Сердце язычницы

Теперь, когда их губы слились в жадном поцелуе, в девушке пробудилось страстное желание к этому простодушному, застенчивому юноше. Ее словно подхватило подводное течение, которому она не могла противиться. В памяти всплыло имя «Дэвид», но Лилиа оттеснила его подальше, а потом и вовсе забыла о своем английском возлюбленном. Она не находила это странным, поскольку знала, как сильно сближают людей испытания, как обостряет опасность все чувства, как бы добавляя к физической близости острой приправы. Сейчас Лилиа хотела именно этого мужчину, мечтала утешиться в его объятиях и хоть недолго не думать о переделке, в которую они попали. Вполне возможно, что это будет последний в жизни каждого из них момент близости.

Когда поцелуй стал особенно неистовым, Лилиа развела в стороны легкие полы капа, и ласкающие руки воина заскользили по ее телу все более жадно и нетерпеливо. Девушку охватило томление, сладкий транс – преддверие страсти. Она откинулась навзничь в густой траве и закрыла глаза.

Ощутив на груди губы Кавики, Лилиа выгнулась навстречу ему, тихо застонав. Его руки погладили бедра девушки, слегка развели ноги и снова устремились вверх, к развилке. Прикосновение было легким, едва ощутимым, но Лилиа, содрогнувшись от наслаждения, развела ноги шире.

Желание, нараставшее в ней, было не таким всепоглощающим, как когда-то с Дэвидом Тревелайном, но все же подлинным влечением к мужчине, державшему ее в объятиях. Изнывая от нетерпения, Лилиа умоляла Кавика поскорее взять ее.

Переполненный желанием, требовательный и неистовый, он тут же проник в нее, и они оба отдались упоительному ритму.

Лилиа действительно забыла обо всем: о погоне и об опасностях, подстерегающих их впереди. Острое, почти болезненное наслаждение завершилось таким экстазом, что Лилиа, опасаясь закричать, впилась зубами в руку. По тому, как сильно содрогалось тело Кавики, девушка поняла, что и он испытывает нечто подобное. Когда пароксизм страсти миновал, молодые люди едва дышали.

Однако мало-помалу к ним подкралась усталость. Кавика лежал рядом с Лилиа, согревая ее своим телом, и веки его смежались.

Лилиа проснулась первой и сразу ощутила удовлетворение – следствие удачной физической близости. Приподнявшись на локте, она огляделась. Солнце уже поднялось над горизонтом. Они проспали рассвет!

Девушка поспешно обвила бедра своей капа, надела сандалии и осторожно выглянула из-за куста. Глазам ее открылся склон. По нему поднималась цепь воинов и быстро приближалась к ним. Очевидно, они выступили еще до восхода солнца.

Лилиа отскочила в заросли, хотя отряд еще не мог заметить ее, и потрясла за плечо Кавику:

– Проснись скорее! Мы с тобой проспали! Люди Лопаки уже близко, и если мы не поспешим...

Воин тотчас проснулся и схватился за свою мало. Одевшись, он тоже оглядел склон из-за кустов и вернулся подавленный и смущенный.

– Прости, Лилиа, это моя вина. Не дело воину спать так долго, когда опасность близка. Если бы не...

Легкий румянец покрыл его смуглые щеки. Позабавленная этим, девушка ощутила нежность к нему.

– Уж не сожалеешь ли ты о том, что случилось между нами, Кавика? Еще не время, мы ведь пока на свободе, а не в руках Лопаки!

Она засмеялась и, приподнявшись на цыпочки, коснулась губ воина легким поцелуем. Напряжение оставило его, и он улыбнулся.

– Тогда в путь!

Молодые люди быстро двинулись вверх по склону. Поскольку преследователи приблизились, при появлении Лилиа и Кавика раздались торжествующие возгласы.

Продолжительный отдых сделал, однако, свое дело: беглецы двигались теперь гораздо быстрее, порой даже бежали. Между тем подъем становился все круче. Им приходилось карабкаться вверх, нащупывая опору ногами и подтягиваясь на руках.

