ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Хани с трудом верила в то, что Фун Лю действительно возьмет с нее за ремонт пятьсот долларов.

— Фун Лю, пожалуйста, нельзя ли как-то удешевить ремонт?

— Тогда вы останетесь без машины.

Ее красноголовый попугай Эмералд тут же начал пританцовывать на жердочке, повторяя: «Останетесь без машины, останетесь без машины».

Хани наклонилась к неугомонной птице и ноготком постучала по клетке.

— Эй, потише там. — Она произнесла это голосом школьной учительницы.

На минуту Эмералд умолк, важно передвигаясь по жердочке.

Фун Лю вынырнул из-под машины.

— Так мне начинать ремонт?

Она внезапно остановилась, открыла сумочку и достала чековую книжку, чтобы еще раз прикинуть свои финансовые возможности. Из сумочки выпал журнал с фотографией Джошуа. Легкий трепет пробежал по телу, когда она внимательно взглянула на эти бесстрастные голубые глаза.

Кончиками пальцев она провела по его губам.

Затем прерывисто вздохнула, свернула журнал, сунула обратно в сумочку. Она так разволновалась, что забыла посмотреть в чековую книжку.

— О'кей, Фун Лю, начинайте ремонт.

Он довольно улыбнулся.

Ей придется оплатить ремонт. Эта мысль ее угнетала, но не больше, чем воспоминания о Джошуа.

Господи боже мой! Все оказалось хуже, чем она предполагала. Да, она, конечно, сглупила, но все, связанное с ним, влекло неудержимо: и его суровость, и его мягкость. Один сердитый поцелуй — и ей уже навсегда захотелось остаться в его объятиях.

Он использует женщин, и она втайне желает стать одной из его жертв. Спасти своего отца она может, только рискуя собой.

Ее тревожные раздумья прервал треск мотороллера Марио, которого она просила заехать за ней.

Хани встала на бордюрный камень и помахала.

Резко затормозив в дюйме от нее, мотороллер взвил клубы пыли и обрывки бумаги. Перепуганная птица забеспокоилась в клетке.

Две проходившие мимо девушки в мини-юбках явно заинтересовались подъехавшим.

Марио был очень симпатичным, унаследовав все лучшее от матери-итальянки. Кожа оливкового цвета, белоснежная улыбка, темные курчавые волосы. Он прекрасно сознавал, что производит неизгладимое впечатление на своих сверстниц.

— Извини за опоздание. Я останавливался, чтобы кое-что тебе купить. — Он расстегнул молнию на кожаной куртке и вытащил надорванный бумажный пакетик. — Хочешь есть?

Когда он протянул свежие поджаренные хлебцы, она поняла, что ужасно голодна.

— Сегодня ходил на занятия?

Вдруг надувшись, он потупился.

— На все, кроме английского.

— Марио! Ну что мне с тобой делать? Надо быть ответственней. — И тут она по-матерински отчитала его. И в который раз! Правда, Хани стремилась быть ненавязчивой. — Благодарю за лакомство и за то, что спешил. Теперь же тебе придется ехать медленно из-за Эмералда.

Марио подал ей шлем.

— И конечно, из-за тебя. Сегодня вечером мне опять придется припарковаться внизу и карабкаться вверх по лестнице?

При мысли, что они могут встретиться с Джошуа, ее передернуло, однако она смело уселась позади Марио. В одну руку взяла сумочку и клетку с птицей, другой — обхватила талию Марио.

— Нет. — Она закусила губу. — Припаркуйся наверху.

Он согласно мотнул головой, ободряюще присвистнул.

— Так ты наконец собралась побить Камерона в его логове? — Марио решительно нажал на газ, несколько раз крутанул ручку. — Храбрая леди!

Большой мотороллер пролетел мимо покатого спортивного автомобиля Джошуа и начал вскарабкиваться на Юнион-стрит.

