Содружество миров (№2) - Рукав Ориона

Тишина.

— Разнеси остатки Штопора, — попросил я Ильдико, — пусть полюбуются.

Через секунду красная скала из песчаника превратилась в плазму, а над ней вырос огромный багрово-черный дымный гриб, вбиравший в себя все тянущиеся от земли столбики.

— Йа-ха! — довольно заявила Ильди.

— Эгей, там внизу! — снова заговорил я в микрофон. — Кто-нибудь вообще меня слышит? Джим, ты там? Уверен, старина, тебя не было на борту хоппера. Он отправился в свой последний полет — вместе с лазерными турельками, пограничными бластерами и изумительным природным объектом, ранее украшавшим вид из южных окон.

— Дежурный офицер всегда остается на посту, — прошептала Ильдико. — Он там.

Я и так это знал.

— Эй, дружок! Как нехорошо, нехорошо! Я знаю, чем ты там занимаешься, приятель. Ты отправляешь сообщение халукскому судну, которое направляется с Артюка. Но оно никогда не долетит, чтобы спасти твою задницу. И твои маленькие скрипуны тоже не доберутся в такую даль. Так что придется вести с нами переговоры, если хочешь, чтобы ты и твои люди пережили эту небольшую катастрофу. Ну, что скажешь?

Ни звука. Вот упрямый осел!

— Ты меня разочаровываешь, Джим. Мне что, разбомбить одно крыло этого сраного домишки и угробить пачку невинных халукских уборщиков? Я не хочу снова стрелять в тебя — пока в том нет нужды. Поговори со мной. Спаси несколько жизней. Ты меня слышишь? Считаю до трех и потом принимаюсь за северное крыло. Один…

— Мацукава слушает, — донесся мрачный и явно начальственный голос. — Кто ты такой?

— Зови меня просто Иеронимо. Твои ребята хранят кое-что, принадлежащее мне. Отдай — и я больше не сделаю тебе ничего дурного.

Последовала долгая пауза.

— Что именно тебе нужно, Иеронимо?

— Скорее кто именно, нежели что именно, — уточнил я. — У тебя в клинике есть человек по имени Джон Грин…

— Так вот в чем дело! — взорвался он. — Ты гребаный идиот, тебе так просто не уйти…

— Заткнись, Джим. Я не шучу.

И он заткнулся. Я же внутренне ликовал: офицер «Галафармы» свято уверен, что это прилетели союзники Олли Шнайдера, чтобы его освободить. Что ж, не станем его разуверять.

— Только пребывание моего старого друга в добром здравии и хорошем настроении спасет тебя и твоих людей от гибели, Джим. Если он будет ранен или убит, тогда мы сотрем здание в порошок и назовем все это монументом «Шлаковая куча» — в память о преждевременной кончине Джона Грина. Понял?

— Да.

Мацукава снова взял себя в руки.

— Отлично. Даю тебе пять минут, чтобы снарядить Джона и доставить его к главной двери.

— Нам понадобится больше времени, Иеронимо. Твой друг еще в постели. Он любит спать после ночи развлечений. Дай нам хотя бы минут двадцать.

— Он просто оттягивает время, — пробормотала Ильди.

— Может быть, — шепнул я в ответ. — Но я не знаю, что с этим сделать, кроме как пробурить дыру в стене, войти внутрь бодрым маршем и забрать нашу радость.

Я снова наклонился над микрофоном:

— Ладно, Джим. У тебя есть пятнадцать минут — не перепутай, не двадцать, — прежде чем мы откроем огонь. Время пойдет по моему слову. Я ожидаю увидеть Джона Грина выходящим из южной двери — в одиночку, без маски и капюшона, чтобы мы его опознали. Дай ему портативную рацию, чтобы мы убедились, что ты не причинил ему никакого вреда. Как понял?

— Сообщение принято.

— Время пошло, — тихо сказал я. — Обратный отсчет начат.

— Мацукава отбой.

— Ну, черт подери! — радостно улыбнулась Ильдико. — Все прошло даже слишком легко — если Шнайдер так важен, как ты говоришь.

