- Однако что все это _з_н_а_ч_и_т_?! - не скрывая раздражения, воскликнул он.
      - Все кончилось, - объяснила Элизабет.
      Эйкен некоторое время задумчиво смотрел на нее.
      - На Далриаде меня считали психопатом, - наконец произнес он.
      - А ты им и был. Страдающая душа, разодранная, ощущающая нехватку женской ласки. Урод, калека. Этим и должно было кончиться. Ты умен, обаятелен и слишком эгоистичен. Ты не способен любить никого, кроме самого себя, хотя, когда тебе выгодно, у тебя достанет хитрости проявить сострадание, жалость, доброту.
      - Они держали меня взаперти и терзали!
      - Ты являлся угрозой для цивилизованного общества, поэтому с тобой поступали соответствующим образом. Ты еще в долгу перед ними. Тебе удалось найти убежище в плиоцене. Здесь ты столкнулся с торквесами. Твой первый, серебряный торквес переформировал сеть каналов, по которым циркулирует психическая энергия. Твой мозг начал видоизменяться, и вскоре ты понял, что обладаешь огромной ментальной силой. Процесс шел все быстрее - желания совпали с твоими потенциальными способностями.
      - В Галактическом Содружестве это было совершенно невозможно.
      - Конечно, а почему? Потому что все дело в твоих желаниях. Что ты представлял собой? Болезненно честолюбивую особь... Жажда власти гнала тебя. На Многоцветной Земле ты нашел то, что искал. Мир здесь прост, неустроен. Тебе понравилось. От радости ты дважды, не думая о последствиях, поступил без оглядки на собственную выгоду. Здесь ты развернулся! Быстро достиг вершин ментальной интеграции, но тебе показалось мало! Ты жаждал королевской власти. Ты считал глупым быть просто сильной, добившейся успеха личностью. Тебе была нужна мишура, связанная с короной. Но вот она у тебя в руках. Теперь чего ты хочешь? Я могу ответить - всего! Гонимый внутренними бесами, ты вобрал в себя два сверхмощных разума и попытался с их помощью стать полубогом. А ведь прежде чем вобрать в себя метапсихическую энергию, ты уже знал, что тебе не удастся ее переварить. Правда? Твой уровень гораздо ниже, и ты никого не сможешь провести.
      - Нет, я был уверен в своих силах.
      - Возможно, но верится с трудом. Ты же не полный дурак. Вспомни те иллюзорные тела, в которые ты любишь перевоплощаться: бабочка, стрекоза, ночной коршун, золотой сокол. Каждый последующий могущественнее, чем предыдущий, но все они крылаты, неуловимы и легкомысленны. Дело в том, что ты король-самозванец, по крайней мере чувствуешь себя таким.
      - Из грязи да в князи?
      - Амбиции душат тебя. Тебе бы править миром, не так ли? Вот почему, несмотря на смертельную опасность, ты решил запастись дополнительной метапсихической энергией. Все твои оправдания - лукавство, попытка обмануть не только нас, но прежде всего самого себя. Ты мне напоминаешь человека, который, имея чудесный добротный дом, вдруг возжелал перебраться во дворец. Любым способом. Однажды ты решил - почему бы и нет, тем более что все необходимые строительные материалы под рукой.
      - При этом разрушив к чертовой матери прежнее жилье. Так? В этом причина болезни?
      - Да. Исцелить себя можешь только ты сам. Дионкет, Крейн и я в состоянии помочь тебе - я провела их по глубинам твоего разума. Они выдержали путь на Голгофу, но вознестись и возродиться ты должен сам. Не вешай нос, Эйкен, ты способен на это! Каждый человек способен - забытых и потерянных нет. Дворец, о котором ты мечтаешь, никогда не будет закончен, тебе следует пересмотреть проект и средства. Одно должно соответствовать другому.
      - Когда же ждать окончания работ? - усмехнулся Эйкен.
      - Может, через годы, а может, и через мгновение.
      - Ты, Элизабет, помолись, чтобы это произошло побыстрее. Ради всех нас! И последнее, чего я никак не могу понять: почему именно л_ь_в_и_н_а_я_ голова?
