19

ИЗ МЕМУАРОВ РОГАТЬЕНА РЕМИЛАРДА

Теперь волей-неволей придется рассказать вам о Жераре Трамбле, чей всенародный позор стал для оперантов одним из тех сомнительных благословений, что, казалось, граничили с шутками небесной канцелярии.

Папская энциклика открыто ссылалась на источники соблазна, которые могут таиться в сильной оперантности, как ни пытался американский метапсихический истэблишмент спрятать их под коврик. Тактика страуса, стремление закрыть глаза на грозящую беду, пока она не даст тебе в зубы, видимо, типично американская черта. Даже в худшие времена мы были оптимистами и верили, что добрые намерения покроют все наши грехи. Молодая нация, богатейшая, удачливая, снявшая сливки планетарного Разума, обладала юной дерзостью и нахальством, коим ворожит фортуна. Мы считали себя сильнее, умнее, непобедимее всех. За это нам периодически доставалось, но мы не склонны извлекать уроки из своих ошибок. Граждане американского происхождения, входящие в Конфедерацию землян, и поныне выказывают свое упрямое и недальновидное самодовольство.

Американские метапсихологи в начале двадцать первого века точно так же страдали этим национальным пороком. Сокрушаясь по поводу преступления Нигеля Вайнштейна, они объяснили его временным помрачением рассудка. Единодушно порицаемые зверства Огненного Убийцы также приписывались безумству. В других странах, где публичное признание оперантности не встретило таких этико-культурно-экономических преград, нередко выносились приговоры за совершенные с помощью метапсихики уголовные преступления с заранее обдуманным намерением, в Америке же — по причинам, ставшими очевидными лишь после Вторжения, — такие преступления, как правило, вообще не преследовались законом и уж во всяком случае ни одно из них до «дела Трамбле» не получило широкой огласки. Американские операнты тщательно затушевывали этический аспект своего дара, выдвигая на первый план его научное и социальное значение. Лишь немногие — в их числе Дени — знали о существовании злонамеренных оперантов и сетовали на досадные пробелы в нашей правовой системе. Американский закон с его уважением прав личности не предусматривает ментального обследования подозреваемых, ибо оно противоречило бы Пятой Поправке, которая гласит: ни один человек, даже подозреваемый в тяжких уголовных преступлениях, не обязан свидетельствовать против самого себя, и никто не вправе его к этому вынудить. Однако, если придерживаться такого принципа, преступления отдельных оперантов навсегда останутся недоказуемы. Шотландские судебные власти пришли к такому выводу в процессе разбирательства дела Вайнштейна. Должно быть, Киран О'Коннор и его ставленник Жерар Трамбле (окр. Массачусетс), сговариваясь оказать принуждение на президента, на то и рассчитывали. Причастность О'Коннора к этому делу так и не удалось доказать, а бедный Джерри, получив по заслугам, заставил коренным образом пересмотреть понятие оперантной этики и в то же время стал последним одиозным случаем политических злоупотреблений О'Коннора.

Как вам уже известно, я всегда недолюбливал Джерри. Можно было бы усмотреть в этом элемент ясновидения или же просто чутье недоверчивого канюка. Психоаналитики в один голос заявили бы, что Джерри попался в ловушку О'Коннора по причине врожденной неуверенности в себе и глубоко запрятанной зависти. К тому же на него, вероятно, оказала психическое воздействие жена, в чьи планы входило уничтожить и Джерри и отца.

Джерри, впервые избранный на двухлетний срок в 2004 году, входил в Специальную комиссию по метапсихическим делам, и уникальный статус операнта-конгрессмена обеспечивал ему постоянную рекламу и растущее влияние. Он занял на удивление консервативную позицию, что весьма разочаровало метапсихический истэблишмент. Именно с его помощью провалился проект федерального финансирования школ для оперантных детей. В речи, транслировавшейся на всю страну, он подчеркнул, что программа, принятая либеральными правительствами Японии, Западной Германии, Великобритании, Нидерландов и Скандинавских стран, ведет к созданию элитарных групп того же типа, что безуспешно пытались захватить политическую власть в Советском Союзе. Хотя советских оперантов, по всей видимости, нельзя обвинить в своекорысти, но где гарантии тому, что поголовно все операнты придерживаются высоких моральных устоев? В связи с этим представитель Трамбле, сам оперант, рекомендует соблюдать осторожность. Американцы должны решительно отмежеваться от всяких программ, отделяющих юных метапсихологов от нормальных детей и тем самым порождающих нездоровые претензии на умственное превосходство. Безусловно, он не противник оперантного обучения как такового, однако надеется, что оно навсегда останется придатком обычных общественных и частных школ для совместного обучения. Американский путь, утверждал конгрессмен из Массачусетса, безусловно, лучший путь, как для самих оперантов, так и для нации в целом.

