Ха! Да он проклинает тот день, когда, поддавшись сентиментальным чувствам, вякнул о приглашении. Теперь этот упрямый кабан, мой старший сын, ни за что не откажется от своих слов.

Кен довольно хихикнул, а Доротея почувствовала, как ее сердечко обдало волной холода.

Кайл Макдональд понизил голос и заговорил, как бы доверяя детям некую тайну:

— Послушайте меня, ребятки. Вашему папе сейчас нелегко, ему приходится очень много трудиться. Жизнь — это тяжелая штука, детишки, — хлеб насущный дается очень непросто. Места там дикие… Может, самые дикие и неустроенные на нашей планете. У него не будет времени заниматься вами. Он ждет, что вы не будете нахлебничать, а станете помогать ему по хозяйству. Что сами, без понуканий, будете хорошо учиться в школе. Это, может, горькие слова, но я думаю, что будет лучше, если вы… Кен, Дороти — вы уже большие, правда?.. Ваш отец — хороший человек, только не выносит слез, бездельников и себялюбцев. Он будет очень разочарован, если вы, встретившись с трудностями, опустите руки или, того хуже, почувствуете страх, если вам доведется столкнуться на Бейн Биорахе с каким-нибудь диким зверем. Вы поняли, что я сказал? Следует запомнить, что здесь вам по два раза повторять не будут и что вы всегда должны находиться в бодром и веселом расположении духа.

Кен важно кивнул, однако в сознании у него метались панические мысли: Со мной-то что! Со мной у папы хлопот не будет. Я даже насекомого съем и не поморщусь… Если ими нас будут кормить. А вот Ди! Она еще совсем маленькая и может так рассердить папу. У-у, пискля, если ее в конце концов отправят на Землю, то и меня заодно, как только узнают, что у нее проявилась эта чертова мета-сила, папа тотчас пошлет ее на Землю. Почему я должен страдать из-за нее, у-у, противная.

—  Глен Туат — самое уединенное место в мире, — продолжал рассказывать дедушка, — однако дом там большой, удобный, много современного оборудования, так что у вас будет чем занять свободное время. Пара палеонтологов живут там, все чего-то ищут, ищут… Какие-то ископаемые останки… Вы можете ходить под парусом по заливу Лох Туат, посетить алмазные шахты, понаблюдать за извержением вулкана Бен Физгиг. Там есть и ваши сверстники, так что вам будет с кем играть — дети рабочих и трое питомцев, которых ваш отец взял на воспитание. Они, правда, постарше, но вы с ними подружитесь. Раз в несколько недель отец посещает Грампиан Таун или Макл Скери, на каникулы я прилечу за вами, и мы отправимся в Нью-Глазго или в какое-нибудь другое замечательное местечко. Когда вы станете постарше, научитесь водить флитеры — такие воздушные комбайны — и тоже будете собирать воздушную траву.

— Вот это здорово! — заявил Кен. — Держу пари, что Ди перепугается и будет плакать…

— Вы должны пообещать мне, что не будете досаждать отцу разными глупостями и капризами, как иной раз позволяют себе дети в больших городах на Земле, — продолжил Кайл. — Ваш папа не любит слабаков. У него и так забот хватает. Дай Бог, отбиться от Троун Джанет…

— Я все понял, — отрапортовал Кен.

— И я, — добавила Доротея. — Я очень взрослая для пяти лет.

— Ну что, садимся? — спросил Кайл Макдональд, дождавшись Гран Машу, и они всем семейством начали садиться в напоминающий яйцо летательный аппарат. Это был почти новенький спортивный «порше» белого цвета с двумя покрытыми жаропрочным материалом короткими плоскостями. Уже в машине Доротея уловила мысль, кольнувшую ее бабушку: откуда у него такая дорогая машина? Или он теперь получает зарплату у мятежников? Хотя о чем речь, деньги всегда сами собой плыли к нему в руки. Этого у него не отнимешь… Она вздохнула.