— Он важен ровно настолько, чтобы составить некролог для «Галафармы» — в живом или мертвом виде. Так что Джим стоит перед дилеммой. Он, конечно, посоветуется с шефом — Скогстадом, а тот, я уверен, отправит дело вверх по инстанциям. Может быть, оно даже дойдет до Алистера Драммонда.

— Ого!

— Они взвесят все за и против, и большинство решит сдаться. Если они отдают нам наше сокровище, то победа за нами. Если они отказываются, то мы все равно в выигрыше. Разрушим здание, угробим Шнайдера и всю компанию — тогда срабатывают меры предосторожности Олли. Оба варианта неудачны для них. Думаю, они помашут приманкой у нас перед носом, а потом снова его припрячут. Так что приготовимся.

Снова пришлось ждать. Дым поднимался все выше и уже закрыл солнце Дагасатта, но с нашей позиции — пятьдесят метров над объектом — по-прежнему все было ясно видно. Я переместил хоппер немного к югу, чтобы не упустить нужную дверь.

Мы нацепили почти все имеющееся у нас боевое снаряжение, кроме рюкзаков. Направленный на землю сканер предупредит нас о передвижении любого тела больше муравьиного вблизи от выхода.

Ильдико тихонько сидела, напевая какую-то незнакомую мелодию и очищая шлем изнутри. А я тем временем отправился проведать пленников.

Они по-прежнему спокойно висели в грузовой сетке, четверо испепеляли меня разъяренными взглядами, а Даррелл пребывал где-то между сном и явью. Ох, надеюсь, что пенверол не расклеил ему мозги окончательно — нам надо задать ему еще несколько вопросов.

— Думаю, мы заберем Даррелла с собой, когда полетим обратно, — поделился я с Ильдико. — И может быть, остальных ребят тоже. Надо провести настоящий допрос.

— Тебя беспокоит, что Даррелл знает о встрече руководства семи концернов с халуками?

— Именно, черт подери. Странно, что такая пешка, как Даррелл, обладает важной информацией.

Она пожала плечами.

— В таких маленьких закрытых предприятиях слухи распространяются с рекордной скоростью. Здесь ничего нельзя оставить в тайне. То же самое происходит на отдаленных форпостах патруля.

— Меня тревожит еще кое-что. Даррелл сказал одну очень странную вещь. — Я покачал головой, рассматривая неподвижное тело. — Черт, я уже почти забыл, что именно меня насторожило.

— У тебя был трудный день. Слишком многое происходит и отвлекает.

— Да, ты права. Смерть и помехи в самом деле мешают сосредоточиться.

— Ты все вспомнишь позже, — мягко успокаивала она меня. — Прямо перед сном. У меня это всегда срабатывает.

— Перед сном! Если мы выберемся отсюда, то я проваляюсь в постели неделю!

— Вас поняла, — печально протянула Ильди.

Я вернулся в командирское кресло, проверил свой собственный шлем и постарался мысленно прокрутить последовательность допроса Даррелла.

Что же тогда так меня подкосило? Нет, не сведения, а какая-то странная формулировка фразы.

Что-то скользнуло в тот момент, когда Даррелл подтвердил пребывание Шнайдера в клинике под вымышленным именем…

И тут я понял. И внутренне похолодел.

Даррелл посмотрел на снимок Олли и сказал: «Похож на этого человеческого ублюдка Джона Грина».

Человеческого.

— Вот дерьмо, — прошипел я.

Ильдико услышала и нахмурилась.

— Адик, что такое?

Может быть, это простая оговорка, вызванная действием наркотика, а может быть, и нет.

— Неприятная мысль. Но это подождет. Теперь слушай, что идет дальше по плану операции «К». Мы несемся по прямой трассе и сворачивать некогда.

Ровно через пятнадцать минут дверь клиники открылась. На пороге стоял внушительных размеров человек, одетый в защитный костюм с открытым капюшоном. За ним виднелась не только темнота, но и силовое поле, скрывающее тяжеловооруженную группу захвата.

