Тагал вышел за перегородку и двинулся навстречу славному рыцарю тану. При появлении Ноданна игры на арене прекратились.
      Стейн уже без доспехов усердно обгладывал жареную ножку какой-то довольно крупной птицы, стоя в проходе, ведущем к раздевалкам.
      - Эй, малыш! - окликнул он Эйкена. - Тебя тут дожидаются. Твой старый приятель, известный кобель-производитель.
      К ним подкрался Раймо Хаккинен; его белесые, в кровавых прожилках глаза лихорадочно блестели. Все взоры были прикованы к Стратегу, на Раймо никто не обращал внимания, но он тем не менее воровато озирался и говорил взволнованным шепотом:
      - Я только на минутку, лорд Эйкен!..
      Драм был явно огорошен.
      - Ты что, рехнулся, дровосек? Какой я тебе лорд?! Я твой верный собутыльник.
      Эйкен послал быстрый, испытующий импульс за набрякшие веки и обнаружил... полнейший хаос. В пучине усталости и ужаса, какую представлял собой теперь ум финна, нельзя было отыскать ни единой разумной мысли. Серебряный торквес как будто выпустил на волю бесов, осаждавших бывшего лесоруба. Все пережитое им за последние две недели в сочетании с функциональными отклонениями поставило его на грань психического срыва.
      - Бабы, Эйк! Эти суки тану, пожирательницы мужиков! Они выжали меня как лимон!
      Стейн хлопнул себя по мощным ляжкам и без всякого сочувствия рассмеялся.
      Раймо только голову повесил. Он сбросил килограммов пятнадцать. Его прежде пышущее здоровьем лицо покрылось морщинами и осунулось, белобрысые волосы торчали сосульками из-под легкомысленной шапочки, а на некогда могучем теле свободно болтался костюм в стиле итальянского Возрождения с буфами на узких рукавах и гульфиком на панталонах. Казалось, он вовсе не обиделся на смех викинга, а, молитвенно сложив ладони, бухнулся в ноги своему пройдошистому приятелю.
      - Ради Бога, Эйк, спаси меня! Ты ведь все можешь! Я же вижу, как этот сучий город ест у тебя с ладони!
      В целительстве Эйкен был не силен, однако сосредоточился, пытаясь сделать все, что в его силах, для истерзанного разума. На них начали оглядываться тану, участвующие в состязаниях, поэтому Эйкен вытащил беднягу в коридор. Стейн поплелся за ними, обсасывая косточку.
      - Кидают меня друг дружке, словно мяч! - причитал Раймо. - Их тут чертова прорва, этих баб, и ни одна родить не может. Всех серебряных уже перепробовали, и серых тоже. Чуть мужик им приглянулся - сразу тянут в постель! А если не набьешь их поганую утробу, они тебе такое устроят... Ох, Эйк, ради Бога! Ты ведь знаешь, что они могут сотворить с тем, на кого напялили этот сволочной торквес!
      Эйкен знал. Он быстро пробежался по лабиринту заезженного, выхолощенного мозга, отключил цепи боли, задействовал успокоительную систему, способную принести временное облегчение. Когда дело станет совсем плохо, Раймо сможет ею защититься и немного восстановить силы. Его искаженное мукой лицо слегка порозовело.
      - Не допускай их до меня, Эйк! - взмолился бывший лесоруб. - Мы ведь с тобой были не разлей вода! Не давай этим сукам затрахать меня до смерти.
      В глубине коридора послышались громкие голоса и смех. Шесть высоких нимф неземной красоты с длинными белокурыми волосами, в радужных шифоновых платьях, усыпанных драгоценностями, устремились к финну с веселыми возгласами.
      - Наконец-то мы тебя нашли, плутишка!
      - Раймо, прелесть наша, почему ты нас покинул?
      - Придется его наказать!
      - А знаете, сестрички, кто вот тот, высокий? Это Стейн! Давайте и его прихватим!
      Благоуханное дуновение совместной принудительной силы, сопровождаемое смешками и непристойными жестами, подействовало на Эйкена и викинга, несмотря на воздвигнутые психологические барьеры.
      Простонав напоследок: "Эйк, защити меня от них!" - Раймо исчез, увлекаемый белокурыми бестиями.
