы, вернул Худу документы и фото.
      - Поезжайте, - он мотнул головой, чтобы они поспешили.
      Худ вернулся в машину, хлопнул дверцей, водитель нажал на газ и они понеслись. В Сент-Жане, не доезжая до набережной. Худ расплатился и вышел. Стояла тишина. Ярко светили огни одного из соседних ресторанчиков. Портовый бар был открыт. Из динамика одного из катеров доносились звуки соло на трубе.
      Он начал взбираться к Кап Ферра. Через десять минут показалась вилла "Оливье". Сначала Худ подергал дверь служебного входа. Она была все ещё заперта. Вытащив из кармана ключи, найденные в "линкольне", он слегка приоткрыл дверь. Света на вилле не было. Худ шагнул вперед.
      Мрачная громада здания возвышалась на фоне темного неба. Стараясь ступать по траве, Худ обошел гараж. Спрятавшись в тени деревьев, он замер, осматриваясь и прислушиваясь. Безмолвие, полное скрытой и невидимой угрозы. Только отдаленный рокот моря и шорох гальки. Больше ни звука.
      Он подумал о теле шофера, распятом далеко внизу, у самой кромки воды. Следовало спрятать тело. Он стиснул зубы при мысли о подобной перспективе. Но делать было нечего. Через пару часов труп обнаружат и на виллу стянутся все полицейские округи. Начнут допрашивать Лобэра и потом... Он, Худ, может смело выходить в отставку.
      Все выглядело по-прежнему. "Линкольн" стоял на дорожке перед гаражом. Ворота гаража открыты. Худ обошел "линкольн" и зашел в гараж. Внутри он зажег свой маленький карманный фонарик с виде карандаша. В гараже тоже ничего не изменилось.
      Худ выключил фонарик, вышел и побрел к кустарникам, которые отмечали начало склона, спускавшегося к краю пропасти. Пробравшись во тьме через заросли кустарников, он оказался на обрыве. Холодный ветер обдувал кожу, совсем близко шуршала галька и шумело море. Момент бы неприятный, но он взял себя в руки. Включив фонарик. Худ осмотрелся вокруг и понял, что стоит на поляне между кустарниками. Отойдя в сторону, он добрался до железной лестницы, ведущей на берег моря, и начал спуск. Слабый средиземноморский отлив заставил отступить море примерно на фут и приоткрыть узкую полоску мокрой гальки у прибрежных камней. Галька громко хрустела под ногами. Немного дальше ему предстояло карабкаться по камням.
      Впереди выступал "еж", составленный из металлических штырей и прутьев. Тела нигде не было. Худ обошел все кругом, посветил фонариком в воду, но ничего не увидел. Он провел рукой по верхушке прутьев и фонарик высветил засохшую кровь. Пучки морских водорослей на отмели говорили о том, что иногда морские волны докатывались до "ежей", омывая их. Не они ли унесли тело шофера?
      Худ вернулся наверх. Кухонная дверь на вилле все ещё была распахнута настежь. Войдя в здание, он остановился и прислушался. Тишина,
      Вернувшись в гостиную, Худ включил лампу. В серванте стояла батарея бутылок со спиртным, и он решил смешать себе виски с содовой, но уже поднося стакан ко рту, внезапно передумал и швырнул его через всю комнату. Стакан разлетелся в дребезги. К черту Лобэра вместе с его выпивкой! При воспоминание о Тейте и его предсмертной агонии Худа охватила холодная ярость. Он почувствовал омерзение. Как бы ему хотелось взорвать этот дом! Все зло, о котором говорил Кондор, перечисляя послужной список Лобэра, в этом доме воплощалось в действительность, и фоном служила роскошная обстановка, коллекции картин и антиквариата. В душе Худа бушевали страсти, он внутренне восставал. Лобэр внушал ему отвращение потому, что окружал себя этими предметами искусства, которые во все времена были выражением и порождением добра и любви.
      В глазах Худа вновь воцарился ледяной холод. Он вышел в гараж, нашел тяжелый молоток, топор и долото. Под верстаком лежал короткий железный лом, который вполне мог сойти за "фомку". Все это он взял с собой в дом, включил свет и поднялся на второй этаж. Порогом бронированной двери служила панель из дорогого дерева. Он начал крушить её, разрубая топором дерево и расшвыривая щепки во все стороны. Им овладел приступ безумия.
      Теперь он добрался до стального покрытия. В дело пошел лом. Худ покрылся потом и работал, не покладая рук. Он вспотел, скинул пиджак. Но дверь, как видно, обивал мастер своего дела. Она не поддавалась. Полчаса работы ни к чему не привели, и Худ бессильно отшвырнул инструменты.
      Он уныло спускал рукава, когда услышал, как снаружи кто-то подъехал. Парадная дверь отворилась, хлопнула и из коридора донеслись звуки голосов. Худ набросил на себя пиджак, закурил и вышел на площадку.
      Эсприту Лобэр и Сью Трентон изумленно подняли головы.
      Последовала короткая пауза. Лобэр в темном костюме с галстуком-бабочкой замер неподвижно. Девушка в маленьком вечернее платье озадаченно хлопала ресницами.
      Затем немая сцена пришла в движение. Девушка сняла руку с плеча Лобэра. Тот ухмыльнулся и шагнул вперед.
      - Добрый вечер, мистер Худ.
      - Добрый вечер, - Худ спускался вниз.
      - Добро пожаловать на виллу "Оливье". Рад, что вы смогли найти дорогу и войти. Можно поинтересоваться, каким образом?
      - Меня привез ваш шофер. Я уже давно вас поджидаю. Он ездил за вами?
      Сью Трентон покачнулась и, схватив за руку Лобэра, захихикала.
      - Нет, хотя мы его ждали. И он нам сейчас нужен, правда, Коко? Он должен отвезти нас в казино.
      Она была пьяна. Вероятно, сюда они приехали на такси. Неожиданно произошло то, чего Худ до сих пор никогда не видел. К массивному лицу Лобэра прилила кровь, оно потемнело, как будто чьи-то невидимые руки сжали мощной хваткой его горло. Через все лицо проступила красная полоса, словно от удара плетью. Его тело содрогнулось. Длилось это всего одно мгновение. Никто не проронил ни слова. Приступ бешенства прошел также неожиданно, как и начался. Худ никогда не видел ничего подобного.
      - Входите, - Лобэр свернул в гостиную. - Позвольте предложить вам выпить.
      - Мне тоже хочется выпить, - протянула девушка.
      - Жаль, что на вилле сейчас нет слуг, мистер Худ. Обычно здесь всегда находятся смотрители, но позавчера они попали в аварию. Люди так беззаботно гоняют на больших скоростях.
      Он сделал многозначительную паузу, и тут заметил на стене мокрое пятно от разбитого стакана.
      - Виски, мистер Худ?
      Худ холодно взглянул на Лобэра.
      - Я собирался выпить виски с содовой и со льдом, но передумал. Сейчас, с вами, я не прочь.
      - Будем надеяться, что мой шофер не попал в аварию, - заметил Лобэр.
      - Вы считаете, его можно назвать беспечным?
      - Я уверен, вы назвали бы его осторожным. На него можно положиться. Он надежный и классный шофер. Вам покрепче, мистер Худ?
      - Спасибо.
      Лобэр протянул девушке маленький стакан, наполовину заполненный кубиками льда, а Худу - высокий, наполненный до краев. Себе он плеснул виски на пару пальцев.
      - За вашу долгую жизнь, мистер Худ.
      - За ваше здоровье, мистер Лобэр.
      Похоже, Лобэр привез сюда Сюзи, чтобы переспать. Иначе с ним был бы телохранитель. Видимо, Лобэр ещё ничего не знал о шофере.
      - Интересно, мистер Худ, вы видели Веласкеса? У меня две картины. Они...
      - Тьфу, что за гадость, - прервала его Трентон. - Я ничего не хочу слышать про картины старых мастеров. Я хочу играть! Поехали в казино. Я весь вечер твержу про это. Я хочу сейчас.
      Лобэр оскалился. Это никак нельзя было назвать улыбкой. Сюзи сидела рядом с Лобэром, крохотная на фоне его здоровенной фигуры, теребя пальчиками его плечо.
      - Нет. Я считаю, не стоит, - произнес Лобэр. - никакого казино.
      - Что? - с гримаской раздраженной подвыпившей барышни она демонстративно от него отодвинулась и повернулась к Худу.
      - Мы поедем, не правда ли, мистер Худ?
      - Замечательная идея, - ответил Худ. Лобэр в этот момент выглядел особенно отвратительно. Его изувеченный глаз налился кровью. Он, вероятно, пришел в ярость от перспективы провести вечер с испорченной и избалованной девицей. В интересах Худа было раздразнить его как можно сильнее.
      Сейчас Худу предстояло раскалить Лобэра до бела, чтобы тот, раздраженный и взбешенный, совершил какой-нибудь опрометчивый шаг, и Худ смог бы сделать ответный ход, переиграть его и уничтожить. У него было сильное подозрение, что яхта "Тритон", несмотря на его лоск и роскошь, представляет собой нечто гораздо большее, чем воображают Кондор и его ведомство. Нужно вынудить Лобэра раскрыть свои карты.
      Он допил виски.
      - Ну что же, тогда пошли.
      Девушка пьяно расхохоталась.
      - Одну минуту, - сказал Лобэр. - Я схожу посмотрю, где шофер. Наливайте еще, мистер Худ. - Он вышел из комнаты.
      - Налейте и малышке Сью стаканчик, ладно? - девушка пошатывалась рядом с Худом, придерживая его за руку. - Вы хороший парень, мистер Худ. Мистер как вас там? Почему я все время называю вас...? Эй, почему вы не нальете мне выпить?
      Пытаясь понять, в какую сторону ушел Лобэр, Худ неслышно подкрался к двери. Момент был довольно щекотливый. Свет в коридоре у входа не горел. Перед ним простирался погруженный во тьму дом. Не доносилось ни звука. Лобэр куда-то исчез. Вполне возможно, он затаился где-нибудь всего в пяти футах отсюда. Интересно, он уже видел следы на бронированной двери? Худ услышал щелчок и чей-то металлический голос. По звукам это напоминало коротковолновой передатчик. Худ почувствовал, как над его головой сгущаются тучи.
      Девушка сидела, зажав во рту сигарету, и пыталась найти в сумочке спички. Худ вернулся в комнату и смешал коктейль.
      - Эй, а где моя выпивка? - она приблизилась и выпустила ему в лицо облачко дыма.
      - Попозже, - улыбнулся Худ. - Кстати, а куда вы ездили с Лобэром?
      Она вновь захохотала, откинув голову назад.
      - Мы ездили в страну чудес, далекую и прекрасную. Мы взбирались к ней долго. Она высоко, высоко в горах, там ещё строят новый горнолыжный курорт. Лунные горы, сплошной восторг.
      Краешком глаза Худ заметил какое-то стремительное движение за распахнутой дверью, а, может быть, ему это просто почудилось. Он страшно жалел, что у него не было при себе пистолета.
      - Знаете, иногда вы становитесь каким-то странным, мистер - как вас, опять забыла.
      - Чарльз. - До него внезапно дошло, что Лобэр вызывал подмогу. Сейчас он вернется и скажет что-нибудь вроде:" - Мне очень жаль, но шофера до сих пор не нашли. Я вызвал машину. Она приедет через пару минут".
      Этот вариант был крайне нежелателен. Находясь в машине вместе с Лобэром и его головорезами. Худ легко мог стать жертвой несчастного случая, причем избавиться от его трупа не составит никакого труда. Это нельзя допустить. Конечно же, он мог бы ответить Лобэру: "- Шофер рассказывал мне, что ваша машина здесь. Можем воспользоваться ей".
      Но Лобэр на это пожмет плечами.
      "- Я не люблю водить. Кроме того, я уже вызвал машину. Кое-кто из моих друзей мне обязан и почтет за честь меня сопровождать."
      Худ посмотрел на девушку.
      - Пошли, Сью.
      - Да? Мы идем? - Она просияла. - Здорово. Я буду играть по-крупному и намерена выиграть тысячи, понимаете, тысячи. - С пьяной развязностью она прошлась по комнате к тому месту, где валялась её сумочка и снова начала в ней рыться. Дым сигареты застилал глаза и она никак не могла найти то, что искала.
      - Чарльз, дайте мне выпить - - Она повернулась к нему. - Почему вы не даете мне выпить?
      - Мы закажем выпивку в казино. Идем. - Он подошел к ней и взял под локоть.
      - Нет уж, подождите. - Она капризно смахнула его руку. Я хочу взглянуть в зеркало. Мне надо привести себя в порядок. - Она вытащила косметичку. В ней лежала коробочка с пудрой. Дунув на пуховку, Сью припудрила носик. Потом, не вынимая изо рта дымящуюся сигарету, стала мазать губы помадой.
      Худ напрягся. В любое мгновение мог вернуться Лобэр.
      - Сью, пойдемте.
      - Хорошо.
      Она не спешила. Закончив краситься, она бросила косметичку обратно в сумочку. Затем задрала юбку и начала подтягивать чулки, заправляя их потуже в резинки. Поймав взгляд Худа, стеснительно пожала плечико и отвернулась, не переставая возиться с резинкой.
      Худ тревожно глянул на дверь. Нельзя было терять ни минуты. Сью все ещё деловито копошилась под юбкой.
      - Девочка, милая, сейчас не время заниматься пустяками.
      Он подбежал к ней, легко приподнял и бросился к двери.
      - Эй, постойте! - Она хихикала и протестующе дрыгала ногами. - А как же Коко? ... Мы должны подождать Коко. - Они уже спустились вниз и приближались к выходу.
      - Коко, он меня уносит...
      - Замолчи! - Худ зажал рот свободной рукой. Она начала извиваться. Они уже выходили через парадный выход. Она давилась смехом и одновременно закашлялась. Худ забросил её на плечо, как ковер, и побежал к дорожке перед гаражом.
      "Линкольн" стоял на прежнем месте. Он рванул дверцу, сбросил Сью на переднее сиденье, с силой оттолкнул её подальше и сам уселся за руль. Внезапно он увидел, что внешние ворота виллы открыты. Он включил фары. В пучках света стал виден стоящий в воротах Лобэр. Очевидно, он кого-то поджидал. Тот резко дернулся и прикрыл глаза от слепящего света фар. Он отступил немного назад, и в этот момент в проеме ворот появился красный "мерседес". Худу хватило времени заметить в машине четверых или пятерых громил. У сидящего за рулем был перебит нос. Ошибки быть не могло. Прибыли ребята Лобэра.
      Он резко воткнул скорость, нажал на газ, машина, сорвавшись с места, рванулась впереди и вовремя - "мерседес" остановился, дверцы приоткрылись. Худ все поставил на карту. Огромный "линкольн" едва не врезался в "мерседес". Их разделяли какие-то три дюйма, не больше. Худ бешено вывернул руль и через мгновение "линкольн" вылетел за ворота, стремительно удаляясь вниз, к городу.
      - Эй, а где же стрельба? - девушка опустила окно.
      Худ промолчал. Глаза его метались с дороги в зеркала заднего вида и обратно. Через секунду на дороге должен был появиться преследующий их "мерседес"
      Дорога вилась змейкой по темному склону. Они достигли первого поворота. Погони ещё не было. Машина Худа неслась на максимальной скорости. Он объехал Болье и вырулил на дорогу, которая петляла по направлению к капелле Сент-Мишель. В конце длинного прямого участка он оглянулся назад. На дороге позади никого не было. "Мерседес" их не преследовал.
      Он откинулся на сиденье и закурил.
      Итак, он попал в западню. И эта западня - Сью Трентон.
      17
      Было два часа ночи. Акустика огромных игровых залов казино с их устремленными ввысь потолками и позолоченной лепниной напоминала залы ожидания на железнодорожных вокзалах. На потолке красовалась фреска, изображавшая то ли святого Панкратия, то ли святого Лазаря.
      Сью Трентон удалилась в туалетную комнату. Они успели сыграть в рулетку по маленькой. До сих пор ничего не произошло. Но Худ был уверен, что произойдет, и очень скоро.
      Он прогуливался по залам. Это место всегда поражало его своей холодностью, хотя внешне её проявление было незаметным в окружающих лоске и роскоши. У поколений англичан захватывало дух, когда воображение переносило их в сказочный мир, где за одну ночь можно было поймать птицу счастья, выиграв баснословное состояние. При слове "казино" в сознании мгновенно вспыхивали громадные выигрыши, романы под пальмами и корзины шампанского, эдакие копи царя Соломона. В былые времена, по рассказам старожилов, казино в самом деле знавало золотые деньки. Однако Худ с трудом представлял себе то казино времен расцвета, когда залы заполняли куртизанки и благородные джентльмены со всей Европы. Разве что тогда позолота амуров блестела поярче, да игроки блефовали при романтических бликах газовых рожков.
      Худ смутно сознавал, что казино строилось не для человека, а ради иллюзорной идеи всесилия Денег, Славы и Власти. Ему доводилось бывать в казино в разные времена и наблюдать его жизнь с разных сторон. По утрам в нем царила атмосфера апатии, когда игроки, ищущие и пытающиеся выстроить свою собственную систему игры, отрывали утомленные глаза от гроссбухов, блокнотов и таблиц. Оставалось только поражаться, как каждый из них был одержим идеей рациональной системы игры, считая всех остальных просто идиотами. И все вместе они верили в то, что такая система существует, причем одна - единственная.
      Дневное время принадлежало экскурсантам, обнимающимся парочкам, заезжим обывателям и их женам. Они одевались в шорты цвета хаки, сандалии, цветастые летние рубахи или футболки, а в воздухе витал дух пренебрежения к святыне. Экскурсанты мельком окидывали взглядом интерьер казино, нимало не интересуясь теми страстями, которые кипели здесь во время игры. Но самым впечатляющим в распорядке дня казино были вечера в приватных залах.
      Прохаживаясь и наблюдая постоянных игроков, холодных дам с резкими чертами лица и иссохших бледных мужчин, Худ думал о том, как уныла и безрадостна, нет, даже кошмарна их жизнь. Стареющие актрисы с крашеными волосами, руками в браслетах, набеленными лицами, несущими на себе печать смерти, сидели бок о бок с чопорными дамами, унизанными драгоценностями, в мехах и в платьях на шнуровках, которые наверняка вошли в моду на каком-то давно позабытом балу в честь именитого иностранного гостя.
      В воздухе висел какой-то бальзамический дух. Перед глазами Худа мелькали запутанные миры отдельных личностей, их дни, проведенные в крошечных задних комнатах, их отвратительная еда, множество сигарет, их сознание, распаленное наркотиком азарта. Изредка по залам ковыляли реликтовые посланники прежних дней, оглядывавшие слезящимися глазами публику, но никогда не делая ставок, и Худ тщетно гадал, кем они были в прошлом. Среди толпы встрепались старики - англичане, бледные и нуждающиеся, но до сих пор не сломленные и неистребимо живучие. Они с легкостью делились своими проблемами с соседями по залу, и от них можно было услышать истории о том, как, к примеру, получая из дома свое месячное содержание, они проигрывали его в первый же вечер, а все оставшиеся дни месяца проводили объединенные общим несчастьем.
      Худ усмехнулся и закурил. И тут увидел Лобэра. Тот только что вошел в зал в белом смокинге и с сигарой. Не глядя по сторонам, он неторопливо направился к большому игровому столу, за которым играли в "баккара", и сел на стул. Крупье как раз сдавал. Лобэр взял свои карты, глянул на них, поднял глаза и увидел Худа. В его глазах мелькнула тень удивления. Он слегка поклонился Худу, буркнул: - Карта! - и принял выпавшую ему карту от крупье.
      Худ обвел глазами игроков за столом. Слева от Лобэра сидели двое из красного "мерседеса", внимательно следя за ходом игры. Итак, план сработал. Лобэр притащился сюда вслед за ним и оказался вовлечен в действие.
      В зал из вестибюля вошла Сью Трентон. Быстрая езда подействовала на неё отрезвляюще. Худ понимал, что вряд ли она была сильно пьяна. Но если она действительно притворялась, то делала это мастерски.
      - Я проиграла, - заявила она.
      - Что вы имеете в виду? Я считал, что вы были в...
      - Я и была. Но там стоит "Однорукий бандит".
      - О, Господи!
      Ее глаза скользнули мимо, и она увидела Лобэра. Но по её взгляду Худ ничего не мог прочесть.
      - Нужно отметить наш совместный вечер, - сказал Худ.
      Она смотрела на него немножко виновато.
      - Я бы не отказалась от апельсинового сока.
      - В такое время не пьют апельсиновый сок, дитя мое. Лучше выпьем по бокалу шампанского.
      Они пересекли зал и, сев за столик, заказали официанту бутылку шампанского. Оба громилы, сидевшие рядом с Лобэром, уже заметили Худа. Прикрывая рукой рот, Лобэр что-то прошептал одному из них, и пара удалилась, держа Худа в поле зрения.
      - Давно знакомы с Лобэром? - спросил Худ.
      - Вы собираетесь меня предупредить, что с ним нужно быть настороже? улыбнулась она. Она и вправду хорошенькая, отметил про себя Худ.
      - Вы так говорите, словно знаете, что именно это я и хотел сказать.
      - Он незаурядный человек, вам не кажется?
      - Даже слишком незаурядный, чтобы чувствовать себя рядом с ним в безопасности.
      - О, мистер Худ, разве вы не знаете, что у каждой девушки есть скрытые резервы самозащиты?
      Рассмеявшись, она принялась за шампанское.
      Он ощущал, что в происшедших с ней резких переменах было что-то подозрительное, немного неестественное. Хотя никаких доказательств, что её просто подставили, у Худа не было. Возможно, его первое впечатление о глупенькой простушке было верным. Кто знает.
      Затянувшись сигаретой, она выпустила облачко дыма и сказала:
      - Ой, смотрите, вон тот смешной человечек, забыла, как его зовут.
      Худ проследил за её взглядом.
      За ближайшим игровым столом, где крутилась рулетка, склонился Эндрюс, лихорадочно расставляя фишки. В его глазах был тот же самый блеск, с которым он смотрел стриптиз.
      - Ставки сделаны, - пропел крупье и вбросил костяной шарик. Эндрюс ерзал, как на иголках, сгорая от нетерпения. Он не мог стоять спокойно.
      - Выиграло пять, красное, нечет, - провозгласил крупье. Эндрюс просиял - значит, выиграл. Он пробрался среди игроков и занял стул, с которого встала проигравшая женщина
      - Странный тип, правда? - заметил Худ.
      - Вы видели как он имитирует разных людей? Просто чудо!
      - Да.
      - Ему так здорово удалось разыграть швейцара в дверях.
      Худ рассеянно кивнул. Он только что заметил, что к двум людям Лобэра присоединились ещё трое. Они рассеялись по всему залу. Новая пара, также мощного сложения, стояла в дальнем углу зала, не спуская с него глаз. Третий находился в одиночестве, праздно чистя спичкой ноготь большого пальца.
      Пока Худ осматривался, у стола, за которым играл Эндрюс, возникла какая-то суматоха. Двое из громил Лобэра, которых Худ видел в "мерседесе" обступив Эндрюса с обеих сторон, пытались вывести его из зала. Эндрюс, вскочив на ноги, сопротивлялся. Присутствующие за столом стали протестовать. Громилы принялись действовать настойчивее. Эндрюс силился освободиться от их хватки и сгрести свой выигрыш.
      Распорядитель, наблюдавший за ходом игры, немедленно ринулся к ним. Они начали что-то приглушенно обсуждать, удаляясь от игрового стола. Худ видел, как Эндрюс продолжал протестовать, но его быстро тащили к выходу. Вдруг у стола, за которым играли в "баккара", Эндрюс остановился. Его невозможно было сдвинуть с места. В зале находилось множество людей, одни играли, другие наблюдали, третьи переходили от стола к столу, примериваясь и присматриваясь. Худу показалось, что сейчас что-то произойдет. Эндрюс выглядел очень рассерженным, из-за того, что ему испортили чудесный вечер. Теперь становилось понятно, отчего он приходил клянчить деньги в "Ле Нища". Он был игрок, и игрок азартный.
      Худ окинул взглядом остальную троицу. Те были наготове. Из-за стола поднялась массивная фигура Лобэра. Он небрежно направился к Эндрюсу и державшим его людям. Ему некуда было спешить, шел он неторопливо. При приближении Лобэра его люди попятились. Отступив, они смешались с толпой, словно выполнили порученное им дело, и все прочее их больше не касалось.
      Эндрюс увидел Лобэра и нервно оглянулся по сторонам, не в силах пошевелиться. Лобэр подошел к нему вплотную и начал что-то говорить. Затем внезапно лицо его исказилось яростью. Такую резкую перемену Худ уже наблюдал на вилле "Оливье". Лицо и шея побагровели от прилива крови, ярко заалел рубец на шее. Лобэра била мелкая дрожь. Картина выглядела зловеще. Казалось, Эндрюс весь усох и сморщился под взглядом Лобэра, краска сошла с его лица и оно стало мертвенно-бледным. Он не поднимал глаз. Через секунду Лобэр оправился и пришел в себя.
      Эндрюс незаметно отодвинулся. Лобэр невозмутимо обвел глазами присутствующих. Все были увлечены своими делами и заражены вирусом азарта. Никто не обращал на них ни малейшего внимания. Лобэр вернулся к столу и сел на место.
      Почему он взбеленился? Худ ломал голову, не в силах найти причину. Покосился на Сью Трентон. Та держала бокал у рта, но не смаковала шампанское. Он видел, что начни он обсуждать с ней увиденное, Сью сделает вид, что ничего не заметила.
      - Так, - сказала она, - настало время отыграться. Спасибо за шампанское.
      - Надеюсь, вы сорвете банк, - заметил Худ.
      Он видел, как она пересекла зал и села за стол "баккара" около Лобэра. Худ очень хотел проследить за Эндрюсом. Тот мог ещё быть неподалеку. Он кинулся к дверям. Краем глаза Худ заметил, что сидящий отдельно мужчина встал и пошел следом. Остановившись у стола, за которым играли в покер, он стал незаметно продвигаться вперед, огибая стол и прячась за спинами игроков. Но шедший за ним не отставал. Худ вернулся назад и тихонько шепнул ему:
      - Почему бы тебе не прикупить немного фишек и не отыграться, Мак?
      Мужчина смерил его взглядом, не проронил ни слова и отправился на свое место за игровым столом.
