10. «Почему ж так бросились нынешние демократы защищать дудаевцев, поднявших мятеж против страны, в которой они жили полтора столетия?»

Нынешние политические мыслители такого вопроса не ставят. Отвечаю. Выше я писал, что в эпоху позднего СССР Запад и советские диссиденты стремились разрушить советскую империю энергией национализма народов ее населяющих, такова, в частности, сквозная идея сборника статей Солженицына-Шафаревича «Из-под глыб» (1974 г.). Но уже и раньше особенно бережно поддерживались люди и группы, говорившие не о правах человека, а о «правах народов», то есть люди не идеи человека, а национальной идеи. Советская интеллигенция уже тогда, с конца 60-х, не объявляя об этом, перешла на позиции политического прагматизма, что, на мой взгляд, тождественно политическому цинизму: «благородством, идеализмом коммунистический режим не изменить, надо быть реалистами, надо с коммунизмом бороться не высоким, а реальным: национальными инстинктами».

В колониях и тюрьме не-националистов можно было пересчитать пальцами одной руки. Ни среди грузин, ни среди армян, украинцев, прибалтов таковых не было.

Собственно-демократов, или, как называл меня Деньга Халидов, чистых демократов в России и СССР почти не было, были так называемые национал-демократы, на них-то, после падения коммунизма, и пытались строить старовойтовы демократию в регионах. Сами проповедовавшие национальные суверенитеты, нынешние номенклатурные демократы морально не способны выступить против философии национальной идеи, против суверенизации, против «права на отделение» и, в конечном счете, против «национально-освободительных» войн. Вот и Ковалев не способен.

И потом: мода на национал-демократию на Западе еще не прошла, хотя, на мой взгляд, отход от нее наметился. А раз не прошла, значит, международные организации признают тебя демократом, только если ты будешь «защищать права национальных меньшинств», даже если эти меньшинства таковы, что от них самих впору защищаться. Даже если эти меньшинства агрессивны и неправы. Хочешь, чтобы тебя считали демократом, защищай национальные меньшинства от «угнетающего их национального большинства» (защищай раскаленный нож (меньшинство) от масла). Ковалев хочет, чтобы его считали, потому защищает дудаевцев. Потому ж защищают их Старовойтова, Гайдар, Юшенков, Якунин, и т д и т п. Потому, что на форумах им аплодируют за притормаживание России.

11. Победа

Победа одной из сторон в гражданской войне может оказаться поражением для народа. Чеченцы и защищающие их российские демократы этого не понимают. Но ведь так оказалось после гражданских войн в России, на Кубе, в Никарагуа, Вьетнаме, Эфиопии. Победа Д.Дудаева в нынешней гражданской войне Чечни со всей остальной Россией обернется поражением для народа Чечни. «Это несомненно». Победа – не аргумент – этого наша публика не понимает. Она воспитывалась на том постулате, что победа и только победа аргумент. А сообразить, что, идя от победы к победе, мы потерпели неслыханное в истории поражение, – ума не хватает.

12. Геополитика

На наших глазах устанавливается еще одна опора исламского фундаментализма – в Чечне, на юге России, в геометрическом центре Северного Кавказа. Опора, окажущая и уже оказывающая давление на все республики Северного Кавказа и на все три государства Закавказья. Утверждение этой опоры – опоры философии, морали, политики и культа насилия, культа оружия, культа войны как образа жизни – будет созданием на Кавказе стационарного источника дестабильности. Пока этот источник – Чечня – не обрел постоянства, но очень хочет его обрести и при нерешительной политике окаймляющего его политического пространства может обрести.

Мы можем получить у себя под боком государство, официальной идеологией которого будет терроризм, а образом жизни война.

13. «Ельцин сам расстрелял конституцию, парламент, законность и демократию 4-го октября 1993 года и не ему говорить о восстановлении власти Закона в стране»

Так заявляют сегодня в ходе начавшейся избирательной кампании господа Руцкой и Румянцев. Никак не могу с ними согласиться.