      - Эту тайну можешь раскрыть только ты сам. Какую символику в твоем бессознательном суперэго несет этот образ? Очевидно, лев - царственное животное, но у него нет крыльев! Иногда он появляется в твоих воспоминаниях о молодых годах. Иногда ты поворачиваешься к смертельной опасности звериной мордой - вот что нам удалось извлечь из твоей памяти.
      - Неужели я когда-нибудь избавлюсь от немыслимых кошмаров?
      - Ты же человек, дорогой, и каждый день стоишь перед выбором. Вполне возможно, что ты потерпишь неудачу Архетип трикстера практически неуловим, его очень трудно идентифицировать с тем или иным бессознательным влечением, образом. Понимаешь, трикстер - существо, которым мы одновременно восхищаемся и кого боимся. Мы, люди, бессознательно ощущаем, что он неуловим, многолик. Трикстер появляется, наносит удар и тут же скрывается - это вечное непостоянство мучает нас. Но он также спасает нас, веселя и высмеивая все тяготы жизни, как бы поддерживает равновесие между радостью и страданием. Мы как бы постоянно дрейфуем между двумя полюсами, приближаясь то к одному, то к другому. Он принимает нашу боль на себя так сказал один великий психоаналитик. Это тоже может помочь тебе понять, что означает для тебя львиная голова. Если ты с покорностью примешь этот образ - неотъемлемую часть твоей души, то перестанешь стремиться к бегству от самого себя, от Меркурия. Возможно, тебе следует оставить привычку насмешничать и каким-то другим способом попытаться сохранить свое "я". Может, придется отказаться от того образа жизни, который ты ведешь.
      - Ха! От подобных мыслей лучше держаться подальше!
      - Ненаглядный мой! - засмеялась Элизабет. - Пойди, поймай за хвост мысли, вечный ты мой Гермес Триместигон, тримогущественный властелин.
      - В ловле мыслей за хвост ты вполне можешь положиться на меня, улыбнулся король.
      ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ПРИБЛИЖЕНИЕ К ЭПИЦЕНТРУ
      1
      В течение первых четырех лет, когда боевой дух и вера в окончательную победу еще не покинули поселившихся на Окале беглецов из будущего, когда они еще отваживались иметь детей, когда оптимизм и твердая убежденность еще были живы в их душах, на острове стали особо популярны древние ремесла. Все хотелось сделать своими руками, хотя в этом не было никакой необходимости, имелся огромный запас разнообразного оборудования, вывезенного из Галактического Содружества. И все равно, оправившись от ран, бывшие бунтари первым делом с азартом бросились осваивать профессии, которые когда-то были так важны для древних первопроходцев.
      Например, Уолтер Саастамойнен, первый заместитель начальника генерального штаба стратегического космофлота Ранчара Гатена, занялся постройкой парусника. В их семье это занятие передавалось по наследству. Вместе со своим бывшим помощником Роем Марчаном и еще с дюжиной друзей (прибавьте сюда прекрасно подобранную литературу по истории кораблестроения, заложенную в память библиотечного компьютера) он построил замечательную четырехмачтовую семидесятиметровую парусную шхуну. Вскоре эта красавица стала важнейшим транспортным средством, используемым для снабжения колонистов всем необходимым - от полезных ископаемых до первобытных лошадей, которых доставляли в Окалу - поселение беглецов из будущего.
      Судно назвали "Кулликки" - в честь могучей и грозной волшебницы, героини финского эпоса. Его обводы соответствовали очертаниям старинных тихоокеанских деревянных транспортов, которые, хотя и не отличались особым изяществом линий, но были добротны и вместительны. Носовая часть была выполнена в традициях чайных клиперов и украшена резной скульптурой златовласой красавицы. Бушприт длинный, устремленный чуть вверх, корма аккуратно подрезана... Мачты сделаны из цельных сосновых стволов, срубленных в первобытных лесах Джорджии; их вершины более чем на тридцать метров возвышались над палубой из красного дерева и имели небольшой наклон, как у спортивных яхт.