      Худ шел к дверям. Дальний стол, за которым играли в рулетку, окружала толпа игроков и зевак. Когда он подошел поближе, двое из тех, под чьим неусыпным взглядом пребывал Худ, выступили из толпы, преграждая ему дорогу. Это были крепкие ребята, у одного заячья губа, обнажала зубы и десны. Мерзкий тип, с таким не поспоришь.
      Оба молчали. Сбоку к Худу подступил третий.
      На пути стояла группа игроков. Худ не мог пробраться между ними. Внезапно от этой группы, окружающей игровой стол, отделился ещё один, четвертый, которого Худ раньше не заметил. Он отличался от остальных: худой, лысый, с тонкой щелью губ и в очках. Все они потихоньку стягивались к нему, обступая его со всех сторон. В какой-то момент человек с заячьей губой наступил на ногу Худу, и тут же очкастый подозрительно сунул руку за борт пиджака. Худ мимолетно увидел, как у него что-то блеснуло за отворотом. Это был шприц иньекций. Худ стремительно соображал. Толпа была великолепным прикрытием для подобного рода экспериментов, проводимых скрытно и молниеносно, особенно, когда все вокруг были всецело поглощены игрой. Худ знал об одном таком убийстве, знаменитом в среде контрразведчиков, хотя и выдаваемом за случай естественной смерти. Его произвели с помощью маленького шприца в баре лондонского театра во время антракта, при большом скоплении народа.
      Возникнет неразбериха, замешательство, на которое никто не обратит ни малейшего внимания, только через некоторое время послышится возглас удивления, когда кто-нибудь заметит его лежащим на полу. Чьи-то заботливые руки поднимут его, посадят не стул, принесут стакан воды и так далее. Не пройдет и минуты, как они поймут, что он мертв. Затем кто-нибудь грустно промолвит "- Вот черт! Не иначе выиграл крупную сумму и от счастья сыграл в ящик."
      И в толпе понесется торопливый шепот:
      - Надо пересесть, Рауль. Говорят, чтобы тебе повезло, нужно сменить место, когда увидишь мертвеца.
      Только через несколько часов, а возможно, и дней, пронесется слух, что смерть наступила не от инфаркта, если, конечно, этому вообще придадут значение.
      - Господа, ставки сделаны. Тишина.
      Худ отступил и прислушался к движениям на игровом столе. Он почувствовал, как кто-то взял его за руку. Он слышал легкое жужжание вертящегося костяного шарика, подброшенного крупье, и дребезжание вращающегося колеса рулетки. Затем пощелкивающие звуки, когда шарик скачет по ячейкам. Худ вырвал руку и освободился, но его окружала плотная стена громил.
      Очкастый достал шприц.
      - Тридцать, красный, четный, - провозгласил крупье.
      - Мой номер! - выкрикнул Худ. - Пропустите, мне нужно забрать выигрыш - С этими словами, мощно орудуя локтями, он вырвался из кольца и начал пробираться вперед. Протискиваясь среди игроков, он добрался до стола, и начал собирать фишки и жетоны. Он ещё не успел выпрямиться, как послышались громкие крики негодования и возмущения.
      - Эй, мсье...!
      - Это моя фишка!
      - Да как вы смеете! Это моя.
      - Мсье крупье!
      - В чем дело? Что происходит?
      - Это мои фишки!
      - Ваши, мадам? Я положил их сам. - Худ вел себя возмутительно. В мгновение ока его окружили игроки.
      - Отдайте!
      - Как вы смеете, мадам?
      - Она моя жена!
      Разразился настоящий скандал.
      Худ стоял, отбиваюсь одновременно от крупье, помощника крупье, пяти игроков и распорядителя, наблюдающего за игрой.
      - Вы лжец, мсье!
      - Что! Боже праведный...
      - Это неслыханно.
      - А вы, мсье, вы меня оскорбили. Я требую проводить меня к директору! Я требую...
      Они яростно спорили, пререкались и перебивали друг друга. Худ старался изо всех сил, провоцируя их и играя на тонких струнах.
      - Самое главное, я вам доложу, мсье распорядитель, что эти люди сообщники. Вот эти двое или трое. Я за ними наблюдал. Они профессиональные шулеры.
      Игроки, на которых указывал Худ, вытаращили глаза и посинели от праведного гнева. Единственный путь, который, по мнению Худа, мог разрешить спор и показать всем, кто есть кто - это встреча с директором. Худ на этом настаивал. Послали курьера. Началась беготня вверх и вниз. Бледный от бешенства распорядитель бросил:
      - Следуйте за мной!
      - Непременно! - ответил доблестный Худ.
      Он возглавлял процессию, не отступая ни на шаг от распорядителя. Удрученные игроки, крупье и дюжина зевак шествовали сзади. Они прошли через весь зал, провожаемые удивленным взглядами присутствующих. На другом конце зала находилась дверь с табличкой "Посторонним вход воспрещен". Распорядитель повернулся лицом к маленькому отряду борцов за справедливость и поднял руку.
      - Прошу вас, по очереди. Не все сразу. Это невозможно!
      Раздался ропот и протестующие возгласы.
      - Нет, нет! Я не могу просить мсье Казимира, такого занятого человека и высокопоставленного руководителя... Сначала со мной пройдет этот мсье, он коснулся рукой Худа и, приоткрыв дверь, кивком пригласил пройти его и крупье. Когда Худ входил в дверь, один из людей Лобэра, проталкиваясь среди стоящих, вырвался вперед.
      - Я партнер этого мсье, - сказал он, и, не дожидаясь реакции инспектора, который не успел его удержать, ворвался внутрь. Это был очкастый. Инспектор пропустил крупье, хлопнул дверью перед носом остальных и запер её на ключ.
      Они оказались в коридоре, который вывел в мраморный холл. Вверх вилась винтовая лестница. Распорядитель шел впереди. Очкастый немедленно ухитрился пристроиться к Худу. Шествие замыкал крупье. Когда они подошли к лестнице, очкастый начал теснить Худа сзади. Худ метнулся вперед, пытаясь придерживаться середины ступеней.
      Распорядитель яростно мчался вперед - Худ пытался не отставать от него ни на шаг. Он мог бы справиться с пистолетом, приставленным к спине. Но при мысли о том, что в любой момент его может уколоть смертоносная игла, он панически содрогался.
      Когда они приближались к верхней площадке, он услышал, что человек Лобэра прибавил шагу. Он почти нагнал Худа. Существовал только один шанс рвануться в рукопашную, моля Бога, чтобы не оступиться. Худ прыгнул вперед и стремительно развернулся. Его локоть, зайдя сбоку, с размаху врезал по руке очкастого. Тот отлетел назад, хватаясь свободной рукой за перила. В другой он держал шприц.
      Худ понимал, что это мгновение решало все. У него было одно преимущество: он стоял на одну ступеньку выше. Отступив немного назад, он размахнулся, оттопырив перпендикулярно большой палец, напряг все мышцы руки так, что на ней выступили бугры, и ударил очкастого по гортани, сразив его наповал. Худ не вкладывал в удар всю свою силу, иначе тот оказался бы смертельным. О подобных приемах было известно по нашумевшим делам об убийстве.
      Глаза очкастого закатились, голова дернулась и он сорвался вниз. Шприц просвистел в воздухе. Падая, очкастый рухнул на крупье, и они вместе покатились вниз, пересчитывая головой ступеньки. Худ помчался следом за ними. Инспектор громко закричал.
      Сбежав вниз по лестнице, Худ переступил через два распростертых тела и ринулся по коридору, прочь от игровых залов, наткнулся на какую-то дверь, рванул её на себя и попал в следующий коридор. Одолев его, он почувствовал запахи кухни. На его пути снова возник проем распахнутой двери. Он влетел туда, не раздумывая.
      Вероятно, это было служебное крыло казино, где размещались подсобные помещения и кухня с грязноватым залом и неистребимым запахом. Тянулись ряды печей, длинные прилавки и стойки, ещё погруженные в полумрак. Возле холодильника стояли шеф-повар и несколько официантов.
      Справа была служебная раздевалка со шкафчиками. Проскочив её, Худ через дверной проем увидел, что в следующем помещении находилась табельная, где дремал над газетой вахтер. Он закурил, не спеша приблизился к табельным часам, взял карточку, пробил на ней время и положил обратно в ячейку.
      Затем повернулся к выходу.
      - До свидания.
      - А? До свидания, Филипп, - зашелестела газета.
      Захлопнув за собой дверь, Худ обернулся и через стекло поймал на себе удивленный, немного подозрительный взгляд поверх полуопущенной газеты. Затем табельщик пожал плечами и вернулся к газете.
      Худ выскользнул из здания, поспешно огляделся, но вокруг не было ни души. Он перешел на бег и буквально скатился по склону к набережной. Около Морского музея Худ приостановился, и, сделав огромный крюк, вновь вернулся в верхнюю часть города. Начинало светать.
      Улицы были пустынны. Все ночные такси наверняка дежурили возле казино. Он проходил мимо какого-то отеля. Внутри за стойкой дремал ночной портье. Войдя внутрь, Худ попросил его вызвать такси. Подъехал старенький "рено".
      - Куда поедете? - спросил портье. - Какой адрес назвать таксисту?
      - В Ниццу. - Худ сунул ему в руку десять франков и сел в такси.
      - Спасибо, сэр, - поблагодарил портье. Едва такси успело тронуться, Худ узнал шофера. Этот человек сидел за рулем "мерседеса", на котором приехали бандиты Лобэра.
      18
      Автомобиль мгновенно набрал скорость. Послышались несколько резких щелчков. Худ наклонился вперед, чтобы опустить стекло, отделяющее его от передней половины салона, где сидел водитель. Однако стекло было прочно закреплено и не сдвигалось.
      Он дернул ручку дверцы вверх, потом вниз. Безрезультатно. Двери оказались запертыми. Впереди водитель настраивал коротковолновой передатчик, вмонтированный в переднюю панель - Худ видел, как он что-то говорил в микрофон, но не удавалось разобрать ни слова. Затем шофер переключился на прием. Наступила пауза, послышался треск и вдруг раздался голос Лобэра.
      - Добрый вечер, мистер Худ. Или мне стоит пожелать вам приятного возвращения? Надеюсь, вы простите тягостную и некомфортную поездку в такси. К сожалению, оттуда вам не выйти. Едете вы вовсе не туда, куда хотите, но есть и приятные моменты. Вам не придется давать на чай шоферу. В Министерстве финансов оценят эту небольшую экономию. Мне бы хотелось, чтобы мое гостеприимство оказалось более щедрым. Но должен с грустью констатировать, что сегодня мы весьма ограничены во времени и потому вынуждены импровизировать. Не сомневаюсь, вы проявите понимание и будете к нам снисходительны.
      Голос стих, послышались щелчки и треск.
      Машина мчалась на огромной скорости, визжали тормоза на поворотах, перекрестки пролетали на красный свет.
      Худ откинулся на спинку сиденья и бешено ударил ногой по стеклу, разделяющему салон. Сжавшись, как струна, он вцепился в металлические поручни наверху и, повиснув на руках, всю силу вложил в новый удар обеими ногами по стеклянной панели. Стекло треснуло и вылетело крепление. Худ отпрянул назад и вновь ударил ногами по панели.
      Водитель неотступно следил за его действиями в зеркало заднего вида. Худ опять сделал мощный выпад ногами. Стекло раскололось. Водитель попытался уберечь себя, съехав вперед на самый край сиденья, но ногу с педали газа не убрал. Правая нога Худа прошла насквозь в образовавшуюся щель. Он в ярости рванул её назад. Тело покрылось испариной. Он подобрал колени и ударил по стеклянной панели каблуками. посыпался град мелких осколков и его нога больно ударилась о спинку водительского сиденья. Такси вильнуло. Худ подпрыгнул и, просунув локти через рваные края разбитого стекла, изо всех сил потянулся вперед и ухватился за руль. Водитель оттолкнул его локтем и вновь завладел рулем. Такси на сумасшедшей скорости петляло по дороге.
      Худ боролся с шофером, налегая плечом на выпирающий нижний срез стекла, пытаясь его выдавить. Неожиданно машину вывернуло вбок, и, скрипя тормозами, они по бешеной дуге понеслись по полосе встречного движения. Худ нанес увесистый удар кулаком в лицо шофера и судорожно вцепился в руль. Водитель изо всех сил пытался оттолкнуть от себя Худа, и выпустил руль. Послышался душераздирающий скрежет, их тряхнуло, подбросило и на полном ходу машина слетела в кювет.
      Худ перелетел через своею часть салона и на миг потерял сознание. Придя в себя, он выбрался из-под обломков, сел и потрогал голову. Боли не было, но он никак не мог сориентироваться. Секунду спустя он сообразил, что такси лежит на боку, и тут же заметил в свете включенных фар чью-то мелькнувшую перед машиной фигуру. Шофера, очевидно, выбросило из такси, и, не оправившись от удара головой, он пошатывался и страдальчески мычал.
      Худ ударил дверцу головой. Она все ещё была заперта. Другая дверь находилась под его ногами. Снаружи в отдаление светили голубоватые огоньки. Авария произошла рядом со станцией техобслуживания, тускло освещенной фонарями. Худ успел заметить, что шофер перебежал через дорогу и скрылся за одним из строений. Почти мгновенно из мрака вынырнул другой человек и стал вглядываться во тьму, туда, где лежало разбитое такси.
      Худ нутром почуял опасность. Нужно как можно скорее выбираться из автомобиля. Его окружали люди Лобэра.
      Пробившись к сиденью водителя, он развернулся, чтобы спрыгнуть вниз на землю. И внезапно ощутил нестерпимую боль, будто его пырнули ножом. Худ резко отпрянул назад. Такси попало в самую гущу серовато - зеленых зарослей агавы с мечеобразными листьями. С дороги донесся топот. Худ быстро обернулся. К нему бежал вооруженный человек. Времени на колебания не оставалось. Худ стиснул зубы и прыгнул в заросли. Зазубренные края листьев, подобно стальным когтям, разрывали его тело, вгрызались в кожу до крови. На миг он почувствовал, что больше не может терпеть эту адскую боль и замер, в отчаянии вздрагивая всем телом. Затем превозмог секундную слабость и заставил себя снова двигаться вперед. Вскоре заросли кончились и он вырвался на свободу. Шаги преследователя слышались совсем рядом.
      Он пригнулся к земле. На краю дороги возникла фигура. Худ узнал человека с заячьей губой, которого видел в Казино, мощного и свирепого гиганта. Ползком пробираясь по земле. Худ наткнулся рукой на что-то острое. Страшная боль заставила его не только отдернуть руку, но и инстинктивно отпрянуть всем телом. Это была верхушка листа агавы, срубленная корпусом такси при падении, дюймов шести длиной. Она заканчивалась черным смертоносным шипом. Худ мысленно поблагодарил провидение, пославшее ему это оружие.
      Сжимая его, словно кинжал, он медленно продвигался в сторону противника. В последний момент тот его заметил и вынес вперед руку с пистолетом. Худ молниеносно прыгнул на него, ткнув шипом прямо в глаз. Страшное оружие врезалось в плоть. Бандит взвыл и обмяк. Худ обхватил пальцами курок, пытаясь помешать выстрелу, а сам вновь вонзил шип в лицо соперника и рванул изо всех сил вниз, безжалостно вспарывая кожу на лице бандита. Они оба рухнули на землю. Падая, противник извернулся, вырвался и попытался откатиться в сторону. Пистолет выпал из его рук. Он хрипло дышал. Худ вскочил, оседлал его спину и заломил голову что было мочи назад. Понимая, что обречен, гигант даже не пытался вырваться, и только выл. Худ свирепо оттягивал его голову все сильней и сильней, пока не раздался хруст шейных позвонков. Гигант плюхнувшись лбом оземь, дважды дернулся в предсмертных судорогах и затих.
      Худ поднялся на ноги, пытаясь перевести дух. Его мучила боль от уколов шипами. Пиджак и брюки были изорваны. Он нагнулся в поисках пистолета, но в темноте никак не мог его найти. Торопливо обшарив карманы бандита, он обнаружил кошелек с деньгами и карточкой, на которой было что-то нацарапано, но что именно - не сумел разобрать и сунул карточку в карман, понимая, что нельзя терять ни минуты.
      Кругом стояла мертвая тишина. Он окинул взглядом станцию техобслуживания на другой стороне дороги - она казалась пустынной и заброшенной. Среди глухой ночной тьмы в каком-то из строений светила одинокая лампа.
      Худ под покровом темноты перебежал дорогу, остановился в тени одного из строений, затаил дыхание и осмотрелся. Казалось, все спокойно. Куда же делся шофер? До него донесся какой-то слабый отзвук, напоминавший приглушенный и искаженный человеческий голос. Прямо перед ним стояла бетонированная арка для въезда автомобилей. Напротив неё находилось рабочее крыло станции. Он осторожно заглянул за угол.
      Немного поодаль в дощатом сарае горела лампа. Внутри стояла машина, в ней сидели двое: водитель и ещё кто-то. век. Они говорили по радио, до Худа доносился чей-то еле слышный голос, странно звучавший в этой глухой тишине. Еще не успев сосредоточиться, чтобы понять, о чем идет речь, он вдруг увидел во тьме третьего человека. Хул мгновенно отпрянул назад, но у него возникло ощущение, что человек его заметил. На несколько секунд он вжался в стену. Затем услышал, как щелкнул затвор автомата. Стараясь не дышать, Худ неслышно отступал в темноту. Вытянув руку назад, он нащупал раму дверного проема, ведущего в мастерскую, и нырнул в спасительную тьму. Через мгновение снаружи послышались шаги. Человек приближался.
      В полнейшем мраке Худ принялся лихорадочно шарить вокруг в поисках какого-нибудь оружия. Вслепую его рука наткнулась на верстак, на нем нащупала предмет цилиндрической формы. Это была тавотница. Отблеск света проник в гараж в тот самый момент, когда он схватил насос в руки. Отскочив в угол у двери. Худ решил воспользоваться преимуществом внезапной и молниеносной атаки. Сильный удар тавотницей выбил автомат из рук человека и тот шумно ударился об пол. Не давая противнику опомниться. Худ нанес ему удар в солнечное сплетение, затем ещё два удара кулаком и наконец соплом тавотницы в помутневшее лицо. Человек повис на Худе, судорожно цепляясь за него и пытаясь увлечь за собой вниз. Худ не смог удержать в руках тавотницу. Человек тыкал кастетом ему в лицо, пытаясь ударить по глазам, и тщетно силился позвать на помощь.
      Худ прекрасно понимал, что нельзя позволить противнику крикнуть, иначе сбегутся остальные и ему конец. Но с каким-то паническим неистовством тот пытался выдавить из себя крик или стон, только бы дать сигнал своим сообщникам. Худ затыкал ему рот, обхватив бычью шею руками, но человек, крутясь и извиваясь, все время вырывался. На какой-то момент он захрипел и широко раскрыл рот, пытаясь набрать в легкие побольше воздуха. Худ зажал ему нос и вдруг вспомнил о тавотнице, валявшемся под ногами. Подняв её, он сел на противника верхом и, удерживая двумя руками, вставил её сопло в разинутый рот своей жертвы.
      Человек замолчал. Худ всунул сопло ему в глотку и пустил струю. Человек забился, глаза его полезли на лоб. Потекла густая желтая маслянистая жидкость. Выгибая спину, он попытался схватить тавотницу, но Худ крепко удерживал его в глотке своей жертвы и вновь выпустил мощную струю. Его противник ослабел, закашлялся, в горле его заклокотало. Лицо бандита посинело, он уронил руки, дернулся и остался недвижим.
      Худ поднялся, тяжело дыша. Клубы воздуха выбивались из легких бандита, неся с собой тошнотворный запах машинного масла. Затем изо рта забил омерзительный желтый фонтан. Худ отвернулся, пытаясь прийти в себя и собраться с мыслями. Потом осторожно выглянул за дверь.
      Радио до сих пор потрескивало и хрипело. Неожиданно со стороны дороги послышался шум приближающейся машины. Худ метнулся в темный угол станции и, едва спев спрятаться, увидел черный "ситроен" с тремя пассажирами, вкатившийся под бетонированную арку станции. Худ свернул за ближайший угол. Вроде бы никого. Пробежав вперед пятьдесят ярдов, он остановился и прислушался. Погони не было. Он пересек дорогу, пробежал по обочине немного вперед и начал дергать все подряд ручки стоящих машин. Две из них были не заперты, но он никак не мог их завести. Затем он обнаружил незакрытую "симку 1000", к которой не требовались ключи зажигания. Отъезжая, Худ глянул назад. На углу кто-то стоял.
      Уже светало, когда Худ добрался до Ниццы. Оставив "симку" на Променад дез Англэз, он перешел через улицу и вошел в отель "Николеску". Номер он снял на имя Синглтон Рут.
      - Будьте добры, зарегистрируйтесь, сэр, - с улыбкой обратился к нему служащий, протягивая регистрационную карту.
      - С удовольствием.
      Первым в графе стояла фамилия. Худ написал Рут. Имя - Синглтон Керью. Отвечая на остальные вопросы анкеты, он убавил себе пару лет, причислил себя к профессиональной гильдии садоводов, добавил несуществующие паспортные данные, сочинил адрес в Турции и поставил подпись "Стайнберг". Худа всегда развлекали эти анкеты. Они предназначались для полиции. Почему-то считалось, что на мошенников эти белые листы должны действовать пугающе, и они не обманут, водя дрожащими преступными ручонками по официальным бланкам.
      - Благодарю вас, мистер Рут. Комната четыре-двенадцать, мистер Рут.
      - Ой, подождите минуточку! - сказал Худ и быстро взял анкету назад. Пол. Мужской, я чуть не забыл.
      Служащий улыбнулся.
      - Проводите мистера Худа в его номер. Войдя в номер.
      Худ сразу стал наполнять ванну водой, вызвал прислугу, и, указав на дырки в пиджаке и брюках, попросил срочно привести костюм в порядок, почистить и отгладить. Затем заказал двойной скотч. На завтрак в восемь утра он велел подать фруктовый сок, омлет с тостами и чай с гренками и мармеладом.
      Когда ему принесли выпить, он сидел, завернувшись в полотенце, и рассматривал восковой оттиск ключа. Спичечный коробок слегка помялся в кармане, однако оттиск почти не пострадал.
      Худ сбросил полотенце и отправился в ванную, прихватив с собой оставшийся скотч. Стоя перед зеркалом, он внимательно разглядывал свое лицо. Учитывая все обстоятельства, приходилось признать, что оно не слишком пострадало. Ему было не привыкать к шрамам на лице, которые он получал на боксерском ринге или в автогонках. Но сейчас ему досаждали рассеченная губа, обещавший почернеть сильный кровоподтек на челюсти и синяк под левым глазом.
      Он содрогнулся, вспомнив сцену, когда противник захлебывался машинным маслом, громко выругался, допил скотч и лег отмокать.
      Утром, как следует позавтракав и приведя себя в порядок, Худ в безупречно отутюженном костюме выбрался из отеля на Променад дез Англэз. На его руке красовался аккуратный пластырь.
      Утро выдалось славным. Над Средиземноморьем ярко сияло солнце. Носители ангин, тромбозов и артритов куда-то исчезли. Полотнища желтых и синих тентов трепетали под теплым бризом. Под пальмами зеленела влажная от росы трава. На нарукавной повязке американского моряка значилась надпись "Спрингфилд". "- Так оно и есть, чем не весенняя поляна", - думал Худ. Вдоль по улице, крутя педали, проехала девушка в узеньких розовых брючках, подняв над седлом маленький задик. Уличный фотограф успел щелкнуть её сзади - для себя.
      Худ свернул к центру, зашел в канцелярский магазин и накупил ручек, запасных перьев и чернила. Затем нашел следующий магазин и приобрел там ещё несколько бутылок чернил. Возвращаясь в отель, он взял в киоске свежую газету. Ни слова о том, что на пляже найден труп шофера. Наверное, ещё слишком рано.
      Вернувшись в номер, он сел за стол у залитого солнцем окна и достал свой паспорт вкупе с международными водительскими правами. Открыв паспорт на той страничке, где стояли его имя и фамилия, он подложил под него чистый лист почтовой бумаги и начал пробовать разные перья и ручки, меняя цвет чернил. Замысел был прост: подобрать цвет, соответствующий цвету чернил, какими были записаны его имя и фамилия в паспорте. Когда нужный цвет был, наконец, подобран, он начал практиковаться, стараясь добиться идентичности своего почерка с почерком, которым была составлена запись паспорте. Пододвинув паспорт к себе поближе, на строчке, следовавшей после записи "Чарльз Килдар Худ", он написал: "профессиональный псевдоним Артур Тейт". То же самое он сделал и с водительскими правами (настоящими, а не с обезьяной).
      Паспорт немного изменился, но не очень. Он и раньше пользовался подобными уловками. Обычно никто никогда на смотрел в конец паспорта, чтобы убедиться в наличии штампа "Добавлен псевдоним...". С водительскими правами вообще не возникало никаких проблем.
      Сунув оба документа в карман, он спустился вниз. В парочка арабов в белоснежных рубашках разговаривала с девушкой-француженкой в обтягивающей юбочке. Худ пристально окинул взглядом присутствующих. Все выглядели довольно благопристойно. Интересно, сколько времени понадобится Лобэру, чтобы выйти на него? Водитель такси слышал, как он говорил портье, что хочет попасть в Ниццу. Вполне может быть, что псы Лобэра уже рыщут по городу.
      Сидевшая за окошком "До востребования" хрупкая служащая походила на птичку в очках. Ее волосы были собраны в пучок. Худ льстиво улыбнулся.
      - Что-нибудь для Артура Тейта?
      - Документы, - сказала она.
      Он протянул права. Она внимательно их изучила, время от времени бросая на Худа пристальный взгляд, потом отошла от стойки к какому-то мужчине, вероятно, начальнику, сидящему за столом в глубине. Тот нахмурился при виде водительских прав и они перекинулись парой фраз. Мужчина поднял глаза на Худа. Худ размышлял. Если мужчина встанет, ему придется молниеносно ретироваться. Начальник вернул служащей права и, когда она возвращалась обратно к стойке, поднял трубку телефона.