Когда солнце начало клониться к западу, беглецы вышли на ровную площадку, откуда был виден кратер вулкана. Трава и кустарник кончились, дальше тянулся сплошной слой застывшей лавы. Эту безрадостную картину разнообразили лишь песчаные наносы с подветренной стороны опаленных жаром скал.

Близился вечер, дневная жара быстро спадала, и Лилиа пробирал озноб. Беглецы передвигались от одной группы валунов к другой, когда внезапно почва под ногами слегка задрожала. Несколько мелких камешков со стуком покатилось вниз.

Кавика беззвучно ахнул, и Лилиа поспешно схватила его за руку.

– Не бойся ничего, милый. Смотри, я не боюсь! Ты сам сказал, что там, в недрах земли, находится обитель богини Пеле и ее домочадцев. Она дала нам знак того, что это и в самом деле так. Мы не совершили ничего дурного, боги не гневаются на нас. Скорее уж они обратят свой гнев на наших преследователей.

Воин неуверенно кивнул, и они пошли дальше. Путь становился все более трудным. Попадались участки, едва проходимые из-за крутизны, а кое-где все покрывал шлак, продвигаться по которому быстро было невозможно. К счастью, преследователи испытывали те же тяготы.

Тьма опустилась задолго до того, как беглецы достигли вершины. Как и в прошлую ночь, после наступления темноты ниже по склону возникло ожерелье огней.

Поскольку поддерживать огонь здесь было нечем, Лилиа сомневалась, что преследователи растянут его на всю ночь. Она подумала, не попытаться ли проскользнуть через оцепление, когда костры прогорят, но отвергла эту мысль. Им не удалось бы далеко уйти в темноте, поэтому утром преследователи заметили бы их и снова бросились в погоню, теперь уже вниз по склону. Оставалось придерживаться первоначального плана.

На такой высоте по ночам бывало холодно. Скоро опустился густой, влажный и невероятно промозглый туман. Чтобы согреться, Лилиа прильнула к воину в их жалком убежище – углублении под отвесно стоящим валуном.

Кавика снова ласкал и любил ее, и девушка опять забыла в его объятиях о том, что происходит.

Согревшись и насытившись страстью, они некоторое время лежали молча. Потом Кавика заговорил:

– Когда... если мы доберемся до Хана... ты отвернешься от меня там, Лилиа?

– Нет, милый, – улыбнулась девушка. – Ты – мой избранник, и отныне мы будем вместе.

– Но ведь ты станешь алии нуи, а я всего лишь простой воин.

Прежде Лилиа не задумывалась о том, как все обернется, когда она окажется в Хана и встретится с матерью, но теперь поняла, что Акаки передаст ей верховную власть. Еще от Моке она знала, что мать не имеет поддержки подданных, а значит, не может сплотить их против Лопаки. Лилиа сочувствовала матери, но считала, что долг выше родственных чувств, ибо на карте стояло будущее целого народа.

И она ответила Кавике:

– Да, милый, возможно, я стану алии нуи, но это не значит, что тебе не будет места рядом со мной. Я слыхала, что за время моего отсутствия многое изменилось на островах, особенно положение женщин. Я обращу это на пользу нам обоим. – Девушка погладила воина по волосам. – Давай отдохнем, нам ведь еще идти и идти.

На этот раз из-за голода им не удалось крепко уснуть, и еще затемно они возобновили путь, чтобы хоть немного согреться. Когда солнце взошло и разогнало туман, их взорам открылся кратер.

Это было унылое, безотрадное зрелище. Потухший вулкан представлял собой огромное углубление с почти гладкими, но пологими склонами. Здесь не было никаких признаков жизни. Из трещин время от времени вырывался с шипением пар. Беглецы как завороженные смотрели на эту картину, но внезапно из недр земли донеслось глухое рычание, и почва под ногами заколебалась.

Испуганные молодые люди схватились за руки и прижались друг к другу.

