23. А кто, собственно, сегодня является субъектом наибольшей силы?

Впрочем, строго говоря, субъектами наибольшей силы пока являются демократически продвинутые народы, а не уголовные образования. Да и у нынешнего российского государства военной силы, призванной стоять на страже демократических законов, достаточно, чтобы, если ничем другим невозможно, силой добиться их соблюдения.

Но не даёт применить правую силу и тем губит и демократию, и страну демократическая чернь, имеющая в российских и иностранных средствах массовой информации монополию на распространение своих толкований происходящего – сорокины, шараповы, ковалевы, григорьянцы, юшенковы, шейнисы, явлинские, боннэр, яковлевы, голембиовские, яковы, гритчины, окуджавы, ахмадулины, приставкины, лошаки, кабаковы, сараскины, гинзбурги, волчеки, подрабинеки и т д. и т п.

Чеченские уголовники-националисты оружием и заложничеством, а российские уголовники-демократы лживой демократической фразой, как воровской фомкой, взламывают российскую государственность.

24. «Удугов один победил пропагандистскую службу российских властей, решившихся обеспечить торжество закона и на территории Чечни»

Один? Но ведь удуговым помогали лгать все российские газеты, все российские телекомпании, радио «Свобода», парижская «Русская мысль», Совет Европы, английская «Би-би-си», «вся российская интеллигенция», все российские «правозащитники», все украинские «правозащитники», все польские «правозащитники». Да кто в мире-то был против Удугова, Дудаева, Басаева, Радуева, Масхадова, Яндарбиева?

Похоже, я один и был. Выступил несколько раз на относительно доступном мне Дагестанском телевидении, но героические корреспонденты «Вестей», «ОРТ», «Известий» и т д. и т п. ни словом не обмолвились о моей позиции.

Гласность та же, что была у меня в тюрьме: кричи в камере – тюремщики слышат, но ведь никому не сообщают. Кричали и русские в Чечне, как в камере, но тюремщики-журналисты, тюремщики-демократы, тюремщики-прав­озащит­ники крика не разгласили. У них свобода слова только на демократическую кликушу Сорокину распространяется (ну и, конечно, на «демократа» Ковалева – это само собой).

А вы говорите: один Удугов… Да нет: Удугов, Ковалев, Сорокина, Ю. Ким, В. Войнович, С. Григорьянц, Е. Боннэр, А. Гинзбург, Д. Волчек, В. Яков, Н. Гритчин, Б. Окуджава, Б. Ахмадулина, Говорухин-младший, Алексей Самолетов, А. Подрабинек – они и помогали удуговым оправдывать убийства молодых русских солдат, захваты и убийства заложников, расстрелы мирных жителей Буденновска и Кизляра.

Не-е, Удугов был не один. С ним было все прогрессивное человечество, и вся, самая демократичная в мире, русская интеллигенция. А вы говорите: Удугов один…

Опять, как Тимирязев нарождающееся уголовное государство Ленина, уголовную государственность яндарбиевых принимаете за демократию. Опять, как Мережковский Гитлера за Христа, принимаете уголовную диктатуру дудаевых-басаевых за демократию, за свободу… Опять, как в годы золотые, не стесняетесь писать, зная, что оппонентам вашим распространять ими написанное не дают. Опять стремитесь угодить – не политбюро, как раньше, а демократическому политбюро: Совету Европы, радиостанции «Свобода», Нобелевскому комитету. Опять не по силам вам находить истину и устаивать против уголовников, это потруднее будет, чем, отдаваясь уголовникам, зарабатывать себе у Запада, у чемберленов-гульдиманнов демократическое имя – на крови молодых русских солдат и русского населения Чечни.

25. Верна ли аналогия С. Кондрашова?

Станислав Кондрашов в недавней статье в «Известиях» сравнивает чеченскую войну с вьетнамской.