      Худ уже хотел развернуться и поспешить к двери. Но что-то в манере начальника его остановило, вряд ли тот бы действовал подобным образом. Худ выругался про себя. Это был один из тех моментов, когда нужно было полагаться на волю случая и рисковать. Времени на раздумье не оставалось. Женщина вернула ему права со словами:
      - Не пойдет.
      Худ облегченно перевел дыхание, изобразил крайнее удивление, прикинувшись, что захвачен врасплох. Быстро пошарив в карманах, он вынул паспорт и, открыв на страничке с именем, протянул его служащей. Она положила бумаги на стойку, проверяя данные паспорта и сравнивая фотографию с оригиналом. Затем она улыбнулась, вернула назад паспорт, и, поискав глазами, вынула из-под стойки маленькую посылку, завернутую в коричневую бумагу.
      Худ вышел, держа посылку, словно бомбу.
      Остановившись на мгновение в двери, он внимательно огляделся по сторонам. Казалось, на улице все было спокойно. Решив не возвращаться в отель, он зашагал в сторону старого города. Там он знал одно маленькое кафе, в котором можно было посидеть, не опасаясь быть застигнутым врасплох людьми Лобэра. На бульваре Жана Жореса свернул направо и попал в паутину узких улочек и переулков. В этот район Ниццы редко заглядывали туристы. В глубоких расщелинах улочек было прохладно. Солнце проникало в эти колодцы только в полдень. Дома с обеих сторон почти касались друг друга. Он проходил мимо каменных порталов с высеченными на них инициалами давно ушедших в мир иной прежних владельцев домов: Н. 0. 1649, И. С. 1668. Белье, сохнущее на разных этажах, полоскалось на ветру, как реющие стяги. Крошечные окошки со спущенными жалюзи и двери с металлическими решетками. В этом районе было множество церквей и лавчонок с занавесками при входе из деревянных бусин.
      Худ миновал рю де ля Олль оз'Эрб, пересек Сен-Ренар и устремился в сторону дю Макона. Постепенно асфальт перешел в каменные ступеньки, поднимавшиеся мимо ряда колонок с водой, превращенных в общественную прачечную. Рядом с колонками валялась куча грязного белья. Журчала струя мыльной воды, стекая по металлическому желобу. Эта улица могла с успехом находиться в любом бедном квартале Алжира или Туниса. Впереди появился вход в кафе. Он зашел внутрь. В крошечном пустующем зале царил полумрак. Хозяин приветливо кивнул Худу. Тот присел за столик в углу.
      - Кофе.
      Хозяин снова молча кивнул, любовно и умело сварил кофе и поставил на столик. Худ вскрыл посылку.
      В ней оказались две коробки. В одной лежал фотоаппарат без фирменной марки, вероятно, сделанный по спецзаказу. Там же находился маленький футляр с набором насадочных линз и специальным блокнотиком, в котором место бумажных листов занимали листики специальной ткани для протирания оптики. Худ уже собирался положить блокнот на место, когда заметила нем торчащий краешек пленки. Среди "листиков" блокнота затерялись несколько негативов, которые Тейт, очевидно, не заметил.
      Худ поднес их к глазам. Они были маленькими, детали не различить. Похоже на снимки, сделанные второпях уличным фотографом. На них был изображен один и тот же человек. На двух снимках он был снят спереди, а на одном - со спины. Худ почувствовал что-то неуловимо знакомое в этом человеке. Невысокого роста, тот стоял, как будто не догадываясь, что его снимают, и вовсе не позировал. Вполне возможно, что он только что выбрался из машины. Худ сунул негативы к себе в бумажник и открыл другую коробку. Там оказался миниатюрный магнитофон с бобиной. Ни провода, ни штепсельной вилки он не нашел.
      Спрятав фотоаппарат в карман, Худ завернул линзы и магнитофон в бумагу от посылки и вышел из кафе. Спустившись в центр, он отыскал магазинчик, специализирующийся на продаже магнитофонов и лент. Продавец подобрал к магнитофону Худа нужный провод с разъемом и вилкой.
      - Вы не позволите прослушать одну ленту прямо сейчас? - спросил Худ. Мне нужно кое-что проверить.
      - К вашим услугам, мсье - - Продавец отвел Худа в кабинку, включил магнитофон в розетку и ушел. Худ запер дверь и пустил ленту с записью. Мужской голос говорил по-английски.
      - Я полагаю, что все здесь присутствующие согласятся: военное командование должно быть освобождено от нашей мелочной политической опеки. И я не вижу никаких препятствий к тому, чтобы дать им право принятия самостоятельных решений по вопросам применения, э-э, ядерного оружия в ответ на ядерную атаку противника, - твердо установленную ядерную атаку. Политическое руководство, как мне кажется, необходимо осуществлять тогда, когда есть предпосылки к тому, чтобы воспользоваться ядерным тактическим оружием в ответ на предпринятую противником атаку обычными видами вооружения, которую, э-э, невозможно успешно отразить такими же обычными видами вооружения. Я считаю, что в подобных обстоятельствах у нас будет достаточно времени, чтобы принять взвешенное и продуманное решение...
      Худ прищелкнул пальцами. Голос принадлежал Ричарду Кэлверту! Ошибки быть не могло. Слышались какие-то шумы: неожиданное покашливание, позвякивание вилок и звон фужеров, стук тарелок, быстрый шепоток, эхо огромного зала. Казалось, запись была сделана во время какого-то официального приема или банкета. Лента была не очень длинной. Она продолжала крутиться, послышались аплодисменты и звук исчез. Худ дал ей возможность немного промотаться в тишине и уже собрался выключить магнитофон, как снова раздался тот же голос.
      - Я полагаю, что все здесь присутствующие согласятся: военное командование должно быть освобождено от нашей мелочной политической опеки. И я не вижу никаких препятствий к тому, чтобы дать им право принятия самостоятельных решений...
      Это были те же самые слова. Но никаких посторонних звуков слышно не было. Фразы произносились в полной тишине. Глаза Худа сузились. В этом было что-то подозрительное. Возможно, Дик Кэлверт репетировал дома свою речь, хотя, в таком случае непонятно, почему репетиция записана после выступления, второй на ленте. Это определенно голос Дика... Внезапно голос что-то забормотал на непонятном языке, изменился и стал... чьим, чьим же?
      Худ что-то смутно улавливал, у него крутилось в голове ощущение чего-то знакомого, но ниточка все время ускользала. Он перекрутил ленту назад, снова запустил и нагнулся вперед, напряженно вслушиваясь. Вдруг он вспомнил. Это был голос Эндрюса, который имитировал Кэлверта. Худ вытащил из бумажника негативы и поднес их к глазам. На них был снят Ричард Кэлверт, не оставалось никаких сомнений. Очевидно, Дика снимали и записывали для того, чтобы Эндрюс мог совершенствовать свою имитацию. Возможно, существовал ещё ряд записей и фотографий Дика. Эндрюсу достаточно было увидеть снимки и прослушать пару записей голоса Кэлверта, чтобы превратиться в британского полномочного представителя в НАТО. По комплекции и росту он вполне подходил.
      Худ перевел дыхание. В крошечной кабинке он не мог сделать и двух шагов, поэтому поворачивался взад-вперед, озабоченно и напряженно размышляя. Неужели это возможно? Неужели их планы могут осуществиться? Зная Лобэра и стоящую за ним организацию, в это можно было поверить. Вероятно, они ждут какого-то запланированного мероприятия, и довольно крупного. Ему вспомнился голос Лобэра в такси: "Сегодня мы весьма ограничены во времени..." и ещё раньше слова Ричарда Кэлверта: "- Последует целая серия встреч и совещаний на высшем уровне. Меня только что вызвали в Лондон..."
      Во время пребывания в Лондоне Худа держали в курсе дела. Ему дозволялось знакомиться с некоторыми телеграммами Министерства иностранных дел. Так, к примеру, он знал, что на предстоящей сессии Совета НАТО предполагается принять новую программу по созданию ультрасовременной западной оборонительной системы, ту самую программу, внедрение которой откладывалось многие годы из-за её непомерной стоимости и колоссального вовлечения ресурсов военно-промышленного комплекса.
      Топот Худа сотрясал кабинку сверху донизу. Поскрипывал дощатый пол.
      Теперь, кажется, все стало на свои места. Они собирались подменить Ричарда Кэлверта Эндрюсом на одном или нескольких рабочих совещаниях, когда будет проводиться голосование по принятию и утверждению новой программы. Они улучат подходящий момент, когда осуществление подмены потребует минимальных технических затрат. Наверняка у них есть специалист, который подстрахует Эндрюса на тот случай, если тот "поплывет" при обсуждении какого-нибудь вопроса. Как бы там ни было, в иностранных посольствах в Париже хватает специалистов, чтобы проинструктировать и ввести его в курс дела по всем вопросам, о которых они получают регулярную информацию. У них в руках соберется вся секретная документация, о которой только можно мечтать. Если они даже не получат ничего больше, и придется ограничиться материалами, добытыми на сессии, то и тогда это окажется колоссальным успехом. И тогда произойдет катастрофа. Худ поежился при мысли о потоке встречных взаимных упреков между ЦРУ, британскими и французскими разведслужбами, а также прочими органами, призванными не допускать и предотвращать подобные утечки информации.
      Значит они собираются убить Кэлверта. Иначе тот впоследствии выступил бы с открытым заявлением и раскрыл обман. Скорее всего, он попадет в аварию, или с ним произойдет несчастный случай, короче, что-нибудь довольно заурядное, так, что не возникнет ни тени подозрения, что с его смертью что-то неладно. Новую программу, разрабатываемую в течение долгих месяцев, если не лет, плод совместной работы экспертов по военной технике, наземных служб, военно-морскому обеспечению и противовоздушной обороне, придется выбросить за ненадобностью. Перестав быть секретной, она автоматически потеряет смысл.
      Если это произойдет, возникнет невообразимая путаница. Задача планирования и разработки новой системы обороны станет невероятно трудной. Если в этой холодной войне сопернику удастся претворить в жизнь задуманное, то он получат в руки ключ к оборонительной системе Запада, которая сейчас только задумывается и будет построена через годы.
      Худ со свистом выдохнул. Возможно ли такое? Кто знает. Как можно это проверить? Тут он вспомнил о номере, записанном на карточке, найденной в кармане бандита с заячьей губой. "Опера+4003". Не может ли это быть тот самый адрес, по которому привозили Тейта?
      Он лихорадочно соображал, что делать.
      - Работает, мсье? - продавец заглянул в кабинку.
      - Что? Да, благодарю, - Худ собрал свои вещи, расплатился и вышел.
      У обочины притормозило такси, вышла женщина и рассчиталась с водителем.
      - Такси, мсье?
      Худ сделал вид, что не слышит. Он говорил себе, что это абсурд, не могла же половина таксистов Ниццы работать на Лобэра. Но рисковать ему тоже не хотелось. Он был погружен в тягостные раздумья в связи со своим открытием.
      Такси медленно проехало мимо него и остановилось у обочины чуть впереди. Худ свернул направо и вошел в большой универмаг. Он проталкивался сквозь толпы покупательниц, намереваясь пересечь огромное здание и выйти через боковую дверь. Проходя мимо шляпного отдела, Худ бросил взгляд в зеркало. Сквозь толпу позади него продирался таксист.
      Худ метнулся вверх по ступенькам. Поворачивая на площадку второго этажа, он заметил, что таксист уже шагнул на нижную ступеньку лестницы. На пролет выше Худ увидел дверь. "За Королеву и Англию", - пробормотал он про себя и вошел. Позади него хлопнула дверь с застенчивой надписью "Дамский туалет".
      Две женщины любовались на себя в зеркало, висевшее над умывальниками. Еще одна поправляла что-то интимное под юбкой. Худ приподнял плечо и отважно нырнул в одну из кабинок. Запершись, он услышал, как одна из женщин сказала спутнице по-английски:
      - Агнес, ты видела...?
      Послышался шепот, затем:
      - Нет! ... Ты думаешь... должно быть, ты ошиблась.
      - Да клянусь тебе! Так и есть. И самое главное, он напоминает... - она что-то стала шептать.
      - Уолтер, Уолтер! У тебя только и в голове, что Уолтер. Я конечно, знаю, дорогая, что он очень ревнив, но не до такой же степени, чтобы подозревать, что ты удовлетворяешь свою страсть с сама знаешь кем - в женском туалете, нет, ну правда.
      - Это происходило в разных местах, ты же понимаешь... Они вышли. Но тут же ввалился очередной отряд дам. Они сновали взад-вперед, переговариваясь друг с другом, шумела сливные бачки, поднимались и опускались задвижки на дверях, били струйки воды в умывальниках. Худ присмирел и отчаяно жаждал воли. Наконец, такая возможность представилась. Послышалось клацание ручки на двери и последняя дама с чувством выполненного долга проследовала на выход. Худ сбросил крючок и выскочил из кабинки. Потянув на себя наружную дверь, он лицом к лицу столкнулся с орлиным носом какой-то величественной престарелой дамы, неописуемо торжественно шествовавшей в направлении клозета. На секунду Худа сковал парализующий страх.
      Он сглотнул, затем поежился под ледяным взглядом.
      - Я...это..., кажется. я заблудился. - благочестиво скрестил руки Худ. - Отдел мужских носков - туда?
      Орлиный нос ещё не успел поморщиться, как он сбежал по лестнице и пробрался к боковому выходу. Выглянув наружу, он не увидел такси. Времени оставалось в обрез, и Худ бодро зашагал по улице.
      19
      В телефонном справочнике значились девять фирм, в которых можно было арендовать машину. Худ выбрал черный "Ситроен DS", машину быструю и примелькавшуюся, не привлекающую внимания.
      Он поехал в британское консульство. Обычно Худ всеми силами избегал таких контактов. Во-первых, это рискованно. Во-вторых, не входит в обязанности консула. В-третьих, консула не полагается вмешивать в тайные операции - он не должен себя ничем скомпрометировать. Да и вообще он очень занятой человек. Но сейчас особый случай и выбора не было.
      Обменявшись приветствиями и парой ничего не значащих фраз, Худ упомянул имя одного доверенного лица из британского посольства в Париже, который может за него поручиться.
      - Мне очень неловко беспокоить вас по такому поводу, мистер Парди. Я хочу попросить отнестись очень внимательно к вашим средствам связи. Утечки информации быть не должно. Вы меня понимаете?
      Парди страшно заинтересовался. Его распирало от гордости, что ему доверят тайну. Возможность поиграть в секретность преисполнила его энтузиазма.
      - Да, разумеется. Чем могу служить?
      - Прежде всего, необходимо отправить две срочные телеграммы. Я составлю текст прямо сейчас.
      Заинтригованный Парди придвинул ему блокнот. Худ написал:
      "РЕЗЕРФОРД АД 461В МИНИСТЕРСТВО ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ ХУД ДЛЯ "ИМПЕРИАЛ ВАТЧ КОМПАНИ" ТЧК СРОЧНО ОБЕСПЕЧИТЬ ЛИЧНУЮ БЕЗОПАСНОСТЬ И ЗАЩИТУ СЭРА РИЧАРДА КЭЛВЕРТА НАТО КРУГЛОСУТОЧНО ТЧК"
      "Империал Ватч Компани" было кодовым обозначением британской военной разведки, но Худ не счел нужным посвящать Парди в эти тонкости. Вторая телеграмма также адресовалась Резерфорду от имени Худа.
      "ИМПЕРИАЛ ВАТЧ КОМПАНИ ТРАНСОКЕАНСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ ПО ВОПРОСАМ СБЫТА ТЧК ВСЯ ИНФОРМАЦИЯ О ЗАРУБИНЕ ИЛИ ЭНДРЮСЕ ФОТОГРАФИЯ ПРИЛАГАЕТСЯ ПРЕДПОЛОЖИТЕЛЬНО ПРИБАЛТИЕЦ ТЧК ОДАРЕННЫЙ ИМИТАТОР КОРСЕТНЫЙ ФЕТИШИСТ ТЧК ЖДУ СРОЧНЫЙ ОТВЕТ НА ИМЯ КОНСУЛА ПАРДИ НИЦЦА ЛИЧНО ТЧК"
      Трансокеанское отделение по вопросам сбыта было ни чем иным, как специальной картотекой в ведомстве Кондора, однако никакого смысла разъяснять это Парди, Худ не видел.
      - Будьте добры, перешлите это в виде шифровки, мистер Парди.
      Парди понизил голос.
      - У нас здесь нет шифровальщика. Этим занимаются в Марселе. Видите ли, наше консульство в Ницце всего лишь филиал.
      - Тогда закодируйте. Это возможно? Парди прочитал обе телеграммы. Он весь был окутан дымкой конспирации. Когда он добрался до слов "корсетный фетишист", его брови поползли вверх и он тихонько присвистнул. Худ вытащил из бумажника фотографию стриптиза и Эндрюса.
      - Я прошу, чтобы это было отправлено в Лондон самым срочным образом, он вручил фотографию Парди.
      Челюсть Парди отвисла. Он всматривался в фотографию так пристально, будто хотел разглядеть складки внутри пупка исполнительницы. Затем поднял глаза и беспомощно развел руками.
      - Не представляю, каким образом...
      Неожиданно в его тоне пробилось сожаление, мол, это было бы чересчур здорово, чтобы оказаться правдой.
      - Послушайте, старина, а вы с вашим приятелем Резерфордом не того...
      - Если бы... К сожалению, я не могу предоставить вам никаких доказательств противного, разве что друга моего Резерфорда в природе не существует и это имя служит кодовым сигналом в одном из каналов связи. Вы можете выяснить это для себя, сделав запрос в Париж, правда, должен вас огорчить, сам канал вы обнаружить не сможете. Мне очень жаль, что я не могу высказаться более подробно, но, как я уже говорил, не я устанавливаю правила в этой игре.
      - Что вы, что вы! Конечно. Я все понимаю. - Парди понизил голос до шепота. - Во время войны я и сам служил в Джи2. - Он снова глянул на фотографию. Худ видел, что его прямо-таки распирало от любопытства.
      - Вы сможете переслать это с надежным курьером?
      Парди прищурился.
      - Я прослежу за этим. На следующей неделе пойдет?
      - Фотография должна быть там сегодня, в крайнем случае, завтра утром.
      Парди присвистнул.
      - Вот что я вам скажу. Мы можем отвезти её в аэропорт и дать летчику из британской авиакомпании. Обязательно следует предупредить его, насколько это секретно. Фотографию нужно положить в почтовый конверт и надписать "Пресс-фото".
      - Мистер Парди, это сработает только в том случае, если в аэропорт отправитесь вы лично или пошлете своего помощника в качестве курьера срочной правительственной почты. Но это нужно сделать немедленно.
      - Правда? - глаза Парди загорелись. Он покосился на дверь, словно боясь, что кто-нибудь может подслушивать.
      - Мой помощник сейчас в отъезде. Я доложу консулу в Марселе, что выполняю тайную операцию. Мне нужно обязательно с ним связаться. Но вовсе не обязательно посвящать его в детали. Зачем ему знать, что это дело, которым занимается разведка. Я просто скажу, что должен кое-кому помочь. Полагаю, мне лучше захватить с собой оружие?
      - Вы можете позвонить ему сейчас? Очень лаконично?
      - Конечно, что за вопрос. Вы говорили об осторожности. Если нас будут подслушивать, никто ничего не поймет. Я буду говорить невнятно. Хотя, подождите-ка минуточку. А ведь его сегодня нет. У них возникли какие-то неприятности с фрахтовщиком в порту Вендрис. Грязное дело, доложу я вам. В истории замешана женщина. Она утверждает, что шеф...
      Худ его перебил.
      - Ладно, забудьте про фотографию. Я как-нибудь сам справлюсь.
      Парди казался разочарованным.
      - Но консул Бликерслоу, завтра, возможно, появится.
      - Если вы будете любезны отправить эти телеграммы, то в шесть вечера, с вашего позволения, я вернусь за ответом. Проведите их по самому высокому рангу кодировки. Это строго секретная информация.
      Парди кивнул.
      - Как только я отошлю телеграммы, оригиналы будут немедленно сожжены.
      Худ вытащил оттиск ключа.
      - Не могли бы вы сделать заказ на срочное изготовление ключа по этому слепку?
      - У меня есть надежный человек. Его не нужно призывать хранить тайну. Я просто скажу, чтобы он держал язык за зубами.
      Худ выругался про себя.
      - Совсем не обязательно. Это ключ от моего гаража, я просто хочу иметь на руках дубликат.
      - А-а...
      Худ передал ему фотоаппарат и магнитофон.
      - Вот это куда важнее. Буду вам очень обязан, если вы запрете все в своем сейфе.
      - Да, да, конечно. - Парии бережно взял их в руки, как будто это были бриллианты короны.
      - И последнее, - Худ вытащил карточку, которую нашел в кармане Заячьей Губы. - Если вы сможете выяснить, по какому адресу в Париже находится телефон с номером "Опера+4003", буду премного благодарен.
      - Если кто-нибудь начнет наводить обо мне справки, вы меня не знаете.
      - Даже никогда не слышал о вашем существовании!
      Парди пылал от возбуждения.
      - Жаль, что вы не можете выйти отсюда черным ходом - здесь его нет. А я всегда говорил, что следовало бы иметь такой на всякий случай.
      - Не беспокойтесь.
      Они попрощались, Парди свистящим шепотом пожелал "ни пуха, ни пера". Худ, насмешливо ухмыляясь, спустился к машине.
      Стоял жаркий безветреный день. Безжизненно повисли пальмовые листья. Проезжающие машины поднимали на дорогах пыль. Худ страшно хотел есть. Он приехал в "Чико", занял столик, стоявший в тени дерева, растущего из кадки, и заказал мясное ассорти, омара, хорошее шампанское и "Шабли" 1952 года. Официант принес ему целую корзинку живых омаров, и Худ выбрал себе экземпляры одинакового размера.
      Он смотрел вниз на зеленоватую воду, омывающую камни на берегу.
      "- Все было бы прекрасно, - думал он во время этого коротенького перерыва, когда он отвлекся от преступных и страшных вещей, которыми занимался, - все было бы прекрасно, составь мне компанию милая и веселая девушка."
      И тут он вспомнил. Китти, конечно же!
      Он прошел к телефону. Но "Ле Ниша" не отвечало. Длинные гудки чередой сменяли друг друга. Худу казалось, что он слышит гулкое эхо пустоты. У него упало настроение. Не стоило ему звонить. Неожиданно на том конце провода сняли трубку.
      - Алло? - произнес сонный голос.
      - Можно пригласить к телефону Китти?
      - А кто её спрашивает?
      - Это вы, мадам Баттерфляй? С вами говорит лейтенант Пинкертон. Не откажетесь пообедать со мной?
      - Кто? У нас закрыто. Открываемся вечером в десять.
      Она говорила медленно и как будто с похмелья. У него упало сердце. Какой же он идиот! Вообразил, что она его помнит.
      - Погодите, как вы сказали? Кто вы? - Ее голос понизился до шепота. Неужели это вы, нет, неужели и в самом деле это вы? Моряк, вы откуда?
      - Из-за океана.
      - Но я думала, что вы уехали. Вы что, хотите сказать, что уже вернулись?
      - Я плыл на самом быстром пароходе. Китти, что случилось?
      - Ничего, ничего. Все в порядке. Боже, а я всего-то и поцеловала вас пару раз. Как вы обращаетесь с девушкой, моряк?
      - Я не могу как следует обращаться с девушкой по телефону.
      - Вообще-то я спала. Надеюсь, не обязана докладывать вам, с кем.
      - Китти, прости, конечно, я об этом не подумал. Когда закрылся клуб? Ты, должно быть, валишься с ног.
      - Утром, в восемь. Но если вы считаете, что я слишком устала, чтобы прибежать к вам, то глубоко ошибаетесь.
      - Тут поблизости омар, готовый умереть ради тебя.
      - Где вы?
      - В "Чико".
      - Я буду через полчаса.
      - Мы с омаром ждем. Слушай, Китти, сделай одолжение. Не говори никому, ни Жожо, ни мадам, что я звонил.
      - Они об этом догадаются по моим сияющим глазам.
      - Тогда надень темные очки, малышка. Ну давай, вперед.
      - Хорошо... Ох, моряк.
      - Что?
      - Я вас люблю. - Она положила трубку.
      Худ попросил отсрочки для омара, потом выбрал экземпляр побольше.
      - Подождите пару минут. Ко мне присоединится подруга. Сейчас принесите коктейль с шампанским, а когда придет дама - ещё два.
      - Слушаюсь, сэр.
      Худ покачивался на волнах нечаянной радости и счастья, которые вдруг ощутил после разговора с Кит. Это женщина создана для больших страстей. Такие женщины рано или поздно добиваются своего.
      Она вошла, невозмутимая и прекрасная. До сих пор он не замечал, какие синие и красивые у неё глаза.
      - Ты выглядишь так, словно последние десять часов отсыпалась.
      - Надеюсь, у вас продолжительный отпуск, лейтенант.
      Все произошло так, как ему хотелось. Она была удивительна и маняща. Еда была отменной. Худ почувствовал в себе вдохновение и наплыв свежих сил. Лобэр, опасность, все темное и страшное отступило куда-то далеко.
      Выяснилось, что она работает в "Ле Ниша" уже три года, с тех пор, как рассталась с мужем. Работа в клубе стала её прибежищем. И вообще, у неё возник своего рода иммунитет в смысле чувств. Полетт и Жожо очень к ней добры и она вполне довольна работой. Серьезно ли насчет иммунитета? Пожалуй, да. Была пара поклонников, но так, ерунда, ничего серьезного.
      За кофе Худ её спросил:
      - Кит, ты случайно не знаешь какого-нибудь газетчика, которому можно доверять? Мне бы хотелось переслать фототелеграфом снимок, который ты мне давала.
      - Газетчика? ... Да, есть такой. Его зовут Жорж Ларю или просто Бейли. Он лучше всех. Работает в редакции "Орла". - Она посмотрела на Худа. - Кому нужно переслать эту фотографию?
      - Одному приятелю для его знакомого. Тот коллекционирует подобные фото.
      Она мешала ложечкой кофе, опустив глаза, и молчала. Она была умницей, и Худ чувствовал - Китти понимает, что за его просьбой стоит нечто большее.
      - Ты просил никому не говорить, что я иду на встречу с тобой...
      - Китти, - он взял её за руку, пытаясь сгладить разочарование. - Я очень хотел тебя видеть.
      - Мне просто интересно...