К счастью, кратер был неглубок, и они начали спускаться. Под ногами было так горячо, что вскоре молодые люди бросились бежать.

Когда они уже начали подниматься по противоположному склону, земля содрогнулась снова, причем гораздо сильнее, так что беглецы едва устояли на ногах. И тут они услышали сзади громкие крики.

Обернувшись, Лилиа и Кавика увидели, что преследователи достигли кромки кратера и собирались все так же цепью спускаться следом за ними. Однако, когда земля дрогнула, они замерли на месте, явно не решаясь сделать ни шагу вперед.

– Видишь, они все-таки испугались! – воскликнула девушка. – Они чувствуют, что гнев богов направлен на них!

Лилиа видела, что Лопака, самый рослый из воинов, побуждает их нетерпеливыми жестами спуститься на дно кратера, но ни один из его людей так и не сдвинулся с места. Напротив, они отступали, постепенно скрываясь за кромкой кратера.

– Теперь мы можем продолжить путь, – сказал Кавика. – Даже если они пойдут в обход, мы сильно обгоним их.

– Скорее всего они прекратят погоню. Лопака не станет тратить время попусту. В путь, милый!

И беглецы устремились вперед.

Лопака пришел в ярость, когда беглецы, до которых было уже рукой подать, вдруг стали недосягаемы. Он сделал еще несколько попыток заставить своих людей возобновить погоню, однако воины наотрез отказались спуститься в кратер.

– Вы просто жалкие младенцы, а не воины! – бесновался Лопака. – От вас нет никакого проку! Чего вы так боитесь? Какие боги, какой гнев? Нет никаких богов в этом злосчастном кратере, понятно? Это всего лишь суеверие! Да что с вами говорить!

Его богохульства окончательно перепугали воинов, и они начали отступать.

Оставшись один, Лопака постепенно обуздал свою ярость и теперь досадовал на себя за вспышку. Провожая глазами Кавику и Лилиа, он едва не поддался искушению кинуться за ними вдогонку, однако счел, что будущему королю не подобает собственноручно расправляться с теми, кто бросил ему вызов.

– Скоро мы снова встретимся, Лилиа, и тогда ты умрешь. Наслаждайся жизнью, пока можешь, потому что смерть твоя будет мучительной и позорной.

Глава 13

Дик Берд не только согласился отправиться на Сандвичевы острова, но и выказал большой энтузиазм, что ничуть не удивило Дэвида.

– Мой друг, как кстати твое предложение! Моя жизнь стала пресной, и порой мне кажется, будто меня покрывает плесень. Давно пора было отправиться в странствия, навстречу приключениям и опасностям! Ах, Сандвичевы острова!.. Я слишком поздно понял, как мало пробыл в этом раю!

– Может статься, что я не вернусь в Англию, – прервал его Дэвид. – Это зависит от Лилиа. Если она все еще сердится, то скорее всего откажется встретиться и говорить со мной, но я не отступлюсь.

– Хм... – Дик смерил его взглядом. – Значит, ты готов на все ради страсти?

– Да. Я слишком поздно понял, что встретил женщину своей мечты.

– Браво, мой друг, браво! Хоть на вид я и циник, однако не чужд романтизма. Однако позволь спросить, на какие средства ты собираешься осуществить свой романтический замысел? Неужто лорд Тревелайн оказался человечнее, чем я думал? Он дает тебе свое согласие... и деньги?

– И о том, и о другом лучше забыть навсегда.

– В таком случае долг дружбы обязывает меня раскрыть для тебя кошелек. Ты знаешь, что денег у меня куры не клюют, так пользуйся! Отдашь, когда сможешь.

– Сердечно благодарю за щедрость, но это излишне. После отъезда Лилиа я, как ты знаешь, искал забвения за карточным столом, а так как в любви я более чем несчастен, мне повезло превыше всяких ожиданий. К тому же мать на моей стороне. У нее есть свои деньги, и немалые, поэтому недостатка в средствах я не испытываю.