Человек поднес микрофон к губам и проговорил:

— Иеронимо? Это Джон Грин.

Мы с Оливером Шнайдером лично встречались всего один раз на памятном совете директоров «Оплота» на Серифе. Тогда отец объявил, что отстраняет внешний отдел от расследования и назначает капитана «Адама Сосульку» и его безбашенную команду ответственными за поиски Евы. Тогда Олли не узнал во мне темную овцу почтенного семейства Айсбергов.

Уверен, к настоящему моменту Шнайдер проделал работу над ошибками и теперь узнает мой голос. За долгие пятнадцать минут и Джим Мацукава мог записать мои речи в надежде самому определить, кто такой таинственный Иеронимо. Личное знакомство ни с тем, ни с другим не входило в мои планы.

Так что теперь Ильди придется вести переговоры, а я стану подсказывать. Лица наши все равно закрыты шлемами, и через стекло нас различить невозможно.

Она наклонилась над микрофоном:

— День добрый, гражданин Грин. Я посланник Иеронимо Ца-Ца. С вами все в порядке?

— Вроде того, — послышалось недовольное бормотание. Через окуляр сканера я разглядел лицо человека в дверном проеме. Шнайдеру было лет пятьдесят, я тут же узнал бульдожью челюсть и мрачный взгляд. Да, это и в самом деле мой старый знакомый — вице-президент по секретным службам и крот «Галафармы» Оливер Шнайдер. Он изрядно потолстел за время пребывания на Дагасатте, под глазами появились мешки, уголки рта опустились. Похоже, он не прикасался к бритве несколько дней. Когда-то короткая стрижка теперь превратилась в лохматую шевелюру.

Я перевел хоппер в режим автопилота, и он медленно стал спускаться. Тем временем я переключился на систему вооружения.

— Джон Грин, мы ваши друзья, — проговорила Ильдико. — Нас прислали ваши бывшие коллеги, чтобы вызволить вас отсюда…

— Ничего себе! — фыркнул он. — Откуда я знаю, что вы не банда изгоев, которые хотят продать меня Симону Айсбергу, словно кусок мяса?

— А откуда вы знаете, — сладким голосом отвечала Ильдико, что ваша жизнь не закончится так же, как у четырех офицеров из внешнего отдела, которые улетели с вами? Как насчет перспективы человеческой растительности, плавающей в контейнерах, из которой халуки выкачивают ДНК?

У него отвисла челюсть.

— Как вы узнали?

— Я многое знаю, Джон Грин. Например: через пять недель совет директоров «Оплота» в последний раз голосует по вопросу слияния с «Галафармой». Очевидно, им придется сложить оружие перед Драммондом. Тогда вы больше не будете нужны и зачем бы Драммонду оставлять в живых свидетеля, способного уничтожить его?

— Ему придется. Если вы знаете так много, вам известно почему.

— Уверена, что Драммонд в своей жизни немало чего обещал. В том числе и вам с вашими офицерами. Но он ведь нарушил слово по отношению к ним, не так ли? Почему он по-другому поступит с вами?

Шнайдер молчал.

Я спустился еще ниже, и теперь до поверхности оставалось всего метра два, а от клиники нас отделяло расстояние длиной в хороший бросок камнем. На дверь и на Оливера Шнайдера я смотрел сквозь бледно-красную пелену прицела.

Мацукава и его ребята сейчас зондируют нас всеми шестью сканерами, а команда штурмовиков прячется за спиной Олли и оценивает свои и наши шансы. Но наш расщепитель волн создавал надежную защиту почти от всех видов сканирования, а полная броня отразила бы практически любое оружие.

Единственное, чего нам действительно стоит опасаться, это гранатных или ракетных выстрелов через открытую дверь. Впрочем, вряд ли снаряды сумеют обогнуть стоящего человека, а вход уж больно маленький.