— Идиоты! Хитер, не бери пример с этих ненормальных!

Дочь вздохнула.

— Да с ним хоть кто поедет. Пап, ты же видишь, какой он крутой. Ух!

Вместо того чтобы поддержать разговор, Джошуа надулся и замолчал. Руками цепко ухватился за обтянутый кожей руль.

— Пап…

Джошуа не слышал дочь. До дома оставалось несколько кварталов. Он отвлекся, разглядывая нескладную девчонку в зеленых шортах на заднем сиденье мотороллера.

Пряди шелковистых рыжих волос выбивались из-под черного шлема и рассыпались по облегающей зеленой тенниске. Эта дуреха держала клетку с птицей.

Зажегся зеленый свет. Водитель мотороллера и девчонка рванули вверх по улице. С шумом повернули на Монтгомери-стрит. Джошуа тоже свернул и удивился, когда мотороллер припарковался на свободном месте как раз за его гаражом.

Девушка слезла с сиденья первая и осторожно поставила на землю клетку с птицей. Когда она выпрямилась, то оказалось, что не такая уж она нескладная. Стройные ноги. Медленно сняла шлем.

Ее рыжие волосы в лучах предзакатного солнца были огненными. Она заметила его за рулем машины и оцепенела.

Хани Родригес!

Почти мгновенно его раздраженность преобразилась в ненависть и к ней, и к ее мускулистому панку.

Безалаберная, подумал с отвращением Джошуа, открывая автоматическую дверь гаража.

Панк снял шлем, перегнулся через мотороллер.

У него отменные волосы. Руки загорелые и сильные. На взгляд ему было двадцать два.

— Ишь ты! — не удержалась Хитер. — Ты заметил?

— Что?

— Мальчишка-то недурственный.

Джошуа ужаснулся, поняв, что Хитер не спускает глаз со стройного компаньона Хани.

— Интересно, где они живут?

Джошуа даже фыркнул от возмущения, заметив, с какой беспардонностью панк взглянул на Хитер, с какой наглостью коснулся талии Хани.

Джошуа нажал на педаль газа, въехал в гараж и ткнул в кнопку автоматического закрывания дверей.

Раздраженно повернулся к дочери.

— Выброси этого парня из головы. У него уже есть девушка.

— Отец, она слишком стара для него.

— Душечка, не тебе судить.

Из окна кухни Джошуа мог видеть бухту, но и окно Хани, за которым находилась спальня, тоже хорошо просматривалось.

Загорелся свет, и, как это бывало прежде, Хани оперлась о подоконник и с минуту вглядывалась в его дом. Затем к ней присоединился панк. Она медленно повернулась, нежно погладила его по щеке.

Какое-то время они возбужденно переговаривались. Мускулистой рукой парень резко опустил жалюзи, неотчетливо замелькали их тени. Джошуа был вне себя от бешенства.

Она позволила этому молодому панку жить у себя?

Поднимаясь в свой кабинет, Джошуа почувствовал приступ дурноты.

На душе было гадко.

Очень гадко.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

На следующее утро Джошуа чувствовал себя отвратительно. Он судорожно схватил чашку с черным кофе, газету, подшивку с документами о сети отелей Уатта. Медленно поднялся по лестнице на верхний этаж, вышел на террасу.

До приезда Хитер он по субботам обычно с утра ездил в офис. Сейчас же работал дома. Накануне вечером, прямо после ужина, приехала подруга Хитер. Ее отец, высадив девочку у входа в дом, тут же отъехал. Джошуа не успел даже ничего возразить. И поскольку он был не в состоянии вести машину, Хитер выиграла еще одно сражение.

Сев за журнальный столик, Джошуа быстро взглянул на первую полосу газеты. Его внимание привлек заголовок вверху: Гибель Сэма Дугласа.

Это муж Лейси.

Лейси Миднайт.

Это меняло многое.