– Но я сам оплачу мою часть расходов. Нет-нет, я не позволю тебе платить за все! Ты и без того сделал мне щедрый подарок, предложив отправиться с тобой.

– Вот еще что, Дик, – прервал его Дэвид. – Я кое-что придумал. Только не возражай, дело это решенное. Тебя эта затея в восторг не приведет, поскольку ты относишься к лошадям с прохладцей.

– Лошади? При чем тут лошади? Какое отношение они имеют к плаванию на край света?

– К нашему с тобой – самое прямое. Ты знаешь, что в Англии Лилиа выучилась ездить верхом и очень привязалась к кобыле по кличке Гроза. Так вот, я собираюсь взять с собой и Грозу, и своего жеребца Грома.

– Боже милостивый! У тебя помутился рассудок, мой бедный друг!

– Все не так уж страшно, если вдуматься. Я изучил географию Мауи, там вовсе не одни джунгли, есть и места, где можно ездить верхом. А как обрадуется Лилиа, увидев Грозу! Ну же, Дик, пораскинь мозгами! Пойми, я готов на все, чтобы исправить ошибку, которую совершил по глупости. Лилиа должна понять, как я люблю ее*!

– Думаешь, она не оценит того, что ты отправился за ней на край света? Ей покажется этого мало?

Дэвид засмеялся.

– Возможно, мое появление на Мауи убедит ее. А если нет? Гроза смягчит Лилиа.

– Дорогой мой обезумевший друг, пойми, путешествие продлится много месяцев. Несчастные животные зачахнут задолго до того, как мы достигнем цели.

– Не зачахнут, если давать им вдоволь корма, воды, а иногда и разминку. Я уже имел продолжительную беседу с капитаном судна, которое должно доставить нас на Мауи. Он, конечно, не сразу согласился, но уговоры... а главное, изрядная сумма вдобавок к той, в которую нам обойдется проезд... Словом, я заручился его согласием.

– Не представляю, во что тебе обойдется эта прихоть.

– Дорого, дружище, очень дорого, но дело стоит того! Кроме проблемы с лошадьми, пришлось увязать еще и сроки. Я хочу как можно скорее добраться до Мауи, поэтому пассажирское судно отменяется, грузовое тоже, если оно попутно будет заниматься своим основным делом. Я полностью оплатил рейс, и весь корабль в моем распоряжении! Ну, разве это не славно? Сейчас капитан Раунтри приспосабливает трюм под конюшню.

– Уму непостижимо... – Дик развел руками. – Пойти на такие безумные затраты... – Он вдруг улыбнулся и пожал плечами. – А с другой стороны, почему бы и нет? Чем безумнее затея, тем больше по сердцу она прекрасной даме. Я склоняю перед тобой голову, Дэвид. Послушай, раз уж весь корабль наш, не взять ли нам с собой еще и пару девушек? Из тех, кто мечтает о заморских странах? Они скрасят нам однообразие этого путешествия.

– Нам и с лошадьми хватит хлопот, женщины – это уж слишком.

– Только не для Дика Берда! И пожалуйста, не говори, что ты решил хранить верность своей Лилиа!

– Да, решил. Во всяком случае, пока она не откажется иметь со мной дело.

– Нельзя же влюбляться до такой степени! Ну ладно, ладно! Скажи теперь, как ты намерен заполучить лошадь для Лилиа.

– Мы с тобой выкрадем ее.

– Что?! Значит, я должен стать конокрадом?

– Другого выхода нет. Управляющий поместьем – человек строгих правил и свято чтит закон. Ничто не заставит его преступить закон – ни уговоры, ни подкуп.

– То есть он отказывается продать лошадь? Но почему? Или ты просто хочешь добавить еще один романтический штрих к нашей авантюре, украв лошадь под покровом ночи?

– Нет, конечно, он не отказывается продать ее. Он только хочет сначала испросить согласия хозяйки, каковая, насколько тебе известно, в данный момент проживает на Мауи, Сандвичевы острова! Ответ если вообще придет, то только через год!