      - Преступник я или нет? Что тебе сказать, на прошлой неделе меня приговорили к пожизненному заключению, но я сумел вырваться из тюрьмы. Ты же меня не бросишь, правда?
      - Ладно, я ничего не буду спрашивать. - Она печально улыбнулась. - Да и какая, собственно, мне разница?
      - У тебя умопомрачительные глаза.
      Немного погодя он вновь заговорил о Жорже Ларю.
      - Насколько хорошо ты его знаешь?
      - Он мой старинный приятель. Когда-то хотел на мне жениться, и хочет до сих пор. Он сделает все, что я попрошу.
      - Когда ты позвонишь ему, предупреди, что я к нему хочу зайти как можно скорее и попроси оказать мне содействие. Это будет очень мило с твоей стороны.
      Она улыбнулась.
      - Договорились.
      - И никому ни слова про этот снимок. Доверь это мне. Раз уж мы ввязались в это дело, лучше о нем не болтать, а тем более упоминать, что я приходил в клуб.
      - Разве мы не станем заниматься любовью, моряк?
      - Китти, милая, я не могу. В такие моменты я чувствую себя идиотом. Поверь мне, рядом с тобой сидит нормальный полноценный мужчина, но мне предстоит дождаться другого случая. Ты славная, и я хочу тебя не меньше. Но не сейчас...
      Она погладила его руку и кивнула.
      - Я тебя дождусь.
      - Сможешь позвонить Ларю прямо сейчас? Чтобы мы встретились немедленно.
      - Попробую. - Она взяла сумочку и встала.
      Худ закурил. Он чувствовал себя неуютно. Они засиделись в ресторане и были последними клиентами. Он огляделся. Вместо стен вдоль зала с двух сторон тянулись огромные застекленные окна с видом на скалы, и если люди Лобэра шныряли поблизости, то наверняка его уже засекли. Что же, сам виноват. Сюда его никто не заманивал. Единственное, чего он страстно желал, это не впутывать в свои дела Китти. Худ начал даже подумывать, не сбежать ли ему потихоньку, пока она не вернулась. Но было слишком поздно. Она уже вошла в зал.
      - Он тебя ждет. Здание редакции вместе с типографией - на бульваре Гамбетта. Пошли?
      Он заставил её постоять в холле ресторана, пока сам не сел в машину и не завел мотор. Слежки как будто не было. По дороге он сказал:
      - Китти, не могла бы ты выйти пораньше, не доезжая до клуба пару кварталов? Я немного беспокоюсь.
      - Нет проблем. Высади меня на следующем углу.
      - И ты дойдешь сама?
      Она наклонилась к нему и поцеловала. На перекрестке он открыл ей дверцу.
      - Спасибо, Китти. Я тебя найду.
      - До скорого, моряк, - ответила она. - Будь осторожен.
      Она вышла, хлопнув дверцей, и пошла вперед, а Худ уже мчался на бульвар Гамбетта.
      Это была одна из главных улиц, оживленная и переполненная машинами. Он кое-как нашел свободное место и вошел в здание. Остановившись перед стендом с газетой, он наблюдал за людьми, которые входили в дверь следом за ним. как будто чисто.
      Жорж Ларю оказался здоровенным парнем, обаятельным и сердечным. Он сразу понравился Худу. При виде фотографии Ларю заржал.
      - Вы хотите сказать, что англичане собираются публиковать такое фото?
      - Как вам сказать, это для частного издания. То, что англичане называют "клубничкой". Читается только профессионалами, вы понимаете.
      Очередной взрыв смеха.
      - Хотите, чтобы я предал фото по "Белино"?
      - Это возможно?
      - Почему бы нет?
      - Мне бы хотелось узнать, дошла ли фотография, если вы не возражаете.
      - Конечно. Хотя, минуточку. Ваш журнал должен иметь "Белино" - связь с лондонским почтамтом. Иначе ничего не выйдет.
      - У них есть эта связь. Вы соединяетесь с почтовым отделением 1234 и сообщаете, что это для "Империал ватч компани". Это владельцы журнала.
      Ларю с Худом пошли по коридорам и кабинетам, минуя замотанных сотрудников, оживленно снующих взад-вперед по зданию. Эта редакция как две капли воды походила на любую другую, которые были разбросаны по всему миру, с присущими им беспорядком, нервозностью и спешкой. В фототелеграфной царила такая же суматоха и неразбериха. Ларю передал фотографию двоим усталым сотрудникам в длинных серых халатах. Они стали звонить в Лондон. Когда телефонная связь установилась, фотографию разместили на барабане факсимильного аппарата, и начали передавать её изображение, синхронизировав фазу развертки. Процесс передачи изображения занял гораздо больше времени, чем ожидал Худ. Наконец передача закончилась и Ларю вернул ему фотографию.
      Когда Худ потянулся к бумажнику, чтобы расплатиться. Ларю отмахнулся.
      - Счет представит почтовое отделение. Если хотите, я сообщу Китти.
      - Огромное спасибо, - Худ пожал Ларю руку.
      Сев в машину, он вдруг подумал, где сейчас Эндрюс? Откуда-то из глубин сознания до него вдруг дошла странная фраза, которую обронила прошлой ночью в казино Сью Трентон. Как она сказала? Эндрюс разыграл швейцара? Что бы это могло значить?
      Худ был заинтригован той сценой, когда произошла между Лобэром и Эндрюсом. Мистика какая-то. Ему захотелось вернуться и попытаться выяснить, что же, собственно говоря, происходит.
      Промчавшись по бульвару Гамбетта, он свернул на рю дю Маршал Жоффр и в киоске на углу купил газету. На страничке местных новостей ни слова об инциденте в казино. Естественно, о том, что происходит за столами, никто а прессу не передает, но про драку?
      Он отложил газету и свернул к морю. У него есть было в запасе время, чтобы успеть вернуться к Парди. Худ миновал порт и черед полчаса приехал к Казино.
      Разношерстная толпа бурлила на ступеньках. Дневные игры уже почти закончились, а для вечерних было слишком рано. Худ поднялся по ступенькам и вошел в огромный холл казино.
      Он вел себя осмотрительно. В маленьком зале позади фойе работали игровые автоматы. Седовласые дамы возились с "однорукими бандитами", методично дергая за ручку, и меланхолически взирая на череду вращающихся дисков. Но Худ ни разу не услышал звона падающих монет, означающего выигрыш. Большинство женщин действовали довольно механически и уныло, как будто заранее знали, что им не светит ничего хорошего в поединке с машиной.
      Ничего подозрительного он не заметил.
      Он повернул по коридору и медленно толкнул дверь в приватные салоны. Там, как всегда, пребывали толпы зевак. Никто из них не проявил к нему никакого интереса. Худ приблизился к служащему казино в клубном пиджаке и спросил директора.
      - Какого директора, монсеньер?
      - Самого главного, мсье Казимира.
      После длинного обсуждения и расплывчатого представления - Худ выступал в роли Синглтона Рута - его вновь вели по той же лестнице, на которой он прошлой ночью сражался не на жизнь, а на смерть.
      Наверху находился элегантный кабинет.
      Мсье Казимир поднялся из-за стола. Это был высокий, худощавый, смуглый человек с тяжелым взглядом полуприкрытых глаз. Он был изысканно одет и от него слегка пахло духами. Его редкие волосы с серебристой проседью были начесаны с боков на лысину, венчавшую голову, и от этого голова запоминало яйцо, завернутое в фольгу.
      - Добрый вечер. Я не вполне понимаю, чем обязан...
      Глядя в его печальные глаза, казалось, что он только что проиграл миллионы. Директор указал рукой на стул.
      - Вчера ночью со мной произошла небольшая неприятность на лестнице, ведущей к вашему кабинету. Возможно, вы наслышаны об этом происшествии.
      - Что? Так это были вы? - Мсье Казимир потянулся к телефону.
      - На вашем месте я бы этого не делал, - остановил его Худ. - Мне очень жаль, что я причинил столько неприятностей, ни ничего не поделаешь.
      - Но ведь погиб человек! Вы его убили. Наш сотрудник видел, как вы его ударили. Вы убили его, сломали ему шею...
      За спиной Худа открылась дверь. Он оглянулся - в кабинет вошли два громилы. Видимо, Казимир все-таки поднял тревогу. Худ вскочил, смерил обоих вошедших цепким взглядом и предупредил:
      - На вашем месте я бы не вмешивался.
      Вошедшие неуверенно переглянулись. Худ вновь повернулся к Казимиру.
      - А что случилось с телом?
      - Разумеется, за ним явилась полиция. Поскольку вы в розыске, я обязан задержать вас и передать в руки полиции.
      Казимир пытался совладать со своими нервами. Его измученные глаза сверкнули, громилы приблизились на один шаг.
      - Подождите минутку. - Худ собирался сам управлять событиями. - Вы говорите, что за телом пришла полиция и забрала его с собой. О чем они вас спрашивали?
      - Зачем им меня спрашивать?
      - Когда происходит убийство, полиция проводит опрос свидетелей, верно? - щелкнул пальцами Худ. - Полицейские интересуются, как все произошло, кто при этом присутствовал, в котором часу это случилось и выясняют массу прочих подробностей. Они фотографируют, записываю фамилии свидетелей и так далее. Вы видели, чтобы они занимались чем-либо подобным?
      По лицу Казимира было заметно, что его раньше волновал этот вопрос.
      - Они очень спешили. У них была масса других вызовов. Они заявили, что расследование проведут позже.
      - Но не провели?
      - Нет, но меня это не касается. Я им сейчас позвоню.
      Он потянулся к телефону. Худ, положил руку на рычаг.
      - Если вы это сделаете, мсье Казимир, то навлечете на свою голову огромные неприятности. Вы обнаружите, что полиция абсолютно не в курсе дела. Но ей станет очень интересно и она захочет узнать многое. К примеру, где тело? Давайте начистоту, Казимир, вы избавились от тела, чтобы избежать скандала, и состряпали всю эту сказочку про полицию. Так?
      - Да как вы смеете! - лицо мсье Казимира приобрело землистый оттенок. Он отдернул руку от телефона.
      - Прекрасно. Итак, где тело? - У Худа был суровый начальственный голос. - Вы были последним, кто его видел.
      - Тело в полиции.
      - Попытайтесь заставить их в это поверить. Почему в газетах не появилось ни слова? Почему сюда не набежали репортеры?
      Казимир впал в депрессию.
      - Сколько было полицейских?
      - Двое.
      - В форме?
      - Да.
      - Без экспертов?
      Казимир отрицательно мотнул головой.
      - Ваши детективы, которые работают в залах, знают этих людей?
      - Нет. Они их почти не видели.
      - Однако ваши люди наверняка были бы в курсе, попади тело действительно в руки полиции?
      - Это... Это мне тоже непонятно.
      - Мсье Казимир, вы не находите, что история весьма загадочна? И за ней кроется большее, чем вы думаете?
      Удрученностью мсье Казимира усиливались. Он на мгновение заколебался, затем дал знак громилам покинуть кабинет. Те молча вышли. Худ слегка смягчил тон, но продолжал атаку.
      - Мне кажется, лучше всего вам забыть про это убийство. Если вас кто-нибудь спросит, вы честно ответите, что тело увезла полиция. Но смею вас заверить, это дело никогда не всплывет. И, скорее всего, труп не обнаружат. Вы вряд ли когда-нибудь снова о нем услышите.
      - Но... но...
      - Случилось так, что мне пришлось обороняться. У того, кто собирался меня убить, был шприц, который ваши люди не могли не заметить возле тела. Но я вовсе не собирался его убивать. Я уверен, он просто сломал себе шею, когда летел вниз головой, пересчитывая ступени. Не сбрось я его с лестницы, он без колебаний убил бы меня на месте, вколов смертельную дозу яда. Кого мне действительно жаль, так это крупье. Он сильно пострадал?
      - У него сломана нога. Сейчас он в больнице.
      - Я сочту своим долгом оплатить его лечение. И позабочусь о выплате компенсации и ему, и тем игрокам, которым нанес моральный ущерб за игровым столом.
      Казимир махнул рукой.
      - Мы все уже устроили.
      Худ почувствовал, что настал подходящий момент.
      - Причина моего визита к вам, мсье Казимир, состоит в том, что я пришел просить вас мне помочь.
      Не давая директору опомниться, Худ протянул ему фотографию Эндрюса.
      - Вам знакомо это лицо? Не девушки, прошу прощения, а сидящего сбоку мужчины?
      - Лицо? - Казимир понуро пожал плечами. - Разве можно сказать? Я не в состоянии...Вам надо поговорить с физиономистом. Он...
      - Точно! Именно то, что нужно. - Худа осенило. - Человек, умеющий читать по лицам!
      Казимир кивнул.
      - Он не позволяет войти в Казино нежелательным посетителям?
      - Он стоит на дверях и рассматривает каждого входящего. При виде нежелательного посетителя подает знак и мы выводим такого субъекта. Его зовут мсье Эрне. Он работает с нами уже тридцать три года и знает в лицо любого из меченых в нашем бизнесе: шулеров, фальшивомонетчиков, аферистов, торговцев наркотиками и прочих. - Мсье Казимир с трудом заставлял себя упоминать об этой грязной стороне игры.
      - И так же прекрасно он знает лица знаменитостей, известных всему миру. Я прав?
      - Разумеется.
      - Он хорошо работает?
      - Феноменально.
      - Можно пригласить его подняться к нам? Я хочу задать пару вопросов.
      Казимир испытывал страшную неловкость, распространяясь о профессиональных тайнах. Впрочем, ему вообще было не по себе от происходящего.
      Но Худ продолжал нажим.
      - Вам что, нужны неприятности, Казимир?
      - Ради Бога,.. - Директор позвонил и велел пригласить к нему мсье Эрне.
      Мсье Эрне вошел в кабинет с приветливой улыбкой. Это был юркий усатый мужчина со щечками как наливные яблочки. На нем ладно сидела синяя ливрея швейцара. Худ спросил:
      - Мсье Эрне, когда в последний раз видели здесь сэра Ричарда Кэлверта?
      - Он приходил вчера, - ни минуты не колеблясь сообщил мсье Эрне.
      - Вы это утверждаете?
      - Ну... Мне кажется.
      - Что! Мсье Эрне! - Казимир был потрясен неуверенностью в его голосе.
      - Вы сомневаетесь, было это вчера или был ли то сэр Ричард? невозмутимо допрашивал Худ.
      Эрне поправил фуражку.
      - Понимаете, так получилось, что меня ввел в заблуждение один мсье, весьма напоминающий сэра Ричарда. Одинаковый рост, комплекция, походка и внешность. Вплоть до того, что у него, как и у сэра Ричарда, одно плечо чуть выше. Обычно при подобном сходстве всегда есть ряд мелких деталей, которые позволяют различить людей. Скажем, жемчужная булавка в галстуке, покрой воротничка или форма бутоньерки. Но эти двое были одеты совершенно одинаково, или по крайней мере, почти одинаково. Но теперь, когда вы меня спрашиваете, я понимаю, что прошлой ночью здесь был не сэр Ричард.
      Худ показал фотографию, прикрывая девицу на первом плане.
      - Кто это, по вашему? Сэр Ричард или тот, второй?
      Эрне тщательно всмотрелся.
      - Ну, я полагаю, это тот, другой.
      - Тот самый, о котором вы говорили?
      - О, да. Но я уверен, что и сэр Ричард заходил к нам на прошлой неделе. Никаких сомнений. Я его приветствовал: "Добрый вечер, мистер Ричард" и он с улыбкой мне ответил: "Добрый вечер".
      - Вы знаете мсье Лобэра?
      - Ну разумеется! - засмеялся мсье Эрне. - Его ни с кем не спутаешь!
      - Он был здесь вместе с сэром Ричардом? Я имею в виду, вдвоем?
      Мсье Эрне задумался.
      - В первый вечер, когда нас посетил сэр Ричард - это было примерно с неделю назад - они пришли почти одновременно. Хотя, возможно, не вместе. Постойте, я вспомнил. Точно, сэр Ричард явился первым, я с ним поздоровался: "- Добрый вечер, сэр Ричард! Много воды утекло с тех пор, как мы имел удовольствие видеть вас в нашем заведении". Он мне тогда ответил: "- Да, Эрне, ты прав. Надеюсь, у тебя все в порядке?". Я ответил, что да, все отлично. Он стал расспрашивать о моей дочери и мы проболтали с ним минут пять. Он всегда очень доброжелателен. И вообще, любезный человек. Затем он проследовал дальше и сразу после этого вошел мсье Лобэр. Он, как правило, неразговорчив. Я только поздоровался с ним, и все.
      - Вы уверены, что в тот вечер вы беседовали именно с сэром Ричардом?
      - Абсолютно.
      - Благодарю вас, мсье Эрне.
      Теперь ему стала очевидна вся дерзость задуманного плана. Эндрюс был подвергнут самому суровому испытанию. которое только могло прийти в голову Лобэру. Он выдал себя за сэра Ричарда Кэлверта перед профессионалом-физиономистом, знатоком причуд и манер, перед тем, кто тридцать три года зарабатывал себе на хлеб, наблюдая за тончайшими нюансами во внешности и поведении людей. И Эндрюс триумфально прошел эту проверку. Он не стал торопливо проскакивать мимо Эрне. Он стоял и беседовал с ним, а Лобэр за ним приглядывал. Если Эндрюс успешно справился перед Эрне, он, безусловно, добьется этого и перед сотрудниками Кэлверта. Трюк был задуман гениально.
      Теперь Худ понимал, отчего Лобэр пришел в бешенство, неожиданно обнаружив в казино присутствие Эндрюса, притащившегося туда поиграть в своем собственном облике. Непростительная глупость ставила на карту успех всей виртуозно задуманной комбинации.
      Казимир поднялся и проводил Эрне до двери, при этом он что-то тихонько ему шепча. Вернувшись, он бросил Худу через плечо:
      - Прошу прощения, окажите любезность подождать меня минуту?
      Он вышел вместе с Эрне и захлопнул за собой дверь. Худ вскочил. Конечно, это только уловка. Казимир ему не доверяет. Он только сделал вид, что принял подозрительное объяснение насчет полиции. Дверь заперта! Он в западне. Худ расхохотался. Надо же было оказаться таким болваном!
      Он бросился к окну. Там оказался узенький балкончик. Длинная каменная терраса тянулась слишком далеко внизу, чтобы на неё можно было спрыгнуть.
      Худ отступил в глубь кабинета и огляделся. Кроме окна выхода не было. Ну что же, Казимир, тем хуже для тебя. Худ ухватился за шелковые шторы, повис на них всем телом и сумел сорвать вместе с карнизом. Ткань была прочная и длинная. Связав пару штор, он привязал конец к опоре балкона, перепрыгнул через перила и скользнул вниз. Это оказалось нетрудно. А прыгать на террасу пришлось всего с трех футов.
      На террасу выходили окна танцевального зала. Он ударил ногой по раме, запертой изнутри на задвижку, и забрался внутрь. Пустой огромный зал с натертым до блеска полом в одном конце украшал рядом кадок с пальмами. Прячась за них, Худ пробрался к двери. Слева был гардероб и стеклянные двери парадного входа в Казино. Направо уходил устланный коврами коридор. Входные двери были заперты.
      Он побежал по коридору, прислушиваясь к топоту над головой. Слева находился пустой бар. Влетев туда, он подскочил к окну. Оно выходило на каменный балкон, заканчивавшийся крутыми ступенями. За ними зеленел газон, пальмы, размеченная флажками дорожка. Едва он добрался до ступеней, как в баре появились люди. Худ прибавил ходу. За его спиной послышались крики. Дорожка огибала здание. Совсем рядом он увидел ещё одну лестницу и огромную запертую дверь.
      "- Ничего хорошего", - подумал он и неожиданно заметил тачку на узкой тропинке, уходившей в сторону от главной дорожки.
      Он поспешно нырнул в кусты. Тропинка привела его к домику садовника, расположенному почти у самых ворот. На ходу Худ заметил открытый замок, висящий на одной из петель. Сорвав его с петли, он перемахнул через забор, и защелкнул замком снаружи.
      Устремляясь вниз по бульвару, он заметил, как из казино торопливо выскочила группа людей. Заметив его, они закричали. И тут прямо перед собой Худу увидел машину полицейского патруля. Он на мгновение заколебался между погоней и патрулем у тротуара стояла машина. Мельком он углядел в ней двух монашек.
      Худ рванул на себя дверцу и спросил с очаровательной улыбкой:
      - Не подвезете?
      Два мужеподобных лица как по команде повернулись в его сторону и улыбнулись. Руки потянулись, чтобы помочь ему влезть внутрь. За его спиной захлопнулась дверь, машина тронулась. Худ получил сокрушительный удар по голове и потерял сознание.
      20
      Солнечный луч проникал в прорезь ставня в форме трефового туза. Ничего другого Худ не видел. Туго спеленутый по рукам и ногам, он лежал на доске, к которой его привязали веревками.
      Должно быть, около шести утра. Он пришел в себя довольно скоро после того, как его сюда бросили. Голова раскалывалась, томила жажда. Он не имел ни малейшего понятия, где находится. Оставалось лежать и разглядывать трефовый туз.
      Дверь открылась и вошли трое не по-французски широколицых здоровяков. Приблизившись к Худу, они молча его рассматривали. Время от времени они обходили его со всех сторон и пристально вглядывались ему в лицо, не проронив при этом ни звука. Затем двое из них отвязали его и подняли.
      Руки и ноги Худа по-прежнему были связаны. Поддерживая его под руки, незнакомцы потащили его к дверям. Он споткнулся и рухнул на пол. Один из сопровождающих тут же пнул его ногой в живот. На мгновение Худу показалось, что он теряет сознание. Поставив на ноги, его поволокли в соседнее помещение.
      Там находились четверо мужчин, праздно развалившихся в креслах или шатающихся без дела по комнате. Все они были в черном, на голове двоих высились черные цилиндры. Голова Худа то и дело заваливалась на грудь, но он пытался осмотреться. Судя по виду, это была приемная похоронного бюро. Повсюду стояли друг на друге гробы, серебряные канделябры, таблички с выгравированными скорбными текстами, урны для праха, висели фото катафалков на траурных процессиях. Один из гробов стоял отдельно на помосте и был открыт. Его обрамляла куча венков и цветов с траурными лентами и золотыми по черному надписями. Мужчины с бесстрастными лицами рассматривали Худа. Он понял, зачем его сюда привели. Вокруг стояли полицейские кордоны. Лобэр выбрал самое безопасное транспортное средство, дававшее известный шанс на безопасное передвижение.
      Один из мужчин отделился от конторки и подошел к Худу. Не проронил ни звука, он молниеносно нанес удар правой в челюсть Худа, но тот успел отдернуть подбородок и уклониться. Удар не достиг цели. Когда рука ещё свистела над плечом Худа, тот изо всех сил боднул обидчика головой в подбородок. Клацнула челюсть и человек упал. Двое других прыгнули на Худа. От удара по голове он снова потерял сознание.
      Придя в себя, Худ ощутил, что его тело слегка подпрыгивает и подрагивает. Над головой светилось круглое отверстие с теннисный мяч. Все остальное скрывала тьма.
      Он лежал на спине. И ясно, что в гробу. На миг Худ запаниковал, вообразив, что погребен заживо и находится в могиле. Потом услышал автомобильный гудок, который донесся странно приглушенно, откуда-то издалека, и ощутил инерцию торможения. Должно быть, он все ещё в катафалке. Светлое пятнышко над головой, конечно, означает, что его намерены оставить в живых как можно дольше. Или просто приберегают для пыток.
      Руки и колени Худа были связаны, но лодыжки оставалась свободны. У него было чувство, что его бросили в гроб немедленно после удара в голову. Интересно, как долго он сможет протянуть, если гроб все же спустят в могилу? Наверное, в обычной могиле - не больше нескольких минут, за которые он использует весь кислород в гробу и попросту лишится чувств. Это будут долгие минуты! И страшным покажется глухой звук от падения комьев земли на крышку. Если же его замуруют в склепе, то можно продержаться с неделю, или даже дольше.
      Катафалк периодически тормозил и вновь набирал ход. Худ услышал приглушенный рев проехавшего мимо грузовика. Вероятно, они ехали по запруженной дороге с оживленным движением. Он попытался приподнять руки. Яростно опираясь локтями в бока, изловчился, и сумел связанными руками надавить снизу на крышку гроба. Ему удалось немного приподнять верхнюю половину туловища, чтобы усилить давление на крышку, когда вдруг даже передернуло от внезапной резкой боли. Осторожно ощупывая пальцами деревянную поверхность над лицом, он обнаружил острие гвоздя, торчащего из-под крышки примерно на дюйм. Явно вместо того, чтобы закрепить крышку шурупами, её в спешке забили гвоздями.
      Худ прижал кисти к острию гвоздя и стал перетирать стягивающую их веревку. Опираясь суставами пальцев о дерево, он методично пытался подсунуть веревку под гвоздь и двигать сжатыми запястьями, стремясь перетереть пряди. Каждый раз, когда удавалось зацепиться за гвоздь веревкой, он больше всего боялся его погнуть. И тем не менее чувствовал, как одно за другим слабели волокна веревки.
      Это был очень медленный процесс. Монотонно нащупывая подушечкой большого пальца острый металлический кончик гвоздя, он пытался направлять к этому месту веревку. И каждый раз после судорожного спазма боли, когда гвоздь вонзался в одно и тоже место на запястьях, отдергивал руки.
      Потом все начиналось сначала. Он перетер одну веревку из трех. Из запястий струилась кровь. Со второй пришлось возиться настолько долго, что он уже и не надеялся на успех. Когда же наконец и с ней было покончено, Худ почувствовал, что оставшаяся третья висит свободно.
      Опустив руки, он дал себе время расслабиться. Катафалк все ещё подпрыгивал раскачивался. Медленно подтянув колени вверх, он уперся руками в дно и изо всех сил налег на крышку. Дерево громко заскрипело, крышка слегка поддалась и Худ увидел тонкую щель.
      Оказывается, в коленях человека скрыта огромная сила. Ограниченное пространство гроба весьма способствовало тому, чтобы сосредоточить все усилия на крышке. Худ отталкивался от дна, помогая себе напряжением бедер. Через пару минут он сумел приподнять крышку на пару дюймов и развязать веревки, впивавшиеся в его ноги сразу под коленями. Через щель виднелись цветы и венки, прислоненные к гробу снаружи. За окнами катафалка мелькали придорожные откосы.