Речь Джерри имела сногсшибательный успех и во многом способствовала его восхождению. Напрасно прогрессивные операнты доказывали, что федеральное финансирование жизненно необходимо — во времена депрессии штаты не имели налоговой оборачиваемости, чтобы потратить хотя бы малую часть ее на оперантное обучение; частные учебные заведения для оперантов, такие, как Дартмут, Массачусетский технологический институт, Стэндфорд, университеты Техаса, Виргинии и Калифорнии, где уже давно учреждены отделения метапсихологии, для большинства одаренных детей и юношества недоступны. Таким образом, предупреждали метапсихологи, умственные способности будут пропадать втуне.

Ничего подобного, отвечал Трамбле. Со временем, когда государство сможет себе это позволить, Конгресс пересмотрит финансирование всей оперантной программы. Но, не теперь, когда Америке угрожают не только безработица, инфляция и дефицит, но и эскалация священной войны мусульман-фундаменталистов, что ныне распространилась на Африку, Индию и Ост-Индию, а Китай занял позицию, тревожащую в равной мере его соседей и Соединенные Штаты. Трамбле призвал коллег-оперантов проявлять терпимость и думать не о том, что страна должна сделать для них, а о том, что они могут сделать для страны.

Как агент Кирана Джерри получил два крайне важных задания. Во-первых, повлиять на президента и демократов — членов Конгресса в пользу военно-промышленных подрядчиков О'Коннора и в особенности тех, кто связан с системой спутниковой обороны, новой орбитальной станцией ON-1 и потенциальной базой на луне. Тут Джерри повезло; Баумгартнер всегда проявлял большой интерес к американской космической программе, а либеральных демократов оказалось очень легко убедить в ее преимуществах.

Другое задание Джерри состояло в том, чтобы отвратить Баумгартнера от предоставления оперантам особых привилегий и тем самым лишить метапсихический истэблишмент самой основы его власти. Провал Билля по обучению оперантов стал большим успехом Джерри, однако он вскоре понял, что устремления О'Коннора обречены.

Тщательно разработанный план сорвался по причине смехотворно ничтожной — из-за внучки президента Аманды Дентон. Антиоперантные убеждения Баумгартнера, никогда не имевшие под собой твердой почвы, сильно пошатнулись после заявлений религиозных вождей и были вдребезги разбиты маленькой девочкой. Вместе с родителями и двумя старшими братьями она жила в Белом доме. Эрни Дентон, муж единственной дочери Баумгартнера, был одним из его помощников, и стоило президенту почувствовать упадок духа, он тут же посылал Эрни за Амандой. Эта обаятельная кроха умела всегда подбодрить деда. (Со временем она вырастет в Великого Магистра коррекции, блестящего метапсихолога-целителя.) Так вот, именно потому, что Аманда вечно вертелась поблизости от Овального кабинета, Джерри никак не представлялось возможности возродить былые антиоперантные настроения Баумгартнера.

Это серьезно беспокоило О'Коннора. В 2006 году Джерри снова выбрали в Конгресс… наряду с семерыми оперантами из других либеральных штатов. Был принят ряд биллей, направленных на усовершенствование службы ВЭ при отощавшем без ассигнований министерстве обороны. ФБР, озабоченное происками исламских террористов, опять нацелилось на Университетскую лигу для вербовки оперантных агентов. Несмотря на противодействие консерваторов, такая агентура теперь широко и эффективно использовалась в других странах, хотя и была непопулярна.

