Крошка…Да, и выходишь ты замуж за парня… За хорошего парня, может быть, чуточку рохлю, но за вполне приличного парня, – а жизнь трудная, жизнь тяжкая… И потом ты его понимаешь, понимаешь по-настоящему, и не хочешь видеть его мертвым или калекой, а хочешь, чтобы он был здоровым, сильным, живым, чтобы он все время боролся за что-то лучшее… Да… А потом его берут и посылают к чертям собачьим…
       Музыка – медленный, томительный блюз – постепенно замирает, заглушаемая барабанным боем, переходящим в звук шагов, направляющихся вверх по лестнице. Затем слышно, как открывается и закрывается дверь.
      Нэт. Крошка.
      Крошка. Нэт.
      Нэт. Здорово, детка.
      Крошка. Здорово.
      Нэт (саркастически).Я готов лопнуть от радости, крошка. Я готов орать от восторга. Пойдем кутить на сломную голову. Что ты на это скажешь?
      Крошка. Что ж…
      Нэт. Что ж… Ну, так знаешь, что… Эта телеграмма с неба?
      Крошка. Мне нужно…
      Нэт. Телеграмма оказалась чистой, беспримесной, стопроцентной туфтой. Ясно?
      Крошка. Да?
      Нэт. Да-да, туфтой! Нет такой фирмы. И не было никогда. Нет такой улицы ни в Манхзттэне, ни в Бронксе, ни в Ричмонде, ни в Куинсе. И не было никогда. Див-стрит, фирма «Чудо-юдо». И как я не допер, что это – дурацкий, дешевый розыгрыш!
      Крошка (почти равнодушно).Ах розыгрыш?
      Нэт. Я прошел миллион миль. Див-стрит. Див-стрит. Я не поверил справочнику. Я не поверил полицейским. Я обошел все улицы со сколько-нибудь похожими названиями… Э, да что говорить… Я чуть с ума не сошел… Так долго без работы, и вдруг – бац, телеграмма! Предлагают работу. Тут уж думать некогда, надо бежать. Ну, так я, дурында, и побежал, носился по всему городу как угорелый, и только потом до меня дошло. Див-стрит! Фирма «Чудо-юдо»! Это кто-то решил мило пошутить. (Вздыхает.)Ничего себе шуточки!
      Крошка (небрежно).Мне очень жаль, Нэт.
      Нэт. Знаешь, Крошка, я до того докатился, что у меня ум за разум заходит. Ну и жизнь! Дурацкая, сумасшедшая жизнь. Не знаю. Видать, такая уж у меня судьба.
      Крошка. Черта лысого, судьба.
      Нэт. Что? Ты что сказала, детка?
      Крошка. Я сказала – чем выть и ныть, тебе бы разозлиться. Да как следует. А ты хоть бы хны. Тебе все равно.
      Нэт. Ну ладно, умная голова, скажи тогда, на кого мне злиться. Я даже не знаю, кто мне подложил эту свинью. Кто? Скажи. Я ему все кости переломаю. В суд на него подам или что-нибудь в этом роде. Слушай, крошка, это не Гарри?
      Крошка (резко).Нет!
      Нэт. Фил? Да нет, на него не похоже…
      Крошка. Нет.
      Нэт. Значит, не Фил? А может, Джимми? Ты не думаешь, что он это потому, что я ему должен сорок восемь дубов… Нет, не Джимми. Только не Джимми. Он бы не стал.
      Крошка. Нэт.
      Нэт. Ага, что?
      Крошка. Только не падай в обморок.
      Нэт. С чего это?
      Крошка. Эту телеграмму с неба – «Предлагаем работу, тридцать пять долларов в неделю» – я послала.
      Нэт. Чего? Да ну, брось. Не дури, детка. С меня на один день хватит.
      Крошка. На телеграфе не дурили. Чудо обошлось мне в тридцать центов.
      Нэт. Крошка, давай серьезно. Это в самом деле ты послала?
      Крошка. А ты как думаешь?
      Нэт. Не верю. (Пауза.)Да. Это ты. Ты послала. Теперь верю. Ты послала.
      Крошка. Извини меня, Нэт, но ты сам этого добивался. Я надеялась… ну… дать тебе хорошую встряску… Да не смотри на меня так. Я ведь с ума не сошла.