      Он сильнее толкнул крышку и свернул её набок. Два огромных овальных венка с вплетенными лентами почти напрочь перекрывали обзор задней части катафалка. Однако ему удаюсь увидеть в просвете черный "ситроен DS", медленно тащившийся позади. Вероятно, внутри, горестно понурившись, сидел вооруженный отряд "скорбящих" головорезов. Худ улыбнулся, мысленно представив, какого рода надписи золотились на траурных лентах. В кабине катафалка сидели водитель и ещё один человек. Худ знал, что смог бы выскочить из гроба. Но следовавшая позади "группа сопровождения" его непременно заметит и навряд ли позволит дорогому "покойничку" ускользнуть.
      Он осматривался вокруг, пытаясь сориентироваться. Катафалк миновал две автозаправки, потом ряд домов. Судя по всему, они въезжали в Вилльфранш. Если так, вероятно, ночью его везли довольно долго.
      Катафалк затормозил и остановился.
      Вопрос "почему" Худа не волновал. Его взгляд сфокусировался на мотоциклисте, остановившемся сбоку. Худ узнал в нем того самого активного парня, который на стоянке в Ницце заметил в машине Худа труп Тейта и поднял на ноги всю окрестную полицию.
      Опираясь на локоть. Худ высунул из гроба свободную руку. К счастью, это движение было замаскировано в ворохе венков, которые перекрывали обзор ехавшим сзади. Худ боялся постучать в окно - стук бы непременно услышали сидящие впереди. Стеклянные бока катафалка обрамлял серебряный ажур решетчатой подпорки, и, вставленная непрочно в её пазы, стеклянная панель то и дело проскальзывала, приоткрывая поверхность решетки.
      Худ сорвал с ближайшего венка крошечный бутон и незаметно швырнул в приоткрывшееся пространство между стеклом и решеткой. Тот упал на дорогу рядом с мотоциклом. Но парень его не заметил. Худ повторил бросок и на этот раз бутон ударился в переднее колесо мотоцикла, но внимание парня было всецело приковано к девушке, проходившей по тротуару. Вскоре они снова тронулись под контролем полиции, на этом участке дороги встречный транспорт продвигался попеременно по одной из двух полос движения. На другой полосе шли дорожные работы. Мотоциклист отстал, Худ в отчаянии выругался.
      Дорога тянулась вдоль берега. Катафалк тащился еле - еле, видимо, чтобы не вызывать подозрений. Худ мысленно проигрывал ситуацию, когда за ним придут. Он не сомневался, что сумеет выпрыгнуть из гроба и даже, возможно, разбить боковое стекло. Но на этом месте его фантазия иссякала. Что могло произойти дальше - ведал один Господь.
      Когда катафалк притормозил в следующий раз, мотоциклист снова появился рядом, нетерпеливо газуя в типично французской манере. Целых тридцать миль от тащился за катафалком, не имея возможности вырваться вперед.
      Огромный грузовик перекрыл все движение на дороге, пытаясь въехать задним ходом на стройплощадку. Мотоциклист спустил ногу на землю и прикуривал. Худ метнул очередной бутон, потом ещё один. Ничего не вышло. Парень затянулся, выпустил дымок и прокатил мотоцикл на пару шагов вперед, чтобы лучше разглядеть маневры гигантского грузовика.
      Двигатель грузовика ревел так, что не имело никакого смысла стучать в окно! Худ махнул из - под венка рукой, хотя понимал, что это тоже бесполезно.
      Наконец, грузовик вывернул колеса достаточно, чтобы вписаться задним ходом во двор. Через минуту катафалк и мотоциклист возобновят движение. В отчаянии Худ рванул из венка целую кучу лепестков и просунул их через решетку. Те медленно и плавно оседали на землю.
      Парень краем глаза уловил какое-то движение, удивленно глянул вниз, затем поднял голову и увидел Худа. У него озадаченно округлились глаза и поглупело лицо. Однако, оправившись через мгновение от неожиданности, он принял невозмутимый вид, словно такие штуки с гробами ему приходилось частенько наблюдать и раньше. Его глаза сузились. Подав мотоцикл поближе, он всматривался, пытаясь разглядеть детали.
      - Молодец, старик! - просиял Худ.
      Шофер "ситроена" немедленно начал сигналить, то ли чтобы мотоциклист отодвинулся, то ли чтобы заставить тронуться катафалк. Однако мотоциклист уже узнал Худа и его не нужно было подгонять. Он бросил мотоцикл в сторону, дал газ и рванул вперед.
      Водитель катафалка услышал сигнал, поданный "ситроеном" и попытался прорваться следом, но впереди, насколько видел глаз, движение застопорилось. Машины стояли, томительно дожидаясь, пока проедет поток встречных автомобилей. Вереница машин растянулась в длинной очереди. Водитель катафалка несколько раз пытался выбраться вперед и проскочить перед чьим-нибудь носом, но каждый раз был вынужден нырять назад, прячась в свой ряд.
      Когда они приблизилась к горам, Худ увидел мотоциклиста, торопливо объясняющегося с двумя полицейскими из черно-белого патрульного "Рено", указывая на проезжающий катафалк. Это было мимолетное видение, потому что в следующий миг венки и проезжающие машины полностью перекрыли Худу видимость. Однако ему показалось, что полицейские препирались с мотоциклистом, не слишком доверяя его рассказу.
      Катафалк снова тронулся. Поток машин начинал растягиваться. Худ потер разбитые костяшки пальцев. Ну что же, будь что будет. Неожиданно "ситроен" начал подавать беспрерывные гудки. Катафалк прибавил ход. "Ситроен" быстро его догнал и теперь шел вровень. До Худа донесся вой сирены. В тот же миг послышался звон разбитого стекла - в боковое окно катафалка влетела пуля. Видимо, до скорбящих кое-что дошло.
      Худ поднатужился, и, приподняв повыше крышку гроба, вылез наружу, прижимаясь к постаменту и стараясь остаться незамеченным. Спрятавшись под прикрытием венков, он увидел нос маленького тупорылого "Рено". Далеко сзади ехал мотоциклист, торопясь не упустить свой шанс. "Ситроен" пропал из поля зрения. Катафалк мчался на всех парах. Он вырулил на боковую дорогу, влетел на склон, круто поднимавшийся вверх между виллами, затем свернул ещё на одну из боковых дорог. Вероятно, ему удалось оторваться от полиции. Но вскоре Худ снова увидел "Рено", который все ещё не сдавался.
      Катафалк мчался все быстрей. В какой-то момент он очутился на раскопанной вдоль и поперек грязной проселочной дороге, огороженной по бокам насыпями. Должно быть, водитель не сразу понял, что произошло. Он безуспешно попытался притормозить, стремясь обойти рытвины и ухабы. Катафалк бросало из стороны в сторону, а скорость его все не падала. Водитель не справлялся с управлением, внутри что-то громыхало и лязгало. Гроб вместе в венками перекатывался по углам. Вдруг катафалк резко занесло и со страшным скрежетом сбросило в канаву. Худ рванул на себя заднюю дверь и распластался в грязи. Приподняв голову, он увидел, как водитель и его спутник помчались к ближайшей оливковой роще. Вскочив на ноги и пригибаясь к земле, Худ побежал по канаве в противоположном направлении. Вскоре заревел мотор "Рено". Рухнув ничком на землю, он переждал, пока проехала полиция, и вновь помчался вперед.
      У ближайшего поворота Худ выпрыгнул из канавы, перебежал на другую сторону и понесся вниз по склону в сторону вилл и потока машин. Добравшись до торгового центра, он увидел на гараже табличку "Машины напрокат". Оказалось, что свободных машин нет, однако хозяин вызвался подбросить Худа в Ниццу, где в гараже его зятя можно было сразу нанять машину.
      - Отлично. Поехали.
      При въезде в Ниццу за ними пристроился черный "Ситроен DS". Худ предложил:
      - Может, пропустите его вперед?
      Водитель принял вправо, притормозил и дал сигнал следовавшей сзади машине проехать вперед. На какой-то момент "Ситроен" замер, затем медленно тронулся и проехал мимо. За рулем "Ситроена" сидела блондинка. Она кивнула Худу, дескать, следуйте за мной, и улыбнулась. Худ перевел дух и широко улыбнулся ей в ответ: "- Не сейчас, Жозефина, чуть позже".
      - Да, сэр, - заметил хозяин гаража. - Сейчас эти городские барышни все на колесах. Разъездились...
      21
      Пышущий энтузиазмом Парди предложил Худу присесть:
      - Что у вас с рукой?
      - Царапина.
      - Пришел ответ на вашу телеграмму. Я лично её раскодировал. Рассчитывал, что вы зайдете ещё вчера, и прождал вас до десяти.
      Худ закурил.
      - Меня чуть было не похоронили заживо.
      - Как это?
      - О, всего-навсего под кипой бумаг.
      Парди мгновенно попытался найти в его словах тайный смысл или намек, глаза его горели любопытством. Он отпер сейф, вытащил из него сообщение и передал Худу.
      "ХУД КОНСУЛЬСТВО НИЦЦА ОТ "ИМПЕРИАЛ ВАТЧ КОМПАНИ" ТЧК ДОСТОВЕРНО УСТАНОВЛЕНО ФОТОГРАФИЯ ИГОРЯ ЗАРУБИНА СОРОКА ДЕВЯТИ ЛЕТ УРОЖЕНЦА ГОРОДА ЧИТЫ ЖЕНАТ АННЕ ХУ ОНГ СЧИТАЮЩЕЙСЯ УМЕРШЕЙ 1938 ГОДУ ТЧК В ПРОШЛОМ ЗАРУБИН МУЗЫКАНТ ЦИРКОВОЙ АКТЕР ЗВЕЗДА КИЕВСКОГО ЦИРКА ИЗВЕСТЕН КАК ГЕНИАЛЬНЫЙ МИМ. ТЧК ПОСЛЕДНИЙ РАЗ О НЕМ СЛЫШАЛИ СЕНТЯБРЕ 1939 ГОДА ВЛАДИВОСТОКЕ ТЧК ВЕРОЯТНОЕ НЫНЕШНЕЕ МЕСТОПРЕБЫВАНИЕ ШАНХАЙ ТЧК ТРЕБУЙТЕ КОНСУЛА ПАРДИ СОБЛЮДЕНИЯ СТРОЖАЙШЕЙ СЕКРЕТНОСТИ ТЧК"
      Гениальный мим! Эндрюсу вполне подходил этот эпитет. Худ вспомнил, как неловок и неуклюж показался ему Эндрюс в роли лакея на борту "Тритона", как неопрятно он выглядел на фоне вышколенных стюардов. Сейчас становилось ясным, что это была просто маска, нечто вроде прикрытия.
      Парди приоткрыл ящик письменного стола.
      - Ваш ключ готов. Не беспокойтесь по поводу последней фразы в телеграмме, вы понимаете, о чем я говорю. Я глух и нем, - он отдал Худу ключ.
      - Ну и прекрасно, - Худ сунул ключ в карман. Он подумал о картинах Гейнсборо и Сикерта, которые так любезно предоставили ему из музейных фондов по распоряжению министерства финансов. Теперь эти картины остались на "Тритоне". Впрочем, как и прочие картины Лобэра. Странная комбинация красоты и дьявольской мерзости в их сильнейшем воплощении. Хотя, по своему опыту Худ знал, что этот случай не единственный.
      Было около одиннадцати часов. Худ понимал, что ему нужно разыскать Эндрюса. Лобэр уже вполне мог приступить к выполнению своего зловещего плана и запустить механизм в действие. Тут Худ заметил, что вот уже несколько минут он сидит молча, погруженный в размышления.
      - Задумался о другом, - усмехнулся он Парди. - Кстати, вы случайно не знаете дату открытия очередной сессии Совета НАТО в Париже?
      - НАТО? Это выходит за рамки моих полномочий, - отозвался Парди. Впрочем, могу узнать. - Он снял телефонную трубку и переговорил с кем-то из сотрудников в приемной. Пришлось немного подождать, пока там выясняли.
      - Завтра? Заседание Комитета военного планирования? А Совет НАТО послезавтра? Спасибо.
      Послезавтра! Худа словно обожгло. Необходимо принимать срочные меры. Господи!
      Парди снова полез в ящик стола.
      - Чуть не забыл. Я выяснил насчет адреса по номеру телефона. Улица Дюбош, 14.
      Худ запомнил адрес и поблагодарил мистера Парди.
      - Последняя просьба. Не могли бы вы одолжить мне свой пистолет, если таковой имеется?
      Парди прямо-таки расцвел, порозовев от удовольствия, и весь напыжился.
      - У меня есть пистолет, который всегда здесь хранится. На всякий случай, знаете ли. Но им никогда не пользовались. Надеюсь, вы не собираетесь...
      - Если мне все же придется, я дам вам отчет о расходе боеприпасов, если хотите.
      Парди подошел к сейфу и достал "уэбли" 45 калибра с обоймой.
      - Вот, держите.
      - Ну и ну! - Пистолет был чересчур тяжелый и громоздкий для Худа, но все равно лучше, чем ничего.
      Парди и слышать не хотел о том, чтобы давать пистолет под расписку. Когда Худ собирался уходить, он схватил его за плечо.
      - Вы уверены, что не понадобится помощь, старина?
      - Надеюсь, что справлюсь. Но все равно, спасибо за предложение.
      Парди раскрыл перед ним дверь, и проскользнув вперед, все ещё розовый от возбуждения, конспиративным кивком пожелал доброго пути.
      "Пежо 404", нанятый Худом, стоял на обочине. Он сел в машину, зарядил "уэбли" и сунул его за пояс. Так или иначе, но ему снова нужно пробраться на "Тритон", попасть в каюту Эндрюса, а потом... Одному Богу известно, что потом. Время действовать неумолимо приближалось.
      Боковыми дорогами он выбрался в Болье, оставил машину у гостиницы и прошелся доль прибрежных скал к Сент-Жану.
      Там Худ направился в сторону порта. Повсюду маячили рыбаки с удочками, кое-где попадались туристы. Неожиданно за одним из столиков кафе "Маскотт", расставленных на улице под зонтиками, он увидел Сью Трентон. Та сидела в одиночестве, потягивая "кока-колу". Он усомнился, подходить ли к ней, однако она его уже заметила.
      - Так - так... - протянула она. - Последний раз, когда я вас видела, у вас были крупные неприятности. Вчера ночью вы всех сбили с толку, молниеносно ретировавшись и никого не предупредив о своем позорном бегстве.
      - И надо вам заметить, что больше всех с толку был сбит я сам.
      Она пригласила сесть, Худ приглашение принял и заказал себе "кампари" с содовой.
      - Интересно, как прореагировал Лобэр, когда с его очкастым приятелем случилась неприятность?
      Она покосилась на него и пожала плечами.
      - Ничего про это не слышала. Я ведь играла в "баккара".
      - Ну и как? - Худ внимательно наблюдал за девушкой. Неужели она действительно так глупа, как хочет казаться? С другой стороны, он никак не мог поверить, что она так искусно притворяется.
      - Я выиграла. Было очень весело.
      - А Лобэр проиграл?
      - Как вы догадались?
      Худ только усмехнулся.
      - А что у вас с рукой? - Она заметила страшные ссадины. В голосе и взгляде чувствовалось непритворное сострадание. - Ой, даже с обеими!
      - Это после встречи с дружками Лобэра. Веселая была вечеринка. Правда, время выбрали неудачное - раннее утро.
      - Зря вы ничем не обработали руки. Идемте со мной. Здесь неподалеку есть аптека. Ваше "кампари" никуда не денется.
      - Мы сейчас вернемся, - поставила она в известность гарсона.
      Худ позволил привести себя в аптеку, где ему обработали ранки антисептиком и залепили пластырем. Они вернулись к столику. Казалось, такое проявление заботы их сблизило. Неожиданно Сью Трентон поинтересовалась:
      - С вами все в порядке? Я чувствую, что что-то происходит, но пытаюсь закрывать на все глаза. Но сейчас мне кажется, случится нечто ужасное... Она странно хихикнула, ей было явно не по себе.
      Худ закурил. Можно ли ей довериться?
      - Вы знаете, где сейчас Лобэр?
      - На вилле. На пляже обнаружили труп, и его вызвали на виллу для опознания, похоже, это тело его шофера.
      - Вы его ждете?
      - Нет.
      - Сью, позвольте мне вас так называть? Мне кажется, не слишком умно мозолить всем глаза, рассиживал здесь. Нас могут увидеть. Может, пройдем в мою машину?
      Она кивнула и поднялась. Они перешли в машину.
      - Вы хорошо знаете Лобэра? - спросил он.
      - Не слишком.
      Глаза их встретились. Она отрицательно качнула головой в ответ на его незаданный вопрос. Она с ним не спала.
      - Он очень опасный человек. С ним нельзя шутить.
      - Да? - В её смехе чувствовалась самонадеянность молодости. Правда, слышалось и сомнение.
      - Как бы там ни было, сегодня я вернусь на яхту, чтобы забрать свои вещи. И скажу, что уезжаю. Мне все равно пора домой. О, Господи, назад к соляным копям!
      Худу показалось, что она пытаться скрыть свою грусть. Он решил воспользоваться шансом. Придется ей довериться.
      - А вы не знаете, Эндрюс, тот коротышка-лакей, на борту яхты или нет?
      - Вчера днем был. С тех пор я там не появлялась.
      - Тогда, вероятно, он по-прежнему там, раз Лобэр занят на вилле. Сью, слушайте меня внимательно. Необходимо, чтобы Эндрюс сегодня вечером был на берегу. Я умоляю вас помочь мне в этом. Смогли бы вы что-нибудь придумать, чтобы завлечь его сюда до возвращения Лобэра?
      - Зачем?
      - Это длинная и очень запутанная история. Я бы очень хотел посвятить вас в детали, но, к сожалению, не имею права. Вам придется поверить мне на слово. Даю слово, что вы не окажетесь втянуты в преступление, даже наоборот. Я буду с вами вполне откровенен. Есть доля риска. Возможно, не большего, чем вообще связаться с Лобэром. Я не могу вам гарантировать достойное вознаграждение, если вы справитесь с задачей. Но обещаю, что если вы сделаете то, о чем я прошу, я устрою в вашу честь фантастический вечер, будь то Париже или Лондоне, когда эта история закончится.
      Она долго смотрела ему в глаза.
      - Риск меня не пугает.
      Худ взял её за руку.
      - Умница. А как вы собираетесь попасть на яхту?
      - В час дня обычно посылают катер.
      - Не знаете, Лобэр тоже собирается на яхту?
      Она неуверенно пожала плечами.
      - Думаю, это зависит от полиции, хотя, по-моему, он не планировал. Я слышала, как говорили о поездке в Ниццу.
      - Ясно. Теперь к делу, Сью. Когда вы попадете на яхту, найдите предлог поболтать с Эндрюсом. И как бы между прочим заметьте, что вечером вы отправляетесь смотреть новое шоу в каком-нибудь из кабаре Ниццы, или Антиба, или где угодно. Добавьте, что это интимное шоу, в новом, только что открытом заведении, и что реклама очень многообещающа. Будет страшно интересно. Если вы при этом поведете себя непринужденно, многозначительно и сексуально, все получится! Скажите, что в изобилии будут представлены девушки в корсетах.
      - В чем?
      - В корсетах. Ну, знаете, лифы, корсажи, пояса, трусики, подвязки, в общем все те прелести, которыми заманивают нашего брата. Нет, правда, я вполне серьезно. Эндрюс - страстный коллекционер корсетов, знаток, если так можно выразиться. Если он узнает, что есть реальный шанс пополнить коллекцию, то неминуемо клюнет. И кинется выспрашивать, где это заведение, в котором часу состоится шоу-программа и так далее. Вы должны продумать все детали заранее, чтобы отвечать без колебаний. Придумывать подробности вы просто не сможете. Он ни в чем не должен усомниться. Ему наверняка захочется пойти, и все, что от вас нужно - это предложить ему пойти вместе с вами. Короче, ваша миссия - любой ценой уговорить его отправиться на берег. Говорите что угодно - что без вас не попадет, что зрелище только для избранных, что вы туда вхожи через друзей. Все что угодно, но добейтесь, чтобы он поехал с вами. Надеюсь, вы можете попросить катер, чтобы отправиться на берег, когда вам вздумается?
      Она кивнула.
      - Если Лобэр вернется на борт, что маловероятно, придется вывозить Эндрюса тайно. Это будет не так трудно, учитывая, что он сам будет сгорать от желания. Посоветуйте ему спрятаться на катере ещё до того, как туда спуститесь вы. Но любой ценой постарайтесь, чтобы Лобар ни о чем не догадался. Можете сказать Эндрюсу, что на берегу вас ждет машина, которая отвезет прямо в заведение, и что он сможет вернуться на этой же машине назад. Очень важно, чтобы он понял, что его не хватятся на борту и что долго на берегу не задержится. Но корсеты перевесят чашу его сомнений, если вы преподнесете все так, как нужно. Сделаете, Сью?
      - Нет ничего проще, - ответила девушка. - Он меня обожает.
      - Ну и отлично. Когда вы сойдете на берег, я буду ждать в этой машине. Надеюсь, вы рулите? Превосходно. Нам это может пригодиться, если Эндрюс вдруг заартачится. Когда он попадет к нам в руки, я не предвижу особых осложнений. Все ясно?
      - Да. Где встречаемся?
      - В бухте Сен-Жан. Когда сойдете с катера, поверните налево от кафе "Маскотт" и идите вдоль набережной, как будто собираетесь попасть на другую сторону полуострова Сент-Оспис. Там в стене вы увидите узкую арку, нечто вроде прохода в порт. Над ней висит сине-голубая эмблема фирмы "Ситроен". И два указателя: "Рудничные дороги", а с другой стороны - "Вершина Сент-Оспис". Это короткий путь на верхнюю дорогу. Туда ведет лестница. Вот там наверху я и буду вас поджидать.
      - Предоставьте все мне.
      - Хорошо, Сью. Договоримся на пять?
      - Идет. И начинайте думать, как поинтереснее провести обещанный вечер в Париже.
      - Сью, я бы хотел внести первый взнос прямо сейчас и пригласить вас на превосходный экзотический обед. Но лучше, чтобы нас не видели вместе. Не возражаете?
      Она улыбалась, и Худ отметил, как похорошело при этом её лицо.
      - Я пойду назад пешком. До вечера.
      Она вышла и Худ долго смотрел ей вслед, мусоля новую сигарету. Если она - подставка, то он, сделав красивый ход, загнал себя в капкан. Причем одно было совершенно ясно: на этот раз Лобэр его живым не отпустит
      22
      "Роллс-ройс" мчался в потоке парижских улиц. Он шел на приличной скорости, - впереди ехали два полицейских на мотоциклах с мигалками и воющей сиреной, которые расчищали дорогу, заставляя посторониться другие машины. Шел дождь и, хотя рабочий день был в разгаре, транспорт запрудил все улицы. Кое-где не помогал даже полицейский эскорт, и "роллсу" приходилось с трудом преодолевать фут за футом в гуще парижских пробок.
      Сэр Ричард Кэлверт сидел на заднем сиденьи в сопровождении охранника, на постоянном присутствии которого настаивало руководство. Рядом с ним валялся портфель. Прошло несколько дней, как эскорт не появлялся. Сейчас они внезапно объявились вновь. Пожалуй, французы все слишком сумасбродны.
      Он переключился на мысли о грядущих крупных перестановках в Министерстве иностранных дел. Ему предлагают Дели. Однако он предпочитал оставаться поближе к дому, скажем, не далее Каира, Пока не появится реальный шанс попасть в Вашингтон. Кроме всего, Дези всегда неважно чувствовала себя в Индии. Он вздохнул. Наедине с собой он мог признать, что слишком переутомлен, чтобы осилить всю эту шумиху, закулисную возню, кулуарные интриги, через которые необходимо пройти, чтобы добиться исполнения мечты. Последний год некогда было перевести дух, а теперь ещё и интенсивная подготовка к сессии Совета НАТО... О к крайнем истощении красноречиво говорили хроническая бессонница и разгулявшиеся нервы. Дези, бедняжка, тоже измучена.
      Эскорт, сторонясь узких улиц, забитых пробками, свернул на бульвар Османа. Но там творилось то же самое. С трудом добравшись до первого перекрестка, они изменили маршрут и направились к рю Вашингтон, на которой было одностороннее движение. Перед тем, как на неё выезжать, первый мотоциклист обернулся назад и замахал им рукой: вероятно, там дальше на дороге было такое же автомобильное столпотворение. С трудом подтянувшись к мотоциклам, водитель "роллс-ройса" вывернул за ними на рю д'Артуа, которая почти вдвое удлиняла возвращение назад по только что проделанному пути.
      - Что-то кошмарное, сэр! - пробурчал охранник.
      - Что? А, пробки? Точно.
      По счастью рю д'Артуа была относительно свободна. Проехав по ней полпути, первый мотоциклист отклонился вправо, выехал на рю де Бастай и затем резко повернул вправо. Второй мотоциклист задержался, позволив "роллсу" проскочить вперед, и затем поехал следом. Сэр Ричард заметил мельком табличку. Какой-то тупик. Это был узкий проезд, кончавшийся гаражом. Вероятно, они окончательно заблудились, мечась по лабиринту улиц. Он глянул на часы.
      Позади, перегораживая выезд, встал желтым фургон.
      - Черт, только этого ещё не хватало, - сквозь зубы процедил охранник. - Теперь и не выедем...
      Они остановились. В тот же момент с обеих сторон распахнулись дверцы и двое мужчин, вооруженных автоматами, плюхнулись с боков на сиденье. Рядом с водителем стоял третий. Моторы мотоциклов ревели, перекрывая шум возможных выстрелов. "Роллс-ройс" медленно въехал в гараж. Позади него медленно опустилась стальная дверь.
      Худ покосился на часы. Четверть седьмого. Сью Трентон не появилась.
      Из предосторожности он оставил машину чуть в стороне от того места, где заканчивался подъем на верхнюю дорогу, и стал позади машины. Он сразу мог заметить головы Сью и Эндрюса, если те показались на лестнице. Он ждал их с половины пятого. Но их не было.
      Он проклинал себя за то, что выбрал такое неудобное место: оттуда не было возможности наблюдать за на набережной. Он не мог даже точно сказать, выходила Сью с катера на берег или нет. Раз шесть он сбегал по ступенькам, чтобы посмотреть, пришел ли катер. Далеко на линии горизонта маячил "Тритон". Каждый раз, отлучаясь от машины. Худ беспокоился, что Сью может прийти в назначенное место с другой стороны и растеряться, не увидев его. Тогда он стремглав мчался назад к машине.