И тут появилась самая большая угроза планам О'Коннора: поскольку Двадцать вторая поправка не позволяла Баумгартнеру баллотироваться в третий раз. О'Коннор прочил на выборы в 2008-м другого своего ставленника — сенатора Скроупа. Однако теперь вся страна считала Баумгартнера кем-то вроде Георгия Победоносца, призванного избавить ее от дракона, поглотившего остальной мир. И несмотря на все закулисные маневры О'Коннора, Конгресс в мае 2007 года провел отзыв Двадцать второй поправки, а к середине октября необходимые три четверти штатов в законодательном органе ратифицировали его. Баумгартнеру при желании открыта зеленая улица. А коли такое желание обнаружится, ближайшие четыре года не сулят ничего хорошего О'Коннору и его оперантной каббалистике.

27 октября делегация Национального республиканского комитета (правда, без председателя Кессиди, полностью утратившего свое главенство и выполнявшего лишь номинальную роль) должна была нанести визит президенту и официально просить его баллотироваться на третий срок. О'Коннор дал Джерри Трамбле совершенно четкие инструкции. Все, никаких тонкостей! Джерри остался единственным партизаном О'Коннора, имеющим доступ в западное крыло и обладающим потребной для принудительного броска ментальной силой. Он должен был условиться об аудиенции у президента сразу после приема делегации и в ожидании расположиться в приемной Овального кабинета, откуда можно вести телепатическое подслушивание, а в нужный момент заявить — устами президента, — что, по его мнению, отмена Двадцать второй поправки — неразумное и крайне опасное решение и что он ни при каких обстоятельствах не будет баллотироваться вновь.

Отчаянный план, возможно, и сработал бы. Дав впоследствии обратный ход своему заявлению, Баумгартнер разрушил бы свой имидж человека стальной воли и несгибаемой решимости, а признаться в том, что его принудили, и вовсе означало бы поставить себя в смешное положение. Он почувствует, что умом его манипулируют, но не поймет — кто. О'Коннор был убежден, что выпады Джерри в течение нескольких следующих недель полностью деморализуют президента и заставят смириться с неизбежностью. В худшем случае создастся видимость нервного срыва, и доказать факт умственного принуждения будет невозможно.

День настал. Джерри прибыл раньше назначенного часа и был препровожден в приемную специальным сотрудником Белого дома, ставшим жертвой тонких принудительных маневров. Джерри видел, как другой сотрудник ввел делегацию в сопровождении одного-единственного репортера с миниатюрной видеокамерой, что должна была запечатлеть исторический момент. Его охватило легкое сомнение, когда он узнал среди делегатов метапсихолога — доктора Беатрису Фейруэтер из Виргинского университета. Однако ее метафункции были не настолько сильны, чтобы зарегистрировать принудительный импульс, к тому же она не имела причин для каких-либо подозрений.

Дверь в Овальный кабинет закрылась. Двое секретарей спокойно работали за письменными столами в глубине приемной. Джерри напряг ясновидение и вызвал в уме образ президента крупным планом.

Послышался гул приветствий и обмен незначительными репликами, затем глава делегации, бывший губернатор Делавэра, перешел к сути дела:

— Господин президент, мы хотели бы обратиться к вам с просьбой величайшей важности, продиктованной интересами республиканской партии и миллионов американских граждан, которые осаждают наши штаб-квартиры, бомбят нас письмами, видеограммами и телефонными звонками. Двадцать вторая поправка к Конституции отменена по одной-единственной причине — с тем чтобы вы не сошли с политической арены в момент, когда измученный народ так отчаянно нуждается в вашей помощи. В связи с этим мы вынуждены поставить вопрос ребром: готовы ли вы баллотироваться на следующий срок?

Джерри в ту же секунду заграбастал ум Ллойда Баумгартнера. Он видел глазами президента, слышал его ушами, говорил его языком.

— Леди и джентльмены, вы оказали мне огромную честь, могу заверить вас, что всю прошлую неделю я обдумывал эту возможность.

ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ С ДЕДУШКОЙ?

— … решение мое взвешено, и я глубоко верю, что оно послужит на благо нашей великой нации. Я… я… я обязан отказаться.

ДЕДУШКА! ДЕДУШКА! ВЫПУСТИ ЕГО ИЗ ГОЛОВЫ!