Конечно, Олли может и отойти…

— Мы знаем, что вы серьезно застраховали свою жизнь, чтобы не быть убитым «Галафармой». Но подумайте вот о чем: когда корпорация «Оплот» перестанет существовать, вы перестанете представлять для «Галафармы» опасность. Драммонд больше не будет вас бояться, ведь по законам СПЧ преступления против несуществующего предприятия не караются.

Так оно и есть. Но если я не ошибаюсь, то Олли руководил убийством главы розыскного отдела «Оплота» Йошуанги Кви, а может быть, и других наших служащих. Ни один статус не ставит ограничений на количество убийств.

Только бы Шнайдер не вспомнил об этом. Да и вообще, мы теряем время. Вполне возможно, что из Тактака уже вылетел квасттовский военный корабль, посланный коррумпированными местными чиновниками.

Я вытащил электронную книжку и быстро вбил: «Покажи ему кнут!».

— Подумайте внимательно, гражданин Грин. Неужели ли вы действительно хотите доверить вашу жизнь мегаломаньяку и прожженному лжецу Алистеру Драммонду? Он ведет секретную торговлю с инопланетной расой, которая всегда ненавидела человечество, и даже не думает об опасных политических разногласиях. Он заботится только о выгоде «Галафармы» и мечтает стать главой могущественнейшего из сотни концернов, даже могущественнейшего во всей Вселенной! Он использовал тебя, Джон Грин, точно так же, как миллионы других людей. А теперь ты не только перестал быть полезен — хуже того, ты стал опасен.

По ходу ее слов Оливер Шнайдер как будто напрягался.

— Вас послал «Оплот», так ведь? Вы не изгои. Никакой изгой не может знать того, что знаете вы.

Я снова написал Ильдико: «А теперь покажи пряник».

— Если вы присоединитесь к нам добровольно, — продолжала она сладким голосом сирены, — «Оплот» подаст петицию в СПЧ, чтобы вам обеспечили полную неприкосновенность в обмен на психотронное признание против Алистера Драммонда и «Галафармы». На открытом суде. Ваши показания укрепят позиции «Оплота».

— Знаю.

Он по-прежнему колебался. Я написал: «Предательство».

— Джон Грин, постарайтесь понять, что скрывается за этой секретной деятельностью. «Галафарма» не просто убирает с дороги мелкого конкурента — концерн идет на предательство. Халуки намереваются вести против Содружества войну, а Алистер Драммонд и его дружки слишком ослеплены жаждой власти, чтобы это заметить. Они помогают враждебной инопланетной расе, их недальновидность преступна. Нам нужна ваша помощь, чтобы предотвратить жуткую катастрофу. Как вы можете отказать?

— Я…

— Нет больше времени на обсуждения. Выходите из двери, Джон. Идите по прямой к нашему кораблю, и без фокусов. Люди за вашей спиной не решатся подвергать вас опасности… пока они считают, что у них есть шансы снова вас заполучить. Но у них ничего не получится, мы будем защищать вас всеми силами «Оплота». Идите к нашему кораблю сейчас же.

— Иду, — сказал Оливер Шнайдер.

Он успел сделать шагов десять в нашу сторону, когда начался настоящий ад.

Понятно, что мы с Ильдико полностью сосредоточились на человеке, ради которого рисковали жизнью. Мы внимательно следили, чтобы враг не показался из двери или окон, но совершенно забыли о лифте под посадочной площадкой хопперов, расположенной на сотню метров левее.

А вот неприятель наш не забыл.

Позже я догадался, что за эти критические пятнадцать минут люди в клинике успели отключить все габаритные огни и прочие сигналы около круглого люка. Третий «Ворлон», который проходил ремонт двигателя в ангаре, но по-прежнему оставался вооруженным и опасным, откатили на платформу подъемника. Теперь хопперу надо только подняться и расстрелять нас.

Они не хотели попасть осколками от пушечных снарядов в Шнайдера, поэтому целили из парных бластеров нам в машинное отделение.

