Вспышка радужного света озарила подступавшую к ним темноту, и оглушительный голос отчеканил:
      - Добро пожаловать, лорд Гильдии Принудителей! Лучше поздно, чем никогда.
      Гомнол подошел к проему, где прежде были бронзовые двери. Остатки дыма и метапсихических паров рассеивались перед когортой рыцарей, небрежно опиравшихся на широкие мечи и стеклянные копья. Вождь Бурке и Бэзил, обгоревшие, окровавленные, от лодыжек до шеи опутанные стеклянной цепью, стояли на коленях перед полубогом в рубиновых доспехах. Рядом на полу распростерлась Фелиция без шлема, глаза закрыты, в лице и шее ни кровинки, если не считать мягкого сияния торквеса, сливавшегося с золотом волос.
      Гомнол умственным посылом направил Амери к другим пленникам и, осторожно опустив ее на пол, ответствовал обратившемуся к нему голубому тану:
      - От имени Гильдии выражаю благодарность тебе, брат Имидол, лорду Куллукету и всему потомству. Вы и впрямь подоспели как раз вовремя. Фабрика торквесов, кажется, не понесла серьезного ущерба.
      - Да, она цела.
      - Превосходно!
      Маленький золотой футляр, прикрепленный к поясу Гомнола, открылся, оттуда вылетела сигара. Лорд откусил кончик, запалил табак с помощью психической энергии и с наслаждением выпустил в потолок дрожащее кольцо дыма.
      - Из моих личных источников информации я узнал, что сегодня ночью готовится диверсия, - произнес он. - Правда, нас ввели в заблуждение, сообщив, что они попытаются проникнуть со стороны основного бастиона. Я устроил засаду там. Лорд Бормол и лорд Меченосец любезно вызвались быть нашими наблюдателями. Они будут здесь с минуты на минуту. - Гомнол уверенным взглядом окинул сгрудившееся перед ним потомство. - Если позволите, я избавлю вас от труда по очистке помещения. Целители спешат сюда, чтобы оказать помощь нашим пострадавшим братьям. Легкораненые наверняка к началу Битвы уже освободятся от целительной Кожи.
      Пылающее лицо Имидола казалось высеченным из горного хрусталя.
      - Мы потеряли пятнадцать рыцарей нашего священного ордена. Их сразило железо. Они уже в объятиях Таны, и никакая Кожа не в силах им помочь.
      Гомнол нахмурился, уставившись на кончик своей сигары.
      - Какой ужас! Чудовищно! - Он махнул рукой на Фелицию. - Но я вижу, вы отомстили первобытной женщине.
      - Она не умерла, - ответил рубиновый Куллукет. - Я просто связал ее умственными нитями. Наше возмездие еще впереди.
      - Так точно! - откликнулись остальные. - Возмездие _в_с_е_м изменникам!
      Гомнол застыл на месте. Дым от его сигары игриво поднимался кверху и вытягивался в брешь пробитого потолка.
      - Эта женщина выказала недюжинный запас психической энергии, заметил Имидол.
      - Гораздо более мощный, чем мы ожидали, - подтвердил Куллукет. Троих из нас она уложила одной лишь силой своего ума.
      - Мы с большим трудом совместными усилиями усмирили ее, - хором откликнулись золотисто-розовые братья-близнецы Кугал и Фиан.
      - Но не раньше, чем она совершила свое _п_о_с_л_е_д_н_е_е преступление, - заключил Имидол. - Ты понимаешь, о чем речь.
      Доспехи и лица потомства разгорались все ярче. Совершенно четкая мысль второго принудителя отразилась в скопище умов.
      - Стойте! - крикнул Гомнол.
      Вся его метапсихическая мощь взревела, чтобы помешать им и заслонить свою душу от массированного мозгового удара сорока семи гуманоидов, сплотившихся вокруг ненависти Имидола, сына Нантусвель и Тагдала, будущего главы Гильдии Принудителей.
      - Вы не смеете... - задохнулся Эусебио Гомес Нолан, - не смеете... посягнуть на жизнь своего брата. Тана этого не допустит!
      "Ты не брат нам, ты ЧЕЛОВЕК, изменник, состоящий в сговоре с чудовищем Эйкеном Драмам, мы знаем, мы уверены, и потому ты умрешь... умрешь..."
      - У вас нет доказательств! Нет... доказательств! - Гомнол скорчился, затем позвоночник его неестественно изогнулся назад. В своих тяжелых доспехах он камнем рухнул на пол.
      - У потомства есть доказательства! - вскричал Имидол. - А доказательства для остальных мы получим потом. Сейчас ты умрешь как герой, как последняя жертва преступницы Фелиции - и такова будет официальная версия до тех пор, пока нас это устраивает, пока мы не сочтем нужным разоблачить всю гнусную подоплеку твоей измены! Умри, узурпатор! Умри!
      Последний крик вырвался из уст Гомнола. Скрюченные конечности распрямились. Лицо внутри шаровидного сапфирового шлема посерело, затем побелело. И вот перед потомством Нантусвель уже лежит скелет и скалит белоснежные зубы. Упавшая на пол сигара еще долго распространяла вокруг свой аромат.
      Куллукет Дознаватель надел серые торквесы на шеи Амери, вождя Бурке и Бэзила. Затем скалолаза - единственного из троих, кто мог еще держаться на ногах, - заставили взять железное лезвие и спилить золотой торквес Фелиции.
      - Ей тоже серый? - полюбопытствовал Имидол.
      - Потом, - отозвался Дознаватель. - Не хочу портить удовольствия, облегчая себе задачу.
      16
      На славу угостившись ранними букашками, козодой привольно кружил по предрассветному небу. За вершинами Юры оно уже розовело. Зашевелились стаи травоядных на плато. Замок тоже понемногу просыпался, но, к сожалению, нигде не было и следа людей-невидимок.
      Козодой долго и безрезультатно парил над землей. Какая досада, ему до сих пор не удалось установить местонахождение Клода и мадам Гудериан! Значит, прячутся под землей. Без сомнения, мадам решила усилить свой творческий иллюзионизм естественным щитом из твердого гранита и плотно утрамбованной земли. Ну да ничего, рано или поздно они выйдут к вратам времени, и тогда он их зацапает.
      Никто из обитателей Замка пока ничего не знал о прибытии Эйкена. Он прилетел сюда прямо из долины Роны, спрятал Копье в вершине росшего на берегу платана и устремился сюда на разведку. Кого волнует, что птаха порхает над окрестностями при дневном свете? Хорошо бы, конечно, отыскать их укрытие, вернуть себе человеческий облик и самому привести на место отряд из Замка!
      Однако это чертовы перечницы, эти воркующие голубки его одурачили. Ну и ладно.
      Вообще-то вся история прелестна, как подумаешь. Фатальна, но прелестна. Разумеется, ничего у них не выйдет. Откуда? У стотридцатитрехлетних развалин! Какая дикость, им бы довольствоваться стариковским воркованием в Герсиньянском лесу и жевать свою жвачку - так нет, впутываются в серьезные игры!
      Но раз уж впутались - поделом. Теперь он ничем не может им помочь. Впрочем, он ликвидирует их из фотонной пушки быстро и милосердно, по крайней мере старичков не поволокут на Великую Битву и не сварят заживо в стеклянной реторте, которую тану изобрели для изменников. Гомнол пытался убедить Эйкена, что ритуальная смерть стратегически необходима. Но к дьяволу Гомнола! Пускай потешит свои садистские наклонности, увидев две седые головы насаженными на пики.
      Ага! Снова зашевелились. Главные ворота Замка отворяются. Выходит множество солдат вместе с хранителями врат времени в белых одеяниях. Да, уже светает.
      Он расправил крылья и спустился пониже, чтобы лучше разглядеть происходящее.
      Над ним нависло странное холмистое облако-серое на серовато-розовом фоне, с малиновыми краями. Снизу оно напоминало вымя. Один из воздушных мешков удлинялся, как грудь тануски, а внутри облака шло какое-то копошение. Мешок наконец превратился в висячий рукав, затем в мини-торнадо с крыльями, наворачивающими несколько сот километров в час. Изгибаясь, облако стремительно двигалось по небу и громко жужжало. Но с утра на плато поднялся ветер, и существа, собравшиеся, как обычно, в зоне голой скалы, не различили постороннего звука.
      Козодой тоже не углядел небесного вихря, пока тот не всосал его в себя, не завертел с огромной центробежной силой и не шлепнул в пересохшую лужу километрах в трех от врат времени... Ошарашенный плут пришел в себя лишь через несколько минут и уселся в луже, проклиная любопытных маленьких гиппарионов, подошедших обнюхать его грязную физиономию.
      И вдруг ум его вздрогнул от далекого, но странно знакомого призыва: он узнал про Гомнола. К тому времени, как Эйкен взял себя в руки и полетел назад к вратам времени, там тоже все было кончено.
      - Cheri! - сказала она. - Пора.
      Он зевнул, откинул со лба серебряные волосы, затем потянулся и схватил ее за тонкие запястья.
      - Fou [безумец (франц.)], - прошептала она, когда вновь обрела дар речи.
      - Мы с тобой два сапога пара.
      Она тихонько засмеялась, что привело к новому приступу мучительно сдерживаемого кашля. Он заметил кровь на платке.
      - Давно это у тебя? Анжелика, почему ты молчала?
      - Не хотела тебя беспокоить. Я принимаю лекарства Амери. Что еще тут можно сделать? Все, хватит разговоров! Труба зовет. Скоро это уже не будет иметь значения.
      - Мы выкрутимся, черт возьми! - прохрипел он.
      Она отошла в сторонку, а он вытащил из гранитной стены несколько верхних камней, чтобы можно было протиснуться в отверстие. Раскидистый куст акации служил завесой их убежищу. За ним пролегало русло пересохшего потока; здесь она скрывалась четыре с лишним года назад, как только прибыла в плиоцен.
      Идею спрятаться именно в этом месте, на расстоянии менее километра от зоны люка, подал Клод. За шесть суток до намеченного времени, безлунной ночью, невидимки явились сюда, расширили яму, прорытую корнями старого куста, и юркнули в подземный грот, изнутри заложив отверстие камнями. Изредка в ночные часы под прикрытием ее метафункций они осмеливались выбираться наружу. Пещера была почти в человеческий рост и метра три в длину - жить можно.
      Когда они покидали свое пристанище в последний раз, Клод расслышал ее полушутливое прощание:
      - Adieu, petite grotte d'amour [прощай, маленький грот любви (франц.)].
      - Словно два паука в банке, - усмехнулся он. - Однако тебе не удалось меня сожрать, ma vieille [моя старушка (франц.)]. Жаль, что время пролетело так быстро.
      - Хорошенького понемножку, - ответила она, улыбаясь. - Думаю, мы достигли отметки plus qu'il n'en faut - больше чем достаточно.
      Она подала ему янтарь с подписанным ее рукой посланием, затем накрыла их обоих плащом своих иллюзий. Они выкарабкались по отвесной стенке из убежища, расположенного на четырехметровой глубине. Обнаружить их мог бы разве что очень опытный метапсихолог, специально настроившийся на ее волну. Теперь оставалось преодолеть пешком короткое расстояние и выполнить поставленную задачу. А потом - снова в укрытие, и уж там как судьба распорядится...
      Прошлой ночью - вернее, уже утром - они попытались выяснить судьбу диверсантов. Мадам долго вслушивалась в отдаленный гомон, доносившийся до ее мозговых локаторов с Балеарского полуострова... Но толком ничего не разобрала, а вызывать не решилась. В конце концов они просто помолились за своих друзей, опять занялись любовью и заснули. Накрывшись одеялом, она задыхалась от кашля. Ее внутренний будильник разбудил их в назначенное время.
      Подгоняемые свежим утренним ветром, они приблизились к вратам времени и к группе столпившихся возле них людей. Небо на востоке отливало желтизной, день обещал быть жарким. Это особенно чувствовалось после холода пещеры, где было вдоволь еды, питья и мягкие надувные постели, благодаря чему время прошло легко и приятно. Он рассказывал ей о Жен, она ему о Тео, но в основном любовники изучали друг друга, как изучают старые мудрые счастливцы, у которых в крови еще достаточно адреналина, потому они так опасно смелы и живучи.
      Они были уже у портала...
      ...как вдруг мир почернел.
      Оба вскрикнули, но звук утонул в черноте, точно в вате. Казалось, они все еще стоят на твердой почве, хотя их окутала кромешная тьма... до тех пор, пока ее не прорезал луч света, расширившийся до размеров солнца сверкающего лица Аполлона.
      - Я - Ноданн.
      Это конец, сказал себе палеонтолог, теперь она не вынесет бремени вины.
      Стратег говорил вслух, но они знали, что, кроме них, никто его не слышит.
      - Я знаю, кто вы такие и каковы ваши намерения. Пора положить конец вам и вашему вмешательству.
      Мысль Анжелики была почти смиренной: "На сей раз вы победили, вы можете убить нас, но придут другие и закроют дьявольские врата."
      - Не закроют, - ответил Ноданн. - Потому что для этого я выбрал вас. - Огромная маска сияла ослепительным ментальным светом. - Мой народ никогда не понимал того огромного вреда, что вы нанесли нам, открыв путь сквозь тысячелетия. До сих пор к нему никого не подпускали. Даже я не решался закрыть его своей властью. Но наконец нашелся способ. Вы исполните мою волю, совпадающую с вашими целями, к коим вы стремились с момента своего прибытия в изгнание. Полагаю, вы меня поняли.
      Клод: "Да, вполне".
      - Мои соплеменники возложат на вас двоих ответственность за преступление. Им будет легче смириться с постигшим их бедствием, если они узнают, что атаманша мятежников и человек, разбомбивший Финию, изгнаны из Многоцветной Земли... Но я не могу принудить вас к такому поступку: охранники врат обнаружат мое соучастие. Поэтому вам придется действовать самостоятельно... и в открытую.
      Анжелика: "Тем лучше. Еще одно доказательство для них... на постоялом дворе."
      Клод: "Я доволен, что взорвал ваш рабский город! Вы, очевидно, думаете, что закрытие врат времени спасет тану от новых человеческих мятежей. Но вас ждет разочарование. Никогда больше уже не будет как прежде."
      Солнечный лик потемнел. Голос Ноданна прокатился в их умах:
      "Убирайтесь туда, откуда пришли, проклятые!"
      Клод: "Дурак ты. Мы пришли отсюда."
      Их человеческий слух вновь различил пение птицы. Настоящий солнечный диск выплывал из-за горных хребтов, нависавших над Роной. Не выброшенный камень, а сияющий метеор повис над скалистой площадкой, над хранителями портала и солдатами.
      Пока иллюзии не рассеялись, старики что было сил бросились по сухому дерну к вратам. Четверо путешественников материализовались внутри тау-поля и получили поддержку в сошествии на землю плиоцена.
      Анжелика споткнулась. Клод схватил ее за руку, расталкивая солдат и ошарашенных людей из будущего.
      - Прыгай, не то начнется повторный цикл!
      Один из вооруженных солдат вскрикнул и рванулся вперед, размахивая бронзовым мечом. Обретя видимость, старик со старухой об руку повисли в воздухе. Временное поле повернулось вспять, и они исчезли.
      Высоко в небе козодой прокричал яростное "квик-квик-квик" и улетел.
      Лишь один из постояльцев, путешествие которых столь неожиданно сорвалось, не впал в истерику. Все еще держа в руках сплетенную из водорослей сеть и сложенные в мешок пузырьки с образцами лекарств, он раздраженно отвечал на вопросы управляющего Мишимы.
      - Говорю же, они стояли там. Мы видели их какую-то долю секунды, прежде чем зеркала сомкнулись... И оба превратились в скелеты! Потом в пыль... Я требую объяснений, господин управляющий! Инструкция гласит, что путешествие во времени не предусматривает никаких случайностей...
      Второй управляющий, стоявший на дозорной вышке, опустившись на колени, позвал:
      - Эй, Алан, взгляни-ка!
      - Прошу вас, доктор Биллингс, поднимитесь наверх и подождите вместе с остальными. Я скоро приду.
      Когда доктор удалился, управляющие склонились над кучкой пепла. В ней просматривался причудливый орнамент, утопленный внутри какого-то варварского ожерелья. Мишима взял его в руки: сверкающие хлопья - все, что осталось от внутренних компонентов, - выпали из крохотных отверстий и смешались с пылью.
      - А здесь... о Боже! - Другой чиновник обнаружил два плоских кусочка янтаря со светящимися внутри буквами. - Надо срочно доложить директору, Алан.
      - Да, - вздохнул Мишима. - И сказать Биллингсу и компании, чтоб не ждали.
      Два резных кольца были обнаружены позже, когда пыль с крышки люка аккуратно смели в пакет из фотопленки и отправили на хранение в личный сейф смотрителя постоялого двора для дальнейшего исследования.
      А шесть миллионов лет назад в комнате без дверей рыдали Бреда и Элизабет. Ясновидение, как и предполагала последняя, лишь ухудшило дело.
      ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ВЕЛИКАЯ БИТВА
      1
      В эпоху Галактического Содружества от горы осталось одно воспоминание. На месте ее находится небольшой средиземноморский остров Менорка, восточный в группе островов, некогда именовавшихся Гесперидами. Пик Монте-дель-Торо, достигающий 400 метров над уровнем моря, - самая высокая точка этого клочка земли. Большинство древних горных лабиринтов разрушено в результате водной и ветровой эрозии.
      Но шесть миллионов лет назад гора являла собой поистине внушительное зрелище. Первые пришельцы с Дуата, впервые увидев посреди Балеарского полуострова каменную громаду с вершинами-близнецами, меж коих раскинулся альпийский луг (место тайных свиданий Брайана и Мерси), нарекли ее Горой Луганна и Шарна - в честь первого ритуального поединка тану и фирвулагов над Могилой Корабля. Позже она получила название Горы Героев. По личному распоряжению Бреды (одному из немногих) гора была передана в собственность Гильдии Корректоров. На юго-восточном склоне, нависшем над Мюрией и Серебристо-Белой равниной, выросло лечебное и исследовательское учреждение. А после смутных времен, окончившихся изгнанием Минанана, было найдено применение и пещерам в недрах горы: поначалу они служили гробницами великих умерших, затем стали использоваться для менее священных целей.
      Фелиция поклялась не проронить ни звука.
      Ум вопил сколько влезет, на радость Королевскому Дознавателю, но каким бы пыткам ни подвергал ее Куллукет в течение целой недели, в этом она осталась тверда: сквозь удерживаемые распоркой челюсти не просочилось ни единого стона или крика. Силой воли она парализовала свои голосовые связки: кроме них, ничто в собственном теле ей не подчинялось.
      Куллукет медленно, шаг за шагом, изучал ее организм, сочетая экстрасенсорные приемы с принудительными. Он то настраивал Фелицию, словно музыкальный инструмент, а то обрушивался на нее во всей своей дикой, животной злобе. Когда сознание ее не выдерживало сенсорных перегрузок, он приводил ее в чувство болезненными уколами в мозг и демонстрировал новую изощренную пытку.
      К немалому своему удивлению, Куллукет обнаружил, что подавление ума не дает того эффекта, как чисто физическое надругательство над ее женским достоинством. При всей своей испорченности она совсем еще ребенок. Он без труда вытянул из нее всю секретную информацию (Копье Луганна, Эйкен Драм, Могила Корабля, кладбище летательных аппаратов, планы производства железного оружия, укрепленные форты на севере и прочее); все данные были представлены Стратегу, дабы тот принял необходимые меры сразу после Битвы.
      Удовлетворив таким образом аппетиты потомства, Куллукет позволил себе поразвлечься.
      Медленно очисти от кожуры этот ядовитый плод и высоси из него все соки: скрытые комплексы, обширную, но - против ожиданий - не приведшую к полной деградации душевную травму, связанную с потерей золотого торквеса, фантастические метафункции принуждения, психокинеза, творчества, ясновидения, вновь запертые в клетке латентности, чтобы никогда больше не выйти на свободу.
      Почувствуй вкус ее бешенства, ее углубляющейся агонии, спровоцированной насильственным вторжением.
      Сорви покров с детской обездоленности, с неудовлетворенной страсти к насилию и чувственным наслаждениям. Вот они, тропинки, ведущие в ее мозг! Какие великолепные возможности открываются перед тобой! Осознай, реализуй их! Покажи ей все ее пороки под разным углом зрения, пока это жалкое первобытное существо не постигнет глубину собственной бесчеловечной жестокости, отразившейся в чуждом человечности мозгу великолепного самца.
      Он долго над ней работал; шок следовал за шоком, боль наслаивалась на боль, растление тела выливалось в распад личности, ненависть к ближнему, страх перед ним оборачивались ненавистью и страхом, направленным против самой себя.
      Лиши ее всякой ценности, оставь в ожидании полного уничтожения. (Причем физически она должна быть в форме - нельзя нарушать данное Стратегу обещание, - чтобы сражаться на Битве как маленький, не знающий жалости автомат).
      Однако Фелиция не потеряла рассудок.
      Потрясенный, он блуждал по развалинам ее мозга, пытаясь отыскать тому объяснение. И чуть было не пропустил его. Да, вот она, крупица! Замкнулась, забаррикадировалась в неприступной крепости и упрямо отражает все попытки проникнуть туда. Уменьшенное до микроскопических размеров, герметично закрытое существо Фелиции продолжало сопротивляться.
      Если бы удалось принудить ее заговорить, закричать! Он сознавал, что это ключ. Один-единственный звук - и последняя оборона будет разбита.
      Но она не издала его. С течением дней, в преддверии грядущей Битвы Куллукет все осторожнее продвигался вперед, опасаясь, что искра жизни погаснет в ней вместе с раздавленным осколком целостности.
      - Ну как знаешь, - сказал он наконец. - Тебе же хуже.
      И, насладившись ею в последний раз, защелкнул на ее шее рабский серый торквес, вынул распорку изо рта и приказал слугам оттащить Фелицию в камеру, скрытую в глубоких катакомбах.
      "...Стейни?"
      "О, ты очнулась, любовь моя?"
      - Очень больно, Сьюки?
      Он встал на колени на сырой пол каменной ниши, застланный лишь тюфяками из слежавшейся соломы, и взял Сьюки за руку. Лицо ее было почти неразличимо в тусклом свете алмазной лампочки, мерцавшей, словно одинокая звезда, на высоком потолке среди сталактитов.
      - Да нет, совсем чуть-чуть. Скоро все заживет. Лорд Дионкет говорит, ничего непоправимого не произошло. У нас будут еще дети.
      - Но не этот, Сьюки, не мой нерожденный первенец! Это я виноват. Мы не должны были... после того, как убедились, что ты беременна. Идиот, сукин сын, подонок, детоубийца!
      - Нет! - Она с трудом приподнялась, взяла его лицо в ладони и поцеловала. - Не казнись, милый. Тебе не в чем себя винить, слышишь?
      "Всели ему в душу уверенность - для чего ж тебе твой серебряный торквес?.. Спрячь истинную причину, пусть он никогда не узнает."
      - Не думай больше об этом, любимый мой. Давай готовиться к побегу. Завтра Великая Битва. Я уверена, Эйкен специально тянет до последней минуты, чтоб отвести от нас подозрения тану.
      Стейн глухо зарычал. Тряхнул головой, как медведь, отбивающийся от надоедливых пчел. Сьюки с тревогой заметила у него в мозгу блуждающее нервное волокно - сигнал к началу спазма, вызванного плохой адаптацией к серому торквесу.
      - Черт бы побрал Эйкена Драма! - взревел викинг. - Он сказал... он обещал... а вот... сперва ты, теперь я... Бог мой, Сьюки, башка сейчас треснет...
      Она прижала к груди его голову и углубилась в мозг - это стало для нее привычным делом во время пребывания в Мюрии. И снова ей удалось временно приостановить большой пожар. Но если не снять торквес, он не выживет.
      - Все, Стейни, все, любимый, успокойся, я его зафиксировала. - С потолка падали капли - ритмичный, музыкальный звук. Дикое сердцебиение прекратилось, дыхание стало ровнее. Он поднял голову, взгляды их встретились.
      - Ты точно знаешь, что это не моя вина?
      - Нет, поверь мне. Такое иногда случается.
      Все еще стоя на коленях рядом с ней, он сел на пятки, беспомощно свесил руки - живое воплощение поверженного великана. Но Сьюки не обманешь: она видит его насквозь.
      Если он не сможет винить себя - он станет искать виновного.
      Эйкен Драм легко подбросил вверх Копье Луганна, рискуя разбить драгоценные канделябры в приемном зале Гильдии Экстрасенсов. Теперь, когда со стеклянного оружия слезли остатки маскировочной голубой эмали, оно вновь отливало золотом. Батарею Эйкен перезарядил.
      - Вот возьму и воткну его тебе в задницу! - Он принял непристойную позу.
      Мейвар снисходительно усмехнулась.
      - Завтра, Сиятельный, завтра всем воткнешь... Хотя нет, еще не завтра. Битва будет продолжаться пять дней, но Копье ты сможешь пустить в ход только в самом конце, после пятой полуночи, когда начнется Поединок Героев. И то лишь в том случае, если Ноданн решит взять Меч. Еще поглядим, дотянешь ли ты до этого.
      - Вот как?.. - взвизгнул он, притворяясь рассерженным. - Ты что, старая грымза, вздумала изменить свое решение? Может, тебе вновь доказать, что я достоин твоего выбора?
      Отброшенное Копье звякнуло об пол, а Эйкен вдруг стал голым, как угорь, и устремился к пугалу, сидящему на аметистовом троне. В приемном зале никого больше не было, а на просторном троне они вдвоем вполне уместились.
      - Ну хватит... хватит! - задохнулась она. От смеха слезы покатились по ее морщинистым щекам. - Дай мне дожить хотя бы до твоего триумфа, иначе кто наречет тебя новым именем!
      Все еще раздраженный столь явным недоверием, он выпустил ее из объятий, разлегся на фиолетовых бархатных подушках, подсунул два пальца под свой золотой торквес и натянул металлический обруч. Затем надел образовавшуюся петлю на мыски босых ног и начал плести косички из тонкой эластичной нити.
      - Стало быть, ты сомневаешься во мне, проклятая ведьма? Что ж, я верну тебе твой дурацкий подарок и пойду своей дорогой. Кому ты нужна? Теперь я обрел полную силу и готов потягаться с любым из них! Подавай сюда невидимых фирвулагов! Подавай мне Тагдала и Ноданна!
      - Став королем, тебе придется играть по их правилам, - возразила она. - Если они заподозрят, что ты активен даже без торквеса, то с тобой запросто расправятся. Как бы силен ты ни был, мой Сиятельный, сплоченный ум их воинства свалит тебя, только дай повод.
      - Воины от меня без ума. А ихние леди и подавно.
      - Но потомство ропщет. Обвиняет тебя в сговоре с Гомнолом и с Фелицией, в том, что твоя нерадивость привела к закрытию врат времени. Более того - они утверждают, что ты можешь спариться с активной женщиной Элизабет и породить на Многоцветной Земле расу полностью активных людей.
      - Я - и эта Снежная Королева? Они что, охренели?
      С обычной плутоватой ухмылкой он вновь надвинул себе на шею золотой обод и стал натягивать свой роскошный костюм с кармашками.
      - Впрочем, и верно, лучше не дразнить гусей. Хорошо, что Элизабет уже намылилась отсюда. Не пойму, чего она тянет. Значит, мы все же ей не совсем до фени.