      Нэт. Стало быть, ты хотела дать мне встряску?
      Крошка (презрительно).Ты что, сердиться начинаешь?
      Нэт. О нет! Я не сержусь. Куда уж мне! Я ведь Нэт, слюнтяй, слабак. Куда уж мне сердиться! Я только радоваться могу. Ты ведь как-никак моя жена. Разве ж я тебя не люблю? А что значит небольшая встряска для любящих супругов?
      Крошка. Ага, начинаешь заводиться.
      Нэт. Ты, матушка, хотела, чтоб я разозлился, так теперь держись! Будет тебе встряска, прежде чем я умотаю отсюда к чертовой матери! Будет!
       Звук разбиваемой посуды и ломаемой мебели.
       (Кричит, швыряя все, что попадает под руку.)Вот тебе встряску! Вот тебе разозлился! На! На!
       Стекло звенит в последний раз.
      Аминь… и всего наилучшего!
       Хлопает дверь.
      Крошка (задумчиво).Ну и ну… Вот именно – ну и ну… (Сухой смешок.)Что и говорить, разозлился. Милсдари и милсдарыни, настоящим заявляю, что мой муж Нэт, который любит, когда его называют увальнем, разбушевался, потому что его жена, которую он называет крошкой, послала ему подложную телеграмму, разнес все у себя в доме и отбыл в неизвестном направлении. А теперь, по всему, мне полагается распустить слюни и сопли и закатить истерику… Черта с два! Так ему и надо. (Мягко.)Мне и вправду надо было сделать ему больно… То есть… Он ведь мне дорог. Он хороший малый, может, чуточку рохля, чуточку с придурью. Сами знаете, нелегкое время, нелегкое время. Я ему то и дело говорила: в такое время мало быть просто хорошим парнем. Надо быть жестким, ушлым, пробивным. Ну… Вот он и разозлился. Много времени потребовалось, чтобы раскачать его… Ну, вспомнить хотя бы тот вечер… (Смеется все тише и тише.)
      Нэт. Жарко сегодня, а?
      Крошка. Пятый раз.
      Нэт. Что пятый раз?
      Крошка (передразнивает его).«Жарко сегодня, а?»
      Нэт. Ну ладно, ладно. Ведь и в самом деле жарко. Я почти вспотел.
      Крошка. Ты всегда почти потеешь.
      Нэт. Ну и язычок. Знал я всяких, но такую, как ты, крошка, первый раз вижу. Никто не умеет выставить человека таким дураком и растяпой, как ты.
      Крошка. Наверно, не пробовали. Видала я и получше, видала и похуже.
      Нэт. Ух ты. Знаешь, тебе повезло, что я такой добродушный. Только такой, как я, тебя и стерпит. Я, видать, самый добрый человек на свете.
      Крошка. Ах, милый!
      Нэт. Ты!
      Крошка. Ага. Это тебе понравилось, да? Почувствовал себя этаким неотразимым героем, совсем как в кино, так ведь? Эх, не задуряй себе башку, у многих мужиков в твоем возрасте еще молоко на губах не обсохло, да и у тебя тоже.
      Нэт. Ну дальше, дальше. Я все знаю. Ты весь день работала как каторжная. Туфли жмут. Работу свою ты терпеть не можешь. А эта гнида, мистер М. Н., опять принялся за свои старые штучки. И нервы у тебя ни к черту, и все мужчины – скоты, и все женщины – забитые, и так далее и тому подобное.
      Крошка. Ты еще позабыл добавить: а теперь я зря трачу время, сидя на крыше с Нэтом, то есть с Увальнем Великим.
      Нэт. Луны нет, звезд нет, тихой музыки нет…
      Крошка. Нежная любовь под пение антенн, ухажор потный, а кругом липкий деготь. (Передразнивает.)«Жарко сегодня, а?»
      Нэт. А ты – что надо, крошка.
      Крошка (передразнивает).«А ты – что надо, крошка».
      Нэт. Ну ладно. Скажи для разнообразия что-нибудь хорошее.
      Крошка. Хорошее? (Смеется.)А знаешь – нечего, а то бы сказала. Если я что-то хорошее и чувствую, то пока найду слова, оно и пройдет.
      Нэт. Ладно. Отвечай просто: «да» или «нет». Я не первый красавец на свете, но и не последний урод. Так?
      Крошка. Так.
