Глава 6

День был жаркий и по-летнему ленивый. После полудня Ребекка, Маргарет, Жак и Арман сидели в малой гостиной и заканчивали последнюю партию в вист.

После того званого вечера Арман стал проводить в «Доме мечты» много больше времени, и Ребекка подозревала, что причиной его частых визитов на остров является она. Его манеры начали заметно улучшаться. Ребекке льстило, что она произвела на него такое впечатление, ей также было приятно, что у них с Маргарет есть два кавалера, сопровождающие их во время прогулок и верховой езды. Насколько это представлялось возможным, она старалась сделать так, чтобы Жак всегда находился рядом с ней, а Арман – с Маргарет, к большому неудовольствию последней.

Ребекка часто думала о братьях, о каждом по-разному. Мысли об Армане поднимали в ней темные чувства, восхитительные и пугающие. Что же до Жака, то тут, казалось, была полная ясность: она влюблена и хочет выйти за него замуж. В конце концов, ей надо за кого-нибудь выйти. Никто из молодых армейских офицеров, стаями охотившихся за ней в Индии, для этого не подходил. Военные – правда, ее отец и дядя были исключением из правил – казались ей тюфяками, однако с претензией. С Жаком проблема состояла в том, что, по ее расчетам, ему давно пора было уже сделать ей предложение, а он по каким-то причинам все тянул и тянул.

Обычно Ребекке не стоило никаких усилий завлечь мужчину, предпринимать же что-то самой ей и в голову никогда не приходило. А тут она обнаружила, что делает все возможное, использует все свои хитрости, все уловки, весь свой шарм, чтобы завоевать сердце Жака. На это он отвечал лишь тем, что старался находиться в ее обществе настолько часто, насколько это было возможно, пожирая ее восхищенными взглядами, но по-прежнему не сказал ни единого слова, чтобы как-то выразить свои чувства. Все бы ничего, но с катастрофической быстротой приближалась дата возвращения Ребекки и Маргарет в Индию. Может быть, если они окажутся с Жаком наедине, он осмелится высказать то, что – а она это твердо знает – накипело у него на сердце. Ребекка решила, так оно и будет, поскольку ей очень не хотелось покидать этот милый остров и эту, как ей казалось, восхитительную жизнь.

Они гостили здесь уже три месяца, и Ребекку все больше и больше очаровывал остров, его благодатное изобилие, спокойный, размеренный образ жизни, какой вели Молино. Эдуард устроил еще два приема в честь своих английских родственниц, от которых девушки получили огромное удовольствие. Таинственный ночной визитер больше не появлялся, а Фелис, когда Ребекка спросила ее насчет тайного хода, сказала, что ничего об этом не знает. И постепенно вся эта история забылась.

Познакомившись с семьей Молино поближе, она обнаружила некоторые особенности. Одна из них касалась Эдуарда. Ребекка была тогда права, говоря Маргарет, что он бабник. В общем, ничего скандального он не делал, но было заметно его стремление прикоснуться к Ребекке, когда в этом не было никакой необходимости; во время танцев он тоже держал ее по-особому. Следовало бы присовокупить сюда и его недвусмысленные взгляды, которые он иногда бросал на нее. Все это подсказывало Ребекке, что с ним надо быть осторожной и никогда не оставаться наедине. Хотя Ребекка считала себя весьма искушенной в отношении мужчин, терпимой к их слабостям, она полагала, что, поскольку Эдуард является кузеном ее матери, женат, к тому же старше ее отца, с его стороны очень неприлично оказывать ей какие-либо знаки внимания, будь они даже ловкие и утонченные. Тем не менее он очень хорошо относился к ним обеим, к ней и Маргарет, и развлекал их роскошно, по-королевски. Никаких неприятных чувств она к нему не испытывала, считая, что понимает его, а значит, сможет с ним справиться.

Другой проблемой была Фелис. Ребекка думала, что ее понять будет легче, однако это оказалось совсем не так. Фелис и по сей день оставалась для нее неразгаданной. Ребекке всегда казалось, что она имеет талант во всем, что касалось понимания людей, мотивов их поступков и прочего. Ее заинтриговал, даже немного задел тот факт, что в случае с тетушкой она так и не смогла понять, что на самом деле представляет собой Фелис.