      Когда пришло время заняться парусным вооружением, друзья Уолтера, обуреваемые романтическими воспоминаниями о легендарных клиперах, хотели оснастить судно полным набором прямых парусов, однако Саастамойнен сразу охладил их пыл, указав, что прямые паруса требуют многочисленной команды, сильных и ловких матросов, умеющих быстро лазить по вантам и в любую погоду постоянно находиться на палубе - даже во время частых ураганов и в мгновение ока налетающих шквалов, которыми так обильны омывающие Флориду воды. Косые паруса, конечно, не столь впечатляющи, и скорость у корабля будет поменьше, но зато появится возможность поставить на палубе лебедки для подъема груза и автоматизировать поднятие и уборку парусов.
      Убедительность доводов, да и авторитет Уолтера решили дело, и спущенная на воду, готовая к отплытию "Кулликки" оказалась прекрасной грузовой шхуной, управиться с которой мог экипаж из шести человек.
      Когда мода на древние ремесла прошла и поселенцы увлеклись разработкой самых современных и замысловатых высоких технологий, "Кулликки" оснастили вспомогательным двигателем, работающим на солнечной энергии, который приводил в движение два убирающихся в корпус роторных движителя, подобных тем, что были установлены на вездеходах, на которых бывшие повстанцы прибыли из Галактического Содружества. Шхуна служила для доставки на остров редких элементов, некоторое время ее даже использовали как морскую буровую платформу, потом как насосную станцию для перекачки высокоионизированной пульпы, добываемой из морской воды.
      Годы бежали, сливаясь в десятилетия, и мало-помалу бодрость и вера в скорую победу сменились разочарованием, неисцеляемой душевной усталостью. Опыты Марка оказались бесплодны, да и цель их все более и более утрачивала смысл. Где найти планету, на которой они смогли бы восстановить свои силы и снова ринуться в бой? Да и зачем? Время безжалостно к иллюзиям. "Кулликки" тоже разделила участь своих хозяев, впавших в отчаяние и тщетно пытавшихся развлечься. В каких только безумных предприятиях не довелось поучаствовать судну-работяге, каких только праздников не устраивали на его борту!.. Любители острых ощущений гонялись на шхуне за китами в заливе, куда впадала Миссисипи; испытывающие ностальгию по будущему ходили на шхуне к берегам Новой Англии - там со слезами на глазах осматривали местность, где им предстояло жить через шесть с половиной миллионов лет; свихнувшиеся на ужасах бездельники транспортировали на судне всевозможных первобытных чудищ, отловленных на Бермудах и помещенных в зоопарк на Окале. Любители острых ощущений едва не потерпели кораблекрушение во время извержения вулкана на Коста-Рике, за которым они, разумеется, непременно должны были понаблюдать. Потом пошла череда трагедий - и в них несчастному судну тоже пришлось сыграть свою роль. Вот один из наиболее памятных эпизодов: большая группа бывших бунтарей вместе с детьми совершила путешествие в Антарктику. И именно здесь, на увенчанном снеговой короной юге, жена Уолтера Соланж Форестер решила покончить с жизнью в "краю ледяного безмолвия"...
      Вернувшись во Флориду из похода к Южному полюсу, Уолтер подарил шхуну своему сыну Вейко, а сам крепко запил. Молодой человек почти не заглядывал на палубу слишком большой для него игрушки и даже почувствовал некоторое облегчение, когда Хаген распорядился уничтожить судно. Как - это дело Саастамойненов, но только чтобы наверняка. Вейко отвел "Кулликки" к Сан Ки Хол и здесь решил поискать место глубиной не меньше ста пятидесяти метров. Однако потом на него нахлынули сентиментальные переживания. Погубить такое судно, с которым связано столько воспоминаний! Простит ли его отец, когда протрезвеет - ведь должен же он когда-то бросить пить! Настанет день, когда голова его снова будет светлой, очи не затуманены алкогольными парами, - и неужели он не увидит своей "Кулликки"?! Никогда больше не сможет поднять паруса?.. Младший Саастамойнен привел шхуну обратно к Окале и открыл кингстоны на восточной стороне залива Манчинил. Шхуна так удачно легла килем на песчаное дно прибрежной отмели, что при низком отливе из воды показывались верхушки ее мачт.