Кайл, устроившись на месте пилота и потрогав рычаги управления, снял кепку, и сразу на всю кабину засияло его полированное лысое темечко. Ди с удивлением уставилась на это голое место. Конечно, ей и раньше доводилось слышать, что существовали так называемые «лысые», даже на картинках их видеть доводилось — Шекспир, например, тоже был «лыс». Но чтобы вот так, вблизи, да еще у родного дедушки!.. Уже более сорока лет на Земле нельзя было найти ни одного безволосого человека — с точки зрения генной инженерии, это была совершенно пустяковая операция. Почему же дедушка не может отрастить себе новую шевелюру?

— Последняя метеосводка обещает отличную погоду на всем нашем пути. И над Клайдом, и над ББ note 8 всюду чистое небо, — сказал Кайл. — Так часто бывает, — бодро провозгласил он. — Этакая пауза между бурями, но нам их опасаться нечего, мы полетим выше грозовой облачности. Только на ленч остановимся в Стретбоги. За время полета, дети, я прочитаю вам небольшую, но очень, — он выпучил глаза и глянул на сидевшую рядом Ди, — интересную лекцию. Тогда вы сами сможете решить, является ли наша Каледония такой уж глухой провинцией, как недавно выразилась ваша любимая бабушка. Тем более что она никогда не бывала здесь, так что вряд ли может верно судить о неизвестном ей мире.

— Хм, — проворчала профессор. В салоне она выбрала широкое заднее сиденье, являвшееся одновременно и спальным местом. Дети устроились рядом с дедушкой.

Легкая туманная дымка, вечно висящая в небе Каледонии, подкрашивала высокий небесный свод в золотисто-белый цвет. Над головой словно бы натянули пенку, какая бывает на вскипяченном молоке. Всё вокруг — исключая разве что пеструю, разноцветную листву на деревьях — напоминало Землю. Космопорт Вестерн Киллекранки сверху, с крыши отеля, казался обычным транспортным терминалом, расположенным где-нибудь в тропиках; рядом помещались склады, промышленные предприятия, конторы — так же, как и в окрестностях Эдинбурга. Многие дома были выстроены из удивительного по красоте белого камня — между постройками топорщились гривы садов. Когда яйцо, всплывшее в высоту, повернуло на север и, увеличивая скорость, помчалось над городскими улицами, внизу замелькали привычные виды человеческого общежития: площадки для гольфа, городские кварталы, изобильные цветастой «зеленью», тенистые парки — каждый из них был окружен цепочкой прудов и маленьких озер.

— Какой красивый город! — воскликнул Кен. — Другие города на Каледонии также хороши?

— Едва ли, — с грустной ухмылкой ответил дедушка. — Космопорту и городу вокруг не более двух десятков лет — здесь все новенькое, все самое-самое… Специально планировалось в качестве витрины, представляющей нашу планету… Старые поселения — даже мой родной Нью-Глазго — куда менее презентабельны, а уж о шахтерских городках и говорить нечего. Они уродливы как наши грехи… Но планету мы, гаэльцы, содержим в порядке. Более-менее…

— Граждане здесь называют себя гаэльцами? — спросил Кен.

— Точно. В вашем шотландском «калад» означает «безопасные небеса», поэтому и планету мы часто называем Кали.

— Тогда откуда здесь можно ждать опасность, если небеса на Каледонии мирные? — поинтересовалась Ди.

Дедушка ткнул пальцем вниз и объяснил:

— Землю нашу трясет — планета молодая, вулканов — множество! Зато недра богаты, а почвы — чистый чернозем!

Ди кивнула, потом сказала:

— Местная растительность напоминает мне большой-большой шотландский плед, такой же цветной и мохнатый.

— Правильно, моя девочка, — согласился дедушка. — Только не мохнатый, а ворсистый… Сразу после начала Великого Вторжения, когда земляне приступили к освоению новых миров, шотландцы, как наиболее динамичная группа, успели побывать на трех или четырех планетах в пределах нашей галактики — уже обследованных и занесенных в реестр пригодных для колонизации. Наши посланцы выбрали Каледонию, несмотря на то что условия здесь были похуже, чем на других мирах. Природа совершенно необузданная, климат на удивление континентальный — на континентах много пустынь. Ученые объясняют это тем, что наш океан очень мелководен, не успевает запасти тепла за лето… Но стоило нашим делегатам увидеть здешние леса, осмотреть горы — знаете, какие там водопады! — степи, все в один голос заявили — планету люди полюбят, а это самое главное.