Загадочной представлялась непоследовательность Фелис и противоречивость ее поведения. Оставаясь наедине с Ребеккой и Маргарет, она была чрезвычайно словоохотливой, остроумной, подвижной и обаятельной. В присутствии же Эдуарда вдруг становилась совсем другой – подавленной и заторможенной.

Еще одна странная особенность. Хрупкой и болезненной Фелис не была и чаще всего выглядела пышущей здоровьем, но бывали дни, когда, казалось, ее посещали приступы какого-то непонятного недомогания. Иногда она по целым дням не выходила из своих комнат, а когда наконец появлялась, то была очень бледна и двигалась скованно, как будто ей было трудно ходить.

Однако здоровье свое Фелис никогда с ними не обсуждала, и Ребекка не сочла возможным заговаривать об этом, хотя ей было очень любопытно.

– Завтра утром мне надо возвращаться в Ле-Шен. – Арман положил свои карты на стол и посмотрел на Жака. – Как тебе понравится идея пригласить туда Ребекку и Маргарет? Мы можем взять с собой корзину с провизией и устроим там пикник. Я покажу им окрестности, а после ты привезешь их обратно домой. Ну разумеется, если дамы вообще заинтересуются моим предложением.

– Отличная мысль! – Жак взглянул на Ребекку, потом на Маргарет. – Что вы на это скажете? Правда, смотреть там особенно не на что – кругом хлопковые поля, – кроме одного чудесного местечка у ручья.

В любом случае это отличное развлечение на целый день.

– Восхитительно! – сразу же отозвалась Маргарет. – Не правда ли, Ребекка?

Ребекке это предложение тоже понравилось. Ей давно хотелось увидеть плантацию, где Арман проводит столько времени, но она не желала это показывать.

– Ну что ж, я полагаю, это, наверное, действительно интересно, – произнесла она скучающим голосом. – Если вы все хотите поехать, то, я думаю, у меня нет причин отказываться.

Место, о котором говорил Жак, оказалось и в самом деле чудесным. Зеленый луг, на котором росли яркие полевые цветы, был окружен узким чистым ручьем. По его берегам то там то здесь росли массивные ветвистые дубы, давшие плантации ее имя. Кавалькада из четырех всадников придержала своих коней, когда Жак стал показывать в сторону возвышенности в дальней части луга.

– Видите вон тот холм, что напротив? Там раньше стоял дом плантатора. Говорят, он был довольно красивый.

Ребекка с любопытством посмотрела, куда указывал Жак. Там ничего не было видно, кроме полуразрушенных каменных стен.

– Вы говорите, он был красивым? – Она прищурилась. – А что с ним случилось? С домом, я имею в виду.

– Он сгорел, – произнес Арман странным хриплым голосом, что заставило Ребекку с удивлением веки путь глаза. – Сгорел до основания в ту же самую ночь, когда умерли Жан Молино и его жена.

– Как это ужасно! – вздохнула Маргарет. – А спастись обитателям дома хотя бы удалось?

– Большинству – нет, – сказал Арман, не отрывая взгляда от руин. – В огне погибли хозяин плантации, его жена и двое слуг.

Ребекка смотрела на Армана, когда он произносил эти слова, и у нее возникло чувство, что трагедия, разыгравшаяся здесь много лет назад, каким-то образом имела к нему отношение и что он знает об этом много больше, чем сейчас сказал. По-видимому, это еще одна загадка семьи Молино.

– А кто были эти люди? – спросила она, когда молчание затянулось слишком надолго.

Арман промолчал.

– Семейство Хантун, – наконец ответил за него Жак. – Ричард и Элизабет Хантун. У них был ребенок, дочь Элиса. К счастью, ее удалось спасти. Нянька вовремя проснулась и успела вынести девочку до того, как пожар достиг их комнаты.

– А что потом стало с ребенком? – спросила Маргарет.

– Никаких родственников у нее не было, поэтому их с нянькой, чернокожей женщиной по имени Бесс, взяли в «Дом мечты». Девочка росла вместе с нашим отцом как сестра, тем более что они были примерно одного возраста.

– Но кто-то же из взрослых должен был с ними находиться? – вырвалось у Ребекки. – Они ведь оба были сиротами?

