2

Накануне Битвы каждый истинный приверженец древнего воинского братства думает лишь о том, как отразить натиск врага на празднике жизни и смерти, который считает единственным основанием своего присутствия на Многоцветной Земле. Однако же нашлись такие, кто не верил в традиции, и эти неверующие, включая тех, чья нога уже пятьсот лет не ступала в столицу, сошлись вместе, дабы поразмыслить о том, станет ли нынешняя Битва поворотным пунктом в истории, предсказанным Бредой.

К сожалению, Супруга Корабля не почтила собрание и не дала его участникам ни малейшей путеводной нити.

— Сама Битва явит вам волю Богини, — заявила она Дионкету. — И тогда вы сразу поймете, что делать дальше.

Однако лорда Целителя это не удовлетворило. Что может знать мистическое существо о земном противоборстве? Околеешь, ожидаючи ее предначертаний!

Потому он пригласил лидеров мирной фракции — и плюс к ним двоих изгнанников — на тайное собрание в пещере Горы Героев. Катлинель явилась туда с двумя аутсайдерами, но ввиду чрезвычайной ситуации это было воспринято более чем благосклонно.

Главный Целитель Дионкет. Приветствую вас всех, друзья ренегаты и пацифисты! Отдельный мой привет брату-психокинетику Минанану, брату-принудителю Лейру, кои столь долго отсутствовали на наших тайных сходках, а также высокочтимому противнику…

Суголл. Союзнику.

Дионкет. К огромной нашей радости, оказавшемуся союзником лорду Суголлу, Властелину Луговой Горы и величайшему из так называемых ревунов… Братья и сестры, мы дошли до последней черты. Тебе слово, Мейвар!

Мейвар — Создательница Королей. Эйкен Драм в отличной форме. Юноша полностью активен, обладает всеми метафункциями, кроме целительских, поистине в невероятной степени. Убеждена, что ни среди тану, ни среди фирвулагов нет ему равных. Если не случится никакой катастрофы или массированной атаки воинского братства — чего быть не должно, — и если Эйкена Драма не признают недостойным по древнему нашему уставу, он через пять дней, к исходу Великой Битвы, одержит победу над Тагдалом и Поданном и будет провозглашен королем.

Минанан Еретик. Человек… от горшка два вершка… Да к тому же шут, если не лжет молва… Что заставило тебя сделать столь странный выбор?

Мейвар. Я проверила его со всех сторон. Не без изъяна, не скрою, но у кого их нет? И все ж таки он самый достойный.

Альборан — Пожиратель Умов. Парень что надо. Отчаянный.

Бунона Воительница. И с огоньком.

Мейвар. Бывает жесток, но способен любить бескорыстно. Одним словом, я не отрекусь от своего выбора.

Изгнанник Лейр. Да, но он же человек и шарлатан вдобавок!

Катлинель Темноглазая. Ты сам когда-то сделал такой выбор, отец. И обе расы слились — на счастье или погибель.

Мейвар. Эйкен Драм даст начало активному поколению. Не столь многочисленному, какое могла бы произвести Элизабет с ее глубинным проникновением, но все-таки…

Главный Генетик Грег-Даннет. Не сомневайтесь, братцы! Генетический потенциал Эйкена колоссален! Ноданн ему в подметки не годится. Стратег при всем его великолепии породил слишком мало человеческого потомства. А среди его гибридов нет даже ни одного кандидата в рыцари Высокого Стола, ни одного первоклассного чемпиона.

Блейн Чемпион. Да, но кто отважится указать Стратегу на его изъяны?

Сокрушенный смех.

Лейр. Вы видели, как этот парень дерется, я — нет. Но, честное слово, трудно смириться с мыслью, что какой-то человек… оборвыш с дурацким именем бросит вызов Ноданну!

Мейвар. Когда он победит на Главном Турнире, то, согласно нашим обычаям, получит другое имя.

Минанан. Ну, положим, этот ваш Драм одолеет Ноданна на Поединке — правда, я не столь кровожаден, как достопочтенная Созидательница Королей,

— но ведь вы хотите посадить его на трон. А кто же возглавит Гильдию Психокинетиков, кто будет губернатором Гории?