      - Чертовки! - пробормотал Стейн.
      Эйкена передернуло.
      - Там, в нашем добром старом Содружестве, я бы над ним только посмеялся, но здесь... Ты не поверишь, что делается в его мозгу! Это хуже смерти! Где бедняге с ними справиться!
      - Ему бы у тебя поучиться, - заметил Стейн.
      По трибунам пронесся голос лорда Меченосца:
      - Эйкен Драм приглашается продемонстрировать свое искусство перед королем и знатью Мюрии!
      - Ну, я пошел! - Лицо плута вмиг посерьезнело. - Если меня пригвоздят, Мейвар покажет тебе, где спрятана Сьюки.
      - Не поддавайся им, малыш! - напутствовал его викинг.
      - Во славу и забаву Ваших Королевских Величеств выступает носитель золотого торквеса, кандидат от Гильдии Экстрасенсов, возглавляемой нашей достопочтенной леди Мейвар Создательницей Королей!
      Вскочив на черного монстра, Эйкен поехал выполнять свой долг. Его встретили почти такой же бурной овацией, как и Стратега.
      Сам Ноданн стоял у основания лестницы с непокрытой головой и выражением благосклонности на прекрасном лице. Когда приветственный гром трибун стих, он провозгласил:
      - Многоуважаемая патронесса Эйкена Драма немало порассказала нам о его выдающихся метапсихических способностях. Но сейчас мы намерены испытать другие качества кандидата, отличающие всех наших товарищей по оружию: отвагу, решимость, ловкость. Покажи, на что ты годен, Эйкен, при встрече с противником, которого я для тебя выбрал... Имя его - Фобосук упомянуто в древних сагах Гории. Большинство его сородичей вымерло почти пятьдесят миллионов лет тому назад. Но несколько особей сохранилось в болотах реки Лаар, чуть южнее моего родного города. Я усмирил его силой своего ума и доставил в столицу. Но тебя я призываю не нарушать правил нашего спорта! В схватке с врагом у нас не разрешается использовать мозговые приемы. Твое оружие - физическая сила, мужество, врожденная хитрость. Если ты нарушишь предписания, наш благородный гнев падет на твою голову.
      В публике прокатился глухой рокот. Противоречивые чувства охватили окружающих и передались маленькой фигурке в золотых доспехах; были среди них враждебность, презрение, страх, но в основном...
      "Черт меня побери, - подумал Эйкен, - большинство желает мне победы!"
      Ноданн закончил свои наставления, и король подал сигнал к началу. Эйкен направил иноходца к центру арены. В одной руке у него было зажато копье, другой он повторил Стратегу жест, изображенный на знамени, после чего поприветствовал сидящих в королевской ложе и всю публику.
      Раздался дружный рев. Тяжелое заграждение арены растворилось во всю ширь, открыв темный зияющий проем. Последовала голосовая и мысленная команда Ноданна:
      - Фобосук, выходи!
      Дракон вырвался на арену, остановился посреди поля, разинул пасть и зашипел.
      Зрители отозвались смешанным воплем восторга и ужаса: такая диковинка впервые появилась на арене Мюрии. Фобосук напоминал чудовищного крокодила. Череп его достигал двух метров в длину, а зубы, оскаленные в разверстой голубовато-серой пасти, были размером с огромные бананы. Мощное туловище вытянулось по арене метров на пятнадцать; спинной хребет покрывали остроконечные костяные щитки. Безудержная фантазия Стратега добавила к бледно-зеленому с черными полосами окрасу геральдические розовые и золотистые узоры Гильдии Психокинетиков.
      При виде черного скакуна Фобосук не утратил своего сардонического спокойствия: некоторое время он лишь слегка притопывал по песку кривыми лапами и глядел по-кошачьи прищуренными глазками. Но вскоре вопли толпы, яркое освещение и болезненный умственный посыл Ноданна разъярили его, и зверь стал озираться, намечая жертву. Затем он хлестнул зубчатым хвостом, выпустил ядовитые мускусные пары из своих клоачных желез и судорожным галопом устремился к ближайшей мишени.