– На остров переехали сестра бабушки и ее муж. Они управляли делами до той поры, пока отец не вырос достаточно, чтобы принять наследство. – Жак печально улыбнулся. – Но может, хватит говорить о грустном? Ведь мы приехали сюда развлекаться. Чем беседовать о смерти и разрушениях, давайте лучше любоваться пейзажем.

Казалось, что Арман не слышал слов брата – Ребекка видела, как плотно были сжаты его губы.

Вдруг он пришпорил коня и направил его к огромному дубу на берегу ручья. Остальные кони тоже двинулись следом.

– Жак, у меня есть еще один вопрос, если позволите, – проговорила Ребекка, поравнявшись с ним. – А как все сложилось у нее потом? Ну, у этой девочки, Элисы? Она что, вышла замуж и уехала?

Он покачал головой:

– Это еще одна печальная история, Ребекка, а сегодня, кажется, мы поговорили о печальном более чем достаточно. Я предлагаю устремиться вон к тому тенистому дубу. Сейчас мы там удобно устроимся и начнем опустошать корзину, которую приказала собрать для нас мать.

Он перевел коня на быстрый аллюр, и Ребекка, не удовлетворенная ответом, была вынуждена последовать за ним, приняв твердое решение при первой возможности выяснить, что стало с этой девушкой.

Они чудесно устроились в тени роскошного дуба, расстелили льняную скатерть, и разговор сам собой перешел на более веселые темы.

После нескольких бокалов хорошего вина даже Армана, казалось, покинула его обычная угрюмость, и очень скоро все четверо, весело пересмеиваясь, принялись вести легкую беседу.

Покончив с трапезой, они направились в небольшой белый деревянный домик, где жил Арман, когда работал на плантации. Там было только всего три или четыре комнаты, но зато очень чистых и необыкновенно уютных. Ребекку это слегка удивило.

В доме было несколько предметов дорогой мебели, и все они были сосредоточены в гостиной, которая, очевидно, служила еще и библиотекой, поскольку одна из стен была заставлена шкафами, набитыми книгами. Там находился также весьма приличный рояль, а на стенах висело несколько хороших картин. Она изучила картины, но имена авторов были ей незнакомы, за исключением Гилберта Стюарта[9]. В общем, дом ничем особенным не отличался, одно только было непонятно: кто за всем этим следит?

– У вас здесь так уютно, Арман, – проговорила она беспечно. – Интересно, сколько слуг работают в доме?

Арман пожал плечами:

– Только один, вернее, одна. Ведь дом совсем небольшой.

Он подошел к камину и взял с полки изящный серебряный колокольчик.

Как только затих ясный приятный звон, в дверном проходе возникла стройная мулатка. Ее высокие скулы и сравнительно тонкие губы совсем не соответствовали янтарно-коричневой коже и черным волосам, правда не очень курчавым. Волосы были собраны сзади в узел.

Ребекка попыталась скрыть свое невольное восхищение необычной красотой этой женщины.

– Это Люти. Экономка, горничная и повар в одном лице. – Арман слабо улыбнулся. Казалось, его забавлял эффект, какой произвела на Ребекку и Маргарет эта женщина.

Ребекка слегка помрачнела. Эта женщина – она так прекрасно выглядит, хотя, наверное, старше Армана на добрый десяток лет. Возможно ли такое, чтобы она жила одна в доме с холостым мужчиной? У Ребекки тут же возник вопрос: уход за домом – единственная услуга, какую она оказывает Арману? Чувствуя, что это ее почему-то вывело из равновесия, Ребекка холодно кивнула и резко отвернулась, давая понять, что насмотрелась на нее достаточно.

Затем Арман повел их смотреть постройки, какие были на плантации, и само хлопковое поле. Впереди, насколько хватало глаз, простирались ряды растений с длинными стеблями, почти лишенными листьев; на фоне этих коричневых стеблей взорвавшиеся коробочки хлопка казались поразительно белыми, создавая впечатление изобилия и порядка.

На поле трудились рабы, мужчины и женщины. У каждого за спиной был большой мешок. Их плавные и грациозные движения приятно оживляли и без того довольно живописную картину. Ребекка не преминула сообщить об этом.