      Естественно, что Марку Ремиларду не доставило больших трудов отыскать место затопления шхуны и поднять ее на поверхность. Стареющие революционеры подремонтировали и переоснастили судно, ведь из всей разношерстной компании яхт и мелких парусников, стоявших в гавани Окалы, одна только "Кулликки" по своим габаритам и грузоподъемности подходила для установки на ней большого церебрального генератора. Вот и оказалось, что без старой красотки обойтись невозможно, как, впрочем, и без ее вконец спившегося хозяина.
      Беда невелика - Марк умел и любил работать. Судно быстро отремонтировали, Джеф Стейнбреннер тут же привел в чувство старика Уолтера... В способах не стеснялся. То-то радостно было бывшему адмиралу космического флота встать к штурвалу своей любимицы, чтобы отправиться на охоту за собственным сыном! И за детьми других, якобы обрадовавшихся, ощутив близость желанной цели, поселенцев... Раздались слова команды загрохотала якорная цепь, затрепетали на легком ветру треугольные паруса, служившие одновременно мощными солнечными батареями. Уолтер сам стал у руля и взял курс на отдельно возвышавшуюся скалу - там проходил фарватер. Скоро "Кулликки", послушная, легкая на ходу, уже неслась по волнам, поднятым свежим бризом на Гольфстриме. Его товарищи собрались на палубе; тяжесть прощания с островом - с родиной? - передалась всем находившимся на борту. Никто не услышал стон, вырвавшийся у Уолтера и полетевший через океан, на восточный край Атлантики. Экстрасенс Саастамойнен был никудышный, но он так надеялся, что его вопль долетит до детей, предупредит их. Может, Вейко теперь поймет, что он натворил.
      "Если бы ты набрался мужества в тот день! Если бы понадежнее похоронил "Кулликки"!.. Почему ж ты, молодой парень, не сделал то, на что у меня, старого пьяницы, никогда не хватило бы решимости. Тогда твоя мечта о возвращении в будущее могла бы осуществиться... Знай, Вейко, мы уже вышли в море. Нам не позволят допустить, чтобы вы выполнили свой план. Марк говорит, что хотя дети, возможно, и исполнены самых благородных чувств, но большинство из наших считает, что мы не имеем права рисковать. Скройся, Вейко! Возьми с собой Ирену, возьми с собой кого пожелаешь и поищи надежное убежище. Будь наготове!.. "Кулликки" уже взяла курс на Европу, она несет с собой смерть".
      Мысленный мучительный крик ушел в эфир незамеченным. Никто из сорока двух человек, находящихся на борту, не стал прислушиваться к жалобам старого алкоголика. Его товарищи очень деликатны в личных вопросах. Дело есть дело - детей необходимо вернуть любой ценой, однако лезть в душу соседа нельзя.
      Первые дни большинство беглецов отдыхало после суматошных, бессонных недель, когда пришлось готовиться к походу. Грусть по поводу обрубленных корней скоро прошла. Ушли прочь страхи, сомнения, все было зыбко в этом лучшем из миров - пример тому вечная и непостоянная морская стихия. Члены экипажа постепенно вспоминали забытые навыки, привыкали к командам, несению вахт, пассажиры жарились на прокаленной солнцем палубе, лениво наблюдали за стремительным полетом летучих рыб, следующих в кильватере корабля. Те же, кому претило безделье и созерцательность, взбирались на мачты и сверху наблюдали за длиннокрылыми фрегатами, кружащими в синем небе. Под ногами время от времени хлопали паруса... Лицо обдувал свежий морской ветер...
      В эти беззаботные дни пожилые усталые революционеры приступили к тренировкам нанесения единого психокинетического удара. Сначала они освобождались от всех посторонних мыслей - руководство, выбор цели были полностью доверены Марку и десяти его наиболее твердым последователям, затем надлежало слиться в некое единое целое, в некую могучую метапсихическую единицу... Но ничего не получалось - прикасаясь друг к другу душами, они невольно растворялись в чем-то более широком, более сущем, более одухотворенном, чем та цель, которую они собирались поразить. Злобы к родным детям не было, ментальный удар получался слабым, размазанным, даже парящего над палубой фрегата бывшие революционеры подбить не могли.