Что же у них общего? Вьетнамская – война между двумя государствами (еще и отстоящими друг от друга на тысячи километров), чеченская – перемещение войск в пределах одного государства, введение их на территорию, на которой незаконные субъекты власти и силы оружием добиваются изменения статуса территории, открыто, гласно, массово нарушают права сотен тысяч людей на жизнь, на неприкосновенность личности и жилища, на мир и покой. На территорию, на которой преследование русских стало нескрываемой политикой властей. На территорию, жители которой не могли больше рассчитывать на защиту Закона.

Государство ввело (и обязано было ввести) войска, имея конечной целью защиту Законом «прав человека» людей, живущих в Чечне.

Чечня три года (1991—1994) жила без законов, без какой-либо защищенности «прав человека» русского населения Чечни. А «защитники прав человека» в России и правозащитные организации Европы и мира ни словом не обмолвливались о массовых преследованиях русского меньшинства в Чечне и чеченцев, не поддавшихся национально-освободительной идеологии уголовников.

Нет, г. Кондрашов, тут скорее аналогия с ситуацией начала века в России, с временами войны 14-го года и февральской революции 17-го.

Та же страшная ошибка русских народолюбцев, гуманистов, демократов и социал-демократов, то же преступное оправдание морали террористов (эсеров и большевиков), та же капитуляция перед аргументацией силой («критикой оружием»), церетели – перед лениными, то же заискивание и испуг перед кучкой людей с моралью преступников, готовых на все ради захвата власти (в такой же момент ослабления государства войной и переменой строя), так же оправдывающих свои действия «интересами и волей широчайших масс» (не эту ли «волю и интересы», по мысли «демократического» российского телевидения, должны символизировать оскаленные и немо орущие в стекла телекамер лица женщин с чеченских митингов), та же потерянность интеллигенции перед толпой, чей бессмысленный и безрассудный бунт просвещенная часть общества обязана останавливать своей моральной твердостью и новыми пониманиями.

Запад потому стал Западом, что высшие классы его обществ умели в эпохи революций противостоять разрушительным интересам толпы, низов общества.

Карл Маркс очень сетовал на это «ренегатство» и «непоследовательность» высших классов во всех буржуазных революциях 19-го века. А почему, собственно, «ренегатство»? Образованные классы что ли когда-то обещали во всем следовать «воле широчайших низов»? Никак не хотели верхи нормальных обществ последовательно разрушать свои общества, и потому эти общества живут сегодня лучше России, проведшей самую последовательную из революций 20-го века.

26. «Народ сделал свой выбор»

Ковалевская аргументация народом: «правы они или неправы, но они (то бишь, чеченский народ) это (отделение от России) выбрали, а раз выбрали, то все: «народ – последняя инстанция», «глас народа – глас Божий», «с народом воевать нельзя».

Ну, во-первых, глас народа почти всегда не глас Божий, во-вторых, с народом воевать приходится: например, с немецким народом, превращенным на время нацистами в гитлеровцев, в-третьих, на чем основано утверждение, что чеченский народ выбрал диктатуру Дудаева-Яндарбиева-Масхадова-Басаева (или кого другого), неизбежную при условии отделения Чечни от России?

Выбрал – значит, свободно выбрал. А была в Чечне свобода слова и свобода выбора при Дудаеве? Хоть какие-то из прав человека соблюдались в Чечне в течение всех лет, начиная с 1991 года? Могла, может ли быть свобода волеизъявления в обществе, в котором одна политическая партия вооружена, а все остальные безоружны?

Взявшись за оружие и взяв в свои руки все средства массовой информации, дудаевцы исключили возможность свободного волеизъявления народа.

Другая причина – в содержании чеченской национальной идеи (подкрепляемой, конечно, как у коммунистов, автоматами): национальная идея призвана объединить нацию, по ней хорош только тот чеченец (или только тот грузин времен Гамсахурдиа), который поддерживает национальную идею, идею национального государства, идею правовых преимуществ титульной нации (чеченцы) в национальном государстве, идею сплочения всей нации вокруг национального лидера.