Глазами президента Джерри видел, как дверь Овального кабинета распахнулась, и Аманда, словно ангел-мститель в джинсовом комбинезончике, подлетела прямо к столу, за которым сидел дед. Позади нее в приемной стоял Эрни Дентон и, разинув рот, глядел на пятилетнюю дочь.

— Я обязан отказаться…

Баумгартнер боролся с хваткой. А проклятый ребенок давил на него всей своей необузданной детской силой. Образы присутствующих расплывались в голове Джерри, а ум пленника тоже начал ускользать от него.

Пошатываясь, он поднялся на ноги, зная, что сможет восстановить контроль, как только встретится взглядом с президентом, девочка верещала и указывала на него сквозь дверной проем. Шестеро членов делегации и репортер повернулись к нему. Аманда звонким голоском выкрикнула:

— Это не дедушка говорит! Это вот он! Он внутри дедушкиной головы. Дядя Джерри заставляет его говорить, а он не хочет!

И небытия материализовались агенты спецслужб, схватили Джерри за локти. Последним безумным усилием он вырвал у Баумгартнера слова:

— Обязан… отказаться…

И ментальная связь оборвалась. Доктор Беатриса Фейруэтер, маленькая женщина с добродушным лицом, подошла к Джерри, положила пальцы ему на лоб и вскрыла слабеющий ум, точно банку сардин.

— О Боже! — воскликнула она. — Боюсь, девочка права.

Президент рухнул в кожаное кресло и хрипло пробормотал:

— Клянусь своей задницей, что права. Арестуйте… этого человека!

Джерри обмяк и даже сумел выдавить жалкую улыбку в объектив, после чего охранники увели его.

В июле 2008 года Джерри судили. Показания Беатрисы Фейруэтер не были приняты ввиду статута, запрещавшего самоинкриминирование. Главным свидетелем обвинения выступила маленькая Аманда Дентон. Ее свидетельства вкупе с заявлением президента оказалось достаточно, чтобы обвинить Жерара Трамбле в преднамеренном покушении на представителя власти с отягчающими вину обстоятельствами. Его апелляцию Верховный суд отклонил. Он был выведен из Палаты представителей и отсидел два с половиной года, осужденный по статье от трех до двадцати пяти.

В 2012 году обе палаты Конгресса утвердили Двадцать девятую поправку к Конституции, позволяющую подвергать обвиняемых в уголовных преступлениях (как оперантов, так и нормальных) перекрестному умственному допросу, проводимому группой из трех корректоров: один со стороны защиты, другой со стороны обвинения и третий, действующий в качестве amicus curiae. Поправка, представленная в высший законодательный орган, к моменту Вторжения еще не была ратифицирована ввиду отсутствия трех четвертей голосов.

Выпущенный на поруки в 2012 году Жерар Трамбле поступил в фирму «Рогенфельд акуизишнз», специализирующуюся на аэрокосмических подрядах. Через пять месяцев после его освобождения Шэннон подарила ему дочь Лору, которой сорок лет спустя предстояло сыграть заметную роль в частной жизни некоего магната Консилиума. Трамбле проявил благородство и признал дочь своей.

В отличие от своего тестя, он так и остался в неведении относительно того, что 29 октября 2007 года именно Шэннон послала маленькую Аманду к деду и подстроила так, чтобы в делегацию в последний момент включили доктора Фейруэтер.

20

Судно слежения «Сада» (Симб. 220-0000)

Бассейн Подкаменной Тунгуски СССР, Земля

30 июня 2008 года

Огромный флагман слежения Симбиари и его сопровождение из двадцати шести более мелких судов средь бела дня медленно двигались к месту события. По замыслу Лилмика поминовение носило намеренно открытый характер, дабы напомнить населению раздираемой войнами страны истину, некогда ими провозглашенную: человеческие существа не одиноки в звездной Вселенной.

Капитан Шассатам, его старший помощник Мади Ала Ассамочис и старший магнат Адасти с мостика «Сады» наблюдали пейзаж, а вернее, глядели на обзорный экран, отображавший местность в натуральную величину, по мере приближения заболоченной равнины, кое-где перемежающейся хвойной порослью.

— Достигаем высоты статического равновесия, — сказал старпом.

— Хорошо, — отозвался капитан.