      Нэт. Ты и сама – не подарок. Тебя «кадиллаки» у дверей не дожидаются. Разве что какой-нибудь старый «бьюик». Так?
      Крошка. Так. Не подарок. Признаюсь.
      Нэт. Кто мы с тобой? Рожденные между мировыми войнами. Я получаю деньги в УПСРОНе, а ты работаешь продавщицей в отделе дешевых товаров. Небо черное, а будущее и того чернее. Мы живем в сумасшедшем мире, и вокруг нас воют остервенелые волки.
      Крошка. Ты чем занимался? Учил наизусть газетные передовые?
      Нэт. Я это по радио слышал – выступал какой-то поэт. А может, политический деятель. Не знаю.
      Крошка. Ну…
      Нэт. Ну, так зачем таким, как мы, жить самим по себе? Уплатим два дуба, пробубнят над нами какую-то белиберду, и после этого мы будем иметь законное право не сидеть на крыше, не околачиваться по паркам да парадным, а уединиться в своей комнате. Потому что любовь.
      Крошка. Минуточку. Как это – ни с того ни с сего и вдруг любовь?
      Нэт. Ну ладно. Нет любви. Но что-то есть. Полгода мы встречаемся – значит, что-то есть? Или это с твоей стороны расчет? Хо-хо!
      Крошка. Хо-хо! (Серьезно).Нэт, да не хочешь ты жениться. Ты женитьбы как огня боишься.
      Нэт. А тебе-то что, боюсь я или нет?
      Крошка. Ну, а я боюсь. А ведь я вдвое тебя сильнее, так что могу представить, как ты-то боишься.
      Нэт. Да чего тут бояться?
      Крошка. Попробуй, найди слова и объясни, а я не могу. Но я знаю, что есть УПСРОН, и отделы дешевых товаров, и десять миллионов безработных, и война… И так все время… А ты такой кроткий, добродушный. А в наше время, чтобы чего-то добиться, надо быть жестким, напористым. Слова ничего не стоят. Ну ладно, увалень. Как говорят великосветские дамы, я принимаю ваше предложение. Ну и как, распирает тебя от счастья?
      Нэт. Еще как. Ух и мастерица же ты тоску нагонять.
      Крошка. Переживешь.
      Нэт. И даже сейчас ты ничего хорошего мне не скажешь?
      Крошка. Да что именно? Ты скажи, что нужно, я и скажу.
      Нэт. Сдаюсь.
      Крошка. Ах, не надо сдаваться.
      Нэт. Крошка!
      Крошка. Ну, чего?
      Нэт. Ну, хоть скажи, что, по-твоему, все будет хорошо.
      Крошка (смеется, потом передразнивает его).По-моему, все будет хорошо, увалень. (Посмеивается.)
       Смеются оба, все громче и веселее. Слышится «Свадебный марш», первые четыре ноты – медленно, затем темп все возрастает и музыка резко обрывается.
      Голос. Два доллара, пожалуйста.
      Крошка. Раз, два, и готово, и стояли мы под дождем у здания суда – женатые. Нэт глупо ухмылялся, я, наверное, – тоже, и потом пошли мы отметить это дело мороженым, а там и оглянуться не успели, как утро кончилось и пора было возвращаться на работу. Нэт поехал метро, я – на трамвае, приезжаю в магазин, а старая грымза М. Н. и говорит: «Где тебя все утро черт носил?» А я говорю: «У меня тетя померла», а он: «Врешь» – и вычел у меня плату за полдня, но мне было неохота сердиться. У Нэта, кроме жалованья, ни цента не было, да еще он отдавал своей матери по меньшей мере два доллара в неделю… Ну, мы все рассчитали и примерно в три недели устроились: и жилье нашли, и почти всю мебель достали, и только-только начали привыкать друг к другу и к тому, что мы женаты. Помню, дело было в понедельник, мы шли домой из кино…
      Нэт. Слушай, крошка. Надо кое о чем поговорить. Давай обойдем вокруг квартала.
      Крошка. А дома нельзя, Нэт? Если это насчет денег, то извини.
      Нэт. Нет-нет. С деньгами все в порядке.
      Крошка. Ты не заболел?
      Нэт. Нет, ничего такого…
      Крошка. Так что же? Ума не приложу.
      Нэт. Я пытаюсь тебе сказать.