Однако Дэвид почувствовал себя именно конокрадом, пробираясь этой же ночью с Диком в конюшню Монрой-Холла. Перед самой вылазкой он решил не впутывать друга в противозаконное предприятие и сказал, что пойдет один.

– Дружище! – вскричал Дик. – Если тебя поймают с поличным и упекут в тюрьму за воровство, одному тебе придется там несладко. Срок пройдет куда скорее и веселее бок о бок с приятелем.

Тем не менее все прошло без сучка без задоринки. Грумы давным-давно ушли, ночной сторож куда-то отлучился. Гроза узнала Дэвида и позволила вывести себя из стойла, после чего оставалось только покинуть окрестности Монрой-Холла.

На другой день рано поутру друзья уже были в порту, где у причала стояло наготове нанятое Дэвидом судно с многообещающим названием «Надежда». Капитан дожидался их, команда высыпала на палубу в полном составе и выстроилась вдоль поручней.

Капитан Эзра Раунтри, высокий и худощавый человек с недовольным выражением лица, подошел к Дэвиду, когда копыта Грома зацокали по палубе.

– Теперь я вижу, что был ослом, согласившись потакать вашей прихоти, сэр. Я объяснил команде, что эти чертовы лошади будут нашим очередным грузом...

– За который уплачено вдвое больше, чем за любой другой.

– ...но что заботиться о них будут хозяева, – закончил капитан.

– Надеюсь, ваша часть соглашения выполнена – один из трюмов приспособлен под конюшню?

– Да, черт возьми! И этот чертов настил тоже готов! Не пойму, что на меня нашло, когда я согласился превратить свой корабль в конюшню!

Как только друзья привели лошадей в трюм, наполнили поилки водой и засыпали корм, капитан поднялся на мостик, и «Надежда» отошла от причала.

– Хочется верить, – заметил Дик, – что название этой лоханки оправдает себя.

– Еще как хочется, – откликнулся Дэвид.

Поскольку Дэвид никогда еще не выходил в открытое море, поначалу все казалось ему новым, все волновало его. Однако прелесть новизны скоро сменилась неизбежной скукой долгого однообразного путешествия. День за днем «Надежда» шла курсом на запад, слегка отклоняясь к югу. Встречные суда попадались им крайне редко.

Дэвид размышлял о том, не совершил ли ошибку, взяв на борт лошадей. По мере того как судно удалялось от берегов Англии, его тревога за животных усиливалась. Находясь в замкнутом пространстве, где пол к тому же ходил ходуном, лошади начали выказывать признаки нервного расстройства. Несмотря на хорошую кормежку, они исхудали, шкура утратила здоровый блеск, хотя Дэвид исправно ухаживал за ними. Он боялся, что они погибнут задолго до того, как судно достигнет цели.

Однообразие, страх за лошадей – все это сказалось и на Дэвиде. Он стал раздражительным и угрюмым.

Однажды они с Диком стояли у поручней и смотрели вдаль, на пустынную линию горизонта.

– Я столько слышал о романтике морей, о приключениях и опасностях, – сказал Дэвид, – но все обернулось неприятными мелочами вроде застоявшейся воды, невкусной пищи, морской болезни, а главное, смертельной скуки. Боже правый, ну и тоска!

– Романтика и приключения, мой друг, не водятся в морских глубинах. Они живут в дальних странах, куда и лежит путь по океанам и морям. Именно эти экзотическне страны и острова неудержимо влекут людей, и они откликаются на зов, не сознавая, что путь к экзотике часто лежит через скуку.

– Не через скуку, а через тоску зеленую! – упрямо повторил Дэвид.

– Впрочем, кое-кому выпадает шанс встретить по дороге пиратов, – иронически продолжал Дик, – и вот тогда они получают сразу львиную долю романтики и приключений. Кое-кому даже посчастливилось при этом проститься с жизнью.

– А что, на нас могут напасть пираты? – оживился Дэвид.