Быстро взглянув назад, он убедился, что формирование отменно держит строй и несколько секунд спустя судно неподвижно зависло метрах в шестистах над лесом. Капитан призвал все экипажи к вниманию и подал знак жрецу-симбиари ввести в действие торжественный метаконцерт, направленный на принуждение божества.

О Источник и Вседержитель жизни! Разум Конфедерации Симбиари из самых отдаленных пределов галактики восславляет тебя в день, когда мученики твои на судне слежения «Рисстими» сто планетарных оборотов тому назад пожертвовали собой, дабы не нанести ущерба миру, вверенному их опеке. Помоги нам понять и оценить великий акт любви мучеников твоих. Утешь безутешных, тех, что потеряли друзей и близких в той несчастной экспедиции. Поелику сие во власти твоей, дай нам мужества повторить их бескорыстный подвиг, всели в нас уверенность в том, что наши неумирающие умы будут приняты в объятия Великого Разума, если телам нашим суждено погибнуть. Мы верим, что ты встретишь нас, как встретил их в божественной обители нескончаемого света и мира, любви и радости. Хвала тебе, Творец Вселенной, образ совершенного Единства! Хвала на все времена и во всех пределах. Мы, симбиари, обращаемся к тебе как единый Разум!

ВЗЫВАЕМ К ТЕБЕ!

— Вертолет из Ванавары, — сообщил старпом, поместив образ в уголок обзорного экрана.

Трое симбиари принялись изучать провидческими глазами крошечный аппарат и находящихся в нем людей. Буквы на борту вертолета указывали на принадлежность местному колхозу оленеводов.

— Я рассчитывала на свидетелей более высокого статуса, — высокомерно заявила магнат Консилиума, выпуская из пор на лице зеленую слизь. (Как старшая по чину она считала своим долгом выразить ритуальную скорбь во время молитвы.)

— Аэродромы в Усть-Илимске и Туре закрыты, — пояснил капитан. — Реактивные самолеты пришлось бы посылать из Красноярска.

— Военные наблюдатели вызывают у землян большее доверие, — возразила магнат. — Надеюсь, они там не заснули у щитов ПВО.

— Внутри только пилот и нештатный корреспондент эвенкского телевидения. Он зарядил камеру, снял колпак с объектива и сейчас пытается поймать в него весь наш флот.

— Слава священной Правде и Красоте! — вздохнула Адасти.

Однако маленький летательный аппарат ошибочно взял курс над верхушками елей. Магнат настроила свои мысли на более высокий лад, вспоминая вслух то, что, по ее представлениям, свидетельствовало о дружелюбии.

— Моя блаженной памяти тетушка Бами Ала числится среди мучеников Тунгуски. Я хорошо ее помню, хотя была еще ребенком, когда она отправлялась на свое первое задание. Будучи всего лишь техником таксонометрической службы, она мечтала привнести просвещение Содружества в субоперантный мир. Милая тетя… Она показала мне первые образы людей. Я чуть не лишилась рассудка, увидев их ужасную сухую кожу, как у полтроянцев, только иной пигментации — от серо-черной до розовой, как рыбьи потроха. Тетушка объяснила мне их странную физиологию, чем также потрясла меня до глубины души. Никаких симбиотических водорослей в эпидермисе, потому что постоянно едят и испражняются посредством гипертрофированного желудочно-кишечного тракта. Более того — делают из еды ритуал! А я-то считала гии неотесанными! Тетушка поведала мне о первобытном состоянии человеческой технологии и психосоциального развития, а в довершение всего страшно шокировала меня, объявив, что лилмики возлагают на Землю огромные надежды. Но должна вам сказать, капитан, что даже теперь я с трудом могу себе представить более неподходящую сущность для сопричастности, нежели здешний Разум.

— Кто знает, — отозвался капитан. — В технике они нас еще обгонят, помяните мое слово. Их ускоренные темпы развития приводят меня в замешательство. — Он указал на замысловатые механизмы своего судна. — Дайте человечеству еще несколько десятилетий, и у него все это будет. Универсальная теория дала им возможность приступить к созданию магнитно-гравитационной тяги. И лишь по недомыслию они еще не изобрели термоядерный сплав. Дурака валяют, разбазаривая ресурсы на программы пилотируемых спутников!