      Крошка. Так говори, да пояснее.
      Нэт. Так вот. Тебе надо сейчас же бросить работу.
      Крошка. Что!
      Нэт. Тебе надо бросить работу, потому что мы сейчас нарушаем закон и обманываем правительство.
      Крошка. Это кто говорит?
      Нэт. Закон.
      Крошка. Какой закон?
      Нэт. Закон об УПСРОНе. Ты не имеешь права получать деньги, если я работаю в УПСРОНе.
      Крошка. А зачем же мне тогда работать – для здоровья, что ли!
      Нэт. Тебе вообще не положено работать.
      Крошка. И что же, этот самый закон считает, что мы на одно твое жалованье проживем?
      Нэт. Закон вообще ничего не считает. Закон говорит, что нужно делать, а как именно – его не касается.
      Крошка. Вот как? Тогда уходи из УПСРОНа и найди работу где-нибудь еще.
      Нэт. Стал бы я работать в УПСРОНе, если бы мог найти работу где-нибудь еще!
      Крошка. Знаю, Нэт, знаю, но так нельзя.
      Нэт. Слушай, крошка. Меня на этой неделе проверяли. Ничего не поделаешь. Или ты будешь работать, или я. А я не могу врать, не могу вилять. Так-то. Ты ведь обернешься, крошка, правда? Ты ведь у меня умница… Да притом и работа у тебя такая паршивая, что избавиться от нее стоит двенадцати долларов в неделю, правда ведь, ха-ха!
      Крошка. Ха-ха.
      Нэт. Знаешь что? У меня осталось двадцать шесть центов. Я тебя угощу содовой за три цента.
      Крошка. Прибереги к рождеству. Ну, пошли. Мне надо многое прикинуть.
      Нэт. Опять прикинуть?
      Крошка. Опять и опять и опять.
      Нэт. Мне очень жаль, крошка.
      Крошка. И мне тоже. Нам обоим очень жаль. Всем очень жаль. Но жалостью не пообедаешь. Желудок ее не варит.
       Музыка. Шумы улицы, крики торговцев.
      Продавец фруктов. Доброе утро, сударыня… Что сегодня прикажете? Апельсины, яблоки, груши, сливы, помидоры, картошка, – что прикажете?
      Крошка. Почем бананы?
      Продавец фруктов. Три штука за пять центов, шесть за десять.
      Крошка. Почему это? Везде четыре штуки за пять.
      Продавец фруктов. Три за пять, сударыня, а все, что купите по пять за четыре, я сам с удовольствием съем.
      Крошка. Вы сами на прошлой неделе продавали по четыре за пять.
      Продавец фруктов (раздраженно).Три за пять.
      Крошка. Четыре.
      Продавец фруктов. Три.
       Та же музыкальная тема, но только в более медленном темпе.
      Крошка. Три четверти фунта фарша. И смелите при мне.
      Мясник. Сию минуту, сударыня.
      Крошка. Знаете, прошлый раз я вам переплатила. Такое же мясо в магазине самообслуживания на два цента дешевле.
      Мясник. Потому и дешевле, что самообслуживание. Ладно. Четырнадцать центов.
      Крошка. Четырнадцать? А я думала, тринадцать.
      Мясник. Я знаю, что вы думали. Если бы я сказал – тринадцать, вы бы сказали – двенадцать. Разве я вас не знаю? Четырнадцать центов, милсдарыня.
      Крошка. Тринадцать центов, милсдарь.
      Мясник. Четырнадцать, милсдарыня.
      Крошка. Тринадцать, милсдарь.
       Та же музыкальная тема, но в гораздо более медленном темпе. Нарастают и глохнут шумы улицы.
      Голос. Пять фунтов – двадцать пять центов.
      Крошка. Ищите дураков! Двадцать три!
      Голос. Дорого? Не нравится? Устройте демонстрацию перед ратушей.
      Крошка. Двадцать три.
      Голос. Двадцать пять. А не хотите – не надо.
       Нарастают и глохнут шумы улицы.
      Голос. Пять фунтов – двадцать пять центов! Три за десять! Девятнадцать центов дюжина, всего девятнадцать!
       Та же музыкальная тема в замедленном темпе.