      Седьмого сентября, когда "Кулликки" находилась по меньшей мере в четырехстах километрах юго-западней Бермудских островов, около полудня посвежел ветер, небо подернулось свинцово-пепельной завесой. "Кулликки" ходко двигалась вперед. Пассажиры не выходили из своих кают, несмотря на заверения старого Уолтера, что такое волнение и ветерок - обычное явление в открытом море, так, легкий штормяга, один из многих, гуляющих по тропическим морям. Чем сильнее бросало шхуну, чем отчаяннее мутило людей, тем чаще уныние и страх перед будущим охватывали прежних неукротимых борцов. Шхуну швыряло из стороны в сторону, волны били в бока, прокатывались по палубе. Время от времени налетал шквальный ветер. Он постоянно менял направление - то затихал, то принимался дуть с прежней силой. Особенно жутко становилось ночью - правда, угрюмый дневной свет тоже не приносил облегчения. Лучи солнца едва пробивались сквозь пелену рваных, лохматых облаков, стремительно несущихся по небу. Море бурлило по-прежнему, огромные, вызывающие тошноту волны вздымались от горизонта до горизонта, молотили в борт "Кулликки", валили людей с ног.
      Теперь и те члены команды, кто не был подвержен морской болезни, старались не покидать каюты. Рысканья, нырки, качка, которые испытывала шхуна, треск и стоны рангоутного набора, визги, щелчки включаемых и выключаемых моторов, приводящих в действие лебедки, изменяющие площадь парусов, завывания ветра, смена режимов, задаваемых вспомогательному двигателю, чтобы удержать судно носом к волне, скрип мачт и накладывающаяся на все эти звуки сильная вибрация - привыкнуть к ней было невозможно - доводили людей до отчаяния. Казалось, что они попали на сказочный кораблик, который за измену морю и своему предназначению помещен в камеру пыток, где его держат уже четвертый день, не давая ни минуты отдыха. Стрелка барометра морального состояния людей на борту указывала на ноль.
      Когда пассажиры, собравшиеся в салоне, разбрелись по своим каютам, Патриция Кастелайн осталась одна. Она не могла найти себе места. Ужином, что ли, заняться, приготовить что-нибудь на скорую руку? Оба лучших кулинара - Алонзо Джарроу и Чарис Букмейстер, измученные морской болезнью, ни рукой, ни ногой пошевелить не могли, не говоря уж о том, чтобы продемонстрировать свое искусство. Подумав, Патриция решила, что она не голодна...
      Включила тридивизор [тридивидение - трансляция объемного голографического изображения], но, понаблюдав всего несколько минут на экране "Летучего голландца" Вагнера, выключила приемник. Обстановка явно не располагала к прослушиванию оперы. Зажгла нижнее бра, достала классический триллер Десмонда Бегли, глотнула густого горячего рома... Шхуну в этот момент так сильно накренило на правый борт, что иллюминаторы оказались под водой. На противоположной стене в затянутых толстым стеклом окнах завертелись клочья пены, подслеповато заглянуло в салон облачное небо. Патриция зевнула - зеленоглазые окна с одной стороны, угрюмые небеса и пена с другой, утомляющая, неослабная смесь разнообразных звуков потянули ко сну, но как только она начала погружаться в тягучую плотную дрему, кто-то потрепал ее по плечу, и требовательный мысленный голос позвал:
      "Пэт! Проснись. Нам нужна твоя помощь".
      Это была Корделия Варшава. В нелепой штормовке - размера на три больше! - промокшая и грязная, она была похожа на подростка. Рядом с ней стоял Стив Ванье, когда-то служивший вторым помощником у Уолтера Саастамойнена. В ту пору он был неплохим специалистом по тактике. Сознание его было закрыто, словно сомкнутые створки устрицы, на лице застыло выражение боли и страха. Сжав запястье правой руки, он держал ее на груди. Струйка крови бежала по его золотистой непромокаемой куртке и капала в только что натекшую на ковер лужицу воды.