      На шотландской планете Далриаде, где родился и вырос Эйкен Драм, крокодилов никогда не видывали: экологи явно сочли данную рептилию излишней для местной фауны. Так что Эйкен, увидев перед собой дракона, способного бегать, подобно скаковой лошади, едва не наложил в штаны. Однако порядок состязаний требовал, чтобы противники встречались лицом к лицу, потому коротышка волей-неволей сжал покрепче копье и, забыв о необходимости сообразовываться с доводами рассудка, что было силы всадил шпоры в широкие бока халикотерия.
      Тот издал вопль ужаса и вмиг сбросил наездника. А сам пустился спасать свою шкуру в противоположный конец арены. Молодой человек в доспехах с золотым подбоем вскочил на ноги, подхватил копье и смазал пятки, к вящему удовольствию настигающего его Фобосука.
      Мгновенное оцепенение сменилось свистом и ободряющими возгласами. Небеса сопроводили этот рев своей фанфаронадой, вдохновившей чудовище на не менее громовой ответ. Его гигантская пасть оставалась закрытой, дабы не мешать ему гоняться за Эйкеном с одного конца арены на другой. Тем временем судьи, клоуны, укротители, рамапитеки, вывозившие навоз, рыцари тану в латах с алмазной огранкой, высокопоставленные чиновники и прочие карабкались по головам друг друга, опасаясь, как бы крокодильи клыки ненароком их не зацепили.
      Добежав до лестницы перед королевской ложей, где стояли Ноданн, Тагал и другие благородные наблюдатели, напоминая высеченные из драгоценного камня шахматные фигуры, Эйкен резко повернул вспять и короткими зигзагами понесся к центру арены, а метрах в трех за ним прыгал уже слегка запыхавшийся Фобосук. Метнув на бегу копье так, что оно вонзилось острием в землю, Эйкен подпрыгнул, ухватился за него, как за шест, и золотой ракетой взмыл в воздух. Приземлился он как раз позади Фобосука.
      Возя брюхом по земле, хищник в недоумении взирал на все еще дрожащее копье. Затем ужасающая пасть развернулась к человечку, крутившемуся возле хвоста. Но Эйкен не дал чудовищу возможности сосредоточить на себе взгляд. Легко, словно подхваченный ветром осенний листок, он вспорхнул на узловатую спину и побежал по ней, стараясь удержать равновесие. Противник извивался всем телом: намерения этой мелкой добычи были ему непонятны.
      И вдруг дракон будто окаменел. У толпы вырвался единый вздох, когда Эйкен упал ничком на ярко размалеванную шкуру и мертвой хваткой вцепился в пару щитков. Фобосук передернулся в попытке стряхнуть блоху, что прилипла к его спине. Клацая челюстями с шумом камнедробилки, он с гибкостью василиска подбрасывал вверх свое трехтонное тело и силился ухватить Эйкена черными ятаганами, украшавшими его лапы. Поднятые хвостом клубы пыли мгновенно окутали и самого дракона и присосавшегося к нему золотого клеща. Через минуту он остановился передохнуть, и публика увидела, что Эйкен все еще лежит между двумя рядами щитков, расположенных на уровне передних лап чудовища.
      Фобосук плюхнулся на брюхо и отчаянно зашипел. Когда длинная - в рост Эйкена - пасть закрылась, плут проворно вскочил на ноги, прошмыгнул по шее позвоночного, между глаз и спрыгнул с острия морды. Как зачарованный, монстр глядел на Эйкена, выдергивающего из земли копье. Тем же путем человек вернулся на спину дракона; фиолетовое знамя реяло над пропыленным золотым шлемом.
      - Кончай его! - послышался трубный голос трибун.
      Фобосук взревел, пасть снова раскрылась, и кошмарный череп навис над Эйкеном, точно подъемный мост. Держа наготове копье, коротышка заглянул в перевернутые глаза дракона. Внутреннее видение открыло ему за плотной, ярко изукрашенной оболочкой две глубокие париетальные полости. Эйкен выбрал правую полость, вонзил в нее копье, затем мгновенно спрыгнул со спины чудовища и отбежал на безопасное расстояние. Опять раздался вой, довольно продолжительный, поскольку драконы не сразу издыхают. Но наконец громадное тело рухнуло в пыль. Эйкен вырвал из кровоточащего мозга треснувшее копье с разорванным знаменем и медленным шагом направился к королевской лестнице.