Взрыв топлива почти оглушил меня. Пришлось использовать собственное оружие, и «Ворлон» — весом около тридцати тонн с неработающим антигравом — рухнул с двух метров на каменистую землю. При падении сломалось правое шасси, и судно накренилось, но пушки его так же упорно смотрели на нас, не прекращая огня. Мы с Ильдико рухнули на пол кабины пилота, и гранатометы LGF-18 звонко и зло лязгнули о металлические стенки рубки.

Из дыр в корпусе вырывались блестящие голубые лучи, электронные системы шипели и плевались искрами. Помещение наполнялось дымом, и что-то позади нас глухо и недовольно забормотало. Наши пленники издавали приглушенные звуки, а хоппер-два тем временем тоже стонал и вздрагивал от лазерных лучей.

— На выход! — скомандовал я через микрофон в шлеме, перепрыгивая через приборы и хватая рукой нижний люк.

Я потянул крышку изо всех сил, и она неохотно поддалась, но на полпути ее заело.

Ильдико продралась сквозь узкое отверстие, прижимая оба гранатомета к себе, а я в который раз пожалел о своих великанских размерах, но все же сумел вырваться на свободу. Правда, пришлось пожертвовать ручным оружием и перевязью со снаряжением. Синие лучи из больших каги-бластеров изрешетили борта и дверь хоппера дырами размером с кулак.

Я свалился в грязь, как мешок с песком, и в тот же момент земля сотряслась от могучего удара: магниевая граната попала во что-то на посадочной площадке для хопперов.

В наушниках раздался довольный женский голос: «А вот вам, старые задницы!».

И наступила тишина — ни стрельбы, ни взрывов.

Я полежал несколько секунд под кучей мусора, ошеломленный падением, и услышал слабый взрыв, а за ним глухое «пуф, пуф, пуф»: стандартная граната из НЕ-установки плюс сонный газ.

— Ура! — радостно воскликнула Ильдико. — Вот и все, малыши.

Дрожащими руками я потянул к себе пояс с «Ивановым» и каги-бластерами, который по-прежнему свисал из люка, взял гранатомет и пополз подальше от «Ворлона». Хоппер продырявило, словно швейцарский сыр, в некоторых местах он дымился напоминая свежеприготовленную пиццу.

Ильдико сидела неподалеку на земле, перезаряжая гранатомет.

— С вами все в порядке, главный инспектор, сэр?

— Жив, лейтенант, мэм… и проклинаю себя за то, что попался, как толстая крыса в трубу! Примите мои поздравления.

От хоппера-три осталась всего лишь горящая куча металлолома, разбросанная по всей площадке. Из открытой двери клиники струился дымок и розоватый газ. Я пригляделся и заметил свалку разодранных тел внутри хоппера-три; дверь оказалась снесена мощным выстрелом.

В дюжине метров от входа в клинику, раскинув руки, лежал Шнайдер, он не двигался.

— Я стреляла поверх его головы после того, как его сбили с ног бластером, — объяснила Ильдико, — Извини, Адик, но у меня не было выбора.

— Возражений нет. Ты не посмотришь, как там наши пленники? А я взгляну на Джона Грина.

Я вытащил «Иванова» и направился к нему. Сонный газ потихоньку проникал из двери клиники, но еще не добрался до распростертого на земле тела. Шнайдер пребывал в сознании, он спокойно смотрел в дымное небо и улыбался чему-то неизвестному. С его лица и горла были содраны клочья кожи, что как-то неожиданно молодило его и делало похожим на забальзамированный труп.

Шнайдер не умер, но серьезно ранен. До него долетели куски разнесенного Ильди судна и повредили правый бок. Кровь текла из раны на голове, а легкий защитный костюм покраснел в нескольких местах.

Губы его зашевелились, и я присел рядом на корточки. Ветер дул на восток, унося наши слова в пустыню. Я тихонько проговорил во внешний динамик:

— Привет, Олли, старый бродяга. Как делишки?

— Асаил Айсберг? — Он рассмеялся, и из горла вырвался шелест. — Я заподозрил, не ты ли мутишь это дерьмовое болото — у тебя ведь шило в заду…

— Это точно, — признал я.