Сегодня, после крушения великих тоталитарных империй, настали времена национальных мини-тоталириатов (абхазского, чеченского, боснийского, хорватского…). В них нет и не может быть свободы. В них нет и не может быть (по внутренней логике их) обеспеченности прав человека, потому что национальные государства не ставят и не могут ставить (тогда они не будут национальными государствами) целью свободу человека и обеспечение прав человека. Они могут ставить целью только обеспеченность прав чеченца, абхаза, грузина, армянина, эстонца, латыша, украинца. Они, эти государства, для того и создавались, чтобы обеспечивать в первую очередь (и только) права титульных наций.

На деле же эти национал-тоталириаты не могут, не должны ставить целью соблюдение прав человека уже даже всех грузин, всех чеченцев, всех эстонцев и т д., а только настоящих чеченцев, настоящих эстонцев, настоящих украинцев, настоящих грузин (а не таких национал-предателей как Мамардашвили, Завгаев, Хаджиев, Автурханов) – настоящих, т е. беспрекословно повинующихся национальному лидеру.

Всех остальных, хотя бы на миг усомнившихся в божественной природе национального лидера, лишают всех прав, положенных националистами титульной нации, в том числе и такого интересного как «ступать ногой на священную чеченскую землю».

Своим убежденным политическим противникам (С.Хаджиеву, Д. Завгаеву, У. Автурханову) националисты уже сегодня открыто грозят «очень жестокими приговорами». (1 «Аргументы и факты», 1996, N 40, стр.3).

Сегодня свобода выборов в Чечне невозможна.

Агитация возможна только за тех, за кем стоят вооруженные формирования, т е. за лидеров дудаевцев, т е. за представителей партии, уже стоящей у власти.

Это не выборы.

27. Почему не будет мира

К власти в Чечне пришел военный режим. Господствующей, государственной идеологией Чечни стала идеология войны, мораль войны, восхваление войны как образа жизни. Яндарбиев простодушно рассказывает в интервью «Аргументам и фактам», что 6-8-летние дети нынешних руководителей Чечни соревнуются в знании автомата Калашникова и бойцовских качествах.

Так новые власти Чечни воспитывают и собираются и дальше воспитывать новые поколения: с 6 лет собирать и разбирать автомат Калашникова, с пеленок готовиться к войне и только к войне. Воспитание, образование, пирамидальные структуры государства и общества – все имеет целью войну, все военно-организовано.

Чечня вполне может выродиться в реликтовый этнос, поставляющий во все регионы мира наемников, солдат из племени, которое специализируется на войне (гитлеровская машина воспитания тоже изготавливала из немцев только солдат).

В Чечне царит культ не жизни, а смерти: о мертвых заботятся, мертвых оберегают больше, чем живых. Культ смерти, презрения к жизни, царящий в Чечне, для меня еще одно подтверждение моей мысли о глубокой аналогии северокавказской философии мужчинизма испанолатиноамериканской философии мачо – кличем легионеров Франко было: «Да здравствует смерть!»

Нынешний военный режим и нынешнее военное руководство Чечни могут удержаться у власти только сохраняя военный режим, то есть, сохраняя известную сталинско-большевистскую структуру жизни: единство, сплоченность, все, кто против нынешних вождей – враги народа, их надо и мы их будем уничтожать, выборы будут (это надо для западных болванов), но с едиными кандидатами от нерушимого блока партийцев (дудаевцев) и беспартийных, никакой оппозиции (не для того мы кровь проливали, чтоб болтунам позволять сбивать народ с толку). Свободы слова и политической деятельности в Чечне нет и быть не может при нынешних правителях: это военный режим, свобода слова – смерть для него.

Военная организация общества требует оправдания. Таким оправданием могут быть только действия, к которым готовят общество, т е. война. Чечня (при нынешнем режиме) вынуждена воевать, и Чечня будет воевать.

28. «Силового решения чеченской проблемы нет»

Только что эту новость сообщили в последних новостях населению все средства массовой информации, как господин Басаев самым силовым из всех возможных способов – убийством двухсот мирных жителей и угрозой убийства трех тысяч женщин и детей остановил чеченскую войну. Средства массовой пропаганды на миг задержали дыхание и тут же объявили, что акция Басаева как нельзя более убедительно доказывает, что чеченскую войну нельзя остановить силовым методом.