Пятого апреля 1993 года, за шесть месяцев до Указа Ельцина N1400 я в передаче Дагестанского республиканского телевидения «Вазиф Мейланов: размышления после съезда» заявил: «Я пришел к выводу, что у нас Конституции нет. Нет Конституции, потому и соблюдать нечего и бороться за соблюдение чего нет. Теряет смысл само существование Конституционного Суда».

«…Преступен и Конституционный Суд: потому что такую Конституцию не соблюдать нужно, а с ней бороться и немедленно принимать новую. Узаконивая нынешнюю Конституцию, мы узакониваем произвол тысячи человек. Мы ввергаем страну в хаос…»

Это я говорил за 6 месяцев до Указа, поэтому для меня Ельцин закона не нарушал, конституции не нарушал, ибо не было чего нарушать, не было Конституции.

Доводы мои о том, что текст, считающийся Конституцией, таковою не является, в трех дискуссиях 5 апреля, 21 сентября и 4 октября 1993 года не то, что опровергнуты, а и поколеблены не были, да и не могут быть поколеблены.

21 сентября 1993 года в теледискуссии на следующий после объявления Указа день я сказал: «И, наконец, по поводу переворота, устроенного Ельциным. Очень странный это переворот, друзья. Человек взял и сказал: «Никого пальцем не трогаю, ни одной свободы парламента и кого бы то ни было не задеваю, всего лишь назначаю новые выборы на ваши и на мое места». Это самый демократичный, самый ненасильственный, самый гуманный выход из создавшегося положения. Единственно-возможный, потому что нету Конституции, а парламент отказывается ее принимать».

To, что было мною сказано 2 года назад, не понято до сих пор, этим непониманием пользуется политическая чернь, отравляя народное сознание.

14. Категориальное взаимодействие национальной идеи и народа

«Гамсахурдиа открыл счет национальных вождей, атаманов, фюреров на территории бывшего Союза. Национальная идея неизбежно ведет к вождизму: «Одна нация – одна партия (одно движение) – один фюрер», – говорил Гитлер. Национальное ослепление, национальный экстаз, национальная одурь не терпят несогласных. Национальная идея начинается с народопоклонства, а кончается тем, что воплощением народной воли признается национал-лидер, национал-фюрер и каждый возражающий ему объявляется врагом нации. Народ не успевает понять, в чем дело, как оказывается уже порабощенным: возражать национальному вождю уже нельзя: «вы подрываете единство народа!», «объективно вы льете воду на мельницу наших врагов!». Так произошло с Гамсахурдиа, так произошло с Дудаевым». («Другое небо», N2, 28 августа 1992г. стр.6).

Это написано и напечатано в августе 1992 года. Все последующие события подтвердили и подтверждают мое толкование смысла происходящего в Чечне.

Я уже тогда предсказал грозящие миру от национал-освободителей, национал-демократов и просто националистов беды. Госпожа Боннер в эти годы в «Русской мысли» бормотала о «милом грузинском национализме».

Нет, мадам: милого фашизма не бывает.

15. Так все-таки преступления в Чечне творятся отдельными преступниками или народом?

Вовлеченность народа в грабежи поездов была тотальной, грабеж стал поистине народным делом. Сестра аварца, женатого на чеченке и живущего в чеченском селе, рассказывает о брате: он работает трактористом и не хотел идти грабить идущий в Дагестан товарняк, так старики села велели: нет уж, идти надо всем селом, чистеньким хочешь остаться, не позволим, подгоняй трактор.

Здорово напоминает сцену убийства жителями села конокрада в «Фальшивом купоне» Л.Толстого: «Все, все бей!» Всем миром бей. Всем миром воруй.

Аналогия корректна: там работает общинное сознание, круговая порука, тут работает племенное общинное сознание, круговая порука. И тут и там осознанно делается ставка на вовлечение всех, всего народа в преступление. Это то же заложничество: чтобы не судили, ибо вовлечены все, а разве ж можно судить народ. Да, наверное, можно и нужно. Истину надо признавать, какой бы неожиданной и противоречащей демократическим догматам она ни была. К вопросу о том можно ли судить народ мы вернемся ниже.