Сэм — не великая потеря в мировом масштабе, подумал Джошуа. Но вспомнилась Лейси. Может, она не была такой холодной и расчетливой, как полагал Миднайт. Может, она и вправду любила это ничтожество.

Джошуа прочитал статью, которая в основном касалась участия Дугласа в делах сената и проводимого в связи со смертью расследования; вероятно, допрашивают его слабоумного сынка Коула. И только последняя строчка сообщала о том, что поместье Дугласа опечатано.

Лейси — единственная женщина, которую любил Миднайт. Она казалась сущим ангелом, пока не изменила ему с Дугласом. Миднайт не мог с этим смириться.

Джошуа хотелось бы знать, нуждается ли она в помощи. Надо позвонить. Миднайт будет очень злиться, когда узнает обо всем. А, к черту Миднайта, ведь Лейси была приятельницей Джошуа.

Джошуа зевнул, просматривая документы.

Миднайт иногда был слишком дотошным. Наверное, потребуется целый день, чтобы вникнуть в них. Но в доме было спокойно, никто не мешал.

Удобный случай, чтобы сосредоточиться.

Однако девушки проснулись неожиданно рано; еще не было двенадцати, следовательно, скоро заведут свою музыку. Но пряный запах шоколадного печенья отвлек его от дел.

Шоколадное печенье он обожал. Кто же готовил завтрак? Он улыбнулся, удивляясь: неужели Хитер готовит специально для него? С трудом он заставил себя продолжить чтение.

Несколько секунд спустя послышался грубоватый мужской голос со стороны Филберт-Степс, и Джошуа оторвался от бумаг. Когда возглас повторился, он отставил кофе и глянул вниз через балконную решетку. Дружок Хани с гитарой наперевес по-обезьяньи облокотился о перила лестницы.

Джошуа пренебрежительно фыркнул и отпил еще глоток кофе.

Занавеска в спальне Хани все еще была опущена. Джошуа представил, как она лежит на смятых простынях, волосы спутаны после любовных игр, полусонная, ожидающая.., этого мальчишку.

Джошуа стиснул зубы.

Головная боль усилилась, возникло неприятное ощущение в желудке. Он уже собирался взять в охапку бумаги и отправиться в кабинет, когда приблудный кот Хани, поднявшись по пожарной лестнице, теперь подобрался к его столу и уселся прямо на бумаги. Мистер Райт навострил ушки и заявил свои права надменным мурлыканьем.

Джошуа уже решил прогнать беспардонное животное, но услышал задорное хихиканье Хитер где-то внизу. Он опять подошел к балконному ограждению. К своему ужасу, он заметил, что Хитер и ее подруга уже стучатся во входную дверь Хани.

Девушки вырядились в яркие мини-юбки и несли широкий поднос с домашним печеньем.

Заинтересованный длинноволосый панк встретил их на крыльце. Он снял свою гитару, положил рядом с барабанами и отведал печенья. Потом взял еще. Не переставая жевать, он пожирал глазами девчонок. У него, кажется, был отменный аппетит.

Чувствуя, что производит благоприятное впечатление, он наклонился и что-то шепнул. Обе девчонки прыснули со смеху. Затем он распахнул дверь, приглашая их войти, и все трое исчезли.

Джошуа кипел от негодования.

Очень плохо, что Хани тратит себя на никчемного мальчишку. Но чтобы его дочери морочили голову… Ни за что!

Джошуа громко постучал в деревянную дверь.

Мистер Райт, сбежав вниз, стал мурлыкать с такой же настойчивостью. Противное животное не отставало ни на шаг.

За дверями послышались мягкие шаги. Затем входная дверь приоткрылась. Он уловил слабый запах свежей краски.

Хани встретила его, удивленно вскинув брови, — Привет! — сказала она с улыбкой, не успев стушеваться и отпрянуть.