      - Не думай о ней. - Старуха пригладила его вихры. - Не думай ни о чем, кроме Битвы. Участие в Отборочном не составит особых трудностей. В демонстрации сил тоже никто не посмеет бросить тебе вызов, коль скоро я сама назначу тебя вторым экстрасенсом. Но как только начнется Главный Турнир, надо будет призвать на помощь всю смелость, находчивость, весь метапсихический талант. Мало просто уцелеть в драке. Тебе придется показать себя вдохновенным вожаком, который способен сокрушить врага. Потом, когда Битва достигнет апогея, под твое знамя должны стать отряды из всех Гильдий - под твое, а не под знамя Ноданна! Лишь тогда ты сможешь претендовать на участие в заключительном Поединке Героев.
      Тоненьким голоском Эйкен задумчиво произнес:
      - И я ни в коем случае не могу воспользоваться железом?
      Мейвар укоризненно поцокала языком.
      - Не юродствуй! Вот будешь королем, тогда пользуйся, чем хочешь. А сейчас, на этой Битве, и думать забудь о кровавом металле. Иначе тебя заподозрят в связях с первобытными. Думаешь, почему я наказывала тебе держать язык за зубами, когда давала оружие против Делбета?
      Эйкен сел, скрестив ноги, сплел за головой пятерни и принялся раскачиваться взад-вперед, мечтательно созерцая будущее.
      - Как только стану королем, изменю все ваши дурацкие законы. Вооружу железом когорту людей в золотых торквесах, и мы покончим с мятежниками, а заодно и фирвулагов пощиплем. Но истреблять их - ни Боже мой! Теперь, когда врата времени закрыты, где я буду брать себе подобных? К тому ж эти карлики такие умельцы: тут тебе и сбруя, и питье, что враз валит с ног, и побрякушки разные... Нет, я их просто приструню маленько, и заживем все одной семьей под властью доброго короля.
      Он перестал раскачиваться и выпучил черные глаза.
      - Ох, черт! Мейвар, ты слышишь? Голос идет в основном по человеческому каналу, но кое-что через серый торквес все же просачивается, улавливаешь? Это Стейн.
      - Возмездие, - сказала Мейвар, прислушиваясь. - Он обвиняет тебя. Невероятно!
      Молодой плут застыл на аметистовом троне.
      - Нет, прямо он пока не обвиняет. Только пережевывает свою жвачку, осел! Дескать, я обещал, что Сьюки будет в безопасности, а не исполнил. Ergo [следовательно (лат.)], вина моя! Ну не идиотская логика? Не сойти мне с этого места, потаскушка все же что-то ему разболтала. Ох, женщины! Довольно одного намека, что выкидыш был не случайным. Ему бы теперь только свалить с больной головы на здоровую!
      - Но ты и вправду обещал, - заметила Мейвар. - Дал слово золотого торквеса и кандидата на трон.
      - А как насчет ваших пресловутых правил? - взорвался он. - Играй по правилам, сама же сказала! По-твоему, я должен был пойти против короля и королевы только для того, чтобы избавить Сьюки от легкой вздрючки, которая не принесла бы никакого вреда ни ей, ни плоду, не будь Стейн таким тупицей...
      Мейвар вскинула голову.
      - Слышишь, что он кричит? Шутки в сторону, Эйкен Драм!
      Плут мгновенно забыл о полемике с Мейвар. Полубезумное телепатическое бормотание передавалось главным образом по уникальному человеческому каналу и было столь сумбурно, что не всякий человек сумел бы его расшифровать. Но Эйкен терпеливо устранил помехи, отбросил квохтанье по поводу Сьюки и уловил нечто такое, от чего кровь застучала у него в висках.
      Диверсанты, совершившие налет на фабрику, рассчитывали на его помощь в деле с Копьем. А он подставил их Гомнолу.
      - О Боже! - выдохнул плут. - Умственная блокада не держится. Гомнола нет, а моей фиговой экстрасенсорики недостаточно, чтобы надежно заткнуть пробку.
      - Надо действовать, и немедленно. Если болтовня Стейна привлечет внимание потомства - не видать тебе Главного Турнира как своих ушей. Отправишься вслед за Гомнолом.
      - Черт, вот невезуха! Надо вызволять их отсюда сегодня же! Я, признаться, думал, дело терпит до моей победы.