– Могут, хотя так сильно везет далеко не каждому судну. Вскоре мы войдем в Карибские воды, где пираты кишмя кишат.

– Скажи, Дик, почему ты никогда не упрекаешь меня за то, что я взял с собой лошадей? Теперь я и сам вижу, что совершил оплошность.

– Зачем упрекать за ошибку, если ее нельзя исправить?

– Боюсь, лошади не переживут плавания.

– Чтобы не допустить этого, придется немного изменить свои планы и поступиться сроками. Лошадям нужно разминать ноги по-настоящему, а не на нескольких ярдах пространства. Надо обратиться к капитану и попросить его заходить в порты. Будем задерживаться в каждом на неделю, пусть твои ненаглядные лошадки проводят это время на берегу. Ежедневные прогулки принесут пользу не только им, но и нам с тобой.

– Но это сильно затянет плавание! – воскликнул Дэвид. – А ведь я надеялся поскорее добраться до Мауи!

– Выбор за тобой, дружище. Что ты предпочитаешь: поскорее увидеть Лилиа и предложить ей в подарок пару дохлых лошадей или предстать перед ней немного позже, зато с парой живых лошадей в придачу? Ты пошел на громадные расходы ради этих животных. Лилиа покинула Англию незадолго до нас. За время вашей разлуки едва ли что-то случилось. Так что парой недель больше, парой меньше – подумаешь!

– Понимаю! Ты так рвешься в порт потому, что там есть милые твоему сердцу пустоголовые вертихвостки. Ну что, разве я не прав?

– Сам посуди, – улыбнулся Дик, – мы уже сто лет не веселились. Неужели я не заслужил маленького развлечения?

– Заслужил, конечно, особенно тем, что не изводил меня упреками.

– Ну, тогда я пойду и скажу капитану Раунтри, что наши планы немного изменились. Ближайший порт на пути нашего следования находится уже в Карибском море, но до него еще плыть и плыть, поэтому предлагаю повернуть к побережью Северной Америки и зайти в Чарлстон, что в штате Каролина. Я много слышал об этом городе. Говорят, там полным-полно веселых таверн, а бордели один лучше другого.

– Я здесь капитан или последний юнга? – вскричал капитан Раунтри. – Неужели каждый пассажир может запросто прийти и заявить, что ему, мол, вздумалось сойти на берег?

– Я не каждый пассажир, – возразил Дэвид, – и нанял ваше судно полностью. Я наметил маршрут – значит, имею право его изменить. Как оказалось, лошадям нужно...

– Лошадям! – завопил капитан. – Я так и знал, что все дело в этих треклятых животных! И без того от них черт знает сколько неприятностей. Судно провоняло навозом, как последняя крестьянская телега. Я проклинаю тот день, когда согласился взять их на борт!

– И напрасно, потому что столько вам никогда не заработать за один рейс. К тому же я оплачу задержку отдельно. Поймите же, у меня нет выбора! Какой смысл было брать лошадей на борт, если они не доплывут до места назначения?

Доводы и посулы вместе сделали свое дело, и через несколько дней судно бросило якорь в Чарлстоне, Южная Каролина. Это был весьма оживленный порт. Во-первых, мимо проходил один из основных водных маршрутов, а во-вторых, американский Юг вел активную и на редкость прибыльную торговлю хлопком и табаком, основными потребителями которых были Англия и Франция. Все это превратило когда-то небольшой городок в один из самых многолюдных и посещаемых портов южной части Штатов. Пока «Надежда» заходила в гавань, Дэвид заметил на мачтах судов флаги по меньшей мере дюжины крупных стран.

Место у причала удалось найти не сразу, так как погрузка и выгрузка шли потоком. Пришлось бросить якорь и ждать до утра. Стоя на палубе, друзья наблюдали за сутолокой оживленного порта.

– Я предвижу серьезные осложнения, – сказал Дик, – так как по опыту знаю, что далеко не каждый порт имеет хоть какую-то пристань. Во многих из них и груз, и пассажиров доставляют на берег и с берега в шлюпках, иного пути просто не существует. Едва ли твои лошадки согласятся раз за разом проделывать такое путешествие.