Дионкет. Верно подмечено. После кончины Себи Гомнола Гильдия Принудителей осталась без главы.

Лейр. Всемогущая Тана! Так вот зачем вы вызвали сюда Минни и меня?

Катлинель. На демонстрации сил ты наверняка побьешь Имидола, отец. До покойного Гомнола ему далеко.

Лейр. Так-то оно так, девочка, но не надо недооценивать противника. Имидол — не Алутейн, он едва ли удовлетворится простой демонстрацией. Он потребует, чтобы я выступил против него на Турнире.

Дионкет. Да, брат-принудитель, тут есть определенный риск, ведь Имидол молод. Однако сражаться надо не только оружием, но и умом, а твой ум нам известен. Если ты победишь и вновь войдешь в Высокий Стол, то ум твой будет служить миротворческой силой… независимо от того, кто станет Верховным Властителем.

Лейр. Да пропади оно пропадом! Это Минни — миротворец, а не я.

Альборан. Но ты тоже никогда не требовал истребления людей и гибридов

— в отличие от потомства Нантусвель.

Лейр. Оно конечно…

Катлинель. Я же знаю, отец, как бы ты ни любил состязания на равных, но всегда был против бессмысленной резни, которую учиняют наши Охоты, или извращений на Отборочном Турнире, или неспортивной тактики, применяемой против врага человеческими борцами в торквесах.

Лейр. Да уж… Психические атаки серых, кавалерия — тьфу, грязь какая! Неудивительно, что враг озлобился и вступил в союз с первобытными.

Дионкет. Нельзя допустить, чтобы потомство управляло Высоким Столом. Мы взываем к тебе, Лейр. И к тебе, Минанан.

Мейвар. Мы на распутье, братья и сестры. Либо мы сами изберем свой путь, либо за нас его изберут.

Лейр. Гм. Может, я уже впал в маразм, но… где наша не пропадала, вызову я этого сопляка!

Мейвар. А ты что скажешь, Минанан?

Минанан. Вы имеете в виду, что в случае поражения Ноданна я должен присоединиться к вам и бросить вызов его преемнику, Сотрясателю Земли Кугалу? Хотите, чтоб я стал во главе Гильдии Психокинетиков?

Мейвар. У тебя достанет сил, ведь ты когда-то был Стратегом.

Минанан. Ну, с тех пор пятьсот лет минуло. И на меня снизошло озарение. Плохо ты меня знаешь. Создательница Королей, ежели думаешь, что я поступлюсь своими принципами и вновь стану убийцей.

Дионкет. Даже ради того, чтобы положить конец смертоубийству?

Минанан. Даже ради этого.

Мейвар. Но главу Гильдии можно выбрать в результате мирной демонстрации силы, не обязательно на Турнире.

Минанан. Пока Тагдал у власти — едва ли.

Мейвар. А если наша фракция добьется перемен под эгидой нового короля?

Минанан. Тогда другое дело. Но что-то не очень верится в такие перемены. Во всяком случае, до той поры я вас покидаю, братья и сестры. Удаляюсь в свою пустынь. Прощайте! (Уходит.) Бунона. До встречи, брат Еретик! Когда наша фракция возьмет власть над Многоцветной Землей, я тоже заброшу воинское искусство и стану вышивальщицей.

Альборан. Самое милое для тебя занятие! Особенно после того, как ты поохотилась на Делбета вместе с Эйкеном Драмом!

Бунона. Попридержи язык, брат-принудитель! Надо же щадить чувства Создательницы Королей!

Мейвар. Да я и не строю иллюзий насчет верности моего человеческого протеже. Насквозь вижу его, со всеми пороками.

Дионкет. Помоги нам Тана, если ты заблуждаешься.

Лейр. Вот именно! Что, если твой прохиндей затеет свою игру, как только мы посадим его на трон?

Блейн. Тогда всем нам одна дорога — к Минанану, в Каталонскую пустынь.