— Они хотели, чтобы я быстро отошел в сторону, как только окажусь за дверью, и тогда отряд штурмовиков возьмет твой хоппер. Сказал, что сделаю, а сам не стал. — Он снова рассмеялся: — Ну, они и бесились!

— Я рассчитывал на что-нибудь в этом роде.

— Не знал, что Джим Мацукава поднимет «Ворлон» из ангара. Да, он хитрый ублюдок.

— Извини, что тебе досталось.

— Ну, так иногда случается.

— Думаю, твои раны не слишком серьезны. Мы скоро тебя подлечим.

Он что-то одобрительно пробормотал.

— Олли, послушай, я должен спросить тебя о страховке перед «Галафармой». Она останется в силе, если мы заберем тебя с Дагасатта? Нам бы не хотелось получить твои показания раньше времени — если это возможно.

— Я должен буду звонить на Землю не позднее чем через пять дней. Иначе начнется фейерверк.

— Мы заберем тебя прямо сейчас. Зональный патруль и внешний отдел «Оплота» прилетят позже и устроят небольшую зачистку.

— Одна маленькая деталь, Айсберг…

— Да?

— Войди внутрь. Проверь генетические лаборатории. Там четверо моих людей… ты ведь знаешь, как этот гребаный антиалломорфный процесс работает?

— Да.

— Мои ребята… Эти ублюдки качают из них донорскую ДНК-культуру. Они лежат в резервуарах с дистасисом, но как только их освободят и допросят, они немедленно загремят в Ковентри Блю. А ты знаешь, что там делают с сотрудниками корпораций.

Да уж, ребят ждут крайне жестокие и изощренные наказания.

— Может быть, нам удастся договориться и о них, если они согласятся дать показания против «Галафармы».

Он покачал головой.

— Это бессмысленно. Закон Содружества не отпустит нас всех. Гарри Пиретти замочил главу розыскного отдела Кви. Остальные позаботились о Клайве Лейтоне и его подружке, избавились от Вольты, Брански и Мацуды. Короче, опозорили имя корпорации по всей Шпоре. — Ему даже удалось изобразить смешок, преисполненный иронического самодовольства. — Мы почти вручили «Оплот» Алистеру Драммонду на тарелочке с голубой каемочкой — но тут появился ты.

— Да к несчастью для твоих дружков, — холодно заметил я, поднимаясь на ноги. — И к счастью для тебя.

Если бы мое слово значило хоть что-нибудь — но, к сожалению я в этом деле не важнее мухи, — то и Олли, и его банда закончили бы свое жалкое существование в резервации для преступников. Я не испытывал сочувствия к валяющемуся у меня под ногами человеку — а к его друзьям-убийцам еще меньше. И он прекрасно понимал это, но все равно продолжал умолять меня:

— Айсберг, ты получишь все, что хочешь, от меня, касательно «Галы». Пожалуйста… Помоги моим ребятам, спаси их от Блю, и я обещаю полностью сотрудничать с допрашивающими. Они получат от меня гораздо больше, ты ведь сам знаешь.

— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы добиться помилования или смягчения приговора для всех вас. Но я здесь ничего не решаю.

— Сраный изгойский коп… я должен был понять…

Голос Олли затих, лицо стало полупрозрачным, глаза закатились. На бледной коже темнели пятна золы от горящего хоппера, но зато рана на голове затянулась, превратившись в коричневатую ссадину.

Стянув с себя пончо, я принялся перетаскивать на него тело. Олли стонал, слабо шевелился и, наконец, повис мертвым грузом у меня на руках. Перчатки и шлем не позволяли мне определить, жив он или мертв.

Подбежала Ильдико:

— Все пленники в грузовом отсеке мертвы. Боеприпасы в задней части корабля могут взорваться в любую секунду. Наш приз пока с нами? — Она кивком указала на неподвижное тело Шнайдера.

— Хороший вопрос. Помоги мне перетащить его в более безопасное место — так, чтобы ветер не приносил газ. Например, посадочная площадка хопперов. Смотри, люк поднят — может быть, нам удастся спрятать его там.