– Возможно, они сами доплывут до берега. Конечно, это непросто, но постепенно лошади привыкнут.

– Интересно, а как они попадут в воду и из воды? Борта-то высокие.

– Посмотри, вон там с помощью лебедки и толстой сети опускают в шлюпку тюки с табачным листом. Это и подало мне идею.

– Восхищен твоим упорством. Бедный капитан Раунтри! Держу пари, к концу вояжа он будет спать и видеть, как душит тебя собственными руками.

– Я щедро оплатил его хлопоты.

По мере продвижения к югу становилось все жарче, а здесь, на побережье Южной Каролины, климат был поистине тропический. Повышенная влажность делала жару удушливой. Чернокожие грузчики в порту носили только широкие бумазейные штаны, едва достигавшие колен. Впрочем, эти веселые ребята переносили жару удивительно легко, несмотря на тяжелую физическую работу.

– Ну и климат здесь – настоящее пекло, – заметил Дэвид.

– Поскорее привыкай к жаре, дружище, – засмеялся Дик. – Мы ведь направляемся туда, где жара стоит круглый год. Кстати, это еще цветочки по сравнению с тем, что будет южнее. На островах климат мягче, конечно, и даже прохладнее, но только когда дует пассат.

На другой день причал немного расчистился, «Надежда» получила возможность пришвартоваться, и началась настоящая борьба с лошадьми, которые ни в какую не желали ступать на неверные доски сходен. Правда, за время пути сил у них поубавилось, и лошадей все же удалось свести на пристань. Оглядев их при ярком свете дня, Дэвид встревожился. Лошади мало напоминали тех животных, что ступили на палубу корабля в Англии. Могло статься, что долгое заключение в трюме стало для них роковым и они уже не оправятся.

Оказавшись на пристани, Гром и Гроза стояли безучастно, низко свесив головы и словно не замечая, что их седлают. Дэвид вернулся на корабль, чтобы сказать несколько слов капитану, а Дик остался с лошадьми.

– Итак, капитан Раунтри, – начал Дэвид, – мы проведем на берегу неделю. А вы ждите в гавани нашего возвращения.

– Какая чушь! Лошади, видите ли, нуждаются в променаде! Чтобы я еще когда ввязался в такое? Ни за какие деньги!

– Как вам угодно, но пока держите судно наготове для отплытия.

С этими словами Дэвид покинул недовольного Раунтри и присоединился к Дику, так что вскоре друзья уже ехали шагом по набережной, битком забитой людьми всех национальностей и цветов кожи. Здесь было полным-полно таверн, лавок и борделей.

– Что-то у меня совсем пересохло в горле, – сказал Дик. – Может, остановимся на минутку и совершим возлияние в честь Бахуса? Не больше двух... нет, трех рюмок, даю слово.

– Позже, дружище. Мы ведь здесь по делу, а не просто так. Я и без того проклинаю задержку, а если мы еще предадимся пьянству и разврату, мне совсем станет невмоготу.

Дик тяжело вздохнул и надолго умолк. На выезде из города друзья заприметили приличного вида лавку и остановились, чтобы купить еды и пару бутылок вина.

Когда последние здания остались позади, лошади оживились. Вокруг все зеленело, и мало-помалу животные вскинули головы и начали пофыркивать и раздувать ноздри. Уши их, давно уже вяло прижатые, встали торчком. Дэвид тронул поводья, и Гром перешел на рысцу. Гроза последовала его примеру.

Теперь друзья ехали по грунтовой дороге. По обе ее стороны тянулись поля созревающего хлопка. Раскрывшиеся коробочки разительно напоминали громадные снежинки. Дэвид никогда еще не видел, как растет хлопок, и его заворожил вид плантации. Все вокруг казалось ему больше и обильнее, чем в Англии. Да так оно и было. Время от времени попадались дома плантаторов, красивые белые строения в колониальном стиле, затененные раскидистыми деревьями. Обычно двухэтажные, они были украшены по фасаду колоннами, за которыми шла галерея-веранда. Дома иногда отделяли один от другого леса или дубовые рощи. Здесь и в помине не было изгородей.