— Капитан, — предупредил старший помощник, — экзотический летательный аппарат находится слишком близко от центральной зоны ро-поля. Может, его оттолкнуть?

— Пожалуй. Не то упадет с неба, как сбитый комар. Да, вот так лучше. Дадим ему еще несколько минут, а потом отправим назад. Эмоциональный настрой пилота, прямо скажем, необычен.

— Но журналист должен зафиксировать наше присутствие, — заявила магнат Адасти. — Лилмик совершенно определенно выразился на этот счет.

Капитан потягивал газированную воду из платиновой фляги; на лице его было написано отвращение.

— Неужели Контрольный орган всерьез надеется, что наша манифестация отвратит Советы от внутренних конфликтов? Боюсь, при нынешней ситуации в Закавказье простое появление звездных кораблей над Подкаменной Тунгуской даже в вечерние газеты не попадет.

— Капитан, сейчас не время для вульгарного цинизма.

Магната покоробило от столь явного пренебрежения этикетом. Заправляться влагой среди равных или в неофициальной обстановке никому не запрещено. А здесь… капитан даже не удосужился спросить ее разрешения напиться и притом проделал это в присутствии подчиненного! Все-таки летные экипажи уж чересчур эгалитарны.

Капитан только хмыкнул в ответ.

— На мой взгляд, Советский Союз на грани полнейшего разложения. А посему цинизм вполне оправдан.

— Ерунда! Народ жестоко пострадал, но экономика и правительственные структуры практически остались в неприкосновенности. Отчет о нашем присутствии здесь будет направлен в Москву и вскоре распространится по всей планете. Что до смысла данной манифестации… то мы ожидаем долгосрочных положительных эффектов.

— На Земле ничего долгосрочного быть не может. Если умный Лилмик затянет со Вторжением еще хоть немного, весь второй этап наблюдения можно будет псу под хвост. Мы снова окажемся перед лицом субоперантного мира! Нормальные, как вам известно, уже охотятся на сопричастные умы.

— К несчастью, это правда, — признала Адасти. — Ох, если б только находящиеся в заключении советские операнты заняли миролюбивую позицию, как им рекомендуют их коллеги из других стран. Бедные, сбившиеся с пути горемыки! Военный диктатор в Кремле неприятно удивлен попыткой массового побега агрессивных адептов. Около тысячи четырехсот умов потеряно в повальном стремлении к сопричастности. Боюсь, мораль непротивления слишком тяжелая ноша для землян.

— Группа из Дарджилинга держалась миролюбивых взглядов, пока озверелая толпа мусульман не разорвала их в клочья. Да, земным оперантам сейчас не позавидуешь. На других планетах такое тоже случалось.

— Лилмик не теряет надежды. Согласно уточненному плану, Вторжение либо состоится в ближайшие пять лет, либо не состоится вовсе…

— Кэп, геликоптер удаляется, — вставил старпом.

— Да, Мади Ала, вижу. Бедняга пилот! Со страху чуть с ума не своротился. Да еще с перепою, как и журналист.

На щите зажегся сигнал тревоги, и старший помощник объявил:

— Нас сканируют инфракрасным излучением со спутниковой системы слежения, а также фазовыми лучами из Красноярска. Это позволительно?

Капитан повернулся к магнату, и та кивнула.

— Допустимо. Но пресекайте любую попытку сканировать «Саду» с помощью светорасширителей. Я не хочу, чтобы наше присутствие регистрировалось слишком явно. Мы останемся в этом положении еще несколько минут и позволим евроспутникам увидеть нас на следующем витке. Три измерения будут вполне достоверны и дадут землянам кое-какую пищу для размышлений.

— Хорошо. — Капитан снова с неуместной фамильярностью хлебнул из фляжки. — Вам уже приходилось пролетать над Сибирью, магнат Адасти?

Она отказалась от светских условностей и вытащила собственный питьевой запас, кивком дав разрешение и старпому утолить жажду.

— Нет, я занималась в основном административной работой. А за границу летала во время прошлых пяти круговращений — для наблюдения за ходом метапсихических конгрессов… В прошлом году в Монреале — как вы помните, с Москвой они решили не рисковать… Париж, Пекин, Эдинбург — все большие города. До этого же посетила заседание, состоявшееся в помещении весьма странной сельской гостиницы в Бреттон-Вудз, в Нью-Гемпшире. Но из вашего упоминания о комарах могу заключить, что вы, капитан, уже не первый раз в Сибири. — Она содрогнулась. — Эти насекомые так падки на телесные гуморы симбиари.