– Возможно, для вас это выглядит как-то романтически, но на самом деле сбор хлопка – чертовски тяжелая работа, – мрачно заметил Арман. – Хлопковые коробочки очень колючие, даже острые, из-за чего руки рабочих бывают сильно изранены. А представьте, каково это – ходить вот так, согнувшись, по полю целый день.

Ребекка, которая после прекрасного обеда с вином чувствовала себя совсем расслабленной, недовольно повернулась к нему. Ну почему ему всегда хочется все испортить? Создается впечатление, что его выводит из себя, если он видит кого-нибудь – и прежде всего себя – счастливым дольше пятнадцати секунд.

Она повернулась к нему спиной и улыбнулась Жаку.

– Я хочу поехать туда, на холм, где стоял дом, и осмотреть руины. Кто будет меня сопровождать?

– Что касается меня, то я бы предпочла вернуться к ручью и немного отдохнуть, – сказала Маргарет. – Нам ведь еще предстоит обратный путь, а это довольно утомительно, так что вздремнуть перед обратной дорогой совсем не помешает.

Жак улыбнулся:

– Она права, Ребекка. Нам действительно скоро пора возвращаться домой, и небольшой отдых будет очень кстати, если учесть, как рано мы поднялись сегодня утром. А кроме того, там абсолютно не на что смотреть.

Ребекка, не ожидавшая от Жака такого ответа, почувствовала, что у нее запылали щеки.

– Ну что ж, – она резко вскинула голову, – лично я ни в каком отдыхе не нуждаюсь и спать тоже не собираюсь. Я чувствую себя превосходно и поэтому, если вы не возражаете, поеду туда одна. Встретимся у ручья.

Жак приподнял брови:

– Но вам нельзя ехать туда одной…

– Сочту за счастье поехать туда с вами, Ребекка, – вмешался Арман, и Ребекке показалось, что в его голосе прозвучала неподдельная радость. – Нельзя допускать, чтобы вы ехали туда одна. Жак и вы, Маргарет, поезжайте вперед, а мы присоединимся к вам примерно через полчаса. У нас будет достаточно времени, чтобы до темноты вернуться назад к судну.

Взбешенная Ребекка хлестнула лошадь. Получается так, что она перехитрила саму себя. Сознание этого лишь усилило ее ярость. Правда, такие промахи случались с ней нечасто, но сейчас именно это и произошло. Сегодня Ребекка намеревалась обязательно сделать так, чтобы они остались с Жаком наедине. И вот теперь она оказалась наедине… с Арманом.

Со злости она снова хлестнула лошадь, на этот раз сильнее, чем намеревалась. Лошадь испуганно всхрапнула и понесла. Ребекка вскрикнула, затем попыталась натянуть поводья, однако безуспешно. Она напрягла ноги, но, поскольку седло было дамское, оставалось только уцепиться за него обеими руками.

Почему женщины обязательно должны ездить в дамском седле? Если бы оно было нормальным, то по крайней мере можно было бы обхватить бока лошади ногами.

Сзади был слышен топот коня. Охваченная ужасом, она все же сделала над собой усилие и рискнула обернуться. К ней приближался Арман. Наклонившись низко к гриве своего коня, он резко понукал его ускорить бег.

Ребекка что было сил вцепилась в лошадь. Как глупо, как бессмысленно погибнуть такой смертью. Краем глаза она заметила, что справа показалась голова коня Армана.

А затем Арман крикнул:

– Держитесь! – И вот он уже рядом с ней, рванувшись влево, обхватил ее рукой и… – Все в порядке, Ребекка, отпустите руки. Я вас держу.

Разжать пальцы ей стоило большого труда, затем последовал рывок, и сильная рука Армана выхватила ее из седла бешено мчащейся лошади. Затаив дыхание, она несколько мгновений висела в воздухе, ошеломленно глядя, как внизу проносится земля, а потом Арман остановил своего коня. Спустив Ребекку на землю, он соскочил с седла сам. Обмякшая, пока еще даже не чувствующая облегчения, потрясенная Ребекка припала к' нему, а он обхватил ее руками. От него пахло мужским потом, а тело его казалось крепким и надежным, как скала. Они стояли несколько мгновений, застыв в этой позе, не произнося ни слова.