До площадки было метров сто. Мы подхватили Шнайдера за руки и за ноги и побежали к люку. Едва успели мы затолкать тело под платформу лифта, как наш хоппер взлетел на воздух, образовав целый фонтан пыли, дыма, сонного газа и осколков.

Я лежал поверх Шнайдера, прикрывая его собой от падающих сверху обломков. Я опустил ему на лицо маскировочный капюшон, но Олли стал задыхаться, когда AG97 все-таки проник к нему в легкие, и откинулся на спину.

— Дерьмо, — пробормотал я.

Ильди отпихнула меня и осторожно приподняла веки Шнайдера: глаза закатились. Но через некоторое время зрачок медленно вернулся на место, принимая нормальное положение.

— Он жив, — успокоила меня Ильди. — На здоровых людей AG97 оказывает минимальные побочные эффекты. Насколько серьезны его ранения?

— Наверное, не очень. Сложно сказать. — Я поднялся на ноги и принялся собирать разбросанное повсюду снаряжение. Времени на медицинские консультации не оставалось. — Поставь здесь тиларовую палатку и позаботься о нем. Мне нужно попасть внутрь и вызвать подмогу. Если у нас еще есть подмога…

— Адик, а у тебя есть запасной план?

Примерно с минуту я осматривал окрестности: Бугор возвышался на западе, на юге виднелись Три Дымохода, а за ними, через четыре километра путаной дороги, среди скалистых валунов стоит наш туко. Прилегающая равнина покрыта гравием, кое-где виднеются большие камни. Вмонтированный в маску сканер не показывал никаких горелых или дымящихся участков.

— Если елочка взлетит, — обратился я к Ильдико, — беги к туко. Возвращайся к каперу и вели Мимо немедленно смываться.

— Понятно.

— И смотри, чтобы никто не поднялся по лифту на поверхность. Газ мог не распространиться от входной двери.

Я надел на плечо гранатомет и направился к входу в клинику. У самого входа меня поджидала искалеченная команда штурмовиков-халуков, вооруженных тяжелыми бластерами и установками с самонаводящимися ракетами. В моем мозгу немедленно загудела тревожная сирена: значит, Даррелл врал. На Кашне агенты «Галафармы» не доверяли халукским охранникам смертельное оружие. Что же происходит здесь, на Дагасатте?

Внутренний люк также полностью разрушился от выстрела Ильдико, но полукруглый холл за ним оказался практически целым. Знаки на стенах коридора указывали четыре направления: «Штаб», ГК1, ГК2 и ГКЗ.

Система сигнализации вовсю мигала красными лампочками и орала дурным голосом: «Тревога, тревога. Газовая атака, применен AG90. В арсенале нет противодействия. Тревога, тревога…»

Что ж, большая ошибка с их стороны — не запастись нужными веществами. Только бы у них здесь не было автоматических дверей. Ильдико запулила в здание четверную дозу сонного газа — этого должно хватить с избытком, если только ничто не помешает ему проникнуть внутрь. Несколько молекул AG97 — и носорог в обмороке, к тому же газ могут остановить только самые мощные фильтры. Проблем быть не должно, если только строение не оборудовано ячейковой системой вентиляции, или если жители не успели подать кислород или антипакс.

Я бежал по коридору с указателем «Штаб» и с тревогой заметил, что ноющий стон сирены замолк. Я забросил гранатомет за спину и выхватил «Иванова». Каждый раз, входя в дверь, я держал его наготове на случай пребывающих в сознании врагов. Но никого не было — только повсюду валялись тела халуков.

Интересно, сколько инопланетян получили незаконным образом генетическое наследство человека и теперь избавлены от алломорфизма, тормозящего процесс развития. Более того, меня беспокоили находящиеся здесь люди и то, знал ли Олли Шнайдер, что они на самом деле такое.