      Крошка. Ах, мамочка моя, мамочка… Ты и представить бы себе не могла, что за. ловкая надувала из меня получится. Такой во всей округе не сыщешь. Когда лавочники завидят меня за два квартала, то бегут и прячутся. Ага… Так-то дело обстояло, так-то мы изворачивались… А до чего противно торговаться, уламывать, скандалить, канючить… Но за квартиру платить надо, за газ и электричество – надо, есть надо… И обернуться на жалованье Нэта – работка не из легких. А уж одежда, всякие там развлечения… (Смеется.)А Нэт – он такой тихий сделался, все время молчит. Только по воскресеньям, если была хорошая погода, мы шли с ним в парк или на пляж…
       Шум пляжа, крики мороженщиков и т. п. Потом шумы глохнут, образуя фон.
      Нэт! Да здесь я, Нэт! (Приближается.)Вот балда! Да здесь я, здесь! Здесь!
      Нэт. Ах вон ты где!
      Крошка. Ну и глаза же у тебя. Собственную жену найти не можешь.
      Нэт. Попробуй найди, когда вокруг шестьдесят миллионов или около того. Я танцевал от спасательной станции…
      Крошка. Ну, как вода?
      Нэт. Какая вода! Никакой воды нет. Это вагон метро в часы «пик»… (Смеется.)Я только разок окунулся – и шмяк! Кто-то мне на голову сел… Я чуть не утонул… Так-то!
      Крошка. Это на тебя похоже… Эй, перестань! Ты меня всю забрызгаешь!
      Нэт. Ах, ты боишься забрызгаться! А ты видала, как собаки отряхиваются? Бррр…
      Крошка. Ах ты дрянь! (Визжит.)Вот негодный! Теперь у меня песок в волосах!
      Нэт (поет на мотив «Фермер в долине»).Песок в волосах… Песок в волосах… Тра-ла-ла-ла-ла… Песок в волосах… (По-оперному тянет последнюю ноту и резко обрывает.)А что есть закусить – шамать хочется!
      Крошка. А что бы ты хотел?
      Нэт. Не спрашивай, не спрашивай.
      Крошка. А ну-ка, запусти сюда зубы.
      Нэт. Мммм… Вкусно… А что это?
      Крошка. Да так, всякий рубленый товар.
      Нэт. Так я и знал! Так я и знал. Убери. Тут лук.
      Крошка. Ерунда. Жри или подыхай с голоду.
      Нэт. То есть как – больше ничего нет, что ли? А сыр? А колбаса?
      Крошка. Лопай что есть.
      Нэт. А уже начинают уходить. Публики все меньше. Ты не озябла, детка? А то возьми мой свитер.
      Крошка. Тоже хочешь уходить?
      Нэт. Не-а… Давай еще посидим. Песок теплый. Уходить неохота. Завтра понедельник, а там вторник, среда… Не-а… Побудем тут еще. Чувствуешь запах моря?
      Крошка. Мммм… а-а-а-а…
      Нэт. Пей его, детка, упивайся.
      Крошка. А я бы хотела жить в доме у моря.
      Нэт. Знаешь что?
      Крошка. Что?
      Нэт. Дай человеку время от времени малость свежего воздуха, море, солнце – вроде как сейчас… Сколько народу сюда приходит – а чего ради? Ради воздуха, солнца, воды… Это ведь ничего не стоит… А как только начнешь входить во вкус, то все и кончается… Пора уходить. Завтра понедельник… Тьфу! А ну, давай драться! Ну!
      Крошка. Да не хочу я драться. Иди и кувыркайся на песке, а я полюбуюсь, как ты повалишься вверх тормашками.
      Нэт. А ну, защищайся!
      Крошка. Да брось ты, Нэт! Перестань! Ах, так? Ну, вот тебе! На! Съел?
      Нэт. А ну, еще! Нет-нет! Драться, а не бороться!
       Оба смеются, кряхтят во время шуточной борьбы.
      Крошка (задыхаясь).Нет, борьба мне больше нравится. (Посмеиваясь.)Как-то интимнее выходит, правда?
      Нэт (нежно).Правда, крошка.
       Музыкальная заставка.