А чем же ее, по мнению «демократов» можно остановить? «Гроздьями переговоров» Эмиля Паина? – «Да, переговорами и только переговорами: разве можно применять силу к людям, косящим из автоматов жителей тихого провинциального городка, берущим в заложники обитателей роддомов и больниц!..»

Тем и занялись, по советам паиных, власти России. А российские печать и радио с еще большим пылом продолжили зудеть: «Силового решения чеченской проблемы нет…». И дозуделись до 6 августа, когда товарищ Масхадов решил, что хватит переговоров, пора переходить к силовым решениям. И на удивление прогрессивной российской общественности решил чеченский вопрос силовым способом. И что ж? Выдавился ли румянец (вспомним Катулла) на демократических физиономиях учителей общества – всех этих ковалевых-юшенковых? Признали ли они, что страшно заблуждались, что душевная и умственная слабость их уже обошлась и еще обойдется России тысячами жизней? Куда там! Один лишь Гайдар, похоже, понял, что жизнь немного сложнее его представлений о ней, и замолчал на тему Чечни. Остальные дружно поддержали «миротворца» Лебедя.

А кончится ли миром то, что затеял Лебедь? Я уверен, что с режимом, установившимся в Чечне, мира не будет, будут одни лишь перемирия.

Думаю о Лебеде и его друзьях – чеченских полевых командирах, и память подсказывает: «Он страшный и безграмотный коновал происшествий, смертей и событий и рад-радешенек, когда брызжет фонтаном черная лошадиная кровь эпохи».

29. «Нам-то зачем об этом!»

Рашид Алиев в ответ на мое замечание, что не следует обществу придавать войне, ведущейся чеченцами, статус освободительной, ибо свободы у чеченцев после прихода к власти освободителей Масхадова, Басаева, Яндарбиева, Закаева, Гелаева и т п. не будет: «Ну зачем нам-то об этом. Это не наше дело. Они (надо понимать, чеченский народ) так решили, если что – расплачиваться им – не нам».

– В том-то и дело, что расплачиваться придется не только чеченцам, а и всем нам. Как мы уже пять лет расплачиваемся за приход к власти в Чечне Дудаева. И как вся Европа и весь мир расплачивались за приход в 1933 году к власти в Германии Гитлера.

30. Кавказизация конфликта

Никак не исключаю того, что кремлевские аналитики рассчитывали на почти неизбежную дагестанизацию чеченского конфликта. Часть дагестанцев поддерживает чеченцев? Вот пусть на своей шкуре испытают радость соседства с «братским народом». Дело может дойти до войны? Так, наверное, свои дома и своих детей следует защищать дагестанцам, а не заслоняться от братских банд телами русских солдат, которых демократические газеты лишили мотивов воевать, и до домов и жен которых дело еще не дошло.

Думаю, что и эти соображения руководили теми, кто советовал Лебедю-миротворцу.

Как бы то ни было, дагестанцам придется понять, что в жизни следует надеяться только на себя и что помогают только тому, кто сам себе помогает.

31. Мораль чеченских национал-революционеров

Пока был Советский Союз, смыслом существования которого было лишение людей свободы, нынешние чеченские революционеры и те, кто их поддерживает в Дагестане и Чечне, молчали. И зарабатывали себе военные чины, ученые степени, пролезали через игольное ушко в союзы писателей, вступали в компартию – делали советские карьеры.

Но вот дано было нам не военным путем, а духовным устоянием победить государство несвободы.

Россия воспряла духом, сделала вторую в своей истории попытку жить по Законам, избрала какой-никакой парламент, провозгласила своей целью обеспечение прав человека и свобод граждан…

И вот тут-то молчавшая во времена несвободы Чечня поднимает вооруженный мятеж против только-только устанавливающейся новой демократической российской государственности.

Почему поднимает? А потому, что завтра будет поздно, надо сегодня, завтра окрепнет демократическая, но все равно страшно имперская Россия, и тогда уже из нее никогда не выйдешь. Надо скорее, пока она еще не встала на ноги, надо хватать «свободу» пока дают хватать… Вчера было рано, а завтра будет поздно.

Так ведь не бывает свободы краденой!