      Худ чувствовал себя виноватым. Девушка с ним не играла, иначе здесь бы уже орудовали люди Лобэра. На яхте что-то произошло, и она попала в беду. Стоило Лобэру заподозрить, что она что-то знает об Эндрюсе, и ей конец.
      Они не станут рисковать. Эндрюс должен быть полностью готов к выезду в Париж, если ещё не выехал. Лобэр все наверняка рассчитал до минуты. В Париже Эндрюс заляжет на дно на сутки или около того, пока не пробьет его час. И тогда он появится перед миром в облике сэра Ричарда Кэлверта, причем пребудет в нем столько времени, сколько понадобится, чтобы собрать все необходимые сверхсекретные данные.
      Интересно, что предпринял Кондор для охраны Дика?
      По дороге прошла женщина с собакой. Потом на верхних ступеньках показались две девчушки с удочками. Худ продолжал ждать. Когда он в следующий раз посмотрел на часы, было десять минут восьмого. Сью не пришла.
      Неожиданно Худа охватил приступ холодного бешенства. Он чувствовал себя виноватым, что втянул девушку в свою рискованную затею. Вполне возможно, не будь Худа, она могла бы выйти сухой из воды и даже не пострадать от знакомства с Лобэром. Какой же он мерзавец, этот Лобэр! Сейчас понятно, что имел в виду Кондор, когда говорил о Лобэре - дьяволе и Лобэре - разрушителе. Худ ненавидел его всеми фибрами свой души.
      Он отправится на яхту за девушкой и Эндрюсом - и будь что будет.
      Худ оставил машину и спустился в порт. На причале расположились рыбаки: кто красил лодки, кто возился с мотором, а кто просто болтал. Обходя лодку за лодкой, Худ нашел наконец парня, согласившегося его отвезти. Но когда выяснилось, что отправиться нужно в десять вечера, парень не проявил энтузиазма и отказался.
      - Ладно, - сказал Худ, - давай тогда в пять утра. Где лодка?
      Рыбак согласился и подвел Худа к лодке. Она была местного производства, довольно вместительная, с высоким носом.
      - А как двигатель? - поинтересовался Худ. Парень прыгнул в лодку и завел мотор.
      - Отлично, - кивнул Худ. - К утру на этом же причале. Договорились? Он сунул рыбаку аванс.
      Вернувшись к машине, он уже собирался садиться, как вдруг заметил, что позади кто-то резко метнулся за угол. Но за поворотом на пустынной улице не было ни души. Только в отдалении брел старик с клюкой.
      Худ решил не садиться в машину. Прогулявшись по тихой улочке, он спустился на пляж и сел на гальку, спиной к бетонной стене, дожидаясь темноты.
      Стояла теплая лунная ночь. Прячась в тени пристани. Худ внимательно осматривался. Вокруг было тихо и покойно. Часы собора пробили один раз, затем, по странному средиземноморскому обычаю, ещё раз.
      Лодка стояла ярдах в пятидесяти от того места, где скрывался Худ. Он мысленно молился, чтобы рыбак не забрал на ночь весла. Вроде не похоже. Тихонько пробираясь к лодке, он держался в тени, которую отбрасывала стена, и старался быстро проскакивать освещенные места. Никаких следов присутствия людей Лобэра. Добравшись до лодки, он забрался внутрь.
      Весла лежали на дне. Приладив их на место, Худ стал бесшумно выгребать в сторону волнореза и налегал на весла до тех пор, пока не отплыл на достаточное расстояние от берега. Тогда тогда он убрал весла и запустил мотор, бешено взревевший в ночной тиши. Сколько Худ не уменьшал обороты, особой разницы не наблюдалось. Лодка, разрезая морскую гладь, мчалась по направлению к яхте.
      Даже слабый ветерок не шевелил застывшую поверхность моря. Полный штиль. На некотором расстоянии от "Тритона" он заглушил двигатель, вытащил весла и снова принялся грести. Яхта освещалась довольно скудно, виднелась буквально пара огоньков. Худ правил в сторону кормы, надеясь уменьшить риск быть обнаруженным.
      Поравнявшись с кормой, он резко повернул лодку и начал приближаться к "Тритону". Он греб, повернувшись лицом к яхте и не спуская с неё глаз. По бортам никто не выглядывал. Катера на стреле не видно, возможно, это означало, что Лобэра нет на яхте. Он продолжал бесшумно работать веслами. Течением его чуть-чуть сносило в сторону и приходилось постоянно выравнивать лодку.
      Худ подобрался к самой корме "Тритона", положил весла на дно и, ухватившись за веревочную лестницу, осторожно начал карабкаться. Когда его глазам открылась палуба, он замер и осмотрелся.
      Вокруг никого не было, хотя часть пространства за рубкой не просматривалась. Вцепившись в перила, он приподнялся и перескочил на палубу. Тишина. Вжимаясь в металлическую обшивку, он обошел рубку по правому борту. Ни звука. Бесшумно двигаясь на носках, Худ подкрался к проходу в заграждение на корме. Открыто. Худ скользнул внутрь и затаился. Кто-то пересек палубу в сторону носового кубрика. Чиркнула спичка и через мгновение закраснели огоньки двух сигарет. Вахта.
      Впереди темнела каюта Лобэра. Худ тихонько к ней пробрался и почти достиг двери, когда заметил приближение чьей-то фигуры. Пришлось отпрянуть в тень - слишком поздно подыскивать более надежное убежище. Он вытащил "уэбли".
      Человек шел прямо на него. Это был Перрин в парусиновых туфлях на мягкой подошве. Худ напрягся и затаил дыхание. Перрин подошел к двери каюты Лобэра и остановился. Он стоял футах в четырех от Худа, доставая из кармана связку ключей. Осветив замочную скважину фонариком, он вставил в неё ключ и отпер дверь. Затем прошел в каюту, оставив дверь полуприкрытой.
      Кто там может быть? Сью Трентон?
      Перрин включил фонарик, свет которого проник наружу сквозь створки жалюзи. Худ подполз к двери и заглянул в каюту. Перрин, стоя спиной к двери в другом конце комнаты, возился с замком кладовки. В комнате царил полумрак. Кроме Перрина, там никого не было.
      Худ слегка приоткрыл дверь. Не отрывая глаз от спины Перрина и выставив перед собой "уэбли", он бесшумно ступил в каюту и скользнул за портьеры. Он ждал. Казалось, Перрин не спешил. Наконец, он закрыл кладовку и пошел к двери, светя перед собой фонариком. Выйдя из каюты, он запер дверь на ключ - до Худа донеслось слабое побрякивание ключей в кармане удаляющегося Перрина.
      Выйдя из укрытия. Худ секунду помедлил, затем чиркнул спичкой и прикрыл её ладонью. Перед тем, как разыскать Сью, ему представляется уникальная возможность выяснить, что же творится там, в машинном отделении. Спичка сгорела. Он зажег другую, воспользовавшись зажигалкой, валявшейся на столе, нашел фонарик и скользнул под портрет Ван Дейка.
      Ключ, сделанный Парди для двери машинного отделения, почти поворачивался и в замке двери за портретом. Но Худу пришлось немало попотеть, прежде чем после долгих манипуляций замок все еже уступил. Прикрывая фонарик рукой, он начал спускаться по металлической лестнице.
      Он шел в кромешной тьме, неслышно пробираясь по коридору и ощупывая стену в поисках двери. Казалось, так, впотьмах, он бредет уже целую вечность и давно затерялся в лабиринте переходов. Но отступив чуть назад, Худ тут же наткнулся на дверь. Весь в поту, он вставил ключ в замочную скважину. Дверь открылась с громким и натужным скрипом.
      Он ничего не видел из-за темноты, но у него возникло ощущение, что попал в какой-то огромный зал. Пахло дизельным топливом, машинным маслом и чем-то еще, смутно знакомым, но название никак не удавалось вспомнить. Крохотное пятнышко фонарика осветило ещё одну лестницу, круто спускающуюся вниз. Худ потянул на себя стальную дверь и заперся изнутри на ключ. Гулкое эхо отразилось от стен, снова вызывая ощущение громадности пространств. Спустившись вниз на шесть ступенек, он остановился и перестал прикрывать ладонью фонарик.
      Впереди тянулся длинный пустой проход со стенами, выгнутыми по форме днища. На полу и стенах были смонтированы стапели для закрепления какого-то вспомогательного судна.
      Худ медленно водил фонариком, исследуя участок за участком. Выше уровня стапелей крепились стальные кольца и цепи, которые посредством приводного механизма фиксировать и удерживать загадочное судно. Проход заканчивалась шлюзом, сейчас открытым. За ним темнел следующий шлюз, ныне задраенный.
      Он пошел вдоль прохода, освещая путь фонариком. На стапелях, на разбросанных деревянных балках виднелись маслянистые пятна. На дне дюймов на пять плескалась вода. На стенах множество приборов, в нишах - какие-то механизмы, инструменты, в том числе мощные аккумуляторы. Он насчитал шесть цистерн одинакового размера, расположенных друг возле друга. К двум из них подходили гибкие шланги.
      Худ втягивал ноздрями воздух, пытаясь опознать знакомый запах, витавший в галерее. Внезапно этот запах сложился в памяти со словами парней из военно - морской разведки, прибывших на встречу с Худом в кабинет Кондора во время их последнего разговора. Рассказывая о "Тритоне", они упоминали перекись водорода. Точно, он вдыхал сейчас перекись водорода. Ему рассказали, как во время войны немцы, пользуясь огромной энергией, выделяемой в результате реакции взаимодействия концентрированной перекиси водорода с морской водой, умудрялись запускать мощные турбины. Такие запуски оборачивались фантастическими затратами, в тысячи раз превышающими затраты на дизельное топливо, однако в особых случаях подобные эксперименты оказывались незаменимы. Итак, вот в чем причина сверхскоростных качеств "Тритона"!
      Стапели, шлюзы, аккумуляторы, цистерны, - все красноречиво говорило о том, что яхта "Тритон" служила плавучей базой для какого-то небольшого судна. Возможно ли это? Он ругал себя, что не захватил фотоаппарат, хотя в окружающем мраке едва ли можно было надеяться на хорошие снимки.
      В конце прохода находился отсек, скрытый от глаз наглухо запертой дверью. Туда тянулись кабели и трубы. Возможно, там располагался главный навигационный пост. Худ попытался вскрыть дверь, перепробовал все методы вскрытия замков, каким его ни обучали, но безуспешно. Как же открыть? Отступать нельзя. Внезапно он услышал наверху слабый шум и выключил фонарик.
      Повисла мертвая тишина. Он прислушался, но больше не услышал ни звука и вновь включил фонарик. Возможно, удастся взломать дверь железным ломом. Он вернулся назад по проходу и наклонился над поручнями в поисках какого-нибудь инструмента.
      Что-то впилось ему в горло, сжало мертвой хваткой и потащило назад. Худ потянулся за пистолетом, но его неумолимо тянули. Он яростно сопротивлялся. На горле чувствовался жар огромной человеческой руки. Он сражался за каждый глоток воздуха, но стальное кольцо сжималось все крепче и крепче. Легкие готовы были разорваться на куски. В глазах почернело. И настала ночь.
      Болезненное биение пульса в гортани - вот было первое, что почувствовал Худ, когда очнулся. Он был привязан за руки и за ноги к тяжеленной доске, закрепленной наклонно. В помещении или каюте, если они до сих пор находились на борту яхты, царил полумрак. Откуда-то сверху через решетку проникал слабый свет. Челюсть ужасно ныла и все тело ломило от напряжения, словно его избивали в бессознательном состоянии.
      Затем, футах в двадцати от себя, он различил чью-то фигуру на кровати, со связанными руками и ногами. Это была Сью. Она лежала довольно смирно и на мгновение Худу показалось, что она мертва. Его охватил липкий страх. Он попытался заговорить, но свежая рана в горле причиняла острую боль, так что получился только хрип. Она шевельнулась, потом повернула голову в его сторону и обратила на него немой взгляд.
      - Сью, - ему пришлось дважды перевести дух, - с тобой все в порядке?
      - Молчите, - шепнула она.
      - Где они?
      Она показала глазами в темный дальний угол.
      - Вам больно?
      Она покусывала губы.
      И тут обоих ослепил яркий свет. Худ увидел, что их держат в продолговатой просторной каюте с выложенным плиткой полом и белыми больничными стенами. Пара стальных стульев, кровать, больничного вида шкафчики из стекла и белой эмали. Вероятно, судовой лазарет. Сбоку стояло стоматологическое кресло, бормашина, плевательница, лежали инструменты.
      Распахнулась дверь, за которой находилось ещё одно помещение больничного вида, и вошел Насыр. На нем была фуфайка и рабочие брюки, безобразные клешни свисали вдоль тела. Пройдя в центр каюты, он остановился и посмотрел на Сью Трентон. Она задрожала от ужаса и закрыла глаза. Насыру это явно понравилось. Затем он приблизился к Худу и выбил ногой опору из-под доски, к которой тот был привязан. Худ рухнул с доской на пол, застонав от боли. Доска прищемила его пальцы, а неровный край нанес сокрушительный удар по голове.
      Он лежал на полу, глядя снизу на Насыра. Тот слегка наклонился и без усилия придал доске прежнее наклонное положение, только на этот раз Худ висел под доской. Затем вновь выбил из-под доски опору.
      Лоб и нос Худа со всего маху врезались в пол. У него словно треснул череп, хоть сознания Худ и не потерял. Вновь легко приподняв Худа, Насыр закрепил доску. Худ часто заморгал, пытаясь что-нибудь увидеть. Он чувствовал, как из носа хлещет кровь. Сью слабо испуганно вскрикнула. Насыр перевел свирепый взгляд на нее.
      Тут опять открылась дверь и вошел Лобэр. Он был изысканно одет, как для визита в роскошный дамский будуар. Безупречно сидел великолепного покроя темный костюм. Рубашка слепила белизной, туфли сверкали зеркальным блеском. От него веяло элегантностью и скромностью одновременно. Насмешливо сверкал золотой зуб, когда он разглядывал поверженного Худа. Массивная лысая голова сверкала, словно золотое яйцо. Глаз без века казался на редкость огромным. Лобэр курил толстую сигару.
      Вместе с ним вошел азиат в белом медицинском халате и стал в стороне.
      - Доброе утро, мистер Худ, - поздоровался Лобэр. - Как я вижу, Насыр постарался создать вам уют. Он у нас спец по этой части. Врожденный талант к подобным вещам. Впрочем, кому что нравится. Он считал, что вы неожиданно покинули нас, даже не попрощавшись. - Теперь он повернулся в сторону Сью Трентон и иронически поклонился. - И вам доброе утро, мисс Трентон. Если чего-нибудь не достает, скажите, и мы примем срочные меры.
      Он пожевывал роскошную сигару, огладывая Худа и Сью.
      - А вы прекрасно смотритесь вдвоем. Кто устоит перед очарованием юности и непосредственности мисс Трентон? Или сможет взирать без одобрения на открытое и мужественное лицо мистера Худа? Знаете, мистер Худ, вы чересчур изысканны, а древний китайский мудрец никогда не назвал бы это добродетелью. Скорее, это порок и его следует любой ценой искоренять. Я следую этой заповеди. Вы её одобряете, мистер Худ?
      Худ не сводил с него глаз. Это церемонное обращение представляло собой не что иное, как все ту же схему, все те же идеи, вписывающиеся в схему красоты и разрушения. Фразы этого человека в шикарном двубортном костюме с белой бабочкой служили только цветистой увертюрой, изящным прологом к обыкновенной и страшной в своей обыденности жестокости. У Худа не было никаких иллюзий по поводу того, что им предстояло. Лобэр убьет и его, и Сью, но сначала будет пытать и мучить.
      Худу страшно хотелось пить. Он слизывал кровь с губ.
      - Я верю, что дьявола можно уничтожить, Лобэр, - прохрипел он, пробуя на прочность опутывающие его веревки, но тугие узлы не оставляли надежды на спасение.
      - Ох, эти мне разговоры о дьяволе! Философствование заведет нас в дебри, мистер Худ. - Лобэр хихикнул. - У старого китайца, - надеюсь, вы простите, что я опять на него ссылаюсь, - был бесценный опыт по отношению к провинившимся парам. Он сращивал их вместе путем пересадки тканей и давал возможность жить, никогда не расставаясь.
      Сью Трентон застонала. Худ смотрел на азиата в медицинском халате.
      - Конечно, у них было больше времени, - сказал Лобэр. - А сейчас, мистер Худ, вам первому надлежит испытать наши методы лечения. С чего начнем? Возможно, вы предпочитаете бормашину? Бывало, китайские пираты вонзали напильник длиной в фут между зубов человека и работали, не покладая рук. Для удобства наших гостей на яхте имеется более современная аппаратура. Наш Чанг - настоящий мастер своего дела. Он прекрасно вылечит все ваши зубы, мистер Худ. У него собственный метод. Он предпочитает пломбировать их через щеку, так сказать, наружным методом.
      Чанг явно понял, улыбнулся, слегка кивнул и подошел к стоматологическому креслу. Щелкнул тумблер бормашины, разнесся пронзительный свист высокооборотного привода. Насыр взялся за доску и потащил её по полу к креслу. Приставив её одной стороной к подлокотнику кресла, он отошел. Чанг снял с держателя бор покрупнее. Его руки деликатно сжимали прибор, словно собираясь нанести последний мазок кистью на холсте или заняться каллиграфией.
      - С какого зуба желаете начать, мистер Худ? - поинтересовался Лобэр.
      Сью Трентон отчаянно закричала. Худ не представлял, сколько он сможет выдержать. Вспомнились хирургические операции, которые люди выдерживали до изобретения наркоза: удаления глаз, ампутации конечностей и прочее. Он сможет владеть собой ровно столько, сколько сможет, хотя сверло в глазу очень быстро уничтожит его самоконтроль.
      - Есть ли в этом смысл, мистер Лобэр? Кроме вашей садистской радости?
      Лобэр пожевал сигару.
      - Вы не правы, мой друг. От подобных вещей я не испытываю никакого удовольствия. Вас следует убить. Ведь вы убили моих людей. Вы довольно опасны и заставили меня немало побеспокоиться. Вы мне досаждали. В качестве компенсации обещаю, что умирать вы будете так страшно, как только можете себе представить. Месть родилась задолго до нашего с вами рождения, мистер Худ
      - Старый китаец?
      Лобэр усмехнулся.
      - Вы бросили мне обвинение, что я - инквизитор. Это ложь. Разве я требую от вас какой-нибудь информации, мистер Худ? Нет. Разве я предлагаю оставить вас в живых в обмен на что-то? Нет. Разве я призываю вас к духовному перерождения? Опять нет. Я даже не собираюсь быть свидетелем ваших страданий, которые, кстати сказать, продлятся так долго, как выдержат мои закаленные люди. Я вас покину. Срочные дела. Однако, честно говоря, не слишком сожалею.
      - Вам придется пожалеть, Лобэр. Мы знаем о трюке, который вы задумали с мимом Зарубиным.
      В глазах Лобэра мелькнула искорка удивления, он улыбнулся.
      - Вас наградят. Посмертно.
      - У вас ничего не выйдет, - заявил Худ.
      - Не говорите ерунду, мистер Худ. Вы не сможете нам помешать. У нас все продумано, спланировано и разработана до мельчайших деталей. Все пройдет как по маслу.
      - Зарубина, или Эндрюса, как вы его называете, не подпустят на пушечный выстрел. - Худ страстно желал, чтобы это было так. Лобэр сделал нетерпеливый жест.
      - Он уже там. Вставьте в уши цыганские серьги и погадайте на картах, предскажите его судьбу. Чанг, просверли ему дырки для серег.
      - Слушаюсь.
      Худ почувствовал обжигающую боль в ухе. Хлынула кровь Он сжал зубы и напрягся всем телом, только бы не крикнуть. Если нестерпимая боль заставит его закричать, его истерзают, каждую точку на его теле.
      Сверло пробило мочку.
      - Побольше, - велел Лобэр.
      Чанг начал водить сверлом взад-вперед по ране, свист турбинки достиг пугающей частоты. Чанг заменил бор и вопросительно посмотрел на Лобэра. Ухо Худо пылало, краем глаза он видел Сью. Та отвернулась.
      - Чанг, хочешь поработать с коренными зубами? - ласково предложил Лобэр.
      Чанг кивнул, поклонился и приставил сверло к челюсти Худа на уровне корней. Худа пронзил жалящий укус сверла, вгрызающегося в его плоть. Он дернул головой и вжался со всей силы в доску, чувствуя, что вот-вот потеряет контроль над собой и завоет.
      - Одну минуту, - остановил Лобэр Чанга. - Мистер Худ, мне хочется вас уведомить, что Чанг специалист по акупунктуре. Он истинный мастер своего дела и без труда находит зубной нерв. Хотите, он сделает вам укольчик в тройничный нерв, или один из лицевых? Это ужасно болезненно. Говорят, люди сходят от такой боли с ума.
      Чанг, усмехнувшись, кивнул. Он прикоснулся к челюсти Худа, обрисовывая нервную ветвь. Худ в бешенстве отдернулся назад. Доска заскользила и рухнула. Насыр поднял её снова. Лобэр взглянул на часы.
      - Ну, мне пора. Прошу извинить, мистер Худ, вы сами знаете, я должен приступить к выполнению важного задания. Его нельзя откладывать. Но не переживайте, мистер Худ. Я оставляю Насыра, он за вами присмотрит. Передаю вас ему лично в руки. - Верхняя губа Лобэра приподнялась в ухмылке. Он что-то быстро шепнул Насыру и повернулся к Худу:
      - Я порекомендовал ему испытать на вас старый пиратский прием подвешивания тела на рыболовной леске, с крючком, втыкаемым в известный орган. О мисс Трентон тоже не забудут. Вряд ли мы ещё когда-нибудь увидимся. Вы проиграли, мистер Худ. Все очень просто. Прощайте. - Он повернулся и вышел.
      Насыр закрепил доску в углу, закурил и подошел к Чангу, протиравшему инструменты. Оба стояли спиной к Худу и о чем-то переговаривались. Насыр подошел к сумке, стоявшей в углу, что-то из неё вынул и вновь присоединился к Чангу. Через плечо он следил за Сью Трентон.
      Худ напряг последние силы, пытаясь ослабить путы, но безрезультатно. Рана в челюсти дико болела. Он принялся соображать, как ускорить приближение конца, если предстоящие муки окажутся нестерпимыми.
      Насыр повернулся и направился в сторону Худа. В руках он держал моток нейлоновой лески. Значит, они собираются сейчас его повесить, чтобы потом заняться девушкой? Его охватило отчаяние. Он начал орать, теряя контроль над собой.
      Громадная ладонь зажала ему рот и глаза. Огромные стальные пальцы невыносимо сдавили виски. Худ пытался глотнуть воздух. В глазах посыпались искры и он потерял сознание.
      Пришел он в себя от жгучей боли в голени. Все ещё связанный, он был подвешен за ногу к крюку перекладины. Садисты закатали штанину и привязали леску к голой ноге. Она уже врезалась в мышцы. Насыр держал в руке моток. Пола касались лишь плечи Худа.
      Чанг безучастно смотрел на происходящее. Худ не видел Сью. Он попытался качнуться, чтобы посмотреть, что с ней, но Насыр резко дернул его за ногу. Боль была адской. Он перенес тяжесть тела на плечи. Кровь ручьем текла по ноге.
      Неожиданно зазвонил телефон и над дверью зажглась красная сигнальная лампа. Насыр и Чанг подняли головы, потом переглянулись. Насыр поспешно сунул моток лески за подлокотник стоматологического кресла, что-то вполголоса бросил Чангу и вышел.
      В каком-то кровавом тумане Худ подумал, что это сигнал с другого судна или от Лобэра, который уже на берегу. Потом попытался закинуть на перекладину свободную ногу, чтобы ослабить натяжение лески. Но для этого ему пришлось поднять над полом плечи и леска врезалась ещё сильнее. В ноге стреляло, поднимаясь к паху. Видимо, были поражены нервные центры. Он взвыл от боли.
      На мгновение в поле его зрения попала рыдающая Сью.
      - О, Чарли, это ужасно! Они просто палачи...
      Дверь распахнулась. Худ увидел ноги. Они приближались. Платье, рука с его "уэбли". Айвори.
      Ее волосы были растрепаны, под глазом чернел кровоподтек, с уголка губ сочилась кровь. Она целилась в Чанга.
      - Айвори, ради Бога, - завизжал тот.
      - Заткнись, - процедила она сквозь зубы, заставила Чанга повернуться и держала его на мушке. Быстро оглянувшись, рванула на себя дверцу одного из шкафчиков и, вытащив оттуда скальпель, перерубила леску. Худ плюхнулся вниз.
      - Руки - быстрее! - коротко приказал Худ. Она встала на колени. Пистолет все ещё был нацелен в спину Чанга, тот косился через плечо.
      - Отвернись! - приказала ему Айвори, и тот покорно подчинился.
      Запястья Худа освободились. Срывая остатки лески, он лихорадочно шептал:
      - Айвори, девочка, ты великолепна! Что с тобой случилось? Дай мне пистолет и освободи Сью. Что они с тобой сделали?
      Она протянула "уэбли". Худ видел, что у неё выбит зуб. Она рванула с плеча платье, открыв грудь.
      - Боже, - прошептал Худ. Грудь покрывала рябь сигаретных ожогов. Кто? Лобэр?
      Она кивнула. Только сейчас Худ заметил, что она еле дышит. Лицо разбито и осунулось. Натянув на плечо платье, она и пошла к кровати. Когда Айвори разрезала веревки на Сью, Худ сказал:
      - В любую минуту войдет Насыр. Если удастся выскочить отсюда, прыгайте за борт вместе со Сью. За кормой к веревочной лестнице привязана лодка. Захватите с собой скальпель.
      - Я не смогу... - Айвори лишилась сил и опустилась на кровать. Сью Трентон встала.
      - Сможешь, Сью тебе поможет. Эндрюс уехал?
      - Да.
      - Скажи мне, что у них внизу, на дне? Там, где стоят цистерны с перекисью водорода. Знаешь, о чем я?
      - Подводная лодка.