      Крошка. Это было в воскресенье… Да, порой нам удавалось быть счастливыми… Я не люблю говорить о денежных делах, но двоим на шестнадцать дубов в неделю, когда рассчитываешь каждый медяк, не так-то легко выкроить время для счастья – а если и выкроишь, то все равно не легко быть счастливыми. Счастье не водопроводный кран – его не пустишь и не завернешь. А потом провели новое правило, и пришлось Нэту уходить из УПСРОНа, потому что он работал там больше полутора лет, – трагедия, совсем как в романе! Такая трагедия, что мы прямо-таки поверить не могли, только сидели и смеялись… Ух, и ржали же мы… Мда-а. И в один прекрасный день пошла я к М. Н.
      М. Н. Ба-ба-ба, кого я вижу, Чем могу служить, сударыня вы моя?
      Крошка. Ах, М. Н., не надо. Скажите, есть у меня шанс получить прежнюю работенку?
      М. Н. Чтобы опять дерзить?
      Крошка. Ну ладно, ладно. Я не препираться сюда пришла. Скажите только – да или нет?
      М. Н. Ну, так слушай. Ты бы мне подошла, да не хочется тебя брать. Уж больно ты скандальная, и сама ведь это понимаешь.
      Крошка. Ну, так чего изволите? Принести вам присягу?
      М. Н. Ну, зачем же. Сойдемся на меньшем. Ты только не болтай, и все тут.
      Крошка. Ну, мистер М. Н.!
      М. Н. Ты хорошая работница, крошка, говорю тебе это честно, но помни – не задираться! Должность прежняя, жалованье прежнее.
      Крошка. Спасибо, М. Н.
      М. Н. Если хочешь, приступай сейчас же.
      Крошка. Скажите, М. Н., а для мужчины у вас места не найдется?
      М. Н. Для мужчины? А на что мне мужчины, если я могу нанимать девочек вроде тебя…
      Крошка. Пятак пара.
      М. Н. Этого я не говорил… Ну вот, опять ты задираешься. Здесь мне нужен один-единственный мужчина, и это – я сам.
      Крошка. Дошло. Ну, спасибо, М. Н. Увидимся.
      М. Н. (смеется).Еще бы, еще бы.
      Крошка…и вернулась я на мою старую работу. За тем же прилавком, на том же месте, но если Нэт получал шестнадцать в неделю, то я – двенадцать, и Нэт не знал, как экономить на еде, и вечно мы должали то за квартиру, то за газ, то за свет, то бакалейщику, и Нэт, бедняга, ходил, искал работы, пока не обалдевал, и на любую работу был согласен, на что угодно; и день за днем, неделя за неделей все мордой об стол да мордой об стол… А потом он просто лежал на кровати и никуда не хотел идти; и жутко было смотреть на него, как он мало-помалу расклеивается и начинает мечтать, чтобы случилось какое-нибудь чудо. А если разживется несколькими медяками, то непременно проиграет их, а без денег только знай лежит себе да ждет, чтобы ему с неба пришла спасительная телеграмма. Прихожу я, бывало, с работы, а он сидит и слушает радио, про бейсбол да про войну, а вечером опять про бейсбол да про войну. А когда передавали что-нибудь особенное, вроде матча с участием Джо Луиса, он страшно радовался, за много дней ни о чем другом и не говорил, а после матча опять скапустится и только ждет, ждет, ждет, чтобы хоть что-то произошло, чудо какое-нибудь… Да еще, бедняга, подбодрить меня пытался.
       Фон следующей сцены – тихая музыка – блюз, как бы негромко передаваемый по радио.
      Нэт. Да брось ты эту рубаху, крошка, и иди спать.
      Крошка. Тут дырка. Надо зашить.
      Нэт. Мне так больше нравится.
      Крошка. Еще бы! Ты ведь известный неряха.
      Нэт. Да не надрывайся ты так. Всегда что-нибудь делаешь.
      Крошка. Мне так больше нравится.
      Нэт. Посмотри на меня. Я создан для праздности и роскоши. Я рожден для вихря светских наслаждений, и как только мне начнет везти, детка…
      Крошка. Каким это образом?
      Нэт. А, да ты не волнуйся. Что-нибудь скоро случится. А вдруг придет письмо или там телеграмма – вроде как с неба! Ага! Так бывает. Только не знаешь когда. Бац! И готово! У тебя работа или что-то такое. И все здорово.
      К р о ш к а. И ты в это веришь!
      Нэт. Надо ведь во что-то верить, крошка, ведь надо.
      Крошка. Видать, надо.
      Нэт. Да неужели ты сама не веришь, что мне когда-нибудь повезет? Почему? Неужели я такой уж несчастный?
      Крошка. Нет.
      Нэт. Ага.
      Крошка. Неохота мне об этом говорить.
      Нэт. Так не говори.
      Крошка. А, какая разница, лучше уж сказать.
      Нэт. Ну, валяй. Сыпь.
      Крошка. Ты сдаешь, Нэт. Расклеиваешься. Только на чудо и надеешься, а сам палец о палец не ударишь. Счастливого билета ты не вытянешь. Но, видать, тебе нужно во что-то верить. Нэт. Ай, брось. Не надо так.
      Крошка. А ты можешь себе представить чувства женщины к мужчине?
      Нэт. Смутно, но представляю.
      Крошка. Лучше ему быть мертвым, чем помирать по крупице, понимаешь?
      Нэт. Да чего ты от меня хочешь? Чтобы я баллотировался в президенты?
      Крошка. Перестань. Ответа я и сама не знаю. Не могу точно сказать, у меня на это мозгов не хватает. Но я знаю, что тебе надо быть потверже. Даже если не знаешь выхода – держись. Ты не дурак. И найдешь выход.
      Нэт. Ах, крошка. Что-нибудь подвернется.
      Крошка. Ага. Но, может, не то, что ты думаешь. А под лежачий камень вода не течет.
      Нэт. Вижу, что ты обо мне оч-чень хорошего мнения.
      Крошка. Да нет, ты слушай. Я на что угодно готова, лишь бы ты опять был в форме. Я бы тебя молотком по башке треснула, если бы была уверена, что это тебе на пользу. А ведь если так о ком-то думаешь, то он для тебя что-то значит.
      Нэт. Что за жена. Чудо-жена.
      Крошка. Ага. Так слушай, растяпа ты этакий. Все вы баб не понимаете. Видите этаких нежных красоток с пышными формами, вроде как в кино. Что ж, может, такие деликатные и найдутся, но знаешь, что я тебе скажу? Таких, как я, большинство. Мы настоящие. Мы не из кино. Принимай нас такими, а не хочешь – как хочешь.
      Нэт. Вот как?
      Крошка. Да. И вот тебе рубаха.
       Музыкальная заставка.
      Ну и вот. Словами я его никак не могла расшевелить и решила попробовать по-другому. И подумала: пусть он как следует обрадуется, а там – ушат холодной воды. Пускай он хоть после удара возьмет себя в руки. Сама не знаю, чего это я так решила, но со мной самой такое случалось, и я привыкла все выносить и не расклеиваться. Всякое бывало, хорошее и плохое, удача и неудача, а я только тверже делалась. Ну, а он – мой мужик, и с ним надо было что-то сделать. И зашла я в обеденный перерыв на телеграф и отправила ему телеграмму с неба, которой он так долго дожидался. Прихожу я вечером домой…
      Нэт…а когда поешь, детка, будет у меня для тебя небольшой сюрприз. Ты кушай, деточка, кушай, сам своими руками все приготовил.
      Крошка. Да что за сюрприз, увалень?
      Нэт. Ты ешь, ешь! Зря я старался, что ли, и салат сделал и все такое.
      Крошка. Да не скачи ты, как полоумный.
      Нэт. А что ж! Я и есть полоумный. Я дикарь. Я Кинг Конг. Я Джо Ди Маджо. А ну-ка, я сейчас спляшу тебе буйную пляску! Смотри-ка. Тра-да-да та-ра-ра-ра дадададирампампам.
      Крошка. А ты есть не собираешься?
      Нэт. А на что? Мне пища не нужна. Я – индийский йог. Мы по нескольку месяцев обходимся без еды.
      Крошка. Ну ладно, ладно. Я сгораю от любопытства. Давай.
      Нэт. Да? Ну так вот, крошечка, когда будешь читать – не падай.
      Крошка. Телеграмма! (Читает.)«Завтра утром приходите получить работу 35 неделю фирма Чудо-юдо Див-стрит 24 Бруклин». Вот это да!
      Нэт. Дда! Название у фирмы чудное, но это не важно. Это ведь правда. Настоящая телеграмма, и никакого подлога! Правда ведь, крошка? Наверно, это почтовый ящик 22, я туда писал на прошлой неделе. Ага! Почтовый ящик 22. Ясное дело, они! Объявление было в «Бруклин Игле».