      - Это работа Хелейн Стренгфорд, - сказала Корделия и бросила Пэт штормовую куртку и зюйдвестку. - У нее нож. Она ворвалась на мостик и напала на Стива, стоявшего у руля.
      - А потом ускакала, как белка, сучка свихнувшаяся! - в сердцах бросил Стив. - Уолтер с трудом отбился от нее. Все бормочет что-то о спасении детей. Хочет погубить корабль!
      - Боже мой! - выдохнула Пэт.
      - Теперь залезла на мачту, - продолжила Корделия, - орет благим матом, угрожает прыгнуть вниз. Ты же знаешь, она - сильный кинетик. Мне кажется, нам ее не остановить. Попытайся собрать остальных оперантов, только не зови Стейнбреннера.
      - Джеф отъявленный подонок! - выпалил Стив. Подойдя к бару, он порылся на полках, нашел и откупорил бутылку водки и, сделав большой глоток, принялся лить жидкость на рану.
      - Видит Бог - это должно помочь!
      - Сообщите Марку! - потребовала Патриция.
      Корделия коротко и зло рассмеялась.
      - Его, как обычно, нет на месте. Раньше их величество, совершая d-переход, хотя бы тело свое оставляли дома. Теперь же они пожелали путешествовать во плоти.
      - Уолтер пытается добраться до Марка, прежде чем Стренгфорд угробит шхуну, - заметил Стив. - Крамер уверяет, что Марка не будет по крайней мере еще два часа.
      - Я посмотрю, что можно сделать, - сказала Пэт.
      - А ты, - приказала Корделия Варшава Стиву, - ступай в лазарет. Разбуди этих чертовых Кеогов, пусть наконец вернутся с седьмого неба. Скажи им, что, по мнению Стейнбреннера, у тебя, возможно, повреждено сухожилие.
      Еще раз промыв рану, помощник капитана, пошатываясь, направился к выходу. Женщины решили пробраться на корму. Все двери в каюты были заперты - казалось, корабль вымер. Поддерживая друг друга, они все-таки добрались до грузового отсека, который после подъема шхуны полностью переделали, установив на корме церебральный генератор и вспомогательное оборудование. Попасть сюда можно только через единственную бронированную дверь, открывавшуюся с внутренней стороны. Патриция напряглась и попыталась мысленно преодолеть обитую металлом створку.
      "Джорди! Это Пэт. Позволь мне войти. Опасность!"
      Корделия вытащила из кармана ключ от своей каюты и постучала им в дверь. Отправив мысленный приказ, женщины некоторое время подождали, и, видимо, их сигнал был получен - замок звонко щелкнул, и дверь со скрипом отворилась. Джордан Крамер хмуро глянул на непрошеных гостей, лицо его было подобно грозовой туче.
      - Какой черт вас принес? Марк ушел в космос, а мы тут бьемся над тем, как бы стабилизировать судно...
      Патриция телепатически передала ему информацию, потом добавила:
      - Хелейн совсем свихнулась. Нам нужен Марк.
      - Черт бы побрал эту бабу! Если бы мы не нуждались в ее психокинетическом таланте, я бы сказал - пусть лучше она сигает в море.
      - Ты можешь связаться с Марком? - перебила его Патриция.
      - Нет, не могу. Он теперь свободная птица и не сказал, когда вернется. Почему бы вам не собрать всех остальных оперантов и не попытаться объединиться?..
      - Почти все либо страдают от морской болезни, либо спят, либо отключились от внешнего мира. Мы уже пытались вызвать их, когда Хелейн взбесилась... Откликнулись только Стейнбреннер и Бум-Бум Ларош. Кроме них там, наверху, на палубе, Уолтер, Рой и Нани Фокс. Теперь вот Патриция...
      Крамер заспешил.
      - Ну, мы с Ван-Виком ничем помочь не можем. Мы не кинетики, кроме того, нам надо следить за приборами. - Он попытался закрыть дверь.
      - Тогда отдай Маниона! - потребовала Пэт. - Чтобы скрутить Хелейн, нам придется воспользоваться усмирителем. Думаю, у него силенок хватит.