      Там его уже ждали король, и улыбающаяся королева, и отчужденно-надменный Стратег... А еще высокая согбенная фигура в балахоне сливового цвета. Мановение костлявой руки - и вот уже пыльные доспехи сияют, как новенькие, над головой полощется свежевыстиранное знамя, а исчерна-фиолетовый плащ на плечах сливается с цветом грозового неба.
      Маршалу трижды пришлось прокричать: "Прошу тишины для акколады Его Королевского Величества!" - прежде чем публика угомонилась.
      Лорд Меченосец выступил вперед и подал королю ножны, из которых Тагдал извлек аметистовый меч. Держа лезвие в одной руке, а золотую рукоятку в другой, король поднес оружие к лицу победителя.
      - Мы посвящаем тебя в рыцари, служи нам вечно и верно. Какое имя решил ты себе избрать, вступая в ряды доблестного воинства тану?
      Приглушенный внутренний голос Мейвар разнесся по арене:
      "Это необязательно. В свое время я сама подберу ему имя. Но срок еще не настал."
      Король молча сжал губы, а нити его серебряной бороды сделались точно каменные.
      - Подчиняюсь достопочтенной сестре, твоей леди-патронессе. Ты сохранишь человеческое имя до тех пор, пока не придет время... назначенное ею. Итак, прими меч, лорд Эйкен Драм, пусть он послужит тебе... и мне в поединке с Делбетом.
      Юный наглец с ухмылкой принял сверкающее лезвие. Под восторженное "Сланшл!" лорд Меченосец надел ему перевязь и прикрепил к ней ножны.
      Грег-Даннет свесился через перила королевской ложи, осыпая всех крошками яичного желтка.
      - Ах, молодец! Ну и парень! Вот здорово! - Он повернулся к Властелину Ремесел, который с непроницаемым лицом наблюдал за происходящей внизу церемонией. - Ведь доказал, всем доказал, что он не только талантливый метапсихолог, но и храбрый воин! А мы-то думали, старуха Мейвар из ума выжила...
      - Не будь ослом, Грегги! Драму предстоит бой с Огнеметателем. Где такому хлюпику с ним справиться?
      Грег-Даннет шмыгнул носом.
      - Не справится, думаешь? Букмекеры уже принимают ставки триста к одному в его пользу. То есть так было, пока он не отделал дракона. Может, и нам с тобой пари заключить, а?
      У основания лестницы Мейвар обнимала своего протеже. Король и Стратег поднялись в ложу, вид у обоих был мрачный.
      - Пари? - всполошился Алутейн. - Нет уж, Грегги, без меня.
      - Так я и знал! - вздохнул Чокнутый и потянулся за вторым яйцом.
      11
      Тримаран летел на запад вдоль побережья Авена, перекрывая мелкую соленую лагуну на крыльях психокинетического ветра, взнузданного Мерси в ответ на возражение Брайана, что погода слишком тихая для плаванья под парусом.
      Они долго плыли, сменяя друг друга у руля. Мерси пела странно знакомую песню тану, а красно-белый парус трепетал на ветру у них перед глазами, закрывая вид далекой земли и заснеженные вершины Бетских Кордильер на востоке.
      Как странно, думал он, млея от близости Мерси, и от стремительного скольжения по воде, и от жаркого солнца, как странно сознавать, что такой некогда была Земля. Драконова гряда Авена, которая в будущем станет островом Мальорка, поросла диким лесом, а меж этих чащ раскинулись луга, где в королевских заповедниках пасутся гиппарионы, антилопы и мастодонты. Эти бронзовые холмы, маячащие в дымке по правому борту, через шесть миллионов лет станут островами под названием Ивиса и Форментера. Но никогда уж больше не плыть ему на яхте по лазурным водам, ведь плиоценовые воды белы, как молоко, как ее дикие, отражающие море глаза... Странно!