— Дешевый романтизм! — раздался голос Гран Маши. Дедушка только рассмеялся.

Как только рокрафт вышел из контролируемой воздушной зоны над городом, старый писатель принялся демонстрировать свое летное мастерство, потом, резко увеличив скорость, помчался над побережьем материка Клайд. Восхищенные дети — и Гран Маша! — припали к иллюминаторам. Самым точным эпитетом для описания диких красот Каледонии можно считать слово «грандиозный». Здесь все было «грандиозно» — край материка, откосом, высотой в километр, обрывавшийся в океан, прибрежные острова, напоминавшие бивни и клыки, торчавшие из пенистой морской лазури. Кайл снизился и лихо маневрировал между этими естественными обелисками. Брюхо яйца почти касалось спокойно легкой ряби на поверхности воды. Снаружи доносился свист рассекаемого воздуха. Кен тоненько вскрикивал от страха и радости, Доротее пришлось воспользоваться целебной силой, чтобы избавиться от головокружения, Гран Маша, решив, что достаточно насмотрелась на местные красоты, раскрыла научный журнал.

Затем Кайл поднялся на высоту в несколько километров, где попал в поле зрения следящих систем, осуществлявших контроль за воздушным движением, связался с наземным диспетчерским пунктом и, получив указания — какой коридор ему следует занять и с какой скоростью добираться до цели, — ввел эти данные в бортовой компьютер. Кен удивленно вертел головой — на всем небесном просторе можно было насчитать с десяток летательных аппаратов. Ничего похожего на воздушное пространство над Эдинбургом!.. Там небо буквально кишело от всевозможных рокрафтов, бесконечными потоками мчавшихся во всех направлениях.

Вскоре они миновали Лотианский хребет, вскинувший на высоту нескольких километров сложенные из черных и багровых горных пород дикие вершины. Большинство из них являлись потухшими вулканами, на северном склоне самого высокого пика лежал обширный ледник. Зрелище было удивительное, если учесть, что материк Клайд находится на экваторе. Внизу извивались русла рек, их долины густо поросли лесом. Золотистая, зелено-голубая листва придавала земле необычайно пестрый вид. То там, то здесь в ладонях гор посверкивали густо-голубые озера, берега их были обрамлены пушистой бронзовой каймой зарослей кустарника, кое-где ржавыми пятнами выделялись болота — о них Кайл, ткнув пальцем вниз, сказал: «Дна у них нет. Жуткая трясина!.. « Редкие дороги рассекали горную страну в разных направлениях — их сеть связывала редкие поселки. По ходу полета дедушка называл детям названия рек, вершин, населенных пунктов, рассказывал забавные истории о первопроходцах, знакомил с местным животным и растительным миром, вспоминал знаменитые цунами и извержения вулканов, случившиеся уже на памяти людей.

— Теперь, правда, здесь тихо, разве что изредка бывают землетрясения, — добавил он, потом после небольшой паузы продолжил: — Шестистепенная экологическая модификация позволила нам приспособить земные сельскохозяйственные культуры к местным условиям. У нас с овощами нет проблем…

К востоку от горного хребта тянулась широкая равнина, очевидно обладавшая более подходящими природными и климатическими условиями. Здесь уже встречались города, обширные территории, занятые ухоженными полями; в этой части материка на берегу грандиозного морского залива располагалась столица планеты Нью-Глазго. К сожалению, густая облачность лежала над городом, так что осмотреть столицу сверху детям не удалось.

Неожиданно Гран Маша что-то резко сказала Кайлу по-шотландски:

— 'S an t-ol a chuir an dunch ort!

Дедушка тоже ответил на родном языке:

— Mo mar! 'S e do bhoidhead a leon mi.