      - Сдурели! - не выдержал Крамер. - И освободите Маниона? Мы тут измучились с этим выродком, держим спеленутым силовыми полями, пока Марк не вернется на судно, а вы собираетесь его выпустить?! Хотите получить двух придурков вместо одного?..
      Понимая, что уговоры бесполезны, Патриция все же попыталась переубедить его:
      - Возможно, Алекс захочет помочь Хелейн. Ты же знаешь, они привыкли быть вместе...
      - Слишком хорошо знаю! - отрезал Крамер. - А еще я знаю, что случится, когда усмиритель попадет в руки Маниона и его злость будет усилена этой штуковиной. Он тут же разделается со всеми вами, разгромит силовую установку и навечно оставит Марка в подпространстве.
      Дверь со стуком захлопнулась.
      Дальше ждать здесь помощи было бессмысленно, и обе женщины поспешили на палубу.
      Дождь прекратился. Лунный серп промелькивал в разрывах туч. Ветер стих, но все равно огромные волны, посвечивая пенистыми гривами, разгуливали по океанской шири. "Кулликки", управляемая автопилотом, двигалась вперед, убрав почти все паруса. Повизгивали лебедки и блоки, изменявшие площадь парусов. Уолтер, Рой Марчан и Наномеа Фокс собрались у подножия джигер-мачты. В стороне, ухватившись за ванты, стояли Джеф Стейнбреннер и Ги Ларош. Наномеа держала фонарь, направленный на верхушку мачты. В руках у Роя была винтовка, а Ларош перекинул через плечо лазерный карабин.
      Корделия, приблизившись, мысленно сказала:
      "Со мной Пэт. Она единственная, кто согласился помочь".
      Уолтер: "Хелейн еще там, в люльке. Спряталась на дне".
      Пэт: "Можно ее захватить врасплох?"
      Рой: "Мачту, несмотря на ее защитный экран, можно опустить. Если она начнет сопротивляться, Бум-Бум быстро собьет ее".
      Пэт: Ни в коем случае, ни в коем случае! Хелейн нам НУЖНА. Я начинаю слияние, о'кей?"
      Все присутствующие хором: "Правильно".
      Пэт: "Приготовиться... ПОШЛИ!"
      Их сознания, ведомые организатором метаобъединения, слились в ментальный многоугольник. Плотная психосиловая сеть взметнулась вверх, накрыла и спеленала мечущийся безумный разум... В следующее мгновение все разом вскрикнули от боли. Мощная неодолимая сила вырвалась из гнезда, укрепленного на верхушке мачты, и ударила по ним резко, наотмашь... Словно полоснула раскаленным клинком... Цепь разлетелась на отдельные звенья. Потом до людей на палубе долетел мысленный хохот.
      Патриция, скрючившись, едва оправившись от боли, все-таки нашла силы обратиться к той, которая пряталась на мачте:
      "Мы же только хотели помочь тебе, Хелейн. Пожалуйста, спустись".
      "ПозволитьЕМУскрутитьменяпочемуОНнепришелсюдаОНпогубительдетей".
      Патриция: "Марк вовсе не собирается причинять вред детям".
      "Затодругиесобираются! ТЫсобралагруппу ТЫдобиласьметасогласия ТЫубила ГранниКорделию ТЫубийцадетей! ТЫхочешьпогубитьдетейаяпогублюТЕБЯ!"
      Патриция: "Хелейн, давай дождемся Марка. Он не собирается причинять вред детям. Он обещал. Ты же знаешь, что Марку можно верить".
      "Верить... оконечно! Мывсегдаверили. Ивовремявосстанияипотоминакраю гибели. ВеритьМаркуследоватьзаМаркомлюбитьМарка. НоОНЛГАЛ".
      Патриция: "Он никогда не лжет".
      "Онлгалонлгалонлгал! Говорил, что никогда не покинет нас. НИКОГДА. НО ОН УШЕЛ. ИЛИ СБЕЖАЛ".
      Патриция: "Хелейн, он всегда возвращается".
      "Чтобыспастисьонготовпогубитьдетей. Ноязнаюкакостановитьеговас. Я убью ЕГО. Убью ВАС".