Мейвар. Нет, он достоин, поверьте! При нем настанет новая эра на Многоцветной Земле! Единственное, что вызывало сомнения, — связь с Гомнолом, но его уже нет. Теперь, когда врата времени закрыты, мы постепенно добьемся освобождения серых, положим конец позорной эксплуатации женщин, ликвидируем Охоты и восстановим мир между тану и фирвулагами. То, о чем при Тагдале и Ноданне даже мечтать нельзя было, станет реальностью при Эйкене Драме.

Суголл. Не пора ли поговорить еще об одном племени, населяющем нашу землю?

Грег-Даннет. О да, послушайте! Блестящая идея! Просто грандиозная, с точки зрения евгеники! Логично и элегантно! Я едва не умер от восторга, когда Кэти со мной поделилась. Разумеется, она и Суголл станут лишь прообразом того, что воспоследует в результате разрушения старых расовых предрассудков. Уверяю вас, эффект будет почти идентичен вливанию генов Эйкена с целью совершенствования метапсихического фенотипа…

Лейр. Какого черта он тут болтает, этот бесноватый?

Катлинель. Он говорит обо мне и Суголле, отец. О слиянии всех трех генофондов.

Лейр. Кэти? Ты хочешь сказать, что ты… и фирвулаг?

Катлинель. Ревун, папа.

Суголл. Тело мое, разумеется, иллюзорно. Как все мои подданные, я мутант. Но Кэти приняла меня таким, каков я есть. И пусть между нами не будет недопонимания, будущий тесть. Послушайте…

Лейр. О всемилостивая Тана!

Грег-Даннет. Их дети будут прекрасны. Во всяком случае, в плане умственного развития. Я нынче же ночью отбываю с ними на север, чтобы исследовать тератогенез в естественных условиях и попытаться произвести некоторую коррекцию. Но как бы там ни было, о чудовище судят по его поступкам.

Лейр. Кэти… ох, Кэти!

Дионкет (обнимает ее). Благословляю тебя, сестра! И тебя, властитель ревунов! Ты увозишь с собой цвет нашего Высокого Стола. Пусть ваш союз послужит связующей нитью!

Суголл. Тройственной нитью! Мы на это уповаем. Прощайте! (Уходит с Катлинель и Грегом-Даннетом.) Бунона. Не отчаивайся, Лейр. По крайней мере, она не попадет в мясорубку. Теперь твоя единственная забота — Имидол… А я, честное слово, завидую ей. Фирвулаг-то очень даже ничего…

Мэри-Дедра. Значит, нам останется только ждать победы Эйкена Драма?

Альборан. Кое-кто из нас примет непосредственное участие в его победе. Для Главного Турнира ему надо будет собрать отряды под своим знаменем. У Эйкена немало поклонников, особенно среди гибридов. Но во главе отрядов должны стать доблестные капитаны. Мы с Елейном предлагаем себя.

Бунона. И я.

Лейр. А, черт! Почему бы и нет? Раз уж мир летит к чертовой бабушке, то и я вместе с ним… правда, есть одна традиция, которую никто еще не дерзнул нарушить. Я говорю о привилегии воинов! Что скажете, братцы? Как насчет небольшой разминки перед Великой Битвой?

Альборан+Блейн+Бунона. Да здравствует привилегия воинов! Неучаствующие не допускаются! Выкатывайте бочки! (Уходят.) Дионкет. У нас есть другие заботы.

Крейн. Позволь напомнить тебе, лорд Целитель: кое-что должно быть исполнено нынешней ночью.

Мейвар. Мэри-Дедра, ты захватила с собой все, что нужно?

Дедра. Так точно, леди Создательница. Вот она, золотая шкатулка.

Мейвар. Дедра — женщина, ей оно не причинит вреда. Открой и покажи его нам, дитя мое.

Дионкет+Крейн. Ах!

Дедра. Элизабет нашла его под фундаментом Гильдии Принудителей. Видимо, сам лорд Гомнол спрятал его там — от греха подальше. Никто не видел, как мы доставали его оттуда.

Крейн. А правда ли, лорд Целитель, что инструментом из кровавого металла можно безболезненно снимать торквесы с людей?