– Путь мы проделали немалый, Дик, – наконец сказал Дэвид. – Почему бы нам не устроить пикник вот здесь, в этой роще? Лошадей оставим пастись, а сами отдадим должное пище и вину.

Друзья нашли живописное местечко чуть в стороне от дороги, на краю поляны, в тени раскидистого дуба, спешились и расстелили одеяла, расседлали лошадей и положили все свои пожитки, в том числе пистолеты, у самого комля зеленого великана. Это Дик, к недоумению Дэвида, настоял на том, чтобы прихватить оружие.

– Зачем нам лишняя тяжесть? По-моему, индейцы давно уже не досаждают никому своими вылазками.

– Тем не менее мы уже не в Европе, Дэвид. Даже там встречаются сомнительные личности, а уж в колониях ничего не стоит наткнуться на какой-нибудь сброд. Поверь мне, я все-таки человек бывалый. Даже на первый взгляд мы с тобой люди не бедные, так что какой-нибудь негодяй может покуситься на наши кошельки.

Расседлывая лошадей, Дэвид снова с сомнением оглядел пистолеты. Лошадей он оставил на поляне, обильно поросшей травой. Дэвид даже не накинул уздечки на куст или ветку, предоставив животным полную свободу. Вернувшись под дуб, он увидел, что Дик развалился на одеяле с откупоренной бутылкой вина в руке.

Дэвид сел рядом, привалившись к стволу. Дик отхлебнул вина и протянул ему бутылку.

– Приходится довольствоваться малым и пить из горлышка, как бродяги, раз уж мне отказано в таком невинном удовольствии, как визит в таверну. А как чудесно было бы пообедать там в обществе двух милашек!

Дэвид только хмыкнул и жадно приложился к бутылке – его мучила жажда, как то случается с европейцем в жарком климате. Так они передавали бутылку друг другу, пока она не опустела. Есть не хотелось, поэтому Дэвид не стал распаковывать корзинку и сидел, устремив глаза вдаль. В роще было тихо и спокойно, полуденная жара не ощущалась в тени, но навевала приятную дремоту. Вокруг трещали цикады. Над головой щебетали птицы. Дэвид заметил, что лошади стали гораздо живее. Гром, отрываясь от травы, ласково терся носом о шею Грозы. Глядя на них, Дэвид думал о том, что, если ему суждено остаться на Мауи, он непременно скрестит лошадей. Лилиа одобрит эту идею. Погружаясь в дремоту, он бессознательно улыбнулся.

– Тебе ножку или крылышко?

Дэвид вздрогнул и очнулся. Оказывается, Дик распаковал корзину и теперь сидел в раздумье над половиной жареной курицы. К удивлению Дэвида, курятина совсем не походила на ту, что подавалась к столу в Англии. Эта была зажарена до хрустящей корочки с большим количеством приправ. Отведав курятины, он нашел ее восхитительной. Дик улегся, как только съел свою долю, и скоро уже мирно похрапывал.

Запахи, звуки и свежий воздух убаюкали Дэвида, а вкусная пища и недурное вино довершили дело. После долгого плавания было так чудесно снова ощутить под собой твердую землю! Убедившись, что с лошадьми все в порядке, Дэвид устроился поудобнее рядом с другом и тоже уснул.

– Дэвид!

Голос звучал так встревожено, что он сразу проснулся и рывком уселся на одеяле. Дик стоял и смотрел куда-то в сторону поляны, на которой они оставили лошадей.

– Что случилось?

– Их нет! Лошади исчезли!

– Дьявол!

Дэвид вскочил, пересек поляну, пробежал к дубовой роще, вернулся к дороге и осмотрел ее в обоих направлениях, но лошадей и след простыл.