Потом они начали отчаянно спорить между собой. Кен был в полном недоумении, вертел головой, только Ди с легкостью понимала их разговор. Вида она не показывала — увлеченно рассматривала в окно россыпь живописных островов, скопившихся в горловине пролива. Бабушка бранила деда за то, что он неумеренно пьет. Тот ответил, что во всем виновата ее красота.

— Побереги свои льстивые увертки для местной простушки, — продолжала выговаривать бабушка. — Уж я-то прекрасно знаю, что ты поставил своей целью набальзамировать с помощью виски свои мозги. Потому и несешь публично всякую ахинею! Знаю я вас, алкоголиков! Тебя выдают твои же мысли!..

— Мне очень приятно, что ты не забыла материнский язык. Недаром я учил тебя. И вот еще о чем я убедительно прошу — не смей проникать в мое сознание своим дурацким лучом, тем более интерпретировать мои мысли совершенно невероятным образом. Заранее благодарю. За то, что со мной произошло, можешь винить себя.

— Еще чего! — возмутилась бабушка. — Исписался до гнусных пасквилей против Галактического Содружества. Уже который год ни одной толковой строчки — я уж не говорю о книге — не можешь накорябать, а я виновата. Большим писателем ты никогда не был, но никто не отнимает у тебя твоего таланта. Ты — прекрасный стилист, у тебя богатое воображение… Занялся бы сочинительством вместо того, чтобы обучать незрелых прыщавых юношей тайнам литературного мастерства и подстрекать массы к бунту в свободное от занятий время. Твои инвективы всем уже до смерти надоели! Проще простого обратиться к низменным чувствам обывателей, то и дело восклицать о приверженности к свободе, независимости, молоть языком всякую бредятину…

— Заткнись, ты, омолодившаяся ведьма! У меня уже кишки свело от твоих упреков! Постыдилась бы детей.

— Девочка знает только несколько слов по-гаэльски, мальчик вообще ничего не понимает. А стыдиться нужно тебе за твое неудержимое пристрастие к бутылке и бредовые идеи, которые не иначе как с похмелья донимают тебя.

— Если я, случается, излишне закладываю за воротник, то это по твоей, моя радость, милости. Тридцать лет прожили, а теперь она, видите ли, профессором стала, ей щелкоперы, бульварные бумагомараки ни к чему. Детей вырастили!.. Ох, Маша, Маша… Кто все в дом тащил, но разве тебе можно было угодить. Надо было запереть свою душу на ключ, вступить в вашу оперантскую банду, тогда ты, может быть, соизволила допустить меня к ручке. А я человек творческий… У меня душа горит, когда я вижу несправедливость, злодейский умысел экзотиков подчинить себе наши мысли. Это что касается подстрекательства. Вспомни, что сказал поэт: «Свобода и виски идут рука об руку!» Ты же сама одно время симпатизировала мятежникам. Ты же во всем была достойной дочкой своей доблестной ученой мамочки, а тут вдруг сплоховала. Госпожа Гаврыс одна из руководителей партии бунтарей, моя, так сказать, единомышленница, а дочь печется о благополучии Галактического Содружества. Не скверный ли анекдот?

— Не мели чепухи!

— В чем же ты здесь видишь чепуху? В том, что до сих пор не можешь забыть меня? Я, между прочим, тоже… Эх, Маша, Маша… Такая красивая стала…

— Глупости!..

— Как же — глупости!.. Тогда к чему эти женские уловки, ухищрения? И волосы распустила, и золотые сережки надела, и глазки подвела. До зубов нарядилась в этот потрясающий костюм. Будто не знаешь, милая, что ты мне дорога в любом наряде, а желательно без оного. Ах, Мери, Мери, единственное мое спасение — это ты! Если бы ты согрела мою постель…

— Ну, заговорил… Это не роман…

— Вот и обидно, что не роман. Если бы ты вернулась ко мне, знаешь, как бы я воспарил. Какой бы я роман сотворил, любимая… А ты взяла и помолодела!.. Вот тебе и здравствуйте!..