      Крошка. Ну и ну. Кто бы мог подумать!
      Нэт. Я бы мог подумать! Я год этого ждал!
      Крошка. Даже не знаю, что и сказать.
      Нэт. А я знаю! Прежде всего пошли к черту своего М. Н. На такой заработок мы будем роскошествовать, как сыр в масле кататься. Я все-все рассчитал, и куда мы переедем… Ух ты! Крошка, успокой меня, прежде чем я… Послушай, у тебя какие-нибудь деньги есть?
      Крошка. Есть. До конца недели хватит. А что?
      Нэт. Все еще не можешь привыкнуть? Прикидываешь, хватит ли до конца недели? Слушай, сколько у тебя?
      Крошка. Почти два доллара.
      Нэт. Давай сюда.
      Крошка. Слушай, Нэт, чего ты так расходился? Работу-то ты ведь еще не получил.
      Нэт. Работа у меня в кармане. Давай деньги. Мне надо купить рубашку и галстук.
      Крошка. А, понятно. Для представительности.
      Нэт. Ага. Эх, если бы еще костюм приличный… Послушай, а как по-твоему, может, пойти сейчас и купить в рассрочку?
      Крошка. Да нет, поздно. Конечно, поздно. Да и подогнать по мерке все равно не успеют.
      Нэт. Мда. И как же я раньше не догадался! Слишком обрадовался, вот и перестал соображать. Как будто совсем в другом мире проснулся.
      Крошка. Ага… Ну ладно, ступай за рубахой и галстуком, а я посуду вымою.
      Нэт. Ага, придумал! Схожу-ка я к Гарри и одолжу у него костюм. У нас один размер.
      Крошка. Только в залог ничего не давай.
      Нэт. Будьте спокойны! Я могу показаться дураком, но я не дурак. Я просто работу получил! Ух и здорово же! Ну ладно, я пошел. Будь на посту, детка! Америка, держись, вот он я!
       Дверь открывается и закрывается.
      Крошка (наплывом).…и он не спал всю ночь, я в этом уверена, – знай лежит, разговаривает сам с собой да посмеивается. А несколько раз будил меня и рассказывал, что он еще придумал сделать на тридцать пять в неделю, которых не будет. М-да, как я говорила раньше, выходишь ты замуж за парня… за хорошего парня, может быть, чуточку рохлю, но за вполне приличного парня, и трудно жить, тяжко жить… И потом ты его понимаешь, понимаешь по-настоящему и хочешь видеть его не мертвым или калекой, а здоровым, сильным, живым, чтобы он все время работал, дрался за что-то лучшее… А потом видишь, что получается, и делаешься злой, и хочется, чтобы и он стал злым – злым, пробивным, боевым… А при моем характере начинаешь придумывать, что бы для него сделать… Может, сделаешь ему больно и все, – но надо рискнуть… Может, он взорвется, разозлится и уйдет, вот как мой… Может, и не вернется никогда, но так уж повелось… Это, если можно так выразиться, тоже любовь своего рода… Ему скоро двадцать четыре… Мне примерно столько же… Мы, наверно, еще дети… Уверяю вас, что не хотела терять этого самого моего Нэта, – но неужели вам не понятно, что это и вправду на пользу ему… Где бы он ни был, вернется он или нет, но на чудо, на телеграмму с неба он больше надеяться не будет – при одной подобной мысли сразу вспомнит, что я с ним сделала, и разозлится. А таким я и хочу его видеть – злым, пробивным, боевым, а когда мужик такой, то на него можно надеяться. А для этого надо рискнуть. Рискнуть, что потеряешь его. Я как будто всю жизнь об этом знала…
       Тихий блюз, как раньше.
      Вот как можно полюбить парня. Хочешь видеть его живым, несмотря ни на что, даже если он совсем не вернется. А на что это похоже, ни в одной жалобной песне еще не пели, – когда ты понимаешь, что он ушел, ушел неизвестно куда и неизвестно надолго ли… И вот сидишь перед зеркалом и ждешь, смотришь на себя и думаешь: а переживешь ли, если он так и не вернется… Когда-то мы говорили, что все будет хорошо, но пока, между нами, девочками, говоря… удовольствие… ниже… среднего.
       Музыка.