      Громада Балеарского полуострова возвышалась тяжелыми отложениями, соляными и гипсовыми, оставшимися от многочисленных обмелений и наводнений Средиземноморского бассейна. Потоки изрезали южную каменистую оконечность Авена бесчисленными бороздами, загогулинами, спиралями, излучающими волшебное пастельное сияние... И все это бесследно исчезнет в эпоху Галактического Содружества под многотонной толщей океана, которая вдавит морское дно вглубь на два километра и даже больше, пророет бездны там, где сейчас в фарватере тримарана блестят плиоценовые мели. Как странно.
      В конце концов гипсовые россыпи сомкнулись вокруг кольцом ослепительно сверкающих дюн; средь них, словно мираж, выделялись уступы Огненной скалы. Яхта плыла по таинственному фиорду, и белизна уступила наконец место фиолетовому и серо-голубому; по обе стороны вставали разъеденные, тлеющие вулканические наслоения, лишь кое-где одетые хвойным лесом. Фиорд был глубокий - видно, вода в него поступала из какого-то подземного источника. Ветер, послушный воле Мерси, толкал их вперед, погоняя течение, и вскоре они вышли на открытое пространство соляных болот, зеленую живую гладь, тянувшуюся на запад без конца и края.
      - Большое Гнилое болото, - прервала молчание Мерси. - Испанская река несет сюда пресную воду с Бетских Кордильер - видишь вон те высокие пики, которые в будущем мы назовем Сьерра-Невада?
      Благодаря тому, что соленая болотная вода была чуть разбавлена пресной водой, природа здесь не казалась такой враждебной всему живому, как на берегах средиземноморских лагун. Осока и мангры заполнили мелководье, там и сям виднелись островки, поросшие кустарником, деревьями твердых пород, виноградниками. В воздухе кружили чайки и пестрые голуби. Стая розово-черных фламинго при виде тримарана бросила выуживать из воды ракообразных и с гортанными криками взмыла в небо.
      - Вот здесь и бросим якорь, - решила Мерси.
      Психокинетический ветер стих до легчайшего бриза. Они остановились в красивой бухте, холмистые берега которой были надежно защищены от солнца лаврами и тамарисками.
      - На фиорде, собственно, и кончается Южная лагуна, - пояснила она. Туда, к западу, еще километров сто пятьдесят - сплошь болото, а за ним пересохшие озера, пески, солончаковые пустоши до самого Гибралтара. Все эти земли, за исключением вулкана Альборан и еще нескольких вершин, гораздо ниже уровня моря, и обитают на них только ящерицы да насекомые.
      Мерси аккуратно свернула трос. Оставив Брайана возиться с парусами, она скрылась в каюте и вынесла оттуда упакованную им корзину с провизией: бутылкой настоящего "Крюга 03" с черного рынка, местным сортом чеддера, колбасой из гусиной печенки, сливочным маслом, длинным батоном хлеба и апельсинами - сезон черешен уже прошел.
      - Если бы ты дождалась меня там, в будущем, - вздохнул Брайан, - мы бы теперь ели все это в Аяччо. Я собирался увезти тебя туда. Море винного цвета, ужин под корсиканской луной...
      - И любовь, да? О, милый Брайан! - В ее диких глазах появился опаловый блеск.
      - Я хотел жениться на тебе, Мерси... потому что полюбил с первого взгляда и на всю жизнь. Оттого и пошел за тобой... так далеко.
      Она дотронулась до его щеки. Бриз ласково шевелил тяжелую волну золотистых волос, перехваченных на спине узкой ленточкой. Сегодня она отказалась от экзотических нарядов - надела простой пляжный костюм в зелено-белых тонах, сшитый по моде грядущей эры. Лишь торквес, сверкавший в треугольном вырезе на груди, напоминал Брайану о пропасти, отделяющей Мерси от Розмар.
      Но какое это имеет значение? Что стоят все пропасти, все интриги тану, в том числе красавца любовника, цинично вручившего ему Мерси перед отъездом на свой престижный Турнир?.. Она здесь, рядом, не выдуманная, а настоящая, все остальное - вздор, о котором можно забыть, по крайней мере на время.
      "Пусть летят в тартарары земля и небо, я все равно буду любить ее..."
      - Ты счастлива с ними? - спросил он.
      Нарезая стеклянным ножом хлеб и сыр, она спокойно проговорила:
      - Сам не видишь, Брайан?