      В луче фонаря, вверху, блеснуло лезвие ножа. Хелейн, крепко схватившись за короткую рею, крест-накрест привязанную к мачте, взобралась на край наблюдательной корзины. Ее цветастая шелковая пижама трепетала на ветру подобно вымпелу.
      "ЯвзлечуиубьютебяВСЕХ!"
      Патриция: "Ты не взлетишь. Если рискнешь, то разобьешься насмерть. Хрис и Лейла никогда не простят себе твою смерть. Маленький Джоэл будет плакать и звать бабушку... Поберегись, Хелейн, не прыгай! Спустись и позволь нам помочь тебе".
      "Дорогой Хрис... Лейла... Джоэл, мой единственный... Онхочетубитьноя знаюкакегоостановить. Разрушучуждыесознания!.. Безнихондьяволстанет бессилен. Станетслабакам! Ха-ха-ха!.. ЧЕЛОВЕКОМ!.. Иэтояобязательносделаю чтобтызнала".
      Последний мысленный вопль ее, долетевший до палубы, совершенно сразил всех собравшихся. В него была вложена такая всесокрушающая решимость, вера в свою правоту, наконец-то обретенную, победную, звенящую... Все примолкли. В этот момент, громко топая, на палубу вылетел Стив Ванье, лицо его было перекошено от ужаса. Еще не сойдя с последней ступени трапа, он закричал:
      - Кеоги - двое из них! Они там, в лазарете... Закололи себя кинжалами. И кто-то заперся в каюте. Я стучал, стучал...
      Как послесловие к его крику, наверху раздался радостный, сотрясающий небеса, безумный хохот.
      Наномеа Фокс потверже уперлась лучом света в беснующуюся на краю корзины фигуру в яркой пижаме. Потом сверху донеслись вполне разумные слова - Хелейн снова напевала:
      - Уолтер! Поднимись ко мне, родной. Помоги мне спуститься. Я обещаю, что не прыгну, если ты доберешься сюда.
      Голос ее был подобен зову сирены.
      Стареющая сирена в розовой шелковой пижаме и с ножом в руке...
      Патриция закрыла глаза и потрясла головой - слезы полились сами собой. Уолтер, бледный как смерть, медленно направился к вантам, Фокс и Марчан стояли недвижимо.
      - Нет, Уолтер! - громко вскрикнула Патриция. И вдруг могучая невидимая рука неторопливо повлекла ее следом за Уолтером, кто-то невидимый принялся ласково нашептывать - тебе надо тоже влезть сюда, тоже подняться вверх... И Рою, и...
      Патриция невольно шагнула за капитаном. И Рой шагнул, и...
      Джеф Стейнбреннер выхватил карабин из рук замершего Лароша и выстрелил навскидку. Тягучий огненный шар швырнуло вверх, и там, возле самой оконечности мачты, огонь рассыпался на мелкие светлячки, напоминавшие огни Святого Эльма. В их тусклом свете нелепая птица в опаленной пижаме словно взмахнула крыльями и исчезла. В сознании всех, собравшихся на палубе, запечатлелся громкий вскрик, подобный крику буревестника. Кусочки дерева, металла частым дождем посыпались вниз...
      Они долго смотрели на разбитое наблюдательное гнездо - теперь пустое, одинокое, - затем, подбадривая друг друга, медленно побрели с палубы.
      Как только в наспех собранном сооружении, напоминающем колыбель, обозначилась фигура, с ног до головы укрытая черными доспехами, в углу комнаты, где сидел подвергшийся действию усмирителя человек, раздался ликующий возглас:
      - Карета адмирала у трапа, сэр! Боцман, свистать всех наверх! Мистер Крамер, поднять вымпел "ласточкин хвост", священный флаг нашего любимого яхт-клуба Ржавой Бухты!..
      - Заткнись, Алекс! - попросила Патриция. - Или, да поможет мне Бог, я включу усмиритель на максимальную мощность.
      Алекс Манион притих, но ехидная ухмылка по-прежнему оставалась на лице. Затем он встал, подошел к Ван-Вику, поднимавшему крышку, и Джордану Крамеру, приготовившемуся снимать доспехи.
      Когда металлическое облачение было удалено, Марк Ремилард заметил: