К сожалению, одной Звезды было недостаточно для достижения конечной цели. Для этого ему был нужен Триединый Скипетр. Двумя частями он мог завладеть сравнительно легко, но третья принадлежала Харамис, и было практически невозможно получить ее силой или принуждением.

Была еще одна возможность, и он пришел сюда сегодня, чтобы выяснить, насколько она осуществима.

Дойдя до конца туннеля, он оказался у нижних ступеней лестницы башни. Орогастус остановился на каменных плитах у главного входа и впитывал в себя ауру своего прежнего дома. Она отличалось от той, что он помнил, — слишком сильна была примесь враждебных чар Черного Триллиума. Теперь эта башня полностью принадлежала Харамис. Он вдруг ощутил приступ страха. Сможет ли Звезда обеспечить его защиту?

На самом деле колдун не знал этого, но все равно пришел сюда.

Кладовые по обе стороны от входа были пустыми, опустели и конюшни, в которых он держал своих любимых фрониалов. Он заглянул в небольшую комнату, в которой находился механизм моста через бездну, и очень удивился, увидев, что устройство, за которым он так старательно ухаживал, было ржавым и грязным. Никто не пользовался больше его поражающим воображение мостом. Белая Дама прибегала к сверхъестественным возможностям для путешествий, а ее слуги, аборигены виспи, летали куда хотели на гигантских птицах, гнездившихся на соседних скалах.

Тишину в башне нарушал лишь едва слышный сквозь толстые стены свист ночного ветра. Ничто не выдавало ее присутствия, но он знал, что она ждет его, и знал, где ее найти. Поднимаясь по винтовой лестнице, Орогастус думал о том, испытывала ли она от предстоящей встречи чувства, подобные тем, что терзали его. Он находился здесь с ее молчаливого согласия. Она с легкостью могла уничтожить виадук, соединявший пещеру с башней, превратив его в тупик, но не сделала этого.

В последний раз, когда он делил с ней кров башни, она была почти еще ребенком, получившим талисман, обладавший неведомой ей силой, безрассудной и поддающейся мольбам зрелого мужчины. Он мог околдовать ее так же легко, как новорожденного древесного варта. И сам поддался ее колдовским чарам. Он подошел к библиотеке, где они обменялись первым и последним поцелуем, и открыл дверь. Библиотека была его любимым местом, его святилищем, заполненным самыми редкими и самыми ценными книгами в мире. Высокие окна были задернуты тяжелыми шторами, чтобы ночной холод не проникал в комнату. Два кресла с высокими спинками, обитые ярко-красной камчатой тканью, были придвинуты ближе к приветливому теплу камина. Между ними стоял стол-тумба с кувшином белого вина, двумя низкими хрустальными бокалами, ограненными в стиле виспи, и блюдом с печеньем.

Харамис встала с одного из кресел, похожая на темный силуэт на фоне оранжевого пламени. Потом шагнула вперед, чтобы причудливые библиотечные лампы Исчезнувших осветили ее лицо, и он почувствовал, что у него перехватило дыхание. Ее черные волосы спадали локонами до талии. Она была одета в белое платье, манжеты и подол которого были отделаны белым мехом, перетянутое лазурным поясом, украшенным лунным камнем. Сорочка под платьем была из «шалли» зеленовато-голубого цвета с вышивкой в виде крошечных Черных Триллиумов по вороту. На цепи висел Трехкрылый Диск.

— Приветствую тебя, Магистр Звезды, — сказала Харамис. — Ты, как я вижу, в полном боевом одеянии. Как жаль! Я надеялась, что мы заключим перемирие, чтобы обсудить проблемы.

Это было ложью, одной из немногих, к которым прибегала Харамис, став Великой Волшебницей Земли, произнесена она была умышленно, чтобы спровоцировать его на действия, за которыми последует…

Он ничего не ответил, но демонстративно снял латные перчатки и бросил их на застланный ковром пол. Потом он снял головной убор и плащ, и они последовали за перчатками. Сбросив и странный кольчужный жилет с полированными кожаными вставками, он остался в простой тунике из неотбеленной шерсти и темных штанах, заправленных в высокие сапоги. На ремне висела сумка с чем-то тяжелым.

— Приветствую тебя, Великая Волшебница Земли. — Его голос, не искаженный талисманом, был по-прежнему сладкозвучным и вкрадчивым. Лицо выглядело более старым, чем на портрете, изрезанным глубокими морщинами на лбу и в уголках губ. — Смотри! Я сбросил одеяние колдуна и предлагаю перемирие!

— Принимаю, — ответила она, солгав во второй раз, и жестом, который можно было истолковать только как вызов, сняла с груди Трехкрылый Диск и положила его на стол.

За этим последовала напряженная тишина. Он подошел ближе и протянул руку с длинными пальцами к Диску. Крошечные крылья мгновенно расправились, и окаймленный ими янтарь с Триллиумом предостерегающе замерцал.

— Неужели ты позволишь ему уничтожить меня? — спросил он небрежным тоном.

Она пожала плечами:

— Если ты хочешь взять мой талисман, Магистр Звезды, я разрешаю тебе это сделать. Он не причинит тебе вреда, но окажется для тебя не более полезным, чем обычная ложка или вилка. Ты сам знаешь, что он подчиняется только связанному с ним владельцу, да и то своенравен при этом.

Он засмеялся, взял со стола кувшин с вином и наполнил бокалы.

— Действительно, своенравен. Мы оба должны радоваться тому, что неизвестный владелец двух других частей испытывает не меньшие трудности.

— Значит, ты знаешь, что талисман Кадии был украден?

— Да.

— Одним из твоих агентов?

Он загадочно улыбнулся:

— Вор не является моим союзником… пока.

Она проигнорировала его слова и опустила взгляд на Звезду.

— Я сняла свой талисман. Мы не можем, по крайней мере на время, отказаться от магии и поговорить как мужчина с женщиной?

Он, следуя ее примеру, тоже опустил взгляд. Может ли он позволить себе остаться незащищенным? Он был уверен, что она не позволит себе опуститься до нарушения перемирия, кроме того, он был не менее уверен, что ее любовь к нему сохранилась.

Он снял медальон с груди и положил его на стол рядом с талисманом. Они сели в кресло, она несколько напряженно, а он принял расслабленную позу и вытянул ноги к огню.

— Итак, ты шпионил за моими сестрами, — сказала Харамис.

— Я не мог наблюдать за ними лично, потому что, как ты хорошо знаешь, они защищены янтарем Триллиума, но их компаньоны, сами того не подозревая, сообщали мне обо всем, что происходит. Кража Горящего Глаза явилось для меня досадным и загадочным событием. Нельзя не задаться вопросом, почему этот загадочный вор до сих пор не воспользовался магической силой добычи. Является ли он образцом благоразумия, который намеревается спрятать оба талисмана в надежном месте? Может быть, вор слишком не уверен в себе и опасается их использовать, зная, что даже Исчезнувшие боялись их огромной силы? Или наш коварный воришка просто осмотрителен? Проверял ли он магические приборы незаметно, чтобы приобрести опыт и уверенность в их использовании?

— Полагаю, мы узнаем это очень скоро, — грустно произнесла Харамис, — и не испытаем радости.

— Быть может, Великая Волшебница, нам следует обсудить условия союза против общей угрозы?

Она холодно улыбнулась:

— Я уже не тот глупый ребенок, которого ты пытался сделать союзником Темных Сил, Магистр Звезды.

— Я это хорошо знаю, и скоро ты поймешь, что перед тобой находится совсем не тот человек, что сражался с Лепестками Животворящего Триллиума… и ушел путем Исчезнувших.

Ее лицо на мгновение озарилось надеждой, потом Харамис отвернулась и сжала губы в неумолимой решимости.

— Я могу судить тебя только по действиям, которые свидетельствуют о том, что ты остался прежним — обаятельным, убедительным и абсолютно безжалостным в достижении своих гнусных целей.

Он откинул голову и расхохотался, его белые волосы отражали свет огня камина, как высокие облака на закате солнца. Его удивление было живым, искренним и совершенно лишенным лукавства или цинизма.

— Ты ничего не знаешь о моих намерениях, дорогая Харамис, не знаешь даже, где я находился в заточении, когда ты считала меня мертвым. — Его глаза сверкнули, когда он склонился к ней над столом. — Не хочешь выслушать мою историю?

Она кивнула, боясь заговорить, все еще не доверяя ему. Орогастус откинулся в кресле и сделал большой глоток вина.

— Меня спасла Великая Путеводная Звезда, этот магический прибор моей Гильдии, созданный в качестве противодействия Скипетру Власти, притягивающий к себе любого носителя Звезды, пораженного магией Скипетра.

Она дважды спасала мне жизнь. В первый раз, когда о существовании Путеводной Звезды никто из нас не подозревал, я был втянут под ледяной покров и провел там двенадцать лет. Я не знаю, как был перенесен в это Царство Огня и Льда. Великая Волшебница Ириана сбежала с Путеводной Звездой, когда та сделала свое дело, а потом, со временем, передала ее тебе. Бессердечная Харамис! Ты хотела заточить меня навечно в той Бездне Заточения под Краем Знаний, даже смерть была бы более милосердной.

— Я… я надеялась, что ты изменишь свой образ жизни, я не могла заставить себя уничтожить тебя, даже косвенно. — Она не поднимала глаз от сложенных на коленях рук. Она чувствовала стыд и знала, что так и должно было произойти. Он снова манипулировал ее чувствами, но на этот раз результат будет другим.

— Так случилось, — продолжил он, — что другой человек разрушил твой план. Уна забрал Путеводную Звезду из бездны, как раз перед тем, как ты и твои сестры победили меня Скипетром во второй раз. Итак, я очнулся в безопасности… внутри одной из Трех Лун.

— Клянусь Цветком! — воскликнула Харамис, внезапно все поняв. — Денби! А потом он прислал тебя сюда, чтобы ты продолжил свое дело. О, вероломный негодяй! Как Великий Волшебник может так играть с равновесием мира?

— По моему мнению, Темный Человек — дряхлый безумец, который, впрочем, многому меня научил. Ты знаешь, кем на самом деле является Великий Волшебник Небес?

— Ириана кое-что рассказала мне о его непредсказуемых манерах. Я знаю, что он очень стар и его совсем не волнуют события в мире. Тем не менее он снизошел до того, чтобы послать нам на помощь синдон, называемых Стражами Смертного Суждения, которые помогли нам победить тебя и спасти Два Трона. Почему он спас тебя… — Она покачала головой.

— Ты рада, что он так поступил? — едва слышно спросил Орогастус.

— Да… да поможет мне Бог, — ответила она, и ее слова были правдой.

— Даже сейчас, — продолжил колдун, — я ничего не знаю о мотивах поступков Темного Человека, но знаю, кто он. Он тот самый древний герой Исчезнувших, который покорил Звездную Гильдию и создал Племена. Он — Денби Варкур, человек со смуглым лицом, которому двенадцать тысяч лет. Когда Исчезнувшие отступили перед Покоряющим льдом, он остался с группой последователей, в надежде устранить хоть часть вреда, нанесенного человечеством миру. В мастерских этой Луны были созданы виспи и их обладающие телепатическим даром птицы.

Харамис была поражена.

— Луна — полая? Он не живет на ее поверхности, подобно тому, как мы живем в этом мире?

— Все Три Луны являются наследием древней магии. Одна из них, называемая Луной Темного Человека, на которой я томился в заточении, оснащена всем необходимым для цивилизованной жизни, включая чудесные мастерские с чудодейственными инструментами, шикарные жилые помещения, в которых нет ни одной живой души. Вторая планета называется Луной Садов. Хотя мне было запрещено бывать на ней, я знаю, что она является хранилищем растений и животных, и оттуда доставляли нам пищу. Там также живут эти проклятые живые статуи, которые были помощниками для Денби и тюремщиками — для меня.

— Синдоны, — пробормотала Харамис. Она уже пришла в себя от шока, пригубила вино и съела кусочек печенья.

— Третья планета называется Мертвой Луной. Я не знаю почему. Три Луны соединены между собой и с этим миром виадуками. Два года назад мне удалось бежать по одному из таких загадочных проходов. Не буду говорить как. Странно, но Великий Волшебник Небес не предпринял попыток поймать меня, впрочем, он ведь безумец.

— Почему ты так его называешь?

— Из-за его поведения. Он разговаривает с мертвыми и бранит себя за непонятные грехи. Иногда он находится словно в трансе, не видит ничего вокруг. Все время моего заточения он был тактичным, даже внимательным, позволял мне свободно перемещаться по Луне и изучать ее странные сокровища. Но иногда, по неведомым мне причинам, он вдруг начинал выкрикивать злобные проклятия, грозиться сослать меня на Мертвую Луну, говорить что все члены Гильдии заслуживают лишь мучительной смерти. Эти приступы безумной ярости были особенно пугающими, потому что буквально за мгновение до них он был абсолютно разумным.

— Итак, тебе удалось бежать, — перебила она его. — Ты скрывался два года… где?

Но Орогастус с улыбкой покачал головой:

— Я знаю, что ты пытаешься отыскать штаб Гильдии, как и твоя сестра Кадия. К тому времени, как вам удастся это сделать, знания будут бесполезны. Звездная Гильдия была возрождена, чтобы помочь мне добиться великой цели.

Она смотрела на него с печальным лицом.

— Итак, мы подошли к самой сути дела, Магистр Звезды. В чем заключается твоя цель? Ты собираешься со своей Гильдией покорить мир во славу Темных Сил? Варварское заточение, которому ты подверг бедную Ириану, можно расценивать как предупреждение о том, что такая же участь уготована мне, если осмелюсь тебе противостоять?

Вместо ответа он налил вина в бокал и выпил.

— Ты носишь мой портрет, Харамис, — сказал он чуть позже. — Почему?

— Потому что я — дура, — ответила она, — но, несмотря на это, я полна решимости выполнить свой долг как Великая Волшебница Земли и Лепесток Животворящего Триллиума, чего бы это ни стоило. И на этот раз, если долг потребует уничтожить тебя, я не стану медлить.

Она достала из кармана платья портрет, показала его ему, потом одним быстрым движением встала, подошла к камину и швырнула в него изображение в золотой рамке.

Он склонил голову, а когда заговорил, голос его был нетвердым:

— Я люблю тебя, Харамис. Ты должна мне верить. Ты должна мне поверить также, что мои намерения относительно нашего мира не являются преступными или корыстными.

Она стояла спиной к нему и смотрела на обугливающийся портрет.

— Как мне хотелось бы тебе поверить.

— Я многое узнал, пока оставался узником Денби, о смертельно опасном дисбалансе мира, о себе, о причинах моего существования, о тебе. Ты считаешь, что твоя жизнь неразрывно связана с сестрами. Я уверяю, твое предназначение так же далеко от их ничтожных судеб, как солнце — от светящихся червей Гиблой Топи.

Он открыл сумку на ремне и достал из нее Звезду. Цепь засверкала драгоценными камнями, когда он протянул Звезду ей.

— Это — тебе.

Она повернулась, посмотрела на медальон, и ее лицо исказилось от испуга.

— Никогда!

— Вместе мы сможем сохранить мир. Любимая моя Харамис, мы с тобой владеем божественной магией. Мы похожи друг на друга, но не хотим в этом признаться. Посмотри в зеркало. Ты все поймешь по глазам. У Денби Варкура такие же глаза, они такие же у женщины, которую он любил и которая, даже после смерти, помогла мне спастись бегством. Мы — Исчезнувшие! Ты понимаешь, что это значит?

Харамис ответила лишь через несколько минут:

— Голубая Дама Моря — моя ближайшая подруга, которая обучила меня магии. Она поделилась со мной своими знаниями, поручила мне восстановить равновесие мира, тот хаос, который вызвал ты и твои преступления. Мои сестры заявили, что помогут мне, но я чувствую, что ответственность за это в первую очередь принадлежит мне. В растерянности, разрывающаяся между любовью к тебе и долгом, я отправилась к синдоне, которую называют Учительницей. Она дала мне самое главное наставление: «Любовь допустима, привязанность — нет».

Он улыбнулся и снова протянул ей Звезду на украшенной драгоценными камнями цепи.

— Интригующая загадка, оставляющая мне крупицу надежды.

Но она покачала головой и произнесла едва слышно:

— Я слышала, как Ириана повторяла этот изречение в тот ужасный момент, когда Цветок победил тебя, а Путеводная Звезда похитила из этого мира. Все эти годы, пока я считала тебя мертвым и проклятым за злодеяния, я раздумывала над изречением, пытаясь понять его скрытый смысл. Только теперь, узнав, что ты жив, я обрела новое видение и силу, скрытую в словах Учительницы… в этом загадочном и замечательном изречении, приносящем созерцателю не утешение, а холодное удовлетворение от выполненного долга.

Она подошла к столу, взяла Звезду Нерении Дарал из его рук, бросила на пол и оттолкнула ногой.

— Ты понимаешь смысл загадки, Магистр Звезды?

Он вскочил со стула и схватил ее в объятия с чувством, граничащим с безумием.

— Я понимаю только то, что люблю тебя, а ты любишь меня.

— Да, — сказала она, — я действительно люблю тебя.

Зрачки ее глаз расширились, и в каждом появилась светящаяся точка.

— Харамис! — простонал он, глядя на нее сверкающими звездным светом глазами.

Его первое объятие было болезненным, потом руки его стали ласковыми, он обнял ее за шею, и их губы соединились.

Тишину в комнате нарушал только треск огня в огромном камине. Наконец поцелуй закончился, огонь в глазах потускнел и угас. Они снова видели реальный мир. Он глубоко вздохнул и задрожал. Она впервые произнесла его имя, склонила голову ему на грудь, а он прижался щекой к ее мягким волосам. Так они стояли неподвижно, пока Харамис не освободилась от его объятий и не отошла. Ее лицо было спокойным, могло показаться, что оно выражает легкое сожаление.

— Любовь допустима, — прошептала она, — привязанность — нет.

— Что это значит? — спросил он с тревогой в голосе.

— Это значит, что дальше не будет ничего, Орогастус. Не будет никаких клятвенных посвящений друг другу. Не будет союза с твоей Звездой, самое главное, не будет телесного поклонения, которое подразумевается привязанностью.

— Ты не можешь отрицать существование созданной нами магии! — закричал он, схватив ее за руки. — Харамис! Это только начало. Ты и я…

— Противники, — сказала она, вырвала свои руки из его рук и отвернулась. — Мы противостоим друг другу, как противостояли Исчезнувшие древней Звездной Гильдии. Я — слуга человечества и аборигенов, моим долгом является помощь и наставление посредством магии. Ты и твои последователи поклоняются Темным Силам и не испытывают угрызений совести, если для достижения своих целей приходится прибегать к преступлениям.

— Ты не понимаешь! Все изменилось. Почему ты не позволяешь мне объяснить…

— Я понимаю, как страдает погребенная заживо Ириана. Я понимаю, что ты спровоцировал скритеков на бунт, знаю, как пострадали от этого безобидные ниссомы. Я понимаю, что в твоем распоряжении оказалось страшное оружие, которое ты использовал для бессмысленного убийства невинных леркоми. Я не сомневаюсь, что ты и твои прихвостни виновны в других преступлениях, о которых я еще не знаю. — Она повернулась к нему лицом. — Я ошибаюсь?

— Ириана будет освобождена в свое время, — ответил он. — Я сожалею о смертях жителей моря. Мои последователи принадлежат к нации, которая считает их бездушными животными, и я не всегда могу контролировать их поступки. Но я могу гарантировать, что ни один ниссом не погиб от рук топильщиков…

— Освободи Голубую Даму сейчас, — перебила она его. — Уничтожь собранное тобой оружие древних. Откажись от плана завоевать мир.

— Не могу, — ответил он, — потому что намереваюсь сохранить его! Ириана, по неведению, помешала бы осуществлению моих планов, так поступили бы и правители стран, если бы я не заставил их выполнять мои условия.

— Так поступил бы любой здравомыслящий человек! — громовым голосом произнесла Харамис и схватила свой талисман. — Я знала, что ты придешь сюда, Орогастус, знала, что ты попытаешься завоевать меня, как тебе удавалось это раньше. Решив, как должна поступить, я вырвала из своей груди сердце и обрекла душу на адские муки. Но я поклялась, что ты не покинешь эту башню, чтобы продолжить свои злодеяния. Ни за что, пока у меня есть силы предотвратить это.

Внезапно ее охватила волна дыма, чернее, чем полночь. Колдун, пораженный изменением ее отношения к нему, попятился назад, а тьма обрела форму трех огромных лепестков, вздымавшихся до самого потолка библиотеки. Черный Триллиум.

Она появилась из центра Цветка — женщина в блестящем белом платье, собравшем в себе все цвета радуги. В правой руке она держала окруженный темной пустотой Трехкрылый Диск, от которого колдун не мог отвести глаз. Пустота расширилась, превратившись в огромное круглое окно, в лишенную лун или звезд ночь, заслонившую сияющий силуэт Великой Волшебницы. Но свет от ее тела все еще пробивался сквозь клубы дыма.