      - Ты изменилась. Словно бы ожила. В нашем мире ты никогда не пела.
      - Откуда тебе знать?
      Он лишь улыбнулся.
      - Я рад, Мерси, что здесь тебе хочется петь.
      - Я всегда была чужой в том мире, где родилась. Не смейся! Нас, изгоев, там было больше, чем ты думаешь. Никакое воспитание, никакая мозговая химия или глубинная коррекция не приносили мне удовлетворения. С мужчинами - прости за откровенность - я чувствовала лишь минутное наслаждение, не больше. Никого из людей я по-настоящему не любила.
      Брайан разлил шампанское в бокалы. Ее слова, как и все остальное, не имели значения и потому не задевали его. Она с ним - вот что главное.
      - Я уверена, Брайан, все дело в латентности. Здесь мне помогли это понять. Меня угнетало подспудное, нереализованное метапсихическое напряжение. У активных метаносителей в Галактическом Содружестве есть их Единство, а мне на Земле будущего не было места. Я нигде не находила покоя... Временное облегчение мне давали наркотики, музыка, работа со средневековыми мистериями в Ирландии и во Франции... Но все было преходящим. Я ощущала себя неудачницей, аутсайдером. Нежизнеспособной пеной на поверхности нашего пресловутого генного водоема.
      - Мерси!.. - "Я все равно буду любить тебя, независимо ни от чего".
      - Теперь с этим покончено! - радостно засмеялась она и взяла у него бокал с пенящейся жидкостью. - Господи, какой же никчемной дурой я была, все суетилась, как мошка вокруг лампы! Играла в свои игры в Замке, делила постель с такими же неудачниками, задыхалась в наркотическом тумане... Старомодные пороки... Покуришь - и впадаешь в эйфорию. Я прихватила несколько порций сюда и даже не предполагала, что здесь они мне не понадобятся. Все, что здесь меня окружает - Земля, необычные существа, их образ жизни, - это то, о чем я всегда неосознанно мечтала.
      - А я всегда мечтал только о тебе, - признался Брайан. - Пускай ты не можешь меня любить, я все равно буду счастлив сознанием того, что ты счастлива.
      Она провела пальцами по его губам, потом поднесла к ним свой бокал с шампанским.
      - Милый мой! Ты редкий человек, Брайан. В своем роде такой же уникум, как я.
      - Я не стану мешать, если тебе хорошо с ним...
      - Тсс! Ты ничего не знаешь, здесь все иначе. Иной мир, иные обычаи. Тебя, как и меня, ждет новая жизнь. И никто пока не может сказать, что с нами будет.
      Подняв глаза от бокала, Брайан встретился с ее диким взглядом, все еще не понимая смысла ее слов.
      - Знаешь, что они со мной сделали?.. Что сделал со мной этот золотой торквес? Я стала творцом!.. Но не тем, кто из иллюзий создает произведения искусства. Нет, лучшие творцы тану способны собирать энергию и направлять ее в нужное русло. И я теперь умею вызвать молнию, сконцентрировать световые лучи, накалить или охладить что-нибудь одним взглядом. А еще я умею то, чего не может ни один тану: из воздуха, из воды, из летящей пыли, из старого тряпья создавать самые немыслимые вещи. Вот, взгляни!
      Она раскачала яхту, вытянула руки к небу - богиня, собирающая ветер, и грязь, и болотную тину, и клетчатку, и сахар, и кислоты, и травяные эфиры... Вспышка, взрыв, и...
      Она протягивала ему полные пригоршни черешни и смеялась как безумная.
      - Я прочла о ней у тебя в мозгу. Тебе было жаль, что ты не можешь угостить любимую женщину любимыми ягодами! Что ж, вот они! Неплохое завершение для пикника, который мы так долго откладывали? Мы съедим их вместе с золотыми яблоками из сада Гесперид!
      Все вздор, сказал себе Брайан. Только Мерси реальна в этом мире. Оттого он не перестал улыбаться и не потерял спокойствия, когда она бросила черешни на салфетку, покрывавшую стол. Ягоды были свежие и холодные... сгущенные капли росы и пряного сока в форме сердечек.