Дионкет. Так мне сказала Элизабет, а ей — сама мадам Гудериан. С помощью железа они освобождали на севере как серебряных, так и серых. А уж насколько безболезненно — зависит от индивидуальной реакции. Мы вручим инструмент Сьюки и будем надеяться, что ее внушения окажется достаточно. Когда беглецы попадут в безопасное место и Сьюки убедится, что ей не надо больше принуждать Стейна для его же собственного блага, она спилит торквес и навсегда освободит мужа от влияния тану и от умственного прослушивания.

Мейвар. Но мы дадим бедняжке и другую возможность. Таково желание нашего будущего короля.

Дионкет. Понимаю. Золотой вместо серебряного, что она теперь носит. Она сохранит метафункции и в то же время будет свободна, как ее неокольцованный спутник. То есть выбор будет за ней… Да, скажу я вам, этот некоронованный принц — сущий дьявол!

Мейвар. Уже за полночь. Пора действовать.

Крейн. Пойду за ними. Мне они доверяют — даже Стейн.

Дионкет. Куллукета нет — пирует с потомством до срока. Так что риск минимален. А Элизабет уже ждет на вершине горы.

Дедра. Элизабет?

Мейвар. Пришлось несколько изменить план спасения Стейна и его жены. Судно сразу же привлечет внимание. А воздушный шар Элизабет сможет выдержать троих.

Элладотерий, что тянул коляску по склону, едва не издох от ужаса, увидев, как над вершиной горы под легким западным ветром колышется огромный шар.

— Крейн! — окликнула Элизабет. Она стояла рядом с корзиной. Ее красный комбинезон и алый шар казались почти черными в мертвящем свете луны.

— Помоги Стейну идти, Элизабет. Сьюки, давай руку.

— Сама дойду, — возразила Сьюки, вылезая из экипажа. — Просто я подумала, что безопаснее будет усыпить Стейна…

— Я держу его, — сказала Элизабет. — Шар готов. Слава Богу, Сьюки, что ты такая маленькая. Нас слишком много, поэтому пусть лучше твой викинг спит, пока мы летим.

— Элизабет… — произнес Крейн надломившимся голосом.

— Оп-ля, Стейн! Э-э, Сьюки, не трогай эту постромку! Она ведет к клапану подачи горячего воздуха, чтобы нам подняться.

Высокий гуманоид застыл возле коляски с полумертвым элладотерием.

— Элизабет!

— Да, Крейн? — Она подошла к нему, думая, что он хочет попрощаться.

— Бреда… поручила мне объяснить, что… ни она, ни кто-либо из нас этого не планировали. Поверь мне! Ее поместили в камеру рядом со Стейном и Сьюки… и я невольно увидел, как мало разума осталось в ней, несмотря на то, что тело не пострадало. Битва наверняка погасит эту искорку, независимо от того, уцелеет ли она физически. Памятуя о вашей дружбе, я посоветовался с Бредой. Она сказала, что выбор за тобой.

Он приподнял кожух. На полу коляски, свернувшись калачиком, лежала Фелиция, хрупкая и беззащитная, как ребенок.

— Ты могла бы немного подпитать шар и научить Сьюки управлять им. Для Великого Магистра — минутное дело. И риск совсем невелик…

«Бреда!»

«Слышу тебя, Элизабет.»

«Твои проделки?»

«Крейн сказал тебе правду! В моем предвидении ничего подобного не было. Это проделки Богини. Или Бога.»

«Нет! Нет! О, будь ты проклята!.. И все вы!..»

Невидимый шар взмыл ввысь над залитой огнями Мюрией. Набирая высоту в районе Большой лагуны, он наткнулся на встречный воздушный поток. Полууправляемый летательный аппарат вздрогнул и полностью изменил направление. Вместо Корсики-Сардинии его отнесло к Гибралтарскому перешейку.

3

Они ждали рассвета.

Тану, фирвулаги и люди в торквесах, облаченные в великолепные доспехи, собрались в долине, подернутой жемчужной дымкой: в память о туманах Дуата творцы обоих воинских братств натягивали на поле битвы перламутровую пелену. В неподвижном воздухе раздавался низкий трубный звук

— это зрители-фирвулаги вперемежку с тану и людьми исполняли древнюю увертюру к Битве.