      - Подводная лодка!
      Ну, конечно! Яхта "Тритон" служит плавучей базой для подводной лодки, скорее всего, небольшой, с командой не более четырех - пяти человек. Система шлюзов позволяет лодке легко входить и выходить из трюма яхты. Турбины на перекиси водорода дают ей преимущества автономного плавания и позволяет развивать огромную скорость подводного хода.
      - Чем они занимались, Айвори? Только говори быстрее.
      - Подводные сооружения... Что-то связанное с обороной. По всему Средиземноморью расставлена аппаратура, тайно нейтрализующая системы защиты НАТО. Подводная лодка постоянно уходила в автономное плавание.
      Худ присвистнул. Из секретных документов, а также на основании рассказов парней из военно-морской разведки в кабинете Кондора, Худ знал, что эти системы подводной защиты считаются на западе самыми современными. А посвященных вообще можно было пересчитать по пальцам. По словам Кондора, Лайонеллу Крэббу поручалось выяснить, имелось ли на "Свердлове" и "Орджоникидзе" специальное оборудование, чтобы противостоять этим системам.
      - Где сейчас лодка?
      - Ушла незадолго до того, как мы пришли сюда. Кажется, у турецких берегов.
      Чанг шевельнулся.
      - Не двигаться! - приказал Худ. Азиат замер. Худ сорвал со спинки кресла полотенце для рук и приложил к щеке. - Продолжай, Айвори.
      - Они занимались только подводными системами защиты. Но вскоре Лобэру поручили подготовку операции с Эндрюсом. А это означало прекращение работ с лодкой. Лобэр взбесился. Он не хотел этим заниматься. Но пришлось. Лодка была выгружена. Сначала они попытались убить вас. (Худу вспомнился инцидент с фургоном в Париже.) Затем возникла идея задержать вас на борту до тех пор, пока Эндрюс не отправится с заданием в Париж. Они говорили, что в любом случае вы не много узнаете.
      Айвори ссутулилась, сильно побледнела и, казалось, была близка к обмороку. Худ протянул руку, чтобы её поддержать. Молниеносно Чанг развернулся и кинулся на них. Худ заметил стальной блеск клинка и успел вовремя наставить пистолет на Чанга. Осечка. Откинувшись на кровать, он снова нажал курок. Пуля попала Чангу в глаз и тот рухнул замертво.
      Тут распахнула дверь и ворвался Насыр.
      Худ отшвырнул в сторону тело Чанга, но прежде чем успел поднять пистолет, Насыр схватил стальное кресло и с силой метнул в него. Кресло выбило пистолет из руки Худа, но он успел вскочить на ноги.
      Насыр двигался к Худу, вытянув перед собой клешни с расстопыренными пальцами. Лицо его застыло зловещей маской.
      Сью Трентон вскрикнула и отшатнулась. Айвори стремительно нагнулась за пистолетом. Но в этот миг добравшийся до неё Насыр сжал в железные тиски её затылок. Его руки сжимались все сильнее. Раскосые глаза пристально следили за Худом, на девушку он даже не смотрел.
      Худ с ужасом видел, как Насыр сдавливал виски девушки. Айвори не могла даже пошевельнуться, не могла издать ни звука. Потом послышался отвратительный хруст костей, из ушей Айвори хлынула кровь, тело неуклюже дернулось и застыло.
      Сью Трентон вопила, не переставая.
      - Гад! Сволочь! - Худ побелел и хотел броситься на Насыра. Но попасть в зону действия его рук означало подписать себе смертный приговор.
      У стены валялась доска. Он поднял её и швырнул в Насыра. Тот отпустил голову Айвори, окровавленной рукой поймал один конец доски и на лету, без всякого усилия, отшвырнул её в сторону. Тело Айвори безжизненно осело на пол.
      Насыр вновь наступал с растопыренными руками, но теперь уже на Худа. Худ понимал, что нужно избежать любой ценой зловещих клешней. Краешком глаза он заметил, как Сью Трентон незаметно отступает к кровати, где лежал скальпель.
      - Не трогай! Он тебя убьет!
      Насыр резко обернулся к Сью. Худ метнулся в сторону, подхватил упавшее кресло и, замахнувшись, запустил им в Насыра. Тот успел отпрянуть, но ножка кресла ударила его по груди. Он схватил ножку и, раскрутив кресло, швырнул его в Худа, кривя губы в зловещей ухмылке. Худ отскочил, кресло со свистом пролетело через всю комнату.
      Сью с дикими воплями отступала назад. Насыр снова оглянулся, явно предвкушая, как разберется с ней по-своему.
      Худ был ограничен в маневрах, чтобы не попасть под руку Насыра. Его глаза искали оружие. На полу валялось отброшенное им полотенце. Резко дернувшись, он подхватил его ногой и расправив, запустил в лицо Насыра, выиграв пару секунд. Теперь он успел подскочил к шкафчику, возле которого стоял Насыр, и схватить с полки стеклянный графин. Когда Насыр сорвал полотенце и шагнул вперед. Худ ударил графином об стену.
      Жидкость из графина полилась на пол. Насыр поскользнулся, качнулся и взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие, но в этот момент Худ протаранил его лицо рваным краем разбитого графина. Обхватив графин обеими руками, он вонзал его все глубже в тело Насыра. Нижний срез стекла пропорол глубокую рану в горле Насыра, верхний выколол ему глаза.
      Насыр испустил звериный вопль. В агонии он одной рукой дотянулся до Худа. Тот бросил графин и стремительно отскочил в сторону. Насыр упал на колени и снова напоролся на осколки стекла Кровь хлестала из раны в горле при каждом ударе сердца. Он рухнул вперед. Худ поднял стальное кресло и изо всех сил опустил его на череп врага.
      Потом подхватил пистолет. В том оставалось четыре патрона.
      - Сью, сюда! - крикнул он. Девушка стояла в углу, с обезумевшими от страха глазами, закрывая рот рукой. Он обнял её.
      - Будем прорываться. Возьми скальпель и не отставай от меня ни на шаг.
      Худ склонился над Айвори. Та была мертва. Он сделал знак Сью следовать за ним. Соседнее помещение пустовало. За ним шел узкий тамбур и отлогий трап на верхнюю палубу. В конце трапа брезжил свет.
      - Держись ближе, - отрывисто бросил Худ и зашагал по рапу, держа пистолет наготове. Выглянув наружу, он увидел, что они на корме. Ярко светило солнце. На палубе стояли трое здоровенных матросов. Казалось, они не обращают на него никакого внимания.
      - Идем, Сью - - Он вышел на палубу, дождался, когда она подойдет, и взял её за руку. Глянув через плечо назад, он увидел на корме ещё троих матросов. Стараясь держать пистолет незамеченным, Худ прошептал:
      - Могут быть неприятности. Держи скальпель острием вперед, ни в коем случае не вниз. Если придется им воспользоваться, просто воткни его в брюхо нападающему. За меня не волнуйся. Я за себя постою. Держи себя в руках. За кормой лодка, если что - прыгай. Теперь не отставай.
      Они шли по палубе. Матросы сгрудились и перекрыли путь.
      - Что происходит сзади? - прошептал Худ.
      - Они идут за нами. - Голос Сью дрожал.
      В трех шагах от стоявших на пути матросов Худ шепнул:
      - Стой здесь. Следи за теми, что сзади. Когда я крикну "беги", мчись со всех ног на корму. - Он шагнул вперед, выхватил из-за пазухи пистолет и, размахивая им перед физиономиями матросов, велел им отойти с дороги. Те, казалось, были удивлены, увидев в его руках оружие. Но один из них, в центре, отрицательно мотнул головой. Худ снова сделал им знак расступиться. Они насупились и сомкнули плечи. Худ выстрелил в живот матроса, стоявшего слева, и тут же прицелился в его соседа. Среди матросов наступило замешательство. Раненый с дикими воплями катался по палубе.
      - Беги!
      Сью метнулась вперед. В руках матроса в центре блеснула сталь. Худ вцепился в его руку. Но тут на Худа бросился третий матрос, а на подмогу уже спешили трое остальных. Худ выстрелил третьему в лицо, развернулся и побежал. Сью уже мчалась за ограждением: дверь оказалась незаперта.
      Он мчался с пистолетом в вытянутой руке, готовый стрелять в любой момент. За ним гнались по пятам. Когда он проскакивал ограждения, невесть откуда выскочил ещё противник и прищемил металлической дверью его руку. Худ разжал пальцы, "уэбли" отлетел по палубе. Худ развернулся и побежал, скомандовав на ходу девушке:
      - Давай вниз. Быстро.
      Она стояла на корме возле веревочной лестницы.
      - Спускайся! - Два пальца Худа были раздроблены, от боли сводило зубы.
      Они находились в самой худшей позиции, которую только можно было придумать. Матросы могли выскочить в нескольких футах от них по обе стороны рубки, служившей для них великолепным прикрытием. Одна удачная атака - и им со Сью конец.
      Худ перекинул ногу через борт.
      - Быстрее!
      Металлическая дверь с лязгом распахнулась.
      Они слетели вниз и прыгнули в лодку. С криком "- Отдать концы!" Худ метнулся к мотору. Открыв дроссельную заслонку, он рванул к себе рукоятку. Но мотор молчал. Еще попытка. Без толку. Мотор не подавал признаков жизни. Худ с силой отчаяния дернул рукоятку. Ничего. Он открыл крышку двигателя, чтобы найти топливный насос.
      Сью тяжело дышала. Он поднял голову. Она изо всех сил пыталась оттолкнуть лодку от борта яхты. В этот момент над перилами появился ряд черных голов. Затем к ним присоединилась голова Перрина. У него в руках была автоматическая винтовка.
      - Сью, берегись! В сторону! - Худ прыгнул к ней и заслонил собой. Затем схватился за канат и развязал узел. Прогремел выстрел. Пуля ударилась о планшир.
      - Спрячься на корме - и, ради Бога, пригнись, - крикнул он девушке. Вцепившись в веревочную лестницу, он попытался оттолкнуть лодку, но та не сдвинулась ни на дюйм. Он снова бросился к мотору. Перрин выстрелил снова. Пуля отколола щепку прямо перед носом Худа. Почти сразу прогремел следующий выстрел - один из матросов подобрал "уэбли". Худ в отчаянии рванул на себя рукоятку. Мотор чихнул. Он глянул за борт. Каким бы ни было течение, его скорость явно мала и лодку не сдвинет.
      Весла. Теперь оставалось надеяться только на них. Он нагнулся за ними на дно лодки, стал вытягивать наверх, и тут заметил, что пуля разбила одну из железных уключин.
      Прогремели ещё два выстрела. Сью вскрикнула.
      - Ты ранена?
      - Царапина, ерунда.
      Они представляли из себя великолепные мишени. Он отбросил весла, вновь кинувшись к мотору. Тот вновь чихнул. У Худа проснулась надежда.
      - Чарльз, осторожно!
      Над фальшбортом "Тритона" свесилась голова человека в спецовке механика. В его руках был легкий автомат. Он прицелился...
      - Прячься под кормой, - закричал Худ.
      Но Сью лишь повторила:
      - Чарльз, смотри! Смотри! - и показала рукой в сторону Кап Ферра. Оттуда величаво выплывал огромный океанский лайнер водоизмещением не меньше тридцати тысяч тонн. Худ не верил своим глазам. Лайнер был совсем рядом, неторопливо рассекая носом морскую гладь. На палубах стояли сотни пассажиров, держась за перила и глядя на них. Назывался лайнер "Аркада". Должно быть, он только что вышел из гавани Вилльфранша в один из круизов, и внезапно Худ вместе со Сью оказались в центре внимания пассажиров! Худ завопил от безумной радости. Какое везение!
      - Помаши им, Сью! Ради всего святого! Не переставай! Пусть они не сводят с нас глаз! Кричи!
      Пока она стояла, размахивая обеими руками, Худ снова склонился над двигателем.
      - Эй! Йо-хо-хо! - Сью кричала во весь голос. Толпы людей с палуб махали ей в ответ. Приветственно реяли косынки. Команда "Тритона" неожиданно исчезла. Перрин и механик с автоматом умчались вместе с остальными. Огромный лайнер проплывал совсем рядом. Слышались крики людей с палубы, приветствующих Сью. Один из членов команды на мостике смотрел на них в подзорную трубу, а несколько пассажиров разглядывали в бинокли.
      Худ удвоил усилия, и вдруг мотор чихнул, затарахтел - и заработал. Очень осторожно, чтобы не заглушить мотор, Худ прибавил газу. Мотор стал постепенно набирать обороты, и медленно взревел.
      - Поехали, девочка! - крикнул он. - Держись! - Он выжал сцепление, повернул руль, они отошли от борта и помчались к берегу.
      Худ сжал Сью в объятиях.
      - Приветствуем "Аркаду"! Кричи громче! "Аркада" нас спасла. Они размахивали руками, подпрыгивали и кричали "ура" вслед уходящему лайнеру. И не нужны были слова. Лайнер спас им жизнь.
      23
      Безумно торопясь в Париж, Худ не мог терять ни минуты. Сойдя на берег, они позвонили Парди. Но консул отсутствовал. Худ нацарапал короткую записку и велел Сью отнести это Парди для отправки по тому же самому адресу, что и прежде - в военную разведку. К счастью, рана на её ноге оказалась несерьезной. Парди наверняка даже не поинтересовался подлинностью сообщения. Иметь союзником энтузиаста совсем не плохо!
      В парижском аэропорту Орли Худа ожидала машина с его помощником Чаком Уитни и сотрудником военной разведки Генри Прайсом, через которого Кондор переправлял срочную документацию из Брюсселя. Они ему сообщили, что решено не впутывать сюда французские секретные службы. Они отлично работают, но, по мнению Кондора, их не стоит информировать о деятельности Худа на территории Франции. Это серьезно усложняло выполнение задачи, Но Худ прекрасно понимал позицию Кондора. Скорее всего, это был приказ с самого верха.
      Темноволосый и голубоглазый Уитни был стройным парнем атлетического сложения. Прайс был пониже его ростом, крепок и жилист. Худ быстро ввел их в курс дела. Судя по всему, они не успевали добраться в штаб-квартиру НАТО на другом конце Парижа к началу первого заседания открывающейся сессии Совета.
      По мере приближения к Сене количество автомобильных пробок все возрастало и они принимали угрожающие размеры. Вдобавок ко всему, дорога поднималась вверх. Машины вынужденно въезжали на тротуары, пытаясь пробиться хоть как-то пробиться вперед.
      - А что же тут твориться в часа пик? - поинтересовался Прайс.
      - Они его не замечают, для них нет никакой разницы.
      Через сорок минут они добрались до Трокадеро. Челюсть и голень Худа зверски болели. Все, что он успел сделать - заклеить раны пластырем. После бормашины его не отпускала дикая зубная боль. Два раздробленных ногтя на пальцах правой руки распухли и почернели.
      Десять минут они потратили, чтобы обогнуть площадь Трокадеро. Небо затянули черные дождевые тучи. Худ изнемогал нетерпения.
      - Езжай между деревьями, парень, прошу тебя! - взмолился Прайс. Водитель вырулил на центральную аллею, тянувшуюся вдоль широкого проспекта, и газанул. Тотчас десятки других машин последовали их примеру.
      Наконец они подъехали к Булонскому лесу. Машина остановилась на бульваре Лан.
      - Быстрее, - бросил Худ, выпрыгивая из машины, и они помчались к зданию НАТО. Преодолев бегом четверть мили, запыхавшиеся и раскрасневшиеся, они вбежали по ступенькам в мраморный холл здания и направились к лифту.
      Им преградили дорогу двое в штатском.
      - Будьте добры, сначала пройдите к столу регистрации и осмотра.
      Французский служащий, сидевший за центральным столом, прищурил маленькие близко посаженные глазки.
      - Нам необходимо срочно встретиться с мистером Джорджем Уизерби. Это очень важно. - Они решили сообщить обо всем Уизерби, который был человеком номер два в британской делегации. Однажды он встречался с Худом. Обращаться к людям из службы безопасности, охранявшим здание, означало увеличить проволочки, пускаться в объяснения и только запутать дело, не называя имен и цели визита.
      Служащий плюнул на палец и начал неуклюже водить им по списку приглашенных.
      - Британская делегация, - нетерпеливо бросил Худ.
      - Да, мсье, - отозвался француз, не переставая водить пальцем. Ему было под пятьдесят и он напоминал водителя грузовика, поставленного на пуанты. Он послюнил палец, перевернул страницу, внимательно её просмотрел, затем перевернул следующую.
      Худ осматривал холл. В нем были три широченных двери. Первая, которой воспользовались они, выходила на парковую зону Булонского леса, засаженную правильными рядами деревьев. В солнечные дни там обычно играли дети. Вторая вела к выходу на бульвар Лан, тянувшийся вдоль здания, и третья выходила на одну из дорог, проложенных через Булонский лес. В холле крутилось множество людей: журналисты, штатные сотрудники штаб-квартиры, прибывающие делегаты. Группы людей входили и выходили из лифтов. То и дело к зданию подъезжали длинные черные лимузины и из них торжественно выходили официальные лица. У лифтов и внутренних дверей здания дежурили сотрудники службы безопасности.
      - Поторопитесь, дружище, - обратился к служащему Прайс. В ответ француз что-то буркнул, не поднимая глаз от списка.
      - В чем дело? - спросил Худ. - Господи, вы что же, не можете понять, что это очень срочно? Уизерби, вы понимаете?
      Худ начал соображать, как лучше прорываться наверх. Подождать, пока лифт не начнет закрываться, и потом стремительно в него нырнуть? Но это может только усложнить дело, да к тому же где искать Уизерби, ведь здание такое огромное.
      Наконец служащий снял телефонную трубку, набрал номер и стал ждать. Время остановилось. На другом конце провода никто не отвечал. С видом полнейшего равнодушия он положил трубку и тупо посмотрел на них. Худ взбесился. Служащий снова снял трубку и позвонил. Говорил он по-французски.
      - Алло? Говорите. Это Пулярд. Уо-зэг... Как? Нет, не видел. Я здесь один. Ты уже обедал? Хм, нет... Слушай. Уо-зэг... Алло? Алло? ... Куйо, ...ты что, повесил трубку? - Он снова набрал номер.
      - Не могли бы вы поспешить? - с нажимом произнес Худ.
      - Алло...алло, алло? Это я... А? ... Это он тебе сказал? Ну, как хочешь. А?
      - Уизерби! - зарычал Худ.
      - Слушай, Уозэгби, это шестьсот двенадцатый? ... Нет, первая "У". Отлично. Спасибо. До скорого..
      - Шестьсот двенадцать, пошли - - Худ уже развернулся к лифту, но их окликнул служащий.
      - Минуту, мсье! Ваши документы!
      Скрипя зубами, Худ протянул ему паспорт, остальные сделали тоже самое. Француз начал скрупулезно переписывать паспортные данные, заполняя специальную форму.
      - Зачем это?
      - Так нужно. И не стоит так раздражаться, мсье.
      - Ладно, - мрачно буркнул Худ, - продолжайте.
      Клерк погрузился в записи, склонившись над бумагами. И тут Худ увидел, как в дверь на противоположной стороне холла вошел Эндрюс.
      - Вот он!
      Уитни и Прайз проследили за его взглядом. Эндрюс вышел из "роллс-ройса", остановившегося у входа со стороны парковой зоны, где размещались постоянные представительства, и теперь шел через холл к лифту. На нем были плащ и шляпа Ричарда Кэлверта, а в руке он сжимал его портфель. Он выглядел идеальным двойником Дика в каждом движении, в каждой детали.
      Худ зачарованно следил, как Эндрюс улыбнулся, махнув рукой швейцару и охраннику. В нем не чувствовалось никакой натянутости или напряжения. На какую-то долю секунды Худа охватило странное чувство, что это и вправду был Ричард Кэлверт. Эндрюс сунул руку в карман и что-то предъявил, возможно, пропуск. Охранник глянул в документ, и поздоровался. Швейцар уже нажал кнопку вызова лифта.
      Худ молниеносно сорвался с места и пустился через весь холл. За ним неслись Уитни с Прайсом. Они увертывались от стаек стенографисток и машинисток, расталкивали аккредитованных журналистов и уворачивались при встречах с официальными лицами. Все ошарашенно следили за внезапным марш-броском. Впереди открылась дверь опустившегося лифта, в него вошел Эндрюс. Но лифт ещё стоял.
      Пробиваясь вперед, Худ закричал:
      - Эндрюс! Зарубин! Лицо Эндрюса не дрогнуло. В следующую секунду лифтер закрыл дверь и они уехали. И тут же Худ с друзьями почувствовали на своих плечах чью-то крепкую хватку.
      - Что это значит? - Рядом с ними стояли сотрудники службы безопасности и охраны здания.
      - Человек, который только что уехал в лифте, самозванец и мошенник. Его необходимо задержать.
      - Кто вы такие?
      - Я здесь для того, чтобы срочно встретиться с мистером Уизерби из британской делегации. Поверьте, это очень срочно.
      - Только что в лифт вошел британский постоянный представитель, послышался нестройный хор голосов. Кричал швейцар и стоявшие около лифта.
      - Это сэр Ричард. У входа стоит его машина.
      - Он сюда приходит каждый день.
      - Мы его знаем уже два года.
      - Итак, что все это значит?
      Худ взорвался. Хаос нарастал. Эндрюс находится в кабинете Ричарда, среди секретных документов. Через несколько минут он отправится на заседание Совета и сложность убедить кого-либо в том, что это не настоящий Ричард Кэлверт возрастет тысячекратно. Можно будет распрощаться с возможностью выдворить его из здания НАТО. Наверняка у него имеются ключи и от сейфа Ричарда. Худ представил, как он звонит секретарше Кэлверта: "Элисон, принесите мне папку со сверхсекретными материалами по военно-воздушной тематике".
      Неожиданно в толпе показалась голова служащего из регистрационного бюро. Он подслеповато щурился.
      - Дайте пройти. - Пробравшись к троице, он вернул им паспорта. Их взял Уитни.
      - Cейчас, ради всего святого, давайте вместе поднимемся наверх, обратился Худ к людям из охраны.
      У старшего охранника отвисла челюсть.
      - Ну ладно.
      Худ, Уитни, Прайс, лифтер и три охранника вошли в лифт. На шестом этаже Худ сказал: - Комната 612, - и они пошли по коридору. Внезапно Худ воскликнул: - Уизерби!
      Прямо перед ними из распахнутой двери выходил рослый и элегантный Уизерби с красной дипкурьерской папкой в руках. Все остановились.
      - Минуточку... Чарльз Худ, если не ошибаюсь? - протянул Уизерби.
      - Да. Послушайте, нет времени вдаваться в детали нет. Вы видели Ричарда Кэлверта?
      - Он только что пришел. Сейчас он в своем кабинете.
      - Где?
      Уизерби указал на одну из дверей.
      - Но он очень занят. Никого не принимает. Если только...
      - У нас тут есть право экстерриториальности?
      - Черт, я не знаю. Возможно, да.
      Худ глянул на Уитни и Прайса, затем на охранников, и вытащил пистолет.
      - Не пытайтесь нас остановить.
      Худ осторожно повернул ручку. Дверь была заперта. Жестом он велел Уитни оставаться на месте и повернулся к Уизерби.
      - Где сидит секретарша?
      - Сюда.
      Они подбежали к следующей двери и вломились в приемную. Две молоденькие секретарши удивленно подняли голову. Одна держала поднос с чашками чая. Вторая, стоя у полки с папками, уставилась на револьвер Худа. Дверь в кабинет Кэлверта была закрыта.
      - Элисон, - обратился Уизерби к одной из девушек, - сэр Ричард у себя?
      Дверь отворилась и курьер в униформе проворно выскочил из кабинета. Худ мельком увидел Эндрюса, стоящего в кабинете с кипой документов в руке. Он поднял голову, когда дверь почти закрылась. Худ бросился к двери. Возникла суматоха и всеобщее замешательство. Курьер и девушка с подносом оказались на пути Худа. Девушка завопила, словно сумасшедшая, и заметалась взад-вперед с подносом, чашки посыпались на пол. Худ рванул дверь. Эндрюс его увидел и успел запереться.
      Худ обернулся к Уизерби.
      - Есть другие выходы?
      Уизерби заколебался.
      - Не думаю. Впрочем, подождите минутку, с другой стороны конференц-зал. Хотя, должен заметить, не понимаю, кого вы ищете.
      - Ради Бога, все вопросы потом. Где этот чертов конференц-зал?
      Уизерби снова вывел их в коридор. Они пробежали мимо Уитни и в самом конце коридора свернули налево. Повсюду тянулся ряд одинаковых дверей. Уизерби бросился ко второй из них. Они влетели внутрь и остановились, увидев длинный пустой стол для заседаний и приоткрытую дверь в кабинет Кэлверта в другом конце зала. Прайс побежал вперед и заглянул в кабинет.
      - Ушел...
      Худ выругался.
      - Могу я поинтересоваться, что происходит? - спросил Уизерби.
      - Здесь был вражеский агент, а не Ричард Кэлверт. Теперь у него все бумаги Дика.
      - Неужели?!
      - За пару минут он выскочит из здания и скроется. Здесь есть какая-то система сигнализации, чтобы поднять тревогу?
      - Кажется, да. Впрочем, если даже есть, мы никогда ей не пользовались. И в любом случае, сейчас это проблематично. С минуты на минуту начинается первое пленарное заседание. Он не сможет далеко уйти...
      - Этот человек способен поминутно менять свою внешность.
      - Что!?
      Худ лихорадочно обдумывал, что предпринять. В конце коридора открылись двери лифта.
      - Задержите его - крикнул Худ, Прайс кинулся к кабине.
      - Послушайте, Уизерби, - торопливо заговорил Худ. - Как только мы спустимся вниз, отдайте службе безопасности приказ объявить общую тревогу. Проверять каждого, кто захочет покинуть здание. Если вы его увидите, задержите любой ценой и помните: неважно, кто и что будет говорить, не имеет значения, что вы сами будете об этом думать. Он не Ричард Кэлверт! Пошли, Чак. - Они побежали к лифту.
      Бульвар Лан был забит машинами, безнадежная пробка сковала движение. Вереницы автомобилей тянулись через Булонский лес.
      - Ну все, он сбежал.
      Они переглянулись. Худ знал, это так. Лобэр наверняка просчитал все варианты, в том числе и поспешное бегство.