Так ведь «свобода завоевывается не воздыманием рук несвободными людьми, а личным противоборством старому образу мыслей. Свобода не завоевывается скопом, ее обретают поодиночке. Общество, не понимающее этого, будет несвободным в любой структуре».

Ведь не бывает свободы, обретенной в результате разбойного нападения.

32. «Законного решения проблемы Чечни нет»

– пытается противостоять мне Энвер Кисриев, оправдывая незаконные действия чеченцев.

Да, в Конституции России не предусмотрена процедура выхода субъектов федерации из России. Но это вовсе не значит, что не было законного решения чеченского вопроса. Всем сторонникам чеченской революции (такой же, на мой взгляд, аморальной, как большевистская) я говорю: почему ни один из представителей Чечни в верхсовете России не предложил внести в Конституцию поправку, предусматривающую процедуру выхода? Если бы это предложение было отвергнуто, то почему сторонникам выхода Чечни из России было не развернуть кампании по привлечению на свою сторону мирового и российского общественных мнений? Ведь им была предоставлена, в отличие от меня в 1977—1987 годы, и мировая, и российская трибуны (все эти бесконечные конгрессы непредставленных народов, советы европы), можно было бы самим создать международную организацию (ведь им бы никто не мешал, наоборот, многие страны и организации очень и очень были бы рады поддержать), на любых международных сходках выступать по своей теме. На убеждение, быть может, понадобилось бы двадцать лет? Значит, надо было двадцать лет убеждать. Убеждал же я двадцать лет. И убедил. И за двадцать лет бы не убедили? Значит, вы были неправы. Не во всем можно убедить (кого убедишь, что следует разрешить брать в заложники детей и женщин? Только Говорухина-младшего) и не во всем следует убеждать.

(«Известия», 21 июля 1995 года, стр 10. «С Говорухиным-младшим беседует журналистка Юлия Филякина:

– О Буденновске. Нападение Басаева на мирный город не уронило в ваших глазах чеченцев?

– Я не могу осуждать не только чеченцев, но и террористов, несмотря на кровь, пролитую в Буденновске. Возможно, это звучит абсурдно, но я рад, что нашелся человек, который хоть как-то попытался остановить эту бойню. А факт того, что случилось, лично у меня гневного протеста не вызывает. Во всяком случае, здесь мы повели себя гораздо хуже чеченцев. Начиная от продажности гаишников и заканчивая этим безмозглым штурмом. Чеченцы и здесь оказались на высоте».)

Нет, чеченские революционеры, как и положено революционерам, взялись за оружие.

Нет, господин Кисриев, в государстве со свободой слова возможно законное решение любой проблемы, ибо есть ненасильственный способ ее решения, узаконенный государством. Какой? Убеждение словом.

33. «Мирные соглашения с Чечней еще не предопределяют отделения Чечни от России»

Лебедь заявляет, что его «мирные соглашения с Чечней еще не предопределяют отделения Чечни от России». Лебедь знает, что это неправда: сейчас в России две армии – российская и дудаевская, а так как в одной стране двух независимых армий быть не может, то уже сейчас Чечня полностью отделена от России. Впрочем, уже пять лет в Чечне существует никак не связанная с Россией властная структура, опирающаяся на мятежную армию, Лебедь своими соглашениями повышает статус и этой незаконной армии, и опирающейся на эту армию незаконной власти.

Лебедь грозно предлагает не приемлющим его «мирного договора» самим взяться за оружие. Уже берутся. И еще возьмутся. Ведь если, по Лебедю, армия и внутренние войска не в силах обеспечить хоть какое-то подобие законности на территории России, то соседние с Чечней территории вынуждены брать и берут на себя заботу о собственной безопасности, вооружаются. А это значит, что в каждом районе появляются (вполне по Гоббсу) и еще появятся свои армии. Т.е. логическим итогом «мира» Лебедя будет появление вместо одной незаконной армии десяти незаконных самостийных армий. С атаманами с золотыми запасами, качаемыми из России.