– Вы поступили очень неразумно, Ребекка. – Арман, кажется, очнулся первым. Его голос был хриплым, напряженным.

– Я знаю. Я… извините. Я вовсе не хотела… – Ее голос ослабел, она едва могла говорить.

«Почему я извиняюсь перед этим человеком? И почему спас меня он, а не Жак?» – пронеслась в голове Ребекки смутная мысль.

Она подняла глаза и встретилась с ним взглядом. Он все еще прижимал ее к себе, и теперь она могла уже это осознать. Его темные глаза блестели, но не гнев в них горел, а желание. Лицо было настолько близко, что она могла чувствовать его горячее дыхание на своей щеке.

Наконец опомнившись, она отпрянула от него, сделала шаг назад, поправила сбившееся платье, а затем, не поднимая глаз, тихо произнесла:

– Спасибо, Арман.

– Это совсем не шутки, вы могли серьезно пострадать, понимаете? – проговорил он резко.

Она не ответила, посмотрела назад и, увидев скачущего к ним Жака, нахмурилась. «Ты опоздал, дружок, чуть-чуть опоздал». Сейчас ей не хотелось ни видеть его, ни говорить с ним. Она махнула рукой и крикнула:

– Все в порядке, Жак! Со мной все в порядке!

Он натянул поводья, несколько секунд внимательно смотрел в ее сторону, а затем развернулся и пустил коня к тому месту, где его ждала Маргарет.

Ребекка оглянулась и увидела свою кобылу, которая мирно паслась метрах в пятидесяти поодаль. Теперь было ясно, что лошадь понесла ее прямо к холму.

– Что ж, по крайней мере мы двигались в верном направлении. – Она слабо улыбнулась и наконец посмотрела на Армана: – Поехали дальше?

Его лицо опять не выражало никаких эмоций, огонь, который мгновение назад горел в его глазах, погас.

– Поехали.

Он протянул руку. Ребекка вложила в нее свою, и они направились к лошади, которая, подняв голову, настороженно смотрела в их сторону.

С вершины холма вид действительно был потрясающий, но внимание Ребекки в основном привлекали останки дома. Они ходили вокруг осыпавшихся, обуглившихся стен разрушенного особняка. Ребекка изображала большой интерес к этим руинам, только бы не встречаться взглядом с Арманом.

Огромный очаг казался почти нетронутым, он странно смотрелся здесь, среди этих руин, как уцелевший одинокий часовой у знамени погибшего полка. И внезапно Ребекку охватил приступ меланхолии – чувство, обычно не свойственное ее натуре. Несмотря на живописный ландшафт, это место таило в себе что-то глубоко печальное. А вдруг здесь до сих пор витают души погибших? Эти руины служили напоминанием о том, что все может быть разрушено – и здание, каким бы величественным оно ни было, и твои планы… они тоже могут быть расстроены, разрушены жестоко и неожиданно. И вообще, все может рухнуть в один момент.

Она посмотрела в сторону ручья, пытаясь различить маленькие фигурки Жака и Маргарет, укрывшихся в тени дуба, а затем, почувствовав какое-то беспокойство, начала обходить руины с другой стороны.

– Ребекка…

Она ощутила на своем локте руку Армана, обернулась и оказалась с ним лицом к лицу.

На таком близком расстоянии ей не удалось избежать его взгляда. Она подняла глаза и застыла, встретившись с невероятной, неведомой ей доселе страстью. Его дыхание участилось, и, прежде чем он это сделал, она знала, что должно произойти, знала и не отпрянула, не предприняла никаких попыток избежать этого.

Он сильно прижал ее к себе, и, как это ни парадоксально, краем сознания в этот момент она зафиксировала: его конь стоит так, что со стороны ручья их не видно.

Длилось это какое-то мгновение, потому что в следующее она уже забыла обо всем, ощущая только его губы, приникшие к ее губам, и его руки, крепко сжимающие ее тело. Она чувствовала его запахи, и они были ей приятны. Его дыхание тоже было приятным и чистым, а губы – горячими. Внезапно Ребекка почувствовала, как где-то внизу живота начинает разгораться огонь наслаждения, огонь, который – она это инстинктивно знала – поглотит их обоих.