16. Необходима десакрализация категории «народ»

Самое время перейти к следующему тезису: должно быть десакрализовано само понятие, сама категория «народ».

В России (да и в Дагестане) произошла грубая, хамская десакрализация самой идеи Власти (чего, на мой взгляд, делать не следовало. Носители власти – да, должны были быть лишены ореола священности, но идею власти, идею государства дискредитировать губительно для общества), а вот что следовало сделать, не было сделано: не была проведена десакрализация категории «народ». Эта мина осталась, и она взрывается на каждом шагу, во всех странах. Виной всех сегодняшних бед я считаю народ, народы.

В 89-м году я писал в «Русской мысли»: «Афинская демократия не знала границ. Русское народопоклонство не знало границ. Пресмыкательство интеллектуалов мира перед большевистским принципом большинства не знало границ. А я говорю: суверенитет народа ограничивается суверенностью личности, права народа – правами человека. Народ не всех законов выше, есть писаные законы, которые выше народа, выше человечества, законы, соблюдение которых – одна из целей существования человека и человечества.

– Ну, а вот принял народ расчеловечивающий его самого закон – и что ему сделаешь?

– А вот тут вторая моя теза:народ может быть преступен. Народ, посягнувший на права личности, на ее право думать и говорить, использовать свою жизнь для понимания и распространения достигнутого понимания, такой народ преступен».

Посему аргументация народом – это не аргументация. «Раз народ в бандформированиях, то это не бандформирования» – не проходит. Ибо народ поддается криминализации бесконечно легче, чем отдельная личность (которая может ей и никогда не поддаться). Народ и в прошлом легко поддавался криминализации: механизмом служит ложная идея (большевистская, фашистская, национальная), – ну, а как легко он поддается криминализации сегодня, мы видим у себя в Дагестане.

Обожествление категории «народ» сыграло злую шутку с Гайдаром: он провалился на выборах 93-го со своим нелепым, потому что ни на чем не основанном, тезисом: «Я верю в здравый смысл нашего народа» (какие, интересно, поводы для такой веры дал ему наш народ?), этот провал его не научил, экономист-прагматик, в политике он остается заклинателем.

Ковалев постарше, он к народу относится по-сталински – как учили в сталинской школе. Его вера (если она у него в самом деле есть), в непогрешимость народа, в невозможность для него впасть в заблуждения и в преступный образ жизни вызывает у меня в памяти заклинания пламенного вождя узбекского народа У.Юсупова на XVIII съезде РКП(б): «Не обманешь народ!» Как раз народ-то и обманешь, а вот насчет отдельных его представителей… всегда найдется хотя бы один, которого не обманешь (что видно и на примере Чечни).

У Ковалева, как у большевиков, моральность обосновывается арифметическим большинством (в случае Ковалева – чеченского народа). Но ведь большинство немецкого народа голосовало за Гитлера и до первых военных поражений на восточном фронте так и продолжало единодушно его одобрять и горячо поддерживать. Верный логике Ковалева и большевизма, Сталин именовал Гитлера (до июня 41-го) «любимым вождем немецкого народа». Большевистская, сталинская закваска крепко сидит в демократах, правозащитниках, философах, политологах среднего, не говоря уже о старшем, поколения.

Ведь и за Гамсахурдиа проголосовало 90% населения Грузии. Народ и тут был прав? А почему ж он теперь признается, что был неправ?

Не стоит ли признать, что народ, там, где он почти единодушен, почти всегда неправ? Что, если большинство народа поддерживает людей, односторонне провозгласивших суверенитет и взявшихся завоевывать новый статус оружием, если он, народ, пошел в банды, то не банды обрели статус законности, а народ обрел статус преступности.