Она стояла босая, влажные локоны, поблескивая, падали на плечи. На ней был изумрудного цвета халат, доходивший до щиколоток, она обворожительно пахла дорогим мылом и шампунем. В одной руке она держала недоеденный стручок, от которого отщипывал маленькие кусочки большой зеленый попугай. В другой — маленький кусочек шоколадного печенья.

Влажные непослушные пряди прилипли к ее лбу, облепили шею. Хани выглядела очень сексуально, свежо, миловидно. Джошуа вспомнил, что он здесь не ради нее, что пришел из-за дочери.

— Вы привели Мистера Райта, — пролепетала она. — Я видела, как он карабкался вверх по вашей пожарной лестнице.

— Это совсем не дружеский визит. — Он вспомнил о причине прихода.

Ее глаза расширились, в них мелькнул страх.

— Вот как? Тогда мне лучше впустить кошку и прикрыть дверь.

Джошуа придержал дверь рукой, не давая ее закрыть. Мистер Райт шмыгнул внутрь. Хани замерла. Птица что-то бормотала.

Ее напряжение вряд ли можно было сравнить с его раздосадованностью. Хани безвольно опустила руку.

— Что же вам угодно?

Он нагловато оглядел ее с ног до головы, затем взгляд остановился на лице, которое не могло быть бледнее. Она неуверенно взглянула на него, да так перепуганно, будто он подосланный убийца.

— Я пришел за своей дочерью, — хмуро произнес Джошуа.

Хани невольно прислонилась к стене, у нее отлегло от сердца.

— Ну, девочки зашли познакомиться. Соседи ведь. Позвали Марио на прогулку.

— Так его зовут Марио? — Джошуа распалялся, подходя ближе. — А фамилия этого Марио?

Ее голос задрожал.

— Его фамилия Родригес.

Джошуа надвинулся всем телом.

— Как и ваша? — Он взглянул на ее правую руку.

Впервые он увидел у нее обручальное кольцо.

— Его мать была итальянкой. Отец — наполовину испанец. — Ее шепот едва можно было разобрать. Иногда это дает интересное сочетание.

— Родригес.., так вы не замужем за этим патлатым юнцом? — Вопрос прозвучал холодно.

Хани тихонько засмеялась, начиная понимать подоплеку его вопросов и нелепость подозрений.

— Замужем.., за Марио? Он, может, и выглядит взрослым, но еще совсем мальчишка.

— А, так он просто живет с вами?

Она смущенно взглянула на Джошуа.

— Вы подумали, что я и Марио… — Не договорив, она смутилась.

— Противный мальчишка, — прокаркал попугай.

— Извините. — Хани метнулась к клетке. — Когда Эмералд так говорит, значит, ему нужно вернуться на насест…

— Птица послушно прыгнула на указанное ей место.

— Почему он живет с вами? — Джошуа прошел с Хани в другую комнату. Прищурился, выражая неодобрение и презрение.

Она стояла к нему спиной.

— Кто? Эмералд? — Ее теперь не волновал вопрос. — Я же сказала — люблю домашних животных.

— Марио! Черт возьми! Почему он здесь живет?

Она медленно обернулась.

— Потому, что он — мой пасынок и я воспитываю его с малых лет.

— А что это вы делали вдвоем в спальне до поздней ночи?

— Вы шпионили за мной?

Его вопрос прозвучал жестче:

— Чем вы занимались?

— Смотрите сами! — Она раздраженно повернулась и широко распахнула дверь спальни.

Запах сохнущей краски наполнил комнату. Джошуа увидел свежепокрашенные белые стены, подоконники цвета зеленого яблока (такого же цвета рамы) и разостланные по всему полу газеты.

Оказавшись в дурацком положении, Джошуа плюхнулся на диванчик. И хотя был очень смущен, но чувствовал неимоверное облегчение.

Не представляя, что сказать и как поступить, Джошуа какое-то время упорно разглядывал пол.

Он так несправедливо судил о ней… Оставалось забрать Хитер и удалиться.