      - Я еще только учусь пользоваться своей силой. И нет никакой гарантии, что сумею ее полностью передать ребенку, так как высший дар непредсказуем. Но кто знает?.. Может быть, когда-нибудь я научусь управлять своими генами. Ноданн, в отличие от Гомнола и Грегги, считает это вполне возможным. Если же нет, я все равно буду творить чудеса! Невероятные чудеса!
      - Ты сама - чудо, - откликнулся Брайан. "Только вот ребенок - чей он?"
      - Глупенький! - воскликнула Мерси с притворным негодованием. Тагдала, конечно, первенец всегда должен быть от него. Ты же слышал о здешнем праве первой ночи... Для тебя это важно?
      - Для меня важно только то, что я тебя люблю. И всегда буду любить, кем бы ты ни была.
      - А кто я, по-твоему? - Она заглянула в его мысли, и на этот раз гнев, сверкнувший в ее глазах, был неподдельным. - Я не наложница Ноданна, я его жена. Из всех он выбрал меня!
      "А до тебя еще шестнадцать танусок и четыре сотни латентных женщин, тоже очень талантливых..."
      - Мне все равно, Мерси. Перестань читать мои мысли! Они рождаются помимо нашей воли. И ничего общего не имеют с моей любовью к тебе.
      Она отвернулась и окинула взглядом заболоченное пространство.
      - Он одолеет Тагдала и станет королем, когда завоюет полную поддержку воинской братии. Невзирая на Мейвар, он бросит старику вызов и одержит победу на Поединке Героев. А я буду его королевой. Его прежним любовницам со мной нечего тягаться. Все тануски пустоцветы, за исключением пяти, которые родили дочерей и умерли. Что же до прекрасных плодоносных женщин... ни одна из них не могла похвастаться такими талантами, как у меня, и всех он отверг. А меня не отвергнет. После того, как я рожу Тагдалу ребенка, у меня будут дети от Ноданна. Пускай я не смогу манипулировать генами, но обязательно научусь расщеплять зиготу и стану приносить ему не по одному, а по два, по три ребенка. С помощью Кожи я буду рожать их спокойно, без боли, одного за другим... Я рожу сотни детей! И буду жить долго, тысячи лет. Что ты на это скажешь?
      - Я уже сказал, что желаю тебе только счастья.
      Когда Мерси увидела, в какую бездну отчаяния повергла Брайана перспектива ее возвышения, она словно оттаяла. Слегка расставив ноги, он стоял на раскачивающейся палубе. Мерси подошла, обвила голыми руками его шею, прижалась к нему всем теплым, душистым телом.
      - Брайан, не грусти! Я же говорю: это иной мир. Я не могу обещать, что буду только твоей, но не думай, я тебя не оттолкну. Не оттолкну, если ты будешь тактичен и послушен. Если... поможешь мне.
      - Мерси!
      Она приникла к нему губами. Их сладкая нежность полностью захватила его, рассеяла все сомнения, все страхи и доводы разума. Он закрыл поцелуями ее дикие глаза, и его собственные тоже закрылись для реального мира, словно бы сгоревшего в огне обоюдной страсти. Их умы и тела слились воедино с такой легкостью и совершенством, точно это было соитие не мужчины и женщины, а двух ангелов. Он боготворил ее; она, принимая, возносила его ввысь, пока оба не насладились друг другом в порыве безграничного блаженства.
      - Вот так бывает у нас, - заключила она. - Только здесь телесная и духовная близость достигает столь сладостной гармонии. И ни с кем у тебя уже больше так не будет.
      - Да, - согласился Брайан. - Да.
      - Ты поможешь мне?
      - Я сделаю все, чего бы ты ни пожелала.
      - Когда проснешься, не забудь о своем обещании, милый... если действительно меня любишь. Если желаешь мне счастья. У меня есть враги, много врагов. Они постараются помешать мне достичь моего высшего предназначения. Ты должен помочь. Я научу тебя - как. Ты мне нужен.
      - Только не прогоняй меня, - услышал он свой голос.
      - Нет, нет, никогда!
      Солнечный свет померк, дыхание зноя слабело, по мере того как Брайан погружался в неведомые глубины.
      - Ты будешь со мной, будешь любить меня... Сколько сможешь.