Призвав все свои силы, она все же в конце концов оттолкнула его и, переполненная чувствами, большую часть которых составляли страх и злость на него, так же как и на себя, почти не сознавая, ударила его по лицу.

Некоторое время они стояли друг против друга, как противники, готовые к драке, и след ее пощечины пламенел на его теперь очень бледном лице. Ребекка не могла унять стремительное биение своего сердца, ее дыхание было неровным и частым.

– Как ты осмелился! – прохрипела она. – По какому праву!

Несколько секунд Арман пристально смотрел на нее, а затем огонь в его глазах начал медленно гаснуть, и он скованно кивнул.

– По какому праву, говоришь? А по такому, что ты сама этого хотела. Да, конечно, ты будешь все отрицать, но это мне сказало твое тело.

Вначале Ребекку охватил гнев – какое нахальство, какая самонадеянность! – но через секунду она поняла: он прав. Как можно отрицать тот факт, что она его не остановила сразу же, в первое мгновение, и не просто не остановила, а ответила на поцелуй с такой же страстью, с какой он целовал ее?

– Тело – это одно, а ум и сердце – совсем другое, – произнесла она твердо: к ней уже вернулось хладнокровие. – А кроме того, тебе следовало бы знать, что я люблю другого. Была бы очень признательна, если бы ты зарубил это себе на носу.

– Жак? – Он улыбнулся, но это была не улыбка, а скорее горькая гримаса. – Разумеется, ты имеешь в виду Жака. Ты влюблена в моего брата. Считаешь, что он превосходит меня как джентльмен. Еще бы, ведь он такой обходительный, так бойко умеет говорить. И ты, конечно, считаешь, что он будет хорошим мужем.

Щеки Ребекки запылали.

– То, что я думаю или чувствую, тебя не касается.

– Так вот, насчет Жака ты ошибаешься. – Арман резко засмеялся. – Иди куда хочешь, Ребекка. Больше я докучать тебе ничем не буду. Ты девушка самоуверенная, избалованная, своенравная, привыкла повелевать… и тут ты действительно права: к таким вещам Жак приспосабливается гораздо лучше, чем я. Желаю вам счастья друг с другом! – Он повернулся и направился туда, где паслась ее лошадь. Она смотрела ему вслед, чувствуя себя оскорбленной.

Через несколько мгновений он подвел к ней лошадь.

– Если вы позволите, мэм, прикоснуться к вам в последний раз, я помогу вам сесть в седло, чтобы вы могли возвратиться назад, к своему будущему супругу.

Его лицо было рядом с ее лицом. Ребекка была вынуждена воспользоваться его помощью, потому что самой ей было не справиться. Оказавшись в седле, она резко повернула лошадь и, даже не оглянувшись, направилась к ручью, туда, где ее ждал Жак.

Надо ли говорить о том, каким угрюмым было лицо Армана, когда он смотрел, как она спускается по склону на луг. Его попеременно охватывал то холод, то жар. Жар гнева и холод потери. Но, видит Бог, он был прав. Ведь когда он привлек ее к себе, она совсем не противилась, и как она ответила на его поцелуй! Он чувствовал, что тело ее в этот момент горело тем же самым огнем, какой сжигал и его.

«Ну почему женщины такие непоследовательные и загадочные? Она хотела меня так же, как я хотел ее, но подавила это чувство. Зачем? Она думает, что любит Жака. Что за трагический фарс! Если бы только я мог рассказать ей о Жаке, но я, конечно же, не могу. Даже если у нас с Жаком мало общего, все равно мы братья, а я дал клятву хранить молчание. Кроме того, даже если бы я был свободен от этой клятвы, такое упрямое существо, как Ребекка, – разве она бы мне поверила?

Остается надеяться, что Жак не пойдет на такую подлость и не женится на ней. Хотя он, как и Эдуард, имеет много скверных качеств, а в характере у него, всегда отсутствовала твердость, все равно поступить с ней так несправедливо, так жестоко он не посмеет. Очень скоро Ребекка поймет, что просто теряет с ним время, пытаясь завлечь его в сети супружества, и возвратится в Индию ни с чем. Тем самым она окажется потеряна для нас обоих.