Мягкий голос Хани прервал молчание:

— У Марио много подружек его возраста. Я думаю, вам должно быть неловко за подозрение.

— Я беспокоился за свою дочь.

— Так, значит, вы пришли сюда.., только из-за дочери? А как же ваша ночная слежка за окном моей спальни? Что-то не стыкуется.

— Черт подери! Что вы на меня давите? Я намеревался держаться от вас подальше. Я знаю, что у вас сложилось обо мне превратное мнение, а у меня — о вас.

— Да. — Она произнесла «да» таким упавшим голосом, что внутри его все перевернулось. — Да, конечно, знаю.

Но если быть честным, она была не так уж не права. А тут еще стояла так близко от него в халатике, под которым, наверное, ничего не было. Она влекла, и он не мог удержаться, чтобы не обнять ее за талию. Ревность испарилась, а вместо нее возникло чувство симпатии к ней.

Ее мышцы напряглись. Она задержала дыхание, но пальцы на ее талии были так нежны и деликатны, что она не сопротивлялась.

— Расслабься, — пробормотал он, пытаясь не показать волнения, — просто расслабься.

— Тебя трудно ослушаться.

Медленно, молча он привлек ее ближе и уткнулся головой в живот.

От нее исходило ласковое тепло. Ее сладострастие окутывало, заполняло его новым желанием. Он сгорал от нетерпения усадить ее к себе на колени, покрыть поцелуями, сделать нечто большее.

Как-то сами собой ее теплые пальцы нырнули в его густые черные волосы, потом неуверенно коснулись бровей.

— Джошуа, мне хотелось увидеть тебя, — призналась она сдавленным от волнения голосом. — Порой я тоже всматриваюсь в окна твоего дома.

Ее страшило это признание.

— Прости меня, — сказал он. — За то, что говорил, за то, как поступал.

— За то, что подумал, — шепотом добавила Хани.

— За то, что подумал, — согласился он. — Когда Хитер вернется, скажи ей, чтобы шла домой.

Хани согласно кивнула.

— Тебе не стоит беспокоиться о Хитер и Марио.

Он увлекается девушками постарше.

Джошуа уже стоял у двери, когда Хани неуклюже сменила тему разговора:

— Мне.., мне просто хотелось знать, есть ли в твоей жизни кто-то новый. Ну.., новая женщина?

Он быстро взглянул на нее; Хани покраснела от стыда, понимая, что это чересчур резкий поворот.

Трудно не заметить, что она проявляет к нему явный интерес. Чуть улыбнувшись, он ответил:

— Боюсь, что есть.

— А как она выглядит?

— Она довольно миловидная.., по-своему.

— Кто эта счастливица? — голос был кроткий и печальный.

Это же слова Симоны!

— А ты не догадываешься? — Стремительно шагнув к ней, Джошуа заключил ее в объятия.

Их пальцы переплелись, подчиняясь взаимному тяготению. Когда он привлекшее, то почувствовал, как вся она трепещет. Ему захотелось целовать ее, расстегнуть халат, покрыть поцелуями тело, ощутить теплоту, податливость женской плоти. Но она вела себя сдержанно, и это обескураживало, заставляло его двигаться против желания медленнее.

Будто не замечая ее выразительных губ, он заглянул ей в глаза.

— Вы любите ходить под парусом, мисс Родригес? У меня есть яхта…

— Миссис… Я же говорила тебе, что я — вдова.

— Да.., я вспомнил. — Нежно Джошуа коснулся ее подбородка и повернул к себе так, что ощущал на своем лице ее дыхание. — Все еще тоскуешь? И поэтому…

— У меня никого не было. С того времени, как умер муж. — Она задрожала. В голосе опять звучали нотки страха. — Майк — лишь одна из причин, почему, как мне кажется, мы не можем сблизиться.