— Ты, как всегда, патетичен, бурлив. Ненавижу тебя!..

— Ты? Вот как раз об этом можно сказать — не мели чепухи! Понимаешь, одна моя половина все так же молода, по-прежнему жаждет тебя и готова умчаться с тобою на край земли. Ты не можешь забыть меня — это исключено. Уж кого-кого, а тебя я знаю. А вот другая, если можно так выразиться, часть каркаса… ее тоже можно починить. Если бы я знал, что будешь ждать меня… Будешь ждать и будешь готова помочь в борьбе за свободу против соблазнителей-экзотиков?..

— Слишком поздно, Кайл. Не только для нас с тобой. Мы слишком давно разбрелись. Подавляющее большинство населения Земли — как операнты, так и нормальные — верят, что…

— Земля! — Он коротко хохотнул. — Старый обветшавший мир! Ослепленный, отдавшийся, польстившийся на милости могучего Галактического Содружества. Щедрое, великодушное Содружество! Этакая задушевная тирания в лайковых перчатках. Все благообразно, законно, гуманно… Но вы, женщина, находитесь не на Земле. Здесь, среди далеких от вас звезд, складывается новое человечество, много и упорно работающее над тем, чтобы сделать свои миры такими же райскими уголками, как и Земля.

— Кайл…

— Тс-с. Мы и так достаточно долго говорили на гаэльском. Вспомни о детях. Дороти, кажется, кое-что поняла. — Он обратился к девочке на родном языке: — Ты ведь понимаешь шотландский, Дороти?

Девочка удивленно глянула на него и звонким голосочком ответила по-английски:

— Не понимаю, дедушка.

Кайл смутился. Этот двусмысленный ответ привел его в недоумение — неужели внучка настолько умна, что вложила в свои слова какой-то потаенный смысл? Догадайся, мол, сам. Не может быть… Он ласково улыбнулся ей и сказал:

— Ничего…

Гран Маша подала голос, и опять на гаэльском:

— Неужели Ян мыслит так же, как и ты?

— Он мой первенец. Он не похож на тех трех метапсихов, которых мы родили с тобой и которых ты в конце концов настроила против меня. Если ты считаешь, что способна переубедить его…

— Я обязательно попытаюсь…

— А-а, значит, вот с какой целью ты решила остаться здесь. Я и сам мог догадаться. Хочу напомнить, любимая, что нынче подобные взгляды считаются вполне допустимыми.

— Burraidh! — резко ответила Гран Маша. — Na lean orm na's faide!

Ди едва не прикрыла рот ладошкой — бабушка назвала дедушку ослом, да не просто ослом, а поганым, — и заявила, чтобы он больше не приставал к ней со своими глупостями. Потом она так же раздраженно сказала по-английски:

— Если тебе безразлична судьба своего сына, подумал бы о внуках! — И тут же добавила по-шотландски: — Что с ними будет, если с Яном случится беда. О тебе, старом придурке, я уж не говорю. Интернируют — будешь знать…

Оставив за кормой Клайд, рокрафт поднялся на высоту двадцать километров — здесь аппарат мог развить наивысшую скорость. Кен принялся расспрашивать дедушку, а Ди притворилась спящей — решила посоветоваться с ангелом.

Это правда , — мысленно спросила она, — что папочка не очень-то горит желанием увидеть нас?

Темный, неясный силуэт возник в глубине ее сознания. За его спиной мягко посвечивали многочисленные разноцветные ящички. Световые радужные тени пробегали по их передним стенкам. Словно посмеиваясь… Ди вздохнула — действительно, зачем спрашивать о том, что и так известно.

Она мысленно закричала — я не хочу подслушивать дедушкины мысли. Почему ты не хочешь помочь — мне бы век не знать, о чем они думают. Только печаль и страх навевают они своими разговорами. Вот я узнала, что папа не хочет, чтобы мы жили на ферме. Вот бабушка беспокоится — сможем ли мы здесь ужиться? Кени тоже плохо обо мне думает. Я ненавижу себя за то, что могу читать чужие мысли. Мне вовсе не нужна эта сила. Это так страшно… Пожалуйста, спрячь ее обратно. Пожалуйста!..

Ангел молчал. Ящики по-прежнему играли огоньками — три из них неожиданно раскрылись, включая большой прозрачный короб, таивший в своей глубине фиолетово-голубое свечение.

Ангел, я хочу, чтобы папочка полюбил меня. Мне так страшно без мамы. А тут еще эти дурацкие мысли взрослых… Почему они не могут жить мирно? Бабушка любит дедушку, и дедушка без нее жить не может, а лаются как собаки. Все стараются укусить друг друга. И побольнее. Ангел, скажи, как мне добиться, чтобы папочка полюбил меня?

Долгое время не было ответа — в голове стояла гулкая звенящая пустота. Ангел скрыл лицо в перьях, которыми обросли его два могучих, очень больших крыла. Сейчас он напоминал початок кукурузы в листьях. Наконец он неохотно откликнулся:

Ты должна стать такой, какой Ян Макдональд хотел бы видеть тебя. Спокойной, послушной… Не надо капризничать, плакать. Надо стать полезной! И ни в коем случае не показывай вида, что обладаешь оперантскими способностями — один только намек на это приведет твоего отца в ужас.

Перепугает? Папа — взрослый человек! Неужели он испугается метасилы. Она пугает меня, но я еще маленькая…

Взрослые тоже иногда робеют перед людьми, обладающими метаспособностями. Они считают их какими-то не такими. Чуждыми, что ли… А то, чего боишься, нельзя полюбить.

Тогда помоги запереть ящички. Навсегда, навсегда!..

Придет день, и сила, заключенная в хранилище, понадобится тебе. Этого потребуют от тебя другие люди, иные обстоятельства. Это случится не скоро, но обязательно произойдет. Когда все силы, заключенные в сундуках, вырвутся на волю, ты оставишь Каледонию и поймешь, в чем смысл твоего предназначения.

Нет, я останусь здесь навсегда. Я останусь я останусь я НЕНАВИЖУ эти огоньки я навсегда запру их…

Хватит, успокойся. Отдохни — голубая завеса надежно прикроет твои мысли. Поспи, поплавай в розовом облачке…

Я не хочу! Не хочу, не хочу!.. Ты совсем не мой прежний ангел, ты не добрый… Я не люблю тебя больше…

Усни, забудь обо всем.

Она почувствовала, как медленно погружается в мягкое, упруго-податливое розоватое свечение. Ее накрыло с головой, Ди забыла об ангеле, о человеке, назвавшемся Ивеном Камероном, слова которого — единственного во всем мире — сумели проникнуть сквозь голубую завесу… Ушли прочь тревога и печаль.

Она спала…

Доротея заснула так крепко, что даже спустя два часа, когда дедушка приземлился на ленч на материке Стретбоги, ее едва удалось добудиться.

Сели они на специальной парковке для летательных аппаратов на окраине небольшого, тесно застроенного городка, расположенного в глубине живописной бухты. Два выдающихся далеко в море мыса ограничивали ее. На акватории стояло несколько грузовых контейнеровозов, и множество более мелких суденышек скопилось у причалов. Здесь были пришвартованы рыболовецкие траулеры и каботажные парусники — никелированные узкие трапециевидные паруса сверкали на солнце — белоснежные яхты и прогулочные катера томились на тихой воде, отделенные от торгового порта саблеобразным молом. Буксиры оттягивали сразу несколько теплоходов от бетонной стенки. Огромный танкер входил в бухту, и на горизонте, за дымчатыми, плавающими в знойном мареве полосками земли был виден одинокий парус, медленно скользивший в лазоревой дали. На берегу пахло морем и соляркой, легкое облачко, висевшее над городом, сеял мелкий дождик. Следующая, уже более плотная и сизая туча плавно сползала с километра полтора высотой скальной стены, дугой охватившей городок.

Танкер миновал дальний маяк, протяжно, гулко и печально загудел. Потом все стихло.

Улочки в городке узкие, дома казались налепленными друг на друга. Все они ярко раскрашены — под стать местной растительности. «Зелени» здесь было много — каждый коттедж обнесен оградой из белого камня, за изгородями располагались забитые цветами и деревьями-колеусами палисадники. Чувствовалось, что обширные лужайки не в чести. На центральной улице разбит бульвар…

— Это Портноки, — объяснил Кайл. — Отсюда еще девять тысяч километров до ББ. Во-он туда, в южном направлении… — Дедушка махнул рукой в сторону протяжно загудевшего танкера. — И на всем протяжении ничего, кроме цепочки островов с действующими вулканами.

Он взял Гран Машу под руку — несмотря на ее неодобрительный взгляд, и направился к центру города. Прохожие на улице удивленно оборачивались им вслед.

Кайл Макдональд с важным видом вышагивал по тротуару.

— Мери, обрати внимание, — тихо сказал он, — на нас пялят глаза. Дамы, того и гляди, вывалятся из окон, а мужики сломают шеи, и все только ради того, чтобы взглянуть на нас.

Гран Маша попыталась освободиться от его руки — у нее ничего не вышло, тогда она покрепче укуталась в кашмировую шаль.

— Здесь есть отличный ресторанчик, где подают рыбу. Что-то необыкновенное… Давай отдохнем немного, позавтракаем, нам лететь еще более шести часов. К тому же скоростной маршрут отсюда до Бейн Биорах практически не обслуживается наземными службами, так что путешествовать здесь в плохую погоду небезопасно. Чем дальше от Клайда и Арджила, тем больше внимания, осторожности и расчета. Десять остальных материков Кали — это грандиозные необжитые территории.

Улицы Портноки заполняли по большей части пикапы и вездеходы. Здесь попадались «форды», тойотовские «ленд-роверы», приспособленные для езды по проселкам. Несмотря на мелкий дождик, лишь кое-где над толпой мелькал зонтик или глянцево поблескивал плащ. Одевались здесь еще более странно, чем в Клайде. И мужчины и женщины разгуливали в нарядных клетчатых юбках и пестрых штанах, у некоторых на плечах лежали свернутые тартановые накидки — к рубашкам и курткам они крепились посредством огромных кельтских брошек, украшенных аметистами, дымчатыми топазами и цветным жемчугом. Последний вызвал особенный интерес у маленькой девочки.

— Вы, наверное, слыхали, — обратился Кайл к детям, — что цветной жемчуг весьма важная статья каледонского экспорта. Портноки как раз один из центров этого промысла, кроме того, там, в горах, расположены золотые и серебряные рудники. Тут построена большая ювелирная фабрика. Давайте зайдем в один из магазинчиков и посмотрим образцы. Здесь они куда дешевле, чем в больших универмагах Нью-Глазго или в таких захолустных городишках, как Макл Скери на Бейн Биорахе. Что скажешь, Мери великолепная? Как насчет магазинчика?..

Они свернули направо и подошли к витрине. Доротея широко открыла глаза — полость, отделенная от улицы толстым стеклом, напоминала вход в пещеру Али-Бабы и сорока разбойников. С тонких жердочек свисали нити крупного, переливающегося всеми цветами радуги жемчуга. Сверкающими горками он был насыпан в декоративные позолоченные корзины. Здесь было все, что угодно душе — браслеты, серьги, свадебные диадемы с камнями размерами с вишню. На темном, сероватого тона бархате лежали жемчужины величиной с куриное яйцо. Подобные экземпляры пользовались огромной популярностью среди туристов-полтроянцев.

— Все это замечательно, — Гран Маша даже не пыталась скрыть отсутствие энтузиазма при виде сокровищ, — но вряд ли нам подойдет. Возможно, если ты постараешься, то найдешь для детей что-нибудь менее экстравагантное. Все здесь слишком… да и цены, наверное, умопомрачительные.