Большинство встреченных мной халуков находились в грацильной стадии периода полного развития: стройные существа с осиными талиями, бледно-голубой кожей, одетые в аккуратную униформу, рабочие балахоны, медицинские халаты или даже в обычную одежду инопланетян. Два пола различаются очень слабо. Правильной формы черепа халуков покрыты гривой платиновых волос, уложенных в разнообразные прически. Красивые, хотя и несоразмерно большие ярко-синие глаза имеют миндалевидную форму. Напротив, их руки, щеки, лбы и длинные шеи покрыты выдающимися гребнями и наростами — крайне уродливыми по человеческим меркам.

Несколько инопланетян вступили в промежуточную фазу чешуйников, значит, они точно еще не подвергались генной операции. Халуки обитают на своей исконной планете с очень странной орбитой, находящейся в опасной близости от солнца в течение половины из четырехсотдневного годичного цикла. Нация приспособилась менять форму своего тела под воздействием усиливающейся жары, сухости и солнечной радиации. Как только грацильные халуки переходят на стадию чешуйников, интеллект их заметно падает и способности тела атрофируются. Чешуйники — это бесполые, толстоногие, бочкообразные твари, способные выполнять только простейшие задачи. Огромные головы предназначены для защиты чувствительного мозга, тяжелые надбровные дуги скрывают глаза, и без того покрывающиеся защитной пигментной пленкой. Нос и рот исчезают. По мере развития цикла на теле появляется все больше и больше чешуи, из темно-синего оно превращается в тускло-золотое. Движения замедляются и наконец прекращаются вовсе. На последней стадии халуки имеют форму неподвижных золотых коконов, в которых спят в течение ста сорока дней. Потом чехол открывается и на свет божий появляется грацильный халук в полном расцвете сил. Память и разум его сохраняются, но время упущено…

Несмотря на то что халуки уже давно покинули свою отвратительную родину и поселились на более гостеприимных планетах, их годичный цикл сохранился. Впрочем, теперь они не изменяются синхронно, а следуют каждый своему внутреннему ритму. Но алломорфизм по-прежнему причиняет массу неудобств.

Особенно для нации, которая решила покорить вселенную.

Я нашел Джима Мацукаву на переговорном пункте. Он был там один, лежал, привалившись к коммутатору с темным экраном. Это оказался здоровый, мускулистый тип в красно-черной форме «Галафармы», и хотя он пребывал в безобидном бессознательном состоянии, я все же защелкнул наручники вокруг его запястий и щиколоток и спихнул с кресла на пол.

Еще не найдя его, я решил, что Джим составит нам компанию по пути на Сериф. В качестве свидетеля и потенциального информатора он представлял куда больший интерес, чем погибший бедняга Даррелл Райднор и его товарищи. Показания Мацукавы подтвердят слова Оливера Шнайдера и убедят в необходимости полноценного расследования Зональным патрулем и службой безопасности «Оплота».

ДНК Джима может послужить еще более ценным свидетельством.

Если халуки действительно наделали полуклонов типа Райднора — обычного агента внутреннего отдела «Галафармы» четвертого уровня, — то с них станется сделать копии всех работающих в клинике людей. В таком уединенном месте проходящий курс обучения полуклон изучает манеру поведения и стиль ни о чем не подозревающего донора, прежде чем занять его место. А при случае и перейти на более важную деятельность.

Так что дежурный офицер Джим Мацукава стоит первым в списке на приобретение двойников. Скорее всего Эрик Скогстад тоже не миновал участи полуклона, что сулит для халуков невероятные перспективы, так как именно этот человек осуществляет надзор за подобными заведениями. Со временем халукский крот — фальшивый Эрик — проникнет во внутренние круги службы безопасности «Галафармы»…

Конечно, если это не он управлял тем судном, которое сбил Джо Бетанкур. В таком случае его поддельная ДНК развеется в космической пыли между Дагасаттом и Артюком.

Усевшись перед субпространственным коммутатором, я запросил список вызовов, которые Джим Мацукава сделал за последний час. В нем оказалось всего четыре пункта:

1. (Номер зашифрован), корабль в космосе в пределах Шпоры Персея.

2. (Номер зашифрован), планета Артюк.

3. (Номер зашифрован), Торонто, планета Земля.