Армия фирвулагов — обсидиановые доспехи, подбитые золотом и драгоценными камнями, — стояла огромной, в двадцать тысяч голов, толпой. Карлики, гиганты и дюжие парни среднего роста — все сбились в кучу. У некоторых были штандарты с загадочными эмблемами, прочие же вытащили из ножен оружие. Капитаны сгрудились близ обращенной к востоку мраморной платформы, воздвигнутой для великих из обеих рас. На противоположной ее стороне застыли в ожидании воины тану. Презрительно взирая на беспорядочное скопище своих собратьев, они выстроились стройными колоннами по Гильдиям. В первые ряды батальона экстрасенсов среди высоченных чемпионов затесался маленький выскочка. Его стеклянные с золотым подбоем доспехи были украшены аметистами и алмазами желтой воды, а плащ, в отличие от прочих, был черный с фиолетовой оторочкой. Он высоко вздымал знамя со странным символом.

На востоке сквозь густой туман забрезжил свет. Звякнула стеклянная цепь, требуя тишины.

Леди Идона отделилась от группы высоких особ и подняла к небу руки. Позади Покровительницы Гильдий стояли Тагдал и Йочи; монарх тану красовался в драгоценных бело-голубых доспехах, фирвулаг — в черных, с алмазной огранкой.

— Первый день начинается! — провозгласила Идона и отступила в сторону, кланяясь обоим королям.

Тагдал взмахнул рукой. Стратег Ноданн и юный Шарн-Мес, отставший на полшага, как подобает представителю проигравшей в прошлом году стороны, также подошли поприветствовать властителей. Ноданн держал на вытянутых руках стеклянное оружие, похожее на большие двуручные мечи обеих племен, лишь с тем отличием, что от сверкающей плетеной рукоятки вел тонкий провод к ящичку, укрепленному у пояса Стратега.

Сияющий, словно Аврора, Ноданн официально преподнес Меч Тагдалу. Король отклонил его с той же торжественностью.

— Будь нашим наместником. Разверзни небо для Великой Битвы.

Стратег повернулся к востоку, поглядел на затянутое дымкой солнце и поднял фотонное оружие. Изумрудное сияние прорезало низко нависшую серую толщу и открыло проход солнечным лучам, озарившим сперва их глашатая, затем обоих королей и стоящего за ними генерала фирвулагов и, наконец, всех высоких особ на платформе. Воины и зрители вместе затянули песню; небесный хор тану оттеняли более низкие и звучные голоса фирвулагов. Прорыв в облаках расширился, точь-в-точь как на протяжении долгих тысячелетий на туманной планете Дуат, где древние соперники привыкли употреблять как умственную силу, так и лазерные лучи, чтобы обеспечить солнечную погоду для ежегодных ритуальных войн.

Песнь отзвучала. Плиоценовое небо засверкало голубизной над Серебристо-Белой равниной. Борцы и зрители взорвались могучей здравицей, и первый день Битвы начался.

Фелиция проснулась в полной неподвижности. Физической. Умственной. Чувственной.

Она полулежала на дне какой-то тесной кабины, прижатая к телу растрепанной женщины в золотом торквесе, которую она никогда прежде не видела. Над нею, словно статуя Геракла, нависал глядящий куда-то в сторону знакомый гигант; в мозгу у него была звенящая пустота.

Нет, это был не он, не ее ненавистный «возлюбленный».

Из-под грязной зеленой туники торчали человеческие волосатые ноги. Талию обхватывал инкрустированный янтарем пояс. Могучие сгорбленные плечи, руки, уцепившиеся за край корзины, белокурые волосы — во всем этом было что-то знакомое.

Вверху над вибрирующим полотном сияло голубое небо.

Что это? Новое развлечение ее палача? Но ум его уже не был в ней. Он ушел, а она осталась. Причем ей вернули силу.

У оплетки был странный замысловатый рисунок, и от нее исходил такой жар, что воздух искрился на много метров вокруг. Оплетка облекала туго надутую форму и крепилась к надувному же контейнеру, вместившему в себя троих людей. От обширного кольца, окаймлявшего отверстие красной пасти, отходили серебряные провода, которые также вели к их почему-то открытой тюремной камере. Увидев над головой толстую полку, она подтянулась и прочла надписи на приборном щитке:

h — 2104,3 S, km — 2596,1 t — +19 опл. — 77 (зел.) P атм. — 17,5 PO FX 37.39N, 00.33E Gd SP — 66,2 H — 231 F рез. — 2299.64HR ZT — 07:34:15

Она, Стейн и незнакомая женщина находятся в шаре Элизабет.

Свободна!

Фелиция вскарабкалась на ноги и стала рядом с неподвижным человеком. В воздухе ни ветерка, никакого движения, но, если напрячь слух, можно расслышать почти неуловимый треск горячего воздуха, вибрирующего в полууправляемом аппарате, и тоненькое дребезжание открывающейся и закрывающейся вентиляционной решетки.

Свободна, а ум ее…

Кончики пальцев коснулись холодного серого обода на шее. Фелиция улыбнулась, отомкнула застежку, сняла серый торквес, вытянула руку через борт корзины и выбросила его в глубокую бездну Пустого моря.

А теперь расти, маленькая, взлелеянная крупица!

Такая тусклая, такая обманчиво слабая искорка ее разума засияла под сводом черепа. И поток психической энергии вырвался наружу с головокружительной силой. Руины, трещины, осколки, оставшиеся от работы палача и пророчившие безумие (так, во всяком случае, полагал опытный целитель Крейн), разом смыло этой волной. И на их месте уже возвышалось во всей красе новое фантастическое здание — непреднамеренный дар «возлюбленного». Здание ширилось, наполнялось, перестраивалось прямо в процессе роста. За несколько секунд умственный посев развился в зрелый, действующий психический организм. Она едина, целостна, активна. И все это дело его рук! Благодаря ему она снова обладает принудительными, психокинетическими, творческими, экстрасенсорными способностями. Стремясь к уничтожению, он породил жизнь. Сокрушив ее почти до основания, он насильно вдохнул в нее Единство (по крайней мере, в этом бедняжка Амери оказалась права).

Она блаженно парила в воздухе. Любовь и благодарность наполняли ее жилы. Никогда она не любила его так горячо, и мозг пронизывала одна-единственная мысль: как выразить ему свою благодарность? Выйти на телепатическую связь? Нет, пока рано. Она обязательно свяжется с ним. Но после. Чтобы и «возлюбленный», и вся его родня, пока живы, узнали, на что она способна.

Надо только избрать средство.

Она окинула взглядом безбрежные просторы. Дорога в Мюрию, на Серебристо-Белую равнину для нее закрыта. И тем не менее она сразится с ними, только не по отдельности, а со всеми вместе. Покончит со всеми разом…

Внизу Южная лагуна сужалась, переходя в Длинный фиорд, что в эпоху раннего плиоцена пролегал близ Картахены. Молочные воды, тускло поблескивающие в утренних лучах, уже поглотили ее серый торквес. По солончакам тянулись черные полосы окаменевшей лавы. На участках, где с Бетских Кордильер стекали бурливые реки, побережье было испещрено коричневыми и желтыми пятнами ила. По правую руку вставал Авен; полукруг Драконовой гряды все еще виднелся в легкой дымке. Где-то за ней раскинулся большой город Афалия с прилегающими плодородными плантациями.

Там люди-рабы надзирают за еще более закабаленными рамапитеками или извлекают руду из недр. Смогут ли они опознать движущееся по небу пятнышко? Вряд ли, но на всякий случай она сделала невидимым шар, пустив в ход свое иллюзионное рукомесло. Фирвулаги?.. Может, и есть там дикари-одиночки, не пожелавшие почтить своим присутствием Великую Битву, но на такой высоте фирвулаги их не достанут, а телепатический сигнал тоже не сумеют подать: в этом они слабаки. Тану?.. Нет, все тану на Битве. Вся их свора собралась на солончаках Пустого моря…

Вот так-то!