Джошуа поднял ее левую руку и безмолвно рассматривал обручальное кольцо.

— Хорошо, — горько прошептал он, выпуская ее руку. — Будем считать, что я ничего не предлагал.

Произнеся последнюю фразу, он ощутил какую-то опустошенность.

И раньше бывало, что женщины отказывали ему, но при этом он никогда не чувствовал себя так скверно.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

В горле у Джошуа пересохло, было трудно глотать. Он нетерпеливо выглянул в окно новой квартиры Тито Паскаля, чтобы убедиться, на месте ли машина.

Элегантная, черного цвета спортивная машина стояла на прежнем месте. Рядом на обочине лежал мусор, битое стекло.

Такое соседство напомнило ему прошлое. И зачем он сюда приехал, даже ненадолго?..

Однако пора было вспомнить, что он у Паскалей. Они, кажется, счастливы видеть, как преобразилась их квартира. Небольшая по площади, но опрятная и чистенькая. И теперь они в безопасности и избавились от притеснений прежнего домовладельца.

Джошуа ссудил Тито деньги на ремонт и новую мебель. Он поддерживал связь с его отчимом, неоднократно предлагал ему оставить Сан-Франциско и начать новое дело в Вегасе.

— Мне пора идти, — обронил Джошуа, обращаясь к Тито и миссис Паскаль, и направился к двери.

Они поспешили проводить его. По лицам было видно, что они счастливы и горды своим новым жилищем.

— Мы вряд ли сможем отблагодарить вас должным образом. — Миссис Паскаль пожала руку Джошуа, который спешил уйти.

Их стремление выразить свою признательность его смущало. Он не так уж много сделал, но и то малое было очень важно для этих людей. Прощаясь, он сказал Тито:

— Если возникнут проблемы, обратитесь ко мне.

Не нужно больше бояться. И, как обещали, начинайте посещать вечернюю школу.

— Да, мистер Камерон.

И мать и сын Паскали провожали его улыбками, пока он спускался по лестнице.

Джошуа помнил трудности своего детства, отсутствие удобств, перебои с водой, крыс, тараканов, равнодушие владельцев домов, учителей и мир подворотни.

Памятнее всего была смерть матери через четыре года после кончины отца. Тогда Джошуа стал жить с ненавистью в душе. Да, сегодня он мог запросто вернуться в свой безопасный, чистый дом, но в глубине души чувствовал, что не сможет уйти от прошлого из-за… Хантера Уатта.

Когда он вышел на улицу, в его голове бродили темные мысли. Кого он никак не ожидал здесь увидеть — так это Хани Родригес: она ехала медленно в своей несуразной «Бомбе», выискивая место для парковки.

Он с удивлением смотрел на зеленое чудище, потом побежал за машиной.

Она совсем спятила, приехав сюда одна. Машина катилась так медленно, что не составляло труда ее догнать. Он забежал вперед и сделал знак остановиться, постучав по переднему стеклу.

Она нажала на тормоз. Из приоткрытой задней дверцы вылетел учебник по химии. Он ловко поймал книгу и бросил обратно на сиденье, где были навалены всякие ящики с книгами, географические карты, школьные тетрадки.

Он начал злиться.

— Какого черта вы здесь делаете? И почему не защелкиваете дверцы на предохранитель?

Ее зеленые глаза сверкнули.

— Я тоже рада видеть вас, Джошуа.

— Я задал вам вопрос, — он нахмурился.

Она вскинула голову и с вызовом посмотрела на него.

— Я еду в школу, чтобы оставить там часть вещей. Слишком мало места в квартире.

— А где ваша школа?

— Если вам положено это знать, то прямо за углом.

— И вы здесь преподаете? Это неблагополучный район.

— Не такой уж и плохой. Я проработала тут десять лет. Здесь живет много замечательных людей.

Он ухмыльнулся.

— Я вырос в этом районе.

— Значит, не вам объяснять, что люди здесь неплохие, — с лихостью заметила она.