Она не произнесла ни слова, но что-то заставляло его войти в этот Диск, словно он был виадуком в вечность.

— Нет! — закричал он, не желая верить в то, что она обрекла его на смерть, когда любовь и доверие к ней сделали его незащищенным. — Харамис, ты не можешь так поступить!

Диск расширился, поглощая весь свет, за ним исчезли полки с книгами, мебель и огромный каменный камин. Он висел в клубах дыма на расстоянии вытянутой руки до судьбы, ужасной и притягательной, которая манила его войти в бесконечную ночь.

Он был испуган, испуган до смерти. Но несмотря на то, что Диск неумолимо надвигался на него, обратил свои молитвы не к Темным Силам, а к ней.

— Харамис, любимая Харамис! Ты не можешь нарушить перемирие, не можешь нарушить клятву Великой Волшебницы. Ради нашей любви, позволь мне уйти!

— Я знаю, что бесчестно убивать тебя таким образом, Орогастус, знаю, что солгала тебе и нарушила клятву, но, поступая так, я смогу уберечь мир от мучений, быть может, предотвратить его разрушение. Без тебя Звездная Гильдия потерпит неудачу и исчезнет, и снова воцарится мир и равновесие.

— Моя единственная любовь, ты сама задумала это бесчестное предательство или виной всему твой вероломный талисман? Это он соблазнил тебя поставить собственную волю выше судьбы? Денби Варкур знал о таящихся в Скипетре Власти опасностях! Он возражал против решения Бины и Ирианы передать тебе и твоим сестрам этот страшный инструмент, даже разделив его на три части. Ты знаешь почему? Потому что талисман может стать хозяином своего владельца!

Харамис молчала. Огромный Диск подступал все ближе, теперь от парализованного ужасом тела колдуна его отделяла длина пальца. За ним была пустота. Исчезновение. Еще одно мгновение, и он уйдет навсегда. Она пошлет его в вечную пустоту, считая, что, растоптав собственные чувства, делает добро.

— Не верь ни себе, ни талисману! — закричал он в ужасном отчаянии. — Пусть Цветок скажет, должна ли ты так поступать! Спроси Черный Триллиум, заслуживаю ли я такой смерти! Спроси, можно ли так восстановить мир.

И тут он ослеп.

«Диск поглотил меня, — подумай он. — Я останусь во тьме навсегда, со мной будет только моя душа, постоянно напоминающая о моих прегрешениях. Почему она не выслушала меня? Почему не дала объяснить…»

Он услышал ее плач.

Почувствовал тепло камина.

Ощутил запах старых книг и пергаментов.

Он открыл глаза и увидел ее лежащей на ковре у камина. Диск и цепь на ее груди превратились в обычный обруч, только кусочек янтаря сверкал как крошечное солнце.

Онемев от облегчения, он мог только стоять, едва дыша, и смотреть на нее. Потом она зашевелилась и села, разбросав полы белого плаща Великой Волшебницы.

— Как я могла? — прошептала она, скорее как ребенок, перенесший ужас, а не как раскаивающаяся взрослая женщина. — Святой Цветок, как я могла подумать о таком бесчестии хотя бы на мгновение? Ни на минуту не переставая любить тебя?

— Ответ — в твоей руке, — ответил он мрачно.

Она опустила взгляд на талисман.

— Я не верю тебе.

Тем не менее она разжала пальцы, и талисман закачался на цепи.

— Когда я был пленником Денби, — сказал он, — я многое узнал о Скипетре, о магии трех талисманов, которой тебе придется управлять. Харамис, позволь мне сказать…

— Уходи! — крикнула она хриплым от страданий голосом, и глаза ее вновь заполнились слезами, — Ты всегда был лжецом и обманщиком. А теперь я стала похожей на тебя. Ириана и Учительница ошибались. Наша любовь достойна презрения, и я вырву ее из сердца или умру!

Она попыталась подняться, но ноги не слушались ее. Он помог ей и, прежде чем она успела возразить, на мгновение коснулся своими губами ее.

— Мы встретимся еще раз, — сказал он, — когда ты обдумаешь наш разговор, когда события внесут ясность в твои мысли.

— Убирайся! — закричала она, схватив Диск обеими руками и закрыв глаза, чтобы из них не потекли слезы. — Уходи!

Он собрал одежду, поднял вторую Звезду с пола, надел свой талисман и удалился.