Категория «народ», апелляция к мнению народа, аргументация народом были центральным стволом идеологии и практики тоталитаризма – и фашистского, и коммунистического – и, по определению, идеологии национализма.

Большевики ласково потрепывали народ по холке, называя его и только его творцом истории, прежде чем вскочить ему на хребет и, пришпоривая расстрелами, погнать к коммунизму.

Фюрер превозносил германскую нацию и арийскую расу прежде чем стать олицетворением нации и погнать ее, как скот, на убой.

Сегодня Дудаев во имя народа берет народ в заложники, лишает его крова и хлеба, гонит 14-летних несмышленышей на войну, подставляет женщин, стариков и малых детей под бомбы, лишает народ права свободно выразить свою волю на выборах – во имя народа, а народ позволяет ему подчинять себя, как позволяли то же делать с собой немцы Гитлеру.

Чары большевистских заклинаний «именем народа» должны быть развеяны, понятие «народ» должно быть лишено статуса священности и непогрешимости.

У никогда не думавших, никогда не принимавших самостоятельных решений людей представления о демократии так же примитивны, лубочны и нелепы, как представления комсомольцев о светлом будущем.

А.Козырев так же примитивен, как С.Ковалев: в этого года телебеседе с журналистом А.Карауловым Козырев заявил, что положение «народ всегда прав» носит общий характер и справедливо в любом обществе.

Сегодня задача не столько в изменении взглядов людей, исповедующих коммунизм, сколько в изменении представлений людей, считающих себя демократами.

17. А нет ли прецедента лишения ореола священности категорий «народ» и «государственный суверенитет»?

Есть такой прецедент, как нельзя более актуальный сегодня. Уже в 1992-м году я проводил аналогию между дудаевским, гамсахурдиевским и гитлеровским режимами и идеологиями. Продолжу аналогию и на моральную оценку этих режимов и на методы борьбы с ними.

Может ли быть виновен целый народ? Можно ли обвинять весь чеченский народ в преступлениях, творившихся и творящихся на территории Чечни со времени прихода к власти Дудаева?

Но ведь ответ дан решениями Потсдамской конференции: «Союзные армии осуществляют оккупацию всей Германии, и германский народ начал искупать ужасные преступления, совершенные под руководством тех, которым во время их успехов он открыто выражал свое одобрение и слепо повиновался.

Союзники не намерены уничтожить или ввергнуть в рабство немецкий народ. Союзники намереваются дать немецкому народу возможность подготовиться к тому, чтобы в дальнейшем осуществлять реконструкцию своей жизни на демократической и мирной основе. Если собственные усилия германского народа будут беспрестанно направлены к достижению этой цели, то для него будет возможность с течением времени занять место среди свободных и мирных народов мира.

Убедить немецкий народ, что он понес тотальное военное поражение и что он не может избежать ответственности за то, что он навлек на себя, поскольку его собственное безжалостное ведение войны и фанатическое сопротивление нацистов разрушили германскую экономику и сделали хаос и страдания неизбежными». («Тегеран. Ялта. Потсдам». Москва, 1970, стр. 386, 388).

Итак, оккупация может быть демократической и ставящей целью демократию.

Итак, народ может быть признан преступным и обязанным, и принужденным искупать преступления, совершенные под началом тех, кому он открыто выражал свое одобрение.

Германия была лишена суверенитета, Германия была лишена собственной государственности, ибо оставление германскому народу государственной независимости грозило мировой войной, а тем самым и смертельной опасностью человечеству.

Итак, государственная независимость, в случае абсолютно аналогичном чеченскому, была признана смертельно опасной для окружающих и потому недопустимой.

Вот моральная основа для введения войск в Чечню и, быть может, как только станет очевидна смертельная опасность Чечни, чеченизма, чеченской морали и чеченского целеполагания для всего человечества, эти соображения станут моральной основой для введения новых союзных войск в Чечню и действий с нею в полной аналогии с действиями в отношении гитлеровской Германии.

В марте 1983-го года в Чистопольской тюрьме я писал: «Оттого, что закрывали глаза на внутреннюю политику государства, с которым строили отношения, от неестественной этой и подловатой практики и произошел Мюнхен. Мы живем во времена, когда не можем и не должны, строя межгосударственные отношения, спокойно смотреть, как созревает государство-преступник, как натаскивается народ на высший уровень злобности к не таким, как он сам, как он обретает эту злобность… Это уже не внутренние дела, или это дела, которые суть откровенная предпосылка дел внешних». (Вазиф Мейланов «Из первых рук», Махачкала, 1990, стр.27).

Тогда, в 83-м, эти рассуждения относились к Советскому Союзу, сегодня в 1995-м, эти рассуждения полностью приложимы к дудаевской Чечне. Оттого, что закрывали глаза, имевшие свободный доступ к российским средствам массовой информации, Ковалев и Гайдар на внутреннюю политику Чечни, от неестественной этой и подловатой практики и произошла вся сегодняшняя Чечня. Оттого, что облеченный властью господин правозащитник спокойно взирал, как созревает государство-преступник, как натаскивается чеченский народ на высший уровень злобности к не таким, как он сам, как он обретает эту злобность, и произошла чеченская война. В немалой степени из-за трусливой преступной политики проползших к власти Ковалевых, Гайдаров, Юшенковых, Шейнисов, Старовойтовых и т д., сегодня гибнут солдаты, женщины, дети.

18. Принцип «pereat mundus, fiat justitia!» не может быть ослаблен

Вот особенность его. Это не означает, что для торжества юстиции необходимо разрушать мир: если торжества Закона можно достигнуть без разрушения мира, то ради бога. Но «мир» должен знать, что торжество Закона будет установлено. Что закон не отступит только потому, что за торжество юстиции придется платить слишком большую цену. Если «мир» не готов платить любую необходимую для торжества Закона цену, то такой «мир» непременно погибнет. Зло (преступники) будет знать, что надо упереться до некоего конечного предела, – и Закон отступит. И все – с Законом, с идеей Закона будет покончено. До конечного предела упереться ничего не стоит. Зато потом, выстояв, можно станцевать победу над Законом. Для преступника эта цель стоит каких угодно трат.

Чего стоит Закон, ставящий целью не достижение результата, а достижение лишь некоего уровня усилий по достижению результата? Да ничего он не стоит. Если сегодня закон в России чего-то стоит, то только потому, что не прекращаются действия по достижению торжества Закона в Чечне.

Махачкала, ноябрь 1995 года

19. «Я договариваюсь с субъектами силы»

– говорит генерал Лебедь. т. е. не с субъектами правоты, или хотя бы права, а – подчеркнуто – силы. Но ведь субъектами силы являются и организованные преступники – Лебедь это понимает и сознательно идет на сотрудничество и договор с преступниками. Это аморализм, и Лебедь осознанно аморален.

Как аморальны в сегодняшней России почти все журналисты, тележурналисты, депутаты, правозащитники.

Вся эта пишущая, пляшущая и глаголящая с экрана публика (и сорокалетняя молодежь, в отчаянии провозглашающая себя элитой, и старики, вдруг обернувшиеся демократами, и люди, пока официальным судом не признанные преступниками, но народной молвой (у нас в Дагестане) и общественным мнением, безусловно признаваемые таковыми) радостно поддержала Лебедя.

Аморальность и есть главный и неустранимый порок Лебедя-политика.

Об этой особенности нынешних российских политиков (конечно, не только российских) я писал в 1994 году в статье так и озаглавленной: «Один из аморальных принципов нынешней политической жизни»1:

«Как это совпадает с отрицанием депутатом Е. Амбарцумовым изречения «Pereat mundus, fiat justitia!». Боннэр призывает к тому же: пусть погибнет юстиция, лишь бы сохранился мир… Я отвергаю эту убогую, аморальную мудрость людей, не обладающих духовной силой, потребной для честности.

Этот недальновидный прагматизм, эта жалкая попытка сохранить «мир» любой ценой уже губят страну.

Только тот мир не погибнет, в котором торжествует юстиция. И только тот мир прочен, который стоит на силе закона». (Август 1994).

Лебедь надеется обойти мои теоремы. Он надеется на прочный мир, стоящий не на законе, а на договоре с людьми, являющимися, по законам государства, которое Лебедь представляет, преступниками.

Оценка хасавюртовских соглашений Лебедя дана мною за два года до их подписания: «Этот недальновидный прагматизм, эта жалкая попытка сохранить «мир» любой ценой уже губят страну» и «Только тот мир не погибнет, в котором торжествует юстиция. И только тот мир прочен, который стоит на силе закона».

20. «Атаман без золотого запаса – не атаман»

– воспитывает нас Лебедь. Так ведь в Германии тоже в 1933-м году «субъектами силы», «атаманами с золотым запасом» стали нацисты. Но ни мировая общественность, ни даже коммунистический Советский Союз на этом основании не третировали проигравшую сторону – антифашистов, как «атаманов без золотого запаса» (хотя немецкое национальное золото было, конечно, не в их руках). Да и проигравшими их считали далеко не все. Благородные люди, которых в тогдашнем человечестве было куда больше, чем в нынешнем, не считали проигравшими Бертольда Брехта, Томаса Манна, Эриха Марию Ремарка, Германа Гессе: в их случае «проиграть», т е. остаться открытыми противниками победителей, было намного труднее, чем перейти на сторону победителей, разделив чувство национального подъема с большинством германской нации.

Мир признавал моральную правоту и моральный золотой запас тогдашнего меньшинства немецкой нации и именно это меньшинство считал (и правильно делал) будущим немецкого народа.

У несколько примитивного, как все, претендующие на статус супермена, Лебедя иной взгляд на вещи: вы проиграли, а потому неправы.

Да не Хаджиев проиграл, а все мы, человечество, проиграли в Чечне.

Что делать? А вот что: даже заключая с преступниками мир, надо оставлять их преступниками, а не уравнивать морально тех, кто начал войну, кто планировал и осуществлял захват заложников, кто убивал безоружных и больных, женщин, детей, новорожденных, – и тех, кто, даже борясь с преступниками, делал все возможное для того, чтобы не пострадали невинные.

21. «Армия небоеспособна»

Это вы, лебеди, сделали ее небоеспособной. Это «демократы», имевшие допуск к средствам массовой информации, сделали ее небоеспособной.

Но если даже и так, то не только честнее, но и спасительнее для государства назвать заключаемый Лебедем мирный договор так, как назвал аналогичный Хасавюртовскому Брестский договор политик Ленин: похабным, позорным, вынужденным, а навязавших его людей так же, как называл навязавших ему Брестский мир все тот же Ленин: преступниками, уголовниками, бандитами.

Открыто заявленная позиция, называние зла злом и есть победа над неправой силой. Она – залог появления новой силы под отстоянную перед лицом неправой силы правоту.

Лебедь зовет Хасавюртовский мир победой. Эта фанфаронада никого не обманет. Этот мир – не победа, а поражение государства в борьбе с преступностью, поражение в попытке государства обеспечить соблюдение демократических Законов, поражение в попытке установить новый принцип разрешения исторических проблем – не силой оружия, как это сделали дудаевцы, а человеческим разговором.

Это поражение идеи Закона в России. Оно ведет к беде и Россию, и мир, не принесет оно, это поражение, ничего хорошего и Чечне.

Ни о какой свободе там, конечно, не может быть и речи.

22. «Лишь только б не было войны…»

– убеждают вчера – советские, сегодня – демократические российская пресса и российская интеллигенция.

Так ведь миром заклинали и чемберлены и сталины в 38-м, 39-м годах. Аморальная политика уступок преступникам и преступным режимам (преступающим не только Законы, но и заповеди, входящие в определение человека) мира не принесла.