— Верно. Я был тут вскоре после катастрофы. Один из моих приятелей входил в состав экспедиции на «Рисстими». Незабываемое зрелище! Деревья в зоне удара стояли прямо, но вся тайга вокруг превратилась в делянку уполовиненных, излучающих радиацию стволов. Ни один житель Земли не пострадал. Но если бы экипаж «Рисстими» не поддержал метаконцертом отказавшие системы управления, корабль продолжил бы свой путь в глубь континента и упал бы прямо на Санкт-Петербург, где в то время проживало два миллиона человек.

— Святая Красота! — воскликнул старпом. — Я и не знал, что их так много.

— Неужели дикая планета не оценит того, что мы для них сделали? — размышлял вслух капитан. — Не только экипаж «Рисстими», но и все остальные. Шестьдесят тысяч лет следить, направлять, оберегать, молиться, чтобы эти болваны не погубили себя.

Магнат Адасти улыбнулась ему изумрудными губами.

— Если вторжение состоится и мы возьмем на себя протекторат, то уж позаботимся об их соответствующем изъявлении благодарности. Приобщение столь варварских умов к участию в Консилиуме потребует героических усилий. И это после всего, что мы вытерпели по их вине!

— Капитан! — окликнул старпом. — На нас от Красноярска идет звено «Мигов».

— Давно пора! — выпалила магнат.

Мади Ала после некоторого колебания констатировал:

— Согласно показаниям мониторов, советские власти считают нас китайским секретным оружием.

— Китайским? — вспыхнул капитан, — Китайским?! Идиоты! Они что, уже не могут распознать по виду НЛО?

Магнат Лаши Ала Адасти неосторожно роняла зеленую слизь на сверкающий приборный щиток и большими глотками заправлялась жидкостью.

— В Космическую Всеобщность! — скомандовала она. — Безмозглые тупицы!

— Вот вам и блестящий план Лилмика! — усмехнулся капитан. — Какие будут распоряжения, магнат?

— Возвращаемся на невидимую орбиту. Думаю, распоряжения вскоре последуют от контрольного органа.

21

ИЗ МЕМУАРОВ РОГАТЬЕНА РЕМИЛАРДА

Появление летающих тарелок над Сибирью действительно не вызвало сенсации. Видеокассета, запечатлевшая событие и проданная советским правительством за баснословную сумму западным немцам, была такой четкой, что ее сочли очередным шедевром киномагов. Специалисты НАСА заявили, что ни один известный науке космический двигатель не соответствует движению предполагаемых тарелок. Они попросту опровергают законы Ньютона. Подобные суждения вкупе с подозрительной датой — сотая годовщина падения Тунгусского метеорита — привели к тому, что кассета была объявлена подделкой.

В течение следующих лет из различных частей света поступали сообщения о тарелках — правда, не в таком впечатляющем количестве, как над Подкаменной Тунгуской. Но, увы, мир был слишком озабочен своими насущными проблемами, чтобы удивляться внеземным посетителям. Опять летающие тарелки? Подумаешь, дело большое! Вроде дождя в Испании, пылевой бури в Оклахоме и убийственного смога в Лондоне и Токио.

В один из мрачных ноябрьских вечеров 2008 года, закончив сочинять длинную и ворчливую видеограмму Уме, которая прошлым летом вернулась в Саппоро, я сидел дома, выпивал и читал свой любимый исторический роман Прескотта «Человек на осле». В стакане поблескивала восхитительная темная жидкость — виски, подаренное мне Джеймсом Макгрегором, когда он в последний раз приезжал в Хановер. Дождь лупил по стеклам, огонь в камине затухал, мои ноги в шерстяных носках уютно зарылись в косматое брюхо кота Марселя, развалившегося на изодранной когтями оттоманке.

Уже после одиннадцати в дверь позвонили. Я с неохотой направил на улицу луч ясновидения и обнаружил Дени. Со вздохом отложив Прескотта, вытащил ноги из теплого пристанища и потянулся к кнопке домофона.