Причины вооруженных конфликтов не ликвидированы. Да, сейчас, после крушения коммунизма, идет передел постсоветского пространства. Его можно было бы поделить без войны, но чеченцы без войны не могут, и Лебедь создает прецедент, дает повадку делить его не миром, а войной. Так войной будут и дальше делить.

34. В государстве закон должен распространяться на всех

Потому и следовало заставлять Чечню соблюдать Законы государства, в которое она входит. Но если этого соблюдения государство добиться не может, то тот же принцип (необходимости распространения действия законов государства на всех его граждан) требует исключения территории, на которой не удается добиться их соблюдения.

Впрочем, Иван Рыбкин, похоже, нашел третий путь обеспечения российской законности на территории Чечни (непрерывно заявляющей о своей отделённости от России): он теперь возит проекты российских законов и списки кандидатов в совет безопасности на утверждение чеченским руководителям. Пожалуй, в этом случае единое с Чечней правовое пространство России будет обеспечено, правда, ценой того, что не Чечня заживет по законам федерации, а Россия заживет по законам Чечни. Все это делается черномырдиными, хотящими как лучше. Это сегодня губит Россию.

Напоминаю:«Россия не без Чечни не может, Россия не может без Закона».

35. «Свадьба в Малиновке»

Лебедь о Завгаеве: «Атаман без золотого запаса – не атаман». Все политические тезисы этой новой звезды российской политики из шутейной «Свадьбы в Малиновке».

Вскоре Лебедь созревает для ответа на вопрос, каков юридический статус лиц, с которыми он ведет переговоры (российская действительность вынуждает улыбнуться: это статус лиц, объявленных во всероссийский уголовный розыск), Лебедь отвечает: «Я веду переговоры с субъектами силы». То бишь с теми атаманами, у которых есть золотой запас гранатометов и стингеров. Лебедь сам себе доказал необходимость в политике опираться на уголовников. Он на них и опирается – в Чечне, Дагестане, Красноярске, везде.

36. «Завгаев сидит на штыках»

А Яндарбиев сидит на калашниковых. Разница между двумя режимами: Завгаев стоял за невоенные методы разрешения конфликта, за демилитаризацию Чечни, Яндарбиев за превращение ее в военный лагерь и военное решение проблемы статуса Чечни. Какой же из правителей Чечни полезнее человечеству? – Наверное, Завгаев или Хаджиев. А какой полезнее (в их коротеньких мыслях) прибалтам, Украине, Польше? – Яндарбиев, Масхадов.

Вместо того, чтобы поблагодарить Завгаева за то, что он, в царящей в Чечне атмосфере одушевленности ложной идеей национализма, прививал своему народу иной стереотип поведения, призывал изменять жизнь без аргументации автоматом, «демократы» из «Известий», «Московских новостей», «Московского комсомольца», «Комсомольской правды» и всех остальных демократических изданий подвергают его осмеянию.

«Завгаев – ставленник Москвы». А почему только Москвы? А, может быть, и человечества? Или одно обязательно противоречит другому?

37. Гамзат Унчиев

На дорожке, ведущей от парка, примыкающего к площади, к рынку, ежедневно можно увидеть маленькую, худенькую фигурку Гамзата Унчиева. Гамзат любит угощать меня стихами собственного производства. Однажды мое терпение было вознаграждено великолепным двустишием о Дагестане:

Здесь принято влюбляться

В того, кого боятся.

Но это же полное и независимое подтверждение слов Гегеля, процитированных мною в начале. Хорошо уловлена здесь повадка части дагестанцев изображать то, чего у них нет – искреннюю влюбленность, искреннее уважение, тогда как есть у них всего лишь искренний страх.

А мы не влюбляемся, не боимся и не уважаем. Конечно, только тех, кто не достоин уважения.

Сентябрь 1996 года.

38. Теория свободы

Почему демократическое государство запрещает? Что оно запрещает? – Оно запрещает потому, или, вернее, для того, чтобы обеспечить личности свободу. – Как так? Что за бессмыслица? – Свобода живущего в обществе стоит на принципе «свобода одного кончается там, где начинается свобода другого». Я обозначаю это пространство индивидуальной свободы кружком (в кружке точек очень много, больше, чем всех целых чисел вместе взятых, так что свободы в кружке хватает). Но эта свобода будет моей свободой, пока на нее не налез чужой кружок, чужая свобода. Вот и ответ на вопрос, что запрещает, что должно запрещать демократическое государство. Оно должно запрещать налезать на область чужой свободы.