      - Поехали. - Они побежали к стоянке такси на авеню Бужо.
      - Рю Дюбош, четырнадцать.
      - Возле Оперы? - спросил водитель.
      - Именно. И поспешите.
      Поездка через центр, как обычно, превратилась в пытку. О, эти парижские пробки! На Итальянском бульваре они выскочили из такси и помчались бегом, расталкивая толпы прохожих. Дом четырнадцать оказался высоким узким зданием, в далеком прошлом, видимо, доходным домом, теперь дававшим приют различным фирмам. Весь первый этаж здания занимала страховая компания.
      Оставив Прайса у входа, они вошли в здание. Внутри было мрачно и грязновато. Казалось, со времен Луи Наполеона здесь не ступала нога человека. Старинный гидравлический лифт стоял на втором этаже. Как и рассказывал Туки Тейт, из-под земли тянулся вверх замасленный стальной трос.
      - Здесь, - уверенно сказал Худ.
      Они вызвали лифт и вошли в опустившуюся кабину. Худ нажал кнопку верхнего этажа. Лифт зашипел, тяжело вздохнул, словно не понимая, отчего его не оставят в покое, и медленно поехал вверх. В здании стояла тишина. Они миновали второй, затем третий этаж. Наверху хлопнула дверь. Они переглянулись.
      В этот момент лифт проезжал четвертый этаж. Худ толкнул дверь. Лифт задрожал, задергался и с шипением остановился. Выйдя на площадку и запрокинув голову, Худ пытался увидеть, что происходит наверху. Какое-то время они слышали шарканье шагов. Человек спускался вниз. Но сейчас шаги замерли. Повисла звенящая тишина. Тот, кто спускался, прятался на лестнице этажом выше.
      Худ отступил назад, Чак Уитни вытащил пистолет. Прижимаясь к стене, они ждали. Через секунду где-то наверху метнулась тень, и человек, видимо, вновь затаился, явно что-то подозревая. Затем они снова увидели тень, уже на ступеньках пониже. Что-то слабо скрипнуло.
      Внезапно над перилами вынырнула голова. Это был Лобэр. Он их заметил и голова мгновенно исчезла.
      Худ помчался вверх по ступенькам. Они слышали топот шагов бегущего впереди Лобэра. Когда они были на площадке пятого этажа, Лобэр сворачивал на седьмой - последний. Они слышали, как он хрипел, но при этом ускользал от них удивительно проворно. Худ из последних сил старался его догнать.
      Яркая вспышка предварила грохот выстрела. Худ отскочил. Пуля рикошетировала от стены. Лобэр мчался вверх, они следом. Когда он вбежал на площадку, Худ выстрелил. Но Лобэр успел влететь в темный проем в дальнем углу лестничной клетки.
      Худ налег на дверь плечом. Она была закрыта на ключ. Он мотнул головой Уитни: - Проверь черный ход!, - а сам бросился в темный угол.
      - Осторожней! - крикнул вслед Уитни.
      Худ почувствовал на лице прохладную свежесть. За проходом виднелся ещё один лестничный пролет. Подняв голову, он увидел ночное небо. Дальше крыша. Он выставил перед собой пистолет, и, придерживая курок большим пальцем, оттянул спусковой крючок. Теперь только напряжение большого пальца удерживало пистолет от выстрела.
      Худ неслышно поднялся наверх и выбрался на крышу. Во тьме полыхнул второй выстрел Лобэра. Худ укрылся за дымовой трубой. Вдали он едва различил темное пятно удаляющейся фигуры и пальнул наугад. Попал он в Лобэра или нет - не известно. Но Лобэр исчез.
      Худ побежал в ту сторону, где исчез Лобэр и споткнулся о какое-то препятствие. При падении пальцы разжались, пистолет выпал из рук, покатился в сторону и со стуком провалился вниз.
      Он склонился, ощупывая препятствие, сбившее его с ног. Это была радиоантенна с подводящим кабелем. Справа, в двух футах от него, крыша уходила вниз. Слева она тянулась ровно и на её поверхности громоздились трубы дымоходов. Немного дальше на одной из крыш сияли мощные прожекторы, заливая потоками света Оперу и прилегавшую площадь.
      Худ помчался по крыше в сторону огней. Прямо на него из темноты шагнул Лобэр.
      Худ рванулся вперед и нанес мощный удар в челюсть Лобэра. Прогремел выстрел и пуля ушла куда-то в сторону. Лобэр размахнулся, чтобы ударить пистолетом по голове. У Худа времени на раздумья не было. Он ударил ногой по колену Лобэра, и когда тот согнулся от боли, отскочил в сторону и выбил пистолет из его рук.
      Свободной рукой Лобэр схватил его за лодыжку и рванул на себя. Худ опрокинулся на спину. В ту же секунду Лобэр распрямился, целясь ногой ему в голову. Ботинок с заостренным металлическим носом угодил в висок Худа. Перед его глазами рассыпались мириады искр. Лобэр побежал по краю крыши, среди кабелей и прожекторов - там явно был какой-то запасной выход! Он закрывал лицо рукой от слепящего моря огней.
      Худ вскочил и помчался вдогонку. На миг Лобэр оглянулся, и Худ, следовавший за ним по пятам, ухватился за его плечо. Лобэр оступился. Худ вырвал полусгнивший металлический козырек дымовой трубы у себя из-под ног и ударил Лобэра. Тот зашатался и рухнул на один из прожекторов. Посыпались осколки, вспыхнул яркий свет и мгновенно потух. Все погрузилось в кромешную тьму.
      Лобэр завизжал. Худ почувствовал запах горелого мяса. Его нога заскользила по краю крыши. Он стал стремительно озираться в поисках опоры, затем нащупал кабель и сумел подтянуться.
      Поблизости раздавалось тяжелое дыхание Лобэра, но самого его разглядеть не мог. Худа ослепила вспышка. Что-то больно ударило по груди, так что перехватило дыхание. Он рухнул на спину, как подкошенный, и больно ударился головой. Затмевая небо, над ним высилась зловещая фигура Лобэра. Он высоко занес треногу, готовясь нанести смертельный удар. Худ попытался откатиться. Тренога только задела его плечо, но от невыносимой боли он едва не потерял сознание. Но в мозгу непрерывно стучало: "- Не останавливайся, двигайся, иначе он тебя убьет. Да шевелись же!"
      Машинально, как нокаутированный боксер, он конвульсивно задергал руками и ногами, отодвигаясь подальше от Лобэра и с ужасом вспоминая, что неподалеку крыша кончается. Худ временами отключался, его сознание то вспыхивало, то гасло, в глазах все плыло, он задыхался. Глоток воздуха, ради Бога, только один глоток. Он напряг глаза.
      На него снова надвигался Лобэр. Худ собрался с последними силами, вскочил на ноги и ударил наступавшего Лобэра в солнечное сплетение. Тот сразу поник и весь скрючился. Вцепившись обеими руками в его затылок, Худ изо всех сил гнул голову Лобэра ещё ниже, одновременно врезав коленом в его опущенное лицо. Послышался кошмарный хруст. Лобэр содрогнулся и неверной походкой отступил на пару шагов. Худ прыгнул на него и сжал мертвой хваткой могучую шею. Нетвердо стоявший на ногах Лобэр пытался расцепить руки повисшего на нем Худа.
      Позади них сиял огромный прожектор. Нога Лобэра зацепилась за кабель. Он зашатался и рухнул на прожектор спиной. И тут же взвыл, как зверь, почувствовав палящий жар прожектора. Лобэр бился, как рыба на сковородке, изо всех сил пытаясь уберечь шею и голову от раскаленного металла. Сцепив зубы. Худ не давал ему возможности привстать, придавив живот ногой и вдавливая Лобэра в самое пекло.
      Одежда на Лобэре вспыхнула. Затем зашипела и стала с треском лопаться кожа. Худа душил кашель от гари и зловонного дыма. Лобэр ловил руками воздух и судорожно бился, но Худ по-прежнему прижимал его к прожектору. Постепенно Лобэр слабел и уже почти не сопротивлялся. Над прожектором длинной дугой свешивался кабель. Худ дотянулся до него, подхватил и, накинув на Лобэра, привязал того намертво. Лобэр вновь задергался, шипение обгорающей кожи стало громче. Отвратительная гримаса обезобразила его лицо, изувеченный глаз полез на лоб. Он шевелил губами, хватая ртом воздух, и невнятно мычал. Жизнь стремительно уходила из его тела.
      - Это за Айвори, - сплюнул Худ, развернулся и помчался по крыше к выходу. Его качало. На минуту он остановился, чтобы привести в порядок дыхание. На площадке седьмого этажа Уитни как раз выходил из открытой квартиры.
      - Дьявол! - воскликнул он при виде исполосованного лица Худа. - Что произошло?
      - Я его прикончил, - Худ все ещё тяжело дышал. - Где же второй?
      - Там никого нет. Я проверил и черный ход. Дверь заперта с этой стороны, и ключ все ещё торчит снаружи.
      - Хочешь сказать, он сюда не приходил?
      - Похоже. С тобой все в порядке, Чарльз?
      Худ кивнул и отмахнулся от сигареты, протянутой ему Чаком. Зубы и рана в челюсти невыносимо болели. Он механически отряхнул рукой одежду.
      - От Прайса ничего не слышно?
      - Ничего.
      Они вошли в квартиру и дозвонились в кабинет Уизерби. Эндрюса не обнаружили. Худ повесил трубку.
      - Лучше принять вот это. - Уитни нашел бутылку виски и плеснул Худу. Подкрепившись, они спустились на улицу. Прайс не заметил никого подозрительного.
      Худа одолевало сознание бессилия. Он в отчаянии выругался.
      - Сейчас они наверняка делают копии с документов. Мы должны их найти. Во что бы то ни стало!
      Его взгляд упал на афишу напротив. "Корсет - шалун". Корсеты! Он схватил Уитни за руку.
      - Какое сегодня число?
      - Двадцать первое апреля.
      - Двадцать первое апреля. - Он неожиданно вспомнил пригласительный билет в каюте Эндрюса. - Сегодня открывается демонстрационный показ корсетов. Плановая работа торгово-закупочной комиссии. Сотни манекенщиц, грандиозное шоу. Вот оно! Срочно едем. Такси! Эй, такси! Такси!
      - Куда едем?
      Они прыгнули в машину.
      - Отель "Альберт Шестой". И постарайтесь побыстрей. Неважно, если вы нарушите правила дорожного движения, если они вообще есть в Париже. Гоните!
      - В чем идея, Чарльз?
      - Вам обоим лучше изобразить потенциальных заказчиков большой партии корсетов, - коротко ответил Худ.
      Проблемы с парижским уличным движением, если то, что происходило на улицах, можно было называть движением, да и то, с большой натяжкой, не исчезли. Но водитель, молодой парнишка с бледным курносым лицом, был неисправимым романтиком. Срезая углы на поворотах и периодически взбираясь на свободные островки бордюра, заезжая на полосу встречного движения и лихача почем зря, он между делом рассказывал, что в вождении такси обычно не хватает приключения и авантюры. А в такие моменты, как сейчас, в таксисте по-настоящему просыпается гонщик! Город состязается с ним, бросая вызов и превращаясь в арену соперничества. Основа его техники заключалась в том, чтобы напугать других водителей безрассудной ездой и заставить уступить ему дорогу. Он игнорировал знаки "Поворот запрещен", сокращал дорогу, проезжая по переулкам с односторонним движением всем навстречу. Полицейские таращились и пожимали плечами. Водитель махал им рукой.
      - Сегодня вечером они никого не останавливают и не выписывают штрафы, - смеялся он, проскочил между грузовыми "рено" и "пежо", отчаянно сигналя шоферам, и, наконец, круто затормозил у парадного входа отеля "Альберт Шестой".
      - Это было грандиозно, - признал Худ, протягивая ему деньги.
      Они поспешили внутрь. В вестибюле бурлило людское море. Они осмотрелись. Худ увидел шлемы с перьями и сине-алые мундиры.
      - Сюда, - скомандовал он.
      Они прошли к лестнице, ведущей вниз. Вдоль неё стояли солдаты республиканской гвардии - золоченые шлемы, синие мундиры с алыми обшлагами, белые галифе, начищенные до блеска сапоги. Гвардейцы замерли, приветственно салютуя обнаженными саблями. Надпись над лестницей гласила: "Представительство синдиката производителей женского белья".
      Прайс и Уитни с сомнением посмотрели на Худа.
      - Ты уверен, что нам сюда?
      - А что здесь делают гвардейцы?
      - Человек, которого мы ищем, - здесь. На профессиональном шоу женского белья.
      Прайс кивнул головой на блистательных гвардейцев.
      - И все это ради корсетов?
      - Они их примеряют на досуге.
      Спускаясь вниз. Худ инструктировал друзей:
      - Слушайте, ради всего святого, перестаньте выглядеть такими придурками. Поймите, это сугубо профессиональное мероприятие. У вас должен быть взгляд пресыщенных скептиков. Вы смотрите на это многие годы. Вы производите черт знает какие штучки. Наша цель - найти Эндрюса.
      У подножия ступенек группа людей с солидностью послов, во фраках и смокингах, с улыбкой им поклонилась. Худ предъявил водительские права с фотографией обезьяны и кивнул самому лоснящемуся и прилизанному из послов. Чувствуя, что идет по острию бритвы, он не собирался отступать.
      - Худ и партнеры, "Корсет Лимитед".
      - Как-как? - переспросили его по-французски.
      - Ну, вы же понимаете. Одень На Меня Пояс и Пристегни Чулки, продолжал резвиться Худ по-английски.
      - Пригласительный билет, мсье? - улыбался "посол", разводя ручками, словно играя на невидимом концертино. Потом попытался выразить все это на английском. - Показывать ваш пригласительный билет, мистер.
      Худ изобразил полное недоумение. Он уцепился за английский, как за маму.
      - Но мы его просто выбросили после того, как вошли. Мы уже здесь были. Но потом нас срочно вызывал к телефону министр торговли.
      "Посол" улыбнулся. Его ручки сжали меха концертино. Он, явно понимал лишь половину сказанного и оглянулся на остальных "дипломатов".
      - А где же ваш коллега, который нас выпустил? - удивлялся Худ.
      Недоуменные взгляды. Худ сделал вид, что увидел за их спинами в зале знакомых, и стал оживленно жестикулировать.
      - Подойди сюда, старина, - громко позвал он, оживленно размахивая водительскими правами перед носом посла и продолжил щебетать по-английски. - Мы разрабатываем специальный вид подвязок для бала дебютанток в Виндзорском дворце. - Он приставил ладони к воображаемым пышным грудям. N'еst-се раs, не так ли?
      Брови "посла" поползли вверх. Он глубоко поклонился. Остальные чины последовали его примеру и пропустили их в зал.
      Огромный зал был забит до отказа. Мужчины и женщины сидели рядами вокруг узкого дефиле, закругленного в форме подковы. В зале было накурено и царил полумрак. Яркие пятна света выхватывали отдельные участки помоста.
      - Немного рассредоточимся, - сказал Худ. - Посматривайте изредка на меня.
      Раздвинув занавес, в дальнем углу зала появилась девушка, миловидная блондинка с ямочками на щеках. Дойдя до помоста, она стряхнула окутывающую её накидку и обнажила плечи.
      Когда девушка стала двигаться по помосту. Худ услышал, как засопел Прайс. Девушка демонстрировала пояс, не прикрывающий бикини, и узкий бюстгальтер на бретельках. Ее сексуальность увеличивали черные чулки, резиновые подвязки и туфельки на высоких каблуках.
      - Гарнитур "Дерзость", - пропел в микрофон диктор.
      Девица лихо прошлась по помосту, то и дело останавливаясь, поворачиваясь и принимая театральные позы. Худа смешило, что даже корсет, выставляемый напоказ, в конечном счете становился предметом женского тщеславия. Едва ли в мире существует профессия, которой женщины завидовали бы больше, чем профессия манекенщицы. Как же тешится самолюбие, когда женщина может чем-то похвастаться перед другими женщинами!
      Девушка прошла прямо перед ним. У неё была прелестная маленькая родинка высоко на внутренней поверхности бедра. Когда она дошла до конца помоста, раздались громкие аплодисменты.
      Худ смотрел на лица сидящих. Торговцы женским бельем делали пометки в блокнотах, обменивались впечатлениями, наклоняясь к уху друг друга, и курили. В зале находилось множество мужчин, но Эндрюса среди них Худ не видел.
      На помост вышла утонченная брюнетка. Сбрасывая накидку, она повернулась к зрителям спиной, затем элегантно развернулась на каблуках, прикрыв руками обнаженную грудь, и шагнула вперед. Под ажуром черного корсета просвечивала смуглая кожа. Она провокационно застыла, затем широко расставила ноги и медленно покачала бедрами.
      - Гарнитур "Откровение", - проворковал диктор.
      В зале послышались возгласы одобрения. Девушка повернулась спиной. В сеточках ажура призывно подрагивали её бедра. Она нагнулась. Замаячило видение - увы, на краткий миг - земли обетованной, девушка выпрямилась, улыбнулась и помахала зрителям рукой.
      Слева от себя Худ видел раскрасневшегося Прайса, силившегося изобразить на лице пресыщенность профессионального заказчика, сосредоточенно царапающего какие-то каракули в своем блокноте. По другую сторону от Худа находился Уитни. Он старательно хмурил брови, но на губах играла идиотская улыбочка.
      Худ стал пробираться вперед мимо зрителей. Интересно, как долго идет шоу. Не может быть, чтобы Эндрюс уже насытился и убрался восвояси. Кроме того, при таком скоплении народа его легко и упустить. Тем более в полумраке зала. Силуэты некоторых зрителей были едва различимы.
      Вышла очередная модель. В просвете между головами и плечами Худ увидел обнаженную спину и длинную ногу. Чуть ниже, в первом ряду было свободное место. Он убедился, что Уитни его заметил, и только после этого стал пробираться вперед.
      Зрители неохотно уступали ему дорогу. Пригнувшись, Худ спустился к помосту и добрался до свободного места. Тучная дама на соседнем стуле вытянула руку:
      - Здесь занято, занято!
      Худ радостно ей кивнул и сел. Дама продолжала отстаивать свои права и распаляться. Худ не обращал на неё никакого внимания. С этого места он мог лучше видеть зал. Модель находилась на другом конце помоста. Он переводил взгляд с одного лица на другое, просматривая ряды стоящих и сидящих зрителей. Эндрюса не было.
      Сзади началось какое-то движение. Обернувшись, он увидел, как несколько человек выходили из зала, и вдруг подумал, что Эндрюс, явившись сюда, вполне мог поменять внешность. Справа от Худа высилась колонна. Часть зала за ней была не видна. Худ наклонился вперед, чтобы заглянуть за колонну. Женщина рядом снова разворчалась.
      - Гарнитур "Кукушка".
      Прямо над головой Худа на помост выпорхнула следующая манекенщица. Худ поднял голову. Вожделенная зона, затененная блеском корсета, приняла неясные очертания, таинство мистерии исчезло. Ничего особенного, так себе. Без сомнения, это была квинтэссенция профессионализма. Бюстгальтер на груди удерживался лишь за счет двух круглых маленьких дырочек посредине каждой из чашечек. Кукушка! Два крошечных розовых соска словно приветствовали аудиторию. Она стояла совсем рядом. Худ мог разглядеть гладкость её кожи; девушка отстегнула застежку резинки, взялась за нижний край корсета и закатила вверх, демонстрируя его эластичность. Послышались возгласы одобрения.
      Кто-то коснулся плеча Худа.
      - Здесь мое место!
      Над ним склонилась мужеподобная женщина в галстуке.
      - Простите, - сказал Худ и поднялся, подумав, что вряд ли корсет чем-нибудь сможет помочь такому экземпляру.
      Возвращаясь между рядами, он вдруг увидел Эндрюса. Тот протискивался между сидящими зрителей в середине ряда на другом конце зала. Он спешил, не спускал глаз с манекенщицы на помосте. Худа вдруг пронзила невероятная догадка, что Эндрюс знает эту девушку и собирается её встретить. Потом понял, что Эндрюс его заметил, когда он крутился в переднем ряду.
      Худ бросился в гущу стоявших позади зрителей, пытаясь пробиться на противоположный край зала. Прайс с Уитни пропали. Он продирался через группу ничего не подозревающих зрителей, которые аплодировали только что вышедшей модели, и, работая локтями, расталкивал всех подряд, спеша добраться до заднего ряда стульев. Отовсюду слышалось негодующее шипение и возмущенное шиканье.
      Следующий проход начинался на несколько рядов правее. Эндрюс уже успел до него добраться, но увидев преследовавшего его Худа, отскочил назад и побежал. Худ кинулся к нему, отшвыривая всех со своего пути. Раздались сердитые окрики. Позади себя он услышал перепалку. Очевидно, Прайс и Уитни, пытаясь присоединиться к нему, попали в переделку.
      Подбежав к проходу, он увидел, что Эндрюс в крайнем замешательстве замер у ног модели на помосте. Та как раз приняла позу скромности и добродетели: личико повернуто чуть в сторону, грудь приподнята, длинная нога отведена назад, а живот и все, что возбуждает желание, выставлены вперед.
      - Гарнитур "Возьми меня" - хрипло прошептал голос в микрофон.
      Фотограф снимал девушку, то почти касаясь объективом её бедер, то удаляясь от нее, чтобы изменить ракурс.
      Неожиданно Эндрюс вскочил на помост рядом с ней. В одной руке он сжимал толстый портфель. На его лице смешались невероятная радость и животный страх. В своем парадном костюме он выглядел совершенно абсурдно рядом с полуобнаженной девицей. В то время, как все изумленно в мертвой тишине следили за его выходкой, не понимая, что происходит, он подлетел к девушке и схватил её за руку. Эндрюс весь дрожал, не в силах справиться с искушением овладевшей им страсти. Казалось, он хочет погладить девушку. Все зачарованно молчали. Потом зал ухнул. Ошеломленная девушка отступила назад.
      Эндрюс пришел в себя, проскочил мимо неё и помчался вдоль помоста. Через секунду его фигура исчезла за занавесом. Худ подлетел к помосту, вскочил на него и бросился вдогонку за Эндрюсом. Зрители вскочили с мест. Отдернув на ходу занавес, Худ вбежал в огромный зал, полный манекенщиц и портных. Последовала немая сцена. Все подняли головы, привлеченные неожиданным появлением Эндрюса и рокотом моря голосов, сотрясающих зал за занавесками. Некоторые из девушек стояли в корсетах, готовясь к выходу, другие переодевались. Несколько девиц стояли и вовсе голые. Кто-то из них взвизгнул. Одна обнаженная барышня невозмутимо взглянула на Эндрюса, даже не пытаясь прикрыть свою наготу. Худ видел, что отсюда был только один выход, в другом конце зала.
      За ним начинался коридор и каменная лестница. Худ перепрыгивал по три ступеньки, услыхав, как наверху хлопнула дверь. На площадке второго этажа он замер и прислушался. Нет, не здесь.
      Он взбежал на следующий этаж и метнулся к двери. Внезапно послышался звон разбитого стекла. Худ изловчился и ударил по двери ногой. Та распахнулась, но за ней был тупик. Он вновь выскочил на площадку и бросился в другую сторону. Мчась во весь опор по коридору, он вдруг заметил разбитое окно. А за ним - Эндрюса.
      Вцепившись кончиками пальцев в крошечный карниз, сжав зубами ручку портфеля, Эндрюс осторожно перебирал ногами, пытаясь продвигаться вперед но удалился всего футов на шесть.
      - О, Господи, - пробормотал Худ.
      Сзади подошел Уитни. Худ коснулся его руки, призывая к молчанию. Уитни выглянул наружу, переводя дух. Скрипнув зубами, он переглянулся с Худом. Оба молчали.
      Эндрюс переместился ещё на несколько дюймов. Его шея вздулась от усилий удержать в зубах портфель. С ужасом они увидели, как пальцы Эндрюса начали соскальзывать. Они стали скользкими от выступившей из порезов крови. Пальцы медленно съезжали вниз, только самые кончики ногтей судорожно вгрызались в камень, дрожа от неимоверных усилий выдержать вес тела. Эндрюс уставился в каменную кладку, пытаясь удержать равновесие, но пальцы соскользнули, он вскрикнул, опрокинулся и рухнул.
      Худ заставил себя посмотреть вниз.
      - Чак, спустись и забери портфель. Поторопись. И лучше сюда не возвращайся. Встретимся на углу Елисейских полей.
      Шеф поднял шифровку со стола.
      "Вчера в семь вечера яхта "Тритон" с трудом вышла в океан, несмотря на обширные повреждения после столкновения с крейсером "Спрингфилд".
      - Мы сделали все, что могли, сэр, - сказал Кондор.
      Шеф кивнул. На его лице мелькнула тень улыбки.
      - Кстати, Худ, Ричард Кэлверт интересуется, когда может с вами увидеться. Ему нужен ваш совет по поводу каких-то картин.
      - С ним все в порядке?
      - Абсолютно. Он немного поскучал взаперти, вот и все. Его слегка потрепали, но без приказа Лобэра не решились причинить никакого вреда.
      - Французские спецслужбы крайне рассержены, - заметил Кондор. Чувствуют, что пропустили что-то важное, но понять, что именно, не в состоянии.
      - Ну, если так, это прекрасно. - Шеф встал. - Спасибо, Чарльз. - Они обменялись крепким рукопожатием.
      Вернувшись в кабинет Кондора, Худ обратился к его секретарше:
      - Софи, соедините меня с Ниццей!
      - Кого вызвать? Снова консула?
      - Нет, на этот раз мне нужен ночной клуб "Ле Ниша".
      - И что это значит?
      - Много всего хорошего.
      Покосившись на Худа, она начала звонить в Ниццу. Трубку сняла Китти.
      - Пинкертон, это ты?
      - Нагуляла аппетит, девочка?
      - Еще бы.
      - Слушай, Китти. Есть причины, по которым я не могу прямо сейчас вернуться к тебе ради общего удовольствия. Значит тебе придется приехать в Лондон. Скажи Жожо, что тебе нужен отпуск. У британского консула в Ницце получишь билет. Консул мне сообщит, когда ты прилетаешь, и я встречу в аэропорту. Годится?
      - Я буду в Лондоне завтра вечером.
      - Как насчет того, чтобы слетать в Малагу или куда - нибудь еще?
      - Не возражаю. Но только не в первую ночь.