Решение пришло внезапно, благословенное, как второе дыхание; задача нелегкая, даже для нее, при всей вновь обретенной силе. Но ей поможет Стейн. Он был бурильщиком земной коры и наверняка знает строение почвы и зоны геологических разломов.

Она улыбнулась ему. Ярко-синие глаза викинга, невидяще устремленные вперед, каждые пять секунд медленно моргают. Элизабет зорко следит за цикличными ритмами опустошенного, отдыхающего мозга. Фелиция невольно залюбовалась работой великого мастера: все вредоносные узлы серого торквеса надежно отключены, действует лишь инстинкт самосохранения. В подкорке Стейна наблюдаются серьезные дисфункции, но их можно устранить.

А эта малютка?.. Ясное дело, его жена. Фелиция незаметно пробежала по тайным закоулкам спящего ума Сьюки и нашла там глубоко запрятанную мотивировку для Стейна. Ага, теперь он не откажется помочь ей в истреблении тану.

Она снова глянула вниз. Глубокий синий фиорд змеился по древней области, связывающей Европу с Африкой. Эта часть Средиземноморского бассейна сложена сплошь вулканическими породами. К западу от фиорда простираются обширные низины (позднее их назовут Коста-дель-Соль), а среди них — Большое Гнилое болото с массой островов, к одному из которых причалила когда-то яхта Брайана и Мерси. Еще дальше видны пляжи и залитые солнцем солончаковые пустоши. Среди голой пустыни грозно курилось жерло действующего вулкана Альборан. У его подножия зиял глубокий испарившийся бассейн; за вершинами просматривался хребет Кордильер, что соединял два континента узким и обрывистым Гибралтарским перешейком.

Берега фиорда поросли редколесьем. Чем не местечко для привала? Мило и уединенно.

Еще раз обследовав ум Сьюки, Фелиция выудила оттуда несколько простых приемов, необходимых для того, чтобы опустить шар на землю: тепловая коррекция, торможение, подъем вентиляционной решетки, — и добавила к ним собственное управление низкими воздушными потоками, грозившими отнести летательный аппарат в сторону. Туда! В ущелье под прикрытием вулканического утеса. Сквозь золотистую почву пробивается зеленая травка. Дно корзины коснулось этого ковра, чуть вздрогнуло и застыло в неподвижности. Удерживая шар на месте, она дернула за нужный шнур, и избыточный горячий воздух с шумом вырвался из трепещущего алого чрева. Нормальный человек спрыгнул бы на землю, чтобы скрутить и закрепить набухшую оплетку. Фелиция же обуздала ее мастерски приложенной психокинетической силой. Еще одно умственное касание — и опрятно сложенные оплетки и мешок перевесились через борт корзины.

— Просыпайтесь! — звонко крикнула Фелиция. — Завтракать пора!

Брайана заперли в комфортабельном двухкомнатном номере, в башне Гильдии Корректоров. Спальня, углубленная в склон горы, была без окон, зато в гостиной имелся балкон, выходящий на сады, оливковые рощи и пригородные домики, что тянулись от окраины Мюрии до резиденции Бреды у оконечности мыса. Прямо под ним расположена Серебристо-Белая равнина, хотя, конечно, отсюда ему не удастся увидеть Битву: по воздуху до поля километра три, и его заслоняет береговая кромка полуострова. Но чем выше всходило солнце, тем отчетливее представали Брайану отдельные гелиографические вспышки, а налетающий ветер, казалось, доносил отдаленные раскаты грома и музыку.

Доктор антропологии Гренфелл был глубоко разочарован тем, что не посмотрит Великую Битву, хотя и удовлетворился объяснением экзотического красавца Куллукета, заявившего, что ему надлежит сыграть особую роль на завершающем празднестве, поэтому он не должен до срока появляться на сцене. Но какой антрополог не мечтает поприсутствовать на ритуальном действе, и Брайан, чья специализация заключалась в изучении статистики и других не слишком красочных аспектов культуры, был в душе поклонником впечатляющих зрелищ. Ему так хотелось полюбоваться на стилизованное столкновение двух экзотических рас, а вместо этого сиди вот здесь, в унылой монастырской келье, да потягивай разбавленный «Глендессарри», в то время как человеческое и гуманоидное население Мюрии наслаждается спортивной разминкой на искрящихся под солнцем солончаках.