(Лариса Богораз в передаче «Пресс-клуб» вдруг решила порассуждать на тему свободы: «Вот говорят, что свобода одного кончается там, где начинается свобода другого. Да, но как я могу знать где начинается свобода другого?!» Простите, вам этого и нельзя и незачем знать. Я (законодатель) определяю границы конкретных свобод «другого»: скажем, свободу движения автомобилиста. Она определяется правилами движения, которые составлены так, чтобы максимизировать свободу и безопасность передвижения всех автомобилистов. То же в общем случае: я должен общее пространство конкретной свободы поделить на число ее возможных пользователей – частное даст границы свободы: и моей, и «другого». Свобода личности в обществе, свобода даруемая законом, определяется не столько тем, что «другой» хочет, сколько тем сколько и каких прав и свобод я могу ему дать без устроения своими законами гоббсовой «войны всех против всех», или: размер кружков определяется условием неналожения их друг на друга. Одно только это условие и породило все правовые институты демократии, одно оно и ведет к их пересмотру и совершенствованию.)

Август 1994 года.

39. Теория несвободы

«Хаттаб сам заявил веденским старикам, требовавшим очистить территорию района (от Хаттаба): мол, без разрешения брата Шамиля (Басаева) не могу этого сделать. Когда же старики отправились в дом Басаевых, их принял отец экс-и о. премьера и объявил, что Хаттаб останется в Чечне до тех пор, пока это нужно его сыну». («Северный Кавказ», июль 1998 года, N29).

Вот она, свобода по-чеченски (и по-дагестански): кружки свободы стариков, других жителей Ведено накрываются кругом свободы Басаева.

Если есть свобода у басаевых, то не будет (без принятия специальных мер) свободы у живущих с ними рядом.

Ведь проблема свободы в том и состоит, чтобы дать свободу не одному, а всем. Если мы хотим дать равные свободы всем, то, как ни странно, нам необходимо ограничить свободу каждого, всех. Почему так? Потому, что свобода одного может вести, в том числе, и к уничтожению свободы других. Свобода преступника ведет к нарушению свободы других. Вот почему на протяжении всей своей истории человечество придумывает и совершенствует общественные институты, имеющие целью обеспечение неналегания кружков свободы индивидуумов друг на друга. Выходит, что свобода не завоевывается автоматами, а строится, воспитывается, совершенствуется.

А если свобода завоевывается автоматами, то на другой день после завоевания свободы общество попадает в лютую несвободу, в рабство египетское к освободителям-большевикам или освободителям-боевикам.

Что и случилось в Чечне.

То же случилось и в Дагестане, ибо за освободителями – лидерами национальных движений стоят боевики. Все по теории 1994 года.

Октябрь 1998 года.

ВЫСТУПЛЕНИЕ по Дагестанскому телевидению в программе «Сирена» 16 июня 1995 года.

Я все время держал в поле зрения события в Чечне. Первый раз я высказался о них в 1992 году в своей газете «Другое небо» в статье «Гамсахурдиа, Дудаев и им подобные». 11 декабря 1994 года я выступил перед руководителями дагестанских партий и общественных движений, тогда же, в декабре 1994 года, я подал две телеграммы президенту Ельцину по Чечне. А сегодня меня привело событие, на мой взгляд, выходящее за рамки уже всего того необычайного, что происходит у нас в стране. Сверхнеобычное, но, на мой взгляд, логически неизбежное. И вот я пришел сюда с одной целью – дать свое видение смысла происходившего в Чечне и происходящего сегодня в Буденновске. Я хотел бы просто прочитать свои телеграммы декабря 1994 года Ельцину, где в концентрированном виде выражены мое видение и моя оценка событий в Чечне, скажу, что сегодня, на мой взгляд, эта оценка и это понимание полностью подтвердились событиями в Буденновске.