      12
      Тело в прозрачном саване лежало на черном стеклянном постаменте в большом зале Гильдии Корректоров.
      Рыцари Высокого Стола и благородные леди собрались вокруг, чтобы отдать последний долг. Здесь были королева Нантусвель, Идона Покровительница Гильдий, Дионкет Главный Целитель, Мейвар - Создательница Королей, Алутейн - Властелин Ремесел, глава Гильдии Принудителей Себи Гомнол, Кугал - Сотрясатель Земли, сын королевы и заместитель Ноданна по психокинезу. Кроме них, на панихиде присутствовали Имидол, вице-президент Гильдии Принудителей, Риганона, медиум номер два, Королевский Дознаватель Куллукет и Анеар Любвеобильная - всё дети Нантусвель, а также Катлинель Темноглазая - дочь бывшего главы Гильдии Принудителей Лейра. Среди великих не было лишь Верховного Властителя Тагдала, Ноданна Стратега, лорда Тагала Меченосца, девы-воительницы Буноны, Фиана - Разрывателя Небес, Альборана Пожирателя Умов и Блейна Чемпиона; все они отправились охотиться на Делбета.
      Глядя на мертвую Анастасию Астаурову, власти Многоцветной Земли в полном согласии умов пели песню. Смертная пелена подернула широко раскрытые глаза покойницы, раздутые ноздри, стиснутые зубы, видневшиеся меж тонких губ, изящную шею в золотом торквесе. Белы и холодны как снег были ее роскошные груди, и тело, опутанное маленькими колокольчиками, и сильные ноги танцовщицы, и руки искусного хирурга.
      Умственная речь с быстротой электрических разрядов мелькала средь скорбного сборища, наполняя траурный зал многообразными оттенками.
      Нантусвель. Прощай, Таша Байбар! Ты умерла в расцвете красоты, твои земные дары остались с нами, увы, до конца не понятые и не исчерпанные. Даже после коррекции ты жила в муках и смерть нашла в гротескном танце.
      Дионкет. У танца с саблями вышла непредвиденная концовка, не правда ли?
      Гомнол. Она была гениальна. Ее надо было спасти!
      Дионкет. Весь штат моих целителей три недели пытался реанимировать ее в Коже, но ум Таши оказался непроницаем. Слишком много было нежелательных факторов: проникающее ранение, затяжное безумие, отгородившее ее от нашей любви, подсознательная тяга к забвению. Даже в лучшие моменты сосуд ее жизненных сил был слишком хрупким, неприспособленным, беспомощным в своей транссексуальной конверсии.
      Алутейн. Таких хирургов у нас больше нет.
      Гомнол. Ни один хирург тану не сравнится с ней. А человек не сможет, да и не захочет делать то, что делала она.
      Идона. Она открыла для нас женское чрево, стала гарантом выживания тану. До ее появления мы жили в постоянном страхе перед этим жестоким солнцем и приумножались медленно, ох как медленно! Она указала нам путь к преодолению наших биологических дефектов, к возрождению, к власти над планетой. Честь и слава Таше Байбар, нашей спасительнице!
      Алутейн+Гомнол. Честь и слава!
      Мейвар. Со временем мы бы сами себя спасли.
      Идона. С помощью рам-эрзацев? Едва ли.
      Алутейн. Даже сейчас, достопочтенная сестра, фирвулаги превосходят нас в четыре раза.
      Мейвар. И тем не менее.
      Нантусвель. Слушайте Мейвар. Она говорит правду, хотя ее видение и отличается от взглядов нашего клана. О да... мы можем и должны выжить самостоятельно. Что до способов - я смиренно указую на плоды чрева моего, на детей Тагдала и Нантусвель, сильных тану без примеси человеческой крови, на тех, кто восседает в Высоком Столе, на лидеров наших Гильдий. В них истинное спасение расы! Мои дети и внуки - живой пример выживаемости тану на Земле, нашей расовой преемственности. Нет, я вовсе не склонна недооценивать достижения Байбар или вклад других наших благодетелей. Но да будет всем известно, что тану способны выжить и без смешения с человеческими генами! Двести сорок два сильнейших отпрыска Нантусвель доказали, что полностью адаптировались к жизни на планете.