— Я провожу вас до школы.

— Я этого хочу меньше всего. Вы здесь в каждом видите преступника…

Но, прежде чем она договорила, он обогнул машину и запрыгнул внутрь.

Когда она вскинула руки в немом протесте, выражая свое недовольство, он лишь усмехнулся:

— А что, если бы я оказался негодяем? Вам бы несдобровать.

Ее растерянный, сердитый взгляд, казалось, распалял каждую клеточку его тела.

— Может быть, мне уже плохо, — мягко парировала Хани.

— Прежде всего, следует закрыть дверцы на защелки, — грубовато поучал он, запирая переднюю дверцу. — Вот так.

— Вы уверены, что всегда знаете, что нужно делать?

Джошуа уловил аромат жасмина и почувствовал подступающее волнение: он оказался с ней рядом в замкнутом тесном пространстве.

И она знала это.

— И зачем вы взялись учить этих детей, Хани? Он не спускал глаз с дороги, потому что смотреть на нее было небезопасно.

— Они нуждаются во мне больше, чем другие дети. Потому что повсюду — и на улицах, и в школах больших городов — идет борьба за их души, и я пытаюсь спасти тех детей, которые проходят через мои руки. Это трудно, подчас весьма, но кто же, если не я, покажет им возможный выход.

Она тронула едва затянувшуюся рану. Джошуа с силой нажал на акселератор.

— Хани, у них нет будущего. И вряд ли кто-то подскажет им выход, если он вообще есть.

— Я все же пытаюсь ободрить их, вселить в них уверенность в завтрашнем дне.

Двое худеньких, плохо одетых мальчиков с беспокойным взглядом бесцельно проехали мимо на облезлых велосипедах. Когда они увидели Хани, то приветливо помахали, и она ответила тем же.

Джошуа нахмурился от безрадостных воспоминаний о своей юности.

— Возможно, дети и знают, как им поступать дальше.

— Может, еще не поздно.., даже для вас, Джошуа, — вкрадчиво сказала она.

Он схватил ее за кисть. Когда она попыталась высвободить руку, презрительно разжал пальцы.

— Ладненько: вы спасаете мир, я его разрушаю. Он цинично взглянул на грязную улицу. — Мне все же кажется, что моя работа приятнее, чем ваша.

Она взяла в руки стоявший у ног ящик с папками и собралась открыть дверцу. Нерешительно взглянула на него.

Взгляд его голубых глаз был диковатым.

— Джошуа, — еле слышно произнесла она, — легко пенять на жизнь. Она тяжела повсюду, не только здесь. Вы можете измениться, если захотите. Но лишь вы сами способны это сделать. Может быть, изменения уже произошли, и это вам не по душе.

Прекратите подпитывать вашу ненависть и мстительность. Вы же талантливый человек. Живите с миром в душе.

Меньше всего сейчас он думал о ненависти и мстительности. Ее рыжие волосы, казалось, вспыхивают искорками. И глаза тоже. И его глаза вспыхнули. Хотелось привлечь ее к себе, припасть к губам.

— По-вашему, все так просто, — проговорил он, пытаясь быть сдержанным. — Мир переполнен детьми разных людей; детьми тех, кто преуспевает, и детьми неудачников. Зачем вам терять время на тех, которые обречены на неудачу?

— Почему вы с таким удовольствием надеваете маску суровости? — спросила она, будто не понимая, что неприязнь не наигранна. — Конечно, не из-за этого убогого района, но из-за своей неудовлетворенности? Неужели так трудно поверить в то, что мы можем, если захотим, сделать мир лучше?

Что мы можем, если попробуем, стать добрее? Что мы можем преобразить такие вот районы?

— В ваших устремлениях нет ничего плохого, сказал он хриплым голосом, — но не нужно пудрить мозги живущим здесь подросткам.

— Вы имеете в виду?..