Она проникла сквозь запертую дверь, увидела его на балконе и рассмеялась.

— Мерси!

— О эти глаза! Мои любимые удивленные глаза!

Золотисто-вишневое видение подбежало и, встав на цыпочки, обвило руками его шею. Ее головной убор был так затейливо расшит, что Брайан ощутил себя птицей, пойманной в фантастическую, мелодично позвякивающую клетку. Золотистые волосы были спрятаны под усыпанный каменьями тюрбан, и она показалась ему какой-то чужой, незнакомой. Леди Гории, жена богоподобного Стратега, кандидат в главы Гильдии Творцов — да, все это она. Но где же его леди?

— Глупенький! — усмехнулась Мерси.

Щелчок — и она предстала перед ним в простом длинном платье с фотографии, которую он носил у сердца.

— Так лучше? Теперь узнаешь?

Он привлек ее к себе, и снова (как всегда) началось парение среди ослепительного света, а потом провал в черноту, откуда возвращаться с каждым разом становилось все труднее.

Они сидели рядом на диване в тени балкона, и Брайан, очнувшись, рассказал ей про снимок, что помог ему ее отыскать, и про странную реакцию тех, кому он показывал фотографию. Оба посмеялись.

— С тех пор, как компьютер впервые выдал мне твой портрет, там, в «Приюте у врат», я все старался представить себе твою жизнь в плиоцене. И знаешь, что мне рисовалось? Ты, твоя собака, вокруг овцы, земляника и тому подобное. Словом, самая настоящая пасторальная идиллия… Временами даже воображал себя Дафнисом, а тебя Хлоей — да простит мне Бог такую банальность.

Она со смехом поцеловала его.

— Но все ведь было совсем не так, правда?

— Ты в самом деле хочешь знать? — Все еще замутненные от пережитого экстаза глаза цвета морской волны сияли опаловым блеском.

Он кивнул, и она поведала, как это было: как экзаменатор в Надвратном Замке был потрясен, затем напуган результатами ее теста, как все вокруг были потрясены. Как ей оказали беспрецедентную честь и по воздуху доставили в Мюрию, где сами рыцари Высокого Стола подтвердили ее невероятный творческий потенциал.

— Было решено, — продолжала она, — что после того, как Тагдал наполнит мое чрево королевской милостью, меня отдадут Ноданну. Он явился за мной, думая заполучить еще одну человеческую любовницу. Но когда мы встретились…

Холодная улыбка тронула губы Брайана.

— Чаровница!

— Нет. Просто Ноданн разглядел у меня в мозгу не то, что у других… А еще увидел любовь. Но он не только из-за этого сделал меня своей настоящей женой.

— Ну разумеется, — сухо отозвался Брайан, и она вновь рассмеялась.

— Мы с ним не столь романтичны, как ты, дорогой мой.

Не столь человечны, прошептал голос у него внутри.

— Мы еще не успели достигнуть Гории, как поняли, что созданы друг для друга. Он взял меня в жены, устроил феерическую свадьбу, которая как будто была осуществлением моих самых удивительных снов. О Брайан! Если бы ты только видел! Все одеты в розовое, золотое, цветы, пение, радость…

Он прижал Мерси к груди и через ее голову устремил взор к горизонту, где мелькали отраженные вспышки. Он знал, что ему суждено умереть за нее, но это уже не имело значения. Ее сказочный любовник — ничто, ее метапсихические силы — ничто, даже ее неизбежное восхождение в Высший Стол теперь не суть важно. Маленькой частицей своего сердца Мерси его любит и поклялась, что он останется там до конца.

Она вернула его с небес на землю веселым сообщением:

— Дейрдра принесла щенят. Четверых. Они теперь бегают по всему дворцу, маленькие белоснежные резвые бесенята. К счастью, мы, тану, любим собак.

Он расхохотался, до сих пор не веря, что они здесь, сейчас, ярким солнечным утром, 31 октября, за шесть миллионов лет до их рождения.