Кайл пожал плечами. Они направились в ресторан. Располагался он в непритязательном местечке, да и само здание особым великолепием не отличалось. Похоже оно было на первобытную хижину, стояло на сваях, выступавших из воды, но угощали здесь замечательно. Все было очень вкусно и совсем как на Земле. Маша с некоторой осторожностью попробовала местную уху, так же нерешительно отщипнула кусочек хлеба — выражение ее лица смягчилось, она забыла об экзотичности исходных продуктов и поела от души. Дедушка, в свою очередь, расправился с блюдом здешних устриц, которых он называл «айзами», при этом во время еды постоянно подмигивал женушке, а вот мысли его были до того странны и сумбурны, что Ди ничего не поняла — отметила только, что бабушка, по-видимому, тоже воспринимавшая их, несколько смущалась… Брат и сестра с превеликим удовольствием съели что-то, вкусом напоминающее крабов с подмешанными дольками сыра чеддер. Молоко оказалось розовато-желтое, а вот чай, который дедушка предложил Маше, был совершенный дарджилинг. В чашках плавали кусочки бразильских лимонов.

Просмотрев счет, Гран Маша тихо возмутилась:

— Двадцать долларов за чашку чая!! Вот тут, в меню, чай из каледонской мяты в десять раз дешевле…

— Не дороже, чем две порции — такие малюсенькие-малюсенькие — местного «деодох ладир».

Глаза у дедушки блеснули, и Доротея догадалась, что он имеет в виду виски.

— Я просто вспомнил, что ты всегда любила чай с лимоном, а у Яна ты его не получишь. Он решительно против того, чтобы Троун Джанет готовила что-то изысканное. Тем более что дамочка представления не имеет, что бы это могло значить — вкусное, хорошо приготовленное блюдо. Мадам тяп-ляп!.. Наварит какую-нибудь похлебку, в придачу твердые как камень лепешки. Зато с компьютером она обращается просто классно и за работниками, и нерожденными следит в оба глаза. Они у нее по струнке ходят…

Тут же мысленно он добавил — ей бы еще примириться с тем фактом, что Ян никогда не мечтал заняться с ней любовными утехами.

Образ, который сопроводил последнее ментальное замечание дедушки, был так необычен, так откровенен, что Доротея едва не вскрикнула. Бабушка, по-видимому, тоже кое-что поняла и сразу резко возразила по-гаэльски, но Ди тут же отключилась и не стала слушать их очередную перебранку — с нее было достаточно скандалов, секретов, похабных картинок, которые скрывают взрослые. Она наглухо защитила сознание. Еда была такая вкусная, а бабушка с дедушкой такие глупые, противоречивые… Почему Гран Маша, которая не испытывает никакой враждебности к деду, ведет себя так вызывающе? Девочка помнила, как она иногда прямо-таки с нежностью рассказывала об их совместной жизни… Теперь ругает и ругает Кайла почем зря!..

К концу ленча дедушка извинился и сказал, что ему надо ненадолго отлучиться. У него в этом городке есть дело. Встретятся они у рокрафта… Он тут же вышел — Гран Маша возразить не успела. Казалось, профессор догадалась, что это было за дело, ее лицо напряглось, в глазах мелькнула тревога. Слова, какие она использовала для выражения своих мыслей, Ди никогда раньше не слыхала.

Что это были за слова! Так, обрывки какие-то… даже смысл нельзя уловить… «Пьяница», «запойный недоносок»… Что бы это могло значить — запойный?..

Причина, по которой дедушка оставил их в ресторанчике, открылась, как только Кайл Макдональд подошел к рокрафту. В руках он держал сумку, откуда достал три пакета. Ухмыльнувшись, словно волк, он протянул один пакет Доротее, другой — Кену, третий поставил на заднее сиденье рядом с бабушкой. Потом Кайл занял место пилота — и яйцо взмыло в небо.

Дети переглянулись и раскрыли пакеты. Доротея ахнула — там лежала красивая золотая цепочка с врезанными в звенья четырьмя персикового цвета жемчужинами. Кену досталась маленькая серебряная фигурка, изображавшая гигантского о десяти ногах рака. Это чудище обитало в каледонском океане. Клешни были золотые, а шесть крупных черных жемчужин изображали его глаза.